Текст книги "Стрелы над крепостью (с иллюстрациями)"

Автор книги: Людмила Сабинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Верно! Ядро города – кремль, или, иначе, «детинец», крепость, окруженная стеной, земляным валом, рвом. В детинце жил князь с дружиной, но в случае нападения врагов там укрывались и жители, которые обычно жили вне крепости, в посаде. Посад-то, собственно, и был жизненным центром города. Там жил весь трудовой люд, мастера – оружейники, кожевники, плотники и так далее. В посаде был и рынок, куда окрестные землепашцы привозили хлеб, мясо и другое продовольствие. Наши города выросли из посадов. Так?

– Ну и что же, – упрямо сказал Мишка. – Посад, может быть, и сожгли. Но жители укрылись в крепости, а потом такого выдали орде, что жарко стало. Я и еще доказательство имею, только не скажу, потому что сначала проверить надо.

Профессор пристально поглядел на Мишку, потом с силой хлопнул по своим коленям.

– Да ты что же! Научные данные опровергнуть вздумал, что ли? Тебе бы только рефераты писать, баснями нас тешить, фантастику разную сочинять! Много вас, таких сочинителей!

Профессор начинал сердиться. Он утер платком покрасневшее лицо, потом сказал хмуро:

– Тогда уж реферат напиши, если такой умный.

– А что такое реферат? – спросил Мишка.

– Научный труд, – с улыбкой объяснил Игорь Александрович. – Подробное описание какого-нибудь события, явления, снабженное всеми необходимыми доказательствами.

– Вот-вот! – воскликнул профессор. – Вот и напиши такой «научный труд». А мы почитаем. Почитаем, тогда и увидим, что к чему.

Он встал, снова утер платком лицо.

– Ну, а за находки кланяюсь и благодарю. Спасибо. И еще раз спасибо: находки ценные.

Ребята попрощались и один за другим вылезли из ямы. Последним на поверхность земли поднялся Игорь Александрович.

Он хлопнул Мишку по плечу:

– Ну, теперь держись! Без реферата в следующий раз и на глаза профессору не показывайся. Заест! – И учитель рассмеялся.

Рассмеялись и Лена с Димкой.

– Видал? – обратился к товарищу Мишка, когда оба они уже сидели на крыльце анкудиновского дома. – Видал? Никто нам не верит. Профессор изругал, Игорь Александрович посмеивается. Не дорыли, говорят, до культурного слоя. А откуда тогда наши находки, а? Спрашивается, откуда они? Небось загреб находки-то, спасибо говорит.

– Значит, у нас в посаде-то дорыли, – сказал Димка. – За бывшей городской стеной. До культурного слоя, до двенадцатого-тринадцатого веков добрались водопроводчики. Вот черти! Весь культурный слой перевернули, огромный вред науке нанесли и пошли себе по домам. Сажать надо!

– Все-таки придется снова за книги старинные взяться, – решил Михаил. – Может, где про все это написано: и про битву, и про наш подземный ход. А название города не проставлено или название вовсе перепутали.

– Запросто, – согласился Димка. – В старину люди ведь не очень-то грамотные были. Игорь Александрович рассказывал, что летописи сочиняли монахи. А откуда монахам грамотными быть? Школ ведь не было. Кто как умел, так и сочинял. Царапали себе помаленьку…

– Вполне могли вместо «Городец» накалякать «Градец» или «Городня». А ученые думают, будто так и надо. Верят, раз на бумаге написано.

– А знаешь, сколько на свете Городцов? Несколько штук! – вдруг выпалил Димка. – Мне недавно отец сказал. Несколько штук, говорит, не помню, четыре или пять!

– Да ну! А не врешь?

– Ей-ей!

– Ладно. Пускай хоть десять, да на реке Тесьме ведь только наш!

– Точно!

– Вот и будем искать в книгах, который на Тесьме. Неважно, как там напишут: Городец, Городня или там Голубец какой-нибудь. Раз на Тесьме, значит, и есть наш город…

Пока беседовали, уже совсем стемнело. Прохладно стало, откуда-то донесся сильный запах черемухи. От окон на двор легли яркие квадратики света.

В сенях заскрипели двери, и на крыльце появилась веселая Лина.

– Вы что тут сидите в темноте, друзья неразлучные? А ну посторонитесь!

Она легко сбежала с крыльца. Следом за ней вышел Олег. Лина в белом лохматом пальто нараспашку порхнула к калитке, Олег не спеша шагал следом.

