Текст книги "Тайны древних бриттов"

Автор книги: Льюис Спенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

^{Крест святого Патрика и святого Колумбы}

Рассказ о приходе Колумбы в «Жизнеописании» святого, написанном Адамнаном, очень ясно показывает, что он был отчасти знаком с друидическим учением. Напротив, он противопоставил друидам искусство, похожее на их собственное.

Я приведу впечатляющий отрывок из работы Кэнона Мак-Каллоха: Поскольку христианские авторы твердо верили в магическую силу друидов, которым, однако, помогал дьявол, они высказывались в том смысле, что христианские святые побеждали друидов их собственным оружием. Святой Патрик разгонял буран и мрак, наведенные друидами. Он уничтожал друидов, низвергавших огонь с небес. Подобные деяния приписываются также Колумбе и другим христианским подвижникам. Моральная победа христианства позднее стала считаться и магической победой. Также и жизнеописания кельтских святых полны чудес, которые просто повторяют друидическую магию – управление стихиями, исцеления, перенесение горящих углей без боли, наведение всяческих смущений с помощью проклятий, возможность делать людей и предметы невидимыми или изменять их форму, превращение ледяной воды реки в горячую через нахождение в ней во время молитвы или прохождение невредимым сквозь жесточайшие штормы. Вскоре их стали считать магами, превосходящими в своем искусстве друидов. Возможно, они обращались к магическим силам либо использовали природную проницательность, заставлявшую предположить присутствие здесь мистических сил. Но всю свою силу они приписывали Христу. «Христос – мой друид», – сказал истинный чудотворец Святой Колумба. Однако эти люди были полны предрассудков своего века. Так, Св. Колумба послал белый камень королю Бруду в Инвернесс для излечения его подданного друида Бройхана, который полил на камень водой и исцелился. Подобные же свойства стали приписывать останкам святых, а в позднейшие времена, когда большинство шотландцев перестали верить в святых, они полагали, что служители шотландской церкви обладают той же силой, что язычники-друиды и католические святые. Служители церкви могли парить в воздухе, они сияли небесным светом, были наделены даром ясновидения, могли проклясть неверующего или заключившего сделку со злыми силами прелата с самыми худшими для них последствиями. Они пророчествовали, в трансовом состоянии изрекали то, что им удалось узнать о будущем, демонстрировали свой дар исцеления. Ангелы благоволили им: так, когда Сэмюель Разерфорд, еще будучи ребенком, упал в колодец, то его достал оттуда ангел. Субстрат примитивной веры переживает всевозможные изменения вероучения. Так, народ непредвзято наделял магической силой язычников-друидов, кельтских святых, ведьм, старух и пресвитерианских священников^{31}.

Однако люди не стали бы верить в подобные вещи, если бы не сохранившееся сильное влияние старых верований. Их отголоски еще не исчезли даже в крупных городах Шотландии, не говоря уже о ее северных областях и островах.

Я думаю, что привел значительное число свидетельств и аргументов, доказывающих, что друидизм не исчезал в Шотландии, по крайней мере, до VI века. Я мог бы еще говорить о магической войне Колумбы с друидами Инвернесса, приводить доказательства того, что друиды сохранились в других районах севера, но приведенных свидетельств достаточно.

