Текст книги "Осквернитель Соломон III (ЛП)"

Автор книги: Люциан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Он кивнул с нежной улыбкой. Она не была уверена, понял ли он ее или просто сдержался...

– Наверное, он все объяснит, если потребуется.

– Когда?

Соломон опустился на постель и раскрыл объятия, приглашая ее.

– Возможно, когда тебе это понадобится.

Ей показалось, что его ответ был абсолютно правильным, и она улыбнулась.

– Иди ко мне, Красавица.

Она не могла отрицать, что от радости у нее перехватило дыхание, и улыбка стала еще шире. Он рассмеялся, увидев ее реакцию. Она доверчиво прильнула к его груди.

– Ты похож на сказочный сон, – сказала она, обхватив его руками и ногами и ощутив его возбуждение. – Что это? – спросила она, поглаживая эрекцию с улыбкой.

– Это все ты – вот что это такое, – ответил он, оказавшись на ней сверху. Он страстно поцеловал ее, разжигая своими горячими губами и языком пламя, грозящее спалить ее дотла. Этот жар желания смешивался с новыми ощущениями. Сила, которую он порождал, заставляла ее чувствовать себя непобедимой, совершенной и красивой.

Она толкнула его на спину и оседлала. Пристально глядя ему в глаза, она приподнялась и разместила его член у своего входа, продолжая удерживать взгляд чистых голубых глаз Соломона, пока медленно опускалась вниз. Его сильные руки обхватили ее бедра, но не помогали двигаться, только бережно держали.

В ней бурлили неведомые прежде эмоции, обжигающие и непорочные, заставляя ее почувствовать себя опьяненной. Ее губы приоткрылись, а веки стали тяжелыми. Она запрокинула голову назад и с наслаждением вновь опустилась на член. Услышав звуки его удовольствия, она подняла голову и снова посмотрела ему в глаза, поглаживая его руками и опускаясь на длину.

Когда он полностью оказался в ней, Соломон крепко зажмурился и впился в ее плоть пальцами. Ее дыхание участилось, когда она почувствовала его желание, пульсирующее глубоко внутри нее, отдаваясь в бешеном ритме сердцебиения, словно стремясь вырваться на свободу. Она хотела этого. Она хотела, чтобы он был диким и свободным.

Он со стоном дернул бедрами, ударяясь о чувствительное местечко внутри нее и вызывая тихий вскрик экстаза. Это место было священным. Чем сильнее и быстрее он касался его, тем глубже она погружалась в другой мир. Рай. И протяжные стоны, которые он издавал, давали ей понять, что с ним происходило то же самое.

– Займись со мной любовью, моя красавица-жена.

Красавица-жена. От того, как он назвал ее, у нее перехватило дыхание, и Хаос начала двигаться на нем, пробуя разные ритмы и подмечая то, что приносило ему наибольшее удовольствие. Ему нравилось, когда она скользила бедрами, двигаясь и полностью опускаясь на него. Она была счастлива, что ему настолько нравилась их близость, потому что происходящее было по-настоящему прекрасным. Боже, это было чудесно.

– Соломон, – воскликнула она, откинувшись назад и упершись ладонями в его колени.

– Господи, да, – прошептал он, встречая ее толчки своими выпадами. – Приласкай клитор, Принцесса.

Она с готовностью подчинилась приказу, отдавая себя этой восхитительной власти.

– Соломон, – выдохнула она, чувствуя, как ее захлестывает горячая волна. – Я близко.

Его руки сжались на ее бедрах, и он задвигался быстрее, крепко удерживая ее на себе. Интенсивность ощущений заставила приближающийся оргазм перейти в крик, и затем она достигла пика. Она внезапно оказалась на спине, чувствуя, как он жадно целует ее, толкаясь в нее все быстрее и напористее, уничтожая ту часть, которую не касался ни один мужчина до него. Только ее Соломон. Лишь ее Соломон знал дорогу к этому месту. Всю свою жизнь она была шлюхой Сатаны, но с Соломоном... с ее безупречным мужем она всегда была принцессой. Чистой, невинной и красивой.

