Текст книги "Королевские игры на выживание (СИ)"
Автор книги: Людмила Айдарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
Глава 38
Я сидела на берегу небольшого озера. Было такое в двух десятинах пешего хода от Старого дворца.
– Ари, девочка моя…
Я оглянулась и увидела ее. Мама. Она стояла в белом воздушном платье и ласково смотрела на меня. Желание подбежать к ней и обнять было очень велико, но мама остановила меня.
– Зачем ты здесь, Ари? Тебя быть здесь не должно. Рано, очень рано.
– О чем ты, ма?
– Иди назад, девочка.
– Мама, но я так по тебе соскучилась,
Но мама не дала мне больше ничего сказать.
– Ари, тебе сюда нельзя. Если ты дотронешься до меня, то назад ты не вернешься. Девочка, я люблю тебя. Я люблю всех вас, мои девочки. Передай им это. Моя любовь будет с вами всегда. Помните это. А теперь иди, тебя ждут. Твой муж уже с ума сходит. И ничего не бойся и не жалей ни о чем. Ты все сделала правильно.
Я еще вскочила на ноги и хотела подбежать, но не успела. Она стала медленно таять и только откуда то издали легким ветерком доносился ее голос:
– Помни. Я люблю тебя. Все будет хорошо…
– Мамааааа… – но я понимала, что она меня уже не слышит…
– Ваше Величество! Отойдите от кровати! Немедленно, – голос Марта был резким и больно бил по ушам, – королева пришло в себя, но Вы мне мешаете ей помочь.
Раздался тихий шорох и слышался он как-будто бы издалека. Теплая рука мягко легла мне на лоб. Я пыталась встать, но мне не позволили.
– Лежите, Ваше Величество, лежите. Вы еще слабы, слишком слабы, – голос лекаря был ласков и почему-то нежен.
А потом рядом раздался голос супруга.
– Ари, милая, ты слышишь меня?
Сколько тревоги в нем было, сколько боли. Но единственное на что меня хватило это тихо шепнуть что-то невнятное. И сразу же я почувствовала как Дитрих сжал мою руку в своих огромных ладонях и начал осыпать пальцы поцелуями.
– Ари, родная… Как же я испугался… Любимая… Ты только поправляйся, ты только не оставляй меня.
Все это время я судорожно пыталась открыть глаза, но от слабости у меня не получалось. Но в какой-то момент я это сумела и… ничего. Я ничего не видела. Тьма, вокруг меня была только тьма. Дитрих видимо почувствовал что со мной что-то неладное и поэтому наклонился ко мне и спросил:
– Ари, тебе плохо? Я сделал тебе больно? Март, что с ней?
– Почему темно? Почему не зажгут свет? Зажгите свет, мне ничего не видно.
Но вокруг была только тишина. Все почему-то молчали. Наконец ответил супруг.
– Милая, но сейчас день и окна открыты.
Сразу же его перебил голос лекаря.
– Ваше Величество, жизнь Ее Величества уже в безопасности. Думаю, ей просто надо отдохнуть. Я дам ей настойку укрепляющую.
– Март, а может хватит? Она уже доукреплялась. Или у тебя желание одним махом избавиться от нас обоих.
– Ваше Величество, я ведь ничего не давал. Да, надо начать расследование, и отдохнуть ведь Ее Величеству необходимо.
Я лежала в полной прострации и не осознавала до конца о чем они спорят. Март все же уговорил супруга, помог выпеть какой то отвар, оказавшийся приторным и вязким. И практически все это время я была в непонятном состоянии, в каком-то полузабытьи. Я понимала, что случилась страшное, что-то необратимое, но вот что…
Я проснулась ночью в холодном и липком поту. Ко мне подскочила Лиссандра и, заливаясь слезами, стала обнимать.
– Ваше Величество, слава Единому, Вы очнулись!
Она так сильно меня обнимала, что я думала она меня задушит.
– Лиссандра, отпусти Ее Величество, – рядом раздался голос Агати, – иначе ты оставишь нас без королевы.