По многим признакам, друидическое жречество в Ирландии продолжало сохраняться вплоть до сравнительно недавнего времени. В этой стране они являлись не только сподвижниками, но и наставниками королей и принцев, они заседали в судах по уголовным делам, точно так же, как это делали филиды, их потомки и преемники. Мы знаем, что они писали книги, поскольку известно, что король Лаогхэйр повелел, чтобы книги св. Патрика и друидов были подвержены испытанию водой, чтобы выяснить, какие из них обладают большей силой. О них известно, что они занимались крещением детей, – об одном герое говорится, что, когда он был младенцем, друиды пели над ним крестильную песню. Жрецы также принимали участие в похоронных обрядах, они руководили жертвоприношениями, совершавшимися при погребении. Друиды практиковали целительство, и о Кухулине говорилось, что когда Фергус был болен, то «он не успокоился до тех пор, пока не нашел друида, способного обнаружить причину этой болезни». О них известно, что они носили белые мантии, а в некоторых случаях, бычьи шкуры, предположительно, после жертвоприношения. У них также выбривалась тонзура, что, по-видимому, как-то связано более поздним обычаем у кульдеев. Древние ирландские тексты, похоже, были отредактированы и переизданы с целью опустить все места, связанные с друидами, но в большинстве сообщений о выдающихся событиях в ирландской истории они упоминаются настолько явно, что невозможно сомневаться в их огромном влиянии на политические и общественные дела. Ирландские божества, известные как Туатха Де Данаан, упоминаются как обладатели друидической мудрости и знаний. Женщины-друиды исполняли роль жриц или хранительниц священного огня в Килдаре и других местах, в последующий период на их место пришли христианские монахини.

В ирландских народных сказаниях и сагах друидизм упоминается настолько часто, что не остается сомнений в том, что это была древняя религия Ирландии. В них друидизм означает магию. Частое выражение – слат на драойхта, или «жезл друидизма», то есть «волшебная палочка». Саги очень много говорят о владении друидами магическими искусствами. Они затопляли равнины, организовывали снежные бури и огненный град, переворачивали горы и превращали камни в вооруженных людей. Друиды могли принимать любое обличье и также могли видоизменять облик других людей. Они могли сварить такое зелье, один глоток которого вызывал беспамятство; похоже, что они обладали гипнотической силой. Их подготовка включала в себя заучивание наизусть длинных магических формул и заклинаний, которые потом перешли по наследству к филидам, или поэтам, – их преемникам. Самые ранние записи об Ирландии упоминают об «искусстве Гоибниу», мастера друидической магии, и о «целительском искусстве Дианцехта», – их можно найти в рукописях VIII и IX веков, удивительным образом созданных в эти христианские времена.

«Когда мы вспомним тот факт, – говорит г-н Кендрик, – что в Ирландии через определенные интервалы времени проводились важные встречи, собиравшие представителей из далеких областей, то убедимся в несправедливости утверждения, что в среде приверженцев ирландского друидизма отсутствовала та координация действий, что наличествовала в Галлии». И еще одно замечание: «Представляется важным то, что друиды Ирландии придерживались первичного кельтского распорядка празднеств и собраний, но в центральноевропейской форме».

^{Валлийское побережье} 

Свидетельства существования друидизма в Уэльсе представлены еще в большем количестве и являют собой еще более убедительные доказательства сохранения культа вплоть до относительно недавнего времени. Есть все основания полагать, что после вторжения саксов и последующего ухода кельтов из южной Британии в ту область, которая сейчас называется Уэльс, где они искали себе прибежище, именно среди валлийских гор нашел себе пристанище друидический культ. Я знаю, что некоторые авторитетные ученые подвергли сомнению и этот исход, и сопровождавшее его религиозное возрождение, но они это сделали, опираясь не на приемлемые исторические свидетельства, а лишь на «разумные» доводы. Однако никакие аргументы не являются резонными, если нет веских доказательств, чего об этих доводах никак нельзя сказать.

То, что друидизм не исчез в Уэльсе после римского правления – достаточно очевидно, хотя это утверждение неоднократно горячо оспаривалось. Не только «Триады» хранят записи о том, что он продолжал существовать почти до VI века н.э., но и фольклорные свидетельства показывают, что его жизнь длилась еще дольше, хотя и в более или менее искаженной форме. Так, барды Уэльса претендовали на знание мистической традиции друидов. Бард Гвалхмай (1150—1190) говорит в своей элегии на смерть Мадога, принца Повисского: «Видно, роковой день пришел для Бога, раз друиды приносят скорбные вести».

