Текст книги "В объятиях тирана"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– На самой грани чего-то весьма необыкновенного, – невозмутимо ответил он.

Кристина чуть не задохнулась от гнева.

– Ты никогда не сдаешься, да, Говард? Так знай: когда я захочу лечь с мужчиной, то платить ему за это не будут!

Говард дернулся головой так, будто она его ударила.

– Если это все, что ты хотела мне сказать, – произнес он холодным, отстраненным голосом, – мне остается только пожелать тебе спокойной ночи.

Когда дверь за ним закрылась. Кристина, обессилев, опустилась на пол. Спокойной ночи! Никогда еще слова не противоречили реальности до такой степени – хуже ночи трудно было придумать. Боже, и она еще собирается жить с этим человеком под одной крышей!

Говард догадался о том, кто поджидает его в темноте у дверей спальни прежде, чем успел что-нибудь увидеть.

– И чего нам только не спится, Огастес, – недовольно проворчал он.

– Просто мне не терпится узнать, как идут дела. Как наш маленький заговор, продвигается?

Говард бросил на него взгляд, от которого у любого мало-мальски чувствительного человека забегали бы по коже мурашки.

Но Огастес Гаскел не был чувствительным человеком.

– Неужели настолько плохо! – Он сочувственно пощелкал языком.

Руки Говарда сжались в кулаки.

– Во-первых, Огастес, никакого заговора не было вовсе.

– Должно быть, ты не совсем понял меня, сынок. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я дам тебе маленький совет…

– По правде, говоря, буду.

Прозвучавшая в голосе пасынка откровенная злость заставила Огастеса тут же пойти на попятный.

– Зачем же так нервничать. Просто я знаю Кристину, с ней нужно уметь обращаться.

– Неужели? – Говарду все труднее было держать себя в руках. – Напомните мне, когда вы виделись или разговаривали с ней в последний раз?

Склеротические щеки старика побагровели. Он открыл рот, собираясь возразить, но, видимо, не нашел что.

– Неужели вам не понятно, что Кристина не хочет, чтобы ею руководили, не хочет быть управляемой подобно иенам на акции? Ей хочется, чтобы се уважали, любили без всяких условий, неэгоистично.

– Что ты хочешь этим сказать? – Говард покачал головой.

– Вы что, действительно ничего не видите? Я начинаю понимать, что, покидая дом, Кристина прекрасно знала, зачем это делает. Основная ваша проблема в том, что вы до сих пор считаете ее ребенком…

Внезапно Огастеса осенила идея настолько сумасбродная, что он чуть было не отверг ее, не раздумывая… Но потом взглянул Говарду в глаза и спросил:

– Ты уверен, что речь сейчас идет обо мне? – Словно окаменев, Говард некоторое время ошеломленно смотрел на отчима, потом, выругавшись, открыл дверь своей спальни и громко захлопнул ее за собой.

5

– Где отец? – спросила Кристина, ставя на пол чемоданчик с вещами. Вполне достаточно на несколько дней, но слишком мало для того, чтобы создать впечатление приезда надолго.

Бертран Бакстер, презирающий условности, но весьма опытный дворецкий, воспринял ее появление без комментариев, хотя и присутствовал при демонстративном уходе Кристины из дому. Тогда она в крайне категоричных выражениях заявила, что в следующий раз преодолеет порог этого дома не иначе как в гробу! И все же я опять здесь, думала она, оглядывая впечатляющий, но несколько помпезный холл. Ничего не изменилось, и отец наверняка тоже.

– Думаю, он в кабинете. Может быть, мне проводить вас?

– Я знаю дорогу.

– Разумеется, знаете. Разрешите заметить? – В глазах Кристины появилась улыбка.

– Разве тебе когда-нибудь можно было помешать?

– Приятно снова видеть нас дома.

– Всего лишь на время.

– Как вам будет угодно, мисс.

– Бертран! Не смей называть меня мисс. А потом, с каких это пор мы перешли на "вы".

– Всего лишь дань почтения…

– Что это с тобой случилось? И кстати, откуда у тебя этот фингал?

Дворецкий осторожно потрогал разноцветную опухоль под левым глазом.

