Текст книги "Тайны древних бриттов"

Автор книги: Льюис Спенс

То, что валлийская традиция признавала Мерлина друидом, может быть видно из следующих стихов бретонского автора, приводимых Вилльмарке:

 
Мерлин! Мерлин! куда ты направляешься
Так рано со своей черной собакой?
Ой! ой! ой! ой! ой! Йой! ой! ой! йой! ой!
Я пришел сюда искать путь,
Найти красное яйцо;
Красное яйцо морской змеи,
У моря, в полости камня.
Я иду искать в долине
Зеленый кресс-салат и золотую траву,
И верхнюю ветку дуба
В лесу рядом с источником.
Мерлин! Мерлин! проследи свои следы;
Оставь ветку на дубе
И зеленый водный кресс в долине,
Как и золотую траву;
И оставь красное яйцо морской змеи
В пене рядом с полостью камня.
Мерлин! Мерлин! проследи свои следы,
Нет прорицателя, кроме Бога.
 

Вилльмарке, говоря об этой поэме, указывает: «Это (Herbe d'or, золотая трава) является лечебным растением, к которому бретонские крестьяне относились с большим почтением. Они считали, что даже на значительном расстоянии можно заметить его блеск – как у золота; поэтому они дали ему это название. Если кому-то случится наступить на него, то он заснет и потом начнет понимать язык птиц, собак и волков. Редко его удается встретить – и лишь рано утром; чтобы собрать его, следует идти в лес босым и в рубахе, растение следует не срезать, но вырывать с корнем. Говорится, что лишь святые люди способны находить его. Это не что иное, как плавун. Таким образом, следует идти босым, в белой рубахе, натощак, и нельзя применять никаких железных приспособлений. Правая рука должна проходить под левой рукой, и полотно для сбора должно использоваться лишь единожды»[21]21
  Следует заметить, что для сбора этого растения применяется такой же ритуал, что и для сбора мандрагоры.


[Закрыть].

Таким образом, можно видеть, что работы Джеффри, по-видимому, гораздо в большей степени указывают на следы друидизма, чем то привыкли считать некоторые ученые, и если он и не упоминает слово «друидизм», то его страницы содержат значительный объем материалов из области преданий, отсылающих к друидическим обрядам и персоналиям, доказывая, что традиция друидизма, даже если о ней умалчивает орден бардов, ни в коей мере не угасла в народе в тот период, как мы это действительно узнаем из сведений, касающихся князя Хивела.

Значение литературы об Артуре в плане сохранения наследия древнего британского мистицизма очень велико. Эта литература для упорядочения может быть разделена на две части: та, что вышла из-под пера валлийских бардов и выросла из валлийских преданий, и та, что, по-видимому, появилась на ее основе и была написана на норманно-французском и английском языках.

Удивительно то, что влияние саги об Артуре оказывало такое всеохватное влияние на британское сознание, и это, по моему мнению, может быть объяснено не только тем обстоятельством, что она имела отечественное происхождение или что она была обращена к тем поколениям, что являлись современниками «рыцарства, выступившего с пиками наперевес», но и тем фактом, что непосредственным, инстинктивным образом читатель ощущал, что в этих древних британских сказаниях сохранялись не только воспоминания о храбрых людях и их романтических деяниях, но и залегавшая гораздо глубже мистическая традиция и взывание к национальной мысли.

Эта оккультная традиция гораздо четче прослеживалась в литературе о Граале, которая в каком-то смысле служила дополнением к саге об Артуре. Но на настоящий момент нас интересует последняя в своей автономной форме.

