Текст книги "Наследница Богов"

Автор книги: Людмила Лазарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Остальные действующие лица несколько мгновений оставались на месте, словно прикованные, парализованные открывшимся зрелищем. Затем трое вчерашних знакомцев, получивших взбучку от Боромана, бросились врассыпную. Она смотрела им вслед, и гнев ее уходил, уступая место ликующей радости. Подошел слегка подгоревший гном. От опаленной бороды его пахло дымом ("все у вас тут пахнет дымом… разным дымом"). Обработанная огнем борода, усы и вся гномья шевелюра выглядели вполне современно, как ни странно. Даже стильно, если не вглядываться в комья спекшейся травы.

Светка пригляделась к нему внимательнее и вдруг расхохоталась. Весело, от души. Она заходилась смехом, указывая на него пальцами и хваталась за живот. Потом наклонилась в припадке смеха, увидела грязнее пятна на новом своем уникальном "грязеотталкивающем костюме" и разбушевалась еще сильнее. Бороман, глядевший на нее сердито и было отвернувшийся резко, чтобы уйти, присмотрелся к ней, к своему костюму и тоже залился хохотом. С противоположной стороны дороги вылез из канавы бродячий длинношерстный пес в репейниках и залился испуганным лаем. Светка оборвала смех и грозно глянула на гнома: "И чего я с тобой таскаюсь? Сидела б сейчас дома. Пила бы пиво… с сушками". "Ага, – ответил Бороман. – Пейте пиво с сушками – будете с веснушками. Я тоже пиво люблю. Вот придем к нашим, напою я тебя замечательным войсковым пивом, которое у нашего каптенармуса наварено. Он у нас по этому делу великий мастер! На сосновых шишках ставит". Они подошли к давешнему мерсу, заглянули внутрь: ключ оказался на месте. Некоторое время ехали молча. Часы тупо показывали девять двадцать две утра, когда впереди начало слегка светать.

– А говорил, что ночь не кончится, – возмутилась Светлана, взглянув на посуровевшего гнома.

– Ты приглядись, дама Света, светает в одном единственном месте – на входе в Мир, – ответил он тихо. – Все. Приехали… Дальше пешком. – Он проворно полез из машины.

– Ага, – она повеселела. – Ну, пока-пока! Привет Инодору с каптенармусом! – Но фокус расставания не удался. Браслет, так удачно вписавшийся в форму ее руки, потянул наружу, прочь из машины. Он просто-таки выволок ее и потащил дальше, с силой и настырностью огромной преданной собаки (странная ассоциация, правда?), чующей грядущую беду и стремящейся всеми силами предотвратить ее. Обычно собака безраздельно верит в силу, и мощь и разум своего хозяина, и ему, и только ему может доверить спасение. Видимо, браслет тоже верит ей… почему-то… И насильно тащил к тому светлому пятну, куда уже шагал, изредка оглядываясь, безбоязненно бряцающий железом гном.

* * *

…Серое сырое утро привлекло их в свои объятья, влажно прихватило, словно приобняв, так что одежда скоро уже начала слегка прилипать к телу. В воздухе пряно, дурманящее-душно пахло разнотравьем. Тропинка бежала через поле, стебли гигантских растений толщиной в руку приветственно помахивали цветами у них над головой. Кое-где под ногами стояли аккуратные лужицы почти ровной округлой формы. Все говорило о том, что недавний дождь вот-вот закончился.

Несмотря на легкую утреннюю сырость, да еще недавний ночной дождь, земля привычно гудела под ногами Боромана. Бестолково квохчущая ночная птица, вспугнутая путниками в травяной чаще, гулко ухнула и вылетела, глупая, почти у них под ногами. Заметалась вдоль тропинки и снова скрылась в путанице стеблей.

Темная масса леса впереди, куда влекло Светлану и спешил гном, напряженно застыла в предутренней туманной дымке. Все замерло. Не проснулись еще дневные звери, молчали птицы, а ночные хищники уже отправились переваривать добычу. Казалось, все в Мире двигалось правильным, единожды и навсегда намеченным путем. Однако Бороман чувствовал всей кожей, всем существом своим, что что-то тут не так… В мире произошли изменения за то время, что он отсутствовал в поисках Наследника (или Наследницы?) Плоти Владык.