– Небольшая размолвка в пивной.

– Неужели тебя начала подводить реакция? – поддразнила она. – Так ты собираешься отнести чемодан в мою спальню?

– У тебя что, руки отсохли, девочка? – услышала она в ответ.

Улыбнувшись, Кристина почувствовала, как улучшается ее настроение.

– Если бы ты не был таким красавчиком, я бы тебя обняла. – Что она, впрочем, и сделала. Пригладив свои длинные волосы, Бертран широко улыбнулся.

– Веди себя прилично, девочка, у меня есть женщина. К чему эти сантименты! – сказал он, похлопывая по прижатой к его груди рыжеволосой голове.

Шмыгнув носом, Кристина отстранилась.

– Значит, в кабинете?

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Предпочитаю разговор без свидетелей, – со вздохом ответила она, гордо выпрямившись.

Собравшись было постучать в массивную дверь, Кристина вдруг передумала, твердой рукой взялась за ручку и, не желая терять боевого настроя, распахнула створку с такой силой, что та, ударившись о степу, заставила содрогнуться висящие на ней картины в золоченых рамах.

Не успела она перешагнуть порог, как сидящий в большом кожаном вращающемся кресле человек поднял голову от сверкающего полировкой стола красного дерева. Поднеся руку к лицу, он поспешно стер с него слезы.

– Будут в этом доме когда-нибудь стучать? – раздраженно бросил он. – Кристина, ты?!

Ее отец никогда не плакал. Просто не умел! Однако факт был налицо. И это не укладывалось в ее голове. Вся тщательно взлелеянная антипатия к нему куда-то исчезала, утекала, как песок между пальцами. О нет, только не сейчас!..

Нарочито откашлявшись, Огастес сделал героическую попытку взять себя в руки и, схватив первую попавшуюся из лежащих на столе папок, открыл ее.

Кристина проглотила вставший поперек горла комок и поставила чемодан на пол. Грозный тиран-отец больше походил сейчас на испуганного ребенка, и это потрясло ее.

– Значит, ты все-таки решила вернуться, – буркнул он.

До этого Кристина и представить себе не могла, что властный тон и деспотичные манеры отца могут вызвать у нее ностальгию. Но теперь, слыша его слабый, дрожащий голос, она много отдала бы, чтобы не быть свидетельницей столь разительной перемены.

– С тобой все в порядке, папа? А как… – Страшно было высказывать свои опасения вслух. – Элизабет… как там она?

Огастес вытер с морщинистого лица оставшуюся влагу.

– Нет-нет… ничего не изменилось к худшему. Она все в том же состоянии. Просто я… – Голос его прервался.

Несмотря на кажущуюся готовность ко всему, необыкновенная худоба Элизабет неприятно поразила Кристину.

Находящаяся рядом с ней сиделка, кивнув, вышла из комнаты.

– Приятная женщина, но слишком уж деловая, – заметила Элизабет. – Твой отец только что ушел… Он очень рад, что ты вернулась, – радостно сообщила она. – Ты довольна прогулкой?

Изобразив улыбку на непослушных губах, Кристина вошла и залитую солнцем комнату, надеясь, что мачеха не заметила ее первоначальной реакции.

– Сегодня прекрасный день, я уже забыла, как тут замечательно красиво и тихо. – Прогулка по окружающему дом парку была задумана с целью собраться с духом и с мыслями. К несчастью, ни одна, ни другая цели достигнуты не были.

Торопливо подойдя к креслу, Кристина нежно обняла Элизабет, стараясь не обращать внимания на то, что даже через одежду можно прощупать каждое ребро.

– Будь так добра, подвези меня к окну, Кристина. – Элизабет кивнула на столик, на котором был сервирован чай. – Не волнуйся, пока еще я в состоянии передвигаться сама, просто иногда чувствую себя усталой.

Согласно кивнув, Кристина подкатила кресло с Элизабет к окну и уселась сама.

– Это самое мое любимое место в доме, – сообщила мачеха.

Кристина окинула невидящим взглядом великолепный вид.

– Мое тоже. – Элизабет действительно умирает, подумала она. Сейчас это особенно заметно.

