Текст книги "Лодыгин"

Автор книги: Людмила Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

И все же многое радовало старого электротехника.

За время, что Александр Николаевич мыкался на чужбине, в России выросло новое поколение электротехников – выпускников Петербургского электротехнического института, Московского высшего технического училища… физических факультетов университетов…

Когда в 1910 году собрался очередной Всероссийский электротехнический съезд, съехалось 700 специалистов со всех концов России – целая армия!

Среди новой плеяды электротехников начала века особенно выделялся М. А. Шателен – ученый, общественный деятель, популяризатор электротехники.

Михаилу Андреевичу Шателенув год съезда исполнилось 45 лет. Это был человек неуемной энергии. Он стал первым профессором электротехники в России – в первом электротехническом институте России, Петербургском (с 1893 г.). С 1906 по 1915 год он председательствовал в VI (электротехническом) отделе Русского технического общества, был непременным докладчиком всех восьми всероссийских электротехнических съездов и их организатором, создателем русского электротехнического Комитета Международной электротехнической комиссии в 1911 году, активным участником работы различных государственных учреждений, связанных с электропромышленностью как до революции, так и после.

В советское время Михаил Андреевич руководил группой работников ГОЭЛРО, позже был ответственным работником Госплана, президентом Главной палаты мер и весов, представлял советскую электротехнику на международных конгрессах, съездах, совещаниях.

В 1931 году стал членом-корреспондентом АН СССР, в 1956-м – удостоен звания Героя Социалистического Труда. Он заслуженный деятель науки и техники РСФСР и Узбекской ССР.

Но главной всегда оставалась для него преподавательская деятельность: в 1901 году после увольнения из Электротехнического института за сочувствие к студенческой стачке он стал профессором Петербургского политехнического института и оставался им до конца дней (1957 г.). Его увлекала история техники, он был ее талантливым пропагандистом. За книгу «Русские электротехники» в 1949 году получил Государственную премию.

Блестяще образованный – Шателен закончил знаменитый физико-математический факультет Петербургского университета, – в юности он удивил всех, решив изучить электротехническое производство практически. Уехал за границу и поступил в филиал фирмы Эдисона, где прошел все ступени от чернорабочего до шеф-монтера первой в Европе центральной электрической станции переменного тока высокого напряжения.

Общаясь столь долго с людьми эдисоновского окружения, Шателен лучше других знал историю с лампой накаливания и в своей известной книге «Русские электротехники» свидетельствует: «Близкий к кружку лиц, работавших с Лодыгиным над усовершенствованием лампы накаливания, лейтенант флота А. М. Хотинский… уезжая в Америку, взял с собой несколько образцов изготовленных в России ламп и показывал их Эдисону…»

Вряд ли кто знал тогда, в юбилейном для Лодыгина 1910 году, что документальные данные визита Хотинского в США и к американским изобретениям хранит Центральный военно-морской архив, и потому свидетельство профессора Шателена было особенно важным.

На VI электротехническом съездеустроители его А. А. Воронов, М. А. Шателен и другие решили продолжить чествование творца электрической лампочки, зная, что Александр Николаевич принял приглашение участвовать в работе съезда. Втайне от него был заготовлен сюрприз – отысканы первые лодыгинские лампы, – их сохранил старый товарищ Лодыгина В. Я. Флоренсов.

VI электротехнический съездоткрылся 28 декабря 1910 года.

Михаил Андреевич Шателен прочитал доклад (на втором заседании 29 декабря) о районных станциях для мелкой промышленности. Делегатам выдали листки для заметок. Лодыгину листок оказался мал – дописывал на обороте: «Для России более, чем где-либо, необходимо устройство центральных станций для снабжения населения вообще раздробленною энергией.

Во-первых, в России сельское население работает в поле не более 6 месяцев в году, и развитие кустарной промышленности в течение 6 остальных месяцев является насущной необходимостью.

Во-вторых, крупная фабрика, вносящая в население упадок нравственности и разрушающая крестьянскую семью и хозяйство, с успехом и выгодою может быть заменена во многих случаях кустарным производством того же материала.

В то же время в России находятся громадные залежи торфа, который может дать в тепловых двигателях энергию даже более дешевую, чем водяная. При этом, применяя это топливо по системе Фронка и Жаро, получается до 20 % сернокислого аммония – удобрительное вещество высокого достоинства, крайне необходимое в земледельческой России».