Было бы бесполезно сколько-нибудь пространно рассуждать здесь об источниках происхождения саги об Артуре. Нет никаких оснований сомневаться в том, что это были кельтские, британские источники. Это следует из результатов сравнительного изучения обеих ветвей кельтской расы в Британии. Норманны познакомились с сагой после предпринятых ими завоеваний в южном Уэльсе. Как указывает Рис, имена Артур и Айрем происходят от общего глагольного корня. Согласно ирландской легенде, Айрем и Эмер были сыновьями Голама, или Мила, – это кельтский вариант Ромула и Рема, сынов Марса. Эмер, по-видимому, являлся эпонимическим пращуром обитателей Ирландии докельтского периода, он был убит Айремом, прародителем завоевателей-кельтов. Айрем вступил в брак с Этэйн, дочерью Этара – короля Эхраиди (Волшебного царства), – которую унес Мидер, —точно так же, как Гиневра была похищена Модредом. Этэйн и Гиневра обе были дочерьми сказочных королей. «Чем пристальней будет рассмотрение двух историй, тем большее сходство обнаружится между ними, – указывает Рис, – при том что будет сделана скидка на различные социальные установки, представленные в них». Что касается имен обеих королев, то тут также прослеживается общая этимология, восходящая к одному корню, означающему «призрачный» или «смутный». Таким образом, не только канва легенд, но и наблюдающееся сходство имен их основных персонажей указывает на то, что у северо-гойдельских кельтов был миф, почти точно воспроизводивший бриттскую историю об Артуре. Высокие литературные достоинства и более искусно построенная форма предания об Артуре, пришедшего с юга, возможно, повлекла ассимиляцию схожего гойдельского мифа и вылилась в окончательное соединение двух легенд, у которых должны были быть родственные источники в туманном прошлом, когда гойделы и валлийцы еще не были разделены между собой. Существование мощного британо– или валлийскоязычного государства в Стрэтклайде на юго-западе Шотландии и Камберленда, видимо, оказало значительное влияние на слияние двух кельтских легенд в одну, а позднейшая миграция большого числа жителей этой области в Северный Уэльс должна была способствовать этому процессу.

«Изначальный, так сказать, механизм валлийских сказаний, – говорит Рис^{44}, – был магической, сверхъестественной природы… Возможно, это же имело место и в отношении легенд об Артуре, – как они передавались из уст в уста британскими кельтами». Нет сомнений в том, что они имели своим источником мифологические идеи, связанные с религией друидов. Кэнон Мак-Каллох указывает: «Мы обнаруживаем в местной саге об Артуре слияние образа древнего бриттского бога с исторической фигурой VI века. Из этого источника, либо из его позднейшей обработки Джеффри, возник великий романтический цикл. В IX веке у Ненния Артур предстает крупным военачальником, возможно графом Англии, но когда заходит речь о его охоте на короля вепрей Турха Труйта[22]22
  Белый Клык (валлийск.).


[Закрыть], то сразу же появляется мифологический Артур. Артур Джеффри отличается от позднейшего Артура романов. Джеффри, возможно, отчасти рационализировал сагу, созданную по отношению к тому периоду недавно и имевшую еще сугубо местный, иногда невнятный характер, – следует отметить, что в “Мабиногионе“ нет никаких упоминаний об Артуре… У Джеффри Артур является плодом любви Игерны и Утера, которому Мерлин придал облик ее мужа. Артур одерживает победу над множеством вражеских войск, а также над гигантами, его двор становится прибежищем для всех достойных людей. Но, в конце концов, его ранит соблазнитель его жены, Артура увозят на остров Аваллон, чтобы исцелить там его раны, более о нем ничего уже не слышно. Некоторые из этих событий имеют место также в историях о Фионне и Монгане и тех сказаниях, где говорится о чудесном появлении необыкновенного ребенка – с финальным исчезновением героя в волшебной стране. Все это местные варианты одной легенды, встречающейся во всех родах и ветвях кельтов. Все это было увязано с историей местного бога или героя Артура, что привело к появлению саги, в которую впоследствии были вплетены события из жизни исторического Артура. Эта сложносоставная сага, по всей видимости, приобрела широкую славу задолго до того, как появился романический цикл, —достаточно взглянуть на чисто валлийские по своему духу и характеру сказания о Куллохе, а также на произведение “Мечта Ронабви“. В сказаниях о Куллохе в свите Артура мы встречаем персонажей (богов), которые фигурируют в “Мабиногионе”, хотя Артур в этих сказаниях еще далек от главного персонажа средневекового романтического цикла. Спорадические упоминания об Артуре встречаются также в валлийской литературе, а в саге раннего периода мы встречаем Артура, похищающего котел в Элизиуме, – об этом повествуетТалиесин… Возможно, он являлся объектом культа, каковыми, видимо, были эти герои (Фионн и Кухулин), или, может быть, он был богом, все более и более идеализировавшимся и превращавшимся в героя. Ранней формой его имени была “Артор”, то есть “пахарь”, но, возможно, с расширительным толкованием. Аналогичной фигурой был Артаюс, галльский бог, приравнивавшийся к Меркурию. Артур мог быть богом сельского хозяйства, позднее становившимся богом войны. Но он также являлся мифологическим героем, похищающим котел, а потом и свиней из земли богов, – последний случай позднее получил трактовку, в которой говорится о неудачном похищении их у Марха, сына Мей-рхиона. Как и другие мифологические герои, Артур является бардом».

