Текст книги "Выпуск 3. Новая петербургская драматургия"

Автор книги: Людмила Разумовская

Соавторы: Игорь Шприц,Сергей Носов,Андрей Зинчук,Леонид Кудряшов,Александр Образцов,Алла Соколова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Часть четвертая
СМЕРТЬ

В глубоком кожаном «вольтеровском» кресле сидит Старуха. Она в буклях и длинном черном платье на кринолине. Голова опущена на грудь, кажется, что она спит.

ДОЧЬ( открывает глаза, сейчас ей сто лет). Блаженней не иметь!..

Пауза.

( Безразлично). Все они умерли, умерли, и голоса моих родных и близких я уже давно перестала слышать, ибо время, из которого я выпала, залепило мне уши глиной, и я устала сдирать ее безнадежную твердь. Я все еще живу… в городе, который некогда назывался столь изящно и просто… впрочем, он, кажется, и теперь… Боже, Боже, я, пережившая два века, потерявшаяся во времени и потерявшая время в себе, я оказалась в НИГДЕ и мне кажется, – распахни ставни – на дворе сейчас век Екатерины – зацокают копыта и скоро родится Пушкин… Смуглый мальчик, мой Арлекин с хрустальным, как это я говорила, телом, он тоже умер… вдали, на чужбине… давно отпустил его Бог… Много лет я не открываю ставен и я не хочу знать, какое время года омывает дождями мой город, и какие платья носят их женщины, и какая архитектура вытесняет мои дворцы, и какое искусство чтут в нынешнем веке, мне все равно.

Пауза.

( Со смешком). Разные ученые люди говорили мне, когда я стала известной литературной дамой, впрочем, до известных пределов, разумеется, до известных пределов… – Покупай недвижимость, – говорили мне ученые люди, и я покупала! ( С воодушевлением.) Боже мой! Сколько у меня было недвижимости!..

Пауза.

( Сникла). Правда, это не помешало мне потом умереть в богадельне… Большинство состоятельных старух просят родственников вместо отправки их в это заведение купить им такую штуку… у меня она тоже есть. Такой, знаете ли, «телевизор»… Не тот допотопный ящик времен моей юности, но чудесный «телевизор» ихнего века, такой, знаете ли, «иллюзион»… ( Тихонько смеется.) И тогда они вызывают из памяти своих давно уже умерших родителей и родственников, мужа и маленьких детей и начинают заново пережевывать свою жизнь. Какая глупость! Охота им перемалывать фальшивыми зубами вчерашнюю изжеванную пищу. Нет, я общаюсь с иными лицами драм!..

Пауза.

( Сварливо кричит). Марта! Марта!.. ( Бормочет.) Проклятая старуха… Надеюсь, она не забыла, что мы ждем сегодня господина тайного советника в гости… Приготовила ли ты достаточное количество свечей и мое муаровое платье, в котором я была на нашей первой с ним встрече?.. Я так волнуюсь, Марта… Боюсь, мои ноги… я уже не смогу танцевать менуэт… Впрочем, настоящая женщина, будь она прикована цепями даже к столбу, сумеет быть обворожительной для обожаемого ею мужчины… Есть тысячи способов обольстить… Да, да, я знаю их все! Только на этот раз мне не придется ими воспользоваться. Господин Вольфган, как это говорится, уже давно на крючке! Ах, он покорил меня сразу! С тех пор, как я приобрела этот ящик и пригласила его в свой литературный салон почтенной дамы, живущей в две тысячи не помню каком году… Но в мире счастья нет! Какая-то, представьте себе, Шарлота претендует… Ах, этой даме без малого, четыреста лет, я моложе ее в четыре раза!.. ( Смеется, кричит.) Марта! Я проголодалась. Марта! ( Обиженно.) Вот и верь после этого ихним рекомендациям! Пользуются тем, что я не могу встать с кресла. Поймите, сударыня, я вас рассчитаю!

Пауза.

( Бормочет). Кроме того, господин тайный советник, сломался мой ящик и никто не идет мне его чинить. Может быть, они все обо мне забыли?.. Впрочем, кто это, милочка, все?.. Общество литераторов российской словесности… Да, там был выделен один старичок, который осуществлял надзор, то бишь, присмотр над выжившими из ума писателями, которых пол века уже никто не читал!.. Возможно, он тоже умер?..

Пауза.

