Текст книги "Первая заповедь блаженства"

Автор книги: Людмила Дунаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Людмила Александровна Дунаева
Первая заповедь блаженства

сказочно-фантастическая повесть

Пролог

…И вдруг раздался звонок! Папа, зевая, вышел из спальни и открыл дверь.

– «Скорую» вызывали? – бодро гаркнул кто-то с порога квартиры.

Я спрыгнул с дивана. Этот голос!.. Этого не может быть, и всё-таки…

– Нет, «Скорую» мы не вызывали, – сказал папа.

– А мы знаем, что не вызывали!

Минутное молчание. Я, немножко подпрыгивая от счастья, подслушивал из-за угла коридора.

– Вы что, из дурдома сбежали?! – взвыл, придя в себя, папа. – Что за тупые шутки?! Вы в курсе, что сейчас ночь?!

– Сейчас без пятнадцати три пополуночи, – вежливо сообщили ему. – Мы не сбежали, а приехали в гости.

– Ну вы у меня сейчас погостите! – пообещал папа.

– Да мы и не к вам вовсе…

Ну, всё, пора мне вмешаться, а не то папа задохнется от возмущения. Надо его поберечь. Я постарался спокойно и неторопливо выйти из-за угла и сказал:

– Папочка, не волнуйся, это ко мне!

– Илюха! – обрадовался гость.

– Здравствуйте, доктор, – я протянул руку для приветствия, одновременно подмигнув левым глазом.

Папа ничего не заметил. Зато доктор тотчас сделался похожим на доктора (до этого момента он больше смахивал на разбойника в докторском костюме).

– Здравствуйте, Признанный, – учтиво ответил он, пожимая мне руку.

Это был наиболее верный шаг. Услыхав мой титул из уст незнакомца, папа немедленно растаял от умиления и проникся доверием к нежданному гостю.

– Извините, что вспылил, – сказал папа. – Просто этот ночной визит… слегка неожиданно…

– Папочка, иди спать, – сказал я. – А я тут сам разберусь, хорошо?

– Конечно, Илюшенька, конечно, – согласился мой родитель, – ещё раз извините…

Он слегка поклонился и шаркая шлёпанцами, побрел в спальню.

Я полез за гостевыми тапками.

– Дядя Фил, а почему вы всё время говорите «мы»? С вами есть ещё кто-нибудь?

– А как же! – Дядя Фил шагнул в прихожую, и за его широкой спиной обнаружился худенький светловолосый паренёк, похожий на очень усталое привидение.

– Ааа! – изумился я. – Неужели?..

Стоп. Ещё немного, и я начну рассказывать историю с конца. Будет лучше, если я вернусь к самому началу.

Глава 1. Дар небес

Когда я родился и издал свой первый крик, мой отец проверил меня по камертону и пришел в полный восторг.

– Грандиозно! – воскликнул он. – Чистое "ля"! Помяните моё слово: этот мальчик потрясет планету!

Забегая далеко вперёд, замечу, что его предсказание сбылось, правда, несколько иначе, чем ему грезилось. Мой отец желал видеть меня великим пианистом, величайшим виртуозом всех времён и народов. Папа любил повторять, что человек велик ровно настолько, насколько высокую цель он перед собою ставит.

Однако кое-кто сильно помешал осуществлению папиных планов. Этим человеком был я.

Во внутриутробном состоянии я был очень покладистым учеником, и врачи без труда внедрили в моё подсознание нотную грамоту и развили у меня абсолютный слух. Сложности начались, когда я родился.

Меня посадили за пианино, как только я научился сидеть. Сначала меня привязывали к стулу, чтобы я не упал. Потом – чтобы не уполз. Но чуть позже я научился бегать, и проблем с моим обучением стало значительно больше. Глядя на то, как я, пытаюсь вырваться, заливаясь слезами перед ненавистным инструментом, мама украдкой утирала заплаканные глаза, а отец сердито хмурился.

– Я хочу туда! – ныл я и показывал пальцем в окно.

За окном был большой двор. Хотя с нашего тридцать первого этажа он был виден не очень хорошо, я всё же мог разглядеть далеко внизу каких-то мальчиков и девочек. Их было совсем немного, но они весело бегали по зеленой траве, рылись в песочнице и качались на качелях.

