Текст книги "Красные карлики"

Автор книги: Людмила и Александр Белаш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Я тоже гражданин Альты!

– Где Альта и где ты, подумай. А гражданство у нас временное.

– Я плачу налоги, а он обзывается. Я говорю на латине, чего ещё надо? Рудничок поганый, тут одни расисты…

Альтийскую латину Форт выучил загодя, отсиживаясь у мирков. Освоить её оказалось проще, чем новояз Общества, объединивший хинди с русским и китайским. Джифаренге зря бахвалился знанием латины – похоже, из всех чужих языков он безупречно знал одну матерщину, а в быту предпочитал вражеское линго, из-под палки затверженное в унтер-офицерской школе, за что сподобился от Леона лестного эпитета «федеральная обезьяна».

Форту Леон тоже не понравился. Зам-безопасник на шахте посреди гилея мог быть и повежливей с людьми, севшими здесь в чрезвычайной ситуации. Мало ли, что судовая должность Джифаренге – бортовой оператор – означает попросту «грузчик», и что он бинджи, а не эйджи. Джифаренге прав: нечего подстрекать человека вызывающими репликами и язвить насчет его внешности.

Шеф-безопасник Морис Мийо при первой встрече тоже вызвал сомнения. То, что на отдельно взятом небольшом объекте скопилось целое кубло работников охраны и надзора, вполне объяснимо. Планета Монстров – мир назначенцев, тут постоянного населения едва одна десятая, даже игрушечного парламента для смеха нет. Роль правительства играла общепланетная дирекция, Генеральный Комиссариат Управления по Планете Монстров (ГенКом УППМ). Но поведение Мориса Мийо отличалось от обычного бюрократического чванства и тиранства над просителем – и отличалось в худшую сторону.

– Я хотел бы связаться с Купер-Портом.

– У нас служебная линия связи, посторонним нельзя ею пользоваться.

– Но я могу связаться с радиостанции флаера.

– На вашем флаере утечка гидратила, там идёт химическая обработка. Она займёт дней пять-шесть.

– Мне необходимо известить флаеродром о вынужденной посадке. И получателей груза…

– Всем уже сообщено.

– Я артон, я должен регулярно вводить себе питательный раствор. Упаковка на борту «Центуриона».

– Скажите, где; вам принесут.

На другой день опять вызов к Морису. Помещения старшего персонала выглядели тесней и примитивней, чем даже дешёвые дома Купер-Порта. Низкие потолки, глухие стены, матовые двери, гул кондиционеров, полосы замазки на швах и неизменный провожатый, смахивающий на конвоира. По пути Форт из любопытства исследовал радаром режим включения неприметных устройств на потолке и то, как происходит их диалог «запрос-отзыв» с опознавательной бляхой охранника. Структура контроля в шахтоуправлении оказалась нехитрая; ой как далеко ей до слежения в Даглас-центре, где он обучался водить «флэш»! а о сравнении с туанской схемой тотальной биометрии и говорить не приходится. Тем не менее само наличие сети наблюдения на заурядном руднике озадачило Форта. К чему такие строгости? Каких чужих тут вылавливать?

Смущало и обращение здешних с приезжими. Без запоров, без решёток, но обставили их так, что только в сортир дойдёшь, не вспугнув следящие головки – лишний шаг, и вспыхивает красный огонёк.

«За кого нас принимают? – недоумевал Форт. – Джифаренге – биндский шпион, а я – разведчик-федерал, что ли? Явно объект не военный, рудник как рудник… Или безопасники решили отыграться на нас по развёрнутой программе? иногда люди хотят оправдать свою синекуру, сделать вид, что не за так надбавки получают… Но не ради же нас одних этот спектакль! Выходит, так заведено давно. И для чего, интересно знать?»

– Кермак, – Морис был само радушие, и доверять ему от этого хотелось ещё меньше, – у администрации есть для вас выгодное предложение. Поскольку ваш флаер в нерабочем состоянии…

– Как? что с ним?

– Моторы полностью вышли из строя, левый гравитор испорчен и не подлежит ремонту.

Форт рванулся бы проверить, но две причины удержали от порыва – Морис не даст осмотреть гондолы, а познания Форта в гидратиловых двигателях ограничивались тем, что эти двигатели есть и они позволяют летать. Из него готовили не моториста, а пилота.