Заметив, что его предложение по разработке тепловых станций на торфе интереса не вызывает, Лодыгин поднимает его вновь и предлагает обсудить в той же комиссии, которая создается по вопросу о применении водяных сил в России.

Шателен указывает на «трудности исполнения предложения Лодыгина», считает, «что не следует осложнять работу водяной комиссии вопросом о разработке торфа», и предлагает «в VI отделе РТО поставить отдельно на обсуждение вопрос о выработке анкеты по этому вопросу». Лодыгин же предлагает образовать в таком случае особую комиссию – торфяную.

Шателен, в эти годы поборник гидроэнергетики, вновь отстаивает свою точку зрения, прося пока не выделять вопроса о разработке торфяных залежей в России.

Но Лодыгина начинают поддерживать другие электротехники – Дмитренко, Воронов. Наконец, председательствующий Воронов подводит итоги неожиданно возникшей дискуссии, предлагая обсудить три вопроса: юридическое пользование водяными силами, предложение Лодыгина об утилизации торфяных залежей и о прокладке линий электропередачи. В довершение выражает личное мнение: вопрос, поднятый Лодыгиным, поставить отдельно.

После прений прошли выборы в ревизионную комиссию съезда. В. Дмитренко набрал 35 голосов, Лодыгин – 30, профессор Копняев – 25, Эфрот – 24, Шателен – 1, Каган-Шабшай – 1, Гейне – 2.

Среди участников съезда зародилась мысль устроить чествование старого изобретателя.

А. А. Воронов от имени делегатов съезда попросил Александра Николаевича продемонстрировать первые лампы накаливания, удостоенные Ломоносовской премии Академии наук.

Показывался и билет для входа на демонстрацию первых лодыгинских ламп 7 августа 1870 года – сорок лет назад! (Билет также сохранил Флоренсов.)

В залитом электрическим светом зале, под лампами, па колбах которых стояли иностранные имена, Воронов пригласил взволнованных делегатов почтить изобретателя электрических солнц вставанием, и возбужденное собрание заглушило его дальнейшие слова взрывом аплодисментов.

После доклада К. Ф. Зеленай «О новых способах разработки торфа» позиции теплоэнергетиков укрепились. Поднялся смущенный Шателен и сообщил, что вопрос эксплуатации торфа, поднятый почетным инженером-электриком Лодыгиным, очень важен, но жаль, что заявление поступило слишком поздно и потому можно лишь подготовить специальный доклад о торфе в VI отделе РТО.

На съезде присутствовали молодые электротехники, многим из которых придется всего лишь через 10 лет разрабатывать великий план ГОЭЛРО (К. Круг, М. Шателен) и начинать электрификацию России с постройки и гидростанций, и теплостанций, работающих именно на торфе.

Но тогда, в начале века, к идее Лодыгина относились скептически многие энергетики, потому что видели будущее России, богатой реками, в гидроэнергетике.

Лодыгину, работающему в это время над изобретениями электропечей, особенно ясно, как нужна дешевая электроэнергия. Будь она – и русская металлургия, обогатившись электропечами, сделала бы гигантский скачок…

Отцом электротермииА. Н. Лодыгина называют недаром. Он не только построил первый электротермический прибор еще в 1872 году – он занимался электротермией многие годы своей жизни, конструируя лабораторные установки для создания нитей из тугоплавких металлов, изобретая оригинальные индукционные «лодыгинские» печи.

Имея большие заслуги в электротермии, сам Александр Николаевич не только о них не говорил, но с уважением называл имена тех печестроителей, кто, по его мнению, был первым в том или другом направлении электротермии.

Он, много раз переживший несправедливость и беспамятность человечества, стремился подчеркивать приоритет других.

