Текст книги "Семь цветов страсти"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

4

Когда съемочная группа прибыла в Багдад, Умберто Кьями еще не был уверен, что сделал правильный выбор в отношении актеров. Старика одолели сомнения – та ли это женщина-дитя, которая уже жила в его воображении, тот ли герой – посланец цивилизации, сумевший понять рядом с дикаркой, с ее первобытной чистотой, подлинный смысл человеческой любви – настоящей и вечной?

Алан Герт – белозубый американец, снимался только в рекламе. Парень пробовался в боевики, но неизменно оставался за бортом. Умберто поначалу не обратил на него особого внимания в чреде обаятельных атлетов, претендовавших на роль. Но уже в конце отборочного этапа, просматривающему отснятые пробы режиссеру показалось, что в глазах рекламного «ковбоя» есть нечто большее, чем притягательность самца:

– А он, кажется, не полный дубина, – пробормотал Старик. – Похоже у этого парня капитал не только в штанах.

Коллеги не скрывали удивления по поводу выбора Умберто, но переубедить его не смогли.

В качестве среды обитания своих идей и героев Умберто выбрал джунгли, как символ могущества первозданной природы. И не затем же, чтобы снимать муляжи и пластик в студийных «дебрях». Индийские коллеги охотно заключили соглашение, в рамках которого сдавали в аренду на тридцать дней облюбованное киношниками место в двухстах километрах от Багдада. Здесь были удачно представлены различные природные условия – леса, равнины, холмы с ущельями и ручьями. Имелись также живописные развалины буддийского храма, деревенька с сохранившимися этнографическими особенностями быта, брошенные американцами после съемок «вигвамы», а также несколько вагончиков, оборудованных для жилья.

В шесть утра группа из пятнадцать человек с визитными карточками «Рим Ченичита „Берег мечты“» собрались у автобуса, ожидавшего их у отеля в Багдаде.

Солнце уже припекало вовсю. Город жил шумной, многолюдной жизнью. В такую рань в Европе бодрствуют разве что мусорщики и разносчики. Если, конечно, не считать полицейских.

– Задумайтесь, друзья, какой прекрасный отдых я предоставляю вам, – нахмурил брови Умберто, оглядывая разморенных жарою, сонных людей. – И еще плачу деньги за такое удовольствие. Хотя вправе был бы ожидать проявления обратной инициативы.

– Это точно, – шепнул стоящей рядом даме оператор Соломон Барсак. – Скоро, наверно, наши станут в очередь, дабы оплачивать услуги режиссеров ранга Старика. Ведь они получают не только работу. В сущности, они покупают славу, а следовательно – власть.

– Дай то Бог на всем разбогатеть! – заулыбалась Вита – художница по костюмам, взявшая на себя обязанности гримера. – Ты не смотри, что я цыганка, сердце у меня доброе, картину не сглажу. Только если кого– нибудь соблазню – героя нашего, или, к примеру, тебя.

– Я мужичок занятый. Моя супруга – камера на шее крепко висит. Вот разве что изменить старушке? Уж больно тянет меня к цыганкам. – Сол хотел было в подтверждение своих слов, хлопнуть красотку по крутому бедру, обтянутому узкими брючками, но Вита уже отвернулась, посылая кому-то другому многообещающую белозубую улыбку.

Не выспавшаяся Дикси, одетая в шорты, майку и панаму, стояла в стороне, без интереса глядя на будущих коллег. Среди панам и каскеток киношников белела красиво завернутая чалма крупного смуглого индуса.

– Это наша героиня. А это – господин Лакшми – гид и переводчик, – Умберто скользнул по лицу Дикси быстрым, изучающим взглядом. Представленные приветствовали друг друга – Дикси кивком и улыбкой, индус – поклоном со сложенными лодочкой руками.

– Ну вроде все на месте. По – коням? – Сол подхватил чемодан Дикси. – Ой, совсем легенький! Не то что мои причиндалы, которыми забит весь багажник. Да и вещичек прихватил, не пожадничал – таблеток, наверно, кило и только сачков для ловли попугаев четыре!

Дикси не могла сдержать зевок. Она не привыкла вставать в такую рань.

