Текст книги "Узор счастья"
Автор книги: Людмила Синицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Сердце Светланы защемило при этих словах. И она почему-то вспомнила, что произошло на следующий день, после того как она похоронила их любимца. Костя вырос перед ней неожиданно, как привидение, и протянул букет роз. Глядя на его руку с цветами, Светлана не могла разобраться в своих чувствах. Ей казалось, будто она увидела нечто такое, что вызвало у нее странную тревогу. «Прости, пожалуйста, но будет лучше, если ты отдашь цветы другой девушке. Я их не заслужила», – проговорила она и зашла в дом. Костя за ее спиной что-то буркнул – кажется, выругался. Потом швырнул букет на землю, повернулся и ушел.
Елена Васильевна со второго этажа увидела, что возле калитки валяется дорогой букет роз. Но не стала спрашивать у Светланы, откуда они, – наверное, догадалась. А Света целый день ходила в странном смятении. Отчего ей было не по себе? Что произошло? И только к вечеру она вдруг сообразила: царапины на руке Кости. Их было ровно пять...
«Ну и что?» – попыталась переубедить она себя.
Но не выдержала и подошла утром к букету. Шипы торчали в разные стороны – такие же острые серпики, как когти Грэя. У них в городке таких роз он не мог купить, наверное, съездил в районный центр. И по дороге вполне мог оцарапаться...
Прочитав про то, что сердобольная Нина Павловна «видела» Грэя, Светлана снова ощутила смутное беспокойство. Но она отогнала его, как глупое и беспочвенное. Сегодня даже воспоминания о Косте не могли поколебать ее радости.
Глава 4
В комнате она жила с Юлей и Снежаной. В первый день, когда Светлана и Снежана разложили вещи, Юля демонстративно разделась и прошлась по комнате так, чтобы они видели протез. Потом так же демонстративно с грохотом отстегнула его и затолкала под кровать.
И Снежана и Светлана все поняли. Утром Юля вставала раньше всех, чтобы успеть в душевую, когда там еще никого не было. А Светлана задумалась над тем, как Юля будет ходить на занятия зимой, в гололед? Видимо, им со Снежаной придется сопровождать ее.
Когда Юля возвращалась, в душ шла Светлана. И включала сначала холодную, потом горячую, а затем снова холодную воду. К этому ее тоже приучила Елена Васильевна: «Моя мама рассказывала, как по утрам классная дама выстраивала их и вела умываться. А в бочке с водой за ночь нарастала корочка льда. И они набирали кувшинами эту ледяную воду, раздевались до пояса и мылись. И меня к этому приучала. А ты как думала? Что из нас неженок воспитывали? Белоручек? Ничего подобного. Да и мой отец, а твой, соответственно, прадедушка, рассказывал мне, как во время долгих переходов в их корпусе офицеры брали себе винтовки уставших солдат. Вот так-то».
Последней из постели выбиралась пышная, нежная Снежана, она сладко потягивалась и обводила сонными глазами стол: готов ли горячий чай или кофе? Юля сначала чуть презрительно щурилась, глядя, как неохотно та встает. Но через неделю они уже притерлись. Выработали удобный для всех троих режим. И были довольны друг другом.
Светлана с утра пила настои трав. На чай и кофе она не решалась тратить деньги. Московская вода с непривычки казалась ужасно невкусной, отдавала хлоркой. К счастью, домашние вложили Снежане в сумку пакет с лесными травами. Снежана траву терпеть не могла и долго уговаривала Свету забрать «дурацкое сено»...
Приложив кружку к губам – она была уже не такой горячей, она вдохнула душистый запах, сделала глоток и начала учить слова из английского текста. Вернее, не слова, а сразу фразы. «Отдельные слова, как капельки дождя, раз – и впитались в землю. Их потом оттуда никакими силами не выковырять. А фразу вытаскиваешь, как ведро из колодца – полную смысла и оттенков, – как-то посоветовала Елена Васильевна. – Наша учительница в гимназии требовала, чтобы мы заучивали текст целиком. И знаешь, это возымело свое действие».