О положении барда достаточно красноречиво говорят слова Киндделва, современника Гвалхмая, в его панегирике, обращенном к Овену Гвинедду, в котором он говорит: «Барды – это законные судьи высшего уровня, и барды славят тебя, даже друиды круга, говорящие на четырех наречиях, происходящие из четырех областей». В одной поэме, процитированной на поэтическом состязании, он говорит о «друидах блистательной расы, владельцах золотых цепей», словно в тот период они еще существовали.

В другой поэме, адресованной Овену Кивейлкаугу, принцу Повисскому, он вновь упоминает друидов: «Это было приказано друидами этой земли… да будут подготовлены песни», а в своей элегии на смерть Ририда он называет себя «бардом Керридвен, мистической богини» и упоминает о стихотворениях Талиесина следующим образом: «Из уст Талиесина исходит бардовская мистерия, о которой барды умалчивают». Лливарх аб Ллевелин (1160—1220) также говорит о «порядке самых первых бардов» и упоминает о пророчествах друидов так, словно они, его современники. Филип Бридидд, Верховный бард (1200—1250), рассказывает о состязаниях бардов и о претендентах на его место, говоря, что никто в присутствии важных друидов Британии не мог претендовать на это место при отсутствии ярких черт в своем искусстве, таким образом упоминая о друидах как о своих современниках.

Фактически, мало сомнений в том, что какие-то более или менее искаженные формы друидизма были известны в Уэльсе даже в XIII веке, как мы это увидим в следующих главах.

* * *

Замечание: Дэйвис в своей «Мифологии британских друидов»^{32} довольно скрупулезно описывает свидетельства существования друидизма в Северной Британии в VI веке н.э. Рассказывая историю Колла, «великого мистагога» Корнуолла, он замечает, что этот маг, как утверждают, преподнес в подарок Бринаху, князю северных гвидделов Стрэтклайда (Шотландия), орленка, которого снесла некая мистическая свинья, чье символическое потомство разошлось по всей Британии. У этого орла появились два темных птенца, перешедших во владение Гвенддолеу, князя стрейтклайдских бриттов, жившего около 593 г., который был разгромлен и убит саксонским князем Дейры и Берниции, то есть, как считает Дэйвис, речь идет о поражении друидического князя и мистика, нанесенном христианским саксонским правителем. Мерлин был жрецом Гвенддолеу, как об этом упоминается в поэме «Авалленау», и ему князь подарил сто сорок семь яблонь, которые, как полагает Дэйвис, являлись мистическими посланиями, содержащими секреты друидизма. «Гвенддолеу, – пишет он, – возглавлял древнюю друидическую церковь в Северной Британии».

^{Могила Мерлина} 

Продолжая рассказывать о Мерлине, он пишет: «Мирддина величали верховным судьей Севера, то есть областей, лежавших за пределами маленького королевства Стрэт Клуйд, его также называли Сивом, или прорицателем этой земли, и в силу этих своих качеств и положения он являлся Серддглудом Клидом Ллиантом, верховным обладателем знания бардов долины реки Клайд. Он был сподвижником Канавона Кинллайта, потомка богини кровопролития, которую Анейрин таким образом поминает в песнях о Гододине: “Если на пиру с медом и вином саксы приносили жертву Кровопролитию, матери Грабежа, то энергичный Эйдиол также чествовал ее у подножия горы, в присутствии бога победы, короля, который восходит в свете и возносится в небо”. И эта связь между божествами кровопролития и победы отмечена в чертах характера Мирддина, или Мерлина, которого величают Аллведдом биддин Бадд Нером – глашатаем или посланцем армии бога победы.

Он был братом Гвенддидд Вен, Аддлам Серддеу – прекрасной госпожи дня, прибежища бардовского знания – мифологического персонажа; и эта леди обращается к почтенному священнику со следующими словами: “Восстань из потаенного места и раскрой книги Авена (Бардовского духа), предмета общего ужаса, и речь Бан (Прозерпины), и видения сна”».

