Текст книги "Узор счастья"
Автор книги: Людмила Синицына
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 19
Почему ей приснился танец, а не океан?! Светлана хотела было дождаться, когда проснется Юля, но потом не выдержала и первой спустилась в душ.
Вчера ей так и не удалось поговорить с соседками по комнате. Как только Андрей довез ее и Даню до общежития, она, бросив сумку с вещами и положив на столе горку диковинных фруктов, которые привезла подругам, тотчас отправилась на занятия в Академию. Ей не хотелось оставаться в комнате наедине со своими переживаниями (хотя дышать стало почему-то легче, когда Даня мимоходом упомянул о том, что Белла ночевала в его номере).
Скорее бы взяться за дело, которое могло бы отнять все силы, все время.
Быстрые струи побежали по телу. Светлана прикрыла глаза и чуть-чуть расслабилась. Щекочущая струйка скользнула с плеча на грудь, задела сосок, к которому прикасались губы Максима...
«Нет! – оборвала она себя, резко выключая душ и хватаясь за полотенце. – Не смей! Не сметь думать об этом. Еще не хватало ходить с унылым видом и ждать, когда он изволит взглянуть на меня. Я взрослый человек и отвечаю за себя. Это не прежние времена, когда мужчина мог считать себя чем-то обязанным. Мы дали друг другу то, в чем нуждался каждый. Максим проявил потрясающую деликатность. Наша близость осталась незамеченной никем. Надо быть благодарной за это».
Светлана растерлась так, что кожа покраснела. Оделась и поднялась по прохладному коридору на свой этаж. Открыла дверь и... замерла в удивлении.
Не только Юля, но и Снежана уже были одеты.
– Что это с вами? – не скрывая изумления, спросила она. – Вчера, когда я пришла, вы уже спали. Встала – вы еще спите. Сонное царство, да и только. И вдруг... как ваньки-встаньки... Снежана, это на тебя так фрукты подействовали?
– Ты не представляешь, какая у нас для тебя новость! – выпалила, не слушая ее, Снежана. – Не поверишь! Нечто умопомрачительное. Мы переезжаем. В трехкомнатную квартиру... Смотри, смотри, Юля, как у нее челюсть отвисла. – Снежана залилась радостным смехом.
– Собирайся. Сейчас машина подъедет, – деловито проговорила Юля. – Простыни, наволочки, одеяло – неси комендантше, нашей благодетельнице. А мы со Снежаной соберем мелочи.
Светлана оглядела комнату и увидела, что ее соседки не шутят. Все вещи уже были упакованы в три сумки. Вечером она не обратила на это внимания, просто мельком отметила, что в комнате до странности просторно.
– Ничего не понимаю, – проговорила она растерянно.
– И понимать нечего! Дикое везение. Невероятный случай. Один из тысячи! Мы тебе все объясним. Умоляю, не задерживай, через пятнадцать минут нас будет ждать внизу машина. Быстрее. Ты видишь, я даже не стала обливаться.
Как ни странно, именно последний довод оказался решающим. Если железная Юля отступила от правил, значит, случай и в самом деле «невероятный». Взяв белье, сложенное стопкой, Света уже было собралась идти вниз, как раздался стук в дверь.
– Да, да! – разом отозвались Снежана и Юля.
На пороге появилась комендантша вместе с мужчиной, ширине плеч которого мог бы позавидовать любой борец.
– Здравствуйте, красавицы, – нараспев произнесла Иллирия Григорьевна, не поджимая, как обычно, узких полосок выкрашенных морковного цвета помадой губ, а напротив, растягивая их в улыбке.
– Мы... вот... Приготовили... Только не успели, – начала оправдываться Снежана.
– Ничего, ничего, – тем же неестественно приветливым тоном пропела Иллирия Григорьевна.
Борцовского вида мужчина по очереди оглядел всех девушек:
– Здрассте. Снежана, Юля, Светлана? – спросил он. – Карета подана. Что нести? Это? – Он легко взял в обе ручищи все сумки, словно это были котята, и направился к выходу.
– Спасибо вам еще раз, Иллирия Григорьевна, – проговорила Снежана.
– Да уж, – развела та руками. – Бегите. Не отставайте.
