Текст книги "Его другая любовь"

Автор книги: Люси Доусон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 19

Проснулась я от смеха и разговоров. Надела халат и спустилась в кухню. Обнаружила там Клару в пижаме. Она ела мюсли, а Пит складывал в сушилку посуду.

– Чудесное утро, – сказала Клара. – Как и твои новые чашки. Когда ты их купила?

– После ограбления, – ответила я, не подумав.

Клара перестала жевать.

– Какого еще ограбления? Ты мне ничего об этом не говорила.

Я махнула рукой.

– И не будем говорить. В общем, ничего не украли. Не хочу больше в это углубляться. Как прошел вчерашний вечер?

Похоже, я удачно ее отвлекла.

– Ну, у меня сложные впечатления…

– Значит, ты пошла с Патриком! – радостно воскликнул Пит.

Клара с упреком на него посмотрела.

– Ничего подобного. Миа, о чем только думает твой бойфренд… Я вернулась, но кое-кто забыл оставить мне ключ. – Она красноречиво взглянула на меня.

– Кто забыл?! – возмутилась я. – Я не виновата, что ты напилась и не смогла его найти.

– К счастью, Патрик приехал вместе со мной на такси. – Клара проигнорировала мое замечание. – Он, как джентльмен, ждал, пока я войду в дом. Но у меня не было ключа, и я поехала к нему. Кстати, он спал на диване.

– Да уж! – завопил Пит.

– Вы целовались? – Я села за стол.

Клара довольно вздохнула и подлила себе молока в чашку.

– Он очень милый. И забавный.

– Собираешься снова с ним встретиться?

Клара пожала плечами.

– Вряд ли. Может быть. Не знаю. Я учусь, а он работает…

Я поняла, что это наигранное безразличие – а вдруг он ее не пригласит? Патрик ей понравился. Очень понравился.

– От тебя до него час езды, – благоразумно заметил Пит и поставил в шкаф бокалы. – Это недалеко, и работает он в Лондоне.

«Как быстро он взял дело в свои руки. Обрадовался, что Патрик мною больше не интересуется».

– Ты не сердишься на то, что я с ним целовалась? – Клара осторожно на меня покосилась.

– Сержусь? С какой стати? – рассмеялась я. – Мне совершенно все равно. – Я взяла тост и принялась намазывать его маслом. – Ты дала ему номер телефона?

У Клары был лукавый вид.

– Конечно. И взяла его номер. – Она ждала моей реакции, но я молчала. – Его фамилия Макдональд?

– А как же твоя поездка в Барселону? Разве ты больше не интересуешься парнем по имени Адам? – спросила я с надеждой.

– Кем? – не поняла она. – Ах, этим. Далее не знаю, поеду ли я теперь. Пожалуй, лучше останусь. Поближе к дому. Если, конечно, ты меня понимаешь.

И Клара лукаво улыбнулась.

В полдень я довезла сестру до вокзала и усадила в поезд. Вернулась. Дом без нее казался пустым и одиноким. Пит работал в кабинете, а я потерянно бродила по комнатам, не зная, чем себя занять. Мой друг и моя сестра… И тут, словно подслушав мои мысли, звякнул мобильник с сообщением от Патрика.

«Как ты относишься к тому, что вчера произошло? Не сердишься на меня? Надеюсь, ты не станешь меня осуждать, но мне очень хотелось бы позвонить Кларе. Не возражаешь?»

Ну что я могла на это сказать? Тут же ответила, что все хорошо. В каком-то смысле так оно и было. Я очень любила Клару, и если такой чудесный парень, как Патрик, хочет войти в ее жизнь, это замечательно. Она нормальная девушка, он «милый и забавный», к тому же добрый, преданный, вдумчивый и великодушный. Именно такого мужчину я бы и пожелала своей сестре.

Я вспомнила, как они флиртовали… Когда-то и я была на месте Клары. Да, очень похоже.

Потом я подумала, что нужно напоминать Питу о том, как хорошо у нас с ним все было. И взялась за телефон…

…В воскресенье после завтрака мы выехали за город. Прошло полчаса, прежде чем он догадался, куда мы направились.