Впереди мелькнула почти незаметная тень – и на дорогу прямо перед ними ничком упал замертво подросток-огреныш, босой, в замусоленных коротких штанишках, выцветшей рубахе с закатанными рукавами и драповой жилетке жуткого сине-зеленого цвета.

Светка отшатнулась, подавившись собственным вскриком и с немым ужасом уставилась на землистокожего мальчишку с буграми мышц, Бороман пригнувшись внимательно рассматривал пространство вокруг них, вглядываясь в мозаику стеблей. Ему вновь показалось, что рядом снова мелькнула тень – и скрылась. Так ли это – он не мог поклясться, ибо солнце все еще не взошло, и тени казались трудноразличимыми. В одном он мог поручиться собственной головой – нигде рядом не прятался стрелок: при таком безветрии запах ядреного оркского пота выдал бы его мгновенно. Маги надумали воевать самостоятельно? Вряд ли такое случится, они слишком боятся за свои драгоценные физические образы, как они их называют. Да что там! Мелкие, алчные, никчемные жизнюшки в большинстве своем. Чуть влепи магу пощечину – и он враз начнет щупать свой нос – не погнулась ли, пронеси Святая Плоть, перегородка! Бороман едва слышно хмыкнул. Скорее их прислуга или мажеские игрушки – какие-нибудь создания вроде безмозглых големов, посланные с одним-единственным заданием – уничтожать. Этих маги умеют делать мастерски.

– Ой! – каким-то полузадушенным голосом пискнула Светка, наклонившись над бездвижным телом. Из кармана паренька выпало что-то вроде туго свернутого рулончика… коры? Свиток!

Бороман поднял и развернул, презрительно фыркнув: листок оборвался в самом верху, едва он стал его разворачивать: "… и откроются ужасу взоры, если ехать весь день напрямик. Пожалей его, и спеша, распахнется его душа". Что-то еще вроде "двое вмиг" и "вагонами встык" можно было различить на обтрепанным рулончике.

Одним словом, полный бред, по словам Боромана, и загадочное послание по Светланиному разумению. Она отобрала у него странную записку и тщательно перечитала, пытаясь вникнуть в каждое слово, в каждый знак… пока не поняла – буквы-то чужие!!! Как она вообще смогла различить этот непонятный язык?! А ведь вот, стоит, как последняя дура (впрочем, почему – дура? Может, это признаки гениальности! По крайней мере, она теперь может считать себя полиглотом), и ЧИТАЕТ!!! Бороман смотрел на нее прищуренными глазами и ухмылялся по-доброму, покусывая кончик уса.

Они не сразу заметили это. А когда все же обратили внимание на разодранную на груди куртку – ужаснулись. Левая часть грудины оказалась полностью развороченной, из открытой в области сердца раны виднелись белые кости – оголенные ребра, окровавленные куски мяса, налипшие на рубашку, свисали наружу. Запекшаяся на одежде кровь, похоже, долго стекала, пока измученный организм мальчика еще мог гнать ее по жилам. Кто мог такое совершить? Ни один зверь не терзает жертву бессмысленно, чтобы оставить умирать, истекая кровью. А мальчик некоторое время еще жил – огры очень живучий народ. Он умер от потери крови, ведь второе его сердце еще какое-то время продолжало биться, и он двигался, шел!

Впрочем, таким безжалостным может быть только одно существо в мире – человек.

Светлане стало физически больно, едва она представила себе мучения, перенесенные юным огром. Ноги и руки ослабели, затрепетало и стало мощными толчками гнать кровь по жилам сердце, а где-то в области солнечного сплетения возник и начал жечь маленький, но быстро разраставшийся пожар безудержного гнева. Внезапно слабость прошла, уступив место фонтанирующей энергии, разум прояснился, и она в несколько секунд оттащила тяжелое тело паренька в сторону от дороги потребовав у Боромана нечто вроде лопатки – закопать усопшего.