Девушки подхватили пакеты, в которых лежала всякая мелочь, и бросились следом за богатырем...
– Ты видела охранника? – спросила Снежана, оглядываясь, когда водитель, поставив сумки, вручил им три набора ключей и, попрощавшись, ушел.
– Угу, – кивнула Юля и тоже огляделась.
– Нет, я все-таки не совсем понимаю, почему Иллирия Григорьевна порекомендовала нас своему знакомому? – продолжала допытываться Светлана. Теперь, после ухода водителя, который непонятно кем приходился хозяину дома, она решилась задать все те вопросы, что накопились у нее за время дороги.
– Потому что, как она заявила, мы самые «приличные» девочки в общежитии. И сразу ей понравились, – ответила Снежана, усмехнувшись. – Видите, что значит здороваться и нежно улыбаться таким драконшам?!
– И до какого времени мы будем здесь жить? – продолжала выспрашивать Светлана.
– Пока до конца года, как я поняла, – ответила Юля. – Представляешь? Ванная тут же, рядом. Не надо идти с этажа на этаж. Своя кухня. Обалдеть можно!
– И все только за то, чтобы мы поливали любимые цветочки и следили за порядком, – добавила Снежана.
– Как сказала Иллирия, этот ее знакомый не хотел никого пускать за деньги. Ему нужно было, чтобы жильцы чувствовали ответственность за квартиру. Он только что сделал ремонт. А еще он большой любитель цветов, которые, конечно, не мог забрать с собой в командировку. Иллирия нам дала бумагу, в которой написано, как за ними ухаживать. Они очень нежжжные – наши обожаемые цветочки! Не будь их, мы бы, наверное, так и прозябали в нашем холодильнике.
Светлана задумалась. Все это выглядело в высшей степени странно. Но с другой стороны, Иллирия хоть и дракон, но все же, наверное, не монстр. Она понимала, что Юле тяжело ходить с протезом по этажам, неловко перед другими студентами. И подумала, что бесплатную квартиру, которая находится в нескольких шагах от Центра искусств, лучше всего предложить именно ей. А их комнату в общежитии Иллирия наверняка сдаст и получит за нее деньги. Что ж, хоть и вредная тетка, а тоже душу имеет, с теплым чувством подумала Светлана, не подозревая, что драконша только за хорошую мзду согласилась выступить в роли «благодетельницы».
– Наконец-то не будет так дуть из окна, – мечтательно пробормотала Снежана.
Сколько она ни заклеивала щели, сколько ни забивала туда кусочков поролона, ледяные струйки продолжали пробираться в комнату. Тем более что батареи в общежитии были едва теплыми. Даже закаленная Юля и та зябла, когда приходилось сидеть за столом, читать, писать или делать наброски.
– Как будем делить комнаты? – деловым тоном спросила Снежана, решив, что все сомнения остались позади, отступать некуда и надо обустраиваться на новом месте. – Давайте сейчас, не глядя, напишем номера комнат. Бумажки скрутим – и в шапку! Чтобы без обиды.
Так они и сделали. Светлане выпала третья комната, Снежане – первая, а Юле – вторая. И они отправились осматриваться. Было видно, что в доме действительно только-только произвели ремонт. Все было свежим и чистеньким. И мебель была абсолютно новой.
Первая комната, где должна была поселиться Снежана, явно предназначалась для встречи гостей. Самая просторная. Диван и кресла образовывали полукруг, а перед ними стоял овальный невысокий стол. В той, что досталась Светлане, были письменный стол, книжный шкаф и кушетка. Больше всего это походило на кабинет. Зато Юля оказалась в спальне с громадной кроватью...
– Слушай, Снежана, – сказала она, выходя оттуда, – это, конечно, нечестно. Но больше всех среди нас поспать любишь ты. Может, поменяемся?
Снежана сначала с не очень довольным видом вышла из гостиной. Ей нравились мягкие диваны. Но, зайдя в спальню, она ахнула:
– Всю жизнь мечтала поспать на такой кровати! – засмеялась она и упала на покрывало, раскинув руки. – Как принцесса.