– Давай, топай на заднее сидение, подремли, – посоветовал Барсак. – Ехать больше двух часов, а мэтр надеется сегодня уже кое – что отснять. При этом рассчитывает на твою юную свежесть. Накануне отлета круто побеседовал с гримершей, запретив тебя мазать и та забыла половину своих снадобий. Так что, держи форму, синеглазка!

Дикси протиснулась в конец салона и плюхнулась на свободное сидение. В автобусе висела раскаленная духота. Но тут же мерно загудели кондиционеры, в лицо повеяло ледниковой свежестью. Дикси откинулась в кресле и закрыла глаза, возвращаясь к мучившим ее проблемам.

После эпизода с Куртом Дикси не ударилась, как предполагала, во все тяжкие: секс в исполнении Санси, оказался не так уж занимателен. Она избегала мужчин, они же видели в ней лишь соблазнительную блудницу. Но даже те, кто пытались подыграть ей, изображая романтическое увлечение, были отвергнуты с приговором «ничтожество». Все претенденты на близость под лупой придирчивого внимания Дикси обнаруживал противнейшие недостатки: от одного пахло потом, другой имел привычку шмыгать носом, глупо щерил зубы, а третий не к месту хихикал.

Жан не звонил и в Университете не появлялся. Ходили слухи, что он уехал в какую-то экспедицию. В условленный для телефонных свиданий час, Дикси позвонила сама. Услышав ее голос, парень, видимо, сильно удивился, в трубке воцарилась тишина.

– Алло… Ты слышишь? Куда пропал, Жанни? Все думают, что ты уехал из города.

Он откашлялся и старательно подбирая слова, сообщил:

– У меня кое-что произошло, Дикси.

– У меня тоже, – она сразу поняла, что имел ввиду Жан – наверняка, он влюбился в другую. И Дикси неудержимо захотелось рассказать про «роман» с Куртом. Именно про роман – захватывающий, волнующий.

– Но он женат к несчастью. Ничего нельзя изменить, – завершила она свой торопливый доклад.

– А у меня все не так уж романтично. Но тоже – ничего нельзя изменить. – Жан засмеялся.

– Понимаю, понимаю. Она экономист?

– Нет, скорее… Скорее врач.

– Выходит телефонным рандеву пришел конец, – вздохнула Дикси. – И никто не напишет теперь за меня курсовую работу.

– Извини, дорогая… Прости меня – я оказался совсем, совсем не тем, кто нужен тебе даже в качестве радио. Я… мне… а, это не важно!.. «Прощай и помни обо мне», – после затянувшейся паузы шутливо прогудел он слова шекспировского призрака. И растворился в коротких гудках.

Повесив трубку, Дикси долго сидела в задумчивости, пыталась оценить свою потерю. Поняла вдруг, что по особому, как-то отвлеченно, книжно что ли, любила Жана. Да, именно – любила. А если и мечтала о неком идеальном любовнике, то он непременно был воплощением телефонного Жанни. Ей захотелось рассказать ему правду: про Курта, про свое одиночество и боль расставания с ним. Палец набрал несколько цифр, но рука опустила трубку. Зачем все это теперь, к чему? Как горько потом жалела Дикси, что не сказала своему странному возлюбленному последних слов…

Сквозь полудрему Дикси слышала мягкий говор индуса, рассказывающего о местных достопримечательностях, но так и не смогла разомкнуть век.

Ее разбудил аромат свежего кофе. Автобус стоял на маленьком песчаном плато, возвышающемся над бурным океаном зелени. Огромное дерево с глянцевой листвой приютило «мерседес» в своей короткой тени и путешественники уже расположились на травке, приступив к походному завтраку.

К Дикси с двумя дымящимися пластиковыми стаканами в руках пробиралась гримерша Вита – яркая сорокалетняя итальянка с цыганскими украшениями в ушах и на шее. Наверно она вообразила себя соблазнительной Кармен, одев алую блузку с огромным вырезом и пеструю сборчатую юбку.

– Правильно делаешь, что осталась здесь. Снаружи адское пекло! К нашему автобусу невозможно притронуться. Сол обжег руку.

– Она широко улыбнулась ярким, свежеподкрашенным ртом и протянула кофе Дикси.

– Спасибо, Вита, – Дикси улыбнулась в ответ, чувствуя, что женщина явно старается завоевать ее расположение.

– А вы, синьор Герт? Мистер Алан! – Вита наклонилась над последним сидением, которое Дикси считала пустым. – Хотите кофе?

