Текст книги "В объятиях тирана"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

3

Неожиданно для себя Говард обнаружил, что последние пять минут находится к процессе перехода от полного отрицания к признанию своего влечения к Кристине. И хотя её агрессивное поведение могло бы обмануть менее искушенного человека, он понял, что влечение это обоюдно, что, однако, лишь затрудняло преодоление соблазна.

Догадайся Кристина, что у него на уме, она вряд ли приняла бы руку помощи, протянутую, чтобы помочь ей пройти в гостиную.

– Сядь, – сказал Говард, подводя Кристину к мягкой софе.

– Я, – Губы ее дрожали так сильно, что досказать ей не удалось. – Извини, – продолжила она после долгой паузы. – Все это слишком неожиданно, Я до сих пор не могу поверить.

Элизабет была так добра ко мне. – Не в силах остановить дрожь, Кристина прикусила нижнюю губу.

– Да, она добрая женщина.

– А врачи уверены в диагнозе? – Содрогнувшись, Кристина подняла глаза и встретилась с полным боли взглядом Говарда. Теперь стало заметно и другое: со времени их последней встречи он похудел. Почему она не увидела этого раньше? Сколько же ему пришлось пережить!

Кристину захлестнула волна сострадания. Странное поведение и натянутое, неприязненное отношение к ней Говарда получали теперь совсем другое объяснение. Всему виной ее проклятый эгоизм, ведь если известие о болезни Элизабет произвело такое сильное впечатление на нее, то ему должно быть в тысячу раз хуже.

– Глупый вопрос, конечно, уверены. Для тебя это наверняка было ужасно, – сказала она, внутренне поморщившись от банальности своих слов, однако, утешая себя тем, что в такие моменты любые выражения сочувствия кажутся неадекватными ситуации.

– Ты не откажешься помочь? – спросил Говард.

– Если ты мне позволишь – Кристина осторожно погладила его по руке. – Все, что могу, только скажи. Все, что угодно.

– Я дам тебе знать.

Опущенные ресницы не позволяли видеть выражения его глаз, но румянец, еле заметный на смуглой коже, служил знаком того, что ее слова произвели впечатление. Зная нелюбовь Говарда к внешнему проявлению эмоций, Кристина почувствовала удовлетворение достигнутым результатом и постаралась перевести разговор на другую тему, чтобы несколько снять возникшую между ними неловкость.

– Знаешь, я всегда втайне завидовала твоим отношениям с матерью. – По выражению лица Говарда стало ясно, что ей удалось его удивить – задача весьма нелегкая. – Нормальные человеческие отношения между родителем и ребенком были для меня откровением, – объяснила Кристина с грустным смешком. Хотя он был уже отнюдь не ребенком, когда они познакомились. Увидев его в первый раз, она ушла в свою комнату и сняла со стен плакаты с участниками своей любимой рок-группы, поняв, что они не выдерживают конкуренции. – До той поры я считала нормой состояние непрерывной войны.

– У нас бывало всякое, ты ведь не знала меня подростком.

– Неужели ты был так плох?

– Скорее мне хотелось так думать.

Кристина рассмеялась, подумав с некоторым сожалением о сердцах, которые он, должно быть, в то время разбивал.

– Собственно говоря, я был прилежным учеником.

– Не может быть! – воскликнула она.

– Истинная правда. Я предпочитал учебу прогулкам с подружками и рок-концертам, делая исключение лишь для занятий спортом.

– Но тебе приходилось пересиливать себя, чтобы не быть белой вороной, да?

– Что делать, иногда приходится склоняться перед обстоятельствами, – подтвердил Говард.

Поверить и это было нелегко. Как бы Кристина ни старалась, она никак не могла представить его склонившимся перед чем-то или кем-то.

– Говард?

– Да.

– А как все это воспринял мой отец?

– Очень нелегко смириться с мыслью, что теряешь любимого человека, Кристина. А еще труднее признаться себе в том, что ничего не можешь с этим поделать. – Тяжело вздохнув, он взъерошил свои густые черные волосы. – Если был бы хоть один шанс, – сухо добавил Говард, – Огастес не упустил бы его. Он почти не отходит от Элизабет и подключил к ее лечению всех специалистов, которые только существуют на свете.