– Куда? – крикнул вдогонку Мишка.

– В кино! – звонко ответила Лина, отпирая калитку.

Она обернулась, взметнулся сноп светлых волос, потом все потонуло в темноте. Только слышно было, как Олег что-то пробасил – издали не разобрать, – и в ответ Лина весело рассмеялась.

– В кино пошли, – завистливо сказал Мишка. – Житуха…

– А меня сегодня дома заждались. – Димка широко зевнул. – Совсем ведь домой носа не показывал. Даже обедал и то у вас. Попадет же!.. Эхма, пора идти, что ли! Заслуженное наказание принимать пойду.

Он встал с крыльца, захватил свой школьный портфель.

– Они небось привыкли, что ты у нас, – утешил Мишка. – Уроки ведь выучил, чего еще надо? Все в порядке. Скажи, что задача трудная была, и все тут. Решали, мол…

Тут в соседнем дворе хлопнула дверь, раздались шаги.

– Тишина… – сказал мужской голос. – Вот и поговорим здесь, на воздухе. Как говорится, тишина да темнота – мать размышлений. Присаживайся.

– Да чего присаживаться, все и так ясно! Завтра соберем вещички да на поезд. В четыре ноль-ноль.

Михаил с Димкой насторожились.

– Это длинный, – шепнул Красиков. – В беретке который. Я его голос сразу узнал…

Двое в темноте тихо переговаривались.

– Горячишься, Костик, горячишься, – негромко заметил первый. Торопиться некуда. Раскопки – золотое дно, да и в лесной район мы еще не наведались. Я точно знаю, что там кое-что имеется… Упустим, второго такого случая не будет. Вот так!

– Да ты понимаешь, что говоришь? – вспылил высокий.

– Понимаю, Костик, очень даже хорошо понимаю… Ты сегодня встретил старого знакомого, и эта встреча несколько вывела тебя из равновесия. Ничего, старик, отдохнешь, выпьешь валерьяновых капель и снова будешь в форме. Эха-ха… Поспешность – злейший враг человека…

– Черт! А я говорю – ничего ты не понимаешь. Вот если бы ты, Рачковский, сам наткнулся на этого проклятого… как его… священника, что ли. Небось другое запел бы.

– Ничего бы я не запел, – хладнокровно отвечал Рачковский. – Во-первых, многое забывается…

– Многое, да не всё.

– Многое, Костик, многое!.. – Говоривший зевнул. – Мой совет: во-первых, продолжай спокойно трудиться. Вперед не выскакивай, но и пасовать особенно нечего. Что же касается священника…

– Да, вот именно, – буркнул Костик.

– Что же, посмотрим. Мог он и не узнать тебя, мог и не заметить. Поглядывай на всякий случай… Впрочем, я еще подумаю. Так или иначе, завтра у тебя выходной, и нам с тобой предстоит рейс в Сосновку. Выспаться надо, любезный, выспаться. Советую… Сон, говорят, сладчайший дар аллаха.

– А я бы лучше на станцию… – заворчал тот, кого собеседник называл Костиком. – Тогда пропала Одигитрия. Другого такого случая сто лет ждать…

Оба – слышно было – поднялись со скамьи, направились к крыльцу. Поднимаясь по ступенькам, высокий, видно, споткнулся: он громко выругался.

– И вечно ты, Костик, так, – зевая, сказал второй. – Человек не знает, где споткнется, но должен предполагать. Осторожность, но спокойствие, вот как, дитя мое…

«Дитя» проворчало что-то в ответ, потом мелькнула полоска света, дверь захлопнулась, и стало тихо.

– Чего это они? – зашептал Димка. – Не поладили, что ли?

– Может, научный спор… Одигитрия какая-то. Непонятно.

– И эта самая Одигитрия пропадет, если они не поедут в Сосновку.

– Может, знакомая? Одигитрия-то? Имя просто такое?

– А священник при чем тут? Я точно слышал про священника.

– И я. Знаешь, Вадим, мне кажется, что здесь какая-то тайна. Длинный боится священника, а который главнее, тот все время его успокаивал.

– Рачковский.

– Ага… А может, это все нам показалось? В темноте-то любой разговор каким-то не таким кажется.

– Каким это не таким?