Лиссандра ойкнула и отпустила бедную меня. А вот акушерка наоборот подошла ко мне, поправила подушку и стала расспрашивать как я себя чувствую. А чувствовала я себя не очень легкий туман в голове еще не отошел, я понимала, что еще слаба, но, слава Светлому, зрение вернулось.
– Агати, что со мной случилось?
Акушерка вздохнула, отерла лицо ладонью, затем повернулась и послала Лиссандру за Мартом. Сама же пододвинула к кровати стул и присела.
– Ваше Величество, случилось очень страшное.
– Что именно?! – я была в удивлении.
– На Вас было совершено покушение.
Слава Единому, что лежала, иначе я упала бы, а так просто пыталась глубоко вдохнуть и получалось у меня это простое действо очень и очень плохо. Поняв, что я вроде как первую дозу информации переварила, акушерка продолжила.
– Ну, так вот. В отвар, который Вы пили, кто-то долил яд. Настойка Медовой лакомки, есть такой. Жуткая вещь. Убивает медленно, но неотвратимо. Распознать отраву нелегко, она не имеет ни цвета, ни запаха. Просто сладковатая водичка, если человеку подливать ее, то на третий день он умрет в страшных муках.
– Агати, что ты говоришь! Какой яд!?
– Ваше Величество, Вы еле выжили и то потому, что Вы отреагировали на него и на этот момент рядом оказался Март. Он все это время был рядом и ушел только после того как Вы очнулись днем.
– Агати, а сколько я был без сознания.
– Семь дней Ваше Величество.
– Сколько, сколько? – поверила я сказанному.
– Семь дней…
Дверь открылась внезапно. Первым в комнату, как бешенный ураган, ворвался мой супруг. Он готов был снести все и всех на своем пути, но никто и не рискнул на это. Он рванулся к кровати, сел на краешек и опять как днем сжал мои руки в своих.
– Ари, как ты? Ты видишь меня?
Я слабо улыбнулась и кивнула головой.
– Хвала Единому! Я думал, что с ума сойду, – голос супруга был не просто хриплый, он дрожал от волнения, – ты поправишься, дорогая. Никто и никогда больше не посмеет посягнуть на тебя. А дети, они у нас еще будут. Главное, что ты жива…
Он еще что-то говорил, безостановочно целуя мои руки, а меня накрыло осознание. Дети! Точно, я же была беременна. Хотела положить руку на живот, но супруг придержал их, а скорбный голос лекаря прозвучал как приговор:
– Вы потеряли ребенка, Ваше Величество. Вернее, он забрал на себя весь удар это гадости.
Не помню как я зарыдала, не помню как билась в истерике. Но помню, что в этот момент мне дико хотелось умереть. Почему он? Маленький, невинный, который не успел даже увидеть этот мир большой и красивый.
Что стоят миллионы, драгоценности и дорогие особняки против жизни малыша. В какую сумму можно оценить счастье слышать смех и видеть первые шаги своего ребенка, держать его на руках, слушать его первые слова? У меня забрали это богатство. Меня обокрали цинично и жестоко, оставив лишь рвущие душу воспоминания и душащие слезы. Как мне теперь жить с этой болью? Как спать по ночам и проводить свои дни?
Я не помню как меня утешали, как Март отпаивал успокоительным, а Дитрих и Агати держали. Как за дверью рыдали мои три фрейлины. Мне было не до этого…
Каждый мой день был похож на другой. Такой же серый, бессмысленный и безжизненный. Я просыпалась и мне хотелось только умереть. Сдохнуть от той тоски, которая выедала меня изнутри. Дитрих бился за меня как мог. Но что он мог поделать, когда мой враг был внутри меня. Боль от этой потери был бесконечна. Фрейлины меня одевали, кормили, иногда и с ложечки, чаще всего насильно. Я все время молчала – говорить не хотелось. Впрочем мне ничего не хотелось.
Я плохо помню тот период. Да и что мне было помнить. Жизнь для меня остановилась…
Было мне всего лишь 18…
Глава 39
Все время, которое я оплакивала своего нерожденного малыша, Дитрих был рядом. Не было дня, чтобы он не подарил мне какой-либо безделушки или цветы, чтобы хоть как-нибудь заставить меня улыбнуться. Он придумывал всевозможные затеи и чего только не инсценировал, но все проходило мимо меня, не затрагивая душу и радуя сердце.