– Тебе вовсе ни к чему притворяться, моя дорогая, – мягко посоветовала ей Элизабет, беря за руку. – Я знаю, что выгляжу полной развалиной.

Глаза Кристины наполнились слезами.

– Мне так жаль… Я должна была быть здесь. Извините… – Где же мое хваленое самообладание, недоумевала она, с трудом сдерживая рвущиеся наружу рыдания. – Я бы приехала, если бы только мне сообщили…

– Говард хотел сообщить тебе. Я знаю, он был против того, чтобы тебя держали в неведении. Если бы не Огастес…

– Говард хотел мне сообщить? Но мне казалось, что он…

– Что, дорогая? – Кристина покачала головой.

– Да нет, ничего, просто нервы.

– Твой отец по своему обыкновению считает, что поступает тебе во благо. Но, по-моему, Говард прав, говоря, что он стремится чересчур опекать тебя.

– Говард действительно так говорит? – Элизабет молча кивнула, не подозревая, сколько поводов для размышления дала сейчас падчерице.

– Налей-ка нам по чашке этого прекрасного чая, который только что принес Бертран, – предложила она. – Он очень рассердится, если мы не выпьем.

– Хотела бы я, чтобы все мужчины были похожи на Бертрана! – воскликнула Кристина, разливая молоко по столу. Если Говард хотел ей сообщить, то почему не признался в этом?

– Это сделало бы жизнь гораздо проще, не так ли? – согласилась Элизабет, очевидно не находя ничего странного в горьком замечании Кристины. – Открытый и прямой. – Мачеха явно предпочитала не замечать ошеломленного вида падчерицы.

– Дай-ка лучше мне, – спокойно сказала она, беря из рук Кристины фарфоровый молочник.

– Извините.

– И он очень сексуален, – продолжила Элизабет с лукавой улыбкой. – Это замечаешь, даже если тебе уже за пятьдесят, – добавила она. – Особенно когда умираешь. Ладно, хватит о грустном. Лучше скажи, что на этот раз наделал Огастес, чтобы так тебя разозлить?

Не готовая к этому осторожному допросу Кристина несколько опешила.

– Он…

Ей никак не удавалось найти подобающую случаю замену фразе: "Он пытался выдать меня замуж за нашего сына". И в этот момент раздался тихий стук в дверь и в комнату вошел Говард.

При виде Кристины ласковое выражение на его лице сменилось напряженно-безразличным.

– Извини, мама, я не знал, что ты не одна. Я зайду попозже.

– Не говори глупостей, Говард, это же наша дорогая Кристина. Выпей с нами чашку чаю… Прошу тебя, – добавила она, нахмурившись при виде его лица.

Говарду ничего не оставалось, кроме как сесть в кресло. Воцарилось неловкое молчание.

– Как мило мы устроились, – не без юмора заметила Элизабет, разливая чай по чашкам. – А я как раз собиралась расспросить Кристину о ее работе…

Она бросила на сына выжидающий взгляд и явно расстроилась, когда тот проигнорировал намек.

– Извините, – пробормотала Кристина, – я как раз подумала о том, что забыла позвонить Тимоти.

Подчеркнуто безразличное выражение лица Говарда заставило ее объяснить:

– Это сосед сверху. У него ключи от моей квартиры, и в мое отсутствие он согласился присмотреть за моими цветами. Второпях я забыла сумку, за которой мне придется заехать позже. Об этом я и хочу его предупредить.

Говард с шумом отодвинул свое кресло.

– Я только что вспомнил, что должен быть в городе…

Мог бы, по крайней мере, придумать более правдоподобное объяснение, подумала Кристина, наблюдая за тем, как он целует мать на прощание.

– Если хочешь, я могу на обратном пути забрать твои вещи, – неожиданно предложил Говард.

– Ты?

– Это почти по дороге. Вернусь к ужину, мама. Тогда и поговорим.

Кристина поняла это так, что он не желал бы ее присутствия при этом. Очевидно, Говард с трудом переносит их совместное пребывание в одной комнате, тем удивительнее выглядело его предложение заехать за вещами. Если только он не ухватился за ее слова, как за предлог поскорее их оставить.