– Не беспокойся, Говард, я отдаю ему должное. И я знаю, что у него есть хорошие стороны характера, и не сомневаюсь в его любви к Элизабет. Ее трудно не любить. – Кристина попыталась улыбнуться, но почувствовала, что не может.

Говард молча протянул ей бумажную салфетку, чтобы вытереть навернувшиеся на глаза слезы.

– Она в больнице?

– Нет, теперь дома. Одна надежда на пересадку костного мозга, но никак не могут найти совместимого донора, а времени остается не так много…

– Сколько? – прошептала Кристина.

– Совсем мало.

Судорожно вздохнув, она взглянула ему в глаза.

– Тогда ты должен проводить с ней каждую свободную минуту! – воскликнула она, хватая Говарда за руку. – Не тратить зря времени и прямо сейчас, пока это еще возможно, скажи ей все, что хотел сказать раньше, но не смог. Если ты этого не сделаешь, то потом горько пожалеешь. Обещай мне, что последуешь моему совету, Говард!

Только остановившись, чтобы перевести дыхание, Кристина осознала, что ее горячность несколько переходит границы приличий. Взгляд серых глаз Говарда упал на ее руку, и, проследив за ним, она увидела, что вцепилась в него так крепко, что побелели костяшки ее пальцев. Устыдившись своей несдержанности, Кристина потихоньку убрала руку, вернее хотела убрать, потому что, к ее удивлению, он слегка придержал ее пальцы.

Это длилось всего лишь секунду, но сердце ее забилось так, что чуть было не выскочило из груди. И к тому времени, когда ей все-таки удалось освободить руку, Кристина была близка к панике и торопливо забормотала:

– То есть ты, конечно, не должен… Это просто предложение…

– А кому не сказала ты, Кристина? – Опустившись рядом на софу, Говард осторожно повернул лицо Кристины к себе. – Твоей собственной матери? – осторожно спросил он.

Поначалу голос ее звучал глухо и низко, и Говард понял, что до него она не рассказывала этого никому.

– Очень смешно! – фыркнула она, но воображение уже рисовало каково это – жить вместе с Говардом. Интересно, как он выглядит по утрам, когда просыпается? И до этого… когда еще спит?

– А ты когда-нибудь… – начала она, но замолчала, не рискнув продолжить.

– Жил ли я с кем-нибудь? – Казалось, вопрос нисколько не смутил его. – Нет, мне нравится моя свобода.

– Разве это не странно для мужчины твоего возраста? – И зачем только ей понадобилось спрашивать об этом?

– Я всего лишь на десять лет старше тебя, – заметил он.

– Что ж, значит, можешь еще погулять.

– Рад это слышать.

Говард никогда не понимал мужчин, интересующихся предыдущими любовниками своих подружек. Какая в конце концов разница, чем те занимались до их знакомства? Так почему же сейчас ему приходится бороться с желанием узнать все о сексуальной жизни сводной сестры? Дает о себе знать подавляемый ранее мазохизм?

Ведь они даже не были любовниками и никогда ими не станут…

Критический взгляд, которым Говард окинул комнату, вызвал у Кристины неприязненное чувство. Конечно, это несравнимо с тем, к чему он привык, но она гордилась результатом своих трудов. Да и трудно предположить, чтобы человек, привыкший жить в пентхаусах, мог посмотреть на вещи ее глазами: для него вся эта тщательно приведенная в порядок рухлядь выглядит, должно быть, все той же рухлядью.

– Видел бы ты, на что это было похоже раньше. – Да, до того, как она отодрала выцветшие обои в цветочек и отскоблила замызганный паркет. Но сейчас было не до мелких обид.

– Говард, как ты думаешь, должна ли я… – Подняв глаза, Кристина встретилась с его вопросительным взглядом. – Я хочу сказать, как Элизабет посмотрит на то, что я навещу ее?