– Какого черта вы каркаете у меня над ухом? Шид! – проворчал по-английски мужской голос и тут же изменил интонацию, перейдя на итальянский. – Простите… я совсем все не так делать. Прямо с самолета лег спать в этом тут. Лос-Анджелес – далеко! – Его итальянский был в зачаточном состоянии, но подвижное лицо с лихвой восполняло недостатки речи. Вита звонко расхохоталась, будто услышала потрясающую шутку. Дикси увидела, как над сидениями появляется всклокоченная голова с жесткими, выгоревшими волосами. Загорелое лицо рекламного супермена выражало растерянность. Глаза мистера Герта сонно жмурились и вдруг озадаченно округлились – он увидел Дикси.

– Ты кто? Я Ал. Алан Герт. – Он подошел и протянул ей руку.

– Можешь говорить по-английски. И нечего совать даме руку первому. Должен склониться и ждать, пока проявлю инициативу я.

– Еще чего? От вас, от дам, дождешься! Подвинься. Ты что, не встречала нормальных мужиков? – Он плюхнулся на сидение рядом с Дикси и взял ее руку. – Извини, до меня дошло: ты наша звезда – мисс Девизо. Девочка, мы должны подружиться.

Толи от его прикосновения, то ли от ноток предрешенности, прозвучавших в последнем утверждении, Дикси ударил электрический разряд. Она отдернула руку, вздрогнув от неожиданности.

– Да пойми, мне жутко нужна поддержка! Ты, наверно, в кино собаку съела, а я снимаюсь впервые. Не хочется лажануться. Старик, то есть Умберто – отличный мужик… – Ал посмотрел на Дикси в упор. – Будешь помогать мне, а?

– Смеешься! Я сама никакая актриса. Кьями подобрал меня почти на улице.

– Врешь, «Королева» – классный фильм. Правда, я сам не видел, но все болтают. А у меня только «Кэмэл», «Ринг» – это зубная паста и «Ронни» – это стиралки. Но реклама «Кэмэл» – моя «коронка», высшее достижение, «Оскар» за лучшую роль верблюда.

– Я тебя видела! Твою физиономию на фоне песков и караванов. «Я предпочитаю „Кэмэл“» Здорово! – Дикси пригляделась к парню. Только так ты еще лучше. Правда. У тебя очень выразительная мимика, ее лучше фиксировать в динамике. Кино – это твое дело.

– Не шутишь? – он подозрительно прищурился. – С тех пор, как Старик выбрал меня, мне все кажется, что это розыгрыш. Руки чешутся набить морду. Только не знаю кому.

– Ну не мне же, – Дикси потуже стянула резинкой на затылке волосы, от которых шея покрывалась испариной. – Я воспринимаю тебя очень серьезно. И даже рада. Ведь даже если я провалю роль, фильм наверняка удастся – ты и Умберто просто не могут не понравиться зрителям.

Лицо Ала стало серьезным и даже грустным. Он смотрел на Дикси, словно некогда хорошо знал ее, но давно не видел.

– Совсем заспанная детка. Ресницы как у куклы, а губы… губы… – Он нежно коснулся пальцем губ Дикси. – Крупинка кофе прилипла. А знаешь…. – он наморщил лоб и почесал затылок, – знаешь, я думаю – нам лучше начать все сразу – работу, дружбу, любовь…

Прежде, чем Дикси сообразила, что случилось – произошло нечто чрезвычайно важное – она получила самый волнующий поцелуй в своей жизни. Быстрый язык, едва проник в ее приоткрывшийся рот. Горячие сухие губы, словно сделали жадный глоток, отведав желанный напиток и сообщили: «Это я – тот самый, которого ты ждала».

Дикси откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза, проверяя на вкус полученный дар. Хотелось понять, чем отличается прикосновение Ала от всех других, известных ей. Но ощущение не поддавалось анализу и определялось одним словом: потрясающе.

– Потрясающе! Просто удивительно, что мы сидим где – то в непроходимых джунглях и будем сниматься у самого Кьями! – попыталась она скрыть смущение и строго посмотрела на парня: – А ты шустрый!

– Вспыхиваю как порох! Просто балдею от всего этого. – Ал провел ладонью по ее груди, обтянутой тонким трикотажем, чуть задержавшись на выделившихся вдруг сосках. Дикси встрепенулась:

– Все возвращаются! Убери руки!