На Первом съезде лиц, окончивших электротехнический институт императора Александра III, он, создавший столько оригинальных запатентованных индукционных печей, напомнил молодым:

«Первая индукционная печь была построена Ферранти в 1887 году… В 1890 году был выдан патент на индукционную печь американцу Голби, а в 1900 и 1905 годах появились новые конструкции Кьеллина… в том же 1905 году взял патент Рехлинг-Роденханзер, печь которого отличается от предыдущих конструкций…»

Вернувшись в Россию, Лодыгин уже через два месяца отослал в Департамент торговли и мануфактур заявку на первую в России индукционную печь (патент выдан с невиданной проволочкой – через пять лет!). Затем последовала целая серия его заявок на печи этого типа, некоторые из них так и остались не запатентованы: началась революция, затем – гражданская война.

«…Индукционная печь представляет собою специальный тип трансформатора, – объяснял новый вид печей Лодыгин на Первом съезде лиц, окончивших электротехнический институт, – в котором предназначенный к расплавлению металл является первичной обмоткой, рассчитываемой на максимальное нагревание. Здесь имеет место случай, когда во всей полноте применим закон Джоуля… такой трансформатор, очевидно, может быть сделан однофазным или многофазным, и к нему применимы все видоизменения в конструкции и сочетании трансформаторов, какие существуют на практике».

Дошедшие до нас патенты Лодыгина на печи как раз и демонстрируют разнообразие конструкций.

Патент за № 21412 от 30 апреля 1912 года. Индукционная печь для нагрева и плавления металлов и других тел. В ней плавильный тигель сделан из огнеупорного материала и охватывает железный сердечник. Тигель может быть цельным или «состоящим из двух половинок с ребрами, помещающихся в двух, электрически разъединенных между собой – посредством ребер – резервуарах из немагнитного металла». Резервуары же – тонкостенные металлические коробочки, внутри которых по неметаллическим трубкам может протекать охлаждающая жидкость, пар или газ… поддерживая желаемую разность температур по обеим сторонам тигля.

Оригинальное устройство – «резервуары из немагнитного материала, соединенные неметаллическими трубками, по которым течет охлаждающая жидкость, пар или газ, – как раз и предохраняет сердечник электромагнита и индуктирующей обмотки от высокой температуры помещенного между ними кольцеобразного плавильного тигля». А значит, печь работает с большой отдачей и долгий срок.

На Первом Менделеевском съезде, также еще в 1907 году, Лодыгин сообщил о своей печи для электроплавки чугуна, расход энергии на которую был им точно высчитан – 1580 киловатт-часов на тонну.

(Но только через десятилетия электропечи для плавки чугуна вошли в жизнь – так долог путь от идеи до воплощения.)

Шли года, но электрометаллургия, несмотря на известность, по-прежнему пугала промышленников, и Александр Николаевич в статье в газету «Новое время», первоначально задавшись целью пропагандировать электрометаллургию, доходит до горьких справедливых упреков:

«…современный крупный завод не может обойтись без электрической печи того или другого рода; между прочим, в числе моих изобретений есть электрические печи, выработанные мною практически, на что мною были затрачены крупные суммы.

Вот уже три года я обращаюсь к казенным и частным заводам с предложением построить одну печь. Эти заводы нуждаются в таких печах, но строят печи, изобретенные иностранцами, выписывают иностранных инженеров,

расходуют на это многие десятки, если не сотни тысяч рублей…»

Да, ничего не изменилось в России с тех времен, когда начала борьбу с иностранным засильем и рабским преклонением перед всем западным «могучая кучка» электротехников – Лодыгин, Чиколев, Яблочков и другие…

Тратя тысячи на иностранное оборудование и на услуги иностранных специалистов, русская казна и частные предприниматели боятся «истратить 2500–3000 рублей на постройку «пробной печи» русского изобретателя «на том основании, – иронизирует Лодыгин, – что те иностранные печи находятся уже в работе, а работы моей печи в России они еще не видали. И никто не решается делать первый опыт.

…Больше того: вот уже почти три года я веду переговоры о постройке этой первой печи с одним электромеханическим заводом в Москве… Результаты равны нулю. А стоимость опыта, по их собственному подсчету, будет не свыше 300–400 рублей, принимая во внимание, что машины и приборы, за исключением самой печи, или уже есть, или если должны быть построены вновь, то могут быть использованы заводом впоследствии. Все это имеет место, заметьте, при условии, что изобретение может быть проверено теоретически, что я получил практические цифровые данные для его оценки, что оно даже привилегированно, что, следовательно, здесь дальше ничего изобретать не надобно, а только нужно выполнить согласно с рабочими чертежами и детальными указаниями, настолько точными, что завод может точно вычислить стоимость материала и работы…»

Как же хотелось Лодыгину сделать Россию, богатую рудами и металлами, хозяйкой этих сокровищ… Но по-прежнему добытые с таким трудом руды переплавлялись с помощью иностранцев, а львиная доля их уходила за рубеж. Запад креп русской рудой, а Россия слабела.