– Но огры хоронят своих только в пещерах, – возразил, было, тот, – однако Светлана резонно возразила, что до пещеры им пёхать еще – глаза вылупишь, а времени терять нельзя – надо срочно искать виновников. Гном повиновался, покачивая головой, достал из заплечного мирка нечто похожее на складную лопатку (запасливый он все же оказался) и вместе они вырыли неглубокую яму, куда положили и засыпали землей паренька. Светка водрузила на холмике бугорок из камней, в ее восприятии символизирующий "пещеру" и повела Боромана по кровавому следу, оставленному несчастным пацаном.

Она сама удивлялась, как ей удавалось находить капли крови, впитавшиеся в землю. Словно обострилось обоняние, и она чувствовала этот солоноватый и терпкий одновременно запах и почти бежала вперед, даже не давая себе труда всматриваться в то, что оказывалось под ногами. Впрочем, ей помогал браслет: он вовремя сжимал запястье там, где требовалось обогнуть препятствие, и чем большим оказывалась преграда, тем ощутимей стискивал руку ее новый помощник. Она даже вскрикнула от боли, когда впереди оказался зверек величиной с собаку, но похожий на варана с ногами кенгуру. Тварь в прыжке преодолела разделявшее их расстояние и раскрыла слюнявую пасть, усеянную крупными острыми, как бритва зубами, обдав путников ароматом тухлого мяса. Однако нескольких секунд Светкиного крика Бороману хватило, чтобы выбросить вперед руку с мечом. Отменная реакция воина спасла им жизнь. Это был оголодавший лесной хищник, решивший сменить ареал обитания и поохотиться в поле, недалеко от дороги, где часто ходят люди. "Кротум-людоед, – пояснил гном, наклоняясь и аккуратно обтирая лезвие о шкуру зверя, чтоб стереть коричневую кровь с благородной стали. – Они обычно живут стаями, в чаще. Охотятся на оленей, медведей, – на крупных животных. Но этого, верно, прогнали товарищи. А для одиночки люди – лакомый кусок". По спине кротума тянулся свежий шрам, как от удара когтей. "Вот и причина, – удовлетворенно пробурчал гном. – Его побили во время гона, и он стал обузой для семейства".

Они приостановились из-за кротума всего на несколько минут, а затем Светлана снова двинулась вперед. Она почти летела, и Бороман в тяжелых доспехах с трудом успевал за ней, задыхаясь и покряхтывая.

Вскоре поле внезапно кончилось, и они выскочили на открытое пространство, изборожденное неглубокими, но длинными впадинами, в десятке метров за которыми тянулась лесополоса. А там, за ней – она чувствовала это абсолютно точно! – притаилась опасная, враждебная сила. Много силы… Но оставлять тело мальчика неотомщенным Светка просто не могла. Физически непереносимо ныло в правой части грудины – там, где у мальчика-огра располагалось второе сердце. В этом месте его подбили. Это произошло здесь! Она приостановилась, повернулась к своему спутнику и внимательно, изучающее посмотрела ему в глаза: взгляд натолкнулся на твердую убежденность в ее правоте. (Ну почему, почему он мне безоговорочно верит?! А вдруг я не права? Хотя нет. Не может быть, чтобы можно было вот так, за здорово живешь, убивать беззащитных пацанов!)

– Мы с тобой попали… Ты как? – тихо произнесла она, глядя на его реакцию. Бороман кивнул, сжимая в руке рукоять меча, мышцы рук напряглись, вздулись буграми, и сдвинул брови. Он был готов идти за ней. И они, гораздо медленнее, чем прежде, скрываясь за стволами деревьев, буквально сливаясь с ними, прилипая к каждому, словно гриб-чага, преодолели несколько шагов, отделявшие их от чужой земли, земли, носившей на себе Зло.

Внезапно послышался явственно детский заливистый смех, к нему присоединились еще и еще голоса и, выглянув из-за разросшегося куста, Светлана обнаружила в нескольких десятках шагов от них стайку подростков в веселеньких одеждах. Аккуратные тинейджеры в плащах средней длины, расшитых золотым и серебряным тиснением, сидели у небольшого костерка и взахлеб рассказывали что-то друг другу, вовсю веселясь и перебивая друг друга. Рядом стоял подтянутый мужчина, седая стрижка-ежик походила на искусственную "травку" – придверные коврики, которые не приминаясь месяцами, радуют глаз хозяев. Мужчина с седой "травкой" на голове слушал и солидно кивал, деликатно улыбаясь.

