Текст книги "Выпуск 3. Новая петербургская драматургия"

Автор книги: Людмила Разумовская

Соавторы: Игорь Шприц,Сергей Носов,Андрей Зинчук,Леонид Кудряшов,Александр Образцов,Алла Соколова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

СЕКРЕТАРЬ. До свиданья, капитан.

Выходит.

Капитан не спеша проверяет сигнализацию. Перед зеркалом сдвигает фуражку еще ниже на брови, стоит некоторое время набычившись, глядя на себя в упор.

КАПИТАН( в сторону двери, куда ушел секретарь). Дерьмо!

Уходит.

Яркий, как будто обрезанный месяц на звездном небе. У глиняной стены сидит Али, слепой. Рядом с ним Дини в черной широкой рубахе, с жемчужной нитью в волосах. Чуть поодаль танцовщица и трое музыкантов.

Эта сцена плоскостная. Фигуры принимают статичные позы. Чем неподвижней глаза, тем стремительней воображение, возникает лихорадочность, смерчики фантасмагории.

АЛИ. В Маскате жил до рождения пророка торговец тканями. Ему сопутствовала удача, и, когда Аллах взял его, восемь его кораблей ходили в Индию, а в подвале его дома, в дальнем углу стоял сундук с золотыми динарами, жемчугом и драгоценными камнями. Был в этом сундуке серебряный браслет.

Во время плавания в Красном море капитан его корабля заметил лодку. Над ней клубилось черное облачко, ветер был попутный, и, когда судно подошло к лодке, облачко пропало, а на борт подняли иссохшего негра, сжимавшего в руке этот браслет.

За день небо изменилось, из Эфиопии пришла желтая буря. Она все крепла и скоро судно понесло на скалы. Негр сидел на корме, что-то бормотал и вертел на запястье браслет. Он не заметил, как к нему подкрался торХговец. Кинжал совсем легко вошел в костлявую спину. И тело негра было легким, но волны сразу приняли его.

А браслет укрылся в поясе торговца, и буря стихла, вернулся попутный ветер и привел корабль в Йемен.

Дома купец развернул свой пояс, но как только блеснул ободок браслета, на Маскат упала черная туча, завыло в доме, и он понял, что дивам не угоден блеск браслета. Купец завернул его в коврик и положил на самое дно сундука.

Четырнадцать лет было Гамалю, когда он остался в доме один. Он еще играл с ребятами, а восемь его кораблей вернулись из Индии с товарами. Он еще не видел девичьего лица, а богатейшие купцы Маската расхваливали его дяде красоту своих дочерей…

ДИНИ( ровным голосом). Али, ты всю жизнь рассказываешь одну и ту же сказку. Ты никогда не видел никого и давно никого не слушаешь. Помоги мне. Я – Дини, ты помнишь? Когда я была маленькой, только меня ты мог слушать часами, мой лепет, мой голос. Я – Дини, вспомни меня. Я знаю, что моя жизнь и его жизнь продолжатся только тогда, когда у нас будет сын. Ты слышишь меня, Али? Удели мне часть своего времени, выслушай меня и скажи, что ты думаешь… У нас нет опоры в жизни, Али, нам нужен сын. Мы вместе три года, он вдвое старше и нам хорошо, Али, но жизнь шатается, как повозка, у которой вот-вот слетит колесо. Что мне делать? Оставаться и ждать или ехать, как он советует мне? Я потеряла веру в себя, потому что мне не дано сына, Али!..

Пауза.

АЛИ…Гамаль раскрыл сундук. В нем лежала домашняя рухлядь: подсвечники, медная посуда. Еще полгода назад он был так богат! И этот сундук, когда Гамаль запускал в него руку, казался бездонным от кипящего в нем жемчуга, жаркого золотого блеска монет, родникового сверкания алмазов! Все ушло между пальцев, как вода – даже следа не осталось, кроме надменной, в забывчивости, усмешки – как по-собачьи бросались, когда эта рука швыряла им золото, с каким раболепием и ненавистью скалились на любую шутку, и как глубоко и полно дышалось от презрения к ним!

А сейчас? Ни один старьевщик не даст за этот сундук больше двух динаров. Не стоило и труда нести все это на базар.

Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Гамаль вспомнил, как играл на нем ребенком, и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Гамаль надел его на руку, сел на коврик и заплакал.

Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в Маскат из Аравии. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один Гамаль ничего не видел и не слышал. Он плакал.