Она не могла избавиться от тревожного подозрения, что стоит только вернуться домой, как отец сделает все, лишь бы не дать ей снова уйти. Это была не паранойя, а вполне трезвый взгляд на ситуацию.

Кристина, спрашивающая совета у него? Обращающаяся к нему, как к доверенному лицу? Эти новые взаимоотношения весьма обеспокоили Говарда, тем более что он знал, что доверия в данном случае не заслуживает.

– Не слишком ли это ее взволнует? – продолжила Кристина.

– Мне кажется, ты должна поступить так, как считаешь нужным.

Она недоуменно нахмурилась.

– Это что, очередные психологические уловки? Я ведь дала тебе прекрасную возможность убедить меня вернуться домой. Остается лишь догадываться…

Говард покачал головой.

– Будто я надеюсь на то, что ты поступишь наперекор моему совету? – Он рассмеялся.

– Это не лишено смысла, – пожала плечами Кристина.

***

Боже, ужаснулась Кристина, я только что сделала ему непристойное предложение! Лишь бы он не рассмеялся мне в лицо!

Прошло несколько секунд, а смеха все не раздавалось. В наступившей мертвой тишине было слышно лишь шумное дыхание Говарда..

– Твое предложение вызвано сочувствием, Кристина? – наконец спросил он.

Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на него.

– Нет! Конечно, нет! Оно вызвано желанием, непреодолимым желанием, – откровенно пояснила Кристина.

Как раз то, что нужно, подумал Говард.. Совпадение двух желаний, а не чувств… Только почему тогда он испытывает это раздражающее ощущение неудовлетворенности?

– Оно не дает мне покоя со времени твоего поцелуя.

Замолчав, Кристина бросила на него нетерпеливый взгляд – иногда слова просто не в силах выразить всего. Потом, словно наблюдая за собой со стороны, закинула руку на его затылок и наклонила голову Говарда к себе.

Первый поцелуй пришелся в шею, в самое основание, потом, очень медленно, губы ее двинулись вверх – откуда только она могла знать, что это доставит ему удовольствие, – пока не достигли подбородка. Далее, столь же неторопливо, она перешла на щеку, время от времени полнимая ресницы с тем, чтобы встретиться с ним глазами.

Вклад Говарда заключался пока лишь в том, что он не останавливал ее… И еще во взгляде – ни один мужчина никогда еще не смотрел на нее так!

Кристина уже почти достигла желанных губ, как вдруг, запустив пальцы в волосы, он откинул ее голову назад.

– Ты хочешь поцелуев?

Говард ни в коем случае не собирался следовать плану Огастеса. Однако если они станут любовниками, он сможет присмотреть за ней.

– Твоих, – бесстыдно призналась Кристина. Сейчас… она хочет его прямо сейчас. Но ни каких исключений из правил для меня быть не может, подумал Говард. Завтра ей понадобится кто-нибудь другой… Эта девица, по всей видимости, не стесняется брать от жизни все, что ей хочется.

– Господи, должно быть я сошел с ума, – прошептал он, все еще сомневаясь и жадно рассматривая разгоряченное страстью лицо Кристины. – Но ты чертовски красива. Я никак не мог выбросить тебя из головы.

Говард только что назвал ее красивой! Не успела Кристина, как следует осознать значение сего факта, как его губы впились в ее губы, после чего она вообще перестала думать, начав лишь ощущать.

Понадобилось несколько минут, чтобы он, всегда гордящийся своим самообладанием, смог заставить себя оторваться от ее губ, наверняка ноющих от его яростных, даже грубоватых поцелуев. Однако Кристине, похоже, было все равно. Сердце Говарда билось так сильно, что отдавалось в ушах громким, победным боем барабанов, – ее обольстительное тело охотно и трепетно отвечало чувственной дрожью на малейшее его прикосновение.

С судорожным вздохом он опустил ее на софу.

– Извини…

За что? – спросила себя Кристина, открывая затуманенные страстью глаза.

– Извини, – задыхаясь, повторил Говард, – у тебя на губе кровь.

– Не извиняйся. Кажется, мне нравится, когда ты слегка выходишь из себя.

– А как насчет того, чтобы не слегка?