– Вы в состоянии их заменить? Я гарантирую оплату.

– У нас не ремонтная мастерская, запасных движков такого типа нет. Поговорим о перспективах. Администрация готова принять вас на должность техника-оператора систем проходки. Сначала месяц обучения, затем стажировка. В итоге – до шестисот экю в неделю. Советую согласиться, пока есть вакансии; для вас это редкая возможность поправить свои дела.

– Кажется, мы не понимаем друг друга. – Форт подавил растущее раздражение. – Флаер мой, и я не собираюсь расставаться с ним даже из-за поломки движков…

– Починка обойдётся вам в кругленькую сумму. Разумнее будет продать флаер. Мы готовы посодействовать этому за каких-то пятнадцать процентов комиссионных.

– Не затем я его купил, чтобы так запросто продать.

– Другого способа вернуть хотя бы часть денег у вас нет. Наш вариант – самый выигрышный.

– Я вывезу «Центурион» гравиплатформой.

– Не усложняйте, Кермак. Примите как данное, что ваш личный бизнес не удался. В жизни случаются такие перемены, когда ничего нельзя вернуть. А мы даём вам уверенный, надёжный выход из тупика. О получении страховки за движки и простой вы даже не обмолвились… чёрный техосмотр без квитанции, не так ли?.. Вот видите – вам прямая дорога к сотрудничеству с нами.

Вальяжный и гладкий брюнет по ту сторону удобного офисного стола говорил, глядя сквозь Форта, словно проговаривал хорошо заученные реплики из пьесы. Можно было подумать, что и ответы он знает заранее, настолько ровно у него всё получалось. Ухмыляющийся Леон со своими колкими шуточками больше походил на живого человека – он не был настолько предсказуем.

– В переходе на госслужбу есть масса преимуществ.

– Но я даже не знаю, как называется ваше предприятие.

– Объект G-120. Добыча полезных ископаемых.

– Ну об этом-то я догадался ещё с воздуха.

– Итак, вы согласны обдумать наше предложение?

– Нет. Я намерен и дальше заниматься своим бизнесом.

– Правила горнопромышленного департамента ГенКома УППМ не позволяют мне предоставить вам все права и льготы госслужащего. То есть вы не сможете пользоваться радиосвязью, пока не поступите на службу.

– Господин Мийо, ваши действия кажутся мне незаконными.

– Всё в рамках правил, Кермак. – Морис даже не улыбнулся, до того ему было безразлично. Он исполнял какую-то привычную, докучную обязанность и ждал, когда Форт устанет возражать. – Вы не больны, в срочной медицинской помощи не нуждаетесь. Вам дали комнату с хорошим воздухом, питание, санитарные удобства. Чего вам не хватает?

– А свобода связи?

– Если вы настаиваете – составьте телеграмму, наш связист передаст её.

– И как я получу ответ?

– У связиста. Впрочем, телеграфный кабель старый, его часто перекусывают ящеры. Чтобы восстановить его – нужна неделя, а когда и две.

– А спутниковая связь?

– Мы вне зоны покрытия, спутник над нами не проходит; вообще спутников над планетой недостаточно для полного охвата.

– От вас идёт железная дорога или ходят автопоезда с рудой. Там, я уверен, есть места для пассажиров.

– Их мало, и обычно они заняты сотрудниками объекта.

Форт встал, поняв, что бьётся головой о стену. Мийо хочет получить нового проходчика в свою шахту – но не проще ли завербовать его в Купер-Порте? зачем все эти чиновничьи уловки?.. Правда, уловками и не пахло. Морис просто наблюдал за тем, как он запутывается в запретах и отказах, отступая к единственному выходу – подписать контракт с G-120.

Оказалось, Джифаренге толковал с Леоном о том же самом, только заработок ему обещали поменьше.

– Чтобы я за четыреста в неделю изображал им землеройку?! Это не комфортабельно. Капитан, что они с нами мудрят?

– Я ещё не разобрался. – В раздумье Форт сел на койку. Камера, которую им выделили власти G-120, напоминала короб, кое-как приспособленный под жильё. Коридор-зигзаг вёл мимо общественной уборной, где Джифаренге узнал о себе немало нового.