Светка хотела понять, о чем они говорят. Она вслушалась, слух ее обострился, поймал несколько фраз… И тут она все поняла…

* * *

…Они загнали его. Загнали жестоко и насмерть. Подростки-маги, которым высокие покровители-педагоги поручили блюсти любой ценой "чистоту территорий". Колдовская зарница велась в лучших традициях военных игрищ. Игроки находили забредшую жертву, отслеживали ее, и отрезали ей все пути к отступлению. И гнали, гнали, гнали по лесным тропам, истощая жертву. Потом одним из отработанных приемчиков засылали "живой бумеранг", вырывавший у жертвы сердце на расстоянии. Тотчас устраивался веселый "перекус" для совместного поедания трепещущего сердца.

Это была охота младших магов, загонявших жертвы, попавшие в их земли. Это был еще один прием ведения войны против окружающих народов, придуманный преемником Стелбуурна, верховным магом Суунтором, для острастки народов и "приручения", дабы повиновались повсеместно. Маги готовили Мир к поклонению.

Светлана смотрела на резвящихся под преподавательским надзором и заходящихся визгливых смехом детей, слушала их хвастливые разговоры о том, как шел гон, как метался огреныш и пытался выскользнуть из цепких смертоносных рук практикующихся учеников – и в ней снова закипал гнев. Она ничего не могла поделать с собой. Хотелось подойти к каждому и, взяв пригоршню земли, ткнуть весельчакам в благополучные отъевшиеся морды. А величественного препода, внимающего подопечным и временами встревавшего в разговор, чтобы сделать поправки, пояснить "неточности" стратегического плана, она бы в землю втоптала. Вот этими своими ногами, обутыми в стоптанные кроссовки.

Гнев наполнял ее существо. Распирал, Светлана уже физически ощущала, как невероятная сила в руках и ногах наполняет ее, и если не дать ей выхода, наверное, просто взорвет ее изнутри. Она скрипнула зубами (понятно теперь, отчего некоторые обозленные граждане скрипят зубами – чтобы хоть немного дать выход раздражению) – не помогло. Тогда она ладонью приобняла ствол деревца, у которого стояла и крепко сжала его. Ствол переломился, как спичка, а браслет на запястье заполыхал кроваво-красным и, казалось, от него побежала та самая Сила, что переполнила Светланино существо до краев – гнев выплеснулся наружу. Девушка удивилась быстроте собственной реакции, наблюдай она себя со стороны. Схватив горсть земли из-под ног, она резко выбросила ее в направлении учащихся-магов. Сухая как пыль, земля собралась в шар среднего размера, напоминающий пушечное ядро и стремительно понеслась вперед. Комок равномерно осыпался на головы подростков, испугав их внезапностью. В то же мгновенье Светлана сделала гигантский прыжок. С момента начала нападения прошли доли секунды, но преподаватель, успев почувствовать опасность, развернулся в их сторону и выбросил вперед руку, устремив в их направлении извивающийся огненный хлыст. Благо, что маг не определил точного местонахождения, где скрывается враг и оружие, потрескивая искрами, взметая огненную пыль и сжигая в прах все на своем пути, не тронуло девушку. Едва успев увернуться от взмаха кончика горящего хвоста, Светлана взмыла в воздух и в прыжке нанесла магу удар в голову такой силы, что тот с выпученными глазами упал навзничь, лишь бессмысленно пошевеливая пальцами рук и хватая ртом воздух. Его ученики с криками метнулись врассыпную. Светлана снова подпрыгнула от избытка энергии, переполнявшей ее, отчего земля под ногами заметно дрогнула и отозвалась непонятным эхом. Маг с немой ненавистью наблюдал за ней, выкатив побелевшие глаза – он молча творил заклинание. Пальцы уже не дергались в нелепом танце, а чертили в воздухе непонятный рисунок. Воздух начинал дрожать и вибрировать, земля отзывалась тяжелым гулом, по ней пошли волны, как если бы провел борозды невидимый пахарь (так вот откуда взялись эти мини-овражки вокруг!). Поверхность земли прогнулась, пытаясь погрузить нападавшего в яму с ровными краями, воздух, собравшись в гигантский невидимый, но ощутимый Светланой кулак, метнулся ей навстречу, стремясь размазать по поверхности ямы так, как она хотела несколько мгновений назад сделать с самим магом. Поймав его безумный взгляд, девушка взревела, и в несколько взмахов, руками разорвала заклятые поверхность земли и воздуха – маг, дико вскрикнув, провалился куда-то под землю. Все замерло. В отдалении виднелись фигурки улепетывающих учеников. Девушка оглянулась.