И пока одна часть дворцовых обитателей носилась со мной в попытке привести в чувство и вывести из черной меланхолии, другая с довольным видом созерцала мои мучения, потирала лапки и радовалась моим слезам. И стоит отметить, что последние были в большинстве.
Не сразу, а дня так через три после того как я впала в беспамятство и потеряла дитя заметили отсутствие Лаиры. Она пропала бесследно. Ее искали все, допрашивали графа Орнезского, но Астан и понятия не имел, куда она делась. Все это время он содержался в казематах, обвиненный в предательстве. Вейс перерыл дворец, Тесс перекрыл все выходы из города, но девченки и след простыл. Отследить ее не могли. Навесить на нее следящих артефактов не додумались. Все таки племянница канцлера.
Только немного позже, когда повторно провели обыск ее комнаты, в тайном схроне нашли флакон с настойкой Медовой лакомки. Вот так и стало известно, что ребенка я лишилась по ее вине.
Лаиру объявили в розыск, листы с ее описанием разослали во все графства и княжества. Но результатов это опять не принесло. Девушка пропала, как под землю провалилась. Билась в истерике графиня Орнезская, которую практически через день допрашивали подчиненные Тесса. А потом, декады через две, стало известно, что она подала в храм на развод с мужем. Брак их аннулировали очень быстро. Никто ее не осуждал, да и кто подумал бы. Многие поступили б также как и графиня, развелись с супругом – государственным изменником. Только Вейс вздыхал и шептал что-то о бабе-стерве и мужике-недотепе. А еще через месяц стало известно, что в относительно неизвестном направлении исчезла и графиня. Но ее не стали искать, ибо в какой-то момент всплыла информации о том, что уехала к родственникам своей матери в Бренс, граничивший с Виаллией на севере. Приехать графиня обещалась через полгода, в надежде, что к этому времени стихнут все сплетни и пересуды. И тут тоже осуждавших ее не было. Наоборот, все при дворе восхищались прозорливостью графини Орнезской. Да вот только месяца через два оказалось, что возвращаться графиня и не собиралась. Предусмотрительная женщина продала все. Нет, не правильно ВСЕ! Все имения, драгоценности, два особняка: в Дормуте, столице Виаллии, а другой в Раменс. Избавилась она от уникальной коллекции старинного оружия, бесценной библиотеки (которые Дитрих сумел перекупить) и много еще чего. Она не оставила Астану даже медной монеты. Выйди он из тюрьмы идти ему было некуда. Граф Орнезский, один из богатейших виаллийских аристократов, стал нищим и бездомным.
А еще через два месяца состоялся суд и граф был официально осужден за измену и выслан из Дормута. Дитрих тяжело переживал предательство друга, но ничего не рассказывал. Он боялся за меня. Потом уже, по прошествии длительного времени я осознала как же трудно ему было. Ведь долгое время государственные дела решались на троих: Дитрих и его два помощника, Вейс и граф Орнезский. И такой удар реально на несколько месяцев усложнил супругу управление страной.
Но я еще не оправилась после покушения. Здоровье частенько подводило меня. Бывали дни, когда я не могла встать с кровати, такая слабость накатывала. Все таки эта Медовая лакомка была коварной. После одного из таких приступов Март и поведал, что меня спас мой ребенок. Мой малыш принял на себя весь удар отравы. Не будь я беременна, то, скорее всего, меня просто бы не смогли спасти. Как же мне было больно и обидно осознавать, что мой первый ребенок, такой желанный, такой драгоценный погиб из-за злобы и зависти Лаиры. Хотелось придушить эту змею. Но для начала ее надо было найти
В себя я пришла более или менее месяца через три или четыре. Была уже зима. Все в округе было в снегу, все праздничные увеселения в честь зимнего солнцеворота прошли мимо меня. Дитриху веселиться не хотелось и я его понимала. Ведь если бы не случившееся. То праздник мы бы встречали втроем. Супруг поздравил своих подданных и ушел ко мне. Немногим позже к нам присоединился Вейс. Мужчины говорили о чем-то своем, а сидела в кресле и сквозь полуприкрытые веки наблюдала за танцем пламени в камине.