( Задумывается). Все умерли. Все. И даже мой ребенок… мой сын… если бы я его тогда родила… все равно погиб на войне. Как герой. И я бы получила, как это называется? – орден. ( Твердо.) Да, погиб как герой. Потому что была война. Не помню, какая. Но какая-то была точно, Вольфганг. Потому что они всегда были!

Пауза.

Кроме того, мои занятия литературой… Боже, Боже, мы-то с вами теперь понимаем, как это все смешно!.. отнимали массу времени, и я старалась, чтобы они все оставили меня в покое… Потому что мне нужно было сочинять жизнь. Не имея своей…

Пауза.

Однажды она ушла гулять…

Пауза.

Благодарение Богу, я кончила свои дни, как и подобает всякому порядочному человеку на моей родине, в нищете… И это большое благодеяние, Вольфганг, хотя вы со мной и не согласитесь. Но это уже разница, как сказали бы в прошлом веке, менталитетов. Во всем мире мы одни по-прежнему спасаемся сумой да тюрьмой. И тайна креста по-прежнему нам одним сияет во мраке нашей судьбы…

Пауза.

Что же касается моих мужей… если вам это интересно, Вольфганг… Никто из них так и не построил мне дом!

Пауза.

О, судьбу не обманешь, Вольфганг! Не перехитришь! И не сойдешь с креста! И сколько ни начинай сначала, меняются персонажи, но все, что назначено, исхлебаешь до дна!

Пауза.

Да, дорогой друг, в наше темное время ни у кого не было ни жен, ни мужей в том глубоком и полном мистическом смысле, который вкладываем в эти понятия мы… Женщины в то трудное время предпочитали обходится без слабых, инфантильных, переставших быть опорой, мужчин и воспитывали детей одни. Многие же убивали своих детей в утробе. Выжившие дети платили им ненавистью или безразличием и убивали в ответ. Преступление сделалось нормой и никого более не ужасало. Писатели и театры занялись игрой в бисер, и звание учителей жизни с легкостью меняли на сытые должности лакеев. Вечные вопросы бытия, как и души не родившихся младенцев, были с презрением отвергнуты и брошены в жертву старым как мир и вечно юным идолам – похоти и маммоне! И не стало ни греха, ни искупления, ни покаяния, ни надежды. И брак, и зачатие, и рождество, и сама жизнь перестали быть для людей священны и даже вечная тайна смерти уже не волновала их, ибо все поверили, что смерть – это только гниение и ничто. Или НЕЧТО, к которому они были так же равнодушны, как и к НИЧТО.

Пауза.

Когда же пришло первое поколение молодых людей начисто лишенное идеалов… Когда впервые за всю историю «русские мальчики», наплевав на «проклятые» святые вопросы поголовно пошли грабить и торговать!.. Когда два века оплевываемое русскими писателями западное мещанское благополучие внезапно осозналось русской мечтой!.. Когда половина России вышла на паперть!.. И когда впервые одной половине сделалось наплевать на вторую, вставшую с протянутой рукой!..

Пауза.

( Бормочет). Показалось, что наша убогая матушка-Русь и впрямь слетела с катушек Божьего о ней замысла… Ибо никогда, никогда! похоть и маммона не правили бал в этой стране! И никогда звон металла не захватывал дух этого народа! И фантасмагорическая пляска властей никогда не была столь омерзительной и постыдной!..

Пауза.

Душа моей родины умерла. И это была последняя, оплаканная мною смерть на земле, Вольфганг. И вот – что сказать? – последняя надежда, заповеданная нам по вере нашей – «аще не умрет, не воскреснет». Проданная и преданная, погребенная под сникерсами прокладок и памперсами туалетных вод, пропившая свою писанную красоту и проматерившая Бога Живаго… воскреснет ли?.. Воскреснет?..

Пауза.

А правда ли, господин тайный советник, ТАМ не так уж и дурно, а?.. Ну, не буду, не буду, не хмурьте брови, дорогой друг. Я ведь помню вашу невольно слетевшую с губ фразу: «я был удивлен!..» Вы были удивлены, Вольфганг, но чем?!.. Впрочем, к чему гадать. Немного терпения и последняя тайна падет. Немного терпения… ( Не выдержав.) Боже, Боже, оно на исходе, когда?!.. ( Исступленно шепчет.) Ты думаешь, Боже, за сто лет одиночества у меня не было времени догадаться, за что ты наказываешь меня, Боже, сжалься! Боже, у меня больше нет сил… ( Всхлипывает.) Жить!.. Смерть! Косматая старуха с окровавленным ртом, обезумевшая от страшной косьбы, ты забыла обо мне, смерть! Вот она я! Вот! Возьми меня! Как берут пьяные от крови и вина солдаты женщину под обозом! Убей!