Таковы некоторые из характеристик Мирддина, как они были описаны одним неизвестным северным бардом, который писал от его имени около 948 г. Он был верховным судьей, священником и пророком и хорошо был знаком с мистериями, в которых действовали те же самые божества – Кинллайт, Бадд, Авен и Бан, – почитавшиеся в великом храме Стоунхенджа.

Однако Стивенс в своей «Литературе Уэльса»^{33} считает, что эти поэмы не могли быть написаны ранее периода правления Овена Гвинедда (1160), и указывает на факт анахронизма, заключающегося в том, что поэт сделал из Мерлина набожного христианина! Таким образом, трудно расценивать эти «свидетельства» серьезно, и я привел их здесь только для полноты картины. В то же самое время эти повествования частично подтверждаются другими, гораздо более авторитетными источниками, и уже не может оставаться сомнений в том, что друидизм продолжал существовать в валлийской части южной Шотландии на протяжении веков.

ГЛАВА III.
Тайна кельтской философии

Тайна кельтской философии приводила в отчаяние поколения философов и культурологов. Полемика по этому поводу едва ли отличалась меньшей страстностью, чем смежная с ней дискуссий по вопросу о происхождении кельтской расы. Совершенно очевидно, что Ренан и Арнольд пытались разрешить эту тайну таким же примитивным образом, каким астрологи Халдеи пытались проникнуть в секреты звезд. Но такая глубокая пропасть едва ли может быть одолена проницательностью политического эссеиста или измерена логическим мышлением специалиста в области сравнительного религиоведения. Это задача для пророка или провидца, для Блейка или Брахана. Для человека, в крови которого нет магического состава, кельтские глубины остаются навсегда запечатанными. Я думаю, что тот, кто приближается к ним, должен не только принадлежать к древней расе первых носителей культуры на этом острове, но он должен также с детства слышать настойчивый зов голосов рода, которые бы побуждали его к решению задачи исследования тайн своей страны.

Кельты, эта нация художников, поэтов и аристократов, первоначально располагалась в области между Францией и Венгрией, вероятнее всего, на южно-германской равнине между Швейцарией и Богемией. Нация медленно образовывалась из расы, известной как «народ Могильного поля», относящейся к бронзовому веку. На протяжении поколений эти люди сплавлялись в единую народность, и в этом качестве они были известны грекам, по меньшей мере, за 500 лет до н.э., греческие писатели называли их страну Кельтикой. Они принесли культуру обработки железа Ла Тен в Галлию и Британию, при этом они смешивались с расами, издавна проживавшими на этой земле. Возможно, в ходе этого процесса они теряли некоторые свои этнические характеристики. Но своих культурных и эстетических приоритетов они не теряли, при всем том, что на них должны были оказывать мощное влияние верования и обычаи народов, с которыми они смешивались.