– Звучит несколько пугающе, – поежилась она.

Нахмурившись, он взял ее лицо в ладони.

– Я тебя пугаю?

– Пугает только то, что ты можешь перестать целовать меня, Говард.

Губы его скривились в полупрезрительной усмешке. Одно уже то, что она носит ребенка другого мужчины, снимало все ограничения.

– Не надейся, – заверил он. – Мне хотелось сделать это со времени нашего первого поцелуя.

– Хочешь сказать, что, целуя других женщин, думал в это время обо мне?

– Никаких других женщин с той поры не было. – Неужели его попытка поцеловать Кристину и довольно длительный для него период воздержания каким-то образом связаны друг с другом? Не может быть, наверняка это простое совпадение.

– Ни одной?

– У меня хватало других забот.

– Конечно, конечно, – торопливо согласилась она, беря его за руку.

Но, прежде чем она успела выразить свое сочувствие каким-либо другим образом, Говард вновь начал доказывать свою готовность целовать ее до бесконечности. Не отрывая горячих губ, он навалился на нее всей тяжестью своего тела, но это оказалось даже приятнее, чем ей представлялось, – а Кристина мечтала об этом не одну одинокую бессонную ночь.

Положив руки ему на плечи, она с наслаждением ощущала тугие мощные мышцы, чувствуя одновременно, как ладонь Говарда, скользнув под юбку, легко коснулась нежной кожи ее живота. Невольно вскрикнув, Кристина уткнулась лицом в его грудь.

Он чуть сдвинулся в сторону, но только для того, чтобы облегчить себе доступ к упругой, гладкой плоти. Желая быть как можно ближе, Кристина закинула ногу ему на бедро, оставляя, однако, Говарду свободу продолжать свои изыскания. Воспользовавшись этим, он вытащил блузку из-за пояса юбки и, расстегнув ее, подставил разгоряченную желанием кожу холодящему воздействию воздуха.

Касаясь вслепую шелковистой кожи Кристины, было нетрудно забыть о развивающемся внутри нее ребенке, но стоило увидеть ее глазами, как память об этом вернулась к нему.

– Я заставлю тебя забыть всех мужчин, с которыми ты когда-либо была до этого, – пообещал Говард и обиженно спросил: – Чему ты смеешься?

Но стоило ему только расстегнуть застежку бюстгальтера, как обида тут же исчезла. Груди Кристины оказались гораздо полнее, чем обещала ее стройная фигура. При одном взгляде на уже набухшие, торчащие соски дыхание Говарда участилось. Хотелось попробовать эти нежные бутоны на вкус, пройтись по ним языком, забрать в рот. Предчувствие этого делало напряжение внизу живота почти нестерпимым.

– Просто я подумала, – ответила она, лениво закидывая руку за голову, – что забыть об этом будет легко.

Почувствовав губы и язык Говарда на своей груди, Кристина прогнулась ему навстречу, но ощущения стали еще острее, когда он положил ее собственную руку на то же самое место.

– Почувствуй, как это прекрасно.

Его гортанный, возбуждающий шепот совершенно лишил Кристину способности к действию.

– О Боже, – простонала она, – все же лучше, когда это делаешь ты.

– Сейчас, сейчас ты получишь все, – пообещал он хриплым шепотом.

Из-под опущенных век Кристина наблюдала, как Говард второпях снимает рубашку, толком не расстегнув ее, прямо через голову. Он был так красив, что на глаза ее навернулись слезы. Ни одного лишнего грамма жира на мускулистом торсе, широкие плечи, покрытая темными волосами золотистая кожа. При мысли о том, что еще предстоит увидеть, щеки ее загорелись.

Говард отшвырнул рубашку на другой конец комнаты.

– Ты все еще думаешь, что я не могу заставить тебя забыть других мужчин? – спросил он с вызовом.

У нее перехватило дыхание. За что только ей такое счастье?

– Не было никаких других мужчин, глупый, – ласково ответила она.

Говард словно окаменел.

– Что это означает?

Его странное поведение заставило Кристину нахмуриться.

– Это означает, что ты первый, – призналась она.