– Ты не боишься меня, маленький человек? – вдруг услышал он хриплый голос. Как будто тысячу лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

– Кто ты? Где? – спросил Гамаль.

– Я – див. И весь Маскат уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

– Я хочу… – сказал Гамаль и замолчал.

– Слушаю, – повторил див.

– Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.

– Ты хочешь стать дивом?

– Нет. Я хочу остаться свободным.

– Ты – свободен?! Аха-ха-ха-ха!.. – земля содрогнулась от хохота дива.

– Да! Я свободен, потому что ты – мой раб!

– Я – раб браслета, на котором выведено заклинанье. А ты – маленький человек без имени. Ты – прихоть Аллаха. Ты его игрушка. Тобой он наказывает меня…

– Если я игрушка Аллаха, – сказал Гамаль, – то он хочет наказать тебя именно так, как я сказал!

– За что ты вызвал меня через тысячу лет молчания и наказываешь так жестоко? – раздался голос дива, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с Маската. А Гамаль увидел себя сидящим на коврике у ног дива. Див был страшен. Два его глаза были закрыты, а третий сверкал во лбу. Все тело его покрывали каменные утесы, стаи потревоженных птиц носились вокруг, как маленькие мошки.

– Слушаю и повинуюсь, – сказал див.

Гамаль огляделся. Мир стал мал, как холмик у дома его отца.

– Я хочу туда, где живут дивы, – сказал Гамаль.

– Нет! – сказал див и вздрогнул. С груди у него сорвалась скала и упала у Африки.

– Я хочу, – повторил Гамаль.

В тот же миг земля растворилась под ними, крупные горы закрыли горизонт.

– Где мы? – спросил Гамаль.

– Там, – ответил див. – И я покидаю тебя, глупый маленький человек! Я был рабом браслета в стране людей, а ты будешь жить в стране дивов как гость и лазутчик. И не будет тебе покоя!

И див исчез. А Гамаль вошел в город дивов и увидел, что жители его так же заняты поисками пропитания, как люди в его городе Маскате. И сердце его взбунтовалось, и он почернел от горя.

Он стал жить в городе дивов в старой лачуге, и прожил там много лет. И не было у него большего желания, чем вернуться к себе домой, в Маскат, и целыми днями, бормоча заклинания, натирал Гамаль браслет. Но див не появился. Лишь черное облачко иногда сгущалось над домом Гамаля.

А однажды жители города вывели Гамаля на берег моря, посадили в старую лодку и пустили, ибо он так и остался чужим и странным для горожан.

Гамаль не обратил внимания на то, что он уже не в своей лачуге, а в лодке. Он продолжал тереть браслет и твердить слова, которые ему помогали. И вот через несколько дней плавания облачко над ним начало приобретать знакомые формы. То был див! Но он был еще более ужасен, чем тот, давний див из Маската.

Гамаль не заметил, как его подняли на борт корабля, он не понимал вопросов, с которыми к нему обращался купец, хозяин корабля. И когда он сидел на корме корабля, а див медленно поднимался в желтой песчаной буре с дальнего берега моря, чтобы служить ему, то он не заметил, как к нему подкрался торговец и лишь ощутил на миг обжигающее счастье, которое вошло в него под левой лопаткой.

Музыканты начинают тихо играть. Танцовщица поднимается, танцует.

ДИНИ. Я должна танцевать? Али? Должна быть радость в моем животе, в моих бедрах?..

Встает.

Я поняла!.. Поняла!..

Танцует.

~

Входят Бетси и Мрури. И их фигуры плоскостные.

Они как будто идут по бревну над потоком, боясь оступиться.

БЕТСИ. О! Это Дини! ( Мрури.) Посмотри, как здорово! Я обязательно должна этому научиться! Дай мне мой шарф.

Мрури подает ей шарф. Бетси повязывает его на бедра, присоединяется к танцу.

Дини садится рядом с Али.

МРУРИ. Я нашел его.

ДИНИ. Кого?

МРУРИ. Своего брата.

Пауза.

ДИНИ. Ну и что?

МРУРИ. Он дикий. Дикий! Пока я учился в двух университетах в Европе, он бегал за верблюдами. Он за двоих бегал, я за двоих учился. Но оба мы – неполноценные. Он – потому что не стал мной, я – потому что не остался им.