Глава 7

– Я говорю, что мы с Хаос вместе навестим старуху, если уж на то пошло, – сказал Соломон, желая увести Хаос как можно дальше от города. Принцесса, не Хаос. Именно в этом имени она нуждалась сейчас. И хотя ему никогда не нравилось имя Хаос, он привык к нему, но он бы с превеликим удовольствие изменил его.

– Мы могли бы исследовать город и лечебницу, находясь на расстоянии от этого проклятого места.

– А я говорю, что мы уберемся отсюда все вместе, – дядя нервно расхаживал у кровати в номере отеля. – Я не вижу причин, чтобы кто-то из нас оставался в этом чокнутом штате.

– Вы отправитесь втроем, – отрезал отец. – Мне необходимо проверить здесь кое-что.

Его дядя практически сорвался на крик:

– И позволить им поймать себя, Джон? И что потом?

– Я сам выбираю свою судьбу, – огрызнулся он, потягивая кофе и бросив на них взгляд поверх газеты.

Соломон с досадой рассмеялся над эгоизмом этого человека.

– Как насчет того, чтобы хотя бы раз подумать о других? Все эти годы ты делал только то, что хотел, не обращая внимания на желания и потребности других.

Отец посмотрел на него поверх очков.

– Осторожнее.

– Или что, ты станешь отцом и надерешь мне задницу? Ты еще помнишь, что передал эту ответственность дяде Джо?

– Превосходно, – рявкнул Джо, чувствуя, как в его жилах закипает гнев, в то время как отец, сложив газету, вышел из комнаты.

– Вот именно, катись отсюда, – крикнул Соломон, когда дверь захлопнулась. – В этом ты настоящий профессионал!

Дядя ткнул пальцем в дверь.

– Он заслужил это, он должен был предвидеть подобное с самого начала, – пробормотал он и кивнул, словно борясь с чувством вины. – Не то чтобы я возражал или сожалел хотя бы об одном дне, когда надрал тебе задницу, – сказал он. – Но ты пригвоздил это молотком по голове.

Его метафора смягчила гнев Соломона. Он всегда путал их, но обычно нарочно. Он услышал, как душ выключился, и посмотрел на дядю, желая закончить до того, как Хаос выйдет к ним.

– Я согласен с тем, что ему не стоит оставаться здесь одному, – сказал он, понизив голос. – Это глупо и опасно. Я понимаю, что это звучит лицемерно с моей стороны, но у него больше нет причин торчать здесь, мы можем делать все на расстоянии.

– Согласен, – поддержал дядя, так что их решение имело перевес двое против одного.

Но он не будет настаивать. Если отец захочет остаться, он не станет его умолять не делать этого. Слишком много лет разделяет их. Для Соломона его не стало вместе с матерью. Мужчина был для него, скорее, призраком, чем отцом.

– Итак, мы отправляемся на поиски женщины, у которой есть ответы, – Соломон был готов идти прямо сейчас. Он не мог оставаться слишком долго на одном месте, рискуя быть найденным и захваченным в плен.

– Будем надеяться на это, – сказал дядя.

– Почему бы тебе не проверить тетю Сару и Джесси, – предложил Соломон. – Убедись, что они останутся на месте. Тебе действительно не нужно идти с нами, мы можем поддерживать связь по телефону.

На лице дяди появилось беспокойство, что заставило Соломона почувствовать себя плохо. Он забыл, как сильно этот мужчина рисковал ради него. Дядя кивнул и вновь стал мерить комнату шагами, что выдавало его нервозное состояние.

– Ты прав. Мне нужно проверить их, и я не вижу никаких причин следовать за вами.

