Текст книги "Осквернитель Соломон III (ЛП)"

Автор книги: Люциан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Соломон направился к выезду, ведущему к дому женщины, и его внезапно осенило.

– Допустим, мы узнаем, что с Соломоном, Анджелиной и психушкой произошло что-то очень незаконное. И что потом? Какое отношение преступление тех лет имеет к тому, что сейчас вытворяет этот психопат?

– Потому что все эти события взаимосвязаны, – сказала Хаос, удивившись, что он задавался подобными вопросами.

– Каким образом? – спросил он, приподняв плечи. – До сих пор я не смог ничего из этого связать между собой. Мы обнаружили разные факты и полны догадками, но никаких реальных доказательств так и не увидели.

– Давай поговорим об этом после этого визита, – тихо ответила Хаос, похоже, ей не нравилось, что он сомневался во взаимосвязи всех событий. – Как ты вообще можешь сомневаться? Твое имя – Соломон Гордж, у тебя такое же имя, как и у человека, который находился в то время в лечебнице!

– Ну, и что? Что это значит? Я до сих пор не вижу какой-то реальной связи.

– Тогда подумай о том, что произошло со мной, – сказала она.

Соломон тут же поспешил ответить:

– Я знаю, что твоя ситуация с этим больным ублюдком реальна, и я знаю, что происходящее в корне неправильно и ужасно, но все же. Какое это имеет отношение ко всей той давней истории с психушкой? Но что еще более важно… предположим, что те события связаны с настоящим, но что дает это знание, чтобы остановить безумства, происходящие сейчас?

Она пожала плечами, взглянув в окно на небольшой городок, который они проезжали.

– Мы поймем тогда, когда все узнаем.

– Я имею в виду, как наша осведомленность позволит что-то остановить? – он посмотрел на дорожные знаки. – Помоги мне найти Маргарет-стрит, я не хочу пропустить эту улицу. –А еще ему нужно было справить нужду… уже миль пятьдесят тому назад. – Я вижу, что единственный способ остановить этого психопата – это связаться с ФБР. Нам нужна реальная помощь. Итак, нам нужно найти доказательства того, что он творит нечто противозаконное и позволить властям разобраться с этим.

– Или планирует что-то сделать.

Он несколько раз взглянул в ее сторону.

– Что ты имеешь в виду?

– Вон там Маргарет-стрит, – указала она.

Он повернул и снова посмотрел на нее.

– Что ты имеешь в виду под тем, что он планирует что-то сделать? Ты знаешь о его замыслах?

– Осквернение всех Осквернений, – ответила она, беспокоясь о том, как он мог забыть об этом.

– Но, чтобы сделать это, у него нет нас с тобой.

Она покачала головой, продолжая смотреть на него.

– Почему ты думаешь, что мы ему необходимы? Должно произойти Осквернение всех Осквернений. С желаемой жертвой или без нее.

– Что? О чем ты? Я думал, что жертва является обязательной? И я был уверен, что эта роль уготована мне, разве нет?

Она покачала головой.

– Да, жертва необходима, и ею должен был быть ты, но Осквернение – это не то, что можно отложить. Оно подобно лунному затмению или метеоритному дождю, – объяснила она. – Оно грядет. Планы могут измениться, но событие остается неизбежным.

– Ты говоришь так, будто сама в это веришь, – сказал Соломон, обеспокоенный тем, насколько уверенно она говорила.

Она озадаченно посмотрела на него.

– Нет, я говорю так, поскольку считаю, что он искренне верит в это. Мы не знаем некоторых вещей, но мы точно знаем одно. Мастер проходит сейчас Осквернение всех Осквернений.

– Не надо... называть его так. Пожалуйста, – у него мурашки побежали по коже, когда она произнесла эти слова.

– Извини, – пробормотала она раздраженно. – Грядущее не исчезнет только по той причине, что ты не понимаешь или не веришь в это.

Он остановился по указанному адресу и припарковал машину, а затем внимательно посмотрел на Хаос.

– Так ты действительно думаешь, что он собирается что-то сделать?

– Я знаю, что это так, Соломон.