С Еленой Васильевной Светлана выучила французский как-то незаметно, с самого детства, когда бабушка разговаривала с ней, читала детские книжки, распевала песенки. Английский Светлана учила в школе. Но после французского он казался проще. Никаких склонений, никаких падежей. Она второй раз пробежала абзац глазами и начала его пересказывать про себя. Небо за окном еще более посинело. Оно стало такого же цвета, каким был костюм на Максиме... Поймав себя на этом сравнении, Света застыла с кружкой у губ.
– Ты чего улыбаешься? – спросила Снежана, затягивая под одеяло теплый свитер, чтобы он согрелся.
Вода в кружке с кипятильником снова забурлила. Поскольку Светлана вставала раньше, она, не навязывая Снежане своего ритма, взяла на себя добровольную обязанность кипятить для нее воду, чтобы та могла, проснувшись, сразу выпить кофе, который приводил ее в чувство. Но в этот раз, задумавшись, Светлана не слышала, как в кружке начала клокотать и выплескиваться вода.
– Да дерни ты его из розетки! – сказала Юля, видя, что Светлана продолжает сидеть, глядя куда-то вдаль.
– Что? – переспросила Света, словно очнувшись ото сна.
Юля более внимательно посмотрела на нее:
– Ты не... – она хотела спросить «не заболела ли», но сияющие глаза Светланы, весь ее вид свидетельствовали об обратном. – Ну все понятно, – заключила Юля, – дело ясное, что дело темное.
– Что ясное? – Снежана, сразу оживившись, быстро вытащила голову из свитера и продела руки в рукава. – Что темное?
– Это я английские глаголы повторяла наизусть, – объяснила Светлана, стряхивая с себя оцепенение.
– Ну да, – радостно закивала Снежана, угадывая, на что намекала Юля. – Если бы от английских глаголов люди так светились, то на улицах можно было бы не включать фонари, – улыбнулась она, присмотревшись к подруге.
В самом деле, что-то с ней творилось не то, поняла Светлана, когда обнаружила, что улыбается и всем прохожим на улице. Все казались ей такими замечательными, и даже постоянно висевшее над ней облачко тревоги из-за бабушки перестало быть таким давящим. Однокурсники, встретившись с ней взглядами и обменявшись кивками, останавливались, потом поворачивались и смотрели вслед.
– У тебя сегодня не день рождения? – прошептала Алла, когда началась лекция по истории искусства и еще нестарая преподавательница своим ровным голосом заполнила аудиторию. Алла так пытливо смотрела на Светлану, что та не выдержала.
– Я потом скажу, – негромко проговорила она, надеясь, что сумеет найти какой-нибудь вполне понятный предлог для своей радости.
И она действительно нашла отговорку – рассказала им про звонок Галины Григорьевны: та попросила ее приехать вечером в Останкино на телевизионную передачу «Никто не забыт» – встречу ветеранов космоса.
Глава 5
– Про Байконур? – допытывалась Алла. – А почему они пригласили тебя? Ты что, на космическом корабле родилась? – Она шутила, совсем не желая обидеть или задеть Свету.
– Нет, испытывала коляску, которую потом отослали на Луну, – отшутилась она.
Катя и Алла рассмеялись, не догадываясь, что творится в душе Светланы.
Сначала ей было как будто зябко, но когда включили осветительные приборы, ощущение озноба прошло. Приехавшие в студию мужчины и женщины, в основном уже немолодые, здоровались, обменивались шутками. Многие из них, судя по всему, не виделись уже давно.
– Ты как? – слышалось то с одной, то с другой стороны.
Она смотрела, как обнимаются два человека: один уже довольно старый, высокий, с палкой в руке и другой – молодой, широкоплечий, основательный, – кажется, кто-то из космонавтов. Светлана знала их в лицо, но не все фамилии помнила. Только те, чьи фотографии с подписями висели в квартире Галины Григорьевны, были ей хорошо знакомы.
– Литовская... – услышала она вдруг за своей спиной. – Ланочка?
Она обернулась.
На нее смотрели мужчина и женщина – им было столько лет, сколько было бы матери и отцу, если бы...