Соломон слегка улыбнулся, зная, в чем сейчас нуждается дядя. Он был влюблен в тетю Сару. Он хотел прикоснуться к ней и увидеть ее. Почувствовать, что она в безопасности. Соломон хорошо его понимал.

– Я уверен, это будет много значить для Хаос, если ты позаботишься о мальчике. И... я ценю возможность побыть с женой наедине. – Запасной вариант на случай, если дядя нуждался в дополнительном аргументе, чтобы покинуть их.

Джо фыркнул.

– Что вам двоим действительно нужно, так это звуконепроницаемые стены, – протянул он, посмотрев на него своими голубыми глазами, полные веселья. – По звукам казалось, будто на кого-то напал маньяк, а не то, что кто-то занимается любовью, черт возьми.

Соломон расхохотался, его щеки вспыхнули от смущения, как раз в тот момент, когда Хаос вышла из ванной.

– Мне пора, – бросил дядя, направляясь к двери. – Оставляю вас, маньяков, наедине.

Соломон закрыл за ним дверь и столкнулся с замешательством на лице Хаос.

– Маньяков? – спросила она, выглядя обеспокоенной.

Соломон рассмеялся и притянул ее в объятия, целуя.

– Он подумал, что ты подверглась нападению прошлой ночью, – ответил он, застонав от вкуса ее губ и ощущения ее миниатюрного тела в своих руках.

– Нападению? – переспросила она, задыхаясь и все еще ничего не понимая.

– Ты забыла о тех прекрасных криках, что издавала для меня?

Она стыдливо застонала, заставив его рассмеяться еще сильнее. Он никогда не забудет, как она сидела на нем, покачивая бедрами и прикасаясь к себе. Иисусе, он был готов совершать такие преступления чаще. Но не здесь.

Он сжал ее ягодицы и снова поцеловал.

– Я так сильно хочу тебя. Везде и все время, но мы должны идти. Джо вернется проверить тетю Сару и Джесси.

Она втянула воздух и выдохнула:

– Да, хорошо! Я смогу позвонить ему?

– Да, конечно.

– И я бы хотела... кое-что еще.

Он улыбнулся, понимая, что она имела в виду по разгорающемуся жару в глазах. Он погладил ее по спине и провел пальцами по лицу.

– Я хочу сотворить так много всего с тобой, Красавица. Я хочу устроить настоящую свадьбу и отправиться в медовый месяц.

Она нахмурилась.

– Что такое медовый месяц?

Боже, то, что она могла никогда не узнать об этом, ранило его. Конечно, она не знала о подобном. Жизнь в сумасшедшем, блять, доме не включала любовь и страсть.

– Медовый месяц начинается сразу после свадьбы. Это место, куда мы отправимся на пять лет только вдвоем и ничего не будем делать, кроме занятий любовью каждый день. Не забывая про еду, конечно же.

Ее хихиканье подсказало ему, что ей понравилась эта идея, и, возможно, она понимала, что он слегка преувеличивает.

– Пять лет? Так мало.

Он рассмеялся и подарил ей жадный поцелуй, но был вынужден оторваться от нее.

– Давай убираться отсюда. Мы должны спасти проклятый город.

****

Хаос нравилось, что Соломон хотел помочь ее городу, ее семье. Не все из них были плохими людьми, большинство – нет. Они оказались в ловушке. Она надеялась, что он не попросит ее оставить их. Ее целью было отправиться за помощью, а не просто сбежать. И она планировала следовать ей. Для нее было честью закончить то, за что умерла ее мать.

И бабушка... Ее внутренности скрутило от страха при мысли, что та может страдать. Она хотела освободить бабушку. Они могли уехать и жить вместе. Как настоящая семья. Она, Соломон, Джесси. Тогда женщина смогла бы стать настоящей бабушкой. Хаос будет заботиться о ней и Джесси. Она будет обращаться с ней как с королевой, а с Джесси – как с принцем. Хаос постоянно представляла себе, что бабушка была настоящей королевой Ордена. Она и была похожа на настоящую королеву. Добрая и любящая. Жертвенная.