^{Сакральный кельтский камень плодородия. Латенская культура} 

И хотя сегодня название «кельты» несколько неупорядоченно применяют к смешанным расам, имеющим иной физический облик, – к валлийцам, ирландцам, шотландцам и бретонцам, все же среди этих несхожих этнических типов еще сохраняется некая единая ментальность и сходство во взглядах на мир, которые указывают на существование в прошлом общей философии и традиции. Кельтов, высоких или низкорослых, с удлиненной или округлой формой головы, темноволосых, светлых или рыжих, едва ли можно спутать с кем-то еще в том, что касается ментальных характеристик. Старая школа антропологов – Брока и другие – определила их как «сангвиников желчного типа», и вряд ли найдутся причины сомневаться или отвергать это психологическое определение. Кельт часто предстает мрачным и раздражительным, склонным иногда зажигаться энтузиазмом. Это человек, подолгу пребывающий в молчании, неожиданно становящийся словоохотливым, мечтательный, но переходящий от неподвижности к яростным, однако непродолжительным действиям. Консервативный и суеверный, фаталистичный, бесстрашный – это все он. Однако по отдельности это такие же различные индивидуумы, как и представители других наций и рас – в одних случаях, высоко эмоциональные, в других – необычно пассивные. По всей вероятности, общий тип человека, которого мы называем кельтом, демонстрирует психологические грани разных рас, с которыми смешалась первоначальная раса, и, согласно закону смешанных браков, этнические формы различаются в каждом индивидуальном случае, поскольку имеет место та или иная отсылка к иберийским, тевтонским или иным предкам. Но при всем этом смешении протянувшееся из далеких времен влияние триумфального величия кельтицизма и особого рода гений расы – столь сильный, поскольку очень древний, и настолько хорошо отформованный в своей изначальной матрице – просвечивают с почти нечеловеческой мощью сквозь все покровы чужих наслоений, которые порой даже, казалось, могли стереть их. Часто приходится долго и терпеливо ждать, чтобы заметить это свечение. Но однажды под влиянием страсти, триумфа или несчастья оно проявится настолько явно, что в этом нельзя будет ошибиться, – в печальном, сдержанном характерном смехе, в мрачном и зловещем виде, в быстром озлоблении и яростном негодовании, которые удивят или позабавят человека с более медленно текущей кровью, или в гордом и высокомерном презрении, к которому более тонко организованные и более чисто выращенные побеги этой расы европейской аристократии столь обескураживающе склонны.

В чем мистический секрет кельта – поэта, пророка, воина, аристократа среди аристократов? Это память, воспоминание души о былом моральном и интеллектуальном превосходстве, которое он не утратил, поскольку его дары остаются внутри него, но путь к ним он не может отыскать. Он подобен человеку с сундуком сокровищ, ключ к которому потерян.

В этом хранилище находятся «Книги тайн Британии», – те самые древние и загадочные тома, что содержат знания цивилизаторской расы этого острова ее изначального периода. Эти секреты имеют бесценное духовное значение для народа этой земли, продолжающего оставаться преимущественно кельтским по своей ментальности и характеру. И если эта страна, на которую весь мир смотрит как на лидера в научной и политической мысли, которая правит почти четвертью земного шара, которая добилась триумфов, не имеющих себе равных, в областях науки, изобретательства и форм государственного правления, при всем при этом не будет иметь возможности гордиться собственным национальным мистицизмом, но будет вынуждена заимствовать из восточных источников, чтобы покрыть этот предполагаемый недостаток, то это будет по-настоящему унизительно. Неправомерно говорить, что национальной мистической традиции не существует. Она сокрыта почти нетронутой в пещере кельтского прошлого, откуда ее еще можно добыть для пользы нашей расы.

Первая стоящая перед нами задача в плане отыскания секрета кельтского Грааля заключается, естественно, в том, чтобы бегло рассмотреть материалы, документальные и иные, которые могут помочь нам верно понять мистическую литературу британских кельтов. Именно в этой области, а также в области наследия ранней британской веры и философии, как они проявлены в народных ритуалах незапамятной традиции, мы надеемся собрать черепки расколотого сосуда отечественного мистицизма и склеить их в одно целое.

Мистическая и оккультная литература кельтов южной Британии отчасти имеет своим источником собрание сказаний, известное как «Мабиногион», которое, хотя и существовало в рукописи, написанной в XIV веке, очевидно, было создано в гораздо более ранний период, на что указывает его мифологический характер. Валлийские триады хранят схожий материал, датированный, вероятно, XII веком, но заключенное в них мистическое знание – гораздо более древнее. По своему характеру близко к ним стоит так называемая «Книга Талиесина», написанная или, скорее переписанная где-то в XV веке. Множество попыток опровергнуть подлинный, древний характер мифологического материала, содержащегося в этих рукописях, провалились, они были предприняты литераторами, в большинстве своем не знакомыми с наукой, занимающейся мифологиями.