Огненная змея, свистя и извиваясь, металась вокруг Боромана, делавшего красивые выпады, с хуканьем и неутомимой энергей пытавшимся порубить ее на кусочки. Меч вырубал в шипящей ленте дыры, мгновенно сраставшиеся и продолжавшие бесноваться. Гном метался в круге черной гари и пепла, вокруг него пылали деревья, и вспыхивала трава.

Неожиданно в Светкиной голове словно включился микрофон. "Тоорндондаа!" – появилась и погасла горящая надпись перед мысленным взором.

– Тоорн… дондаа? – повторила она, пытаясь постичь, что бы мог значить промелькнувший в сознании набор странных звуков. Лента, успешно поджегши буйному гному бороду, дрогнула, свилась в тугой комочек, и полетела к Светлане. Теплым клубком она уселась к ней, в инстинктивно протянутую ладонь – и исчезла, оставив после себя ощущение нежного тепла и дымящее пожарище в диаметре метров ста.

Пахло паленым рождественским поросенком, чью шкуру обжигают перед тем, как начать подготовку к разделке внутренностей. Гном, ругаясь, сбивал с себя остатки пламени, и обирал спекшиеся волоски с уцелевших кончиков бороды. Светка взглянула на него, и ее сложило пополам от безудержного смеха. Она закатывалась, глядя на его почерневшее от гари лицо, опускалась на землю в изнеможении и поднималась, чтобы снова увидеть следы недавнего огненного сражения и обессилеть от приступа хохота.

Похоже, с ней случилась истерика. Она осознавала ненормальность собственных реакций, но ничего не могла с собой поделать. Все еще хихикая, она посмотрела на собственные руки, которыми только что порвала на части тугой воздушный кулак и разодрала земную поверхность, готовую ее поглотить. Ни на левой, ни на правой, в которой только что исчез огненный шарик, не осталось никаких следов проявившейся невесть откуда силищи. "Осторожнее надо как-то себя вести, – подумала Светка, пожимая плечами. – А то так вот потянешься веточку сломать – и пол-леса сожжешь ненароком!"

Погоревший гном, (из уцелевших вещей на нем осталась лишь кольчуга, остальное висело клочьями) деловито оглядел себя и сообщил:

– Уходить надо. Мы нарушили закон, напав на магов в их собственных владеньях. Они такого не прощают.

– А то, что они жестоко убили ребенка – это как?! – возмутилась Светка. – Это же садисты! За такое судят и наказывают!

– Они на своих землях имеют на это право, – возразил Бороман. – Таков закон!

– Мне не нравятся ваши идиотские законы! Их переписывать надо, а не потакать фашистским наклонностям!

– Уходить надо, – упрямо повторил гном, в задумчивости разглядывая местами почерневший от гари меч, затем вырвал приличный пучок подвявшей травы и с силой провел им несколько раз по лезвию. Полюбовался блеском оружия, отведя его в сторону, и вложил в ножны. – И лучше прямо сейчас. Иначе идиотские законы тебе переписать не удастся.

Им пришлось возвращаться на тропу, где осталось захоронение маленького огра. Светка мысленно утешила покойного отмщением. Бороман с удивлением посмотрел на нее и промолчал.

На закате солнца они вышли к насыпи, тянущейся на многие километры влево и вправо – железная дорога.

– Здесь, – проговорил Бороман, махнув рукой вдоль насыпи, где виднелись невдалеке приземистые домишки, казалось, вросшие в землю или с трудом вырастающие, пробивающиеся сквозь нее. – Здесь нас могут принять.