– Эх, не понимаешь! Вот, например, я в школе тебя окликну: «Эй, стой!» Ты и ничего, стоишь себе, ждешь. Ну, а если ночью? Идешь ты, а кругом темнота, жуть. И вдруг: «Эй, стой!»

– Ясное дело, – сказал Димка. – Убегу. Или поскорее спрячусь.

– То-то и оно. Может, дядьки болтали просто так, по делу. А мы уж и обрадовались: тайна.

Оба дружно засмеялись.

– Ну, я побегу, – заторопился Димка. – Спокойной ночи. Завтра увидимся!

Димка убежал.

После ужина Михаил вышел во двор почистить зубы на ночь – мать уже привесила умывальник к изгороди; она каждую весну умывальник во двор выносит: как снег стает, так и умываются все во дворе.

За изгородью кто-то ходил. Не переставая чистить зубы, Мишка пригляделся: Настя. Собаке поесть вынесла. Заметила Мишку, подошла, спросила из-за плетня:

– Мишк! Куда это он повел Каролину-то?

От неожиданности Мишка чуть зубную щетку не проглотил.

– Какую Каролину? Кто?

– Кто! Братец твой, кто же еще.

С трудом до Мишки дошло, что Каролина – это и есть взрослое Линино имя. Вот как, оказывается, ее звать: Каролина.

– А-а… Они в кино пошли. А что?

– Ничего, – сумрачно ответила Настя и отошла от изгороди.

Мишка отвязал своего Барбоса, чтобы свободно побегал по двору, а сам отправился спать. Будильник поставил на шесть часов: решил утром как следует повторить географию. В тот день должен быть опрос, а Мишка об этом опросе только что вспомнил. И то случайно: подумалось вдруг про ту самую Сосновку, ехать в которую собрались соседи-ученые. Интересно, в какой стороне расположена Сосновка относительно Городца? Южнее она Городца или севернее? Слыхал он, что до Сосновки около тридцати километров и что ехать сначала надо на автобусе, а потом идти пешком.

А в какую сторону?.. Тут-то и вспомнилась география и этот самый опрос. Николай Семенович – он спуску не даст. К тому же Николай Семенович завуч. Шутки с ним плохи! Даже не двойку поставить может, а просто кол. Сиди тогда все лето, учи географию, на дополнительные занятия ходи… И плакали тогда раскопки, и подземный ход, и все другие удовольствия. Как это он мог забыть про опрос?

Мишка так забеспокоился, что проснулся гораздо раньше будильника. На дворе было сыро, стоял туман.

Никогда еще ему так не хотелось спать, как в это раннее пасмурное утро. Залечь бы сейчас обратно в теплую постель, накрыться бы с головой да и всхрапнуть этак часиков до десяти! Но об этом нечего и думать. Нарочно, чтобы отогнать все мысли о теплой постели, Мишка выбежал во двор в одной майке и трусах. Ух и студено же! Земля холодная, будто подмороженная. Но, в конце концов, надо же закаляться!.. Прыжками добрался до изгороди, забрякал умывальником. Вот так водичка – лед! Кое-как умылся – и обратно, в дом.

С холоду половики в комнате показались нагретыми, а воздух – душным. Ну и натопили же вчера… И как только он спал в такой духотище!

Распахнул окно и сел учить географию. В доме осторожно заскрипела дверь – проснулась бабушка. Слышно было, как она о чем-то разговаривает с матерью, ходит по кухне, а вот и на крыльцо вышла и с кем-то там здоровается…

Мишка зажал было уши ладонями, чтобы не отвлекаться, но случайно взглянул в окошко и увидел: мимо палисадника двигались оба ученых. У высокого, который шел сзади, на спине был рюкзак. Тот, что пониже, шел налегке, засунув руки в карманы короткого плаща. Бабушка стояла у калитки, разговаривала с учеными.

– Куда это спозаранку? Спали бы еще, вон холодина-то.

– На рыбалку, бабушка, на рыбалку, – ответил тот, что пониже. – Кто рано встает, тому бог подает!

– Ну, подай вам бог, – напутствовала бабушка.

Она постояла немного еще, потом захватила ведро и направилась к колодцу.

Мишка понял, что бабушка нарочно ждала, когда ученые пройдут мимо. Это чтобы с пустым ведром им дорогу не пересекать. Он усмехнулся. Суеверие! Как с полными ведрами, так пересекай сколько угодно, а с пустыми нельзя: к неудаче. Неудача тем, кому дорогу перешли. Ну и суеверие же!.. Мишке вдруг пришла в голову мысль, что водопровод нужен всем не только из-за воды, а еще потому, что будет одним суеверием меньше! Действительно, раз в каждом доме будет водопровод, кому же захочется по городу с полными ведрами разгуливать. Ну, а раз так, то и про суеверие забудут!..