Встает с кресла, тяжело опираясь на руки. Больные ноги ее почти висят в воздухе. Рушится на пол. Несколько секунд лежит неподвижно, затем медленно поднимается.

Что же ты не берешь меня, смерть?.. Зачем отвернулся от меня, Бог?.. Сколько времени мне вымаливать у тебя пощады?.. Ты хочешь моего покаяния? Но разве я… Разве я недостаточно… Господи?! Прости!.. «Достойное по делам моим приемлю, помяни мя, Господи, во царствии твоем». Прости мне мою нетерпеливость, Боже… Я больше не хочу отвергать твой дар…

Пауза.

Ну что же… будем жить… будем жить… Пока желудок мой не сморщится и не почернеет от пустоты… Пока не пересохнет от жажды родниковый ручей моего горла… Пока шевелится нитка иссохших губ… Пока бьется в груди сердце… так и не нашедшее любви… Будем жить… в вере и надежде воскресения и жизни вечной… Будем жить, будем говорить, Вольфганг…

Пауза.

( С трудом). В последний раз мы говорили с вами о Монтене…

Конец

Андрей Зинчук

«ИГРА В DOOM [1]1
  «Doom» в переводе с англ. – гибель.


[Закрыть]»
Приключение в трех действиях

Действующие лица

Василиса Тихоновна

Афанасий Павлович

Димка

Маринка

Володарский

Солдат-предатель( он же Водитель грузовика)

1 действиеКартина первая

Раннее утро. Тихая обыкновенная городская улочка. В одном из домов расположилась закрытая «Булочная». Заметно, особенно в окнах первых этажей, как во многих квартирах светятся голубые экраны ( обычно такое можно наблюдать в дни общенародных праздников: Нового года, Первого мая или же во время очень важных для всей страны событий: например, в день запуска первого космонавта Земли – говорят, тогда улицы были так же пустынны и так же в окнах светились голубые экраны телевизоров.)

На парковой скамейке, приткнувшейся в самом начале улицы, на разных ее концах сидят двое: Афанасий Павлович и шестнадцатилетняя Маринка: заплаканная, растрепанная и погруженная в себя. Афанасий Павлович старательно смотрит в противоположную от девушки сторону.

Афанасий Павлович( не выдержав напряженного молчания). Вы слышали?

Молчание.

В нашем районе снова начали исчезать подростки!!!

Маринка. Что?

Афанасий Павлович. Что по этому поводу думает молодежь?

Маринка. Слышала.

Афанасий Павлович. Интересно вы отвечаете: через вопрос… Извините, вы тоже кого-нибудь ждете?

Маринка. Хотите мне что-то предложить?

Афанасий Павлович. Хм… ( Задумывается над ответом.)

Маринка. А вы вообще не можете ответить! Несколько месяцев назад они тоже исчезали. А потом нашлись. Говорят, ездили за грибами!

Афанасий Павлович. За какими грибами? Зимой? Вы что?!!

Маринка. Ну, я точно не знаю, слухов ходило много… Может за маринованными! Помню, что все обошлось. И теперь наверное обойдется!

Афанасий Павлович. Ну, те, что в кафе исчезли, не заплатив – это понятно. Когда исчезают прямо с уроков – понятно более менее тоже. От девушки один сбежал – ясно. Но говорят, они исчезают прямо на улице: идут-идут и вдруг бац все разом – и их нет. А еще говорят один плыл, плыл в бассейне, нырнул и… Все вылезли, а его и след простыл. Это как прикажете понимать? Чего вы молчите? Ведь теперь-то их исчезло сразу пятеро!!! И все как назло – призывного возраста! Причем ни в больницах, ни в моргах… Ни милиция, ни военкомат – никто ничего. Исчезли, будто растворились – никаких следов. Родители в панике!

Маринка. Да вам-то что? Вы – родитель? Я же говорю: возможно уехали за грибами! Не понятно разве?

Афанасий Павлович. Почему же… Только вы меня не правильно поняли: я ведь к вам по-хорошему: сидите тут совершенно одна, улица пустынна, вдруг что-нибудь?.. Или кто-нибудь так же, как их?..

Маринка. Послушайте, папаша! Может быть я специально… Может быть я тут тоже исчезаю!.. Вообще! Из этой жизни!!! Не понимаете что ли?!

Афанасий Павлович. Я не знал… Извините.

Маринка. Ничего.