– И повторять не стану. – Он замолк, с полминуты посидел в гордом безмолвии, а затем возмущённо разорался: – Я – четвероногий!.. никогда на четвереньках не хожу, пока трезвый, кого хочешь спросите! Пусть ещё раз скажут, почему я без ошейника – и не стерплю. Засорю кем-нибудь сливную дырку.

– Не вздумай. Лучше осматривайся и приглядывайся.

– Это вам удобней, капитан. При мне все замолкают и шипят.

– Меня интересует та часть здания, где мы не были.

– А пропуск?

Дни Планеты Монстров велики. С начала заселения ГенКом УППМ внедрил двухтактный дневной график, чтобы природный маятник Homo Sapiens не сбился, отмеряя сутки размахом почти в сорок семь старо-земных часов. Час ПМ укоротили до туанского, волей-неволей отвесив лишний поклон империи, хотя психологи возражали – день из шестидесяти часов воспринимается как утомительно долгий. Но хронометраж устанавливали чиновники, а не врачи. Разлиновали сутки так, что работа начиналась задолго до восхода, а в самый пыл светлого дня – сиеста, шагом марш спать! Солнце к закату – вновь за работу, и в ночь до 51.00. Зато ночью, в кромешном мраке близ полуночи – разгар увеселений и гульба, как во всех мирах.

График ГенКома соблюдался во всех государственных учреждениях, поэтому Форт выбрал для разведки время сиесты. Он покинул камеру в 31.20, когда, кроме дежурных и слежения, все должны покоиться в объятиях Морфея. Налево – тупик, направо – Т-образная развилка. Головка с потолка запросила его код, он ответил радаром, повторив отзыв маркёра – глаз системы моргнул зелёным, пропуская его как своего. Сработало; запишем как успех.

Ещё поворот. Слух на максимум; если сейчас можно что-то поймать, так это разговоры за стенами. Вряд ли повезёт услышать нечто важное, нужней изучить план здания. Скорее всего, служебная часть пуста – здесь тихо. Дверь с кодовым замком. Он для пробы послал на пластинку замка код охранника. ОТКРЫТО. Хм, а далеко ли можно зайти, применяя радар?..

Чем объяснить свои блуждания, налетев на охрану? Я запутался в коридорах, проводите меня.

Оп! звуки, голоса. Подойдём ближе. АМБУЛАТОРНАЯ ЧАСТЬ ДЛЯ ИНЖЕНЕРНОГО СОСТАВА.

Он замер, фильтруя помехи и вслушиваясь.

Нет, такие сцены для третьих лиц не предназначены. Только для тех, кто вдвоём.

Форт тронулся, чтоб миновать место тайного свидания, но задержал шаг, уловив слова, далёкие от нежности.

– Ты дашь бумагу, чтоб меня отправили лечиться?

– Дорогуша, зачем тебе?

– А… ты же говорил.

– Но ты здорова. Прикажешь на подлог из-за тебя идти? Мийо пронюхает – сожрёт.

– Я больше не хочу в шахту.

– Ты руду не рубишь; а клеть по стволу гонять – самая бабская работа.

– Я боюсь заболеть. Ты хочешь, чтоб я болела?..

– О нет!.. Ты мне нужна чистая и игривая.

– Тогда напиши мне документ.

– Глупышка, сама не знаешь, чего просишь. Если я оформлю освобождение по болезни, тебя увезут. И как я буду без тебя? А в госпитале сразу поймут, что заключение врача фальшивое. Мне тогда несдобровать.

– Вы вообще в больничку одних полудохлых калек отпускаете! – Голос подружки медика стал злым. – И с концами, никого не вылечили!

– Вот уж неправда. Кто выздоровел, тех перевели на Rex-417, на лёгкие работы. Их сюда не возвращают.

– А у нас в тарифной сетке нет чего-нибудь полегче? – ухватилась за слово подружка – Может, перепишешь меня наверх?

– Не знаю, не знаю…

– Ну пожалуйста! Техничкой, на любое место…

– Подумаю. Сразу такой перевод не провернёшь. Надо кое с кем поговорить…

– Сделай, а?

– Ты без образования. Вспомни, кем ты была и где тебя нашли.

– «Нашли», как же. Я не пряталась, скажи ещё – сама в облаву кинулась! А рабочую карточку у меня украли. Я стояла на учёте, правда, стояла!..