ДИНИ. А виноват во всем…

МРУРИ. Нет! Никто не виноват! Выбрали меня, а не его в баловни судьбы! Кто виноват? Никто!.. Но он почтителен… Вы понимаете, Дини, когда брат – почтителен? Когда старший брат… когда он – раб?.. Ну и молчите… И не говорите об эволюции… о поступи истории… когда брат… раб…

ДИНИ. У меня древняя кровь…

МРУРИ. А она ( показывая на Бетси) она – древнее. Древнее! А мой брат – раб…

ДИНИ. Раб?.. Раб…

МРУРИ. Раб… И пока я не стану рабом, пока он не станет господином… Дини, наша страна – страна рабов! Мы – рабы! Нам надо убить в себе рабов, самих себя убить! Не нравственно – физически! ( Показывает на Бетси.) У нее уже прошло, ее предки уже страдали… у нее древняя кровь…

ДИНИ. И у меня древняя…

МРУРИ. Мы рабы, ДИНИ… Мы рабы…

ДИНИ. Я жду сына… я жду…

МРУРИ. Тогда я – собака… собака… у порога… Я – собака… раб…

ДИНИ. Ты не собьешь меня… не собьешь! Я жду сына… я жду… жду… жду…

МРУРИ. Что ж… что ж… что ж…

Дини встает, начинает танцевать. Танец неточный, как пение по разному думающих людей. Он иссякает.

Широкая комната в доме Мрури. На окнах жалюзи. Бетси и Мрури. Он читает газету.

МРУРИ. Идиллия. Можно подумать, что остального мира не существует. ( Читает.) «Наша страна – самая красивая, самая справедливая страна, – сказал доктор Мрури. Он посетил западные и южные области и везде его встречали тысячи ликующих людей».

БЕТСИ. Мы не понравились Дини.

МРУРИ. Это не так важно. Все будет так, как скажет президент.

БЕТСИ. Он действительно любит тебя?

МРУРИ( пауза). Я его боготворил. Но сегодня мне в голову приходят невеселые мысли. ( Пауза, оживленно.) Да, конечно, он любит меня! Восемь лет я жил в его доме, и это были лучшие годы моей жизни. Он научил меня всему. Единственный раз я видел на его глазах слезы – это когда он провожал меня в Европу. ( Пауза.) Все будет зависеть от того, захочет ли он признать во мне личность. Пока я для него только инструмент, который он сам создал.

БЕТСИ. Мы летели с такими надеждами…

МРУРИ. Здесь столько работы, что не стоит жалеть ни о чем. ( Встает, ходит.) Вначале я добьюсь реорганизации высшего образования, чего бы это ни стоило. Надо пригласить преподавателей из Европы. Надо создать курсы шоферов, бульдозеристов, сварщиков, строителей. Надо собрать группу умных, честных, энергичных людей для управления промышленностью и торговлей. Надо…

БЕТСИ. Но у тебя нет ни власти, ни влияния. Пока ты – принц. Пока ты для разговоров, для бесед…

МРУРИ. Я сумею убедить его! Он умный человек.

Звонок. Бетси уходит. Возвращается с учителем Нагимом.

Он со стареньким, потертым портфелем.

НАГИМ. Добрый день, доктор Мрури.

МРУРИ. Здравствуйте…

НАГИМ. Моя фамилия Нагим. Я учитель. Я очень ждал вашего приезда и поэтому пришел к вам… Я не вовремя?

МРУРИ. Садитесь, учитель Нагим. Хорошо, что вы пришли. У вас какое-то дело ко мне?

Бетси выходит.

НАГИМ. Нет, я ничего не хочу просить. Мне казалось, что вы захотите поговорить о нашей стране, вы ведь так давно покинули ее…

МРУРИ. О, конечно! Честно говоря, именно это я и собирался сделать как можно скорее.

НАГИМ. Я окончил всего лишь колледж, и плохо разбираюсь в экономике и государственных делах. Но я живу среди народа и знаю, что говорят и что думают. Поэтому мне кажется, что я могу… что я знаю другое, не то, что знают там. ( Показывает вверх.) Мой отец был почтовый служащий. Вернее, он сортировал письма… Доктор Мрури, когда вы приехали, вас встречали толпы людей. Но только немногие знали, кто вы такой.

МРУРИ. Я это почувствовал.

НАГИМ. И эти немногие – самые образованные люди города. Говорят, что вы – сын президента.

МРУРИ. Я жил в его доме восемь лет.

НАГИМ. Но такая встреча была не случайна, мы сразу это поняли.

МРУРИ. Мы?