– Я хочу к ним! – заявил я однажды.

При этих словах отец изменился в лице и резким движением задернул занавески.

– Не смей этого хотеть! – проговорил он глухим голосом. – Если ты спустишься к ним когда-нибудь, ты погиб!

– Это плохие дети? – робко спросил я, пораженный его гневом.

– Нет, – отвечал отец, – хуже. Это обычные дети.

Папа произнес это таким тоном, что я побоялся спросить, что это значит, но с тех пор слово "обычный" заставляло меня цепенеть от ужаса.

Нет, больше я не смотрел в окно. Заниматься на пианино я стал намного усерднее. Не то, чтобы я полюбил музыку. Просто я усвоил, что это единственный для меня способ не превратиться в обычного ребенка.

– Запомни, – говорил отец, – нет ничего ужаснее, чем родиться гением, а потом оказаться таким же, как все!..

При этом он обычно отворачивался и очень тяжело вздыхал. Я не спрашивал, почему он так делает, но понимал, что все сказанное им – чистая правда!

Наш семейный психолог заметил, что я стал чересчур нервным.

– Вы совсем запугали бедного мальчика! – мягко пожурил он папу. – Страх еще никому не помог добиться успеха. Гораздо полезнее было бы развить в Илюше дух соревнования и немного тщеславия – здорового, разумеется…

И я начал концертировать. Сначала – перед собственными бабушками и дедушками, потом – в школе, перед такими же юными гениями, как я сам. Постепенно аплодисменты начали мне нравиться. И, хотя я сам хлопал моим соперникам только из приличия, я не сомневался, что мне слушатели аплодируют совершенно искренне. Родные, следуя совету психолога, всячески поддерживали моё убеждение.

И вот, настал день, когда я – уже без всякого страха – вновь подошел к окну. Мне исполнилось десять лет. Отдёрнув занавески, я с улыбкой посмотрел на копошащиеся далеко внизу крохотные детские фигурки.

– Несчастные! – сказал я. – Как хорошо, что я не такой, как они!..

– О, да, сынок! – встав рядом со мной, вдохновенно произнес отец. – И скоро ты сможешь сказать так всему миру!..

Разумеется, ведь в следующем году я должен был поступить в Консерваторию и стать самым юным из ее нынешних студентов!

Этот рекорд должен будет открыть мне путь на Шоу Вундеркиндов. На него ежегодно отбирают самых гениальных детей. На Шоу Вундеркиндов они получают Сертификат Гениальности и звание Признанных. Конечно, чудо-детей у нас в стране больше, чем нужно, но я никогда не сомневался, что я стану тем единственным из тысяч, чья звезда зажжётся в свете прожекторов знаменитого Шоу.

Предвкушение триумфа придало мне сил. Я с утра до ночи долбил по клавишам, добиваясь рекордного темпа и громкости. Но к весне силы мои начали убывать. Несмотря на регулярные сеансы гипноза, на которых меня приучали испытывать восторг при виде концертного рояля, и витаминные уколы, через каких-то пять-шесть часов занятий я обычно начинал падать со стула.

Родители всерьез забеспокоились, что я рискую не дотянуть до вступительных экзаменов.

– Нужно дать Илюше небольшую передышку, – посоветовал психолог. – Сводить его на концерт, или в театр…

Родные растерялись. В наше время достать билеты на мало-мальски приличный спектакль в реальном пространстве (то есть, не в Сети) было не легче, чем записаться в турполет на Луну. И на то, и на другое были жуткие очереди.

Родственники выбивались из сил и уже потеряли надежду, как вдруг им с неожиданной лёгкостью удалось заказать два билета… в Большой Театр!

Но радость быстро испарилась. Театральный администратор, узнав, что родители хотят купить всего два места, стал буквально умолять их взять еще несколько за полцены. Это ясно говорило о том, что желающих попасть на представление было не слишком много.