– Ой, не надо сказок. Кто учётный и в доме живёт, тот к нам не попадает.

– А сколько надо лаборанткой отпахать, чтоб отпустили?

– Подольше, чем кататься вверх-вниз по стволу. Нам с тобой это и надо – верно?..

– О-ох… А если забеременеть – отпустят? Эту прививку от детей можно отменить?

– Сама отменится, лет через пять.

– Ууу, пять… и без выходных…

Подружка захныкала, медик стал утешать её ласковым враньём. Форт пошёл дальше, взвешивая их разговор, и чем больше слов ложилось на весы, тем ниже опускалось настроение.

Он приблизился к выходу из корпуса и до поворота определил, что там живая охрана. Этих радаром не обманешь, а выглянуть и проверить, куда ведёт путь, было необходимо. Как? Анализ подсказал, что выжидательная тактика надёжнее всего. Один охранник. Рано или поздно он должен отлучиться в туалет. Форт открыл дверь, не имевшую шифрового замка, и укрылся в подсобке, где стояли пылесосы со свёрнутыми шлангами. Полностью прикрывать дверь он не стал, оставив щёлку.

В 32.40 его миновала хмурая молодая женщина в уродливом комбинезоне земляного цвета, с квадратным жетоном в рамке на груди. Когда она скрылась за поворотом, Форт без шума последовал за ней.

– Номер 16-307, возвращаюсь в шахту.

– Подлечилась, полегчало? – хохотнул охранник. – Ну вали. Приятных снов в сиесту. А то задержись у меня… Не тянет? тогда шлюз проскакивай по-быстрому, а то задок прищемит. Побежала на счёт «раз».

Клацнул запор, и в коридор полился сильный, давящий свет медлительного солнца. Пару раз втянув полившийся с той стороны нагретый воздух, Форт заметил, что содержание СО2 выросло до половины процента против нормативных трех сотых. Похоже, из корпуса идёт крытый прозрачный тоннель, и в сиесту его не вентилируют, ток экономят. Лёгкие шаги зачастили – подружка медика стремилась поскорее миновать зону головной боли.

Он перечитал код, отвеченный её жетоном на вопросительный импульс радара. 16-307. Значит, должен быть и 16-308, если только его обладатель не отправился на Rex-417.

– Джифаренге, собирайся, – растормошил он своего грузчика.

– Гу? – встряхнулся бинджи. – Нас отправляют?.. в Купер-Порт?

– Размечтался… Сами отправляемся, точнее, сматываемся. Пока сиеста, успеем уйти подальше. Сколько с тобой глот-патронов?

– Три пачки, и два в маске… Куда «уйти»-то, капитан?

– И моих три, должно хватить. Идём в город через гилей.

– Как это? пешком?!

– Ты же первый предлагал.

– Но почему?!

– Я тут походил, услышал кое-что. Надо немедля делать ноги, пока нас на рудник не записали. Хорошо хоть не обобрали по карманам, а то бы нам был шмак, по-туански – кранты.

– Всё равно не соображаю. – Джифаренге снаряжался по-военному проворно, ставя приказ капитана выше своих непоняток. – А пропускной контроль? нас сразу…

– Положим, не сразу. Пока народу мало, я осмотрел их систему – она несложная, можно подправить там-сям.

– Да снаружи сканеры! и скотобойники от монстров!

– Ты будешь рассуждать или идёшь со мной? четыреста экю в неделю ждут тебя. Бинджи-землеройка, первый раз вижу.

– Вас понял, капитан. Готов. – Приказ Форта был чистым безумием, но – приказы не обсуждают.

– Идёшь сзади. Сперва наведаемся в хозчасть, затаримся, чем надо.

Дверь склада они замазали изнутри герметиком, потом взрезали наружную стену – и увидели красно-глиняное пространство рудника, кое-где поросшее купами сочных гилейных сорняков, пересечённое трубообразными тоннелями, похожими на стеклянных червей, наполовину погруженных в глину. Великанское солнце палило грязный простор, сочащийся еле видимыми токами испарений, отражалось в выцветшем покрытии зданий, а вдали зелёной стеной виднелась опушка гилея – сплошная стена светолюбивых деревьев, стремительно растущих на любой вырубке. Лужи минувшего проливня ослепительно сверкали, обсыхая по краям полосами соли, а грязь растрескивалась почти на глазах. Сиеста, солнечный сон… в термидор она ещё жарче. Ничего, в гилее будет прохладней.