– Мы едем в «Браун Траут»? – взглянул он на меня, и я застенчиво кивнула.

Последний раз мы ездили туда полтора года назад. Еда была изумительная, мы обедали на террасе, выходившей на великолепный летний луг, залитый солнцем. Потом, держась за руки, отправились на прогулку, прихватив по бокалу с «Пиммсом» [29]29
  «Пиммс» – популярный напиток, изобретенный в XIX веке лондонским ресторатором Джеймсом Пиммом. Его делали из джина, смешанного с ликерами и травами.


[Закрыть]. В бокалах звякал лед. Ворковали упитанные горлицы, шелестели на ветру листья. Это место казалось нам воплощением отрешенное от бытия. Мы обрели там мир и спокойствие.

К сожалению, с тех пор здесь кое-что изменилось. Когда мы приехали, терраса оказалась закрыта, повсюду лежали груды мокрых листьев, а зонты, в прошлый раз лениво колыхавшиеся под летним ветерком, были сложены и отставлены в сторону. Впрочем, вряд ли это имело значение: в такую пору не станешь сидеть на улице. Я надеялась, что в баре у них гостеприимно горит камин.

Однако сердце мое сжалось, едва мы вошли в здание. Похоже, здесь сменилась администрация. Теплую, гостеприимную традиционную обстановку – укромные уголки, балки с трещинками – заменили современные бездушные столы, меню с коктейлями и гладкая барная стойка, черная с серым.

Там, где прежде пылал огонь, устроили композицию из красной кочерги и строгих лилий. Вместо ростбифа Питу предложили каннелони [30]30
  Трубочки из теста с начинкой.


[Закрыть], а мне – тайского лосося с гарниром из пастернака и лука-порея. Когда заказ подали… от блюда Пита пахнуло жаром микроволновки, словно от кратера действующего вулкана, лосось был чуть теплым, гарнир – вялым и безвкусным, как воск. Я пыталась поддержать разговор, но мысли Пита витали где-то далеко. Он по-прежнему был безупречно вежлив и в то же время словно отсутствовал. Далее не старался поддерживать разговор.

Потом я предложила прогуляться. Мы пошли к калитке, но Пит с сомнением посмотрел на болото, подобравшееся к лугу.

– Я не хочу испачкать ботинки.

– Да все будет нормально! – Я постаралась произнести это как можно убедительнее. – Мы его обойдем. Пошли!

Я взяла его под руку, и мы двинулись, осторожно выбирая дорогу.

– Помнишь, как мы гуляли здесь летом? – спросила я минут через пятнадцать.

– Тогда было гораздо теплее и суше. – Пит задрожал, отцепился от меня и застегнул куртку. – Думаю, нам пора возвращаться. Глупо идти дальше.

– Еще немного, – настаивала я оптимистически, хотя никакого оптимизма не ощущала. – Вон до тех деревьев.

– Ну ладно. – Пит поскользнулся при попытке перешагнуть через грязную палку и обошел лужу с другой стороны. – Слава богу, мы не взяли собаку. Вот бы она сейчас перемазалась. О черт!

Я с тревогой вскинула глаза и увидела, что Пит одной ногой увяз в луже. Он сердито повернулся ко мне.

– Вот почему я возражал против твоей затеи, – пробормотал он сквозь зубы.

Пит изо всех сил тянул ногу, пока, с громким чавканьем, не вырвал ее из лужи. Я не удержалась и фыркнула: с огромным довеском на ботинке он выглядел таким нелепым!

– Не вижу ничего смешного, Миа! Моему ботинку пришел конец – погляди! – Он задрал ногу и закачался от налипшего на ботинок груза. – Черт! – снова воскликнул Пит.

Он поскользнулся, и второй ботинок увяз в грязевой ванне.

Мы оба примолкли.

– По крайней мере, теперь они одинаковые, – утешила я.

Мы переглянулись, посмотрели на его ноги и расхохотались.