– И неудивительно, – нахмурился папа, бегло просматривая анонс, – кому нынче интересно смотреть древний балет? Да к тому же, танцевать будут какие-то чокнутые иностранцы. Они до сих пор гастролируют по миру, несмотря на то, что повсюду идет война!..

Как явствовало из Сетевой афиши, все солисты приезжей труппы были уже взрослые, а дети (отобранные заранее из наших балетных школ) выступали только в составе кордебалета. Танцы, которые им приходилось исполнять, были совсем несложные, например, обыкновенный вальс; для того, чтобы исполнить его, не нужно быть чудо-ребенком…

Но психолог решил, что, даже если предстоящее зрелище и не поддержит во мне дух соревнования, то уж здоровому тщеславию не повредит, это точно. И вот, через два дня я, за руку с мамой, подходил к знаменитому зданию, без особого почтения взирая на его отнюдь не впечатляющие, по нынешним временам, размеры.

В вестибюле, у широкой мраморной лестницы, нас встретила бабушка-билетёрша. Сверившись с компьютером, она назвала наши места и, объяснив, как их найти, протянула нам два красочных листочка бумаги.

– А это вам на память, – сказала она, – билеты, как в старину…

Она улыбнулась, так, словно я был обычным ребенком. В её взгляде не было ни капли почтения… Но я, как и положено воспитанному гению, нисколько не обиделся на глупую старуху. Вежливо поблагодарив, я взял маму за руку и потащил прочь.

Я прекрасно понимал, почему бабка приняла меня за обычного. Ни один чудо-ребенок ни за что не пошел бы на детский спектакль. И здесь, кроме меня, не было ни одного ребёнка-гения. Впрочем, глядя на то, как обычные дети носятся по фойе, выпрашивая у мам "Фанту" и пирожные, я преисполнился сладкого чувства собственного превосходства.

А вот мама явно чувствовала себя не в своей тарелке. Ясное дело: ей вовсе не делало чести соседство с обычными родителями. Чтобы успокоить, я отвел её в портретную галерею и начал громко рассказывать о самых знаменитых солистах театра. Вскоре вокруг нас собралась большая группа любопытных.

Всеобщее внимание вдохновляло, и я очень расстроился, когда прозвучал третий звонок. Плюхнувшись на свое место в партере, я не стал смотреть, как гаснут во мраке хрустальные подвески огромной люстры. Я не похлопал дирижёру и, не услышав в увертюре фальшивых нот, окончательно потерял интерес к происходящему.

Я мечтал о той минуте, когда можно будет уйти домой… Но вот занавес открылся.

Я увидел великолепное убранство королевского дворца, пеструю толпу придворных и короля с королевой, восседавших на роскошных тронах. И костюмы, и декорации были старинные: много золота, кружева и блёсток. Совершенно плоско и неостроумно… Но как празднично!

Король и королева радостно улыбались, глядя на занавешенную шелками люльку. Я, конечно, еще накануне изучил содержание и знал, что в ней лежит новорожденная Принцесса. На её беду, скоро на праздник пожалует злая колдунья, но добрая фея не даст погубить королевское дитя. Я знал, что Принцесса не умрет, а только уснет на сто лет, прекрасный Принц спасет ее от чар, и сказка окончится свадьбой. Как скучно мне было читать все это вчера!..

И что со мной стало сегодня?!

Все, что происходило на сцене, вдруг показалось мне чудесным сном. Никогда в своей жизни я не видел таких изящных и ярких одежд, таких сказочных чертогов и таких красивых людей. Вот на сцену выпорхнули феи, а потом Принцесса подросла, и стала прекраснее всех, как и обещали волшебницы.

Потом среди взрослых артистов появились совсем юные танцовщики и балерины. Они весело и старательно вальсировали парами, и я вдруг почувствовал, что страшно им завидую! Пусть они и не чудо-дети, но они счастливы! Я это видел, но никак не мог понять – почему?..

Когда на сцене появился Принц, я понял, отчего Принцессе не понравились прежние женихи. Принц оказался в сто раз лучше! Его танец был легким и сильным, как весенний ветер. Никому не кричали "Браво!" громче, чем ему, и я не в силах удержаться, кричал вместе со всеми.