Я практически не слушала разговор мужчин, пока Вейс не обратился ко мне.
– Ваше Величество, – позвал меня шут, но я так отрешилась от всего, что даже не поняла сразу, что он обращается ко мне.
– Ари… – присоединился к Вейсу супруг.
Я неохотно широко открыла глаза и посмотрела на них. Говорить желания не было. Но что поделать, молчать тоже не получались. Потому я нехотя, но ответила.
– Да, Вейс…
– У нас для вас приятная новость.
– Какая? – я опять вернулась в исходную позу и прикрыла глаза.
– Завтра приезжает Ваша любимица Дина.
Глаза открылись сами собой, а пальцы судорожно вцепились в подлокотники.
– Это хорошо…
– Ари, неужели тебе больше нечего сказать? Ты ведь так скучала по ней.
– Я и сейчас скучаю… – и я вновь прикрыла глаза.
В тишине грустно прошелестел голос шута:
– Дитрих, не напирай, пускай отходит понемногу.
– Вейс, но ведь столько времени прошло, – еле слышно ответил супруг.
– У такой боли нет сроков. Она может уходить годами… А королева так молода и беззащитна.
– Ты прав, Вейс, ты прав…
Глава 40
В день приезда Дины у меня опять был приступ слабости. С того момента как стало ясно, что я беременна, Дитрих предпочитал, чтобы я ночевала у него и он сам оберегал мой покой. Но пока я была нездорова, то обитала в своих покоях под присмотром фрейлин, Марта и акушерки. Никого более ко мне не подпускали. И именно туда и привели Дину. Моя любимица неторопливо вошла в комнату и хлопнула дверью перед носом моих девушек, недвусмысленно давая им понять, что при нашем разговоре им быть не нужно.
Сил мне хватило лишь на то, чтобы открыть глаза и улыбнуться женщине.
– Ари, о Единый, на кого же ты стала похожа! – Дина разрыдалась прикрывая нижнюю часть лица.
Я ответила ей лишь грустной улыбкой. Говорить мне было трудно и успокоить женщину я не могла, хотя очень хотела. А мне всего то и надо было самой только одного, чтобы меня обняли, чтобы я могла спрятаться от всего этого мрака и грязи в объятиях человека, ассоциировавшегося у меня с матерью, несшего в себе толику ее тепла и любви.
К чести Дины, она быстро взяла себя в руки, утерла слезы и взялась за меня. Подушки были взбиты и она устроила меня с максимальным удобством, потом были оправлены простынь и одеяло. И все это время женщина ворчала и возмущалась, что вот, довели ее кровиночку, на кого я похожа, белая как снег… Как же мне было покойно и тепло на душе в этот момент, на меня накатило ощущение того, что я вернулась в прошлое. Не хватало только Илзе и Кло. За все время, пока Дина наводила порядок, никто не рискнул зайти в комнату. Фрейлины толпились в коридоре у двери и так негромко шептались, что мы практически их и не слышали.
Март пришел как всегда неожиданно и со своими флаконами. Дина встретила лекаря недобро, уперев руки в бока, и грозно спрашивая чего ему понадобилось. В первые минуты лекарь робел, но после вдруг тоже развернулся, и так рявкнул на мою кухарку, что Дина невольно примолкла:
– А чего это вы мне указываете, – голос его был строг и жесток, – интересно кто здесь лекарь вы или я?
Дина отошла по другую сторону моей кровати и встала так, чтобы видеть все, что будет делать лекарь. А Март как будто забыл про нее. Для начала осмотрел меня, проверил температуру и пульс. Порасспрашивал меня о самочувствии. Вернее он задавал мне вопросы, а я как могла отвечала. И все это время Дина внимательно слушала и наблюдала, а потом вовсе вышла за лекарем в коридор, а вместо нее заскочили фрейлины.