Форт пересчитал ближайшие сканеры, стоящие в глинистом месиве на массивных треногах. Достаточно заморочить два соседних и пройти между ними.

– Вперёд, – мотнул он респиратором, когда вращение сканеров прекратилось.

– Леон, как это могло случиться?!

– Убей, Морис – не знаю! Я собрался дожать синего шимпанзе, после сиесты послал за ним конвойного… а взлом наружной стены обнаружился в 42.20.

– Ты не умеешь искать. Все твои не умеют искать. Вы безмозглые.

– Мы обшарили весь рудник с ручными сканерами; их нигде нет. Следы замыл проливень, но те, что удалось прочесть, ведут за периметр.

– Нет, всё-таки есть на свете существа глупее тебя. Я не про бинджи; эта горилла поскакала за хозяином, и только. Но артон в гилее – это шедевр полоумия. Надеюсь, амёбы забьют ему дыхало раньше, чем он осознает свой промах… Согласись, без веского повода артон не спрыгнул бы с ума так резко. Что он мог узнать такого, чтоб решиться на самоубийство?

– Они двух суток на G-120 не пробыли, жили практически в изоляции. Получить сведения о руднике им было негде. Может, ты переусердствовал с флаером?

– Ты берёшься оценивать мои действия?

– Вовсе нет. Их страховки – хороший кусок; стоило ли прибирать к рукам флаер?

– Конечно, стоило. Глупо отказываться от такого приза. Ладно, забудем наши разногласия. В конце концов, экипаж решил проблему сам и избавил нас от хлопот по ликвидации.

– А могли бы в шахте поработать.

– Значит, не судьба. Займисъ-ка системой слежения, а то сдаётся мне, что Кермак в ней поковырялся. Иначе ничем не объяснишь, как они покинули свой сектор и проникли на склад инвентаря.

– Да, это и меня тревожит. Хотя на центральный пост чужие не входили, а вмешаться в систему с периферийного терминала не каждому по плечу. Жаль, не обыскали их по прилёте – прибор вроде «агрессора» запросто помещается в кармане.

– А сколько пользы от «агрессора» в гилее!.. – потянулся с наслаждением Морис. – Суток трое проживут, как ты думаешь?

– Я бы поспорил на пять суток, но кто проверит? Грибы быстро едят органику, а ящеры – ещё быстрей. То, что останется от них, в термидоре скроет листопад.

Блок 2

Первый грибок появился у Форта на лбу, а случилось это утром 3 плювиоза, как раз во вторую годовщину прощания с контуанским видом на жительство. Документ никто не отнимал – просто срок его вышел, а ходатая, чтобы продлить вид «ввиду особых заслуг либо ценного вклада в культуру, экономику или науку Державного Мира», под рукой не оказалось. Из юрисдикции КонТуа Форт впал во власть Альты, ГенКома УППМ и грибов.

– Капитан, у вас на лице лишай вскочил. – Джифаренге счёл своей обязанностью доложить, едва выглянув из гамака.

На их счастье, объект G-120 стоял на обширной терра фирма, незаливной площади гилея, и за первый день пути им удалось уйти от рудника как можно дальше. Всю дорогу Форт не мог отделаться от впечатления, что угодил в ботанический сад, куда до кучи втиснули зоопарк с ландшафтным заповедником. И звери здесь разгуливали как хотели!..

– Смотрите зорко! – напоминал Джифаренге, беспокойно глядя по сторонам. – Ящеры прожорливые… Ни фига не видно! как в подвале…

Полуденное пекло сиесты сменилось под сводами гилея чёрно-зелёной мглой и духотой банной парилки. Где-то орали лепидозавры, будто их заживо выворачивали наизнанку. Дальние крики Форта не пугали – страшнее те чудовища, что молча проецируют тебя на сетчатку своих выпуклых буркал; нападение будет мощным и внезапным.

Искатели парного мяса объявились раньше, чем грибы. Едва зашумел проливень и капли заплескали по грязи, наращивая лужи, как послышалось голодное сопение вместе со всхлипыванием грунта под тяжёлыми лапами. Джифаренге с сомнением взвесил в руке тесак и виртуозно выругался.