После ухода сына Элизабет бросила изучающий взгляд на Кристину, делающую вид, будто внимательно разглядывает рисунок на чашке.

– Огастес считает, что это старинный китайский фарфор, – сообщила она, проведя пальцем по краю своей чашки. – Но, по моему мнению, это подделка, хотя и очень искусная. Ему, разумеется, я этого не сказала. Подняв глаза, Кристина улыбнулась.

– Да, – отозвалась ока, но Элизабет видела, что падчерица не имеет ни малейшего понятия о том, с чем соглашается.

– Надеюсь, ты извинишь мое женское любопытство, но этот Тимоти… он твой близкий друг?

Кристина рассмеялась.

– Боюсь, я не в его вкусе.

– Думаю, ты можешь удовлетворить вкусам любого мужчины, – вежливо возразила Элизабет.

– Самого близкого друга Тимоти зовут Валентин.

На этот раз настала очередь смеяться Элизабет.

– Знаешь, я очень рада видеть тебя здесь, Кристина. С мужчинами одно беспокойство. – Не говоря уже о том, что сама одной ногой стою в могиле, мысленно добавила она.

– Да, они оба непростые люди, – согласилась Кристина.

– В том-то все и дело. Они скрывают свои чувства, храбрятся в моем присутствии, однако в душе… – Элизабет тяжело вздохнула.

Вспомнив о сцене в отцовском кабинете, Кристина не нашла, что возразить.

– Особенно меня беспокоит Говард, – продолжила мачеха. – Ты заметила, как он напряжен?

– Кажется, он немного похудел, – пробормотала Кристина, сделав глоток чаю. – Но в остальном выглядит вполне здоровым, – добавила она, ясно представив себе загорелый мускулистый торс Говарда.

По счастью, мачеха вроде бы не заметила краски, залившей ее лицо и шею.

– Не могу отрицать, у него от природы отличное здоровье, – согласилась Элизабет. – Но нее имеет свои пределы. – Кристина, как никто другой знающая по своему опыту, что это такое, молча кивнула. – По правде, говоря, Огастес все больше и больше рассчитывает на него. Беда в том, что твой отец в некотором роде деспот.

Кристина невесело рассмеялась.

– Вряд ли с этим можно поспорить!

– Все эти годы он окружал себя подобострастными людьми без инициативы. Теперь же, когда понадобился человек, способный снять с его плеч тяжелую ношу руководства корпорацией, не нашлось никого, кому бы это, оказалось, по силам! Можно, конечно, сказать, что виноват в этом только он. Наверное, потому Огастес и обратился к Говарду… – Элизабет неожиданно рассмеялась. – Если кого и можно обвинить в подобострастии, то только не Говарда!

Не находящая в этом ничего смешного Кристина промолчала.

– Знаешь, Говард приходит сюда и сидит со мной часами. Но мне известно, что потом ему приходится работать допоздна, а на следующий день вставать до рассвета. Я пыталась заставить его развеяться, но он только улыбается и делает по-своему. Надеюсь, что ты мне в этом поможешь…

– Я? – воскликнула изумленная Кристина. Разговор явно начинал приобретать нежелательный оборот. – Но как?

– Ну, например, попроси его угостить тебя хорошим обедом или предложи сопровождать тебя па прогулке. Говард – любитель ходьбы. Уверена, это принесет ему пользу.

– Но если он игнорирует ваши просьбы, то тут вряд ли поможет мое вмешательство, – запротестовала Кристина.

– Думаю, ты недооцениваешь своего влияния на него, дорогая.

Неужели у меня начинается паранойя, подумала она, с подозрением всматриваясь в лицо мачехи. Однако на нем можно было прочесть лишь вполне понятную тревогу матери за сына, не более того.

– Я не имею никакого влияния на Говарда.

– Посмотрим, – пробормотала Элизабет и, сменив, к большому облегчению Кристины, тему разговора, начала рассказывать о вечеринке, которую Огастес собрался устроить и честь ее дня рождения.

Часом позже стало заметно, что мачеха окончательно выдохлась.

– Может быть, попросить Бертрана принести еще чаю? – спросила она.