– Извини! – Я задыхалась от смеха. – Ты такой смешной!

Я хохотала до слез.

– Ну ладно, – сказал Пит. – Я совсем замерз. Когда успокоишься, подойди и вызволи меня отсюда.

На обратном пути, в машине – его носки сохли на приборной доске – он повернулся ко мне.

– Спасибо за ланч и за прогулку. Все вышло чудесно.

Он сжал мне руку, и мое сердце переполнилось любовью.

Позже, когда он уснул, я спустилась на первый этаж, прошла мимо выставленных сушиться ботинок (при взгляде на них я невольно улыбнулась) и, следуя новому ритуалу, принялась искать его мобильник. Я уже так привыкла к этому занятию, что почти не боялась новых неприятных открытий. То, что я увидела, стало для меня страшным ударом, я невольно задохнулась. Когда загорелся экран и я открыла входящую почту, меня словно опустили к ванну с ледяной водой.

«Ха-ха! Должно быть, ты выглядел забавно. Придется купить тебе новые ботинки. Не извиняйся. Я тебя люблю!»

Маленький огонек надежды, зажегшийся днем, неожиданно потух. Я стояла в темноте неподвижно, как вкопанная.

Глава 20

Ровно в девять, в понедельник, я послала на работу еще одно сообщение: «Как ни странно, я все еще болею». Затем пошла на почту, купила конверт и марку. Взяла открытку, которую на прошлой неделе украла из спальни Лиз, отрезала верхнюю половину, чтобы исчезло ее имя, но остались слова «Всегда буду любить тебя. Пит».

Затем, изменив почерк, написала на конверте свое имя и адрес, сунула в него открытку, запечатала и послала. Верхняя половина открытки лежала в моей сумке. Я мрачно зашагала к метро. Этого я больше не потерплю.

Час спустя Дебс держала для меня конец сантиметровой ленты, а я притворялась, будто делаю замеры для будущих занавесок.

– Жаль, что Лиззи снова нет дома. Вам с ней как-то не везет.

– Ничего страшного. – Я отпустила сантиметр. Он с визгом свернулся и пришел в исходное положение. – Когда я позвонила вам утром, вы сказали, что ее точно не будет. Ну ничего, скоро я ее увижу.

– Ну конечно, – просияла Дебс. – Я так рада, что вы снова пришли. Номер, который вы мне дали, почему-то оказался ошибочным. Такая уж я блондинка. Должно быть, неправильно переписала. А Марк сейчас в Сан-Франциско, так что мне не удалось вас найти.

Господи, спасибо тебе за Марка и его длинные каникулы.

– Ну, не беда, раз вы здесь. – Дебс снова улыбнулась. – Вы, значит, решили снять комнату?

Я заколебалась, а потом тихо сказала:

– Да. Могу я въехать прямо сейчас?

Дебс театрально взвизгнула, быстро и неискренно меня обняла.

– Ну конечно! Нам будет весело. – И без промедления, заглянув мне в глаза, добавила: – Мне нужен чек прямо сегодня.

– Без проблем, – непринужденно ответила я.

– Тогда я принесу вам ключ, соседка! – взвизгнула она и выскочила в прихожую.

Оставшись одна, я оглядела комнату. Неужели я это сделаю? Сердце бешено билось в груди. Я на мгновение закрыла глаза. Какое-то безумие.

Дебс вернулась и подала мне ключ.

– Вот, возьмите.

Я неуверенно взяла ключ.

– Спасибо, – ответила я и сунула ключ в сумку.

Дебс выжидающе смотрела на меня, и я поняла: она ждет чек.

– Ах да, конечно.

Порывшись в сумке, я нашарила чековую книжку и вдруг обмерла: ведь там написано мое имя, а Дебс думает, что я Лотти… Черт!

Чтобы потянуть время, я притворилась, будто не могу найти книжку.

– Где же она, черт возьми… – бормотала я. – Сегодня утром держала ее в руках…

Лицо Дебс поскучнело.

– Придется мне заплатить вам в следующий раз. – Я посмотрела ей прямо в глаза.