– Капитан, лезем на дерево!

– Погоди.

Ящер возник из потёмок и как бы зевнул – мол, ознакомьтесь с моим арсеналом. Пасть напоминала гроб с зубами. Массивная голова – боевой молот с клювом-наконечником – легко поворачивалась на мускулистой шее, складчатые веки вздрагивали на чёрных линзах глаз. Тусклый изжелта-серый зверь по спине и бокам был украшен узором цвета древесной коры, а сокращения его могучих мышц под кожей завораживали и вводили в оцепенение. Форт без раздумий перевёл лайтинг на предельную мощность.

Луч сверкнул, испаряя пролетающие капли. Брызги огня прошипели по морде выше глаз – и громада с пастью-могилой, неуверенно шагнув, повалилась и задёргала ногами. Когтистая стопа в судорогах лягнула дерево – ствол расщепился, лесина ахнула всей тяжестью, обрывал путаницу лиан; земля содрогнулась от падения, и долго не смолкали писк и шорох обитателей листвы.

Форту стало почти до тошноты противно от содеянного. Он никогда не охотился, а убивал только однажды, и тот давнишний случай тяготел над ним, как неоплатный долг. И вот опять… Да, и стражник в тюремном посёлке, и ящер могли искалечить его – но этих стычек можно было избежать! Купить не протезную, а настоящую программу перевода, не забираться в гилей… Виновны были другие – смастерившие уродскую программу, вынудившие сбежать с G-120. – а убийцей оказался он. Попробуй-ка поступи иначе… Ящер умирал, а Форту не хотелось видеть, как мутная поволока смерти затягивает глаза-линзы.

Когда агония лепидозавра стихла, Джифаренге выждал немного, чтобы его самого не разнесло последним ударом лапы, деловито рассёк ляжку ящера и вырезал кусок беловатого, как варёная курятина, мяса – кило на полтора.

– Вот и ужин задарма. Метко вы его, точно в лобец, – похвалил грузчик. – Устроим ночлег, я на палке зажарю.

Насчёт того, как оборудовать логово, Джифаренге был мастер – пока Форт караулил у корней, ловко взобравшийся наверх бинджи наделал зарубок, растянул шнур и соорудил навес из ветвей.

– Дайте руку, подтяну вас!

– Сам залезу.

– Вы шутили, что впервой в лесу, гу?

– Первый раз в жизни, честно.

– С ума срехнуться. Я-то по лесам на Хэйре прослужил… – задумался он, сгибая пальцы в сложном пересчёте длиннющих хэйранских лет в куцые года ПМ. Вышло одиннадцать с полтиной, а ведь Хэйра за его службу и полный оборот не описала вокруг красно-голубой звёздной пары. – Короче, шесть с небольшим по Единому. А вы – первую ходку ходите?..

– Я городской. Там, где я жил, леса нет. Потом летал, летал… вот, прилетел, – поглядел Форт с дерева вниз. Жар дня не остывал ночью, тепловидение путалось в душном мареве, где крались и точили зубы пойкилотермные[8]8
  То есть такие, чья температура зависит от температуры окружающей среды.


[Закрыть] животные. С растерянностью смотрел туда и сканер – ночь кишела сонмищами гадов, гадищ и гадюнчиков. Всё неплавучее сползалось на гряду и переливалось катышами липкого желе, захватывая в студенистые объятия и гниль, и живность. Смерклось дочерна, проливень заглушал звуки, лишь над кронами канонадой гремела гроза, и в щелях проглядывало небо, белое от молний.

Дико и непривычно было Форту видеть это кишение жадной, страстной, беспощадной жизни. Казалось, паукастые многолапые корни с хлюпаньем засасывают питательную грязь; кочевые грибы и миксомицеты-оболочники пожирали слякоть и тучнели на глазах, тут же отпочковывая мерзостные плодовые тела и бесстыдно делясь на новые комья слизи… в этом безостановочном круговороте смертей и рождений было нечто чарующее, как в телодвижениях ящера.