– Ублюдок. Почему он не может просто признать свое поражение? Этот идиот упустил свою жертву. Почему Королева просто не избавится от него или не убьет его, ведь он явно дерьмово выполняет свою работу.

Она хихикнула и на мгновение прикрыла рот ладошкой.

– Идиот, – тихо повторила она с улыбкой.

Он посмотрел на нее, пытаясь напомнить себе, что лишь ничтожная часть ее разума смогла освободиться от темного и жуткого леса, который она покинула, но большая часть ее жизни и всего существа все еще похоронены в глубине этих примитивных и ужасающих предрассудков. Реальная проблема заключалась в том, чтобы все это закончить. Как, черт возьми, они должны сделать это? Ответ на вопрос очень прост – они не могут. И он спрашивал себя, когда она это поймет.

– Мы получим еще несколько ответов и... поговорим об этом после.

– Отлично, – согласилась она с легкостью. Он бросил на нее взгляд, который ясно донес до него ее позицию: «Мы можем поговорить, но это не изменит моего решения». Соломон вышел из машины, и он словно получил удар под дых, почувствовав тошноту. Вот что беспокоило его все это время, пока они искали ответы. Ее намерения. Ее планы. Потому что было чертовски очевидно, что она намеревалась что-то сделать. В ее голове уже давно сложилась мысль как-то вмешаться во все это, но она пока просто не знает, как это сделать. Он хотел спросить ее напрямую. Что она будет делать дальше? Они узнают правду, и что потом? Просто постучатся в дверь маньяка и скажут ему: "Эй, мы знаем, почему ты – психованный ублюдок, и что ты планируешь делать плохие вещи. И мы здесь, чтобы сказать тебе, что мы против этого"?

Они обошли вокруг машины, и Соломон схватил ее за руку, осознавая, что они только что впервые разошлись во мнении, столкнувшись друг с другом, и теперь должны были узнать, какой ущерб это нанесло. Она переплела их пальцы и крепко сжала их, заставив его улыбнуться, пока они шли по тротуару. Она злилась на него, но все еще была влюблена. И только это имело значение.

Он окинул беглым взглядом тихий район. Небогатый, но респектабельный. Дома были маленькими, их дизайн был типовым с небольшой разницей в облицовке и оформлении фасада. Все дворики были аккуратными и чистыми, с идеально подстриженной травой. Словно люди, проживающие здесь, не имели многого, но уценили то, что у них было. Соломон чувствовал, что это хороший знак. Такие люди обычно были честными и хорошими.

Они постучали в дверь, и, пока ждали, он наклонился и поцеловал Хаос в щеку. Она опустила взгляд, но он заметил легкую улыбку, тронувшую ее губы. Внезапно он почувствовал себя виноватым за то, что расстроил ее. Он надеялся, что эта женщина даст им информацию, заслуживающую внимания и доверия. Достаточную по достоверности, чтобы он мог позвонить в ФБР и потребовать у них прислать команду профессионалов, с целью разобраться со всем этим дерьмом, пока они будут наблюдать за происходящим по новостям, в десяти штатах от места событий.

Он вспомнил тот ужасный дом, из которого они вызволили тех измученных женщин. Лишь только увидев собственными глазами результат того, чему подверглись люди в этом месте, было достаточным, чтобы начать расследование. Эти жертвы должны быть допрошены. Они были идеальными свидетелями. Как и Джесси, и он был уверен, что Хаос может заставить его признаться в том, что там происходило.

Соломон снова постучал в сетчатую дверь, выходящую на небольшое крыльцо. Он видел белый пластиковый столик с растением в горшке по центру и два стула по бокам. Однако разглядеть детали сквозь сетку было трудно.

Наконец, перед ними открылась дверь.

– Миссис Богарт? Я – Соломон Гордж. А это моя жена, – добавил он, едва не запнувшись на ее настоящем имени. Представлять ее как Хаос казалось неудачной идеей для первого знакомства. Это могло спугнуть женщину. Соломон пытался разглядеть, как она выглядит, пока та приближалась, тяжело прихрамывая.