Он подошел к окну, выглянул: бабушка уже возвращалась с ведром. И вот ведь какая: еще с вечера Олег натаскал полную бочку, так нет, умываться бабушка любит обязательно свежей водой, только что из колодца! Всю жизнь так умывалась, привыкла. И чтобы самая чистая вода была, всегда вставала раньше всех.

– Бабусь! – крикнул Мишка. – Что же мне-то не сказала? Принес бы.

– А ты разве не спишь? – удивилась бабушка. – Я думала, спишь. Что-то сегодня все бессонные: мать спозаранку проснулась, жилица Линочка встала уже, волосы моет… Гляжу вон – те-то на рыбалку ушли. – Она кивнула в сторону удаляющихся ученых. – Только Олег наш угрелся, спит себе. Пускай спит.

Высунулся Мишка из окна как можно дальше, поглядел вслед уходящим, и вдруг ему припомнился весь вчерашний разговор. Ух ты! На рыбалку пошли. А удочки? Удочки-то где? И чего врать: «на рыбалку». Ведь они в Сосновку поехали. Выручать эту самую… Одигитрию. Эх, как врут… А еще ученые!

Впрочем, может, это им заодно: быстренько Одигитрию выручат, а потом срежут удочки, наладят спиннинг, и – вместе с Одигитрией – на Тесьму! Река в том месте широкая, быстрая. Красота!

Вздохнул Мишка: представилась река, желтый песочек на берегу, удочка… Заткнул снова уши ладонями, принялся зубрить «Природные условия Восточно-Европейской низменности». Занимался долго, едва в школу не опоздал.

Оказалось, можно бы сегодня и не учить, можно бы выспаться как следует, потому что Николай Семенович спросить Мишку не успел. Вместо этого он после звонка подозвал Михаила к себе и сказал:

– Ну, Анкудинов, в последнее время ты заметно выправился. По всем предметам лучше учишься. Молодец, взялся за ум. – Николай Семенович перелистал классный журнал: – Ну что же, ты у меня уже несколько раз с места отвечал… Так и быть, перевожу тебя с тройкой. Надеюсь, ты оправдаешь в следующем классе мое, так сказать, доверие.

– Оправдаю! Честное слово! – обрадовался Мишка и от радости так громко все это сказал, что ребята, толпившиеся у стола, засмеялись, а Вадим испуганно дернул друга за пиджак. Потом все выбежали на перемену.

– Ты чего раскричался-то? – спросил в коридоре Димка. – Так заорал, что сразу видно – обрадовался. А что, если бы Николай Семенович подумал: «Ну, этот ничего не знает, слишком уж обрадовался. Пожалуй, спрошу-ка его, проверю на всякий случай».

– Ну и что? – задиристо спросил Мишка.

– Ну и влип бы.

– Я все утро учил, знаешь, как вызубрил!

– Да ну?! А я думал, ты ничего не знаешь… Ну, айда на улицу!

Выбежали в школьный двор. Тонкие яблоньки уже начинали расцветать; под деревьями бегали первоклашки, девчонки прыгали через веревочку, а те, которые постарше, расхаживали парами по дорожкам и секретничали.

В школьном дворе так было хорошо – Мишке жаль даже стало, что кончается учебный год. Гораздо веселее учиться, когда весна, когда солнце, и деревья в цвету, и никто не боится, что спросят, потому что все уже спрошены, а главное – все равно через два дня начнутся каникулы и всех отпустят по домам. Так-то еще учиться можно!

– Послушай, – зашептал Димка, – я ей все рассказал.

– Кому?

– Кузнецовой. Пристала, понимаешь, расскажи да расскажи. Она ведь, Ленка, хитрая.

– И про подземный ход?

Вадим опустил голову.

– И про подземный ход. Она его вместе с нами искать хочет. Да ты что хмуришься? Все равно нам помощник нужен. Лопаты таскать, ломик, мотыгу… мало ли еще чего…

– А вдруг проболтается?

– Не проболтается. Ленка поклялась… А раз поклялась– дело верное!..

И тут как раз подошла Лена.