Встретила я девушек ласково, улыбаясь, и потому они быстро оправились и стали щебетать о том, что за ужасная женщина все это время находилась в моих покоях. Я нахмурилась, стараясь всем своим видом показать, что недовольна их высказываниями. Фрейлины меня поняли и больше Дину не обсуждали. Зато быстро организовали ужин и рассказали о последних новостях.
Оказалось, что супруг официально назначил Тесса канцлером. Да и как иначе. Другой более или менее достойной кандидатуры просто не было. Забот на него свалилось много. И так политических и внутригосударственных задач было немеренно, а тут еще розыск беглой фрейлин, плюс проблемы с бывшим канцлером и его супругой. Ладно, с графиней Орнезской все достаточно быстро стало по своим местам. Но заговор раскрываться не хотел. Часть сотрудников просто уволились и не захотели работать под началом нового канцлера. Те, кто остался, хоть и работали не покладая рук, но все сделать просто не успевали. А еще у Астана были свои осведомители и их он конечно не раскрыл. Сослали его пока что на рудники князей Аррских. Страшное место и опасное. Но он заслужил. Само княжество было большим и достаточно обжитым. Супруг как-то мне объяснял, что старый князь был хорошим хозяином и сумел все наладить. Да вот наследник, нынешний князь Аррский Миан на отца похож не был, а матушка его княгиня Дориана и того хуже, денег считать не умела. Князь погиб как-то странно, неудача настигла его на охоте, и теперь княжество перешло к тем, кто вряд ли сможет управлять должным образом.
Почему-то бывшего канцлера мне было очень жаль. Первое впечатление меня редко когда подводило. Случай с Эмильеном был скорее всего исключением. Влюбленность просто затуманила мне глаза и я не оценивала ситуацию с позиции собственной безопасности. А граф умел пускать пыль в глаза и кружить головы юным девицам. Астан де Лебре за мной не ухаживал, он вообще был максимально серьезен и не болтлив. Иногда в его глазах проскакивали искорки веселья, но они так быстро исчезали, что многие видимо просто их не успевали заметить. И голос у него был негромкий, спокойный. Голос уверенного в своих силах мужчины. И вот не могла я поверить, чтобы этот человек предал супруга. Да и в голосе Дитриха, когда он упоминал бывшего канцлера я не ощущала злости на бывшего друга или негативных эмоций. Все больше у меня складывалось впечатление о ведущейся тонкой политической игре.
Пока все эти мысли роились в моей голове фрейлины молчали. Да и о чем им было говорить, когда их королева прикрыла глаза. Ведь я могла задремать и нарушать мой сон не рискнула бы ни одна из них. Нет, не от страха или раболепия, нет. Мои фрейлины искренне за меня переживали и старались заботиться обо мне в меру их возможностей и сил.
Из моего полусонного состояния меня выдернул негромкий шум. Кто-то пришел. Судя по тому, что не постучали, это мог быть Дитрих. Я открыла глаза и поняла, что не ошиблась. Фрейлины освободили место для супруга, поставили кресло, чтобы ему было удобно находиться рядом со мной, а сами по одной незаметно выскользнули из спальни.
– Как ты?
Голос мужа выдавал его усталость, был хриплый и неприятно дребезжал. Да и на лице видно было, что мой горячо любимый мужчина нуждается в отдыхе.
– Все хорошо, – еле слышно шепнула я.
– Я соскучился, Ари, как же я соскучился. Как мало оказывается надо, чтобы привыкнуть к хорошему. Я просыпаюсь и начинаю невольно искать тебя. А потом, когда не нахожу и вспоминаю, что чуть не потерял.
Он резко замолчал. На глазах у меня невольно навернулись слезы. Дитрих заметил, немного наклонился вперед и начал вытирать мне лицо.
– Не плачь, любимая, не надо.
Наконец я успокоилась, и попыталась с грехом пополам спросить хоть что-нибудь, мне надо было отвлечь супруга от печальных и удручающих мыслей.
– Дитрих, что нового? – ну и голосок у меня. Лучше уж помолчать.
Супруг ласково посмотрел на меня, пересел на край постели и взял за руку. Он поглаживал мою ладонь так нежно и трепетно, что сердце сжалось от тоски. Как же давно я не ощущала тепло его рук и ласку. Как же давно я не засыпала на его плече.