Глава 12

Они отступили на шаг назад, и она открыла перед ними дверь. Женщина с полной фигурой, одетая в простое серое платье, даже не встречаясь с ними глазами, быстрым и внимательным взглядом осмотрела двор.

– Проходите, – наконец она обратилась к ним, и в ее голосе прозвучало странное грубое эхо.

– Спасибо, – поблагодарил Соломон, крепко сжав ладонь Хаос и потянув ее за собой на небольшую веранду. Он стоял, ожидая, когда женщина проводит их. Он не был уверен, захочет ли она пустить их в дом или, возможно, предпочтет остаться на крыльце. Когда она закрыла дверь с сеткой, защелкнув ту на небольшой металлический крючок, Соломон отметил, что она выглядела просто, соответствуя своему двору и дому, но при этом была довольно ухоженной. Женщина повернулась к ним, демонстрируя тонкие красные губы, которые едва выделялись на фоне полных черт лица. Она приоткрыла их и затем поджала, быстро заморгав глазами, будто в них что-то попало. Но, несмотря на все это, сходство с женщиной на картине было очевидным.

Она рассеянно пригладила пряди густых серебристых волос и, не говоря ни слова, повернулась к парадной двери. Значит, заходим внутрь.

Они последовали за женщиной в маленькую кухню, отделанную в желтых оттенках, под цвет платья, которое так любила Хаос. И снова они замерли в ожидании, наблюдая за тем, что женщина предпримет дальше. Она закрыла дверь кухни, и Соломон позволил себе окинуть взглядом ряд желтых шкафчиков, в одном из них была установлена старомодная раковина, размеры которой позволяли с легкостью искупать собаку. Чуть дальше них стояла печка, а слева был расположен стол, придвинутый к стене. Он соответствовал стилю шестидесятых: имел металлический каркас с красной столешницей поверх. Вокруг него стояло четыре стула, но один из них нельзя было использовать, только если не сдвинуть стол.

– Присаживайтесь сюда, пожалуйста, – наконец, произнесла женщина своим странно прозвучавшим механическим голосом, отдающимся эхом. Затем он заметил, что в горле у нее была установлена одна из тех штук, которая помогала людям говорить при повреждении голосовых связок.

– Спасибо, – поблагодарил он, выдвигая стул для Хаос.

– Я поставлю кофе. Хотела, чтобы он был свежим, поэтому ждала, пока вы приедете.

Она произнесла это так, будто не была уверена или, возможно, надеялась, что они этого не сделают.

– Спасибо, это было бы замечательно, – сказал Соломон. – У вас хороший и тихий район, – добавил он, чтобы завязать разговор, и слегка стукнув ботинком об пол, привлекая внимание Хаос. Он подмигнул, когда она посмотрела в его сторону, надеясь успокоить ее на случай, если она разволновалась. Ее отсутствие социальных навыков сопровождалось глупой смелостью.

– Спасибо, – небрежно ответила женщина без лишней вежливости, приглаживая пухлой рукой свои кудряшки и торопливо, с трудом переводя дыхание, занялась кофе. Она поставила воду кипятиться на небольшую газовую плиту, и Соломон заметил, что она водрузила старинный алюминиевый кофейник с помолом, имеющий в своей конструкции кофемолку.

– У моего дяди Джо и тети Сары есть такой же чайник.

Женщина проигнорировала его слова, словно не услышав их, и поставила чайник на плиту. Возможно, она пользовалась слуховым аппаратом и слышала только тогда, когда поворачивалась в определенную сторону.

Прихрамывая, она направилась к столу и выдвинула третий стул, заставив Соломона задуматься, существовал ли мистер Богарт, или она была одинока. Его голова была переполнена слишком большим количеством вопросов и деталей, которые он заметил. Он должен был спросить об этом.

Когда ей наконец удалось сесть, она посмотрела прямо на Соломона, тяжело дыша.

– Я расскажу тебе то же самое, что рассказываю всем на протяжении многих лет, – сказала она, и похоже, что голосовой аппарат не позволял ей говорить быстро. Она слегка вздернула подбородок и пристально посмотрела на него. – Я не занимаюсь распространением слухов, – она бросила взгляд на Хаос, а затем снова уставилась на него, будто собиралась переложить всю ответственность за свои слова на него.