До сих пор они находились в автобусе одни, не считая шофера, дремавшего за стеклянной перегородкой. Вита разливала кофе коллегам, разморенным жарой и сонливостью в зеленой тени дерева. Но вот прозвучала команда и люди неохотно потянулись к автобусу, отбрасывая окурки и дожевывая бутерброды.

Дикси инстинктивно одернула майку и внезапно залившись горячим румянцем, опустила глаза. Произошло нечто важное, сугубо интимное, то, что она считала невозможным демонстрировать окружающим: едва знакомый парень до головокружения волновал ее.

– Ну нет, малышка, мы не станем прятаться, – Ал обнял ее за плечи. – Я знаю что ты свободна – это сразу чувствуется. Мне тоже бояться некого. И вообще, может я уже репетирую? – Он снова прильнул к губам девушки, вдавливая ее затылок в бархатный подголовник. Внутри у Дикси что – то оборвалось – она полетела в звенящую, мерцающую искрами бездну, чувствуя, что никогда уже не будет прежней…

– Браво, детки, браво! – в проходе стоял Умберто, поправляя очки, соскальзывающие с потного носа. Затем он промокнул лоб большим смятым носовым платком и спрятал его в карман, неторопливо ожидая, пока его герои не разомкнут объятья. – Вижу, вас уже не надо знакомить. Начало хорошее. Кажется, дело у нас пойдет на лад Умберто с улыбкой посмотрел на пылающую Дикси.

– Ты хорошо запомнила, детка, как это было? Ну, как смотрел, прикасался, дышал? Ничего не упускай, все собирай в свою актерскую копилку. Знаешь, ведь эти вещи дорого стоят… – Он потрепал Ала по плечу:

– И что это тебе все с зубной пастой или со стиральным порошком снимают, ума не приложу.

Умберто был несказанно рад: в потемневших глазах девушки, в бесстыдной жадности парня, Старик увидел естественность чуда, то таинственное могущество бытия, о котором думал только что, созерцая с холма буйство тропической природы. Теперь он наверняка знал, что ему опять повезло – судьба дала своему любимчику шанс пропеть на пороге семидесятилетия «лебединую песню».

5

Уже в полдень Дикси целиком принадлежала Алану. Душевые кабины выстроились в ряд прямо на траве против жилых фургончиков. Закрыв глаза, Дикси блаженствовала под водяными струями. Он вошел совершенно обнаженный и, ни слова не говоря, прильнул к мокрой девушке. Ее спина прижалась к ребристому пластику, вниз живота, упорно ища вход, тыкалось нечто твердое и горячее, а сверху, разбиваясь о загорелые плечи парня, падали водяные струи. Захватив ладонями ягодицы девушки, Ал слегка приподнял ее, Дикси сцепила на крепкой шее руки и обвила ногами узкие бедра с яркой незагорелой полоской на бронзовой коже. Тонкие перегородки кабины вздрагивали от ритмичных ударов, шумела вода, ослепительно сияло стоящее прямо над головами огненное солнце… Стоны совокупляющихся оказались настолько громкими, что у фургончиков насторожились распаковывающие багаж люди.

– Ну и горячая парочка нам попалась! Плевать они хотели, что я в соседней кабине моюсь, – перебросив через плечо полотенце, объяснила ситуацию возмущенная Вита. – Прямо гориллы в клетке!

Дикси заметила странные взгляды, которыми встретили ее появление члены группы, но ничего не поняла: все, случившееся с ней в этот день было окутано дурманом сновидения. Жар в крови, туман в голове, пьянящие ароматы неведомых цветов создавали ощущение горячки, бреда. Опасный вирус настиг Дикси – ее охватила лихорадка тропической страсти.

Вечером, торопясь поймать невероятный, разлившийся на пол – неба багровый закат, Умберто отснял пейзажную сцену с мелькавшей среди зарослей болотных трав полуобнаженной «дикаркой».

– Неплохо выйдет, думаю. Я наснимал все окрест – паутинок, паучков, цветочков-ручейков – тут прорва красотищи – так и лезет в камеру. – Сол сворачивал аппаратуру. – Только зачем девочке этот «фиговый листок» из леопарда? Пусть будет голенькая, я сниму через фильтр, в тенях и травинках, так что сразу и не разберешь что к чему.