Становится слышно рычание грузового автомобиля. Потом рычание стихает. С характерным лязганьем захлопывается дверца кабины и на улочке появляется Водитель грузовика в военной форме.

Водитель грузовика( сверившись с какой-то бумажкой, дергает дверь закрытой «Булочной», еще раз сверяется с бумажкой, проходит дальше, стучит в окно первого этажа.) Есть тут кто живой, не? ( Говорит громко, через стекло.) Слышь меня? Я только хотел узнать: где тут дом за номером двадцать семь?! В путевке указано двадцать семь, а там «Булочная»! Что? Точно она? Не понял!.. А позвонить от тебя никак? Нет? Телефон занят? ( Чему-то заметно обрадовавшись.) Праздник у вас сегодня, что ли? Я говорю: у вас сегодня что, праздник? Гуляете? Улица словно вымерла! Ну, хорошо. Все равно ты ни фига не понял!!! ( Отходит. Замечает Афанасия Павловича и Маринку в начале улицы, идет к скамейке, чтобы объясниться.) Главное, не знаю куда сгружать товар – полный кузов оргтехники! Битый час тут мотаюсь! Где двадцать седьмой дом?

Афанасий Павлович. А черт его знает!

Водитель грузовика. А телефон-автомат?

Афанасий Павлович. Это пожалуйста. За углом!

Афанасий Павлович бросает взгляд на Маринку, встает и невежливо уходит.

Водитель на Маринку плотоядно облизывается, начинает искать по карманам монетку для автомата. Отыскав, подбрасывает, видимо загадывая какое-то желание, и уходит звонить, оглядываясь, но так и не удостоившись Маринкиного хмурого взгляда.

Картина вторая

Обычная городская бедно обставленная однокомнатная квартира. Поскольку в квартире живут сравнительно молодая женщина Василиса Тихоновна и ее относительно взрослый сын Димка, свободное место есть только на кухне, где в данный момент находятся двое: Василиса Тихоновна и Володарский ( он в белом халате). Из комнаты слышны странные звуки и такая же странная завораживающая музыка, а кроме того бесчисленные выстрелы, крики и стоны, как это бывает при телевизионных репортажах с театра военных действий.

Володарский. Ну-с, так как же ТЕПЕРЬ себя чувствует наш несовершеннолетний пациент?

Василиса Тихоновна. Доктор… Мне дважды звонили на работу из военкомата, спрашивали про Димку. Говорят, у нас в районе снова исчезли несколько подростков!

Володарский. Не придавайте значения: слухи, сплетни. Причем, как всегда, самые невероятные! Несколько месяцев назад тоже говорили, что исчезли, а они на самом деле ездили за грибами за город!

Василиса Тихоновна. Да-да, я что-то такое слышала… Именно «за грибами». Доктор… Я вам ТАК благодарна!

Володарский. Не стоит… Скажите лучше вот что: вещей в окно, надеюсь, он больше не выкидывал? И, кстати, витрин не бил?

Василиса Тихоновна. О, нет! Он… Знаете, кажется впервые в жизни он по настоящему увлечен!

Володарский. Увлечен? Да?

Василиса Тихоновна. После того, как по вашему совету я купила ему компьютер…

Володарский. Согласитесь, это было вовремя?..

Василиса Тихоновна. Да-да. Димка теперь целыми сутками сидит за ним… Правда из-за этого он ходит теперь такой бледный! Такой невыспавшийся! А ведь в этом году ему нужно закончить десятый класс!

Володарский. Закончит. Надеюсь, больше не будет никаких витрин, никакой милиции и никаких сомнительных компаний?

Василиса Тихоновна. Ну что вы! Теперь он сидит один, тихий, все время играет. Что совершенно удивительно. Приходят старые друзья, зовут его с собой – он у них еще совсем недавно был вроде заводилы – а он сидит. Ну ведь не он же один бил тогда витрины! Это они сорвались после концерта этой ужасной группы, где поет этот ужасный гомосексуалист, все время забываю его фамилию!.. Кто ж знал, что их будет там ждать милиция? Молодежь… Им все кажется не то и не так… Да вы, может быть, и сами когда-то были таким, доктор? ( Не дождавшись ответа.) Говорят, теперь это модно: бунт против вещей, которые, кстати, их родителями были нажиты с таким трудом! Хорошо, ладно, пусть бунт. Тогда бы шли куда-нибудь в духовное, в церковь, например! Но современная церковь их не привлекает. И я их понимаю: она тосклива, мрачна. Димкина м… ну, она имеет к нему некоторое отношение, – Маринка, – мне как-то однажды призналась: если будущее наших бессмертных душ так же уныло, как праздник в церкви, тогда уж пусть лучше они – наши души – умрут при нашей жизни! Вот это мне кажется ПО НАСТОЯЩЕМУ страшным. И я думаю, что они именно отсюда, эти витрины! ( После паузы, осторожно.) Скажите, доктор, а Димку скоро снимут с учета? Я слышала, что это может быть на всю жизнь!..