– Хочешь сказать, что ты девственница? – Не требовалось обладать особой интуицией, чтобы понять: для него это известие стало сильнейшим ударом. Вот будет номер, если окажется, что у него идиосинкразия к девственницам!

4

– Это представляет для тебя проблему? – Неприятный смех Говарда вызван у Кристины ощущение смутного беспокойства.

– Могло бы, если бы я не знал наверняка.

– Знал? – По всей видимости, ей полагалось понимать, что именно означает это загадочное замечание.

Не доверял своей выдержке, Говард ничего не ответил. Больше всего его поразило невинное удивление Кристины. Ничего себе девственница!.. Да у нее, наверное, любовников было даже больше, чем… Чем у кого? – спросил его ехидный внутренний голос. Может быть, чем было любовниц у тебя?

Нет, возразил себе Говард, дело здесь не в моем двойном стандарте, а в ее наглой лжи. Черт побери, он вовсе не такой уж фанатичный пуританин и мог бы проглотить любую ложь – но выдавать себя за девственницу!

Это просто отвратительно!

Возможно, некоторые из ее любовников находили добавочное удовольствие в том, что представляли себя соблазняющими девственницу, но его это не прельщало.

Кристина смотрела, как он поднимает с пола рубашку, двигаясь со звериной грацией, привлекательный даже в своей злости.

– Что ты делаешь?

– Ухожу. – Да и вообще ему не стоило сюда приходить.

– Что? – Тревожные колокола внезапно зазвонили во всю мощь.

– Ты меня прекрасно слышала.

Эта неожиданная и совершенно необъяснимая холодность подействовала на нее как пощечина. Пораженная силой и внезапностью происшедшей в нем перемены Кристина попыталась было подняться, но соскользнувшая на руки блузка мешала движениям. Торопливо сбросив ее, она села вся дрожа. Тело нестерпимо ныло от неудовлетворенного желания.

Разве об этом она мечтала: сидеть вот так и наблюдать за тем, как он уходит, делая вид, будто ничего не произошло? Это было оскорбительнее всего.

– Ты не можешь просто так взять и уйти! – закричала она.

Черт с ней, с гордостью, боль была слишком велика!

– Посмотрим.

Кристину захлестнула волна возмущения.

– Но в чем моя вина? Только в том, что я девственница? – Однако, заглянув в его глаза, Кристина не увидела в них улыбки, а только жгучее презрение, абсолютно неадекватное ситуации… Если только отсутствие сексуального опыта не было в его глазах чем-то порочащим ее.

– Бога ради, Кристина, перестань разыгрывать из себя святую невинность! – рявкнул он. – Я знаю о твоем ребенке!

– О ребенке?!

Понимая, что все складывается хуже некуда, она, тем не менее, не имела ни малейшего представления о том, почему это произошло. И уж конечно его слова ничуть не прояснили ситуацию.

Вглядываясь в широко открытые, изумленные глаза Кристины, Говард, как ни старался, не мог прочитать в них ничего, кроме искреннего недоумения, и чувствовал, как каменеют его скулы. Способность к столь безупречной имитации чувств позволяла заподозрить, что и все остальное было просто игрой. Все – эмоции, чувственная страстность… Нет, черт побери, последняя, по крайней мере, была настоящей. Никто не в состоянии изобразить ее столь безупречно! Так, может быть, она сейчас чувствует себя столь же ужасно, как и он?

– Я знаю, что ты беременна, Кристина. Твой отец все мне рассказал. Собственно говоря, – признался Говард с горьким смешком, – он даже предложил мне жениться на тебе.

– Жениться? – Это было какое-то безумие, кошмарный сон, который может прерваться в любую минуту.

– Временно, разумеется.

– И ты действительно уверен в том, что я беременна?

Кристину вскочила с софы, умудрившись, несмотря на обнаженную грудь и сползшую на бедра юбку, сохранить некоторое достоинство.

– Да, уверен, – отрезал Говард.

Она вновь покачала головой, но подобное отрицание очевидного факта лишь усилило его неприязнь. А может быть, Кристина просто слишком вошла в роль и не в состоянии сразу отрешиться от образа инженю? Скорее всего, в ее красивой головке уже сложилось какое-то правдоподобное объяснение.