Вот почему им нужно спешить. Но она постарается не торопить Соломона. Она понимала, что он хочет насладиться их новой жизнью, даже если на самом деле та не начнется, пока старая не будет похоронена в самой глубокой части ада.

"Возмездие. Оставь себе то, что я даровал тебе. И то, что было украдено у тебя... Ты отомстишь за это".

Прокрутив в голове эти слова, она почувствовала, как по ее спине побежали потоки энергии. Она до сих пор не понимала, что означало это послание. Вернее, не совсем. Она поняла, что ей понравилось, как слова действовали на нее. Впечатление от них и то, как Он их произнес. Это были хорошие слова. Не плохие.

Она подумала о женщине, с которой они собирались встретиться. Что она могла знать, находясь так далеко? Были ли у нее ответы, которые им нужны? Кем именно она была?

Дверь ванной открылась, и Хаос поднялась на ноги, чувствуя, что поступает правильно. Ей пришло осознание, что кажется, будто все вокруг становится особенным, когда он смотрит на нее. Он называл ее Красавицей и Принцессой. Но для нее он был больше, чем принц, он был королем. И она очень хотела подняться ему навстречу. Нет, то, что она действительно хотела сделать, – это бежать к нему со всех сил и запрыгнуть на его прекрасное тело, крепко обхватив руками и ногами. Она была уверена, что подобные желания не были правильными. Существовало так много всего, что она не знала – о том, как быть девушкой, настоящей женщиной. Женой.

– Готова, Принцесса? – он провел рукой по влажным волосам, и от этого простого жеста у нее пересохло во рту. На нем были только синие джинсы, рельефные мышцы, обтянутые шелковистой белой кожей, эффектно перекатывались при каждом движении. В ответ ее губы приоткрылись от чувства голода по нему.

– Черт возьми, – прошептал он.

Услышав его удивленный тон, она подняла глаза.

– Прости, – прошептала она, понимая, что сделала что-то не так. Даже в то время, как она беспокоилась о своем поведении, ее глаза неотрывно следовали за его телом, пока он подходил ближе. По мере его приближения первоначальное чувство, возникшее при его появлении, лишь усиливалось, и ей захотелось опустить глаза. Но не от страха. В почитании и преклонении перед его любовью к ней.

Он встал перед ней, удерживая ее лицо в ладонях, проникая взглядом ей прямо в душу. Он был подобен Богу из ее сна при свете дня – слишком чистым, слишком сильным, чтобы смотреть на него.

– Ты прости, – прошептал он с мягкой улыбкой. Его тон показал ей, что она не должна сожалеть и не должна чувствовать себя виноватой. Она изо всех сил пыталась держать себя под контролем.

Внезапно он стал казаться ей слишком прекрасным, чтобы смотреть на него, и она закрыла глаза. С сомкнутыми веками она могла взглянуть и увидеть его. Изнутри. Там, где ее сердце и разум творили чудеса и позволяли ей быть с ним единым целым.

– Тебе нужно многому научиться, не так ли, Красавица?

– Да, – едва слышно ответила она, радуясь, что он не расстроился из-за своей глупой жены.

– Я буду очень рад научить тебя. Я научу тебя всему, что тебе нужно знать.

Его губы толкнулись к ней навстречу, раскрывая ее, и чувственным касанием языка он преподал ей урок в ту же секунду. Соломон показал ей существование такой вещи, как Небеса. И, так или иначе, она заслуживала этого. Но было что-то еще. Это новое местечко внутри нее затрепетало. Горячий шепот слов поражал ее переосмысливанием, переобучением. Переустановкой.

Она перерождалась в нового человека.

Достойного вступить на светлый путь. Сильного и мудрого, чтобы вести войну с любой армией тьмы. И победить.

Она становилась... Возмездием.