– Рады познакомиться, – протянула руку женщина. – Мы правильно угадали? Вообще-то мы знакомы, – она улыбнулась. – Правда, когда мы виделись в последний раз, ты училась ходить. А сейчас, – она отступила и посмотрела на девушку, – вылитая мама. Такая же красавица, как и она.
– Да, – серьезно кивнул стоявший рядом со своей женой мужчина. – Аркадий Иванович, посмотрите, как выросла Ланочка.
Высокий, седой, сутуловатый мужчина с седым ежиком волос обернулся, посмотрел на Светлану пронзительными карими глазами и, опираясь на палку, подошел к ней:
– Здравствуй! Я слышал, что ты здесь, в Москве. Не с Еленой Васильевной? Поступила?
Вопросы у него были отрывистые, словно он отдавал команды. И, судя по тону, он и в самом деле привык командовать. Светлана помнила это имя: Аркадий Иванович. Строгий, жесткий и в то же время озорной. Требовательный. Но не только по отношению к другим. В первую очередь и к самому себе. В той аварии погиб его родной брат. По его инициативе ближайшие сотрудники помогали им с Еленой Васильевной. Но в последние годы многие из них сами оказались без работы, многие КБ, связанные с космосом, закрылись, и классные специалисты разъезжались в разные города к своим детям, родителям, а то и внукам.
– ...Пока на первом, – продолжала отвечать на его вопросы Светлана. – Довольна? – Она задумалась. – Наверное...
– Правильно, – кивнул Аркадий Иванович, – довольными бывают только дураки. А космос рисуешь?
– Нет, – Светлана покачала головой. – Я только с натуры.
– Ну вот полетишь на Марс и привезешь оттуда этюды, – исподлобья глядя на нее, проговорил Аркадий Иванович, и по его виду трудно было сказать: то ли он шутит, то ли говорит всерьез. – Но, смотри, теперь не теряйся. Вот тебе моя визитка: звони непременно. Если что нужно, поможем, насколько в наших силах будет. Как идет учеба, будешь отчитываться. – И снова посмотрел на нее исподлобья.
Светлана невольно рассмеялась. Аркадий Иванович тоже улыбнулся:
– Вот, а говорят, что я всех запугиваю, – обратился он к женщине с короткой стрижкой и в брючном костюме. Это была его жена – Анна Павловна.
– Прошу вас садиться, – громко проговорила женщина, которая встречала всех в вестибюле. – На листочках указаны фамилии.
Аркадий Иванович, словно не слыша этих слов, крепко взял Светлану под руку и повел ее за собой.
– Мое место наверху, – попыталась возразить она.
– Ничего страшного, – ответил Аркадий Иванович, не выпуская ее руку. – Посидишь со мной. Запись будет длиться долго, а я хочу расспросить тебя еще о многом. Будем обмениваться впечатлениями по ходу, – он озорно подмигнул ей. – Это только говорится, что мы должны говорить правду, одну только правду и ничего, кроме правды. А все равно – большая часть останется там, – он показал рукой в сторону, словно бросал что-то в корзину. – Ты ведь пришла, чтобы узнать, как оно все было на самом деле? Вот и поедем после передачи, выпьем коньячку...
– Девушек спаиваешь? – фыркнула его жена, устраиваясь по другую сторону от Аркадия Ивановича.
– Разве коньяком можно споить?! – возмутился Аркадий Иванович.
Он пытался найти непринужденный тон, но Светлана чувствовала: он волнуется. День памяти погибших – не самый лучший день для тех, кто остался в живых, и, быть может, каждый невольно считает, что косвенно в чем-то виноват перед теми людьми, для которых этот день стал последним в их жизни.
Слушая выступавших, Светлана в который раз представила себе, как страшный взрыв разметал и корабль, и площадку. От рабочего здания не осталось даже щепок. Только фундамент. С того времени их возводили на более безопасном расстоянии и более укрепленными. А на старте не разрешалось присутствовать никому. Но это решение приняли потом.