Вопрос о сохранении друидического знания в бардовской поэзии Уэльса – из числа тех, что обсуждался с необычайным жаром. Одним из самых первых сторонников наличия здесь преемственности был о. Эдвард Дэйвис, который в своей книге «Мифология британских друидов» бескомпромиссно и беззаветно отстаивал эту точку зрения. Было достаточно убедительно доказано Нэшем и его соавторами^{34}, что сделанные Дэйвисом переводы древних валлийских поэм – несколько неточные и искаженные, а его заключение о существовании до недавнего времени «Гелио-Аркитской» религии[6]6
  Религии, в центре которой стоят образы Солнца и ковчега.


[Закрыть] в Уэльсе – достаточно абсурдно. Но учитывая, что «переводы» его критиков равно плохи, а их взгляды равно необоснованны, ему следует сделать скидки. Его теории были позднее развиты достопочтенным Алджерноном Хербертом в его анонимных работах «Британия после римлян» (1836) и «Неодруидическая ересь» (1838), в которых он выразил мнение, что приверженность друидов старому язычеству вызвала раскол в британской церкви и послужила оформлению неодруидической ереси.

Их оппоненты указали не только на то, что большинство этих переводов неточны, но также на то, что многие места в источниках, которые, как считалось, имеют мистическую или мифологическую природу, на самом деле – христианского происхождения. Но при этом они зашли слишком далеко – по сути, настолько далеко, насколько Дэйвис и Херберт зашли в противоположном направлении. Правда заключается в том, что после методологического просеивания и тщательного научного исследования валлийских поэм в «Книге Талиесина», «Красной Книге Хергеста» и «Черной Книге Каермартена», а также в сказаниях Мабиногиона, там еще сохраняется остаток мистического и мифологического материала, который невозможно объяснить методами упомянутых критиков.

Но это не были настоящие специалисты в области мифологии и критики, и большинство из них (в частности, Нэш, как указал Скин) почти упустили из виду свидетельства, которые шли вразрез с их идеями. Они указывали на то, что барды Уэльса – Талиесин, Лливарх Хен и Анейрин – воспринимали божеств древней Британии в чисто эстетическом плане, в точности так же, как могли относиться к богам античной мифологии поэты века неоклассической литературы. Но прямой и личностный характер, который носили эти ссылки и упоминания, делает подобную идею весьма уязвимой.

Более того, как это будет далее показано, – нет ничего невозможного в той идее, что древняя британская религия и мистицизм задержались в Уэльсе и других отдаленных частях острова еще на много веков после ухода римлян. Те, кто занимают противоположную позицию, должны объяснить присутствие сотен сохранившихся в Британии языческих суеверий в настоящий период, а также такие факты, как сожжение валлийского друидического идола вместе с его жрецом в Лондоне в период правления Генри VIII, относительно недавнее приношение в жертву быков в высокогорных районах Шотландии, сопровождавшееся примитивными ритуалами, существование таких древних чествований, как почитание Шони на севере Шотландии, и множество других подобных празднеств, о которых будет рассказано отдельно, еще недавняя практика колдовства, отсылающая нас к иберо-кельтской религии, и очень много других свидетельств. Они также должны будут дать удовлетворительное объяснение сохранению древних верований в иных землях, где язычество на. протяжении столетий фактически выкорчевывалось, – нагвализма в Мексике и Центральной Америке, античных религий или культа Дианы в современной Италии и подобных им верований и духовных практик на Балканах и в России.

Тут не приходится начинать серьезную дискуссию по вопросу подлинности древней валлийской литературы в целом. Однако современный писатель не может не воздать ей должное за то, что она в известной мере засвидетельствовала отдаленную от нас реальность и сохранила в значительном объеме подлинные британские оккультные знания друидического и кельтского происхождения, и воспользоваться ими. При этом необходимо будет использовать только такие свидетельства, которые представятся автору безупречными и разумными, и делать ссылки на эти свидетельства, кроме тех случаев, когда это будет необходимо для разъяснений.