Светлана была вполне довольна тем небольшим, уютным кабинетом, в котором предстояло поселиться ей. Все равно рисовать она будет в мастерской, там все ее наброски, этюды, рисунки, своя полка на стеллажах.
– Сколько встроенных шкафов! – проговорила Юля, распахивая в коридоре дверцы. – Наконец-то Снежана перестанет разбрасывать свои вещи.
– А слышишь, какая тишина? – обратилась к ней Снежана. – Это стеклопакеты, да?
– И не только, – Юля подошла к окну. – Все окна выходят во двор... И на церковку...
– Нет, я не могу! – Снежана в изнеможении упала прямо на пол, на пушистый ковер. – Я балдею...
– Предлагаю, вместо того чтобы лежать, выпить чаю, – предложила Юля, отправляясь на кухню. На самом деле за ее деловитыми интонациями скрывалась растерянность, так не свойственная ей.
Светлана замерла у окна, разглядывая расписную, как пряник, церковь. Она тоже была ошеломлена. И пока еще не могла прийти в себя.
– Ура! – услышали они голос Юли. – Электрический чайник. По крайней мере, никогда не сгорит.
– Ммм, кофе! – пробормотала Снежана, тоже добравшаяся до кухни.
– Ты чего делаешь? – спросила Светлана, видя, что Снежана ставит банку на стол.
– Он открытый, – ответила та. – За год выветрится. Да не делай ты такие глаза! Умоляю, не будь занудой. Я прямо сегодня же куплю новую банку. Дай сейчас насладиться моментом.
– В самом деле, – вступилась Юля.
– Выветрится он или нет – не наше дело. Как стояла, пусть так и стоит. Лучше я сейчас выйду и куплю, чтобы никаких вопросов не возникало.
– Нет, чур я выйду. Хочу посмотреть, какой у нас магазин, – заторопилась Снежана. – Давайте скидываться. Чего будем брать, чтобы отметить новоселье?
– Баранки, – ответила Светлана примирительным тоном. – А тебя охранники пустят назад?
– У них память на лица хорошая. Не станут же они без конца всех переспрашивать, кто где живет, – пожала плечами Снежана, – иначе их уволят. Думаю, они меня запомнили. Или у них список есть.
– Да, тебя не запомнить трудно, – кивнула Светлана, глядя на подругу с ее белоснежной кожей, светлыми волосами и нежными губами.
И в самом деле Снежана. Вот только волосы ей приходилось подкрашивать, чтобы оправдать свое имя. Волосы у Снежанки на самом деле были русыми, но об этом мало кто знал. Наверное, изумительная белизна кожи стала бы еще заметнее, если бы подруга оставила естественный цвет.
Чаепитие на новом месте и в самом деле помогло им обжиться. Кухня стала более уютной. Снежана чуть-чуть разрумянилась, размягчилась и вдруг неожиданно сказала, обращаясь к Светлане:
– Да, пока тебя не было, в общежитие несколько раз приходил один парень – спрашивал тебя.
– Что за парень? – рассеянно поинтересовалась Светлана.
– Такой... крутой на вид, – Снежана вопросительно посмотрела на подругу. – Угрюмый, как утюг.
Сравнение было в ее духе. Совершенно не подходящее, но образное и точное.
«Костя?» – поняла Светлана. И обрадовалась, что он ее не застал. А еще тому, что он не сможет пройти сюда – охранник не пропустит. Меньше всего ей сейчас хотелось бы встречаться с ним. Скорее бы уж завел себе девушку и забыл бы про нее.
– Ты довольна? – спросила Алла.
– Словно на другой планете побывала, – ответила Светлана. – И привезла тебе сувенир.
– Какой?
Светлана протянула два плетеных разноцветных кружка:
– Некоторые вешают их на стены как украшение. А некоторые ставят на них кофейники. Одну тебе, одну Кате. Поскольку ты пришла первая – тебе право выбора.
– Спасибо. Очень красиво. Много всего накупила?
– Как я могла покупать? – пожала плечами Светлана. – Деньги-то не мои. Правда, там такая дешевая еда. Я в основном фрукты ела. И даже смогла половину денег сэкономить.
– В следующий раз истратишь, – беспечно улыбнулась Катя.