– Да, мэм, – ответил Соломон, не зная, что еще сказать. – У нас есть вопросы по поводу Агнес.

– Вы имеете в виду Анджелину, – поправила она.

– Значит, она Анджелина?

Женщина кивнула.

– Да, конечно. Это один и тот же человек.

– Один и тот же?

Она посмотрела на него с некоторым подозрением.

– Дочь губернатора.

– Разумеется, – поспешил сказать Соломон. – Я узнал об этом только вчера вечером и не был уверен в отношении своего источника.

– А что у вас был за источник?

– Ну, я пользовался интернетом, – признался он, решив быть абсолютно честным с этой женщиной. Увидев отвращение на ее лице, он добавил: – У меня больше нет никого, кому бы я мог довериться.

Последняя фраза явно заставила ее снова встать на его сторону, и она согласно кивнула, поджимая губы.

– Здесь больше некому доверять.

Она произнесла это словно между прочим, будто ей пришлось смириться с этим положением дел.

– Миссис Богарт, я не хочу тратить ваше время впустую, поэтому я перейду сразу к своим вопросам.

– Хорошо, – сказала она с твердым кивком, неловко поджимая губы, затем она моргнула и ожидающе посмотрела на него, сложив свои руки.

– Думаю, самое важное, что хочу узнать... – он взглянул на Хаос, внезапно почувствовав смятение, раздираемый тем, что хотел бы узнать в первую очередь. – Почему Анджелина попала в психлечебницу?

Женщина несколько раз кивнула сама себе, и ее жесткий взгляд показывал, что он затронул запретную тему.

– Это не уйдет дальше этих стен, вы поняли? – Он кивнул, но не давая словесных обещаний, которые не сможет сдержать. И женщина начала рассказывать свою историю тем же механическим голосом: – Отец положил Энджи в "Луна-Хиллз" вскоре после того, как определил туда Бернадин.

– Бернадин?

– Бернадин была одной из помощниц по дому, но она также была и лучшей подругой Энджи. Они выросли вместе.

– Я понял, – кивнул Соломон.

– Бернадин забеременела, и прошел слух, что ее изнасиловали, – темная ярость всколыхнулась во взгляде женщины, когда она покачала головой. – И, будучи губернатором, вы прекрасно понимаете, он не мог позволить чему-либо испортить его репутацию и рисковать своим положением.

Соломон заметил явную ненависть к мужчине, которую она испытывала, выплевывая эти слова, это острое чувство буквально трещало, как электричество, сквозя в каждом жесте и произнесенной фразе.

– Конечно же, Энджи подняла огромную шумиху вокруг этого. И когда она приехала навестить Берни, то узнала, что там с ней плохо обращаются. Затем она обнаружила, что это касалось не только нее, но и всех этих несчастных пациентов. В то время, – добавила женщина с холодным взглядом, – врачи в психушке были под подозрением из-за большого количества пациентов, размещенных в этом учреждении. Там творилось настоящее зверство, – подытожила она, и ее подбородок слегка дрогнул. – Я отправилась лично удостовериться в этом, и все было действительно настолько ужасно, как и говорила Бернадин. Людей просто оставляли беспомощно лежать в собственных испражнениях и моче, привязывали их к койкам и заключали в эти ужасные приспособления. Какие-то из них были похожи на гробы, другие – на клетки для животных. Некоторые пациенты целыми днями лежали в ваннах с ледяной водой. Это называлось гипер-какой-то-там-терапией, – ее тело содрогнулось от этих слов. – Некоторых пациентов пытали электричеством до тех пор, пока они не начинали мочиться под себя или испражнятся, или же откусывать половину своего языка. Другим ставили уколы инсулина, пока их не начинало тошнить и сводить судорогами. Подобный курс лечения превращал пациентов в неподвижные тела, что для врачей считалось исключительным успехом.

Дорогой, блять, Боже!