– Именно! Молодец, Сол. Пусть рождается из самой плоти джунглей – смутный образ, намек, тень. То ли стебель, то – ли цветок, то ли разыгравшееся воображение. – Поддержал оператора Умберто. – А потом – бац! Живое человеческое тело, воплощенный идеал. Дочь земли, воды, ветра. Ведь все это должно оглоушить парня. Нагловатый, самоуверенный американец, все перевидавший в свои двадцать пять – и вдруг – явление из каких-то неведомых сфер… То ли божество, то ли дьявольский соблазн. Его как током шарахнуло…

Алан, наблюдавший съемки со стороны, отбросил потухшую сигарету, которую уже давно нервно пожевывал.

– Меня и в самом деле оглоушило, – объяснил он Старику, путая итальянские и английские слова. – Сорвало то есть с катушек.

– Уж это можно понять, – Умберто с улыбкой кивнул в сторону Дикси, рассматривающей свою босую ступню. – Малышке не так – то легко приходится: с мягких ковров – и в самое пекло. А ведь голыми ножками по кочкам и раскаленным камням бегала, не жаловалась. Повезло нам с тобой, парень. – Умберто вздохнул и подтолкнул Ала к девушке. – Помоги-ка девочке достать занозу, ковбой.

Участники киногруппы расположились в специально оборудованных фургонах: маленькая комната с зарешеченными оконцами в стене и в потолке предназначалась для двоих. Вернувшись после съемок Дикси заметила, что место Виты, разделившей с ней спальню, опустело – исчез чемодан и развешанные на стене платья. Тут только она догадалась, что демонстративная выходка соседки – последствие сцены в душе. Алан загипнотизировал ее. Заняв с новой приятельницей смежные кабинки душа, Дикси не подумала о том, что совершила половой акт, практически, в присутствии постороннего человека. Уход Виты, также как смешки и значительные взгляды других киношников, свидетельствовал о том, что Дикси ведет себя предосудительно.

«Они считают меня развратницей. И пусть! – отмахнулась она от неприятных мыслей. – Во сто крат важнее то, что произошло сегодня: Дикси открыла смысл бытия! Как же все так потрясающе просто и невероятно загадочно! Главное на этой земле было есть и будет во веки веков извечное слияние самца и самки, двух половинок живого мира, стремящихся к совершенству единения. Секрет состоит в том, чтобы найти пару. Пару… Ал – моя пара…»

Она лежала в темноте на узкой походной кровати, устремив неподвижный взгляд в прямоугольное отверстие в потолке. Сквозь затягивающую оконце москитную сетку и тюремный переплет решетки сияли звезды. Небесная бездна уходила в бесконечность и Дикси казалось, что светила блуждают по небосводу в поисках пары, а найдя ее – сливаются, образуя солнца.

– Эй, ты умница, что не заперлась, – быстро захлопнув за собой дверь, в комнате появился Ал. Бросив на кровать Виты сумку с вещами он старательно повернул в замке ключ и проверил надежность двери. – Здесь, говорят, дикое зверье пошаливает. Вон какие решетки – словно в тюряге.

– А я ждала тебя… – Дикси протягивая ему на встречу руки и только теперь поняла, что ждать можно не только умом, но и всем телом, каждой клеточкой своего существа, откликнувшегося тут же на объятия Ала.

– Ну что ж, тогда поехали! Наспех сбросив одежду он с ходу овладел ею грубо и настойчиво, а потом взмокший во влажной духоте, сполз с узкой кровати на пол.

– Эй, малышка, кидай сюда простыни и не думай спать – я ненасытный.

В сумке у Ала оказалась бутылка вина, мясные консервы, крекеры.

– Ну мы прямо как янки во Вьетнаме. Только у них с харчами было получше, – он разлил вино в пластиковые стаканы. – А с девочками – похуже.

Дикси молчала. Все, что говорил этот простоватый парень казалось ей значительным, оригинальным, а ноздри с упоением ловили запах его пота.

Они не зажигали свет, яркая луна висела за окном, как фонарь.

– Смотри, здесь такая огромная луна, что даже горы и кратеры видно, – удивилась Дикси.

Ал усмехнулся:

– Может кому-то и кратеры мерещатся, а мне везде только вот эти прелести. – Он кивнул на обнаженную девушку и слегка развел ее колени руками.