Обогнув одиноко стоящий верстовой столб, по узкой песчаной двухколейке они вошли в поселок. Приземистые избы из толстенных бревен располагались не рядами, а россыпью: похоже, строились здесь, как Бог на душу положит, интуитивно, повинуясь скорее наитию и эмоциям, чем каким-либо расчетам.

– Огры, – поймав недоуменный Светкин взгляд, коротко пояснил Бороман.

И словно в подтверждение его слов, отворилась неимоверной толщины дверь, и оттуда выглянул гигант с землистым цветом кожи, из одежды на нем болтались лишь темные трусы из мешковины. Он внимательно оглядел прохожих и рявкнул, обращаясь к Бороману:

– Ну, чего надо?

– Помощи, – так же коротко и удивительно кротко ответил гном, приложив руку к груди.

Хозяин дома, исподлобья оглядев окрестности, сделал приглашающий жест, и они вошли внутрь. Там царил полумрак. В маленькие, узкие и грязные окошки, располагавшиеся прямо под потолком, как бойницы у средневековых башен, падал скудный свет, едва-едва освещая неубранное помещение с двумя широкими лавками, застеленными грязными простынями и темными валиками вместо подушек. Хозяин махнул рукой на одну из скамей, гости сели. И Бороман, опуская подробности появления Светланы в их Мире, рассказал утреннюю историю о погибшем мальчике и наказании магов. Огр недоверчиво смотрел на Светку, сложив огромные руки и засунув ладони под мышки. "Сила у нее", – непонятно заявил гном, указывая на сиреневатый Светкин браслет. Огр с особой тщательностью всмотрелся в украшение, кивнул, почесал лохматую светло-шатеновую голову со слипшимися прядями и произнес:

– Маги… чтоб их эльфы грызли! Наш это пацан. Два дня назад ушел к бабке на хутор и пропал. Вчера спохватились, что не вернулся. Наши все пошли его искать, а я деревню сторожить остался. – Он задумчиво почесал безволосую грудь, от которой пахло камнем, нагретым солнцем и пыльной землей. Покхекал. Прицелился и поразительно быстро для такого гиганта метнулся к полу, поймал крупного таракана, с аппетитным хрустом съел его. Проговорил, облизываясь и вновь складывая руки под мышками: – Помощь, говоришь… Ну, ночуй, пожалуй. Ночью маги не придут. Хотя они стали совать свой длинный нос во все расщелины. Так бы и прищемил! Вон, через два дома пустует жилье – гостевая. Там пока никого. Вещей на тебя не обещаю. Но поищу, может, занесу. Еда – вон, в подлеске бегает. Завтра в полшестого утра на станции будет поезд. Мой брат двоюродный там проводником. Я поговорю с ним. Возьмет.

Он все так же исподлобья, изучающее смотрел на Светку, и нависшие низко над глазами брови его в темноте казались вырезанными из скальной породы – совершенно каменные, нечеловеческие брови. Да и все лицо огра виделось ей вытесанным гигантским топором какого-то чудовищного скульптора. Не отражалось на нем ни тени эмоций. И лишь глаза сверкали и искрились, словно жили отдельной жизнью. "Интереснее они люди – огры, – подумала она как-то вскользь, но тут же поправила себя: Хотя, какие люди? Они же огры!" Посмеиваясь над собой, она вышла от гостеприимного деревенского сторожа и направилась к гостевому домику. Но тот выглянул следом, сонный, похожий на разбуженного медведя, спросил застенчиво: "Постой! А ты, правда, укротила огонь?" "Истинная правда, – ответил за нее Бороман. – На моих глазах было сражение, и победила дама Света. Ибо с ней Сила!" "А поглядеть бы…" "Попалить деревню хочешь?" – строго отрезал гном. Огр снова почесался, потряс головой, проворчал вслед: "А не сказать, чтоб…" – и снова скрылся в доме. Не моются они что ли? Чешется, чешется… Хотя, конечно, глушь несусветная, всего одна узкоколейка в поселок ведет, а из проезжих дорог и вовсе протоптана единственная тропка. Дичают они тут без общества. Вон, тараканов едят. Туземцы какие-то на грани выживания. А ведь горные тролли вроде бы – гордые и свободные существа! Откуда ж такой разор и деградация?