– Большинство медсестер были хорошими женщинами, – продолжала она. – Но никто из них не осмеливался сказать ни слова из страха потерять работу или, что еще хуже, оказаться там в качестве пациента, – миссис Богарт словно прорвало, она продолжала извергать слова, будто они нагноились изнутри и должны были выйти наружу. – В те времена нельзя было высказываться против врачей, это было подобно выступлению против Папы Римского или самого губернатора. Лечебница фактически принадлежала ему, являясь государственным учреждением. Не было ни единой возможности пресечь незаконную деятельность врачей или губернатора, – сказала женщина, прежде чем склониться ближе к ним. – Тогда... Энджи и познакомилась с Соломоном. И она безумно влюбилась. И не подразумеваю ничего лишнего под этим: она была в здравом уме, и он тоже, – она сделала паузу, выдавая свое сожаление. – Он был в психушке с малых лет. Родился и вырос в этих чудовищных стенах. Но это был его дом. Он любил его и взял на себя роль смотрителя этого места.

– Смотрителя?

– Не в буквальном смысле, но он, возможно, по факту им являлся. Он был всем и для пациентов. Брат, отец, сестра, мать – в ком бы они ни нуждались, он становился одним из них. Вся лечебница была его семьей. И он любил каждого из них, он был ангелом, – произнесла она с такой же жестокостью, как и все остальное.

– А как он туда попал? – испуганно спросил Соломон.

– Я действительно не знаю, – призналась она. – Если бы спросили мое мнение, то он был очередным мистически возникшем ребенком – результатом изнасилования одним из этих докторов дьявола, – от отвращения и ярости у нее задрожал подбородок.

– Или ангел, посланный Богом, – прошептала Хаос.

Женщина быстро кивнула на ее слова.

– И, милая, они так сильно влюбились друг в друга, что это было похоже на историю Ромео и Джульетты, только с еще более трагичными концом, – ее голос сорвался, и слезы потекли по щекам, когда она опустила взгляд. – Эта глупая девчонка, – пробормотала она, покачав головой. – Если бы она не попыталась отхватить больше, чем могла. Но, – она ​​вытерла слезы кончиками пальцев, осторожничая с макияжем, – она не знала на тот момент все ужасные вещи о своем папочке, которыми тот занимался. Несмотря на то, что мы были только сводными сестрами, мы заключили договор. Я, Мэри и Анджелина поклялись защищать друг друга. Потому что наш дорогой отец дал ясно понять, что если кто-то узнает, кем он нам приходится, то придется чертовски дорого заплатить за это. И, милая, мы видели, как он обращался с рабами и не смели ему перечить. Мы встречались друг с другом, таясь, как преступники, после церковной службы в лесу "Беллвью-Эйкерс", за фермой отца. Мы стали очень близки, – сказала она, задыхаясь от горечи.

Ее голова продолжала подрагивать, когда она уставилась на стол, а ее глаза приобрели странное выражение, губы нервно кривились.

– Она не знала, что папа заботился только о деньгах и власти, и все, что творили врачи, было разрешено им в обмен на их поддержку в его политическом положении, – она вытащила носовой платок и начала теребить его в руках. – Энджи опрометчиво пригрозила врачам, и, прежде чем осознала это, ее уже принудительно госпитализировали туда.

Свист чайника прервал эти горькие и жестокие признания, и Лоррейн поспешила к плите. Соломон обхватил ладошки Хаос и поцеловал костяшки, когда они молча встретились взглядами. Шок, страх, замешательство и даже гнев омрачили ее лицо. Кивком головы он дал понять, что полностью разделяет все ее чувства. Какой же это был кошмар!

– Может быть, вам помочь, Лоррейн? – внезапно предложила Хаос.

– Нет, деточка, я справлюсь. Вы мои гости, – объяснила она. – В моей жизни не так много живого общения. Дети уже выросли и занимаются своими делами. Я не возражаю, ведь прекрасно помню все моменты своей жизни. И если бы мистер Богарт все еще был здесь, он бы сидел в своем кресле, куря, как дымоход, вызывая у меня аллергию.