Светлана промолчала. Она вовсе не собиралась тратить чужие деньги в следующий раз и во время большого перерыва спустилась в бухгалтерию. Две грузные женщины в вязаных кофтах пили чай. Третья, в строгом костюме, сидела чуть поодаль.
– Что вам? – спросила одна из них.
– Деньги вернуть.
– Какие деньги? – не поняли женщины.
– Я ездила... на выставку. Мне выдали деньги. Я не истратила их все, почти половина осталась. Хочу вернуть в кассу...
Женщины переглянулись и с изумлением воззрились на нее:
– Первый раз с таким сталкиваемся.
Они посмотрели на старшего бухгалтера.
Та тоже оторвалась от бумаг и взглянула на Светлану, сурово нахмурив брови:
– Знаете, это довольно хлопотная процедура. Может быть, вы оставите их себе до следующей поездки? Так будет проще и вам и нам.
– Но вдруг кого-нибудь надо будет в ближайшее время отправить, а денег не хватит? – тоже удивилась Светлана. – Мне бы не хотелось держать их при себе. Вы скажите, какие бумаги мне надо оформить?
– Кто вас направлял в командировку? – уточнила бухгалтерша.
– Евгений Тихонович, – ответила Светлана.
– Вот пойдите и переговорите с ним.
Евгений Тихонович выслушал ее, потер лоб и сказал сокрушенно:
– Хм, действительно, эта процедура у нас не отработана. Тем более что вы получили их там, в Драгомее, а не в нашей кассе.
– Да, нам их выдал директор галереи. Но мне почему-то показалось, что деньги как бы принадлежат Академии.
Светлана и представить себе не могла, что ее стремление сэкономить может принести столько хлопот.
– Вы пока идите на занятия, а я постараюсь выяснить, какие есть варианты.
– А что, если я просто положу деньги в конверт, мы его запечатаем и оставим в вашем сейфе? А когда кому-нибудь надо будет поехать, вы ему отдадите.
– Как у вас все просто решается, – усмехнулся Евгений Тихонович. – Впрочем, ладно, давайте. Может быть, это и в самом деле лучший выход.
– Наивный ты человек! – вздохнула Алла, выспросив, что произошло в бухгалтерии. – Ты же понимаешь, в какое положение ставишь всех остальных. Того же Евгения Тихоновича. Думаешь, он возвращал деньги?
Светлана вспомнила, как тот сокрушенно тер лоб, и поняла, что, наверное, не возвращал.
– Ладно, теперь поздно, – махнула рукой подруга. – Что говорить... – Но во взгляде ее все же промелькнуло легкое осуждение – за то, что Светлана выпендривается.
– А представь, если тебе завтра предложат в твой любимый Париж поехать, и у них не найдется денег? – спросила Светлана, начиная сердиться.
Алла удивленно посмотрела на нее. И Светлана осеклась, поняв, что деньги на дорогу ей дадут родители. Пример оказался неудачным.
«Действительно, было бы проще израсходовать, чем возвращать», – подумала она, устраиваясь в перерыве на любимом месте у окна, и невольно вспомнила ароматный кофе, пестрые ткани, сумочки, вышивки, которые могла бы привезти в Москву. Но единственное, что она позволила себе, – это купить разные плетеные подставки и деревянные фигурки, потому что стоили они столько же, сколько ее обычный обед, который она в тот день заменила фруктами. А так хотелось привезти сувениров всем – маминой подруге Галине Григорьевне, Нине Павловне, Василию. Может быть, когда-нибудь в будущем ей удастся снова выбраться в Драгомею?
– Последняя пара, история искусства, – у Макса, – объявил староста группы Валера.
Аудитория наполнилась гулом.
– А я уже разведал короткую дорогу дворами, – сказал Слава. – Кто со мной, тот герой!
– Ребята, у нас Сусанин появился! – воскликнул Миша с наигранной тревогой. – Не верьте ему! Уведет не туда. Идите только за мной, след в след. Шаг вправо, шаг влево... не грозит ничем.
Шутку подхватили, девушки начали делиться на тех, кто пойдет со Славой, а кто с Мишей. Алла и Катя тянули друг друга в разные стороны и весело смеялись.