НАГИМ. Если вы позволите, я кое-что расскажу… свои мысли.

МРУРИ. Да, конечно.

НАГИМ. После завоевания независимости, года два-три, все было очень понятно. Важные посты заняли те, кто сражался. А потом… Потом стало очень непонятно. Герои войны постепенно получали все более низкие посты, а на их места стали назначать… хотя бы министр экономики. Говорят, что он теперь второй… что он делает все, что хочет… А он вор, доктор Мрури!

МРУРИ. Вор?

НАГИМ. У него вилла, машины, свой самолет! Он и раньше был богатым человеком! Он очень осторожный… Говорят, у него миллионы в Европе!

МРУРИ. Говорят?

НАГИМ( берет портфель, прижимает его к животу). Я знаю это! У нас есть точные сведения. Но я это к тому, что из героев в правительстве сейчас остались двое – президент и министр обороны. Остальные – или из племенной знати, или богатые люди. Вы спросили, кто такие – мы? Мы – это те, кому повезло получить хоть какое-то образование. Но нам не дают работы, понимаете? В этой отсталой стране, как я считаю, каждый образованный человек должен быть на вес золота, он должен нести знания в народ, чтобы поднять общий уровень до какого-то минимума современной цивилизации! Ведь я прав?

МРУРИ. А почему вам не дают работы?

НАГИМ. Я сам этого не понимаю! Система образования осталась та же, что и до войны. Школ очень мало… То есть их хватает, но только потому, что у нас нет обязательного образования! Если глава семьи не хочет, чтобы его дети ходили в школу, то они не идут! Это же варварство!

МРУРИ. Да, это нелепо.

НАГИМ( воодушевившись). Мы не можем этого понять! Мы лишние с нашим образованием! Даже врачи не всегда могут лечить людей, если эти люди по собственной глупости лечатся у знахарей! У нас нет промышленности, одни ремесла! Мы хотим работать, доктор Мрури!

МРУРИ. Я должен сказать вам, учитель Нагим, что я буду работать, и я сделаю все для того, чтобы я не был одинок.

НАГИМ( поднимаясь). Я знал! Я знал, что вы такой… человек!..

МРУРИ( также поднимаясь). Я буду рад видеть вас всегда. И ваших друзей.

НАГИМ. Я… я ухожу! Мне… трудно дышать от счастья!

МРУРИ. До свиданья.

Нагим уходит.

Кабинет в доме министра экономики. Обстановка богатая.

Министр входит вместе с Мрури.

МИНИСТР. Здесь я принимаю гостей. Присаживайтесь.

Садятся.

МИНИСТР. Начнем говорить о делах?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР. Когда я был моложе и занимался своими делами, то, прежде чем начать, всегда задавал себе вопрос: а действительно ли я хочу делать это? Могу ли я, не сделав это дело, чувствовать себя спокойно?

МРУРИ. А сейчас вы этого себе позволить не можете?

МИНИСТР. Нет, и сейчас я поступаю так же. Но дело стало больше. И стало труднее решать.

МРУРИ. Я хочу спросить вас…

МИНИСТР. Я слушаю.

МРУРИ. Это будет, пожалуй, основной вопрос… Как вы думаете, можно ли считать благо производным от благих намерений?

МИНИСТР( пауза). Я не очень понял.

МРУРИ. Хорошо. Считаете ли вы, что желание приносить пользу народу может принести ему вред?

МИНИСТР( пауза). А вы думаете, это можно предсказать?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР. Как?

МРУРИ. Как? С улучшением медицинского обслуживания уменьшается детская смертность.

МИНИСТР. И вырождается нация.

МРУРИ. Жизнь человека священна.

МИНИСТР. Но это, к сожалению, общие слова. Защитники человеческого достоинства ценят жизнь человека больше, чем он сам. Начиная бороться за священную жизнь человека, проливают столько крови, что эти слова приобретают зловещий смысл.

МРУРИ. Так думают те, кто не хочет ничего делать.

МИНИСТР. А дело между тем не стоит на месте.

МРУРИ. Почему вы не хотите понять меня?

МИНИСТР. Я скажу о том, что я понял. А потом вы поправите меня, если я ошибусь. Вы были в Европе много лет. И когда прилетели сюда, то вам захотелось, чтобы наш народ жил так же хорошо, так же культурно, как живут европейцы. Это – основная ваша цель. Так?