Но Дебс трудно было провести.

– Ладно, – протянула она неуверенно. – Не хочу показаться невежливой, но в таком случае верните мне ключ. Это не значит, что я вам не доверяю…

Мы обе застыли, но в этот момент в кармане Дебс зазвенел мобильник.

– Прошу прощения, Лотс. – Она вынула телефон. – Алло! Да, почему? Что? Черт! Я совсем забыла. Черт! Передайте, что я сейчас же выезжаю. О, я так виновата! Да, да. Знаю. Сейчас буду, пока!

Она захлопнула мобильник и посмотрела на меня дикими глазами.

– Я позабыла о подкладках для париков. Очень жаль, но мне нужно ехать. – Дебс протянула руку за ключом.

– Знаете что, – сказала я. – Мне бы хотелось закончить измерения. Когда все будет готово, я брошу ключ в почтовый ящик. Понимаю, что без чека вы не можете меня впустить. Заскочу завтра утром и отдам наличными.

Глаза Дебс жадно блеснули.

– Замечательно! Вы просто душка, Лотс. Значит, вы и Лиз увидите. Она будет дома в это время.

Ну ладно, я помчалась. Уже опаздываю! Они меня вздрючат! – Она рассмеялась, словно это ее не слишком пугало, схватила пальто, сумку и, галопом несясь по ступенькам, бросила через плечо: – Увидимся завтра, соседка!

– Договорились, соседка! – крикнула я вслед.

Прилипшая к моему лицу улыбка исчезла, как только внизу хлопнула дверь. Я подождала минуту другую облегченно выдохнула.

Взглянув на часы, сообразила, что и я едва успею добраться до театра, однако решила переждать минут пять. Нельзя явиться туда одновременно с Дебс, но и опаздывать тоже не годится. Я хотела увидеть утреннее представление.

В театре я узнала, что билет обойдется мне в тридцать фунтов. Ну надо же! С превеликим неудовольствием подсунула под стеклянное окошко кассы три десятифунтовые купюры. Плачу ради того, чтобы увидеть выступление Лиз. Фактически обеспечиваю ей зарплату.

Свет медленно погас, заиграл оркестр. Я напряглась. Поднялся занавес, начался большой вводный номер. Я оглядывала сцену, отыскивая Лиз среди артистов. Вот она: длинные ресницы, белые зубы, гибкие конечности, блестящий костюм. Это был шок. Я не могла отвести от нее глаз, как зевака от автомобильной катастрофы. Мне не хотелось смотреть. От этого зрелища мне становилось дурно, но взгляд неотрывно следовал за ней.

Я наблюдала за ее танцем, и душа изнывала от ревности. Она хорошо танцевала, даже я это понимала. Двигалась грациозно, а когда надо, сексуально. Без усилий вскидывала ногу, перебрасывала ее через плечо партнера, склоняла голову, когда он скользил рукой по ее груди. Сексуальные, интимные позы, медлительные и томные. В следующее мгновение партнер Лиз поднял ее над головой, и она улыбнулась публике. В том числе и мне. Свет отражался от ее костюма, она переливалась, как бриллиант. И эта девушка была любовницей моего бойфренда.

Рядом с ней я почувствовала себя серой, скучной и плоской. Вспомнила, как я крашу волосы: всегда выбираю традиционные оттенки, чтобы отросшие корни не бросались в глаза. А заурядность моей одежды? Я старалась не выделяться, а она манила к себе.

Ну, зачем я вздумала пойти в театр? На сцене Лиз казалась воплощением секса. Она словно предлагала себя на тарелочке. Почему я раньше этого не увидела? Почему не заметила ее, когда мы с Патриком ходили сюда? Как я могла пропустить?

Я вонзила ногти в подлокотники. Слава богу, зрители по обе стороны от меня не отрывали глаз от сцены. Интересно, что будет, если я встану прямо сейчас и заору «сука!»? Помню, как в школе на собраниях, сидя на полу рядом с другими скучающими школьниками, я думала: что произойдет, если вдруг встану и нецензурно выругаюсь?