– Ищу вас, ищу. Всё прячетесь. Слушай, Анкудиноз, у меня из-за этого черепа крупные неприятности. Представляешь, мама купила мне кофточку-лапшу и только хотела ее в комод уложить, только ящик отперла – и вдруг побледнела, и вдруг…

– Брось, Кузнецова, – махнул рукой Димка, – не прикидывайся, я уже все ему рассказал. Мы тебя принимаем.

– Ладно, – согласился Мишка. – Но помни: тайна! Молчок, больше никому.

Лена пожала плечами.

– Конечно, никому. Только про череп все правда. Попало мне здорово. Я родителям говорю: это же учебное пособие! Они все равно не понимают.

– Ладно. Тащи череп ко мне, – разрешил Мишка. – Авось Настина тетка забыла про ту историю. Да она, кажется, к себе в Лесное уехала, так что все в порядке, вечером приноси.

– А когда подземный ход искать будем? – шепотом спросила Лена.

– Я, как руководитель группы, начинаю подготовку к экспедиции, – сообщил Михаил. – О начале поисков будет объявлено особо!

Лена слегка смутилась от такого Мишкиного командирского тона. Стояла, покусывая кончик своей толстой русой косы, задумчиво смотрела на Мишку.

– А пока что делать? – спросила она.

– Читать! Читать старинные книги, искать в них что-нибудь о нашем городе, о тех временах. Задача ясна?

– Ясна, – ответила Лена. – Я, значит, буду читать, а вы с Красиковым тем временем подземный ход разыщете. Спасибо. Зря, выходит, я вашего Анкудина спасала, вот какова ваша благодарность. Спасибо. – И Лена повернулась, чтобы уйти.

– Постой, Ленка! Вот ведь ты какая. Тебе дело говорю, а ты уж и обиделась. Я и сам за книгами каждый день сижу… Не веришь, спроси Красикова.

– Правда, Лен, – зашептал Димка. – Мы вместе эти старинные книги расшифровывали. Не понять там ни черта. Такое понаписано…

– Вечером приходи, покажем, – пообещал Мишка.

Большая перемена кончилась, и все побежали в класс.

Начался урок истории. Игорь Александрович, загорелый, похудевший, вызывал тех, кого еще не спрашивал, – это был последний урок.

Мишку давно уже спрашивали, поэтому он сидел спокойно и думал о разных вещах.

Почему, интересно, девчонки такие непонятные? Вот, например, Кузнецова. Кажется, она обиделась. Объяснял ей про всё целый час, а она все-таки обиделась. А может, ему просто показалось?.. Нет, лицо у нее такое было, будто обиделась или расстроилась, что ли… Да ведь она согласилась вечером прийти! Нет, девчонок не поймешь. Сколько с ними ни дружи, все равно не поймешь. О чем девчонка на самом деле думает? Вот Ленка возьмет да и не придет вечером. Вот так, ни с того ни с сего. Возьмет да и не придет! А он хотел ей книги про старину показать…

Тут он почувствовал резкий толчок в бок – это Димка локтем толкнул.

– Ты чего? – пробормотал Мишка и услышал, как весь класс засмеялся.

Все смотрели на него, Игорь Александрович – тоже Вскочил Мишка и выпалил первое, что пришло на ум:

– А меня уже спрашивали. Два раза!

Все еще громче засмеялись. И как раз в это время звонок задребезжал.

– А вот надо бы тебя вызвать третий раз, – сказал Игорь Александрович. – Чтобы не спал. Ну, твое счастье – звонок. А я тебя вовсе не урок спросить хотел. Я обратился с вопросом: не переменил ли ты свое мнение о монголо-татарском нашествии? Ты ведь спорил, что они в город не вошли.

– Не переменил! Не вошли! – Мишка так решительно закрутил головой, что весь класс просто грохнул хохотом.

Игорь Александрович весело махнул рукой, захватил портфель и выбежал из класса.

Хотел Михаил спросить учителя, не может ли он помочь разобраться в старинных книгах, но того уже не было ни в классах, ни в коридоре. Заглядывали они с Вадимом и в учительскую, и в директорский кабинет пусто.

– Ясно. На раскопки убежал, – решил Мишка. – Понятно Я бы на месте Игоря Александровича в школу-то и вовсе бы не ходил… Раз такое дело, учебный год все равно кончился, а на раскопках небось интересно.

– Ясное дело, – согласился Димка.