Замирая от страха и восторга, я следил, как он спешит к замку сквозь темный дремучий лес. Злая Колдунья превращает деревья в ужасных чудовищ. Но они разбегаются при виде тонкой сверкающей шпаги. Принц победил: он проник в заколдованный замок, поцеловал спящую Принцессу, и она проснулась!

И снова был бал, сказочные гости и веселье. После спектакля артисты устало кланялись, стоя на фоне закрывшегося занавеса. Дети и взрослые дружно и радостно хлопали. Хотя зрителей едва набралось на треть зала, но каждый старался за десятерых. А я в отчаянии уронил руки, с горечью подумав что еще минута – и сцена опустеет!.. Я взглянул на маму…

Она смотрела на меня с немым укором в глазах.

Неожиданно я тоже увидел себя со стороны… И очнулся. Мне стало стыдно, как никогда в жизни.

– Пойдем отсюда! – буркнул я, хватая маму за руку.

Я выбежал из театра так быстро, словно удирал от диких зверей. Всю дорогу домой я угрюмо молчал, велев маме ничего никому не рассказывать. У меня была одна мечта: поскорее забыть дурацкого Принца с его глупой Принцессой, свое позорное поведение и весь этот ужасный вечер.

Дома на все расспросы я отвечал, что устал и хочу, чтобы меня оставили в покое. Когда родители на цыпочках вышли из моей комнаты, тихонько прикрыв дверь, я плюхнулся на кровать и достал из кармана порядком измятый билет…

Я хотел растерзать его на мелкие клочки, но успел лишь разорвать пополам, как вдруг… Где-то глубоко внутри меня словно вздохнула флейта. Грустная-грустная, как память о тайне, которая скрылась от меня за опущенным занавесом. Неужели – навсегда?..

Слезы, о которых я мечтал забыть, бурным потоком полились из моих глаз. Плача, я склеил порванный билет и, стыдясь самого себя, спрятал его обратно в потайной карман.

Глава 2. Принц вернулся

Он приехал ко мне ночью и увёл меня в заколдованный лес. До самого утра мы все – я, Принц с его лошадью (я был уверен, что у него есть лошадь, ведь принцев без лошади не бывает, просто на сцену её не пустили), Принцесса, Король с Королевой, Феи, Колдунья и остальные – гуляли и танцевали под волшебными деревьями. Мы, конечно, не разговаривали – потому что в балете все понятно без слов…

– Что с тобой? – встревожился отец пару дней спустя. – Ты не заболел?

Вместо того, чтобы усердно заниматься, я сидел перед пианино и мечтал, вспоминая свои сны. Папин голос заставил меня покраснеть. Признаться честно, – наяву я стыдился своей сказочной дружбы.

– Я здоров, – проворчал я, принимаясь долбить по клавишам.

Но увы: здоровым я, по всей видимости, не был. Достаточно сказать, что я вдруг перестал мечтать о Консерватории. На сеансах гипноза дела шли из рук вон плохо. Теперь при виде концертного рояля я не испытывал ни малейшего воодушевления. А однажды признался психологу, что, наверно, был бы гораздо счастливее, если бы у меня были друзья или хотя бы лошадь…

Доктор расспросил меня о моем желании поподробнее и, конечно, вытянул из меня всю правду.

– Илья, ты принял сказку слишком близко к сердцу, – сказал он. – Ты хочешь дружить с Принцем? Но в настоящей жизни он, скорее всего, заурядный и скучный человек, совершенно недостойный твоего внимания. Да и вряд ли ты сможешь затащить лошадь на свой тридцать первый этаж…

В ответ на его шутку я устроил такую истерику, что родителям пришлось вызывать "Скорую помощь". Пока врачи поили папу и маму валерьянкой, психолог деликатно отключился. Когда "Скорая" уехала, он снова появился на экране и сказал:

– Хорошо, Илья, раз ты не хочешь расставаться со своим Принцем, я придумал, как тебе помочь. Ты сможешь дружить и играть с ним, сколько захочешь. Как насчёт участия в Большой Игре?

От неожиданности я даже забыл про истерику. Большая Игра! Я и мечтать о ней не смел, как и обо всех прочих компьютерных развлечениях!..