– Но как ты можешь это знать?

Ее вопрос Говард понял по-своему и не поленился объяснить:

– Твой отец держал тебя под постоянным наблюдением… Работала целая бригада частных детективов. Неужели ты думала, что он оставит тебя в покое?

– По правде, говоря, я старалась вовсе не думать об этом. – Иначе ей пришлось бы постоянно оглядываться через плечо, а еще лучше сидеть взаперти, не высовывая носа из дому.

– Так, значит, о моей беременности тебе сказал отец? – Она все еще никак не могла переварить услышанное.

Говард с трудом оторвал взгляд от обнаженной груди Кристины, понимая, что в своем разочаровании должен винить только себя. Вот что случается, когда судишь о людях лишь по их внешним данным. О чем он только думал, собравшись заняться любовью с Кристиной?

– Если ты хотела сохранить нее в тайне, надо было заходить в женскую консультацию с черного хода.

У Кристины вырвался невольный удивленный возглас. Так вот в чем дело!

– Чему, черт побери, ты смеешься? – сердито спросил Говард.

Содрогаясь от смеха, она прошла в другой конец комнаты, сбросив по дороге юбку и оставшись в одних огненно-красных трусиках.

Не в пример хрестоматийным девственницам Кристина повес не стыдилась своей наготы, Хотя, по правде говоря, число знакомых Говарду девственниц было весьма ограниченным… точнее, равным нулю. Написанная на его лице циничная ухмылка уступила место болезненной гримасе. Ноги Кристины были стройными и длинными, упругие ягодицы приятно ласкали взор. Талия по сравнению с округлыми бедрами казалась необычайно тонкой, а кожа спины мягкой и шелковистой…

– Послушай… Что это там у тебя? – спросил он при виде свежей ссадины пониже ее плеча.

Повернув голову, Кристина попыталась разглядеть то, о чем говорил Говард, но, потерпев неудачу, потеряла к этому интерес.

– Должно быть, поранилась, когда он притиснул меня к стене, – ответила она безразличным тоном.

– Этот подонок? – взъярился Говард. – Почему ты не сказала мне, что он причинил тебе вред?

– Какой там еще вред! Кроме того, я уже об этом забыла. – Забыла в тот момент, как только увидела тебя, Говард.

– Забыла? Неужели у тебя нет инстинкта самосохранения? – воскликнул он.

Если бы был, тебя бы здесь не было, с горечью подумала Кристина и, вытерев глаза тыльной стороной ладони – нечего ему видеть, что она плачет, – повернулась к Говарду.

– Но ссадину необходимо продезинфицировать, – запротестовал он, тщетно стараясь отнести глаза в сторону.

Двуличное поведение Кристины не делало ее менее желанной в его глазах. Сейчас Говард уже ни на секунду не сомневался в том, что стал участником хорошо продуманной провокации.

Но нет, он не поддастся низменным инстинктам. Этого удовольствия он ей не доставит!

– Не беспокойся, я больше не стану соблазнять тебя, – заявила Кристина и мрачно улыбнулась при виде проступивших на его щеках красных пятен. – Так, значит, вы с отцом знаете о моей беременности. – Было удивительно, что ей удавалось выглядеть спокойной, хотя внутри нее бушевали гнев и боль. – Какое облегчение! – саркастически вздохнула она.

Стоило только подумать об этом мужском заговоре, как руки сами собой сжимались в кулаки. Болезнь Элизабет, очевидно, показалась им удобным предлогом для того, чтобы предпринять попытку сломить ее сопротивление. Такой циничной расчетливости можно было ожидать только от монстра в образе человека. Монстра, явившегося сюда с намерением соблазнить ее!

До этого она считала образцом безжалостности отца. Какая прекрасная у них получилась команда! А она попалась на их удочку… на его удочку! Воспоминание о своей готовности отдаться Говарду заставило ее содрогнуться от отвращения к себе самой. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке!