Она поплелась вслед за гномом, едва передвигая ноги. Хотелось просто упасть и заснуть. Ну, хотя бы просто свалиться и отдохнуть после всего, что обрушилось на них за этот сумасшедший день, начавшийся с самого раннего утра. И за что ей это геройство? Пусть бы кто-то другой бушевал тут с этими колдунами, сражаясь за правду! Правдолюбка…

Гном осторожно открыл тяжелую дощатую дверь, осторожно заглянул внутрь – никого. Зашел, сделал приглашающий жест. Она вошла и огляделась. Изба походила на только что оставленную ими, как сестра-близнец. Разве что лавки оказались незастеленными – обе постели грязной грудой валялись в центре комнаты, под топорно выделанным, не оструганным деревянным столом. Она машинально принялась выносить вещи на улицу и вытряхивать, вывешивая на временную просушку на расставленных кольях, размышляя обо всем увиденном. И этот яркий красочный мир с каждой минутой удивлял ее все больше. Кукольность и сказочность его стушевались перед заброшенностью и нарочитой неразвитостью, будто кто-то нарочно затормозил процессы развития мира, чтобы самому оказаться впереди, успеть, ухватить что-то важное, без чего жизнь тускла и невзрачна. Впрочем, может быть, просто сменился правитель?

Бороман оглянулся, разжигая камин из необработанного камня напротив окна::

– Давно сменился. Правду сказать, правитель был вытеснен другими, а те стали творить беззаконие. И некому противостоять, ибо ушли правители, а мы – мелочь, народ, не знающий тех великих мудростей, что прежде владетели знали, не понимаем, как и чем противостоять.

– А тролли, – продолжал Бороман, – троллей выжили с гор: маги начали разрабатывать породу для своих нужд и на продажу. У нас здесь в больших количествах залегает руда огромной энергетической силы – мэдерг. Никто еще не пытался мэдерг добывать – очень сложно, много народу гибнет, словно высосанные изнутри мрут – камень выбирает всю внутреннюю сущность, чтоб потом отдавать хозяину. Маги отправили туда порождения волшбы – големов, а те заполонили все, заставив троллей уйти в более спокойные местности. Они селятся у железной дороги, потому что здесь не останавливается больше никто из народов. Им спокойно здесь. Но без энергетической подпитки мэдерга огры и впрямь дичают, теряют силу.

Он снова буквально из ничего, из воздуха приготовил ужин – тушеные шампиньоны с ароматным хлебом, Светлана застелила лавки серыми, но теперь хотя бы просохшими на воздухе простынями, уложила сбоку комья подвялившихся подушек, и они легли,

Спать не хотелось совершенно. И виной тому была не новая "спальня" и даже не усталость, обычно укладывающая всех в постель, а новое чувство. Нечто похожее на предчувствие будущего необыкновенного события, счастливого и для нее, и для других. Наверное подобное испытывает невеста перед свадьбой, подумала Светлана Стало немного грустно и романтически отстраненно. Вспомнился плеер, оставленный в уютной однушке, не выключавшийся тюнер на работе, и Светка тихо-тихо запела:

Мне приснилось небо Лондона,

В нём приснился до-олгий поцелуй.

Мы летели вовсе не держась,

Кто же из нас первый упадет…

Она вспомнила Сашку с его вечными капризами…

Без таких вот звоночков

Я же зверь-одиночка

Промахнусь, вернусь ночью —

Не заметит никто.

…и поняла, что, наверное, никогда не любила его. А то, что было между ними, скорее всего временное помрачение рассудка, некая химическая реакция…

Мне приснилось небо Лондона,

В нём приснился долгий поцелуй.

Мы гуляли там по облакам,

Притворились лондонским дождем,

Моросили вместе на асфальт

…долженствовавшая быть в жизни двоих молодых разнополых и примерно одинаковых по уровню развития и интересам людей. Впрочем, кто сказал, что они одинаковые?

Утром.