****

Соломон смог достать журнал регистрации больных. Также он нашел документальный фильм о некоторых из первых сумасшедших домов в надежде разобраться с этой кучей дерьма; подойдет все что угодно. Но истязания, о которых он читал, подрывали его психику. Все, что творили в те времена с несчастными пациентами, он пережил на собственном примере.

Он устало потер лицо и взглянул на Хаос, которая крепко спала в постели. Завтра они поедут к той старой женщине. Идея прочитать книгу начинала казаться плохой идеей. Казалось, это питало и будоражило демонов, и они начали тыкать в него, ползти по коже и угрожать его разуму дерьмом, с которым он не мог справиться. Панические атаки при малейших звуках и ощущениях прямо сейчас не были хорошей идеей. Он должен быть объективным, а не иметь дело с расстройствами, которые этот больной ублюдок привил ему.

Соломон перелистнул блокнот на чистую страницу, готовый записать все, что Джимми говорил ему. Ему необходимо было выбросить это из головы и изложить на бумаге. Создать подобие схемы улик, с которыми он надеялся разобраться для полной картины. Интуиция подсказывала Соломону, что все именно так и произойдет, он увидит происходящее в полной мере, и это, в конечно итоге, будет преследовать в кошмарах не только его, но и весь остальной мир.

Он взял ручку.

Мертвые рассказывают историю.

Город рассказывает историю, город рассказывает ее годами.

Ответы лежат в могилах.

Ответы в стихотворении.

Ответы в этом деревянном ключе.

Он попытался вспомнить странные слова в этой загадке.

Права должны быть ущемлены

Он снова принялся размышлять над этой фразой. В каком виде или зачем им нужно неравноправие? Все происходило в прошлом? Можно ли было допустить, что совершение ошибок являлось чем-то правильным, а права – наоборот, имели обратное значение?

Королева

Осквернение

Соломон просмотрел набросанный им список, пытаясь нащупать смысл, заключенный в том, что могилы и город раскрывают ответы и рассказывают историю, мертвые рассказывают об этом, и все эта бессмыслица имела непосредственное отношение к безумию, происходившему в городе. Мертвые и могилы. Что-то в этом было. Что бы ни случилось, ему необходимо выяснить это.

Судя по документальному фильму, в нем было достаточно пугающего дерьма, которое могло навести множество самых ужасных проклятий, опустившихся на любое место, где могло подобное происходить. Методы лечения, которые практиковались в лечебницах, были хуже, чем бесчеловечные. Они были далеко за пределами разумного, просто дьявольскими.

Внезапное осознание обрушилось на Соломона, и он подался вперед, чувствуя, как его сердце бешено забилось в груди.

– Дерьмо, – прошептал он. Ужасы и пытки, которым он подвергся, заполнили его сознание яркими картинками. – Срань Господня. Все повторяется. Город продолжает рассказывать историю снова и снова, а никто не слушает. – То, что они с ним сделали, было повторением того, что происходило в психушке! Боже, это должно быть оно.

Женщина на картине Джимми. Кто она?

Кто этот художник с инициалами «СГТ»?

Как они связаны с лечебницей?

Почему именно он?

Почему Хаос?

Часть головоломки с могилами продолжала изводить его. Могилы без имен. Почему нет имен? Он взял журнал, вспомнив, что вся информация о пациентах фиксировалась и заносилась в графу о приеме. Он нашел раздел о психлечебнице "Луна-Хиллс" и ее местоположении. Вау. Он помнил, что смертность там была астрономически высокой. Кем были все эти люди? Что с ними случилось? Официально не было зарегистрировано ни одного смертельного случая, однако, по цифрам можно было судить, что количество пациентов росло. Но не было деталей о том, как они покидали лечебницу, или что с ними делали в ее стенах.

Ответы в могилах.

Соломон замер. Кладбище было небольшим. Недостаточно большим для такой статистики журнала учета. Он вспомнил, что изначально в здании был спроектирован крематорий. Они сжигали тела? Когда хоронить стало слишком утомительно?