Она несколько раз подошла к столу, сначала держа поднос с причудливыми чашками, затем с кофейником, а позже с еще одним подносом, на котором стояли сливки и сахар. Как только она снова села, они налили себе кофе, не проронив ни слова, деликатно постукивали ложками о фарфор, заполняя тишину перед началом серии ужасных воспоминаний. – Я давно хотела воспользоваться этим сервизом, – сказала она, делая первый глоток.

– Он очень красивый, – Хаос улыбнулась, отпивая кофе.

Соломон сделал свой первый глоток и замычал в одобрении, не чувствуя уверенности, что готов к следующему кругу раскрытия тайн и прегрешений Уэстона.

Лоррейн поставила свою чашку и снова принялась теребить носовой платок, а Соломон крепко сжимал ладони Хаос, пока женщина собиралась с мыслями.

– Поначалу я была очень зла на Энджи. Времена и так были достаточно тяжелыми из-за войны. Но это было до того, как я поняла, что там происходит. Лишь зимой первого года, после того как Энджи оказалась в лечебнице, я узнала, насколько все было плохо, – она перевела свой взгляд на него, боль и сожаление заполнили складками ее лоб. Казалось, тяжесть испытываемой вины была столь велика, что она опустила свои глаза. – Я несколько месяцев не навещала ее, – она продолжала кривить губы, нервно перебирая носовой платок.

От горькой боли, сквозившей в словах женщины, у него встал ком в горле, и ему стало трудно дышать. Он внутренне готовил себя к тому, что услышит. Некое отвратительное признание. Соломон крепче сжал руку Хаос в ожидании.

Лоррейн быстро заморгала, глядя на свой носовой платок.

– Я даже не узнала ее, когда увидела, – ее слова проскрипели сквозь устройство в горле, и Соломон напрягся, чтобы разобрать их.

Она покачала головой, вытирая выступившие слезы.

– Ее красивые волосы исчезли. Они побрили ее налысо. Она выглядела как военнопленная, – прошептала она, и теперь ее подбородок непрерывно дрожал. – Ее морили голодом и избивали до полусмерти, – она наконец устремила на него полные слез глаза. – Когда она увидела меня, то даже не узнала. А когда все-таки узнала меня, – она несколько раз тяжело вздохнула, ведя внутреннюю борьбу с собой, чтобы продолжить говорить, и ее пальцы дотронулись до коробочки, установленной в горле, заставляя Соломона напрячься от беспокойства. – Она... она начала кричать и тянуться ко мне. Я никогда не забуду ужас в ее глазах. Она выкрикивала мое имя, повторяя снова и снова: "Помоги мне, помоги мне! Сестра, помоги мне!".

Соломон потянулся и обхватил трясущуюся руку женщины.

– Все хорошо, Лоррейн. Вы не возражаете, если я буду вас так называть?

Она покачала головой, будто нуждаясь в отвлечении.

– Вам не нужно рассказывать все эти подробности, – тихо добавил Соломон, поглаживая большим пальцем ее пухлую руку. – Пожалуйста, – на самом деле он хотел умолять ее пощадить его. Ему не нужно было слышать о том, что эти монстры сделали, он уже это прекрасно знал. – Можете ли вы сказать мне, когда они сотворили это с ней?

Она пыталась успокоиться и проиграла битву, несколько раз всхлипнув.

– Год спустя она наконец приспособилась к этой жизни благодаря помощи Соломона. Он заботился о ее здоровье и безопасности. Пока он мог делать это, – она посмотрела на него покрасневшими глазами. – Он пытался вытащить ее оттуда, – прошептала она, снова балансируя на грани срыва. – Он писал отцу письма от ее имени, я их все нашла и забрала. Он был весьма образованным и очень добрым. А потом Анджелина забеременела. Но она не была уверена, от кого, – женщина напряглась, подбородок снова дрогнул.

– И затем, в один прекрасный день, Соломон нашел ее, после того как они причинили ей сильную боль. Медсестры, с которыми я разговаривала, сказали, что он впал в такую ярость, какую они никогда не видели, – она покачала головой, ее глаза, казалось, отражали пламя. – К тому времени как его остановили, он уже убил доктора и всех санитаров своей любимой авторучкой, которую всегда носил с собой. Истыкав каждого, как подушку для иголок. Полиция застала его в этом состоянии и выстрелила в него. Позже его увезли в ту часть больницы, из которой люди не выходили живыми.