«Мы здесь посторонние, мы чужие, – подумал Форт. – Гилей переварит нас, если сможет – и будет по-своему прав. Люди пришли сюда без приглашения, чтоб насадить свои вонючие порядки. У нас сила, техника, гидратил… Что здесь будет лет через сто-двести? Какая-нибудь Буолиа – Сгоревшая Страна… Глиняная пустыня. Мы сведём гилей под корень, перебьём ящеров, разроем землю карьерами и шахтами. Расползаемся по Галактике, как хищные грибы…»

Враждебный и мрачный гилей стоял вокруг, нервно подрагивая листвой в потоках проливня.

– Что там, на руднике, сказали, от чего мы побежали? – бережно отлив в горсть из фляги чуток тёмно-ржавой пропитки для шпал, Джифаренге взялся ногами за сук и свесился ниже гнезда беглецов, чтобы обмазать ствол от насекомых. Свет горючей таблетки выхватывал из мрака крохотное место, и виделись одни полоски мяса, жарящиеся на заточенных лучинках.

– Облавы. Ты слышал про облавы здесь? в Купер-Порте, например?

– А то как же. Вы. капитан, в приличном месте жили вот и не в курсе, – подтянувшись на ногах, Джифаренге вернулся в гамак, сооружённый из дождевика. – В новостях про это не передают. Полиция… – под респиратором гримас не видно, но, судя по игре бровей, Джифаренге скорчился с презрением, – выявляет приезжих, не стоящих на трудовом учёте. Ведь как – кто работает, тот платит за кондиционер и глот-фильтры, а кто нигде не записан – дышит даром. Их штрафуют, высылают или верстают на общественно полезный труд, пока не взвоют и сами не пристроятся куда-то.

В самом деле, на ПМ стекалось много желающих зашибить деньгу. Пускать тут корни и плодить деток никто не собирался. ГенКом УППМ даже поощрял бесплодие приезжих – то есть бил налогом женщин, которые отказывались от прививки, блокирующей зачатие. Форт что-то слышал о дамах, искавших по всей планете акушера, отъехавшего в дебри поохотиться на монстров. Но заставлять работать, если разговор не о тюрьме – это в его федеральное свободное сознание не вписывалось.

– Неработающих на Планете Монстров нет! – бодро провозгласил Джифаренге, меняя над огнём лучины с мясом. – Зато начальников целая прорва. Много дышат – бумаги пишут. Так зачем мы в гилей понеслись?..

– Нам светили те общественно полезные работы, о которых ты упомянул. Причём без нашего желания.

– Я никогда! – Джифаренге оттянул респиратор и торопливо схватил ртом жаркое. – Фиг им! Я у вас на флаере записан, значит – фиг! Нет такого права.

– Там много чего нет. Мачты с маяком, к примеру. А вот пропускная система имеется.

– Военное ведомство? – невнятно прожевал бинджи из-под маски.

– Ни одного в мундире и в погонах, только форма горнопромышленного департамента. Ты заметил, как они настойчивы?

– Как пиявки. – Джифаренге уставился на разутую ногу, где по отмытой дождевой водой коже мокро расплывался потёк густо-синей крови. Уму непостижимо, как эти твари пробрались в плотно зашнурованные башмаки, иод пластиковые пакеты, надетые вместо носков, но кобальто-основная кровь биндэйю пришлась им не по вкусу – прокусили и отпали, оставив ранки. Даже из-под наклеек пластыря сочилось.

– Конечно, найти дурня, чтоб за шесть сотен пилотировал им проходческий комбайн в забое – задача не из лёгких. Мне стало неприятно, когда разговор пошёл по кругу – «наймись, наймись, иначе не уедешь». И тут эта беседа… если верно то, что я услышал, с G-120 отпускают только по увечью. Человек, сказавший это, попал на объект через облаву.

– Правильно убежали. А ваш флаер?

– Оставь эту головоломку мне, Джифаренге. Есть закон, есть суд – флаер у них недолго простоит, лишь бы нам до Купер-Порта добраться. Очень мне хочется поговорить с Мийо в присутствии адвоката. Не поскуплюсь взять юриста классом повыше. Мы ничего противозаконного не совершали; покинуть G-120 своим ходом не запрещено.

На другое утро и вылез лишай, словно поцелуй Мийо.

– Мне казалось, вас есть не будут, – сокрушался Джифаренге, сматывая шнуры. – Вы же квази, не настоящий.