– По правде, говоря, – не моргнув глазом солгала Кристина, – я немного устала…

– Разумеется, моя дорогая, это так эгоистично с моей стороны задерживать тебя так долго. Нам с тобой не мешает отдохнуть перед ужином.

6

К ужину Говард не вернулся, что не удивило Кристину. Элизабет поужинала в своей комнате, хотя Огастес сказал, что обычно она старается есть вместе со всеми. Сам он не упоминал о происшедшем в кабинете, однако явно чувствовал себя не в своей тарелке, Кристина также предпочитала молчать, поэтому ужин прошел в напряженной атмосфере. Отказавшись от десерта, она удалилась, сославшись на усталость, что было недалеко от истины.

Почти дойдя до двери, она вдруг вспомнила, что ее чемодан остался в кабинете отца.

– Черт побери! – выругалась Кристина. Перспектива возвращаться обратно отнюдь не прельщала ее, и она решила с этим повременить. Однако, переступив порог своей комнаты, чуть было не споткнулась о чемодан. Рядом стояла маленькая сумка – очевидно, Говард все-таки вернулся.

– Бертран, ты ангел! – воскликнула Кристина и, схватив чемодан, швырнула его на кровать.

В комнате все осталось точно таким, каким было до ее отъезда, за исключением одного… Тогда на кровати никто не лежал…

– Какого черта ты здесь делаешь? – Поставив пойманный им чемодан на пол, Говард поднялся с кровати и окинул взглядом насторожившуюся Кристину.

– Поджидаю тебя.

Можно было подумать, что это для него является самым обычным делом на свете!

– С какой стати? – спросила она. Говард пожал плечами.

– Да так, ничего особенного. Кстати, разве я не заслуживаю ангельского чина тоже? За то, что привез тебе вещи?

– Нет!

– Это не слишком демократично с твоей стороны, – шутливо возразил он.

– Меня вполне устраивает! – огрызнулась Кристина.

– Я видел твоего Тимоти.

– Он вовсе не мой.

Говард недоверчиво хмыкнул.

– По крайней мере, он должен быть близок к этому. Кто же оставляет ключи от квартиры постороннему человеку! – При воспоминании о смазливом блондинчике он содрогнулся от отвращения.

Кристина бросила на него недоверчивый взгляд.

– Надеюсь, ты не был с ним груб. Он очень чувствителен.

– Я был с ним предельно любезен.

Если Кристина выбрала подобного слюнтяя в качестве мужчины, должного приобщить ее к радостям секса, то это просто преступление. И почему только женщины питают слабость к субтильным красавчикам! – мрачно подумал Говард.

Слова Говарда только усилили подозрения Кристины, решившей при первом же удобном случае позвонить Тимоти и проверить, живой ли он там еще.

– Я тебе не верю.

– Дело твое. Во всяком случае, я Тимоти, кажется, понравился.

Этот жалкий слизняк, по всей видимости, не заподозрил о моем желании свернуть его тощую шею, усмехнувшись, вспомнил Говард. Более того, даже предложил подняться наверх и выпить кофе и явно расстроился, получив отказ.

Почему-то ответ Говарда вызнал у Кристины смех.

– Не сомневаюсь, что так оно и было, – успокоившись, сказала она. – Ну что ты на меня так смотришь?

– Ты явно не в своей тарелке, – заметил Говард, недоумевая, что могло послужить тому причиной.

До этого Кристина была более высокого мнения о его интуиции. Закрыв на мгновение глаза, она пыталась заставить себя остыть, убедить себя в том, что присутствие в комнате этого красивого и сильного мужчины абсолютно се не волнует. И если меньше чем двадцать четыре часа назад он снимал с нее одежду и обещал интимные чувственные наслаждения, это произошло почти по чистой случайности.

Однако, открыв глаза и поняв, что ничуть не остыла и что произошедшее в ее квартире вовсе не было случайностью, Кристина не на шутку разозлилась. Разве ему мало того, что он уже наделал с ее жизнью?!

– Как думаешь, не может ли мое плохое настроение быть связано с тем, что, войдя в свою комнату в надежде уединиться и отдохнуть, я нахожу в ней тебя? Я хочу спать, а не ссориться, Говард. Дом достаточно велик, – резонно заметила она, – и нам легко избегать друг друга.