Володарский. Думаю держать его на учете так долго нет никакой необходимости. Но НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ он обязательно должен побыть под наблюдением. Имейте в виду еще и вот что: в этом возрасте мальчику особенно необходим рядом какой-нибудь взрослый мужчина! Об этом мы с вами уже говорили…

Василиса Тихоновна. Да, я помню. А это не вредно, доктор?..

Володарский. Что?

Василиса Тихоновна. Ну, то что он буквально сутками играет в эту ужасную Игру, которую вы ему дали?..

Володарский. Это для снятия агрессивности. Сейчас ведь они все очень агрессивны!

Василиса Тихоновна. Но все-таки эти постоянные выстрелы! Это насилие! Кровь!

Володарский. Вы считаете, будет лучше, если он опять примется за витрины?

Василиса Тихоновна. Нет, конечно.

Володарский. Тогда пусть играет. И может быть смирится, наконец, с нормальной жизнью, где насилия, как я полагаю, все же значительно меньше. Или я не прав?..

Василиса Тихоновна. Да уж надеюсь. Я просто не знаю, как вас благодарить!

Володарский. Не стоит. Это моя работа.

Василиса Тихоновна( пытается сунуть Володарскому деньги). От всей души!

Володарский. А вот это лишнее.

Василиса Тихоновна. Ну а если вдруг еще что-нибудь?..

Володарский. Полагаю, ничего ТАКОГО больше быть не должно. Но на всякий случай вот: мой новый рабочий телефон. С одиннадцати до пяти, спросить доктора Володарского.

Василиса Тихоновна. Это я помню: Александра Ивановича?..

Володарский. Александра Ивановича.

Василиса Тихоновна( неожиданно). А меня зовут Василиса Тихоновна.

Володарский. Я знаю.

Василиса Тихоновна. Но вы же не знаете, что чаще всего меня зовут просто Василисой, а то и совсем запросто – Васей! То есть… почему-то меня так зовут. А наш домашний телефон…

Володарский. Он у меня записан.

Василиса Тихоновна( после паузы). Если бы не вы, доктор, Димку бы, наверное, из школы отчислили!

Володарский. Не преувеличивайте. До свидания, Василиса Тихоновна. ( Достает из кармана небольшой плоский пакетик.) А вот это передайте вашему… Димке. Тут записан новый эпизод к Игре.

Василиса Тихоновна. А вы не хотели бы сами его увидеть? Мне кажется, он даже не слышал, что к нам кто-то пришел!

Володарский. И не надо. Сейчас в этом нет необходимости. ( Идет к двери, но на секунду задерживается.) В случае чего скажите… что Володарский забегал просто так, узнать как идут у него дела. До свидания, Василиса Тихоновна.

Василиса Тихоновна. До свидания. И огромное спасибо вам, доктор.

Володарский уходит. Через некоторое время становится слышно, как с характерным кашляющим звуком от дома отъезжает легковой автомобиль.

После ухода Володарского в комнате смолкают крики и выстрелы и на кухне появляется Димка со словами: «Все-таки я его убил!»

Василиса Тихоновна. Кого?

Димка. Одного гада. Я за ним гонялся несколько дней. Впрочем, ты ведь все равно не знаешь! ( Поворачивается, чтобы уйти.)

Василиса Тихоновна. Димка!

Димка. Ну?

Василиса Тихоновна. Может быть теперь тебя потянут еще и за убийство?

Димка. Не знаю. Не думаю. ( Опять хочет уйти.)

Василиса Тихоновна. Димка, а ты что, когда играешь, даже есть не хочешь?

Димка. Нет.

Василиса Тихоновна. И сколько ты так можешь?

Димка. Не знаю. Не пробовал. Думаю, что долго. А что?

Василиса Тихоновна. Ну и характер! Ты что же, и в школу сегодня не пойдешь?

Димка. Я еще не решил. Маринки не было?

Василиса Тихоновна. Нет.

Димка. А вроде кто-то звонил к нам в дверь?..