Кремация подразумевает уничтожение улик. А это означает, что у них был повод сжигать тела. Но это невозможно доказать, поскольку кремация была обычным видом захоронения. Он вспомнил упоминание о массовых болезнях и смертях. Только лишь это уже оправдывает кремацию. Сжигание больных во избежание распространения болезни. Идеальное прикрытие...

Боже, если это правда… Это, несомненно, оправдывало бы проклятие, о котором ему постоянно твердили. Но оставалось выяснить, какого черта они творили, чтобы появилась надобность уничтожить улики.

Это снова привело его к необходимости больше узнать о самой психушке. Он был уверен, что независимо от того, что происходило с городом, все началось внутри этих жутких стен.

Глава 8

Соломон и Хаос двигались в сторону учреждения, наконец показавшегося на горизонте. "Сияющая Надежда". Это место чем-то напоминало собой «Луна-Хиллз», только был ее уродливой сестрой. Соломон был чертовски уверен, что более жуткого места просто не существует, как и настолько вселяющего ужас названия. Странное ощущение пронеслось по его коже и защекотало позвоночник. Оно исходило от древнего архитектурного здания, в которое они собирались войти.

Боже, он не мог себе представить, каково это быть приговоренным провести всю свою жизнь в этом месте. По словам отца... который, кстати, позвонил сказать, что он продвигается в своих делах – кретин – и остается в Уэстоне... он также сообщил, что эта старуха не была случайным человеком, о чем с самого начала догадывался Соломон. Она оказалась даже больше, чем жертвой Ордена Шести. Агнес Джонс являлась пациенткой психлечебницы. Остается лишь надеяться, что это было именно в то время, когда все стало сущим безумием.

Но она определенно была именно тем человеком, с которым он хотел и должен был поговорить. Он лишь надеялся, что она еще была в здравом уме и памяти. Соломон был не в том настроении, чтобы добавлять еще одну сумасшедшую, полную загадок, к этой мрачной головоломке.

– Оно прекрасно, – прошептала Хаос, заворожено глядя на громоздкого великана, увеличивающегося в размере, пока они приближались к зданию. Пятиэтажное здание казалось невысоким по сравнению с тем, как раскидывалось в ширину. Его внешняя часть была слегка изогнута, создавая ощущение, будто попадаешь в громоздкие каменные объятия. И это была лишь та часть, что он мог видеть с расстояния, прикидывая, что с другой стороны здание было еще масштабнее. Может быть, даже имело подземелье.

Главный вход напоминал по архитектуре здание суда, но как только они преодолели громоздкие двери, то их тут же окутал резкий больничный запах – запах смерти. Приходилось задерживать дыхание, чтобы подавить рвотные позывы.

Он взглянул на Хаос, пораженный тем, как она выглядела в обычной одежде. Ему пришлось самостоятельно выбрать и купить ее в супермаркете, когда стало ясно, что у Хаос нет предпочтений в стиле. Ей нравилось абсолютно все, что висело на вешалках. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Он выбрал джинсы, футболку и кроссовки. Его основной замысел заключался в том, что, если они каким-то образом попадут в плен, она сможет убежать. Бонус был в том, насколько хорошо одежда подчеркивала ее тело, выставляя в выгодном свете. Восхитительно.

Они вошли в лифт и нажали на кнопку третьего этажа. Когда перед ними открылись двери, они увидели холл, напоминающий собой коридор начальной школы в канун Хэллоуина. Главная справочная стойка была украшена типичными праздничными атрибутами.

– Мы пришли навестить Агнес Джонс, – сообщил Соломон, подойдя к ней.

– Посетители? – резко спросила рыжеволосая женщина, глядя на него поверх очков в толстой оправе. Было довольно трудно воспринимать ее всерьез из-за блестящих крыльев летучей мыши, украшающих оправу. Ее тонкие приподнятые от скуки брови говорили о том, что ее заставили нарядиться соответственно роли. Скорее всего.