МРУРИ. Не совсем. Я хочу, чтобы народ пользовался благами цивилизации, оставаясь самим собой.

МИНИСТР. Но это невозможно. Вы хотите за короткий срок перетащить людей в другую эпоху. Это будет жестокий и кровавый путь. Где гарантии, что в конце пути это будет народ, а не толпа бессмысленных роботов?

МРУРИ. Неужели вы не можете понять, что это неизбежно? Что это произойдет, хотим мы этого или не хотим? Что если это начнется стихийно, если давление пара в котле превысит норму, то котел взорвется?

МИНИСТР. Мы и занимаемся тем, что стравливаем давление.

МРУРИ. Как? Образованные люди сидят у вас без работы.

МИНИСТР. А, эти… Я понимаю, о ком вы говорите. Это – накипь. Они думают, что без их деятельного участия страна погибнет. Уверяю вас, что они могут только говорить. Их обучили читать и писать, и они считают, что они знают все. Они хотят всех научить читать и писать. Но что читать? Я получил неплохое образование и читаю много. Однако я не вижу, чтобы европейская цивилизация дала какие-то рецепты счастливой жизни. Наоборот, о счастье никто не пишет. Все пишут о несчастье. Даже вершина их морали, Библия, говорит о том, что несчастье – это счастье. Наш народ счастлив. Он живет жизнью предков, верит в бессмертие. И навязывать ему другую жизнь мы не собираемся.

МРУРИ. Однако вы сами живете иначе.

МИНИСТР. И я завидую народу.

МРУРИ. Так идите в шатры, заклинайте лихорадку, питайтесь плодами!

МИНИСТР. К сожалению, это невозможно. Сам я не верю в бессмертие, люблю спать на белоснежных простынях и смотреть кино.

МРУРИ( пауза). Я хочу просить президента позволить мне реорганизовать систему образования.

МИНИСТР. Я думаю, что он разрешит вам это сделать.

МРУРИ. У меня есть также планы перестройки управления промышленностью.

МИНИСТР. Но самой промышленности у нас нет.

МРУРИ. Думаю, мне удастся убедить его в необходимости разработки месторождения никеля.

МИНИСТР. Я не могу поддержать это предложение.

МРУРИ. Я знаю. У меня есть сведения о хищениях в крупных размерах.

МИНИСТР. Об этом вы также собираетесь доложить?

МРУРИ. Да.

МИНИСТР( пауза). Куда вы так спешите?

МРУРИ. Мы по-разному понимаем даже это определение. Я не спешу.

МИНИСТР( пауза). Печально, когда двое умных людей начинают угрожать друг другу. Значит, они оба чего-то не понимают.

МРУРИ. Печальней мне кажется другое. Это когда умный человек берет больше того, что ему необходимо.

МИНИСТР. Эти сведения вы также получили от образованных людей?

МРУРИ( устало). Какое это имеет значение?

МИНИСТР. Чего вы хотите?

МРУРИ. Я хочу работать. Но так, чтобы мне не мешали.

МИНИСТР. Работайте. ( Встает.) Насколько мне известно, вас ждет портфель министра координации и планирования. Поздравляю вас.

МРУРИ( также встает). Думаю, что нам придется часто встречаться.

МИНИСТР. Надеюсь, что эти встречи обогатят нас.

Мрури уходит.

Кабинет президента. Входят Президент, Министр и Мрури.

ПРЕЗИДЕНТ… Я хочу, чтобы вы подружились. А если этого не получится, то ваши отношения должны быть вполне лояльны. Вы вместе, так сказать, составите единое целое, и ближайшие экономические перспективы страны во многом зависят от того, как вы сработаетесь. Никто не знает страну так, как этот человек. Ему известны в лицо даже контрабандисты.

МИНИСТР. Только на скамье подсудимых.

МРУРИ. Я постоянно следил за геологоразведкой на севере. Что, месторождение никеля действительно так перспективно?

ПРЕЗИДЕНТ. Мы не можем сами вести эти работы. А отдавать их на откуп иностранцам не хотим. Этот никель, если он есть, никуда не денется.

МРУРИ. Но можно взять большие ссуды от потребителей и самим…

ПРЕЗИДЕНТ. Мы потерпим такие убытки от варварской эксплуатации месторождения, что пусть он лучше пока полежит в земле, этот никель.

МРУРИ. Люди могут научиться техническим специальностям только на практике. Потери неизбежны.

Входят Дини и Бетси. Следом – Генерал, министр обороны.