Здесь довольно хорошо освещен вопрос о происхождении Артура. В саге об Артуре почти все персонажи представляют собой реминисценции древних британских божеств: Кая, Передура и других. Нам остается точно установить, в какой мере обнаруживаются отголоски мистической традиции: 1) в валлийских поэмах, упоминающих об Артуре, и 2) в норманнских и английских романах, повествующих о нем.

Мы уже в достаточной мере обсудили предание об Артуре, как оно представлено на страницах работ Джеффри и Ненния. Ранние валлийские поэмы содержат несколько упоминаний об Артуре – фактически, о нем говорится лишь в пяти, и это, скорее, «исторический», чем мифологический Артур. Но есть одна поэма, которая заслуживает нашего особого внимания. Эта поэма в основном известна как «Добыча изАннуна», она приписывается барду Талиеси-ну Ввиду ее важности для разрешения нашего основного вопроса она приводится здесь полностью. Перевод на английский выполнен Томасом Стифенсом^{45}.

 
Пою благого Сюзерена, Владыку сей страны,
Что власть высокую свою по всей земле простер.
Мрачна была темница Гвейра[23]23
  Гвейр – один из вариантов имени Гвидион.


[Закрыть], угрюмый Кэр Сиди,
Страшась коварной мести Пуйлла и злобы Придери,
Никто на свете до него в нее не проникал.
Тяжелая синела цепь на шее у него,
Средь воплей Аннуна горькой скорбью напев его звучал,
Но даже там великим бардом сумел остаться он.
Нас было втрое больше тех, что могут сесть в Придвен[24]24
  «Придвен» – название корабля Артура.


[Закрыть],
Но только семеро вернуться смогли из Кэр Сиди.
О, я ль не стою громкой славы, и песен, и хвалы
За то, что сам четыре раза бывал в Кэр Педриван?[25]25
  Кэр Педриван – вращающийся замок.


[Закрыть]
Когда впервые слово правды послышалось в котле?
Когда его своим дыханьем согрели девять дев.
А разве он владыка Аннуна встарь не принадлежал?
По краю этого котла жемчужины блестят.
Он никогда не сварит пищи для труса и лжеца.
Но меч сверкающий над ним взметнется к небесам
И в крепкой длани Ллеминауга изведает покой.
У тяжеленных врат Уфферна чуть теплился огонь,
Когда мы прибыли с Артуром – вот славный был денек!
Нас только семеро вернулось домой из Кэр Ведвид![26]26
  Кэр Ведвид – замок веселья.


[Закрыть]
Я ль не достоин громкой славы, и песен, и хвалы,
Чтоб пели их в Кэр Педриван, на Острове Дверей,
Там, где рассвет и тьма ночная встречаются всегда,
Там, где хозяин дорогим вином поит гостей?!
Нас вышло в море втрое больше тех, что вместит Придвен,
Но только семеро вернулись домой из Кэр Ригор![27]27
  Кэр Ригор – королевский замок.


[Закрыть]
Я не позволю славным бардам восторги расточать:
Не зрели подвигов доблести Артура они у Кэр Видир![28]28
  Кэр Видир – стеклянный замок.


[Закрыть]
На стенах там пять дюжин сотен стояло день и ночь,
И было очень трудно их дозорных обмануть.
Ушло с Артуром втрое больше, чем мог вместить Придвен,
Но только семеро вернулись назад из Кэр Колур![29]29
  Кэр Колур – замок богачей.