Внутри у меня все кипело от ненависти и ревности. Казалось, в животе крутятся змеи. Но вряд ли кто-то мог заметить мое состояние. Все смотрели на сцену.

Ведь я молчала. Сидела и смотрела, как она сгибается и разгибается, мои глаза ловили каждое движение. Я увидела и Дебс – вопрос с париком она решила. Дебс была вполне хороша, но я искала глазами Лиз. Подошел конец первого акта, и все танцовщики застыли в ожидании занавеса. Лиз замерла, глядя в зал, на ее лице сияла улыбка. Я неотрывно смотрела на нее, и на мгновение мне показалось, что ее глаза повернулись в мою сторону и сузились. Да нет, это смешно. Она не может меня видеть: я сижу на заднем ряду, а весь свет направлен на нее. Или все-таки может?

Занавес опустился, и я вышла из театра. На улице моросил дождь. Я насмотрелась на эти блески и гламур, пора возвращаться. Мне еще предстоит дело. Пока они обе в театре.

Ключ заскрежетал в замке, и дверь открылась. Я поднялась наверх. Пикси даже не тявкнула, когда я вошла в гостиную, лишь с неодобрением посмотрела на меня и молча вернулась на свое место.

С тумбочки на меня по-прежнему смотрело улыбающееся лицо Пита. Я быстро порылась в шкафу Лиз. Сумка на прежнем месте. Теперь я внимательнее оглядела ее вещи и нашла в тумбочке пакет с презервативами – мне сразу сделалось тошно – и вибратор, отчего стало еще хуже. Было бы так же гадко, если бы я обнаружила, что мой бойфренд увлекается порнофильмами. Вот такая у него девушка-куколка, с квартирой, сексуальными игрушками и его фотографией. Все кажется нереальным. Я ничего об этом не знала. И до сих пор не знаю, когда и как они встретились, давно ли. И что она для него значит? Секс? Хорошо бы только это, а не любовь.

Я подошла к кровати, взяла подушку, понюхала. Лосьоном Пита не пахло. Наволочка чистая и накрахмаленная. Положила подушку на место. Повернулась к туалетному сосновому столику, где лежали нитки ярких бус и блестящая бижутерия. Просмотрела открытки в ящике. Надписи были скучные. Затем я заметила на столе кредитную карточку.

Взяла ее и пошла в гостиную. Шары сдулись и бессильно болтались. Я была так зла на Лиз, что не знала, что делать. Мне хотелось причинить ей душевную боль: пусть пострадает, как я. Это пострашнее физической боли.

Пусть ее примут за сумасшедшую.

Я быстро дозвонилась до компании, торгующей воздушными шарами. Приятный мужской голос на миг умолк, услышав мой заказ, но тут же рассмеялся, когда я объяснила, что это для вечеринки.

От сопроводительной записки я отказалась. Сообщила адрес, по которому надо доставить шары. Назвала день – ровно через неделю. Сообщила номер кредитной карты и назвала имя: «мисс Э. Андерсен». Сказала, что квитанция не нужна, и мужчина пожелал мне всего хорошего.

Я положила кредитку туда, где нашла, чтобы Лиз ни о чем не догадалась. Зашла в ванную и, поддавшись внезапному порыву, протерла зубными щетками внутренность унитаза (немного жестоко по отношению к Дебс). Пора было уходить. Я тихо закрыла входную дверь и положила ключ в почтовый ящик.

Только дойдя до метро, я поняла, что я наделала. Оглянулась и почувствовала головокружение. Прислонилась к стене, стала хватать ртом воздух, откинула прядь волос… лоб был покрыт испариной. Двое прохожих с любопытством взглянули на меня – старая женщина в шляпке чайного цвета, тащившая за собой сумку на колесиках, и пожилой мужчина в грязной куртке и очках с толстыми стеклами. Поскольку дело было в Лондоне, никто ничего не сказал.