Прежде чем перейти к изучению того мистического материала, который они содержат, следовало бы кратко подытожить ту информацию, которой мы обладаем относительно основных божеств, о чьих подвигах и похождениях повествуют эти сказания и поэмы. Некоторые из них отождествлялись с богами гэлов, но большинство носит местный, строго «уэльский» характер. Однако можно с уверенностью сказать, что они имеют и бриттское, и гойдельское происхождение – результат смешения вер и преданий у двух ветвей кельтской семьи, с чем соглашается большинство авторитетных ученых.

Первая группа, которая привлекает наше внимание, возможно, наиболее выдающаяся, – та, что связана с Ллиром. Она упоминается в «Мабыногыоне». Ллир – это бог моря, и о похождениях его сыновей Брана и Манавидана, его дочери Бранвен и единокровных братьев Нисиена и Эвнисиена рассказывается в историях о Бранвен и Манавидане. В этих сказаниях упоминается о вторжении в Ирландию, за правителем которой была замужем Бранвен.

Манавидан – Повелитель Элизиума, был ремесленником и земледельцем. Бран в основном известен как обладатель магической головы, которая после его смерти пророчествовала и защитила Британию от вторжения врагов. Он покровительствовал поэзии и бардовской музыке и был героем титанического склада. Его, по-видимому, связывали с потусторонним миром или, скорее, с подземным миром плодородия, как и его сестру Бранвен, – на что указывает обладание ею магическим котлом.

Другая бриттская группа связана с богиней Дон. Ее дети – Гвидион, Гилваэтви, Амаэтон, Гофаннон и Арианрод, сыновья последней – Дилан и Ллеу. Они напоминают ирландских Туатха Де Данаан, их приключения описаны в «Мабиноги Мэта», где рассказывается о страсти Гилфаэтви к служанке Мэта Гоэвин и о том, каким образом Гвидион раздобыл волшебную свинью, принадлежавшую Придери, которая была подарена тому Арауном, королем Аннуа, или Гадеса. Мэт – это, очевидно, местный бог Гвинедда, что в Уэльсе, маг par excellence[7]7
  По преимуществу (фр.).


[Закрыть], «бог друидизма». Гвидион – покровитель поэзии, искусства гадания и пророчествования, идеальный бард, носитель высокого культурного начала. Амаэтон – земледелец, а Гофаннон – «кузнец» или ремесленник, что-то родственное кельтскому фулкану. Арианрод, или «Серебряное Колесо», представляла собой созвездие Северный Венец, но ее также связывали с земным плодородием.

Еще одна группа, обнаруженная в «Мабиногионе», связана с Пуй-ллом, князем Диведа. Она включает его жену Рианнон и их сына Придери. Пуйлл на год меняется местами с Арауном, королем Аннуна, и сражается с его противником Хафганом. Еще одна группа включает Бели и его сыновей Ллуда, Касваллауна и Ллевелиса.

В «Книге Талиесина» мы обнаруживаем группу, с мистической точки зрения, представляющуюся еще более важной. Имеются в виду Керридвен, ее страшный сын Авагдду, его сестра Крирви и брат Морвран. Уродливость Авагдду могла быть компенсирована обладанием сверхъестественными знаниями, так что Керридвен стала готовить в волшебном котле магический напиток вдохновения. Он должен был вариться год, и в нем должны были появиться три капли божественной жидкости. Керридвен приказала слуге Гвиону следить за этим процессом. Когда он наблюдал за приготовлением, ему на палец упали эти три капли, он их попробовал и исполнился вдохновения и всеведения. Началось преследование слуги разъяренной Керридвен. В ходе бегства Гвион принимал различные обличья: зайца, рыбы и пшеничного зерна, она же принимала обличья борзой, выдры и, наконец, курицы, которая проглотила зерно, после чего она выносила Гвиона как своего сына. После того как он появился на свет, она оставила его в открытом море в ивовой рыбачьей лодке. Как мы увидим, этот миф является ключевым для понимания британского мистического знания. Ребенок, которого Керридвен оставила в море, стал позднее Талиесином, магическим бардом.