– Да все по прежнему, Ари… новость у меня только одна. Мы вышли на след Лаиры. Не сегодня, так завтра ее схватят. Все же она глупа, так глупа… Спрятаться, и то не смогла.
– Ты знала, что она была любовницей Донована? – немного помолчав спросил он меня.
Я не посчитала нужным скрывать свою осведомленность и кивнула. Дитрих нахмурился.
– Надо же, ты тоже знала. А я слеп оказался. Последний узнал. Ари, как же так, как же так. Мы проверили и Донована на артефакте истины. Слава Единому, что он оказался непричастен к твоему отравлению. Тесс настоял. Правда, в ответ пришлось ему сказать, что я заключил брачный договор с Сигурдом. Ты даже не представляешь, как он удивился.
Дверь тихонько приоткрылась и вошла Дина. Женщина замерла сразу, как только увидела короля. Дитрих посмотрел на нее, усмехнулся и поманил пальцем. Та медленно подошла и опять замерла.
– Вот видишь, мы таки с Вейсом выпросили для тебя подружку, – шутливо сказал мне супруг, затем он вновь обратился к Дине, – ты ухаживай за ней получше. Она никогда ничего не попросит и даже если нуждаться будет словом не обмолвится. Так что, оставляю ее на тебя. И да, этих куриц приструни, а то бегают, квохчут. Хорошо, что их трое всего. А ведь девки на выданье. Поняла? А теперь оставь нас. Мы еще поговорим немного.
Дина присела в реверансе и быстренько так пошагала на выход. Как только дверь за ней закрылась, Дитрих хохотнул.
– Жаль ты не видела, как она твоих фрейлин отчитала. У меня бы не получилось так никогда. И одеты они развратно, и накрашены как ярморочные куклы. И понавешали на себя украшений как балаганные девки. У их королевы беда, а они бегают, наряжаются да красятся. И ведь, что интересно, девченки твои все как один переоделись и умылись. И украшения поснимали.
В истинности рассказа супруга я не сомневалась. Дина такая, она как и Илзе, обладала одним хорошим качеством, могла в человеке пробудить совесть и заставить его задуматься о своих поступках. А порой и кардинально поменять мнение о чем-либо или о ком-либо. Видимо поэтому они так хорошо дополняли друг друга и понимали с полуслова. И я была уверена, что перед отъездом целительница дала Дине много советов и заданий, не удивлюсь если и артефактом связи снабдила. С нее станется.
В какую-то минуту я вдруг поняла, что Дитрих о чем-то задумался, загрустил. В груди что-то сжалось то ли от волнения, то ли от предвкушения. Я внимательно следила за своим мужчиной, а он за мной. В этом молчаливом поединке я выиграла и была награждена. Он не выдержал, быстро наклонился, уперся руками по обе стороны от моей головы и поцеловал. Сначала губы, а потом шею, плечо. Отвечала я, как могла, пусть пока еле-еле, сил еще не было. Но он к моему неудовольствию быстро взял себя в руки, зарылся лицом в волосы и зашептал на ухо.
– Как же я устал засыпать один, Ари. Ты не представляешь, как это мучительно быть одному в своей постели, не обнимая тебя. Единый, какой же я идиот… старый влюбленный идиот…
Дитрих резко встал и вышел, не говоря ни слова. А я осталась лежать. Лежать и плакать. Мне ведь тоже было одиноко и страшно засыпать. За эти несколько месяцев я привыкла к его присутствию в своей жизни, своей постели. Даже его похрапывание для меня было сродни колыбельной. Но что тут можно поделать. И не старый он, не старый… Наоборот. Мало какой молодой мужчина мог сравниться с ним по обхождению, а как он за мной ухаживает… Мой самый добрый, самый внимательный, самый романтичный и одновременно сильный и мужественный…
Дверь тихонько приоткрылась и в комнату проскользнула Дина. Ворча и ругаясь на этих мужиков, грубых и неотесанных, она опять принялась поправлять постель, утирать мне слезы и приводить меня в порядок. Стоит ли говорить, что в тот день до меня допустили только лекаря. Все остальные были отправлены восвояси.