– Но, доктор, – изумился отец, – объясните, для чего…

– Охотно, – улыбнулся доктор. – Илюша, выйди на минутку…

Я исполнил просьбу, уже предвкушая мои будущие битвы и победы над космическими и прочими монстрами… Но всё-таки не стал далеко отходить от двери.

– Вы видите, что этот Принц мешает вашему сыну двигаться к намеченной цели, – говорил доктор. – Я бы применил метод удаления воспоминаний, однако он ещё не очень хорошо разработан. Могут быть нежелательные последствия. Поэтому лучше сделать так, чтобы Илья сам отказался от своей выдуманной дружбы.

Родители слушали, затаив дыхание.

– Для этого, – продолжал психолог, – мы сделаем Принца героем Илюши в Большой Игре. Возьмём его фотографию из сетевой афиши, дадим ему латы, меч – в общем, всё, что положено. Я не думаю, что подобный герой сможет выглядеть достойно в Большой Игре. И очень скоро Илья в нём разочаруется…

Доктор оказался совершенно прав. На фоне могучих и неуязвимых монстров, которые населяли Всемирную Сеть, Принц был просто жалкой козявкой. Денег у папы хватило только на самые дешёвые доспехи, которые не могли защитить моего героя ни от лазера, ни от магии. А лошадь была совершенно беспомощна перед скоростными танками-трансформерами.

Над моим героем потешалась все игроки. Ему дали кличку "Жених" (лошадь ему я сдуру выбрал белую, как в моём сне, так что получился пресловутый Принц На Белом Коне). Каждый встречный считал своим долгом отправить его в Царство Мертвых (именуемое в просторечии Отстойником). Отцу то и дело приходилось перечислять деньги на выкуп. Вскоре я просто возненавидел своего немощного Принца. И сказал, что больше не хочу его видеть.

– Превосходно! – обрадовался психолог.

– Илюша поправился? – с робкой надеждой спросил отец.

– Думаю, да, – сказал доктор.

Но той же ночью Принц приехал ко мне снова. Его лошадь медленно ступала под тяжелой броней. Сам он был закован в холодные латы. Он медленно выехал из темного леса, задыхаясь под тяжестью доспехов. Я это чувствовал, будто Принцем был я сам! Следом из чащи вышли электронные монстры и набросились на него. Я закричал от боли, когда их клыки и когти вонзились в него…

И проснулся. Было едва за полночь. Родители не услыхали моего крика, потому что все еще смотрели и обсуждали программу Новостей: из-за стены доносились их взволнованные голоса.

– Значит, тот юноша, который танцевал Принца, погиб? – спрашивала мама.

– Еще бы! – отвечал отец. – И он, и Принцесса, и все остальные тоже. Если бы ты не отвернулась от экрана, ты бы увидела, во что превратился автобус, в котором ехала их труппа!

Мама вздохнула.

– Подумать только! Они избежали стольких опасностей и нашли смерть в обыкновенной автокатастрофе! – продолжал папа.

Мама опять вздохнула. Папа все ворчал:

– Угораздило же их погибнуть в нашей мирной стране… Снова у нашего правительства будут неприятности. Впрочем, какое нам с тобой дело до политики? Главное, что теперь Илюша в полной безопасности…

Ах, как же он ошибался! Едва до меня дошел смысл подслушанного разговора, холод и мрак наполнили мое сердце. Я вскочил с постели и бросился в спальню родителей.

Я распахнул дверь и, остановившись на пороге, отчаянно закричал:

– Это я! Это я убил моего Принца!

Поступление в Консерваторию пришлось отменить. От нервного потрясения я серьезно заболел. Понадобилось несколько месяцев, чтобы я перестал видеть сны, в которых несчастного Принца терзают компьютерные монстры в виде огромных клыкастых пассажирских автобусов.

Доктору пришлось хорошенько потрудиться. Он испробовал множество средств, но ни беседы, ни лекарства мне не помогали. Тогда он предложил моим родителям рискнуть.

– Попробуем вылечить подобное подобным, – сказал он. – Пусть Илья каждый вечер смотрит Новости.