«Как им хорошо, – не без зависти подумала Светлана. – Такие счастливые, такие беззаботные. Им еще не ведомо то непонятное состояние радости и отчаяния, восторга и тоски, которое налетает и начинает тащить в разные стороны – стоит услышать только упоминание имени дорогого твоему сердцу человека».
«До чего же было бы хорошо избавиться от этой сумятицы в душе и обрести прежнее спокойствие», – вздыхала она, сворачивая следом за Славой под арку серого дома, выстроенного в начале века в стиле «модерн». Во дворе дома впритык стояли машины. Слава ловко скользнул меж ними. Создавалось впечатление, что со двора нет выхода, но оно было ошибочным. Слева оказался довольно широкий проход, который вел к заросшему высокими деревьями скверу.
– Здесь нам придется нырять в дырку между прутьями решетки, но она широкая, как дверь, – сообщил Слава, пролезая первым.
Прутья решетки и в самом деле были раздвинуты так широко, что пролезть между ними не составляло никакого труда, только пришлось нагнуться.
– Правильно говорили – Сусанин, – засмеялась Алла. – Надо было идти за Мишей. Нет, сюда я больше не ходок.
– А вот увидишь, насколько раньше других мы придем, – усмехнулся Слава и устремился вперед.
Им и вправду намного удалось опередить группу Миши. И Светлана решила, что, хотя эта короткая дорога пролегает по весьма подозрительным, пустынным дворам, все же имеет смысл пользоваться ею...
В студии, где у них обычно проходили занятия, – светлой и просторной, – на стеллажах возле двери располагались гипсовые головы, руки, ноги, вазы – все, что можно было использовать для привычных учебных натюрмортов и для работы над рисунками. В другом ее конце сгрудились маски, деревянные фигуры, под ними – пестрая ткань ручной окраски, вышитые ковры. Все это было привезено из Африки, как теперь догадывалась Светлана, с таких же базарчиков, по которым ходила она сама. Этот угол предназначался для тех, кто хотел бы поработать с цветом.
Каждый уже успел облюбовать себе место. И преподаватель Петр Ильич, заложив руки за спину, переходил от одного студента к другому, останавливался, смотрел, делал замечания и шел дальше.
Светлана поставила перед собой кувшин грубой ручной лепки с таким же грубо нанесенным на его бока узором. В кувшин были воткнуты причудливой формы засохшие колючки. Такие же колючки-воспоминания постоянно вонзались в сердце Светланы. Может быть, если их нарисовать, острые кончики притупятся?..
Глава 20
– Что случилось? – спросила Оксана, едва завидев подругу.
– Вот, почитай, – Светлана вместо ответа протянула письмо от бабушки.
На этот раз оно оказалось трагичным. Умерла Настасья Николаевна – соседка, которая жила с другой стороны дома, где тоже располагались квартиры на две семьи. И самое ужасное, что в ее смерти, хотя и косвенно, оказалась повинна Елена Васильевна. Она казнила себя не переставая.
«...Ну кто мог знать? Ведь у нас грибники все. Собирают всегда только самые отборные грибы. Смотрю – стоит корзинка на пороге, а в ней – все свеженькие, один к одному, опята. А тут и Настасья. Увидела корзинку, заохала: «Кто это вам принес? Я сама в лес не могу выбраться, почти ничего не вижу. А корзинами мне никто не носит». Ну я взяла и отдала ей – думаю: мне меньше возни».
Светлана представила, как выглядела эта сцена. Настасья Николаевна всегда любила пожаловаться, поприбедняться. Как увидит что, сразу начинает горестно качать головой, словно сирота казанская. Впрочем, она и была «сиротой». Дети ее разъехались, навещали мать редко, хотя то один, то другой присылал ей деньги в поддержку. Но уж очень любила Настасья Николаевна что-нибудь задаром получить. И, увидев корзинку с грибами, не удержалась.
А Елена Васильевна, естественно, тут же все и отдала. Даже горсточку себе не оставила. «...Как врачи установили – отравление. Судя по всему, затесалась бледная поганка. Будь Настасья позорче, конечно, сразу бы ее разглядела. Но ведь у нас все опытные грибники. Как могли спутать – непонятно. Наверное, Настасья и рассматривать не стала, вывалила все на сковородку и сразу зажарила. Может, и могли бы ей помочь, если бы она не прилегла и не уснула. А потом уже ничего нельзя было сделать».