– Да, мэм. Мы – друзья семьи. Предварительно уже звонили вам.

– Да, вижу, – пробормотала она, жуя жвачку и громко стуча по клавиатуре оранжевыми ногтями. – Идите по тому коридору направо, – она кивнула в сторону, отчего ее массивные серьги в виде тыковок закачались. – Постучите, прежде чем войти, она не любит, когда ее пугают. И я предполагаю, что вы знаете все о ее ограничениях, – добавила она, бросив на Соломона пристальный взгляд.

Что за ограничения?

– Конечно, – солгал он, не желая, чтобы администратор по какой-либо причине остановила их и не позволила навестить старуху.

Разве его отец упоминал об ограничениях? Он крепче сжал руку Хаос и в размеренном темпе направился к указанной палате. На этом этаже стоял скорее лекарственный запах, нежели цветочный. Пока они проходили мимо комнат, Хаос заглядывала в них, как любопытный ребенок. Соломон тоже делал это, просто не так явно. На этом этаже учреждение больше походило на дом престарелых. Судя по всему, здесь были размещены только пожилые люди. Наконец, они остановились около нужной двери, украшенной паутинками, гигантскими пауками и гоблинами. Хаос коснулась каждого украшения кончиком пальца, счастливо улыбаясь. Он понял, что у нее, вероятно, никогда не было безобидного Хэллоуина, исключающего изуродованных людей и пролитой и испитой крови вокруг настоящего полыхающего костра.

Соломон нашел свободное пространство в верхней части двери и постучал.

Изнутри донеслись странные звуки, и он постучал громче, гадая, не была глухота одним из упомянутых физических ограничений. Непонятный шум и возня, казалось, стали громче, давая понять, что женщина их услышала. Внезапно раздался пронзительный крик и послышался стук, словно кто-то играл с теннисным мячиком. Он взглянул на Хаос, которая с нескрываемым любопытством встретила его взгляд.

– Мисс Агнес? – позвал он, медленно открывая дверь. – Мы друзья, пришли навестить Вас, – он вошел и увидел женщину в инвалидном кресле, склонившуюся над чем-то около единственного окна в комнате. Странные звуки определенно исходили от нее. Она казалась расстроенной. Соломон разглядывал нечто на ее коленях, с чем она, похоже, боролась. Боже, её привязали к стулу?

Он направился прямо к ней, испытывая беспокойство и тревогу.

– Меня зовут Соломон.

Они с Хаос резко остановились, когда старуха тряхнула седой головой в их сторону. Два молочно-мраморных глаза устремились прямо на них, а ее беззубый рот исторгал непонятное мычание. Возможно, она все же была глухой. В ту же секунду, как он подумал об этом, на пол упал карандаш, и она издала сердитый крик, почти лающий, звучащий как ругательство. Но именно ее руки заставили Соломона замереть на месте. Или их отсутствие. У нее отсутствовали кисти рук.

Она хаотично махала своими культями на упавший предмет, и Хаос поспешила подбежать к ней и поднять карандаш, а затем помогла зажать его между обрубками.

– Ну вот, теперь он у вас, – она помогла положить планшет прямо на колени женщины. – Вы, что, рисуете картину? Мне нравятся картины.

Соломон в смятении смотрел на женщину, которая сверлила Хаос невидящим взглядом.

– А-а-а? – Женщина провела карандашом по странице одним обрубком, а затем потянулась к Хаос другим.

Соломон съежился, когда Хаос мягко взяла женщину за руку и поднесла ее к лицу. – Я здесь, – тихо сказала она, проводя обрубком по своему лицу с разных сторон. – Теперь, Вы видите меня?