Хаос всхлипнула, в то время как Соломон пребывал в полном оцепенении.

– Боже, – он закрыл глаза, когда его сознание затопили ужасные образы: Хаос и он, запертые в психушке. – Я рад, что он убил их, – наконец выдавил он из себя, забывая, где находился и почему, лишь испытывая невыносимую боль от того, что все было настолько ужасным, как он и ожидал.

– Я тоже, – сказала она. – Но впоследствии доктор, который взял на себя руководство больницей, оказался в десять раз хуже предыдущего, – продолжила она. – Позже он стал известен как Доктор Смерть, потому что под его присмотром погибло очень много людей. Он винил в этом нехватку средств, но никто не знал, в отличие от меня, что мой отец снабжал этого психа людьми для экспериментов.

– Что? Как? – Дерьмо, вот оно – та часть головоломки, которая не сходилась с количеством могил.

– Пациенты из больниц, заключенные, старики, нуждающиеся в помощи, больные, бедняки и прочие люди – он получал немалые деньги за них.

– А кто платил?

Она медленно покачала головой, уголок ее тонких губ опустился.

– Это касается той информации, которая не может покинуть эти стены, – прошептала она, со страхом глядя на них обоих. – Я не боюсь умереть, но то, что проделывают эти люди, не так милосердно, как смерть.

Соломон ждал, не понимая, как что-то может быть хуже того, что она только что рассказала им.

– Я очень тщательно копала и обнаружила сеть церквей, которые финансировали такие способы лечения. Все во имя религии. Я не знаю, что было первостепенным: доктор или религия. Трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. Врачебная практика доктора была основана на варварских и мучительных методах, но в корне которых всегда лежали религиозные принципы, – прошипела она, широко раскрыв глаза, в которых плескался первобытный ужас. – Эти люди, казалось, искренне верили, что все их деяния были абсолютно благочестивыми, – ее слова звучали натянуто, она явно все еще испытывала глубокое потрясение от этой информации, в то время как ее снова охватила дрожь. – Они замучили так много людей во имя науки и исследований!

Следует подытожить сказанное. Есть прямая связь с церковью.

– И отцу было все равно, – выдохнула она, словно это было самым ужасным из всего произошедшего. – Он закрывал глаза на все, что они делали. Все в городе, кто знал меня, и кому я доверяла, каждый был в курсе происходящего!

– Они боялись, – сказала Хаос, опустив глаза. – Они боялись, что в любой момент они или их дети могут оказаться запертыми в том месте, – она подняла взгляд на женщину, ее глаза заполнились слезами. – Вы задавались вопросом, что было первостепенным. Наука или религия. Но ответ: ни то, ни другое.

– Что ты имеешь в виду, дитя?

– Не наука или религия стояли у истоков. Нечто дьявольское породило это. И пока я не встретила Соломона, – она посмотрела на него сквозь слезы, – я была такой же, как и они.

– Остановись, – предупредил ее Соломон, пристально посмотрев на Хаос, обеспокоенный тем, что женщине может не понравиться это признание. – Это не совсем так.

Хаос улыбнулась пораженной хозяйке дома, которая теперь уже в ужасе уставилась на нее.

– Но Соломон спас меня.

– Кто ты?

Дерьмо, вот оно. Подозрение.

– Меня по-разному называли, миссис Богарт. Я – дитя одного из тех людей, которые стоят у истоков этих злодеяний. Меня учили приносить страдания и смерть, очищать город от зла. Меня называли Избранной, затем Безмолвием, а теперь я – Хаос.

– Хаос, – вновь попытался он предупредить ее.

– Нет, – сказала она ему. – Я больше не Хаос, – она улыбнулась так, словно до нее наконец снизошло озарение. – Я – Возмездие. – Она обратилась к женщине, кивая: – Мое новое имя – Возмездие. Я – Божье Возмездие.

Женщина посмотрела на Соломона, но он не мог отвести взгляд от Хаос. Она была совершенно серьезна.