Они вскоре оказались на полу и долго наслаждались предвкушением близости, давая телам возможность изведать все подступы и подходы к последней, огненной черте. После их первых, грубых и жадных слияний, игра показалась Дикси совершенно упоительной, граничащей со счастливым безумием: голова отключилась, властвовало, наслаждалось, неудержимо стремилось к высшей точке восторга или самоуничтожения жадное, пылающее тело. Но Алан не давал ему возможности утоления, возвращая назад, усложняя и удлиняя путь к финалу.

А когда он, наконец, обрушил на нее всю мощь захватчика и властелина, Дикси закричала и на мгновение потеряла сознание. Потом, лежа рядом, она обвила его шею руками и притянула к себе: – Не отпущу. Теперь я буду твоей частью, как сиамский близнец. Я никого еще не любила так. Это похоже на смерть.

– Приятно слышать. Хотя и слышал уже сто раз нечто подобное, да и ты, наверняка шептала всем своим парням про «первый раз». Ведь правда? Все вы любите создавать иллюзию «первого бала»: – «никогда так не было», «ты у меня единственный». – Добродушно поддевал ее Алан, отхлебывая вино. – Скажи еще, что все эти штучки умею вытворять я один и никому из представителей мужского пола не приходило в голову использовать твои прелести так утонченно.

– Сделай мне, пожалуйста, бутерброд с мясом. Я бы сейчас съела даже кишащие микробами местные лакомства. Втихаря от Старика, конечно. – Дикси вытянулась, закинув за голову руки, ее тело казалось в голубом лунном свете отлитым из серебра, а глаза – черным омутом, прячущем чудовище страсти. Она знала, что хороша, впервые изведав это ощущение по-настоящему – через наслаждение быть желанной, возбуждающей, приводящей в экстаз. И она очень нравилась себе такой – жаждущей ласк, естественной, сбросившей вместе с одеждой, комплексы стыдливости и фальшивых приличий.

– Сегодня родилась новая Дикси, – тихо сказала она себе. Но Ал услышал и протянул ей бутерброд и стаканчик с вином. – Выпьем за это волшебное событие и за славного ковбоя Алана Герта – повивальную бабку нашей секс-звезды.

– Боюсь, что звезды уже не будет… Я ничего не хочу – ни этих съемок, ни славы, ни людей вокруг, косо поглядывающих на нас… Я хочу только тебя.

– Ты беспокоишься за Виту? Страстная цыганка сразу попыталась залезть мне в штаны, а как только убедилась, что ее обошли, вспомнила про добродетельность. Ну, а парни, естественно, жестоко переживают потерю в твоем лице. Как некстати появился я!

– Им бы все равно ничего не перепало, Ал. Я ведь жила как монашка – ждала тебя. Ты – лучше всех.

…Алан остался в вагончике на всю ночь. Он умел спать совсем понемногу, глубоко проваливаясь в сон, словно умирал. И также резко просыпался, тут же переходя к делу. Дикси думала, что не сможет утром подняться, утомленная бессонной ночью. Но когда первые лучи солнца заглянули в окно и часы показали шесть, она вскочила, переполненная радостью и опасениями.

– Ал, сумасшедший! С нами разорвут контракт! – тормошила она впавшего наконец в глубокий сон ковбоя. – Все уже собрались на площадке, Умберто что-то объясняет, наверное планы на день… Господи, и теперь на виду у всех мы вывалимся отсюда в обнимочку, с бледными лицами и блудливыми глазами.

– А так же – с обкусанными губами. – Добавил Ал и коснулся пальцами вспухших губ Дикси. – Это я про тебя, детка – ты упустила этот момент. – Заметь, что никаких телесных повреждений опытный Герт героине не нанес. Ни одного синяка – мастерская работа для «секс – машины». Ведь тебе сегодня, кажется, предстоит мелькать перед оком Сола в натуральном великолепии. – Ал живо натянул джинсы и футболку.

– Давай, выходи первый, я чуть погодя. Как представлю все эти хаханьки… – замялась Дикси.

– Ничего такого не будет! А ну пошли. – Ал подхватил Дикси на руки и толкнул ногой дверь. – И если будут поздравлять, не отпирайся. Дело в том, что я вчера признался Старику, что мы решили пожениться.