Заявки на привилегии по электропечам лежали у чиновников по 2–3 года и более.

Изобретенная Лодыгиным индукционная печь, заявленная 19 октября 1909 года, получила охранную привилегию за № 18698 15 марта 1911 года, и хотя конструкция ее была совершенна, нет сведений о том, что была где-либо построена.

«Индукционная печь, отличающаяся применением твердой вторичной обмотки (из металла или иного проводящего материала), образующей собою плавильное пространство печи, в котором могут быть подвергнуты расплавлению и непроводящие ток вещества… например стекло».

Первая страница заявки – разбор недостатков уже существующих индукционных печей, которые в силу своей конструкции – по типу трансформатора, в котором вторичной обмоткой служит плавящийся металл, трудно плавить неметаллы, – то же стекло.

В печи, разработанной Лодыгиным, неметаллы плавиться будут. Для этого изобретатель изменил ее суть.

Плавильное пространство в ней образуется дном и стенками тигля, изготовленного из металла, графита или другого проводника. Тогда в тигель из железа, например, можно посадить металлический свинец, или сурьму, или другие металлы для выпаривания и высушивания. Напротив, в тигель из железа можно опускать массу для изготовления стекла, смесь руды с углем для выплавки какого-либо металла.

Что получается? «Ток будет индуктироваться в тигле, но не в посаженном веществе, а оно само под влиянием высокой температуры тигля будет нагреваться и плавиться!»

Кроме того, это «посаженное в тигель вещество» может сделаться само хорошим проводником и даже лучшим, чем тигель.

И еще – ведь часто нужно нагревать вещество только снизу или сверху, с одного или другого бока. Так вот, особое приспособление даст такую возможность металлургу.

Как обычно, изобретатель предлагает несколько видоизменений конструкции – на разные случаи жизни. И на чертеже к заявке соответственно три разные печи.

И все же эта печь с трудом находила себе место в России, зато вскоре была замечена иностранцами.

А еще одна лодыгинская печь, так и не построенная в России, стала хорошо известна после опубликования патента не только на Западе, но и на Востоке – печь прямого нагрева, патент № 16389 от 1909 года. Во время второй мировой войны в этих печах лодыгинской конструкции получали железо из руд в виде крицы в Маньчжурии и Корее японцы.

Но Лодыгин предназначал ее для родины, разработал он эту удивительную – сложную и простую одновременно – конструкцию еще в США, сделал расчеты и опыты в России, подал заявку 8 марта 1908 года.

«Устройство дает возможность, – писал он, – не только плавить всевозможные металлы или смеси, но и выплавлять эти металлы из их руд».

Для выполнения задач столь широкого спектра предлагалась совершенно необычная конструкция плавильного пространства – желобо– или корытообразное прямой или вогнутой формы. (Опять при расчетливости можно было бы взять хотя бы два патента на каждую из видов печи, но Лодыгин по-прежнему не гонится за числом патентов.)

По обыкновению, занявшись какой-либо областью электротехники, Лодыгин собирает статистические данные развития электрометаллургии в России и мире, на основании их строит графики и выступает с докладами перед технической общественностью с пропагандой нового направления.

Для этого он использовал и трибуны Менделеевских съездов, и Первого съезда лиц, закончивших электротехнический институт. За участие в пропаганде электротехники и за изобретение электротермии после празднования 40-летнего юбилея лампы накаливания в 1914 г. Лодыгин по представлению электротехнической общественности был награжден вторым российским орденом – св. Анны.

Выступая перед молодыми электротехниками, он раскрывал блестящие перспективы электрометаллургии в нашей богатой полезными ископаемыми стране, он одним из первых указал место индукционных электропечей в металлургии завтрашнего дня, которые тогда многие переоценивали: «Конечно, индукционные печи не могут конкурировать с доменными, суточная выплавка которых достигает 30–40 тысяч пудов в сутки, это было бы экономически выгодным лишь при наличии громадного запаса дешевой водяной силы. Но для ответственных отливок, производства специальных сталей индукционная ночь незаменима».