– ...Литовская была не только блестящим инженером, умела находить нетривиальные решения, она была еще и душой группы. При ней мы, мужчины, подтягивались, старались казаться лучше, чем есть, – говорил человек по фамилии Сокольский. – Мы рады, что сегодня на нашей встрече присутствует их дочь – Светлана...
Несколько камер повернулось в ее сторону. Но Света смотрела на этого человека, с которым ее отец и мать разговаривали в последний день их жизни. И у нее снова сжималось сердце. Как странно, что к потере никогда нельзя привыкнуть. Всегда остается ощущение пустоты. И эту пустоту не заполнить ничем. Она слышала фамилию родителей еще несколько раз и всякий раз внимательно вглядывалась в лица тех людей, которые их знали.
«А что, если написать картину?» – промелькнула у нее мысль. Памяти всех погибших. Взять фотографии, поговорить с родственниками. Останется память. И боль уймется. Как хорошо, что Аркадий Иванович пригласил ее к себе. С его брата она и начнет расспросы.
Она начала представлять, как будет выглядеть будущая работа. Рисовать их на стартовой площадке? Пахнет соцреализмом. А если фоном будут как бы языки пламени – как предвестники трагедии? Тоже нет! В первом случае – много статики. Во втором – патетики. А что, если? Она повернулась к Аркадию Ивановичу, но увидела, что он смотрит на ведущего: исподлобья, как он это делал не столько из-за высокомерия, сколько из-за сутулости. Его лицо снова стало хмурым. Он сжимал губы, чтобы удержаться, и костяшки пальцев побелели от попытки сдержаться. Но ему это не удалось. Он резко встал и начал говорить, не обращая внимания на знаки ведущего:
– Мы уже много сказали. Но не сказали самого главного. В нашей стране всегда мало ценили людей. «Незаменимых людей нет», – любили говорить у нас. Но это не так. И те, кто погиб, это люди, которых никто заменить не смог. Они не сделали самого главного из того, что наметили, впереди у них была вся жизнь. И наша страна только тогда достигнет процветания, когда эти слова перестанут быть лозунгом. Признаков чего я, к сожалению, пока не замечаю. – И он сел так же резко, как и встал. Словно боль в суставах на какое-то время оставила его. Сидевшие в зале захлопали.
Аркадий Иванович и в самом деле убедил Светлану поехать к ним. Анна Павловна присоединилась к мужу:
– При вас он не станет напиваться. Постарается держать себя в руках, – заметила она без улыбки. – Соглашайтесь.
И Светлана согласилась. После второй рюмки – они, правда, были совсем крошечные – Света вдруг почувствовала прилив смелости и выложила Аркадию Ивановичу замысел будущей картины.
– Неплохо, – сказал он после паузы. – Неплохо. Космический корабль, который летит в будущее. И все в невесомости. Какие-то из моих фотографий тебе могут пригодиться. Остальные соберем попозже. Это я возьму на себя, обзвоню кого надо. Как тебе эта идея, Анна?
Та кивнула одобрительно, но сразу же извинилась:
– Вы на меня не обращайте внимания. Это в вашем возрасте нетрудно бодрствовать, а потом с утра вскакивать, как птичке... А мне уже надо прилечь. Кстати, я постелила вам на диване в гостиной. Если Арчик придет ночью и начнет вздыхать, не разрешайте ему ложиться в ногах. А будете уходить рано, просто захлопните дверь.
– Что это она, как тать в ночи, будет уходить одна? – возмутился Аркадий Иванович. – Мы с ней с утра кофейку выпьем с тостами.
– Тогда спокойной ночи, – кивнула им Анна Павловна и направилась в ванную.
– Ты Елене Васильевне уже сказала, когда состоится передача?
– Да, вернее соседке, – ответила она.
– А что, телефон вам так и не поставили?
– Нет, – покачала она головой. – У соседки есть, если срочно что-то надо, я могу позвонить.
– Продиктуй-ка мне ее номер, – попросил Аркадий Иванович, – я сам позвоню. Что-то мы ее совсем забросили. Из-за этих пертурбаций... – крякнул и виновато покрутил головой, выписывая цифры неровным дрожащим почерком.