Отдышалась, пощупала пульс. Заставила себя несколько раз глубоко вдохнуть. Смотрела на квартиру, где только что была. Мне хотелось представить соперницу сумасшедшей, но я понимала, что сама действую иррационально. Но могу ли я остановиться? Я так боюсь, что Лиз любит его по-настоящему. Говорил ли ей Пит о любви? Я не хочу, чтобы он меня бросил. Я должна с кем-то поговорить об этом, иначе сойду с ума.

Я достала мобильник.

– Привет, это я. Может, пообедаем вместе? Ну, пожалуйста… Ох, спасибо. – Я закрыла глаза. – Увидимся через час.

Какое облегчение. Слава богу. Мне сразу стало лучше. Я одернула пальто, пригладила волосы и спустилась в метро.

Глава 21

Я сидела у окна и вертела в руках меню. Дверь открылась, и в ресторан вошла Аманда. При виде меня она широко улыбнулась.

– Привет! – Она наклонилась и поцеловала меня.

Несмотря на холодную погоду, щека ее была теплой и розовой. Аманда выпрямилась, размотала шарф, сняла пальто и уселась в кресло против меня.

– Какой приятный сюрприз! – сказала она. – Я так обрадовалась твоему звонку! Мне нужно кое-что тебе рассказать. Но сначала ты. Что-то случилось? У тебя по телефону был странный голос.

Я набрала в грудь воздуха. Пока подыскивала слова, явился официант с бутылкой красного вина, которое я заказала заранее, налил немного в мой бокал и подождал, пока я попробую.

– Вино замечательное, благодарю вас. – Я подняла на него глаза, а он скромно поклонился, словно сам давил виноград. После чего ловко разлил вино по бокалам.

– Вы готовы сделать заказ?

– Мне достаточно салата из тунца, – пожала плечами Аманда, когда я сказала, что нам нужно подумать.

– Тогда и мне тоже, – согласилась я. – Я еще не проголодалась.

Отхлебнула большой глоток вина – успокоить нервы.

Аманда с любопытством взглянула на меня.

– Не припомню, чтобы ты увлекалась вином за ланчем.

– Да и ты ведешь себя не так, как раньше. – Я кивнула на ее нетронутый бокал.

Она взяла бокал, но не поднесла его ко рту. Нерешительно взглянула на меня из-под ресниц. Я вдруг заметила, что глаза ее светятся от радостного возбуждения.

– Я тебе должна кое-что рассказать, – тихо произнесла она. – Пока еще рано, нужно держать это в секрете, и я никому не говорила, за исключением Ника и наших родителей. Я беременна. Девять недель.

Я даже рот раскрыла.

– Ты? Но как же так? Когда мы встречались прошлый раз, ты говорила, что Ник не… И ты пила!

– Знаю, знаю, – рассмеялась Аманда. – Я не знала, что беременна. Потом спросила у врача, и мне сказали, что ребенку это не повредит. Но я сразу перестала пить. И курить. Что, довожу для твоего сведения, меня просто убивает. Я как выброшенный на берег кит – не курю и ем за двоих.

– Не знаю, что и сказать, – потрясенно отозвалась я. – Но… я даже не знала, что вы пытались…

– А мы и не пытались, – призналась Аманда. – Бог знает, как все случилось. Ник вне себя от счастья. Хвалится силой своих сперматозоидов. Ты совершенно права, в последние три месяца мы были вместе не более десяти минут. Может, попался бракованный презерватив или еще что-то.

– Это настоящий сюрприз. Поздравляю! – Я наконец-то изобразила улыбку.

Мы встали, и я обняла Аманду. Я была рада за нее. В самом деле.

Мы уселись на место, и я не сводила с нее глаз.

– Ну что? – спросила она со смехом.

– Мне казалось… что вы еще долго не захотите детей. Мне бы и в голову не пришло… – Я замолкла, потому что сама не понимала, что говорю.