Далее он говорит о неоспоримых ее преимуществах: «По сравнению с тигельной плавкой преимущества такие: 1) состав шихты не изменяется; 2) угор металла незначительный, так как нет необходимости перекаливать металл, чтобы прогреть середину… Незначительность угора и малая окисляемость особенно ценны там, где идут в дело дорогие металлы, например вольфрам, ванадий, титан, молибден и др.

Наконец, металл, получаемый из индукционной печи, совершенно не содержит в себе растворенных газов, почему отливки получаются чрезвычайно плотные и однородные».

Все эти преимущества и особенности индукционных печей, замеченные еще их первостроителем, оказались верными на десятилетия вперед, но интересно, что уже тогда Александр Николаевич со свойственной ему скрупулезностью ученого рассчитал и возможность сделать их экономически выгодными.

Все развитие электротехники упирается в недостаток энергии. Но ведь Россия богата и водными ресурсами, и углем, и торфом…

И Лодыгин ищет в Петербурге людей власть имущих, заинтересованных в электрификации России, в разработке ее энергетических богатств. Таких людей он долго не находит. Надежды на членов Всероссийского национального клуба развеялись – этим «героям фраз» собственные интересы (а многие из них были и высшими сановниками империи, и одновременно крупными капиталистами) дороже государственных.

Разочарование в деятельности клуба привело к полному разочарованию и в политической борьбе.

Он не появляется больше на заседаниях в доме на Литейном, 10, не выступает в печати по политическим вопросам.

Отныне он только изобретатель.

Но встреча с главным управляющим Управления земледелия и землеустройства А. В. Кривошеиным дает надежду на то, что заветная мечта его и друзей-электротехников об электрификации России сбудется.

Кривошеин предлагает Лодыгину объехать северные и восточные губернии, изучить их энергоресурсы на предмет использования в скором будущем, а также состояние народных промыслов, широкое развитие которых немыслимо без электроэнергии.

Вот тогда он и берет (в 1912 году) те самые два месяца отпуска, о которых сообщал список прохождения службы, и путешествует по Карелии и Волге с фотоаппаратом и топографической картой, осматривая глухие углы Олонецкой и Нижегородской губерний, расспрашивая жителей о недавнем прошлом края и разыскивая в архивах и старых книгах сведения о богатствах этих мест.

Вернувшись в столицу, он делает обширный доклад о том, что видел, с предложениями о преобразовании этих губерний и издает его в 1914 году отдельной книжкой.

«Доклад о способах добывания электрической энергии в Олонецкой и Нижнегородской губерниях для пользования ею в местах кустарных производств» на самом деле затрагивает и многие другие вопросы.

«Ввиду краткости времени… обширности пространства и сложности самого вопроса, – начинает свой доклад почетный инженер-электрик, – мне предстояло сделать такой выбор места, который позволил бы мне в наиболее короткий срок сделать возможно подробную и практически продуктивную работу».

Его выбор пал в Олонецкой губернии на бывший Кончезерский завод, основанный еще при Петре I, его округу, старые разработки и новые выходы медных руд в окрестностях реки Суны и озера Сандал, мраморные ломки Белой горы и соседние урочища, водопад Кивач и пороги Поор и Гервас на реке Суне.

Огромная карта, которую представил докладчик собранию, была испещрена значками и стрелками, означавшими известные или открытые им самим (!) залежи руд и строительного камня, а также дороги – сухопутные и водные, – по которым можно будет вывозить их. В приложении к докладу – серия фотографий, сделанная самим Лодыгиным (хранятся сейчас в Центральном государственном историческом архиве Ленинграда).

«Исследованный мной район представляет местность исключительную как по обилию минеральных богатств, так и по обилию водяной энергии, которую легко можно будет преобразовать в электрическую, легко приложимую к извлечению металлов из руд и к обработке минеральных богатств, – продолжает докладчик, – перевозка которых обеспечивается чрезвычайно благоприятно расположенной системой водяных сообщений».