[Закрыть]
Нет, бездарям я не позволю пустой хвалой бряцать.
Они не видели той сечи и тех, кто бились в ней,
Неведом им тот ясный день, когда родился Гви,
Они не знают, кто его не отпускал в Девви.
Они не видели быка с повязкою на лбу:
Ярмо его – сто сорок ровно ладоней в ширину
О, много нас ушло с Артуром! Печально вспоминать…
Но только семеро вернулись домой из Кэр Вандви![30]30
  Кэр Вандви – замок на большой высоте.


[Закрыть]
Я не позволю петь хвалы трусливым болтунам:
Они не знают дня, когда герой наш в мир пришел,
Ни часа славного, когда на свет родился он,
Ни среброглавого быка, который был у них.
О, много нас ушло с Артуром на славные дела,
Но только семеро вернулись назад из Кэр Охрен[31]31
  Кэр Охрен – замок, расположенный на уступе.


[Закрыть].
Монахи сбились, как собаки, в группу хоровую
После встречи с ведьмами;
Один лишь курс есть, обращенный по ветру, один,
Ведущий к морю,
Одна лишь искра зажигает огонь волнений безграничных?
Монахи сбились в группу, словно волки после встречи с ведьмами,
Они не знают, когда разделятся рассвет и сумерки,
Не знают также направления ветра и того, кто пробуждает ветер,
И где он умирает, и район, где он ревет и буйствует.
Могила святого стирается и исчезает у подножья алтаря.
Я буду молиться Богу Всевышнему,
Чтоб не был обездолен я – да будет путь Христов моим уделом.
 

Последняя строка, по предположению Дэйвиса, почти наверняка является позднейшим добавлением. Критики отвернулись от этой крайне непонятной поэмы в отчаянии. Каков ее смысл? Тернер задается вопросом: «Могли Ликофон, сивиллы или какой-либо древний оракул представать более замысловатым?» Дэйвис считал, что дело в «мифологии ковчега». Однако очевидно, что Артур, с которым мы имеем дело здесь, это Артур не романический, не литературный, но мифологический, и что целью экспедиции, в которую он отправился, было исследование областей ада. Поэма написана в том же духе, что и «Разграбление ада», – описывается схождение в бездну, предпринятое, чтобы усмирить его злых обитателей и унести его секреты и сокровища. Это, по сути, часть ритуала для кандидата в адепты в британских мистериях, напоминающая ритуалы для инициатов в осирисских, кабирийских или орфических мистериях.

Если заняться анализом поэмы, то мы увидим, что в первом стихе речь идет о подземной области Аннуна. «Темница Гвейра, угрюмый Кэр Сиди» может быть интерпретирована следующим образом: Гвейр ап Гейрсин предпринял некое путешествие, попытался стать адептом, потерпел неудачу, после чего был заключен в Кэр Сиди, что иногда означает «зодиак», а иногда – сам «Аннун». Он был известен как «один из трех знатнейших узников британского острова» и содержался в рабстве у Пуйлла, князя Аннуна, и Придери, его сына. Возможно, намерением Артура было освободить Гвейpa или позволить ему завершить инициацию, и для этой цели втрое большее число людей, чем то мог вместить корабль Артура «Придаем», предприняли эту задачу Аннун описывается в «Мабиногионе» Пуйлла скорее как роскошное обиталище, полное всяческой роскоши, чем как мрачная бездна, и это показывает, что представление о данном месте к тому времени стало тривиальным.

Во втором стихе речь идет о волшебном котле Керридвен, согретом дыханием девяти дев, – уже описывавшемся котле вдохновения, а упоминаемый в четвертом стихе «Остров Дверей» указывает на некий мистический остров вроде Сены, где обитали девять дев, или друидесс. Кэр Видир, о котором говорится в пятом стихе, является стеклянным сосудом Артура, созданным специально ради исследования пространств Аннуна, и бард говорит, что он «не позволит славным бардам восторги расточать: не зрели подвигов доблести Артура они у Кэр Видир», то есть, после того как он вошел в этот стеклянный «замок», или сосуд. Мерлин проделал схожее путешествие в подобном же водолазном колоколе, – как и Александр Великий, – о последнем случае упоминает Талиесин. Слова о «быке с повязкою на лбу», очевидно, указывают на священное животное, присутствующее во всех подобных мистериях, в частности осирисской и митрийской, равно как и исконно британской, в которой фигурирует Белый Бык Солнца. Названия мест, стоящие в конце большинства строф, указывают на различные области Аннуна.