– Знаю! – согласилась Аманда и откинулась на спинку стула. – Клянусь, я изумилась не меньше тебя. Что я хочу сказать… Квартира у нас на третьем этаже. Плакали мои шансы на повышение, да еще поганец Гэйвин спит и видит, как бы занять мою должность. Представляю, как он запрыгает от радости, когда узнает, что я ухожу в отпуск по беременности. И это все случилось раньше, чем мы хоть немного освоились. Как мы будем расплачиваться за это? – Она укоризненно указала на свой живот, но тут же ее рука расслабилась и, словно защищая будущее дитя, прижалась к телу. Лицо Аманды смягчилось.

– Знаешь, Миа, я его уже люблю. Разве это возможно? Разве молено полюбить кого-то, прежде чем увидишь?

Она серьезно на меня взглянула, а к моему горлу подступил комок.

– Ник порой бывает невыносим. Если ребенок ему не нужен, я сама могу заплатить за операцию. Но вчера мы лежали в постели, и он целовал мой живот. Это смешно, – Аманда закатила глаза, – потому что пока и не видно ничего, но я подумала: «Боже, мы станем семьей!» И эта мысль меня ничуть не напугала! Я так взволнована! – Ее лицо осветила улыбка. – Я знаю, все еще можно изменить, пока не пройдет двенадцать недель, поэтому мы никому не говорим. Но ты ведь сама бы догадалась! Можешь в такое поверить?.. А если я когда-нибудь столкнусь с Лу и заведу разговоры о младенцах, обещай, что одернешь меня. Обещаешь?

Я слабо улыбнулась и кивнула. Принесли салаты. Аманда облизнулась.

– Чудесно. Я страшно хочу есть. Поражаюсь собственному аппетиту. В последние дни я очень устаю. Не знала, что будет так тяжело. Ник называет меня Могги [31]31
  Жаргонное слово, означающее непородистую кошку.


[Закрыть], потому что я возвращаюсь домой, как старая кошка. Хочется свернуться в клубок и спать… и чтобы меня при этом гладили.

– У ребенка сейчас формируются пальчики на руках и ногах. Неудивительно, что ты устаешь.

– Вообще-то пальцы на ногах формируются гораздо позже. Сейчас это напоминает большого головастика. Ник купил мне книгу с картинками, изображающими каждую стадию беременности. Все так интересно. Я покажу тебе, когда мы встретимся в следующий раз. Ник очень увлекся… просто поразительно. Думаю, Пит будет вести тебя так же, когда у вас все сложится. Невероятно, Миа, но я сейчас смотрю на него и думаю: черт, я теперь привязана к нему на всю жизнь! Ведь он отец моего ребенка… – Аманда недоуменно покачала головой. – Все изменилось, я так и сказала Нику… Эй! Детка! – Она отложила вилку и озабоченно на меня взглянула. – У тебя все в порядке? Такое впечатление, что ты сейчас заплачешь.

Я посмотрела на нее сквозь слезы и рассмеялась.

– Дурочка, я просто за тебя рада!

Я энергично утерла глаза и взяла ее за руку. Она в ответ пожала мою ладонь, и ее глаза тоже увлажнились.

– Я понимаю, это безумие, – сказала она еле слышно. – Мы взрослеем! Кто бы мог подумать?

Позже я медленно шла по южному берегу Темзы. Засунула руки в карманы, волосы трепал ветер. Я смотрела на реку и думала: какого черта я делаю?

Меня обогнала пара. Они держались за руки. Он поцеловал ее в макушку. Она подняла на него глаза с выражением любви, гордости и спокойствия. Он взглянул на нее сверху вниз и покрепче прижал к себе.

Вот и все, чего я хочу. Мне не нужны младенцы. Даже замужества не надо.

Вспомнилась свадьба, на которую я ходила одна. Как бы я себя чувствовала, если бы действительно была одинока, а все то, что пришлось пережить, происходило бы постоянно? Я бы жила, как игрушка внутри ящика с механическими клещами. Все знают такую игру – ее предлагают посетителям ярмарок и аттракционов. Я представила, что сижу в стеклянном контейнере и жду, когда большие клещи, клацающие над головой, вытащат меня из вынужденного заточения.