Он не знает, как себя вести, поэтому производит впечатление психически больного: то хмурится, становится в позу, то потирает руки, тонко усмехается. Это – человек-эмблема.

ПРЕЗИДЕНТ. Все должно быть достаточно гармонично. Вначале надо научить желающих читать, сохраняя в них определенные нравственные устои. Необходимо оградить людей от современной культуры, чтобы их неокрепшие головы не превратились в гремящие барабаны. Через полвека эта жалкая страна будет вызывать изумление соседей.

МРУРИ. Через полвека… Через полвека остальной мир будет смотреть на нас как на первобытных людей.

ПРЕЗИДЕНТ. Не думаю. Дети у нас почитают своих родителей. Родители почитают вождей племен. Когда мы добьемся полного доверия к правительству, мы сможем проводить любые программы.

БЕТСИ. Но для этого нужно, чтобы все знали английский язык.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему?

БЕТСИ. Тогда они смогут выйти сразу к источникам знаний.

ПРЕЗИДЕНТ. У нас есть свой язык. И своя культура. Если бы мы хотели стать чьей-либо провинцией, мы бы ею стали еще в эпоху протектората.

МИНИСТР. Вы хоть раз видели вождя племени, миссис Мрури?

БЕТСИ. Только по телевизору.

МИНИСТР. И что вы думаете о них?

БЕТСИ. Я думаю, что они… живут там, совсем отдельно, и их почитают, как божков.

МИНИСТР. Вы считаете, что управлять очень просто?

БЕТСИ. В условиях наследственной власти управление сводится к затверженным обрядам.

МИНИСТР( тихо смеется). Хорошо. Допустим, домашняя свинья потеряла дорогу к своему хозяину и забрела в чужой двор. Новый хозяин начал откармливать ее и, откормив, собирается съесть. Как рассудить, чья теперь свинья?

БЕТСИ. Видимо, первого хозяина.

МИНИСТР. Но новый хозяин не знал об этом и тратил на нее свое терпение.

БЕТСИ( пожав плечом). Это зависит от обычаев племени.

МИНИСТР. Обычаи людей везде одни и те же. Вождь должен много знать, и все его знания не в книгах, а в голове. Вождь кажется смешным европейцу, а европеец кажется смешным вождю. Потому что законы европейца – это законы страха перед законом.

БЕТСИ. Вы считаете, что жизнь человека не должна отличаться от жизни растений?

МИНИСТР. Я считаю, что каждая свинья должна быть разделена по справедливости.

ГЕНЕРАЛ. Европейцы оставили нам одни болезни.

МРУРИ. Но они построили этот город. Они дали радио, телевидение, самолеты, машины. Они открыли первые больницы.

ГЕНЕРАЛ. Они снабжают нашу армию старым оружием. В прошлом году разбилось три вертолета из восьми.

ПРЕЗИДЕНТ. Даже оружие мы не можем выбрать.

ГЕНЕРАЛ. Но опытный образец был хорошего качества. Я сам убедился.

ПРЕЗИДЕНТ. Наши солдаты – единственные в этой части континента, у кого есть боевой опыт. Но мы ни к кому не имеем территориальных претензий. Нам нужен мир.

ДИНИ. Прошу всех к столу.

Все уходят.

У глиняной стены сидит Али. В нескольких шагах от него – музыканты и танцовщица. Они и слушают, и не слушают Али: то заговорят друг с другом вполголоса, то сидят неподвижно, чего-то ожидая.

АЛИ…Знакомый коврик лежал на самом дне сундука, скатанный в рулон. Сын купца вспомнил, как играл на нем ребенком и развернул его. Из коврика выпал серебряный браслет. Юноша надел его на руку, сел на коврик и заплакал.

Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в город из пустыни. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один только сын купца ничего не видел и не слышал. Он плакал.

– Ты не боишься меня, маленький человек? – вдруг услышал он хриплый голос. Как будто миллион лет голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

– Кто ты? Где? – спросил сын купца.

– Я – див дивов. И весь город уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

– Я хочу… – начал юноша и замолчал.

– Слушаю, – повторил див дивов.

– Я хочу стать таким большим, как ты. И так же быстро и незаметно летать, куда захочу. И жить, где хочу. И все видеть. И все знать.

– Ты хочешь стать дивом?

– Нет. Я хочу стать тобой.