Он обращает внимание на «залежи железных руд, равные многим миллионам тонн», на дне озера, уже известные местным жителям или найденные им самим. Он рассказывает о богатствах мрамора, порфира, кварцита и других, «принимающих высокую полировку».

И это в краю, где местное население «лишено заработка и должно обращаться к отхожим промыслам»! Работы же может хватить и им, и новым поселенцам, если вместо того, чтобы «бесполезно тратить десятки тысяч из-за отсутствия точного технико-экономического расчета нужд предприятий, составить такой расчет, изучив возможности и нужды края. И такой расчет, вот он – перед вами, господа землеустроители, уже сделанный докладчиком. Можно хоть завтра начинать разработку строительного камня и железных руд».

В сухих словах доклада нет места для рассказа о впечатлениях от синей глади карельских озер и юрких прозрачных рек. Слушателям представляются схемы, расчеты, фотографии.

«По всему пространству от селения Матюков до пристани на Нигозере могут ходить тяжело нагруженные барки (см. фотографию № 7), а тем более плоскодонный паровой паром для перевозки тяжелых грузов вообще и с различных мест на озере Сандал и мрамора с Белой горы в частности». А что касается электроэнергии, то «расстояние от водопада Кивач (см. фотографию № 9) до озера Сандал составляет всего около 10 верст, а от Поор-порога (см. фотографию № 10) и до Гервиса (см. фотографию № 11) всего около 15 верст (см. карту № 1)». Все версты вымерены и исхожены ногами 66-летнего изобретателя точно. Сумма энергии, которую могут доставить пороги и водопад, высчитана тоже – не менее 80 тысяч л. с.

С хозяйственной рачительностью Лодыгин объясняет, что железные руды не стоит перевозить к местам переработки: принимая во внимание огромные запасы руд и близость к ним озер и водопада, «идея создания электрометаллургического завода или заводов… для добывания железа и стали на месте напрашивается сама собой».

Дорого ли это обойдется? «Для выяснения подобного предприятия служит смета № 1, сделанная мною, в ней предусмотрено все до мелочей для будущего завода – и высокие заработки для рабочих, что привлекут постоянную рабочую силу, и жилые постройки, и цеха, и склады…»

Но вот что главное, на что почетный инженер-электрик просит обратить особое внимание, – «необходимо отметить абсолютную недопустимость отчуждения в частные руки запаса водяной энергии». Ведь у этого края большое будущее – здесь может пройти железная дорога из Петрозаводска до Кеми, а далее и судоходная – к Онежскому озеру, если провести каналы. И потому вопрос о том, государству или частным лицам будет принадлежать энергия в крае, – это «вопрос возможности или невозможности дальнейшего его развития».

В этих словах – затаенная тревога о будущем богатого края, куда, конечно же, ринутся капиталисты, и прежде всего иностранные – хищные, безжалостные.

Эта тревога заставила Лодыгина в последние дни отпуска исколесить где на тряской телеге, где на бричке и богатую торфом Нижегородскую губернию – знаменитые своими стародавними промыслами Павлово (слесарные фабрики, кузницы), Богородское, с его одной из первых в России тепловых станций на нефти, Тумботино, так как «на добывание торфа надвигается та же опасность, которая надвигалась на эксплуатацию нефти, каменного угля, железа и других минералов в России, захваченных синдикатами и трестами…

Кстати, по этой причине цена нефти на Волге достигла прошлым летом 62 коп. за пуд без возможности для мелких потребителей достать ее даже по этой цене».

Меж тем русские люди научились хорошо разрабатывать торф. Если «электрическая станция в селе Богородском, которая идет на нефти, держит здесь цены за электрическую энергию днем от 15 до 35 коп. за киловатт-часов, а ночью – от 20 до 35 коп… то в Павлове, где население равняется 20 000 человек, торф употребляется уже более 10 лет» (Петрозаводск имеет 12 тысяч жителей). Торфом даже топят печи и находят его на 30 процентов по стоимости выгоднее дров (а лес надо беречь!).

«Русские купцы образовали уже акционерную компанию «Сироткин и К°» по скупке болот для эксплуатации торфа по всей России. Между прочим, под городом Гороховцем куплено этой компанией несколько тысяч десятин торфяных болот». (Гороховец – одна из первых вотчин далеких предков Лодыгина, данная за прямую военную службу. Земли там были плоховаты – не обогатили прапрадедов, а болота тогда были не в цене!)