В тот вечер Олег торопился на собрание всех участников раскопок. Мишке хотелось поговорить с братом, спросить, как там у них идут дела, но Олег лишь хмуро взглянул на него, потом зачерпнул на кухне ковш горячей воды и принялся усердно бриться… Совсем не встречались они с Олегом в последнее время. Приходил Олег поздно, усталый, и сейчас же ложился спать. Чуть свет уже уходил на работу.

– А сам обещал боксу научить, – обиделся Мишка. – Где же твое обещание? Я-то свое обещание выполнил, без двоек перешел в седьмой класс. Мое-то слово крепкое.

– Да не приставай ты к нему, – рассердилась бабушка, – не видишь, что ли, совсем извелся человек, умучился на работе. Посмотри-ка на него – кожа да кости! Говорила я – не связывайся с работенкой этой, отдыхай себе. Не послушал меня, вот и маешься! – это уж она Олегу.

Но тот продолжал молча бриться. Потом убрал бритвенные принадлежности, умылся, вытер полотенцем лицо. Тут Мишка и сам увидел, как похудел Олег. Весь черный от загара, и щеки ввалились. Взглянул на Мишку:

– Завтра с утра начнем тренироваться. Девять ноль-ноль. Можешь предупредить своего напарника.

Мишка подпрыгнул от радости, хотел немедленно сбегать к товарищу, поделиться радостным известием. Но случайно глянул в окно и увидел, что в калитку вошла Лена, за ней Димка с газетным свертком в руках.

«Анкудин», – догадался Мишка.

Поздоровались, и Михаил потащил было друзей на веранду.

– Да чего прячетесь-то! – усмехнулась бабушка. – Я ведь все знаю про дела-то ваши. Чай, не глухая. И про предка этого самого знаю, мне Олег все рассказал. Давай-ка разворачивай газетку-то, давай покажи!

Анкудина развернули, поставили на комод. Бабушка усмехнулась:

– Эко дело – череп. А как испугалась Марья-то. Вот как завопила, темная: «Шкелет, шкелет!»

Ребята расхохотались, и даже Олег улыбнулся.

– Это ведь для науки, бабушка, – сказал Мишка.

– А я что говорю? – подхватила бабушка. – Раз для науки, то дело святое. Откуда бы тогда доктора косточки разные ведали? А небось пересчитали все до единой.

– Расскажите нам, пожалуйста, – вежливо обратилась Лена к Олегу, – как идут раскопки? Вы ведь там теперь работаете. Что там нашли новенького?

Олег пожал плечами.

– Да ничего особенного. Точнее, даже ничего не нашли… То есть ничего, что говорило бы о нашествии орды. А ведь, кажется, именно это вас всех интересует?

– Ага! – злорадно воскликнул Мишка. – Я так и знал. Ух, наверно и злится же главный! Представляешь, Дим, как профессор по яме бегает?

– Бегает, а обгорелого слоя бревен все нет, – засмеялся и Димка.

– Это потому, что Олег плохо ищет, – съязвил Мишка, – отощал, лопата из рук валится.

Олег хотел ответить что-то, но тут в дверь постучали и вошла Настя. На ней было новое пальто – серое, в крупную синюю клетку.

– Здравствуйте, с кем не видалась, – Настя кивнула и тут же повернулась к бабушке: – Пелагея Дементьевна, так я достала вам мясорубку. Ту самую, новую модель. Иду сейчас мимо «Хозтоваров», вижу – продают. Я взяла и себе и вам.

Настя вынула из сумки новенькую мясорубку.

– Ах ты милка, вот умница, что взяла! – обрадовалась бабушка. – Сейчас я деньги-то отдам…

Она пошла за деньгами.

Все молчали. Лена с интересом разглядывала модное Настино пальто.

– Может, в кино сходим, Олег? – предложила Настя. – У меня два билета. Хотела с подругой пойти, да она не может. Ребенок захворал.

– Некогда, Настя, – хмуро отвечал Олег. – На собрание тороплюсь.

Он поспешно собрал со стола какие-то книги и ушел к себе.

– Ой, что это у вас? – Настя указывала пальцем на Анкудина. Брови ее поднялись, и даже рот от изумления раскрылся.