Василиса Тихоновна. Приятно, что ты хоть что-то все-таки еще слышишь. Это ко мне.

Димка. Кто?

Василиса Тихоновна. Ну, это не важно. Так. Скажем, подруга.

Димка. Точно подруга?

Василиса Тихоновна. Точно. А что?

Димка. Мне кажется, с некоторого времени ты пытаешься подобрать мне отца…

Василиса Тихоновна. У меня сегодня первый выходной почти за два месяца. Хочешь вместе сходим куда-нибудь вечером? В театр? На концерт?

Димка. Так кто же все-таки приходил?

Василиса Тихоновна( не сразу). Это был Володарский.

Димка. Врач?

Василиса Тихоновна. Ну да. Забегал узнать о твоих делах. Чего это ты вдруг помрачнел?

Димка. Так.

Василиса Тихоновна. Он тебя от такого позора спас! Тебя бы уже, наверное, из школы, выгнали!

Димка. Не преувеличивай. Я у них самый толковый ученик. Так они мне и говорят: по информатике ты у нас, Ганя, самый путевый!

Василиса Тихоновна. Ганя? Я не поняла! Какой Ганя?

Димка. Ну, Ган-Ган. Кличка теперь у меня такая.

Василиса Тихоновна. Кличка! Как у блатного! Ты у меня смотри!.. ( Выразительно не договаривает.)

Димка. Не, не как у блатного. У нас хорошие клички: «Дух», «Чук», «Ган-Ган»… У Маринки знаешь какая? Ни за что не догадаешься!

Василиса Тихоновна( настороженно) Ну?

Димка. «Суббота».

Василиса Тихоновна. «Суббота?» Не может этого быть! Почему «Суббота»? По-моему, нет таких кличек. Ты что-то темнишь!..

Димка. Почему нет? «Пятница» у меня в подружках уже была. «Среда», как ты помнишь, тоже. «Понедельник», «Вторник» и «Четверг» ЛИЧНО У МЕНЯ не вызывают симпатий: это что-то мужское. А «Воскресенье» среднего рода. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын вдруг увлекся средним родом? Хотя, говорят, теперь это тоже модно…

Василиса Тихоновна. А Маринкой ты разве увлечен? Что-то я не замечала. А этот, твой новый приятель – «Чук»? Это потому что «Чук и Гек», что ли?

Димка. «Чук» потому что Ковальчук.

Василиса Тихоновна. А «Дух»? Я его тоже не знаю.

Димка. «Дух» это «Дух». Он маленький и бесплотный.

Василиса Тихоновна. А «Ган-Ган»? Это что-то китайское, нет?

Димка. «Ган» – это большое ружье. А «Ган-Ган», ну это, сама понимаешь!

Василиса Тихоновна( она неожиданно удовлетворена). Вот ты Володарского не любишь, а он, между прочим, тебе новый эпизод принес.

Димка. Новый эпизод? Ну? ( Забирает у матери пакетик.) Дело Василиса Тихоновна не в том, что я Володарского не люблю. Дело, Вася, в том, что я Володарскому НЕ ВЕРЮ. ( Направляется в комнату.)

Василиса Тихоновна. В конце концов это просто не вежливо! В третий раз приходит к тебе человек из диспансера!..

Димка. Вот поэтому-то и не верю, что в третий. К Маринке за два месяца они только один раз приходили! И к «Духу» тоже. А о «Чуке» и говорить не приходится! А ко мне вдруг повадились!.. Это почему? Чем я им вдруг стал так интересен?

Василиса Тихоновна( с ужасом). А она, Маринка, она что, тоже… вместе с вами за хулиганство?

Димка. Не, она за наркотики. За хулиганство – это Чук. А Дух – за бандитизм. ( После паузы.) Ты думаешь я шучу? Да они нас всех подмели! Буквально всю улицу!

Василиса Тихоновна. Какие раньше у тебя были друзья! – Володя, Сева, Леночка из четырнадцатого дома. Леночку, надеюсь, ты еще не забыл? Такая была ласковая, предупредительная: «Тетя Вася, а тетя Вася! Я принесла вашему Димке домашнее задание!» – это когда ты болел. А теперь какие друзья? – «Дух», «Чух»!

Димка( поправляет). Вообще-то «Чук». И он очень хороший. Он должен тебе понравиться.