– Мной?! – вскричал див дивов. – Как только подобная мысль могла зародиться в твоей голове? Скажи, что ты был неосторожен, глуп, безумен, когда говорил это – и я прощу тебе дерзкие слова!

– Ты не ослышался, раб браслета, – сказал сын купца. – И повторять я не стану. Я жду.

– Зачем ты наказываешь меня так страшно? – раздался голос дива дивов, обращенный в небо. От звуков этого голоса пришли океанские волны и смыли песок с города. – Я и так унижен сверх меры! – продолжал див дивов. – А мое достоинство, моя честь – как они уживутся рядом с этим ничтожеством?

В тот же миг сын купца ощутил безмерность своего существования, и не осталось для него тайн в этом мире. И поднялось в нем презрение к миру и желание разрушить его, и только заклинание на браслете удерживало его от этого. И он перевел взгляд вниз и увидел себя самого. Ничтожный человек крутился на одном месте, как будто потерял свой хвост. Он стал беспомощнее, чем любое животное. И громадная печаль и сострадание овладели сыном купца. Он хотел помочь беснующемуся человеку, но тот не просил помощи, и он понял, что он заточил в браслет себя самого и обречен теперь на долгое терпение и покорность.

И он многие годы наблюдал, как бесноватый ходил по свету, из селения в селение, как рвали его собаки, побивали камнями женщины и дети, как покрывалась коростами его кожа и искривлялись кости.

В один из дней бесноватый сел в лодку, и его понесло в открытое море. И сын купца увидел, как растет страдание бесноватого, и оно становится безмерным от жажды и одиночества, и новый разум появился в его глазах. И сын купца так поражен был этим, что не сразу откликнулся на приказ потираемого браслета, а когда возник, наконец, в желтой песчаной буре с другого берега моря, то было поздно – кинжал купца оборвал нить жизни, а равнодушные руки выбросили тело своего сына за борт.

Та же комната в доме Мрури. Бетси и Мрури.

МРУРИ. Я исчерпал все возможности. Вот уже год я пытаюсь наладить дело, но дальше планов, указаний оно не идет… У меня такое ощущение, что я со всех сторон окружен какой-то мягкой резиной. Я легко начинаю ее раздвигать, но как только отвернусь, она тут же возвращается на прежнее место… Мы пригласили преподавателей из Европы, а они отказываются работать. Им неинтересно. Студенты очень неразвиты и ленивы… Построили прекрасные мастерские, но через месяц все оборудование остановилось. Учащиеся обрывают провода и плетут из них ремешки. Они вывинчивают красивые лампочки и сдирают кожу с сидений… Мои сотрудники в министерстве очень добросовестны, но каждого из них надо контролировать. Мне не хватает власти.

БЕТСИ. Но президент…

МРУРИ. Он соглашается со мной! Он как будто ждет, когда я устану от нововведений! Он считает меня маленьким мальчиком, которому надо на опыте убедиться, что он глуп! Поэтому я вместо десяти миллионов прошу один. Начали строить шоссе к месторождению никеля, а средств хватило только на бетонный завод. Надо просить деньги… Деньги! А где их взять? Финансовый год из-за засухи закончили с немыслимым дефицитом. ( Пауза.) Бетси.

БЕТСИ. Что?

МРУРИ. Мне надо решиться.

БЕТСИ. Это страшно.

МРУРИ. Это будет бескровно. В нищей стране, как ни странно, много богатых людей. Их богатства незаконны. Мы экспроприируем их, возьмем большие займы за границей… Сам я ни за что не пошел бы на это. Но уже пять лет они готовят переворот. В нем участвуют молодые армейские офицеры.

БЕТСИ. Он твой отец.

МРУРИ. Его безопасность гарантирована. Он не хочет ничего делать! Его опыт неподвижен! Он ждет! Он ждет, что все само собой разрешится!

БЕТСИ. Мне страшно.

МРУРИ. Но у меня нет выхода. Вначале казалось, что можно выйти из тупика… реформы, преобразования… Вчера он впервые кричал на меня.

БЕТСИ. Я прошу. Поедем в Европу. Вернемся.

МРУРИ. Нет.

БЕТСИ. Но это уже не твоя страна. Ты стал европейцем.

МРУРИ. Я никогда им не был.

БЕТСИ. Ты внушил себе…

МРУРИ. Нет! Я никогда им не был! На одной земле живут самодовольные, сытые люди и люди в хижинах, которых эти сытые люди обливали бензином и сжигали только за то, что эти несчастные не хотели быть рабами! Это преступление быть европейцем, когда шесть детей из десяти умирает, не дожив до года! А склады в Европе ломятся от масла и мяса, которые некуда девать! Когда преподавателям платят бешеные деньги, а они презирают студентов за то, что те неразвиты!..