– Я пришел не для того, чтобы ссориться.

– Тогда зачем?

Говард шагнул вперед, и вся уверенность тревожно попятившейся Кристины тут же улетучилась.

Однако, к ее великому облегчению, Говард остановился у маленького бюро и, вытащив оттуда бутылку, налил в два бокала какой-то светлой жидкости. Раньше бокалов в этой комнате не было, как, впрочем, и бутылки… да и мужчины тоже.

– Эту живительную влагу Бертран прячет от твоего отца, – объяснил Говард, протягивая бокал. – Ему показалось, что тебе нужно будет взбодриться.

– Он был прав, – сообщила Кристина и взяла бокал, стараясь не смотреть на Говарда.

Все это объясняло присутствие бутылки и бокалов, но не мужчины… Было крайне сомнительно, что Говард пришел сюда только для того, чтобы посмотреть, как она пьет на сон грядущий. Может быть, он просто догадался о просьбе Элизабет и явился с протестом?

– Я не заразный, – сказал он раздраженно, давая понять, что ее попытка не коснуться его пальцев не прошла незамеченной.

– Зря ты так! – зло отрезала Кристина.

– Кристина… – начал он, видя, как она подносит бокал к губам, и попытался остановить ее руку.

Однако, отвернувшись и отгородившись or него другой рукой, Кристина залпом выпила содержимое бокала и с триумфальной улыбкой и перевернула его, демонстрируя результат.

Сложил руки на груди, Говард укоризненно покачал головой, будто она совершила глупый, ребячливый поступок. Собственно говоря, так оно и было, но признаваться в этом ей не хотелось.

– В чем дело? – воинственно спросила она. Возможно, ее поведение никто не назвал бы образцом благоразумия, по нервы у нее тоже не железные, можно позволить себе немного расслабиться. И нечего так пренебрежительно кривиться.

– Полагаю, ты понимаешь, что ром – это почти что чистый спирт?

Горло у нее действительно горело, в желудке стало тепло. Короче говоря, Кристина чувствовала себя прекрасно.

– Какое это имеет значение? – Говард страдальчески поморщился.

– Когда Бертран узнает, что ты наделала, с ним случится сердечный припадок.

– Этот нектар нужно смаковать, – передразнила она мягкий акцент Бертрана и захихикала, что показалось даже ей самой несколько странным: хихикать было не в ее привычках.

– Совершенно верно, – сухо подтвердил Говард и, внимательно изучив ее лицо, взял бутылку. – Это была плохая идея. – Однако я все-таки пришел сюда, не так ли? – спросил он себя. Неужели нельзя было потерпеть до утра?

– Что ты делаешь? – недовольно нахмурилась Кристина.

– Спасаю тебя от похмелья.

– Это мой ром и мое похмелье! – возразила она, целеустремленно направляясь к нему.

Говард не попытался уклониться. Но когда дело дошло до решительных действий, Кристине вдруг расхотелось отбирать у него бутылку. Так она и застыла в нерешительности, с протянутой рукой, настолько близко, что могла обонять дразнящий аромат дорогого одеколона, не до конца забивающий чистый, мужской запах его тела…

– Ты, – объявила Кристина, опуская руку, – только портишь другим удовольствие.

– А ты пьяна, – констатировал он.

– С одного-то маленького глотка? – презрительно фыркнула Кристина.

Он с подозрением прищурился.

– Что ты сегодня ела?

– Какое это имеет значение? – Говард положил ей руку на плечо.

– Большое, если ты голодна, – объяснил он, стараясь сохранять спокойствие. Неужели этой девице совершенно на себя наплевать?

Губы ее дрогнули.

– Не понимаю, почему ты делаешь вид, будто тебя это действительно заботит! – воскликнула она.

– Может быть, потому, что это правда… – Было не время и не место размышлять, насколько заботит. Неоспоримо было одно: находиться в одной комнате с Кристиной было смертельной ошибкой.

– Единственное, что тебя действительно заботит, – это деньги и власть! Способен ли ты представить, что значит быть объектом купли – продажи? – с горечью спросила Кристина, чувствуя, что всем своим существом желает поверить в его искренность.