… Поначалу кровавые зрелища катаклизмов и крушений ужасали меня. Но рядом со мной был доктор. Его лицо ободряюще улыбалось мне из угла экрана. Спокойно, терпеливо он внушал мне, что все эти бедствия никак не касаются ни меня, ни моих близких.

Мало-помалу мне даже стало нравиться, сидя в мягком кресле, наблюдать, как горные спасатели роются в мокром снегу, или как пострадавшие от наводнения, цепляясь за обломки домов и мебели, барахтаются в стремнине холодного потока. Тем более, что эти захватывающие картины то и дело перемежались весёлой и красочной рекламой.

Уютно попивая чай, я думал: в сущности, все, кто попадают в беду – обыкновенные неудачники, а стало быть, нечего им и жить на белом свете. Я перестал жалеть Принца, и сны, наконец, отступили.

Папа со слезами на глазах благодарил доктора, но тот, многозначительно посмотрев на моего взволнованного родителя, сказал:

– Ну, что вы! Эта победа целиком и полностью принадлежит вашему сыну!.. Ведь, если вы хотите, чтобы ваш новый план удался… – добавил он еще более многозначительно, но, заметив на пороге комнаты меня, умолк.

А план был такой. Папа понимал, что поступать на первый курс мне уже поздно. Двенадцатилетний первокурсник для Консерватории – уже не рекорд. Но он подумал, что можно было бы подождать еще год и тогда… сыграть на экзамене так, чтобы сразу стать самым юным выпускником! Эта идея была воспринята родными одновременно с ужасом и восторгом. Они просто помешались. Бабушки даже начали бегать в ближайшую церковь, чтобы поставить свечку за удачный исход невероятного предприятия. Когда об этом узнал доктор, он был страшно недоволен.

– Вы снова хотите все испортить? – грозно спросил он моих родителей. – Учтите, я не люблю, когда пациенты пропускают мои рекомендации мимо ушей!

– В чем мы виноваты, доктор? – испугались папа с мамой.

– И вы еще спрашиваете? – удивился доктор. – Я же сказал, что для успеха Илье нужна вера в себя! Причем, учитывая сложность задачи, вера эта должна быть безграничной! А вы исподволь разрушаете ее, предаваясь глупым суевериям! Хотите пополнить ряды «нищих духом», жалких трусов, унижающих гордое звание ЧЕЛОВЕКА и всецело уповающих на какого-то там Бога?!

Нет, родители, разумеется, этого не хотели. Они поклялись исправиться и слово свое сдержали. Отныне бабушки не смели молиться никому, кроме меня.

Вскоре я привык, что каждое мое слово ловится с благоговейным трепетом, а каждая сыгранная нота вызывает бурю восторга. Но потом слава мне наскучила. Я подумал, что никто, в сущности, недостоин слушать мою игру. Я стал садиться за пианино только снисходя к слезным мольбам и уговорам. Наконец, папа не выдержал:

– Илья, ты мало занимаешься! – сказал он.

Я не понял, как он осмелился произнести такое в моем присутствии! Я не сдержался, и сказал, что его дурацкие замечания мне неинтересны. В конце концов, я уже настолько великий пианист, что могу и вовсе не заниматься!

Папа бросился к компьютеру и вызвал психолога.

– Илья мне дерзит! – воскликнул он, с отчаянием глядя в экран.

– Но я же предупреждал вас о возможных побочных эффектах! – пожал плечами доктор. – Почти тринадцать лет назад, как только я принял ваш заказ на формирование Комплекса Гениальности…

– А получилась мания величия! – сказал папа. – Я буду жаловаться!

– И пожалуйста! – доктор, похоже, рассердился. – Жалуйтесь, сколько угодно. Я практикую эту методику много лет, и если что-то иногда мешало мне добиться положительных результатов, то это либо чрезвычайные обстоятельства, либо… плохая наследственность пациента!

И доктор, не попрощавшись, исчез с экрана. Папа схватился за сердце и позеленел.

– Он меня оскорбил! – забормотал он, вскакивая и бегая по комнате. – Он намекнул на то, что я неудачник!..

– Вероятно, так оно и есть? – усмехнулся я. – Иначе почему ты сердишься?..