Последний стих мог быть добавлен позднее, но в любом случае, тут, похоже, содержится клевета на знание церковников, сравниваемое со знанием друидических бардов, особенно здесь делается упор на неведение первых относительно областей, или планов друидической космогонии.

В целом эта мистическая поэма, по-видимому, рассказывает о предпринятой попытке нескольких посвященных некоего тайного общества исследовать подземную область Аннуна. Некоторые ученые пытались доказать, что тут имеется в виду экспедиция Артура в Каледонию, которая была известна под эвфемистическим названием «Аннун», или «Гадес», возможно, в силу древнего предания, упоминаемого Прокопием, в котором говорилось о том, что к северу от Римской стены находятся губительные места. Мистические аллюзии в поэме вполне дают почву для такой гипотезы.

Рис по этому вопросу замечает^{46}:

«Главным сокровищем, которое он и его люди вынесли оттуда, был котел хозяина Гадеса, то есть Пуйлла. В этой поэме[32]32
  «Добыча из Аннуна».


[Закрыть], Пуйлл и Придери объединены в одну фигуру, а котел находится в месте, называемом Кэр Педриван, – четырехрогом или четырехугольном замке на Инис Пибирдор, или Острове Мощной Двери, обитатели которого представлены осушающими бокалы игристого вина, находясь в такой атмосфере, которая смешивает серые сумерки вечера со смолянистой темнотой ночи; так что перед воротами Уфферна, или Ада, горят лампы. Помимо названий Кэр Педриван и Уфферн есть и другие: это Кэр Ведвид, означающий, вероятно, Замок Разгула, намекая на распитие там вина; Кэр Колуд, или Замок Богачей; Кэр Охрен, Кэр Ригор и Кэр Вандви – все три неизвестного значения».

В песне Талиесина говорится:

 
Прекрасно мое место в Кэр Сиди:
Не властны чума и возраст над сидящим здесь —
То знают Манавидан и Придери.
И три органа вкруг огня выводят песню,
Над остриями башен проносятся потоки океана,
Колодец богатейший над замком возвышается —
Питье в нем слаще белого вина.
 

Рис приводит аналогичные отрывки из валлийской легенды «Сейнт Греаль» и замечает в отношении Гвейра, что «он вернулся лишь после ужасного заточения там (в Кэр Сиди), после инициации, которая окончательно сделала из него барда». Далее, еще раз касаясь темы котла, он указывает:

«В отношении этого сосуда Талиесин в поэме «Добыча из Аннуна» упоминает следуюее: котел повелителя Гадеса имел оправу с жемчугами, украшавшими его; огонь под ним воспламенялся с помощью дыхания девяти дев, позже могли быть слышны голоса, доносившиеся из него; он никогда не готовил еду для труса. Другая поэма не упоминает о присутствии котла в Кэр Сиди, но говорит о том, что тот, кто пребывал там, не должен был опасаться бедствий, чумы или старения. Сравните это с тем, что говорится о Граале в романах, где фигурируют Пеллес и его брат. Когда появляется Грааль, то он кормит всех сидящих за столом любой едой, какую бы кто ни пожелал. Но тем, кто недостоин, он не позволяет безнаказанно оставаться за столом или приближаться к нему слишком близко. И те, кто молятся в Часовне Грааля во владениях короля Пелеура, остаются молодыми и не замечают течения времени. Добавьте к этому, что Грааль исцеляет больных и раненых. С помощью тех историй, где не идет речь о принадлежности Грааля Пеллесу или Пелеуру, могла бы быть обнаружена еще более наглядная связь между Граалем и котлом Пуйлла, повелителя Гадеса; но и представленной здесь истории вполне достаточно для нашей цели. Теперь, когда была продемонстрирована вероятность изначальной идентичности Пеллеса и Пелеура, с одной стороны, и Пуйлла и Придери – с другой, равно как и идентичности Карбонека, где хранился Святой Грааль, и Кэр Педривана, где Артуром и его спутниками был найден котел Пуйлла, практически неизбежным будет заключение, что этот котел послужил прототипом гораздо более известного Грааля».