– А, это для науки, – объяснила бабушка, передавая Насте деньги. – Говорят мальцы, будто это предок наш, Анкудин-воин. Злых татаровей побеждал, да вот сам через то головы лишился…

– А я так и знала, что это они созоровали тогда, – нахмурилась Настя. – Тетка-то едва живая к себе в деревню поехала. Не хочу, говорит, дольше здесь находиться, этакую, говорит, страсть пережила… Хулиганство это, вот что. – Настя с угрозой посмотрела на мальчишек. – В школу бы сообщить, вот что!

– Да ведь они не нарочно, – робко вступилась Лена.

– Не нарочно… Знаю я, как не нарочно…

– Что уж старое вспоминать, – вздохнула бабушка. – Садись-ка, Настасья, чайку попьем, что ли.

Михаил принес книги, друзья расположились за столом, стали перелистывать, рассматривать рисунки. Чего только не изобразили на них древние художники: и кибитки кочевников, и богатырей русских, и бой русской рати с ордой.

– Ну и нарисовали же! – удивлялся Димка. – Я и то лучше могу… Гляди: осада крепости. Вон какие громадные дядьки выглядывают из-за стены! Крепость-то им по пояс, выходит. А враги-то, враги-то! Гляди, букашки просто. И лошади малюсенькие.

– А ведь по-настоящему их надо бы крупнее рисовать, они ведь ближе, а крепость-то вдали. Перспектива, – рассудительно сказал Мишка.

Лена тоже поглядела на этот рисунок.

– Эх, вы! Критикуете, а сами, если бы в те времена жили, и так не смогли бы!

– Не смогли! Чего тут не смочь-то? Еще как нарисовали бы!

– Во-первых, карандашей тогда не было. Наверное, пером гусиным или палочками какими-нибудь царапали. Во-вторых… Да неужели вам не понятно?.. Рисовал ведь не художник, а просто человек, которому очень хотелось, чтобы русские богатыри были такие вот, как на этом рисунке: большие, могучие.

– Это она верно, – подумав, сказал Михаил. – Я, когда маленьким был, тоже красных всегда рисовал огромными, во весь лист. А белых – вроде букашек малюсеньких. Белые, конечно, отступают. Кто бежит, кто убитый валяется.

Все трое дружно рассмеялись.

– А вот интересное… – Лена перевернула страницу, прочла: – «Повесть о разорении Батыем Рязани». Слушайте: «В лето 6745, во второе на десять лето по принесении чудотворного…» – Лена замолчала и с недоумением посмотрела на ребят: Что это такое? В лето 6745!

– Может, до нашей эры, – пробормотал Димка.

Лена и Мишка разом глянули на него:

– Ты что, дошел уже?

– Нашествие началось в тринадцатом веке, – пояснила Лена.

– Да знаю. – смутился Димка. – Цифра какая-то… 6745.

Молча все трое углубились в чтение.

– В этой книге еще можно разобрать что-нибудь, – вздохнул Мишка. Все-таки нормальными буквами написано. Понимаешь, Лена, слова-то древние, зато буквы здесь обыкновенные, для удобства так напечатали А в этой вот книге, посмотри-ка, тут и вообще ничего не понять.

Лена заглянула в книгу, наморщила лоб, пытаясь прочесть древнеславянские слова. Стало тихо… Слышно было, как в кухне позвякивала посуда и бабушка разговаривала с Настей.

– Ты пей, Настюша, чаек-то свежий, заварной… Так, значит, на все лето сдала горницу-то?

– Да кто его знает, Пелагея Дементьевна, уж сколько проживут. Не понять их. То говорят, на все лето, а то так скоро уехать собираются. Семь пятниц на неделе. Давеча Константин Григорьевич уж и вещички собрал.

– Это высокий-то?

– Константин Григорьевич… Да Борис Любимыч ехать не захотел: поживем, говорит… Да мне что, я свое помещение в любой момент сдать могу. Ученых вон сколько понаехало!

– Стало быть, они ученые, жильцы-то?

Слышно было, как Настя прихлебывает чай.

– Ага, ученые… Очень иконами интересуются. У бабуси икон много, целый угол завешан. Так пристали – продай да продай икону. Я что же, я не прочь, тем более хорошие деньги дают, а бабуся-то…

– Это которую?

– Что которую?

– Икону-то которую? Не Николу ли Чудотворца?

– Николу как раз. Откуда вы знаете?

– Николу не трожь. Это икона старинная. Прочие которые, если уж не терпится, продавай, они у вас так себе, только не Николу-угодника!

– Где там! – усмехнулась Настя. – Бабуся – ни в какую. Вцепилась – не отдает.