– Да что вы, Аркадий Иванович, нельзя же опекать...
– А кто говорит про опеку? – сердито оборвал он ее. – Выступать мы все мастера. Но когда до дела доходит...
Засыпая, Светлана чувствовала, как у нее шумит в голове, словно она лежала не на диване, а на палубе корабля. И когда к ней подошел пудель Арчи, вздохнул и положил голову на кровать, она осторожно похлопала ладонью по одеялу. Арчи радостно вскинулся, прыгнул и долго умащивался у нее в ногах. Так что Светлане пришлось отодвинуться к краю. Теперь она понимала, почему Анна Павловна не советовала ей пускать пуделя. Но слушать, как тот горестно вздыхает, тоже было как-то не по себе. Грэй, устраиваясь в ногах, также особенно не церемонился, а старался занять место получше. Она думала о том, что когда-нибудь непременно нарисует свою картину. И на душе у нее стало легко и радостно.
Глава 6
На второй лекции в аудиторию вошел Евгений Тихонович:
– У меня есть небольшое объявление. Сегодня после занятий Максим Матвеевич приглашает вас к себе для знакомства.
По аудитории прошел гул.
– Прошу не опаздывать. Все знают, где находится мастерская?
– Все, – раздался нестройный гул голосов.
– Вы посмотрите его собрание картин, вам будет предложен легкий ужин, – замдекана улыбнулся, – а потом состоится нечто вроде собеседования. Максим Матвеевич хочет поближе познакомиться с вами. Выяснить, у кого какие интересы. Чем он может помочь. Принесите свои работы, не только те, что делали на занятиях, но и те, которые вы считаете удачными. Вопросы есть? Нет? Тогда желаю удачи. – И он вышел.
– Вот это да! – ахнула Катя, поворачиваясь к Свете и Алле. – Супер...
Из возбужденных разговоров девочек в группе и замечаний ребят Светлана поняла, что мастерская Макса представляет собой роскошный особняк, который он отреставрировал сам. И картинная галерея, которую им предстоит осмотреть, состоит из работ, которые заслуживали того, чтобы висеть на стенах лучших музеев. Побывать в его мастерской считали за честь многие известные люди. И они, обычные первокурсники, удостоились возможности увидеть этот частный музей шедевров.
Улыбка продолжала светиться на лице Светланы. Глаза сияли. Жизнь казалась удивительной и неповторимой. Оставив попытки разобраться в причинах этого настроения, она вышла с таким расчетом, чтобы иметь в запасе лишних минут пять-семь.
Уже в дверях общежития она столкнулась с Василием.
– Привет! – обрадованно воскликнула она, увидев его рядом с вахтером, который, судя по всему, не собирался пускать его внутрь.
– Видите, это моя знакомая, – пояснил Вася.
– Вот и встречайтесь со своей знакомой на улице, а не в здании общежития, – важно ответил вахтер, известный своей чрезмерной строгостью.
Подхватив Василия под руку, Светлана увлекла его к выходу.
– Григорий Ильич очень боится за наш моральный облик, поэтому стоит насмерть. Его не разжалобишь, он неумолим – имей это в виду. Если снова надумаешь заглянуть, то лучше попроси кого-нибудь зайти ко мне в комнату и позвать вниз... Как у тебя дела?
Последний вопрос они задали хором. И оба рассмеялись.
– Напрасно я спрашивал, – заметил Василий. – Сразу видно, что твоя фирма работает на все сто процентов. А у меня неважно.
– Нет заказов?
– Да, – развел он руками.
– Тебе надо найти какого-нибудь старичка, у которого масса клиентов, а сил не хватает. Вот постепенно и заполучишь всех заказчиков.
– У таких старичков уже есть свои подмастерья, – вздохнул Василий. – И к тому же я работаю по своей системе. Мне ее передал один ас. А не все «старички» знают о ней. Многим кажется, что я напортачу по своей системе, а им потом расхлебывать. Нет уж, буду постепенно пробиваться сам. Тебе ведь понравилось, как я настроил рояль в Центре искусств?
– Очень, – призналась Светлана.