Продев руки в рукава рубашки, Говард надел ее. И при виде игры мышц под гладкой загорелой кожей сердце Кристины невольно забилось сильнее.

– Выходит, ты думаешь, что я беременна?

Присущее ей упрямство заставляет Кристину делать вид, будто это всего лишь глупое недоразумение, раздраженно подумал Говард и ответил:

– Я тебе уже все сказал… Оденься, ради Бога! – добавил он, стараясь не смотреть на нее и застегивая пуговицы рубашки.

Кристина, почти уже забывшая о своей наготе, намеренно приняла самую соблазнительную позу, какую только могла придумать, и бросила на него призывный взгляд.

– В чем дело, Говард? Неужели мое тело волнует тебя? – поддразнила она, приглашающе проводя пальцами по гладкой белой коже.

На его напрягшейся шее вздулись вены – реакция, на которую Кристина и рассчитывала. Ничего, пусть попотеет!

– Ты прекрасно знаешь, что волнует, – хрипло произнес он.

Вызывающе покачивая бедрами, Кристина сделала несколько шагов вперед.

– Неужели? – спросила она с милой улыбкой, так контрастирующей с горящими гневом глазами.

– Что ж, позабавься, если тебе так хочется, – процедил Говард, окидывая ее взглядом, полным холодного презрения. – Только не пытайся делать вид, будто не раздосадована в той же степени, что и я.

– Кстати, отец не сообщил, какого пола будет мой ребенок? Неужели он еще не раздобыл копию моей медицинской карты? Тогда на каком я месяце? А правду говорят, что первые три месяца даются нелегко? Знаешь, мне, наверное, действительно стоит позаботиться о себе…

– Куда ты клонишь, Кристина? – спросил Говард, заправляя рубашку в брюки.

Скоро узнаешь, вероломная крыса!

– Так, значит, он хочет, чтобы ты на мне женился, да? И что же ты получишь за свою самоотверженность? Как я понимаю, ты пошел на это отнюдь не из альтруистических соображений.

– За то, что я женюсь на тебе, Огастес обещал передать мне контроль над холдингом.

Изумление Кристины было столь велико, что она забыла о своей позе воплощенной язвительности.

– Контроль над холдингом?

Для неразборчивого в средствах человека, каким оказался Говард, это было мощным побудительным мотивом.

– Полный контроль.

Что ж, поруководить он любит.

– Скольким же верблюдам это может соответствовать? – Ее смех прозвучал несколько истерично. – Интересно, торговался лит? Наверняка отец предложил сначала издательскую часть, и ты сказал: "Ни в коем случае", – поэтому дело дошло до телевизионной сети. Верно я говорю? В конце концов, он выложил на стол то, что тебя устроило, то есть все, после чего ты согласился считаться отцом чужого ребенка. Игра стоит свеч, не так ли?

– Некоторые люди действительно могли бы так подумать, – согласился Говард.

Не нужен мне этот проклятый холдинг, и, если бы не мать, черта с два я вообще имел бы дело с вашей семейкой, подумал он.

– Я вернусь домой, – внезапно решила она. – Мне хочется быть с Элизабет, более того, я даже согласна быть вежливой с тобой у нее на глазах. Но если ты только посмеешь коснуться меня…

Уже направившийся к двери Говард остановился.

– Думаю, что буду в состоянии сдержать себя, – язвительно усмехнулся он.

Я заставлю тебя вспомнить о твоих словах, хотя бы ради спортивного интереса, подумала Кристина.

– Кстати, – добавила она, – если увидишь отца раньше меня, передай, чтобы он не спешил оборудовать детскую комнату. Видишь ли, я вовсе не беременна.

– Вскоре, когда у тебя вырастет живот, не останется смысла отрицать очевидное…

– Что-то в выражении ее лица заставило Говарда замолчать. – Что-нибудь случилось с ребенком? – подозрительно спросил он минуту спустя. – Или ты сделала аборт? – Почему такая очевидная возможность не пришла ему на ум ранее?

Да просто потому, что, несмотря на все свидетельства обратного, он до сих пор видит в ней невинного подростка. Какой осел!