Форт соскрёб плесенный нарост и пожалел, что нет зеркала. На ощупь кожа была цела… почти цела, если не считать какой-то необычной шероховатости. Сняв респиратор, он намочил в шпалопропиточнои жидкости кусок губки, которой обычно умывался, и натёр ржавью открытые части тела.

Вечером зуд заставил его раздеться в ночлежном гнезде. Так и есть, лицом и ладонями процесс не ограничился. Создатели покрытия то ли не знали о грибах ПМ, то ли не рассчитывали, что киборгам придётся здесь работать. Поганая грибница медленно, но явно въедалась в отмирающий верхний слой кожи, подбираясь к спрятанным под ней капсулам биопроцессоров. А дальше контракторы. Фляга со склада вмещала всего семь литров. Батарея лайтинга – двадцать три максимальных выстрела. Брикеты пищи – на двадцать суток ПМ. Если грибы прогрызут покрытие, начнёт вытекать питающий раствор; придётся прижигать дефект, пока не запечётся плотной коркой.

В рюкзаке Форту открылись новые огорчения. Судовые документы «Центуриона» выглядели так, будто пролежали век в сыром подвале; восстановить их могли бы одни криминалисты, скрепив раскисшие листы спецклеем. Как на смех, уцелел кошель с экю – похоже, его изготовили с оглядкой на грибы.

– Ничего! – бодрился Джифаренге. – Вторые сутки движемся – и живы! Нам, десантникам, не привыкать к болоту. И не такое гнилище видали. По десять дней где вброд, где вплавь… Пойдёмте, капитан!

4 плювиоза. Неровная терра фирма пока благоволила путникам, но проливни и её превращали в вязло, то текущее неглубокими ленивыми потоками, то киснущее месивом перегноя. Идти по бывшему летнему листопаду было одно удовольствие; казалось дивом, если попадалась гряда посуше, чтобы прошагать полкилометра не по колено, а хоть по щиколотку в жиже. Основательно сквашенный в брюмере, этот полужидкий силос уносился водой к неведомым лесным рекам.

Взгорье пошло под уклон, впереди открылся завал из нагромождённых трухлявых стволов, затопленный чёрной водой. Сканер поймал едва заметное движение, и Форт предостерегающе крикнул:

– Мортифера! берегись!

Джифаренге проворно отскочил назад, а здоровенная гадина рванулась из засады. Не в пример сородичу-лепидозавру, атакующему напролом во весь рост, эта хищница таилась, прижимаясь к пве или погрузившись до ноздрей в гнильё. Похожа в покое на заплесневелое бревно, по исчерна-бурой спине идут разводья, имитирующие грибы. Выждав, она поднималась на кривых коротких ножках и в броске настигала любую добычу; охотники клялись, что мортифера ловит летучих квакш, оттолкнувшись задними и встав дыбом с опорой на хвост.

Извиваясь на бегу, она метила схватить бинджи, но вскинулась с воплем и забилась, полосуя воздух серпами когтей; второй луч прорезал брюхо мортиферы, и вопль захлебнулся, забулькал хлынувшей кровью. Мортифера долго не сдавалась – даже обессилев, била хвостом, скребла лапами и клацала пастью, пытаясь доползти и ухватить добычу…

«Приучаюсь к убийству, – подавленно отметил Форт про себя. – Дрянная привычка. Не примут в Зелёную церковь… Учитель Кэн меня бы проклял».

– Товарная зверюга. – Джифаренге озирался, держа тесак наготове. – У города их всех повыбили. Знаете, сколько её щитовидная железа стоит?..

– В обход, – скомандовал Форт, из осторожности лишний раз проверяя завал на присутствие хищников. Заверещали в переплетениях лиан крылатки – свита мортиферы, пробавляющаяся объедками; самые голодные, отважившись, посыпались из лиственных укрытий прямиком на труп погибшей госпожи. Птицы? насекомые?.. веера суставчатых крыльев несли изогнутые тельца с подобранными к брюшку цепкими лапками. Они уже ссорились и толкались около раны на брюхе, и верещанье их товарок наверху сливалось с поспешным чавканьем десятков челюстей.

Обход вышел длинным; Джифаренге смело предложил форсировать заливную ложбину, ступая по стволам. Он вырубил пару надёжных палок для опоры.

– Капитан, если кто вцепится в ногу – бейте, как копьём, изо всей силы, и старайтесь не упасть.