Оксана оторвалась от письма и, нахмурившись, посмотрела на Светлану.
«...Только на второй день Зина спохватилась: что это Настасью не видно и не слышно?»
Светлана снова почувствовала, как холодный ком в груди начинает увеличиваться.
– Кто же это принес? – недоумевая, спросила Оксана.
– Читай дальше.
«Я пошла к участковому и все рассказала. Он начал расспрашивать, но так и не смог выяснить, кто принес подарок. А я как только выхожу на крыльцо, вспоминаю, что тут стояла эта проклятая пестрая корзинка, и мне становится не по себе. И зачем я ее только взяла?»
– М-да, – покачала головой Оксана.
И они обе замолчали.
– Вот тут Елена Васильевна пишет: «проклятая пестрая корзинка». Может, по корзинке можно узнать, чья?
– Теперь, наверное, когда стало известно, что тетя Настя умерла, никто и не признается. Нам же постоянно то яйца, то сметану, то картошку приносили. Ты и сама знаешь...
– Да, но как правило, все же в дом-то заходили.
– Ты о чем, не понимаю?
– А о том, что все это выглядит как-то... странно.
У Светланы отчего-то было неспокойно на душе. Почему-то ей казалось, что эта треклятая корзинка появилась неслучайно.
– Да... Мама часто говорила: пришла беда – отворяй ворота. Я считала – глупость. А теперь вижу, и в самом деле бывает именно полоса несчастий. Как будто одно влечет за собой другое. Надо что-то сделать, чтобы выйти из этой полосы. Только зэ квесчен из хау? – проговорила Оксана по-английски, но с нарочито русским акцентом. – Вопрос в том, как?
«И в самом деле. Когда же началась эта полоса несчастий? – задумалась Светлана. Впрочем, так ли уж важно, когда именно началась? Главное, когда она закончится».
– Ладно, – тряхнула головой Оксана. – Я ведь шла зачем... – вспомнила она, переводя разговор на другую тему – Помнишь, я тебе говорила про нашу пациентку – жену Казимира Александровича, режиссера Нового музыкального театра?
– Ну?
– И после передачи мы разговорились с ней про тебя. Казимир Александрович согласился встретиться с тобой. Правда, сразу предупредил, что никаких обязательств пока брать не будет...
– Я же тебе еще тогда сказала: не сходи с ума. Что я могу ему предложить? Я ни с одним театром не сотрудничала. У меня нет никакого опыта.
– Но рано или поздно надо начинать.
– Не с такого же режиссера.
– А почему нет? Ты просто покажешь ему свои эскизы.
– Какие эскизы?
– А про постановки, которые делала с Еленой Васильевной, забыла? – напомнила Оксана.
– Что я там делала? Больше смотрела.
– Ну да! Смотрела! Зря, что ли, Елена Васильевна восхищалась твоими костюмами!
То была инсценировка стихотворения Лермонтова «Три пальмы». Поэт-рассказчик декламировал стихотворение, а танцевальная группа под музыку исполняла номера. Елена Васильевна уступила настоятельным требованиям своего коллектива и не столько ставила, сколько пыталась удержать их в рамках. Потому что «караванщики» норовили исполнить что-то вроде танца с саблями, а «три пальмы» настаивали на том, чтобы их тему взяли из какого-нибудь индийского кинофильма. Елена Васильевна и смеялась и огорчалась. Но ей не хотелось гасить энтузиазм творческой группы, и она помогала им чем могла. В основном придумывала, как можно сделать более дешевые костюмы.
Быстрее всего удалось справиться с костюмом для трех пальм. Они сшили юбочки из темно-зеленой бахромы, надели облегающие водолазки и коричневые колготки. На голове у них были повязки из той же самой бахромы. Для Ручья подошло голубое прямое платье с разрезами по бокам и длинный шарф. С караванщиками тоже дело обстояло довольно просто: шаровары, широкие кушаки и клетчатые штапельные платки с ободком – вроде «арафаток». Платки эти периодически вызывали приступы веселья – каждый норовил натянуть их на себя.