Мне не хочется приходить на вечеринки и дожидаться, когда подруги пошлют ко мне своих приятелей с напитками и утешительными словами. Потом означенная подруга, оставшись со мной с глазу на глаз, сочувственно спросит: «Ну, как ты?» А потом, покручивая на пальце обручальное кольцо, выскажет философскую сентенцию: мол, лучше его оставить, ведь в море еще много рыбы.

Им легко говорить. Я не знаю ни одной одинокой девушки, к которой я могла бы прибиться, а единственный знакомый мне одинокий мужчина закрутил роман с моей сестрой. Впрочем, как бы ни был хорош Патрик, это не Пит.

Меня мучают две вещи. Во-первых, я теряю Пита и страшно боюсь этого. Во-вторых, не хочу быть брошенной. Не понимаю, каково мое положение на самом деле. Все происходит быстро, я лишь ощущаю, как из-под ног уходит земля… Отчаянно пытаюсь схватиться за нити, связывающие мою жизнь, но они выскальзывают из пальцев. Продолжаю отчаянно за них цепляться, но все вокруг распадается. Я не узнаю себя и не понимаю, куда попала. Я нашарила в сумке телефон.

– Зачем тебе это? – спросил Патрик через несколько минут. – И где, черт возьми, ты находишься? Кажется, что ты говоришь из аэродинамической трубы.

– Я в городе. Пожалуйста, пошли мне CMC. Я задохнулась от сильного порыва ветра. День выдался хороший – на синем небе ни облачка, но от холодного воздуха у меня покраснели пальцы.

– У тебя все в порядке, Миа? – спросил он.

– Да, все хорошо. А у тебя? Как Клара?

Наступила пауза. Потом он нерешительно сказал:

– Собираюсь сегодня вечером с ней повидаться.

«Интересно зачем. Последние два дня я с ней не общалась».

– Это хорошо. – Я слабо улыбнулась. – Передай от меня привет.

– Ладно, – ответил он. В его голосе послышалось облегчение. – Мне она в самом деле нравится, Миа. Думаю, что-то начинается… Во всяком случае, – смущенно пробормотал он, – обещаю, что я ее не обижу.

– Ну и хорошо. Так ты пошлешь мне сейчас этот номер? Целую.

И я закончила разговор.

Через несколько секунд телефон пискнул, и на экране появился обещанный номер. Я набрала его, не позволяя себе остановиться и передумать. Она поймет. Она – единственный человек, который поймет.

Глядя на лодочку, упрямо бороздящую неспокойные воды, слушала гудок. Голова слегка закружилась.

– Алло? – раздался в трубке веселый голос. О господи, она совсем не меняется.

– Это я, – произнесла я срывающимся голосом. Пауза длилась целую вечность.

– Кто именно? – уточнила она наконец. Интонация осталась прежней.

– Миа. Пожалуйста, не вешай трубку, – попросила я.

Снова молчание.

– Как ты узнала мой номер? – Ее голос стал бесстрастным.

– Мне дал его Патрик. Слышала, ты уезжаешь. Она молчала.

– И когда? – задала вопрос я.

– В конце месяца. Чего ты хочешь? – спросила она напрямик.

– Послушай, Кэти. Мне нужно с тобой поговорить. Думаю… что у Пита роман. – Эти слова вырвались помимо моей воли. – Я только что… – Я замолчала. Что «только что»? – Господи, я так виновата! – У меня срывался голос, и я пыталась с ним справиться. – Я очень виновата. Не знаю, что делать. Думала о том дне, когда мы поссорились, и…

– И что? – спросила она.

– Не знаю, – заикалась я. – Хотела узнать…

– Узнать, говорила ли я правду? Начать все сначала? Извини, Миа. Мне это неинтересно.

– Ну, Кэти, пожалуйста! – Я заплакала. – Не понимаю, что мне делать…

– Ты сделала выбор, Миа. Поступай как знаешь.

– Но ты должна…

– Ничего я не должна.

– Ну пожалуйста! – молила я. – Скажи мне хотя бы, что было тогда…

– Не звони мне больше.

И она повесила трубку.