– Деньги и власть у меня уже есть, – напомнил ей разозлившийся Говард.

– Такие люди, как ты, всегда хотят большего! – не сдавалась она.

– Почему же я тогда просто не промолчал? Над этим ты задумывалась?

Кристина ничего не ответила, но выражение ее лица говорило само за себя. Именно ее упорное желание видеть в нем только худшее заставило Говарда неосторожно сказать:

– Если бы я хотел соблазнить тебя, Кристина, то сделал бы это. Тогда или теперь – все зависело только от моего желания, – дерзко добавил он. – И если я решусь на это, то осчастливлю твоего отца, не забывай!

Слабая надежда Кристины на то, что она ошибалась, окончательно развеялась.

– В этом не будет никакого смысла после того, как он узнает, что я не беременна.

При первом же удобном случае нужно будет рассказать отцу правду, решила она. Единственной причиной, по которой Кристина не сделала это в прошлый раз, было нежелание нарушать столь редкое между ними понимание.

– Тогда, может быть, я сделаю это просто ради удовольствия, – произнес Говард провоцирующим тоном.

– Так, значит, ты признаешься! – вскричала Кристина. – Вчера ты пришел ко мне с намерением соблазнить!

– Неизвестно еще, кто кого соблазнял, – возразил Говард, раздражаясь сильнее. – Черт возьми, я вовсе не предполагал… – Он поднял глаза к потолку, как будто надеясь найти там подсказку.

Каждое его слово, казалось, лишь усугубляло положение. Так, может, лучше вообще ничего не говорить? Может, стоит оставить попытки доказать, что его намерения были чисты и лишены скрытых мотивов?

– Если ты простила Огастеса, то почему бы тебе не простить и меня?

– Это не одно и то же! – выпалила она.

– Разве?

Кристина отвела взгляд.

– Сейчас я нужна отцу.

– Возможно, и мне тоже… – Эти слова потрясли его в не меньшей степени, чем ее.

– Я нужна… тебе? – недоверчиво переспросила Кристина.

После короткой внутренней борьбы Говард решил отступить. Частично потому, что момент был не совсем подходящий, частично из-за того, что сомневался, что она ему поверит.

– Мне кажется, что сейчас мы все нужны друг другу, Кристина.

– Ты пришел, чтобы сказать мне об этом? – охнула Кристина, сгорая от стыда. В то время как он думает о своей матери, о том, как поддержать ее в последние отведенные ей дни, она мечтает лишь об одном; как бы залезть в его постель. Что за непростительный эгоизм с ее стороны!

– На нас свалилось слишком много всего, Кристина. Думаю, сейчас не время разбираться в том, что между нами произошло.

Кристина до боли закусила губу.

– А разве между нами что-нибудь произошло? – наконец спросила она и затаила дыхание в ожидании ответа.

Говард пожал плечами, выражение его лица не изменилось.

– А разве не могло произойти?

Ответ прозвучал не слишком вразумительно. Но, несмотря на это, Кристина ощутила, что внутри нее что-то словно оттаивает.

И вот в тот самый момент, когда ей так хотелось продемонстрировать ему свою зрелость и здравомыслие, она вдруг расплакалась как дитя, разразилась рыданиями, сотрясающими все тело. Говард заключил Кристину в объятия, баюкая, успокаивая ее, давая выплакать свое горе на его широкой груди.

– Я и не представляла, что это будет так тяжело, – всхлипывала она, обильно поливая его рубашку слезами.

Запустив пальцы в рыжие волосы, Говард бормотал ей на ухо что-то успокаивающее, другой рукой гладя по спине, от плеч до талии.

Наконец рыдания начали стихать и постепенно сменились судорожными вздохами. Все, что еще мгновение назад казалось Кристине вполне невинным, предстало теперь совершенно в иной, тревожном свете.

Она отстранилась.

– Не слишком-то хорошо у меня получается.

– Ты ведешь себя просто замечательно.

– Извини. – Шмыгнув носом, Кристина тронула пальцем мокрое пятно на его рубашке. Влага сделала тонкую ткань прозрачной, позволяя видеть темные завитки растущих на его груди волос.