– Икона эта фамильная, – объяснила бабушка. – Ты обороти ее да посмотри: дед ваш Николай Трифоныч свое венчание на доске карандашом записал и всех детей рождение. А до него – прадед. И год и число – все в точности. Икона эта для вашей семьи очень даже ценная!..

– А они говорят, жильцы-то, что икона эта малостоящая.

– Не скажи… Конечно, куда лучше образа бывают, оклад богаче, писаны искуснее. Вот у бабки моей икона была: «Борис и Глеб». Красота замечательная! Она сейчас в музее висит в краеведческом. Но и Николай ваш хорош также, как ни говори, икона письма суздальского… А ваши-то на рыбалку ходили давеча, – переменила разговор бабушка. – Как, поймали чего?

– Только что вернулись. Злые-презлые. Чего-то там ругаются, спорят… Я и то думаю: ученые, а ругаются, будто простые мужики. Этот-то, постарше, еще ничего, а Константин – вот уж ругатель! Ученому-то вроде и неприлично.

– Это Костя-то ученый? – отозвался Олег из своей комнаты. – Землекоп, обыкновенный разнорабочий, вроде меня. Другого жильца вашего не видал, не знаю. А этот…

– Разве? – встрепенулась Настя. – Ну да мне и дела нет. Живут себе и живут. Платят хорошо, а больше мне ничего не надо.

Олег вышел в кухню:

– Так я на собрание…

– А может, сходим в кино? – снова предложила Настя.

Мишка поднял голову от книги, увидел в раскрытую дверь, как Настя поднялась из-за стола, заторопилась вслед за Олегом.

– У меня билет пропадает. А на собрании чего хорошего, скука одна…

– Нет, Настя, не провожай. Я пошел.

– Послушай, Олег! – вдруг воскликнула Настя, и голос ее сделался тонким и гневным. – Обернись! Погляди-ка на родственника своего, вон, на комоде. – Она указала рукой на Анкудина. – Семейное сходство! Копия! Как тебя всего обтянуло-то. Высох, вроде скелета этого стал… У Каролины-то служба такая – в земле ковыряться, а ты чего? Ты-то чего там не видал? Гоняешь целыми днями понапрасну, трудишься… – Настя судорожно передохнула. – Ну, кончатся раскопки, уедет и Каролина, вот ты и ни с чем. При пиковом интересе останешься! Точно говорю!

Олег молча натянул на плечи куртку и шагнул за дверь.

Настя торопливо попрощалась с бабушкой и тоже ушла.

Наступила тишина. На кухне бабушка сокрушенно вздыхала, позвякивала посудой.

– Попало Олегу по первое число, – усмехнулся Вадим. – «Семейное сходство», ничего себе!

– Кстати, завтра у нас с тобой тренировочка, – сообщил новость Мишка, в девять ноль-ноль. – Олег назначил.

– Ура! – Димка подскочил от радости. – Ура! Ну, держись, Мишка. Уложу тебя в первом раунде! Нокаутом! Красота!

– Сначала научись, а потом уж и хвастайся, – резонно ответил Мишка, не отрываясь от книги. – До настоящего боя нам с тобой еще поработать придется – ого-го! Олег – он заставит. Еще заплачешь.

– Ничего! Я согласен, лишь бы научиться поскорее.

Лена сидела, подперев щеку рукой, и думала о чем-то своем.

– А пожалуй, – проговорила она, – Олег теперь и не женится на этой Насте. По-моему, они навсегда разошлись.

– Ты что? – уставился на нее Димка. – С луны свалилась? Олег и Настя жених и невеста, это все знают. Ну, обозвала она его этим… семейным сходством, что ли… Ну и что же! Они уже много раз ругались. Правда, Миш? Ругались – и ничего…

– Из-за огорода ругались, – мрачно пробубнил Мишка. – Олег опоздал вскопать. Потом из-за отпуска. Хотели вместе на юг съездить, Настя уж и с теткой договорилась, чтоб пожила у нее, а Олег взял да на раскопки и нанялся.

– Из-за клубники, – вставил Димка. – Олег заругал Настю за то, что она клубнику на базаре продавала. А она все равно продает, не послушала.

Лена вздохнула, сощурившись, поглядела на ребят.

– Ничего-то вы не понимаете. Малы еще, чтобы понимать.

– «Малы»! А ты-то велика! – возмутился Димка. – Что-то много воображать начала.