К докладу Лодыгин предложил не только сметы и проекты предприятий, но и конструкции своих электропечей для выплавки металлов из руд.

А сколько еще далее идущих прогнозов и предостережений в докладе! «При систематической вырубке лесов для сплава… они пойдут на убыль, а с ними вместе пойдет на убыль и другое богатство губернии – ее водяная энергия», поэтому рекомендовать возведение современных громадных доменных печей в Олонецком крае нежелательно. Выгоднее электрические печи, для действия которых может быть использована водяная энергия, которая не истощится, если не будут вырублены леса, охраняющие реки и озера.

Всех кустарей-одиночек Лодыгин по народнической традиции предлагает организовать в артели, для которых составил даже смету расходов. Входили в нее и расходы на строительство механических мастерских, оборудования, жилья и ссудо-сберегательную кассу.

Село Павлово с огромным населением особенно затронуло сердце Лодыгина. Налюбовавшись на дела рук мастеров-искусников – кузнецов, слесарей, – он предложил провести сюда линию электропередачи по берегу Оки и, изучив рельеф (один берег реки выше другого) и учтя большие разливы весной, разработал проект линий электропередачи. «Башня-столб, с которой провода будут переброшены на другой возвышенный берег, будет иметь высоту 14 сажен. Кроме того, от первой башни-столба в направлении деревни Тумботино предлагается ряд бетоностолбов, как видно на карте № 3. Ток предположительно употреблять трехфазный, и через реку Оку предполагается перекинуть не три, а шесть проводов, с коммутаторными приспособлениями, так что в случае обрыва даже трех проводов линия будет все же в состоянии действовать».

Для Павлова же Лодыгин разработал проект центральной электростанции и трансформаторной подстанции к ней со сметой стоимости ее строительства.

…Доклад был прочитан в начале 1914 года. Вскоре «Петербургские ведомости» сообщили, что группа инженеров выехала из Петербурга на водопад Кивач для сооружения электростанции.

Но началась первая мировая война, остановившая работы. Многие изобретения Лодыгина, как мы знаем, имели оборонное значение.

Не потому ли министерство внутренних дел пригласило его в члены технико-строительного комитета, где его предложения по преобразованию российской оборонной промышленности выслушивались, фиксировались, но выполнять их никто не спешил – в России надвигалась революционная гроза.

Работа в Петербургском трамваестала требовать все больше и больше времени и сил. Когда «Любимое детище Гучкова», как называли трамвай газеты, в 1910 году было построено, Лодыгин перешел на должность второго заместителя заведующего отделом преобразования и распространения тока – трансформаторной подстанции.

Много обязанностей было у второго заместителя – и за дисциплиной рабочих и техников следить, и за бесперебойной работой подстанции – это в годы беспрерывных забастовок и стачек, – и улаживать конфликты между служащими. А одну обязанность Александр Николаевич, похоже, возложил на себя сам – собирать подборку газетных вырезок о трамвае. Очень любопытны эти теперь уже исторические альбомы, хранящиеся в Ленинградском областном архиве. Чего только в них нет! О чем только они не рассказывают! Вот краткое их содержание.

«…Комиссия общества покровителей животных осматривала коночных лошадей – истощенные до того, что падают на рельсы. Причина – до лошадей не доходит и половина фуража – разворовывается по дороге. Надо спешить с вводом электрического транспорта!

…Вагон трамвая налетел на товарный – воздушный тормоз не действовал, ручной не сработал».

Тут и большая газетная статья из «Петербургской газеты» за 14 февраля 1912 года – «Город в лапах синдиката». (Один из «проклятых» вопросов со времен молодости Лодыгина.) В статье утверждается, что Петербург, попавши в лапы синдиката заграничных заводов, уподобился «волу, с которого можно снять семь шкур». Ведь от трамвая – миллион рублей чистого дохода, а служащие, получающие гроши, требуют грошовую же прибавку и получают в том отказ…

…Дает интервью П. С. Савинков, новый трамвайный шеф, представитель купечества в городской управе: «Дороговизна квартир гонит среднего мелкого обывателя на окраины, и потому потребность в путях сообщения все растет и растет…»