– Ничего страшного, – улыбнулся он, и Кристине вдруг стало мучительно стыдно своих эротических мыслей. В столь тяжелое для всех них время думать о сексе не подобает!

– Она действительно умирает?

– Точно этого не может сказать никто, Кристина, – грустно произнес Говард.

– Говард… – она подняла на него полные слез глаза, – мне страшно.

– Знаю.

Разумеется, он знает, наперед знает, о чем она подумает. Обняв Говарда за шею, Кристина прижалась к нему всем телом. Что плохого в том, если они еще немного побудут вместе?

– Останься со мной, – прошептала она. Вот об этом он наверняка знать не мог!

Последовало недолгое молчание.

– Нет.

Кристина взглянула на его суровое, непроницаемое лицо и, когда он снял се руки со своей шеи, почувствовала, что краснеет от унижения. Если бы только можно было вернуться на минуту назад!..

– Я тебе не нравлюсь… Ты меня ненавидишь… – услышала она свой детский лепет и ухудшила ситуацию еще сильнее, добавив с вызовом: – И не делай вид, будто не хочешь меня, потому что это не так!

Где-то в глубине души, там, куда не добралось еще временное помешательство, Кристина понимала, что пожалеет о своих словах и поступках на следующий же день, а может, еще раньше…

– Тебе нужно поспать, – мягко сказал Говард.

– Я не нуждаюсь в твоей опеке и нечего указывать, что мне делать!

Глаза его гневно сверкнули, но усилием воли он сдержался.

– Я понимаю, тебе пришлось нелегко, поэтому, принимая во внимание… – начал он.

– Замолчи! Я лучше тебя знаю, что мне нужно! – выкрикнула она, прерывая его. – И это отнюдь не сон!

Кристина действительно знала. Водоворот обуревавших ее в эту минуту чувств вылился в твердую уверенность. Некогда ей нужна была любовь, но не просто какая-нибудь любовь, а любовь Говарда Рэмфорда. И, потерпев неудачу в самом начале, она стремилась получить то, что могла.

– Мне нужен секс! Секс до умопомрачения! – Бросив взгляд из-под ресниц на губы Говарда, Кристина в какой уже раз убедилась, что дать это ей может только один мужчина.

– Это болезнь роста, Кристина.

Столь неожиданное заявление заставило ее замереть в недоумении.

– Процесс взросления временами причиняет боль, – сказал он без обиняков. – Но нельзя же из-за этого напиваться или ложиться в постель с первым попавшимся мужчиной.

– Мне не нужен первый попавшийся мужчина. Мене нужен ты! – сердито воскликнула она. – К тому же я вовсе не пьяна!

Когда Кристина сообразила, что, делая это заявление, лишает себя единственного извинения за свое поведение, было уже слишком поздно. Свалить всю ответственность на действие алкоголя уже не получится.

Взяв ее за подбородок, Говард пристально взглянул ей в глаза.

– Много ли времени пройдет до того момента, когда ты начнешь сомневаться, не заключил ли я некий секретный договор с твоим отцом? И как он себя поведет, когда узнает, что ты не беременна?

– Я вовсе не спешу сообщать ему об этом. – Она попыталась отвернуться, по Говард держал се крепко.

– Может быть, по Огастесу нравится идея переложить ответственность за тебя на кого-нибудь другого. А мы оба знаем, что именно я тот помешанный на власти и деньгах псих, способный согласиться ради них на что угодно.

– Я этого не говорила!

С циничной усмешкой на губах он окинул взглядом ее покрасневшее лицо.

– Разве? Перестань, Кристина, ты и сама понимаешь, что это плохая идея. Мы и так оказались в нелегкой ситуации, к чему нам лишние неприятности…

Все, что говорил Говард, было истиной правдой.

– Зачем же тогда ты пришел ко мне в спальню? Разве это не есть поиск лишних неприятностей? – Черта с два, она не собиралась брать всю вину на себя!

– Есть.

– Тогда зачем…

Не успела Кристина договорить, как он жадно впился в ее губы поцелуем, на мгновение лишившим ее дыхания. Секунду спустя, почувствовав себя свободной, она отпрянула от него.