– Знаешь, Говард, сдается мне, ты не спишь ночами, придумывая, как посильнее оскорбить меня.

Нет, я не сплю ночами, мечтая познакомить тебя с радостями секса, мысленно возразил он ей. Вот в чем злая ирония ситуации.

– Когда же до тебя, наконец, дойдет, что я не беременна и никогда не была беременной? – спросила она.

По выражению липа Говарда было ясно, что он не хочет верить ей, что бы она ни сказала.

– В консультации, входящей в которую меня видели, работает один современно мыслящий специалист, – тихо произнесла Кристина. – В частности, он увлекается нетрадиционной медициной и совсем недавно начал использовать иглоукалывание для облегчения болей при родах.

– Очень интересно.

Она решила не давать воли своему гневу.

– Он разрешил мне присутствовать на обходах и продемонстрировал несколько интересных случаев.

– Но с какой стати ему это понадобилось? – В тоне Говарда появилась некоторая неуверенность.

– Потому что он очень хороший человек и знает, что я собираюсь поступить на курсы иглоукалывания, когда накоплю достаточно денег. – Что, с ее жалованьем в магазине, случится очень нескоро. Может, стоит потребовать отца заплатить за курсы?

Выслушав ее объяснение в полном молчании, Говард задумался. Слови Кристины звучали вполне искренне… кроме того, кто бы мог придумать такое неправдоподобное объяснение?

– Так ты не беременна?

– Господи, ну и быстро же ты соображаешь. – Достигнув, чего хотела, Кристина почему-то не ощутила ожидаемого удовлетворения.

– Но Огастес сказал…

– Он сказал, а ты ему поверил, так что перестань валить с больной головы на здоровую, Говард, в этом нет никакого смысла.

Но если принять то, что насчет ребенка он оказался не прав, тогда…

– Ты действительно… – Взгляд его, в который уже раз скользнул по ее стройной гибкой фигуре.

– Да, девственница. – А после сегодняшнего эксперимента, скорее всего, останется ею до скончания века!

– Но все эти мужчины…

Его брезгливый тон сказал ей, что Говард стал жертвой намеренного ее очернения.

– Полагаю, что отец должен подумать о том, чтобы обратиться в другое детективное агентство… Или это твое собственное умозаключение, Говард? Неужели мои мнимые многочисленные любовники так тебя задевают? – Их взгляды встретились. – Задевают, не правда ли? Тогда понятно… ты никогда не был обо мне высокого мнения, – с горечью констатировала Кристина.

– Однако признайся, гораздо естественнее было поверить в то, что ты пустилась во все тяжкие, чем…

– Чем в то, что я девственница, – закончила за него она. – Вероятно, я должна поблагодарить тебя за столь лестное обо мне мнение. Хотя надо признаться, мне был несколько странен этот обрушившийся на меня шквал негодования от человека, намеревающегося за вознаграждение затащить меня в постель. Должно быть, отцу очень уж не терпится выдать меня замуж.

– Я сказал ему, что не собираюсь на тебе жениться.

Что ж, уже легче!

– А чуть было не занялся с тобой любовью я только потому, что хотел этого, – признался Говард.

– Думая при этом, что я беременна! – воскликнула пораженная Кристина.

– Да.

– И тебе было все равно? – По мнению Кристины, если и есть на свете мужчины, способные принять чужого ребенка как своего собственного, то Говард к их числу никак не относится.

– Не все равно, – сказал он. – Но я мало, что мог с этим поделать. Мне казалось, что тебя нельзя оставлять в одиночестве.

– Господи, да с тебя можно хоть сейчас писать святого угодника, готового пожертвовать собой ради ближнего! – Кристина истерически расхохоталась и долго не могла остановиться. – Знаешь, – немного успокоившись, сказала она с отвращением в голосе, – ты просто-напросто беспринципный, лживый ханжа!

– Хочешь, чтобы я ушел?

– А ты как думал? Что я предложу тебе остаться на ночь? Что я окончательно рехнулась и скажу: "Я на тебя не сержусь, Говард". А потом: "На чем мы с тобой остановились?.." – И тут ее многозначительный взгляд упал на софу.