Тут папа неожиданно успокоился. Он улыбнулся трясущимися губами и, взяв меня за руку, усадил на стул, а сам устроился напротив.

– Скажи, сынок, – заговорил он, – тебе никогда не приходило в голову поинтересоваться, что за человек твой отец?..

Я сказал, что давным-давно все о нем знаю. Я знаю, что он обычный мелкий служащий в каком-то бесполезном учреждении. Я же вижу, как он каждое утро уныло повязывает галстук и плетется на ненавистную работу. Да и мама ничуть не лучше. Она терпеть не может домашнее хозяйство и старается заниматься им как можно меньше. Конечно, я могу понять их чувства. Но что уж поделать, если они родились обычными?

– В наше время, сынок, мало кто рождается обычным, – мягко начал папа.

От него я узнал, что в наше время только совсем сумасшедшие родители не хотят иметь чудо-ребенка. Нормальные же делают все, чтобы их дитя могло войти в Историю.

Дальше отец рассказал мне то, о чем в приличном обществе было принято молчать.

Далеко не все чудо-дети оправдывают возложенные на них чаяния. Большинство из них, несмотря на все усилия, подрастая, оказываются обычными. Это большое горе и позор для семьи. И нет ничего удивительного в том, что родители от них отказываются. Их сдают в специальные интернаты.

Там из бывших музыкантов, поэтов, спортсменов и ученых наскоро делают мелких служащих, рабочих, инженеров, медсестёр и домохозяек. Потом им дают работу, но многие не выдерживают такой перемены в своей судьбе и сходят с ума, а те, кто оказался покрепче, обречены страдать до конца своих дней. У них есть единственная надежда хоть отчасти оправдать собственное существование: постараться хотя бы родить гения…

Отец замолчал.

– Ну, – пожал плечами я, – если все это относится к вам с мамой, значит, доктор все-таки был прав, и вы обычные неудачники. Правда, вы не совсем неудачники, ведь вам все же удалось родить меня…

– Иди спать, сынок, – ласково сказал папа.

Наконец-то меня оставили в покое! С того вечера меня больше не заставляли заниматься. Я мог сколько душе угодно валяться на диване и размышлять о собственном величии. Меня, правда, слегка раздражала новая манера моих родителей шептаться о чем-то по углам. При этом, мама иногда начинала плакать. Однажды я случайно подслушал часть их разговора.

– Нет, я уже слишком стара! У меня нет сил начинать все сначала!.. А потом, ты же знаешь, из-за того, что наши остальные дети…

– Которые могли быть несравненно талантливее, чем этот неблагодарный мальчишка!.. Они не родились из-за него!

– О, замолчи!..

– Ничего, дорогая, у нас все получится. Современная медицина всесильна!..

– Но если с новым ребёнком у нас опять ничего не выйдет?…

– Выйдет, не сомневайся. Наука шагнула далеко вперед…

Я с недоумением выслушал этот бред, но не стал ломать себе голову над тем, что он значил. Мне и своих проблем хватало. Бабушки с дедушками больше не стояли передо мной на коленях, и это было неприятно. Отсутствие аплодисментов было просто невыносимо. Но я утешал себя, представляя, как изменится поведение окружающих после моего экзамена.

И вот, великий день настал…

…Но, когда я вернулся в машину, которая ждала меня около Консерватории, никто даже не поинтересовался, как я сыграл. Папа вел себя так, будто мы были незнакомы, а мама, не переставая, сморкалась в одноразовые салфеточки.

– Я сыграл превосходно! – на всякий случай, все-таки сказал я.

– Неужели? – равнодушно спросил отец.

– Да. Подумаешь, подзабыл пару строчек… Все равно, эти тупицы из приемной комиссии не в силах оценить моего искусства!

Мы молча доехали до дома. Я сказал, что хочу есть и ушел в свою комнату. Следом за мной туда пожаловала мама и, вместо того, чтобы накормить меня, начала доставать из шкафа мою одежду.

– Что еще за новости? – спросил я.

– Я должна уложить твои вещи, – каким-то деревянным голосом проговорила мама. – Ты отправляешься в интернат!