Василиса Тихоновна. Не знаю, не уверена. Значит, Чука за хулиганство? Духа, как ты говоришь, за бандитизм? А Маринку – за наркотики? Господи, что же это на свете-то происходит! Почему я до сих пор ничего об этом не знала?! Это же первое, что должно было придти мне в голову! Сын, это нечестно: ты пользуешься тем, что мы не видимся целыми сутками! Что я работаю как проклятая! А все последнее время и вообще не вылезала из клиники – зарабатывала тебе на компьютер!

Димка. Да не было же, ма, никакого хулиганства, и бандитизма тоже не было. Не говоря уже о наркотиках.

Василиса Тихоновна. То есть, как? А… витрины?

Димка. Да и витрин, в общем, тоже. Не понимаешь? Они все притянули за уши: Чук в школе подрался – раз – ему хулиганство и на учет! Духа поймали с компанией поздно на улице – бандитизм, на учет тоже! А у Маринки нашли какие-то таблетки. И… Дальше тебе не нужно объяснять?

Василиса Тихоновна. Ну а витрины? Витрины? Витрины-то ведь были!

Димка. Когда мы к ним подошли, ну, толпой, там уже кто-то постарался. На кого-нибудь нужно было свалить – вот нас и замели. Милиция, оказывается, уже ждала, знали, что концерт и где мы пойдем.

Василиса Тихоновна( задумчиво). Да, что-то такое ты мне тогда говорил!..

Димка. Но ты же мне ТОГДА не поверила!!!

Василиса Тихоновна. А вещи в окно! МОИ ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ! Скажешь, тоже не ты? Но ведь это же было при мне!

Димка. Вещи были. Из всего того, что они мне шьют, в действительности были только вещи. ( Понизив голос.) А зачем тебе нужно было пытаться снять меня с учета?

Василиса Тихоновна( так же инстинктивно понизив голос вслед за сыном). А ты что же, В САМОМ ДЕЛЕ армию хочешь закосить?

Димка. Нет. Но трое моих друзей состоят на учете, и ко всем троим приходит Володарский. А ко мне он ни разу не пришел. Чем я хуже других? ( После паузы.) Понимаешь, ма, в эту Игру Володарский дает играть только тем, кто у него числится в сумасшедших. У других ее нет и, по-видимому, быть не может. Потому что переписать ее нельзя – она защищена от записи. А хакнуть, то есть сломать защиту, невозможно. Чук с Духом пробовали. Они говорят, что из наших никто так не программирует!

Василиса Тихоновна. Так ты, значит!.. ( Она не договаривает.)

Димка. Да, ма. И тогда он ко мне сразу пришел – Володарский – буквально бегом прибежал! И Игру принес. От нее же В САМОМ ДЕЛЕ НЕВОЗМОЖНО ОТОРВАТЬСЯ!

Василиса Тихоновна( она не поняла). Почему невозможно? Все одно и то же – «бах-бах!», «пах-пах!» Потом снова «бах-бах!» И так – до бесконечности!

Димка. Можно подумать, ты в этом что-то понимаешь!

Василиса Тихоновна. А ты объясни!

Димка. Долго объяснять! Сыграй сама.

Василиса Тихоновна. Я? Да ты что! ( Застывает с оскорбленным выражением на лице.) Знаешь, иногда мне начинает казаться, что ты и в самом деле у меня немного… того! ( Направляется к двери.)

Димка. Ма, ты куда?

Василиса Тихоновна. В школу.

Димка. Зачем?

Василиса Тихоновна. Будем разбираться.

Димка. Это не получится.

Василиса Тихоновна. Почему?

Димка. Потому что тебе скажут, что сейчас очень много неполноценных детей, потому что они всем родителям это говорят. И еще ты услышишь, что многие подростки ведут теперь себя относительно спокойно. Раньше они – эти неполноценные – дрались на дискотеках, курили анашу, кое-кто даже воровал. А Володарский их всех увлек Игрой. И теперь они сидят дома – тихие. За что их родители готовы молиться на Володарского. Нет, действительно, ма, давай я тебя немного подучу? Тем более, что сейчас придет Маринка. Дома у нее компьютера нет, вот она и ходит, то к Духу, то к Чуку, а то и ко мне. Вдвоем вы с ней и поиграете! А?

Василиса Тихоновна( поджав губы). Я всегда считала, что девушка к юноше приходит не за этим.

Димка. Да? Неужели? Интересно, ЗА ЧЕМ?

Василиса Тихоновна. ЗА ДРУГИМ. Вообще, что-то ты сегодня подозрительно откровенен!