– О чем ты говоришь? – спросил он, и по коже у него побежали мурашки.

Она опустила глаза, будто знала, что он злится.

– Господь призвал меня отомстить за его грехи. И грехи тех, кто был до него.

Соломон смотрел на нее в течение нескольких секунд, вспыхивая от гнева.

– Черта с два он это сделал, – гнев Соломона поднял его на ноги. – Лоррейн. Спасибо, что уделили нам время. Хаос, пойдем.

Глава 13

Возвращение в отель было наполнено миллионом невысказанных вопросов, ответов и требований, все из которых привели Соломона обратно к исходной точке... «Ты ненормальный? Ты что, сошел с ума?».

От нее, пока они ехали в машине, не исходило ничего подобного. Ничего, за исключением спокойствия, легкости и умиротворения. Больше никаких ответов, больше никаких вопросов. Единственное, что осталось, – это возмездие. И уверенность в ее голосе, когда она нарекла себя этим именем и была пугающе убедительной. Он почти поверил ей. Что вновь его вернуло на пересечение трех полос, состоящих из испуга, паники и злобы.

Она не была Возмездием. Она была его женой. Его, чтобы защищать, его, чтобы лелеять и хранить, и, пока Господь не заговорил с ним, он будет оставаться ее мужем, ее авторитетом, даже если он был загнан в абсолютный ад отрицания.

К тому времени как они подъехали к главному входу отеля, напряженная атмосфера ослабла. Соломон восстановил контроль и разработал план.

– Я собираюсь заехать в магазин за продуктами, – обратился он к ней. – Мне показалось, ты упомянула, что нам кое-что нужно.

– Да, – сказала она тоном, подтверждающим, что в ее маленьком мире мести все было замечательно и прекрасно.

И это хорошо. Соломон позаботится обо всем.

****

Соломон должен был кое-что провернуть. У него была только одна попытка, и он почувствовал, что Хаос настороже. Все было так же, как и тогда, когда он впервые встретил ее в хижине, и ему пришлось обманом заставить ее все ему рассказать. Только в этот раз ему необходимо было обманом заставить ее довериться ему настолько, чтобы он мог кое-что сделать.

Это означало, что его игра должна быть весьма находчивой. Он припарковался на стоянке и вздохнул.

– Я не буду бороться с тобой, – сказал он, делая свой первый шаг, произнося эти слова покорным тоном. – Ты хочешь знать, почему я не буду бороться с тобой? – спросил он, взглянув на нее.

Она скользнула по нему взглядом, оставаясь спокойной.

– Потому что я тебе доверяю, – ответил он. – Я знаю, что ты любишь меня и никогда не причинишь мне боль. Я знаю, ты понимаешь, как много для меня значишь, и ты никогда не сделаешь ничего, чтобы отнять это у меня.

Слезы, которые катились по ее лицу, могли означать «конечно, я бы не причинила тебе боль» или наоборот – «я сожалею о том, что произойдет».

– Я понимаю, что жизнь ничего не гарантирует, красавица. И я знаю, что сейчас это может показаться эгоистичным с моей стороны, но... – он замялся, молясь, чтобы слова были правильными. – Мне страшно, – это не то, что он хотел сказать. Он посмотрел в окно, пытаясь сосредоточиться на своем плане, но его грудь сдавило от страха, в котором он только что и признался.

– Я в ужасе, – продолжил он, чувствуя, что честность была его лучшим шансом на успех. – И сейчас я хочу тебя больше, чем когда-либо прежде, возможно, по той причине, что я знаю, ты можешь быть со мной недолго, и я понимаю, что это эгоистично, но ничего не могу с собой поделать. Я не могу перестать испытывать желание сделать с тобой все то, о чем я так мечтал, как со своей женой. Я хочу сделать все это прежде, чем я, возможно, никогда не выберусь из этой передряги. – Все его слова были правдой, но он ненавидел пустые беседы, полные фатализма, ведь они были далеки от того, что он на самом деле чувствовал. Но тихие всхлипы, вырывавшиеся из ее груди, говорили о том, что он, возможно, добился нужного эффекта.