– Ну вот, видишь. Ты хотя и не профессиональный исполнитель, а сразу почувствовала. Должны же и другие увидеть это. Во всяком случае, я не теряю надежды...
– ...на то, что справедливость восторжествует, – закончила Светлана, напомнив его же слова.
Василий вскинул брови, припоминая, где прозвучала эта фраза, а вспомнив, улыбнулся:
– Ты куда-то спешишь?
– Нас пригласил наш... ректор в мастерскую. В особняк рядом с Малой Трушинской – Осеевский переулок.
– Знаю, знаю. Ну тогда пойдем вместе.
– Если у тебя есть время, – засомневалась Светлана.
– Так я же к тебе шел, – напомнил ей Василий и улыбнулся своей неповторимой улыбкой – искренней и заразительной.
– Ужасно рада тебя видеть, – призналась Светлана. – Столько раз вспоминала о тебе. И надеялась, что ты все-таки не забудешь про свое обещание заглянуть как-нибудь. Хотя первые дни были такие безумные... Столько всего навалилось...
– Представляю, – кивнул Василий. И остановился, заметив, что Светлана замерла на месте и ошеломленно смотрит перед собой.
– Ты что?!
– Н-ничего, – ответила Светлана растерянно. – Показалось, наверное...
– Кого-то увидела? – переспросил Василий.
Ей и в самом деле показалось, что в витрине магазина она увидела Костю, который шел за ней следом. Но когда она обернулась, парень в черной кожаной куртке растворился среди пешеходов. Конечно, это не мог быть Костя. Что бы ему делать здесь, в этом районе?
– Ошиблась, скорее всего, – отозвалась она, продолжая, тем не менее, всматриваться в толпу.
– И, судя по твоему лицу, встреча с этим человеком тебе не доставит много радости? – заметил Василий. – А у меня создалось обманчивое впечатление, что ты ко всем относишься одинаково приветливо и никого не выделяешь. Я рад, что ошибся... – Он не договорил. У него вообще была эта манера неожиданно замолкать.
Если у него создалось впечатление, что она держится со всеми очень ровно, значит, бабушка не зря старалась...
– ...значит, Елена Васильевна не впустую тратила время, – закончила Светлана и засмеялась.
Ощущение тревоги, которое накатило на нее волной, когда ей привиделся Костя, отступило. Она снова отдалась радостному настрою, который был таким мощным, что способен был развеять все тучи, появившиеся на горизонте.
Незаметно они добрались до особняка в Осеевском переулке.
– Ничего себе! – воскликнул Василий без тени зависти в голосе. – Ты глянь! Охрана у ворот, забор, сигнализация, телевизионная аппаратура – ну прямо как зарубежное посольство. Зато теперь я спокоен – с тобой за этими стенами точно ничего не случится. Ну, ни пуха! – вдруг слегка посерьезнев, сказал он.
– Да я же не на экзамен, – улыбнулась она.
– В любом случае надо говорить «к черту», – наставительным тоном заметил Василий и помахал ей на прощание рукой.
– Ты не пропадешь? – спросила она, прежде чем тоже махнуть ему на прощание. – Я буду ждать.
Василий кивнул. Светлана повернулась и пошла в ту сторону, где у ворот с ажурной решеткой стояла светло-серого цвета будочка. Она не видела, как изменилось лицо ее спутника. Грусть, как облако, накрыла его – по сияющему виду и лучистому взгляду Светланы было понятно, что она ждет встречи с кем-то, кто не оставил ее всего лишь доброжелательно-приветливой. И Василий не мог не заметить, как нетерпеливо стремится она увидеться с этим человеком. Он понимал, что никогда ее глаза не загорятся таким же светом при виде его. Что они обречены оставаться друзьями. Но тем не менее ему бы не хотелось отказываться от того, чтобы хоть изредка иметь возможность встречаться с этой открытой, ясной девушкой, которая явно и не подозревает о том, какое впечатление производит на людей.
Быть может, в этом и кроется ее обаяние, думал Василий грустно, шагая к метро и не замечая того, что незнакомый парень в черной кожаной куртке, почти не таясь, идет следом за ним.