В интернат?! Я не поверил своим ушам. Я поднялся и сел на кровати. Мама продолжала рыться в одежде, большую часть которой уже пора было выкинуть, потому что я из нее вырос. Неожиданно я увидел свой пиджак, в котором когда-то ходил в Большой Театр.

Мама вывернула карманы, и на пол упала разноцветная бумажка.

– Не трогай! Это мое! – вскочил я.

Но мама уже подобрала и скомкала билет. Я рассвирепел.

– Как ты смеешь меня не слушаться?! – завопил я, но тотчас крепкие пальцы отца скрутили мое ухо.

Я задохнулся. Отец развернул меня и огрел ремнём по мягкому месту. Я заверещал, из глаз брызнули слезы. Никогда в жизни я не испытывал боли, тем более – такой ужасной! Ведь до сих пор даже уколы мне делали под наркозом…

Отец швырнул меня на постель, и я испуганно завернулся в покрывало.

– Не смей грубить, ты, ничтожество! – сказал он и вышел.

Поздно ночью, когда все легли спать, я немного пришел в себя и осмелился встать с кровати. Я подкрался к компьютеру и вызвал по Сети нашего доктора. Это была моя последняя надежда.

Узнав меня, психолог недовольно скривился.

– Послушайте, молодой человек, – сказал он, – мы с вашим отцом уже всё выяснили и расторгли договор. Суд, разумеется, меня оправдал, так что, нам больше не о чем…

– Но ведь мы дружили столько лет!.. – промямлил я, изумленный его холодным тоном.

– Я профессионал, – сказал доктор. – Я могу улыбнуться, выразить сочувствие. Но у меня десятки пациентов. Если бы я со всеми вами дружил… Только какой интерес огороднику дружить с овощами?.. Ну ладно, в порядке исключения, я вас выслушаю.

– Э… понимаете… – заторопился я, чувствуя, как пол уходит у меня из-под ног. – Мои родители… Они отдают меня в интернат, потому что теперь им нужен новый ребенок… Они, вероятно, сошли с ума… Они думают, что я обычный!..

– Когда у вас будут деньги, – отвечал мне доктор, – вы пригласите меня для лечения ваших родителей. Я честный работник и выполню ваш заказ, несмотря даже на то, что ваши мама и папа никогда еще не казались мне такими здоровыми, как теперь!

У меня отнялся язык, а доктор, с удовольствием зевнув и потянувшись, сказал:

– Знаете, как трудно постоянно иметь дело с дураками и не сметь сказать никому правды? Уже много лет мне звонят сумасшедшие папаши и мамаши и умоляют, чтобы я сделал из их детей маленьких чудовищ! Куда мне деваться, если нет других заказов? А за эти так хорошо платят! Эх, чёрт меня побери, как приятно иногда поговорить откровенно!.. Кстати, Илюша, наш разговор защищён от записи, так что, если тебя подослал твой папа…

Я медленно покачал головой и выключил монитор.

… Не помню, как я дополз до постели. Упав на нее, я тотчас забылся тяжким сном.

И снова оказался в Большой Игре. Я стоял перед воротами Царства Мертвых, а рогатый привратник с вилами неторопливо отпирал их… для меня.

И вдруг, откуда ни возьмись, рядом со мной появился всадник. Его лошадь едва волочила ноги. Изрубленные доспехи вв ввввпивались в его израненное тело. Рука с трудом удерживала ржавый меч…

– Вот и выкуп! – кровожадно обрадовался привратник и распахнул ворота.

Мой взгляд канул в глубочайшую тьму. Я понял, что Игра окончилась: бездна была настоящая… Но всадник сделал мне знак отойти.

Я отступил на несколько шагов, бормоча: "Вы уж извините, что так получилось… Мне очень жаль!"… Принц не ответил.

Я смотрел, как он удаляется от меня, въезжая под тень высокой арки. Густой сумрак ложился на тусклое железо лат, и моя душа цепенела. Еще шаг… Конь и всадник исчезли. Несколько мгновений я смотрел в сомкнувшийся за ними мрак…

А потом не выдержал и ринулся следом.