Но вот с костюмом Стужи возникла заминка. Елена Васильевна сделала несколько набросков, но все сама же и забраковала. Они были неплохи сами по себе, но не вписывались в стилистику оформления. Светлана сидела за столом и рисовала пустыню, тлеющие угли костра, три пальмы и стужу, налетевшую на неосмотрительных караванщиков. Добравшись до стужи, она задумалась. Надо было передать ощущение холода и жестокости. На столе перед ней лежала фольга от шоколадки «Аленка», которую она съела давным-давно. Фольга серебристо отсвечивала, словно покрытая изморозью.
«Мороз!» – промелькнула в ее голове мысль.
Она взяла ножницы, нарезала тонкие полоски и, аккуратно смазывая их концы клеем, покрыла ими костлявую фигуру стужи.
Елена Васильевна встала, чтобы взять новые листы, и, проходя мимо Светланы, посмотрела на то, чем она с таким увлечением занималась. Внучка не видела, что бабушка остановилась возле нее, внимательно глядя на страницу альбома, поскольку сосредоточенно приклеивала последнюю полосу.
– Замечательная идея! Просто и оригинально. На тюлевый комбинезон надо будет нашить полоски из фольги. Молодец!
Светлана вовсе не собиралась придумывать костюм. Ей и в голову это не приходило. Она даже не заметила, что Елена Васильевна отбрасывает третий или четвертый вариант. Просто заразившись общим энтузиазмом, она решила нарисовать картину, которая явилась ее воображению. Но увидев, с какой радостью смотрит на нее бабушка, как у нее засветились глаза, смутилась. И тоже обрадовалась.
Неужели и вправду она смогла придумать то, что не придумала Елена Васильевна?
– Поработай тогда еще и над костюмом Костра, хорошо? А я займусь Песчаной Бурей.
Костер оказалось делать проще: желтые, оранжевые и красные шелковые треугольники, пришитые к трико, – вот и все.
Еще никогда Светлана не ждала начала представления с таким нетерпением, как в тот момент. Зрители рассаживались страшно медленно, а она ерзала, словно это могло как-то приблизить тот момент, когда раздвинется занавес. Оксана сидела рядом и волновалась не меньше подруги. Родители не хотели отпускать ее в Дом культуры, она ушла тайком и теперь боялась, что кто-то из соседей увидит ее и проболтается.
Наконец «вспыхнул» Костер. И тут, наоборот, Светлане показалось, что время пролетело в одно мгновение, а актер, исполнявший танец, ушел слишком быстро. Настала очередь Стужи. Конечно, Елена Васильевна несколько иначе расположила серебристые полоски парчи с наклеенными на нее снежинками из фольги от шоколада. Костюм получился, а Светлана впервые не просто увидела, как оживает на сцене нарисованное, в этот раз оживало то, к чему имела непосредственное отношение она сама.
– Молодец! – прошептала Оксана, аплодируя вместе с остальными танцу Стужи.
Но одно дело провинциальный клуб, а другое – профессиональный театр.
– Я же тебе сказала: Казимир Александрович просто согласился поговорить с тобой. Ни его, ни тебя это ни к чему не обязывает. Ты ведь сама говорила, что мечтаешь поработать в театре, – убежденным, не терпящим возражений тоном продолжала Оксана.
– Мечтать никому не запрещено.
– А я тебе предлагаю не мечтать, а начать работать.
– Он – профессиональный режиссер. Он привык работать с теми, кто понимает его с полуслова... Ты меня явно переоцениваешь, – покачала головой Светлана.
– А ты себя недооцениваешь! – отрезала Оксана. – В любом случае тебе придется прийти. Я ведь договорилась, что толку спорить. Идем.
Светлана посмотрела на часы:
– Подождем еще пять минут.
– Кого?
– Василия, – ответила Светлана.
– Что еще за Василий?
– Я с ним случайно познакомилась во время экзаменов. Он как раз настраивал рояль. Проходила мимо и услышала. – В памяти Светланы вдруг снова всплыла эта сцена, когда она сидит за роялем, а на нее, стоя в дверях, смотрит Максим.