Таким образом, мы видим, что посещение Аннуна, «астрального плана», – как мы могли бы его назвать, – имело своей целью захват его богатства – котла мистической мудрости или вдохновения. Очевидно, что должен быть пройден определенный ритуал, серьезная инициация, прежде чем будут достигнуты заветные врата, – и существовал риск провала и «заточения», и даже уничтожения. Наградой был Грааль, или котел пророчеств, который обновлял жизнь и приносил душе здоровье. То, что к культу, который открывал дорогу к секретам, были причастны избранные посвященные, очевидно из упоминания о бездарях, которые «не видели» ритуалов мистерий.

^{Гор и Осирис} 

Но что можно сказать о связи Артура с этим мифом или описанием инициации, а также о разграблении Гадеса? Очевидно, что Артур, как и Осирис, является богом мистического культа, который должен периодически совершать путешествие в подземный мир – не только с целью покорения его злых обитателей, но и для выведывания их секретов и заветных слов, с тем чтобы души заслуживших награду, прошедших облагораживающий путь посвященных, могли путешествовать по этой области без вреда для себя. Так поступал и Осирис. При его посредничестве, с помощью заклинаний и заветных слов, умерший осириец беспрепятственно проводился через мрачную область Аменти – египетский Аннун – в золотое царство божественности, где он мог жить вечно.

То, что Артур и Осирис, по сути, являются фигурами, берущими начало в общем источнике, должно быть достаточно ясно постигающему мифологию. Друидизм – это лишь культ Осириса в иной форме, а Артур, по-видимому, имеет единый источнике Аусаром, или Осирисом. Когда Артура в битве при Камелоне убивает его вероломный племянник Модред, то сестра Артура увозит его на барке на таинственный остров Аваллах, или Аваллон, – заморская или подземная область, «Яблочное место». Там он остается ни жив ни мертв, ожидая судьбоносного дня, когда Британии потребуется его меч.

История Осириса по многим пунктам напоминает историю Артура. После того как Осириса убивает его брат Сет, тело египетского бога перевозят на священном корабле по Нилу, в сопровождении траурной свиты, сестер Исиды и Нефтиды, – в область Аалу на Западе, место обильных фруктов и зерна. Предполагалось, что там Осирис будет властвовать как бог неумирающих, ожидая славного воскресения.

Имена и Артура, и Осириса ассоциировались с культом быка. Осириса, по сути, отождествляли с быком, бык Апис являлся одной из его форм, а в поэме Талиесина, процитированной ранее, священный бык упоминается в связи со схождением Артура в Аннун.

Гор, возможно, являет собой возрожденную форму Осириса, и миф о нем имеет тесное сходство с мифом об Артуре. Как и этот монарх, он собирает отряд воинов, посвятивших себя делу уничтожения злых чудовищ. Хорус часто представляется образом ястреба, а Артур – образом вороны, в связи с этим следует отметить, что в древние времена ни один англичанин не решался убить ворону, поскольку она могла иметь душу героя. Имя племянника Артура – Гвалхмей – также означает «ястреб».

^{Поклонение Апису в Египте} 

Таким образом, можно видеть, что существует немало схожих черт в образах Артура и Осириса, и они представляют отнюдь не второстепенное значение. Также очевидно, что мифы об этих фигурах возникли из единого источника. С достаточной серьезностью можно говорить о том, что Артур был богом, вокруг которого возник мистический культ, один из ритуалов которого был связан с реальным или аллегорическим прохождением через низший план бытия, на котором могли быть похищены мистические секреты и сокровища. Существуют ли какие либо свидетельства сохранения этого верования в британской литературе или преданиях?