БЕТСИ. Я тебя не узнаю.

МРУРИ. Прости. ( Пауза.) Я в ловушке. ( Пауза.) Сам не пойму, как туда попал.

БЕТСИ. Поедем!.. ( Становится на колени, прижимается лицом к его руке.) Здесь очень плохо, страшно… Я даже не могу родить тебе ребенка… Нас здесь не любит ни один человек… Мы одни… одни!

МРУРИ. Неправда. ( Встает, ходит.) Я здесь родился! Я родился здесь, понимаешь? В этой дикой стране я родился! И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы она… О, Бетси, как мне сейчас… Ведь он действительно мой отец… Он меня выбрал, да… среди многих детей, сирот… Но он выбрал меня, голодного, оборванного, жалкого ребенка, выбрал по глазам… И усыновил… И сделал из моей жизни сказку… И вот теперь я…

Звонок в дверь. Бетси уходит. Возвращается с Нагимом. Он со стареньким, мягким портфелем.

МРУРИ. Добрый день, Нагим. Садитесь.

Бетси выходит.

НАГИМ. Спасибо. ( Садится.) У меня плохие новости.

МРУРИ. Что случилось?

НАГИМ.. Только что было покушение на министра экономики.

МРУРИ. Что?!

НАГИМ.. Да. Стрелял офицер, когда министр садился в машину.

МРУРИ. Кто он?

НАГИМ. Неизвестно. Его сразу увезли. Но он не наш.

МРУРИ. Так.

НАГИМ.. Он не попал с пяти метров.

МРУРИ. Откуда вы сейчас?

НАГИМ. Все ждут вас. Офицеры считают, что надо выступать сегодня ночью.

МРУРИ. Выступать?! Они с ума сошли.

НАГИМ. Ничего другого не остается. Они опередили нас.

МРУРИ. Вы хотите выступить на тот свет.

НАГИМ. Офицеры уверены в успехе. Они говорят – это даже хорошо, что они сделали первый шаг. Они сами подставили себя под удар. У нас больше нет выбора.

Пауза. Мрури ходит по комнате.

МРУРИ. Выбор есть.

НАГИМ. Какой? Мы уже не управляем своей судьбой.

МРУРИ. Он говорил… что крови больше не будет. Никогда. Надо обо всем рассказать ему.

НАГИМ. Нет!

МРУРИ. Никто из вас не знает его так, как я.

НАГИМ. Вы заблуждаетесь, доктор Мрури! Он нас не простит! Ни за что не простит!

МРУРИ( пауза). Нас простить невозможно. Мы – клятвопреступники. Все мы принимали присягу на верность… Нас никто не принуждал. Мы сами нарушили ее.

НАГИМ. А-а!.. Теперь я знаю!.. Да!

МРУРИ. Что?

НАГИМ. Вы… такой же, как они! Как все угнетатели! Вы пришли к нам, чтобы получить свое! Вы презираете маленьких людей! Вы… видите только себя в мире, только себя!

МРУРИ( пауза). Да, я вижу только себя. Я не могу представить себя сороконожкой.

НАГИМ. Мы поверили вам! А вы хотите нас предать!

МРУРИ. Не надо злиться, Нагим. Не надо себя накручивать. Подумайте обо всем спокойно.

НАГИМ. Нет! Мы уже не принадлежим себе! У нас не может быть личных симпатий! Это вы подумайте, доктор Мрури! Подумайте о людях, которых вы хотите продать, выкупая собственную жизнь!.. Да, вас простят! А мы, сотни рядовых членов Союза? Куда пойдем мы? На рудники, которые вы строите на севере? Ловко! Ловко вы решаете вопросы индустриализации!

МРУРИ. Замолчите!

НАГИМ. Да! Как только дошло до дела – вы испугались! Вы испугались первого же выстрела! Вам слишком хорошо жилось, доктор Мрури! Вот что я вам скажу – слишком хорошо! Но ничего. Это урок для нас. Маленькие люди должны рассчитывать только на самих себя. И быть спаянными в громадный кулак! ( Спокойнее.) Вы никуда не должны сегодня выходить, доктор МРУРИ. Это наш совет вам. А вернее – наше требование.