Я узнаю утром,

Ты узнаешь позже-э,

Этих слов дороже

Ничего и нет, – допела она. На соседней лавке заворочался Бороман

– Это очень красивая и печальная песня, – почему-то шепотом проговорил он. – Я никогда не слышал ничего подобного. Здесь – боль, горечь и ожидание счастья.

Он сказал так созвучно ее ощущениям, что она почувствовала себя, словно лежит растянувшись плашмя на облаке, и ей стало спокойно и уютно, как тихим теплым вечером в своей родной однушке. Все же Бороман – не такой как Сашка, он – совершенно другой, тонкий, чувствующий ее настроения, умный мужчина и… смелый воин!

Он лежал так близко – каких-то полтора метра отделяло их друг от друга. Светка слышала его спокойное ровное дыхание, уверенная, что он и не собирается спать – он просто отдыхает, готовый в любой момент прийти ей на выручку. Он защитит и накормит, такой надежный, сильный, и… теплый… Она вспомнила его запах – запах разогретого солнцем камня и еще чуть-чуть примеси солоноватого морского песка – наверное, от пота. Такой приятный и какой-то здешний, свой… То есть… ее, Светкин? Внезапно накатило желание прижаться к нему, втянуться под бок, укрыться его широченной рукой и ощутить всю теплоту и нежность его движений, его ласку, почувствовать вкус его губ, спрятанных под усами и бородой…

Наверное, ее эмоции передались ему, потому что Бороман, кажется даже дышать перестал. И она подумала, что вот сейчас…

Она напряженно выпрямилась на своей лавке в ожидании чудесного прикосновения… Но тут же одернула себя – невозможно! Ужасно глупо! Гном и человеческая девушка!? У этого союза нет и не может быть будущего. К тому же у него в стане могут быть семья, дети… А она не сторонница глупости типа: "жена – не стена".

Дверь, потерявшая обличье в темноте нахлынувшей ночи, глухо бухнула. Гном беззвучно спрыгнул с постели с мечом наготове.

– Я, – раздался знакомый голос огра-охранника. – Шмотки принес. Тебе, – он прямо с порога ткнул свертком в руки Боромана. – Сын маленький был – прям как ты. Вырос уж. Большой. А этот, – он неопределенно мотнул головой, обрисованной ярким светом луны как темная всклокоченная масса, – пацаненок тот… Ясновидящий вроде был. Он не к бабке шел – кого-то встречать. Должен, грит, придти один… То ли помощник, то ли спасатель… Эххх.. – Дверь натужно крякнула, закрываясь, пару раз шаркнули тяжелые шаги, не услышанные прежде. Тишь надавила на барабанные перепонки. Где-то далеко вскрикнула незнакомая птица, раздался дальний визг – и снова ничего.

Романтическое настроение ушло.

– А почему они домашнюю птицу не держат, а? – спросила Светка в тишину. – Это же удобно. Не надо охотиться, в лесу бегать за зверушками.

– Они охотники, – ответил гном, наощупь пытаясь понять, что за одежду принес огр. – Кха… Дерюга… А охотникам без охоты никак нельзя. Ладно, не паленая… – Видно было, как он подсунул свернутые вещи под голову и снова растянулся на лавке. Постель оказалась удобной и просторной даже для широкоплечего Боромана. Светка же вполне могла лежать, раскинув руки – только кисти свешивались. Она перевернулась на бок, вздохнула, выбрасывая из головы ненужные мысли и глупые настроения, повторила шепотом: "Побежали летать", – и уснула.

Ей казалось, разбудили тут же, хотя в тусклое немытое окошко под потолком заглядывало солнце. Гном, одетый в серые штаны и такую же рубаху из мешковины, стоял у раскрытой двери и в упор смотрел на троих неопрятного вида мужчин. Те не просили – требовали дать им войти. "Никак не могу, – вежливо отвечал Бороман. – Там спит девушка". Один из них, тот, что стоял чуть впереди, наиболее худощавой комплекции (хотя все трое отличались умеренной упитанностью), прошипел, сжимая тонкие пальцы: "Ты еще пожалеешь об этом", – и они удалились, ввинчивая ноги в разбитых сапогах глубоко в землю, словно привыкли ходить на каблуках.