Давайте сперва рассмотрим шотландскую легенду о Томасе Рифмаче, которая дошла до нас из далекой древности в форме баллады. Томас встречает королеву волшебного царства рядом с деревом Эйлдон, вблизи Эркилдуна, и заходит в ее мистический холм. После продолжительного путешествия через весь кельтский подземный мир они достигают сферы, которая, фактически, идентична Аннуну из валлийской легенды. Это, по сути, Аваллон, поскольку там множество яблонь, с которых, однако, нельзя срывать яблоки. То, что Томас вошел туда как инициат, ясно из того факта, что королева обучает его искусству пророчествования – тому самому искусству, которое стремились обрести в Аннуне, или Аваллоне, Артур и его спутники. Тут следует сказать, что та область, в которой Томас действительно жил, еще задолго до его появления на свет являлась частью кельтского валлийскоязычного королевства Стрейтклайда либо находилась в тесном культурном контакте с ним. Кельтские импликации мифа не надо далеко искать. В его фамилии Лирмонт, если она действительно присутствовала в истории, можно отыскать отсылку к горе Лер или Ллиру – древнему британскому морскому богу, отцу Мананнана, от имени которого образованы названия острова Мэн и Клэкмэннена. Но все это лишь блуждания по зыбучим пескам предположений, тогда как гораздо более прочным основанием для наших утверждений является тот факт, что расцвет жизни Томаса имел место в той области и том историческом окружении, которые никоим образом нельзя отделить от кельтской традиции, опорой нам служит и безусловно кельтская окраска мифа, в котором фигурирует герой. Не только имя Томаса Рифмача традиционно связывается с пророчествами, содержащими множество кельтских аллюзий. Нечто большее, чем обычное предание, связывает его с романом, все построение и все персонажи которого по своему характеру чисто кельтские – речь идет о «Сэре Тристраме», произведении, которое позднее было залатано и довершено магом, гораздо более могущественным, чем он. Также существуют все основания полагать, что даже в XIV веке его родной край еще не стер воспоминания о той бриттской цивилизации, которая прежде процветала здесь. Этимологическое объяснение, согласно которому его прозвище «Верный Томас» следует интерпретировать как «Друид Томас», может показаться притянутым, но за ним стоит такое древнее влияние, которое по своему весу по меньшей мере не уступает свидетельствам, предоставляемым нам тому преданию о пророческой деятельности, которое, как известно, и дало ему этот титул.

Но еще более ценное указание на кельтский характер легенды Томаса содержится в той ее части, где описывается его заточение в подземелье, – все это напоминает подземные холмы-крепости сидхе, или эльфов, Шотландии, Ирландии и Бретани. Дело не только в том, что появляется настоящая королева эльфов, уносящая с собой Томаса, но приводимое описание ее облика, вида и характера ее владений, а также возникающих вокруг нее событий – все это указывает на ее кельтское происхождение. Характер ее нарядов таков, что он во многом подпадает под описания одежды сидхе Ирландии, ее сопровождают неизменные борзые, столь любимые этими живописными обитателями холмов. Как и Омерзительная Леди из истории об Артуре, королева принимает облик ведьмы, будучи поцелованной. Под холмом Эйлдон Томас видит фруктовый сад, столь характерный для кельтского потустороннего мира, но его предупреждают, что он не должен пробовать его плодов – явное свидетельство того, что это не что иное, как пища мертвых, и если живой человек отведает ее, то он может распроститься со всяческой надеждой попасть снова в верхний мир. Он также слышит течение великих вод, которые обычно отделяют кельтский подземный мир от земли живых.

Можно также обратить внимание на то, что имена, упоминаемые в пророчествах Томаса, принадлежат почти исключительно кельтским магам и книжникам. В основном упоминаются и цитируются Мерлин и Гилдас, легенды, связанные с первым, можно черпать там в изрядном количестве.

О личности Артура говорится во многих пророчествах, и она слишком отчетливо там обозначена, чтобы ее можно было проигнорировать, и Скотт под впечатлением этого обстоятельства высказал мнение в своем предисловии к «Сэру Тристраму», что Томас собирал этот материал из имевших широкое распространение преданий британско– и валлийскоязычных обитателей Стрэйтклайда. Эти предания еще сохранялись в XIV веке в южных графствах.