Друидические барды, жившие при валлийских князьях, единодушно говорят о Керридвен как о владеющей скрытыми тайнами их древнего культа. Киндделу, который жил примерно в середине XII века, говорит в своей песне: «Сколь загадочными были пути песен Керридвен! Сколь необходимо понимать их в истинном смысле!» Лливарх ап Лливелин, который творил между 1160 и 1220 г., просит «вдохновения, словно оно исходит из котла Керридвен», и заявляет, что он будет обращаться к своему господину «с творческим приданым Керридвен, покровительницы бардизма». Для тех бардов, кто стремился к Песенной Вершине, было важно испробовать воды вдохновения из ее котла, быть посвященным в ее мистерии. То, что миф о Керридвен, обитавшей близ озера Тегида (бог, или гений, этого озера, являвшийся мужем этой богини), является ключевым для наших поисков, может быть видно из следующего отрывка из «Книги Талиесина».

^{Сноудон}

Тогда она (Керридвен) решила, в соответствии с тайнами книг фериллтов, приготовить для своего сына котел воды вдохновения и всезнания… Между тем Керридвен, уделяя надлежащее внимание книгам по астрономии и наблюдая часы появления планет, ежедневно занималась сбором растений разных видов, которые обладали какими-то редкими свойствами… Она указала Гвиону Малому, сыну Гуреани, герольда Лланвайра, что в Повисе, – наблюдать за приготовлением напитка.

* * *

Фериллты, согласно ритуалу которых действовала Керридвен, часто упоминаются бардами Уэльса, а старая хроника, процитированная д-ром Томасом Уильямсом, указывает, что у фериллтов было учебное заведение в Оксфорде еще до основания там университета. Эти фериллты представляли собой ветвь друидического братства. Это были учителя и ученые, искусные во всем том, что касалось применения огня, так что их самоназвание часто переводилось как «алхимики» или «металлурги». И действительно, химия и металлургия известны как Селвиддидан Фериллт, или «искусства фериллтов». Их центр, по-видимому, находился в городе Эмрис в районе Сноудона, который часто ассоциировали с магическими силами, его называли городом драконов Бели^{35}.

В окрестностях Сноудона находятся руины древнего британского города Эмриса, или «города амброзии», также известного в валлийской традиции как Динас Аффараон, или город «высших сил». Об этой мистической общине поэмы валлийских бардов упоминают так часто, что факт ее действительного существования не вызывает никаких сомнений. Этот город упоминается не только в «Черной книге Каермартена» и других валлийских рукописях как центр мистических ритуалов, но о нем говорит и один из ученых Кэмдена, указывая, что он находится на вершине «вознесшегося на головокружительную высоту утеса» – на самом Сноудоне. Дэйвис указывает, что он находился «на дороге, ведшей от мыса Ллейна к той части побережья, что находится напротив Моны (Англси), а Джибсон идентифицирует его с руинами исключительно сильного укрепления, окруженного тройной стеной на возвышенности Бройх и Ддинас, – «горный кряж по-над городом», – образующей часть вершины Пенмаена. На внутреннем пространстве, окруженном этими стенами, мы находим основания по меньшей мере ста башен диаметром примерно в шесть ярдов, сами оборонительные сооружения имели толщину не менее шести футов. «Колоссальность этой работы, – заключает он, – показывает, что это были великолепные фортификации, укрепленные природой и человеческим мастерством, расположенные на вершине одной из самых высоких гор той части Сноудона, что обращена к морю».