Димка. Ну, во-первых, мы с тобой две недели не виделись! А во вторых…

Василиса Тихоновна. Во вторых, чтобы я от тебя больше НИКОГДА НИЧЕГО ПЛОХОГО НЕ СЛЫШАЛА ОБ АЛЕКСАНДРЕ ИВАНОВИЧЕ! Ты должен относиться к нему с уважением: симпатичный человек, наверное кандидат наук, может быть даже уже и доктор! А эту твою святую троицу – Духа, Чука и Маринку… Лучше бы им со мной не встречаться! Это надо же такую кличку придумать человеку – «Маринка»!

Димка. Не «Маринка», а «Суббота»!

Василиса Тихоновна. Это не имеет значения! Ты куда?

Димка. Как, куда? Сама же сказала, что я должен с уважением относился к Александру Ивановичу! Я иду играть!

Василиса Тихоновна. Значит, так… Я должна приготовить обед. А ты тащи сюда свой компьютер и мы будем разговаривать. Не то ты скоро совсем от рук отобьешься!

Димка. Хорошо, ма. ( Уходит в комнату и возвращается с компьютером. Начинает устанавливать его на кухне.) А обед тебе я и сам теперь могу приготовить.

Слышна пронзительная сирена «Скорой помощи» за окном кухни.

Василиса Тихоновна( прислушавшись к звуку сирены.) Опять кому-то плохо! Что ж это в самом деле в нашем районе происходит? Какие-то немыслимые ранения, повышенный травматизм, неизвестные науки болезни… К нам в больницу много таких в последнее время поступает! И в довершение всего – исчезающие подростки… А что по этому поводу думает мой сын?

Звонок в дверь.

Василиса Тихоновна. Должно быть это Маринка. Ну, сейчас ей от меня попадет!

Димка. За что, ма?

Василиса Тихоновна. Я еще не решила.

Василиса Тихоновна открывает дверь. На пороге стоит симпатичный представительный мужчина – Афанасий Павлович.

Афанасий Павлович. До каких пор это можно терпеть?!!

Димка( с улыбкой). Здравствуйте, Афанасий Павлович!

Афанасий Павлович. Здравствуйте, Василиса Тихоновна. Ответьте мне, пожалуйста на такой вопрос: сколько времени нормальный человек может разговаривать по телефону?

Василиса Тихоновна( она не поняла). А мы разговариваем вовсе не по телефону. Да, Димка? Телефон, как вы видите, свободен!

Афанасий Павлович. Телефон занят! И занят сегодня с самого утра. Я звонил на станцию, там говорят: телефон занят параллельными соседями! И это не в первый раз!

Василиса Тихоновна. Дорогой Афанасий Павлович! Из-за этого телефона мы с вами постоянно находимся в каком-то полупоссорившемся состоянии. А ведь вы мне симпатичны!

Афанасий Павлович. Вы мне тоже… бываете иногда. Но только, извините, не сейчас. Из-за вас!.. ( Не договаривает.) Мне должны были звонить! Да!

Василиса Тихоновна. Я уверяю вас!..

Афанасий Павлович. Поздно.

Димка. Извините, симпатичнейший Афанасий Павлович, это я по сети резался. Я так долго больше не буду.

Афанасий Павлович. Ах, по сети… Тогда этого тем более нельзя извинить!

Димка. А вы, Афанасий Павлович, разве никогда не играете?

Афанасий Павлович. Я – нет. Вот моя жена – да, она у меня ОЧЕНЬ большая любительница. Но давайте все-таки как-то договоримся!..

Василиса Тихоновна. Давайте. Договорились?

Афанасий Павлович( кивая на монитор). Выходит вам тоже переписали эту Игру?

Василиса Тихоновна. Хотите взглянуть?

Афанасий Павлович. Чего на нее смотреть. У нас дома такая же!

Димка. Ну, ма, я пошел…

Василиса Тихоновна. Только смотри, поздно не возвращайся! И еще одно: если начнут приставать к тебе на улице какие-нибудь взрослые дяди, будут что-нибудь предлагать, ну, я не знаю что именно… Ты смотри!..

Димка. Хорошо, ма.

Звонок в дверь.

Вот теперь это в самом деле Маринка!

Димка открывает дверь. На пороге стоит шестнадцатилетняя ослепительная ( как бывают ослепительными девушки только в шестнадцать лет) Маринка.

Маринка( прямо с порога, не заходя в квартиру, проигнорировав Василису Тихоновну и – в особенности – Афанасия Павловича). Привет, Ганя. Ты идешь сегодня в школу? Или мы с тобой немного поиграем?