Сейчас очевидно, хотя об этом и не упоминалось до сих пор ни в одной научной работе по данной теме, что легенда о Томасе во многих отношениях напоминает легенду о Мерлине, особенно как последняя представлена в бретонском фольклоре. Как и Томас, Мерлин был прорицателем, павшим жертвой хитрости сказочной колдуньи Вивьен, которую, согласно одной из бретонских версий легенды, он повстречал на поляне Бросельянда. Он обитал вместе с ней в Саду наслаждений, и далее один только герой (но не «веселая леди») начал проявлять признаки старения сразу после того, как дал слово при обручении. «Давнее предвидение говорит о том, – предрекает Мерлин, – что эта леди возьмет надо мной верх и что я окажусь ее узником навеки». На некоторое время он покидает Сад наслаждений, – как и Томас, и Танхаузер оставляли места своего заточения. Но Вивьен узнает от него магический ритуал, который может позволить ей удерживать его рядом с собой вечно, и задействует его, чтобы продолжать держать его в своей власти. Размахивая своей мантией вокруг головы, она погружает Мерлина в глубокий сон и снова перемещает его в Сад наслаждений, где он обречен навеки остаться узником ее любви.

Но для нас важно то, что миф Томаса рассказывает о приключениях человека (который действительно когда-то существовал), стремящегося пройти инициацию в Подземном мире. Тут мы имеем дело с шотландцем XIII века, на практике преодолевавшим все те препятствия в Подземном мире или на астральном плане, которые преодолевали Артур и его спутники.

И это лишь одна из многих историй, в которых говорится о живых людях, исследовавших секреты сверхъестественного мира и проникавших в подземную сферу в поисках сокрытого знания – явное свидетельство того, что культ друидической инициации сохранялся на протяжении многих веков, вплоть до современности.

Будет уместным рассмотреть одну или две работы, относящиеся к более позднему периоду. Давайте обратимся к книге «Секретное содружество эльфов, фавнов и фей», написанной в 1691 г. преподобным Робертом Кирком, магистром гуманитарных наук, священником шотландского города Аберфойле и изданной покойным Эндрю Лэнгом в 1893 г. Рукописью, по-видимому, владел Колин Кирк, эдинбургский присяжный стряпчий. Книга, похоже, не печаталась до ее выпуска в 1815 г. г-ми Лонгманами, несмотря на заявления Скотта об обратном.

Обстоятельства жизни Кирка достаточно известны. Он изучал теологию в университете Сент-Эндрюс, но получил степень магистра гуманитарных наук в Эдинбурге. Он был седьмым, и самым младшим, сыном Джеймса Кирка, у которого также была должность в Аберфойле, изначально же он служил в Балквиддере. Кельтский ученый, он перевел Библию и Псалтирь на гаэльский язык – последняя книга была издана в 1684 г. Он был дважды женат: первый раз – на Изобель, дочери сэра Колина Кэмпбелла из Мочестера, а второй раз – на дочери Кэмпбелла из Фордея, который пережил его. Я упоминаю эти факты лишь для того, чтобы показать, что Кирк не был апокрифической фигурой. Он умер в 1692 г. в возрасте 51 года, на его надгробии начертано: «Robertas Kirk, В.М., Linguae Hiberniae Lumen»[33]33
  Светило ирландского языка (лат.).


[Закрыть]. «Во времена Скотта, – замечает Л энг, – могила находилась в восточном конце кладбища в Аберфойле; но праха г-на Кирка там нет. Его преемник преп. д-р Кохрэйн в своих «Зарисовках живописного пейзажа» сообщает нам, что г-н Кирк во время прогулки по данши, или мистическому холму, находившемуся поблизости от его жилища, упал в обморок, который был принят за смерть». «После церемонии мнимых похорон, – пишет Скотт, – образ преп. Роберта Кирка явился его родственнику и указал ему отправляться к Грэхему оф Дахрею. “Скажи Дахрею, являющемуся моим двоюродным братом, равно как и твоим, что я не умер, но что я нахожусь в плену в Волшебной стране, и у меня есть только один шанс освободиться. Когда ребенок, которым моя жена разрешилась после моего исчезновения, будет крещен, то я появлюсь в комнате, и если в этот момент Дахрей метнет над моей головой нож или кинжал, который будет у него в руке, то я смогу полностью восстановиться и вернуться в общество, но если этим указанием пренебрегут, то я погибну уже окончательно”». Как им и было обещано, г-н Кирк появился на крестинах и «был обнаруживаем визуально, но Дахрей был так удивлен этим обстоятельством, что не метнул кинжал поверх головы видения, – таким образом, г-н Кирк не был возвращен миру». В тех местах до сих пор верят, что Кирк был похищен ведьмами.