Казалось, что это случилось несколько лет назад – столько всего произошло за, в общем-то, короткий отрезок времени. И самое главное – то чувство, что шевельнулось у нее в груди – смутное и неясное, – обрело очертания. И у него было название.
– Что с тобой? – спросила Оксана. – Ты, случаем, не влюбилась в него?
– Что ты! – улыбнулась Светлана. – Он хороший парень, но...
Оксана испытующе посмотрела на подругу. Должно быть, ей показалось, и эта смесь чувств – горечи, боли и вместе с тем несказанной приподнятости в глазах подруги, – ей только почудилась.
– Привет, – услышали они вдруг за спиной.
Обе резко повернулись. Вася, довольный тем, что подошел неожиданно, улыбался.
– Познакомьтесь... – начала Светлана, указывая на него.
– Василий, – опередил он и тряхнул протянутую руку.
– Оксана, – в тон ему ответила девушка, придирчиво оглядывая с ног до головы.
– И куда мы направляемся? – поинтересовался он.
– В больницу, – с мрачноватым юмором ответила Оксана.
– Всю жизнь мечтал! – с пылом проговорил Вася.
– Ага, – кивнула Оксана. – Все вы так говорите, пока там не оказываетесь.
Василий внимательно посмотрел на нее:
– Слышу голос профессионала, а не любителя.
– Еще бы, – отозвалась Оксана.
– Она там работает, – объяснила Светлана, – и к ним, на свою беду, попала жена режиссера. И моя драгоценная подруга, воспользовавшись беспомощным состоянием человека, потребовала, чтобы он взял меня художником. Что бедняге оставалось делать? Конечно, он вынужден был согласиться встретиться, поскольку понимал, что от этого зависит жизнь и здоровье его половины. И вот я иду знакомиться с этим несчастным. Представляешь, как он будет рад видеть меня?
Василий рассмеялся. Смех у него был такой непосредственный, такой заразительный, что даже Оксана не выдержала и рассмеялась следом за ним. Какая-то женщина на остановке обернулась и посмотрела на них с непонятным выражением: то ли легкой зависти, то ли осуждения. Но тут подошел троллейбус, и женщина отвернулась, выглядывая, у какой двери меньше народу.
– А ничего, что мы такой толпой? – спросил Василий.
– Пусть видит, что ему от нас живым не уйти, – подхватив шутку Светланы, ответила Оксана. – Ведь разговаривать с ним будет, собственно, она, – кивнула она в сторону подруги. – Мы ее просто подождем в вестибюле, чтобы никуда не сбежала.
Казимир Александрович уже сидел возле жены и что-то рассказывал ей. Когда ребята вошли втроем – так потом заново решила Оксана, – он поднялся и поздоровался:
– Очень рад, очень рад, садитесь.
– Нет, – тряхнув головой, возразила Оксана, – Вы поговорите обо всем наедине, а мы с молодым человеком посидим здесь.
Казимир Александрович вскинул брови, улыбнулся ее решительности и кивнул:
– Что ж, слушаю и повинуюсь. – Он повернулся к Светлане и заговорщицки подмигнул ей.
«Ну что ж, – подумала она, испытывая некоторое облегчение, – в конце концов, в тюрьму меня никто сажать не будет за то, что я просто поговорю с ним...»
Но когда они сели в вестибюле на два свободных кресла, выражение лица Казимира Александровича изменилось:
– Оксана вас предупредила, что пока я ничего определенного не обещаю? Человек я капризный. И «Любовь-волшебница» – моя давняя мечта. Я еще не остановил свой выбор на художнике. Музыка Де Фалья меня завораживает. Вдохновляет. Какие-то моменты я продумал. Но... – он вздохнул. – Все, что мне предлагали до сих пор, – это перепевы «Кармен»... Задача, конечно, сложная. И надо с головой зарыться в книги об Испании, найти свое решение. Не хочу внушать вам ложные надежды – мне трудно угодить. Тем не менее – вот вам либретто. Полистайте, посмотрите, подумайте. Когда сделаете наброски, которые покажутся вам подходящими, – приходите. – Он протянул ей визитку. – Попытка не пытка...