Соломон потерял дар речи. В общине, где жила Хаос, были люди с подобными физическими ограничениями? Хотя он не был бы шокирован этим фактом. Он отметил, что она вела себя очень по-домашнему с этой незнакомой женщиной, которая явно пережила что-то ужасное, заполучив такие увечья.

Хаос улыбнулась ему и поманила к себе, будто только что нашла самое удивительное сокровище.

– Здесь Соломон, – сообщила она женщине, которая разразилась множеством невнятных слов и звуков, двигая ртом. Она, что, отчитывала его? Судя по интонациям, так и есть.

Старуха вдруг сжала карандаш изувеченными руками и начала писать. На удивление разборчиво и быстро. Вау.

– А? А? А? – повторяла она немой вопрос.

– Она что-то спрашивает, – прошептала Хаос, глядя на бумагу. – Фамилию.

– Гордж, – ответил он, опустившись перед женщиной на колени, рядом с Хаос.

Она разразилась гневными восклицаниями, дергаясь на стуле и стуча карандашом по планшету, прежде чем снова начать писать. Тогда его осенила догадка, вызвав приступ тошноты. У нее не было языка. Вот почему она так разговаривала. Как и у Джимми.

Они прочитали еще одно накарябанное слово.

– Второе, – пробормотал он.

– Второе имя? Ее интересует мое второе имя. Хенсли, – сказал он. – Соломон Гордж Хенсли.

Слепая женщина внезапно уставилась на него. Молочный цвет ее глаз неприятно тревожил его. Пряди белых волос торчали, как игольчатые шипы, удерживаемые в вертикальном положении призрачными электрическими зарядами. Ее рот приоткрылся, вялый и кривой. Затем Соломон заметил, как она начинает хмурить тонкие белесые брови, и ее лицо становится разозленным.

Она протянула к нему свой обрубок, и он инстинктивно отстранился. Хаос обхватила его ладонь, переплетая их пальцы, и он понял, как глупо себя повел. Перед ними сидела пожилая пациентка больницы, которая использовала свои руки, чтобы видеть. Не какая-то чокнутая дамочка из фильма ужасов.

Неловкое прикосновение началось с удара прямо по его лицу, не сбоку, а по самому центру. Соломон крепко сжал губы, убеждая себя, что это всего лишь рука, пусть и изуродованная.

Соломон вздрогнул от ее внезапных ударов и громкого мычания. Он отодвинулся в сторону, когда старуха вернулась к письму, сгорбившись над планшетом. Закончив, она подняла карандаш вверх, словно оружие, которое собиралась воткнуть в чье-то сердце, ее белые глаза широко раскрылись, рот задергался.

– М-м-м? М-м-м! – все громче мычала она.

– Прочти это, – быстро сказала Хаос.

– Хорошо, – закричал он, перекрывая шум. – Читаю, я читаю Агнес. – И снова он был потрясен, увидев, насколько хорошо она могла управляться с карандашом. – Не старый, – он посмотрел на сердитое лицо женщины, пытаясь понять, что она имела в виду. – Не старый?

– М-м-м!!! – обвинила она.

– Кажется, она сказала "да", – прошептала Хаос.

– Нет, я не старый.

Она швырнула в него карандаш и отчитала его своим невнятным мычанием.

– Она сердится на меня? – спросил он Хаос, желая убедиться, что он понял все правильно.

– Я... может быть. Агнес? – позвала она.

Женщина сразу же затихла, и ее лицо смягчилось, как только она перевела взгляд к Хаос.

– Э-э-э? – практически проворковала она.

– Вы когда-то жили в... – она взглянула на Соломона, и он кивнул, с облегчением позволив ей.

По ее позе можно было судить, что она не поняла вопроса, а потом начала писать. Хаос наклонилась и прочла: – Мой дом.

– Да, – прошептал Соломон. – Спроси ее, почему она ушла, – едва выговорил он, когда Хаос посмотрела на него.

– Агнес?

– Э-э-э? – снова ответила она на свой манер, на этот раз ее разинутый рот расплылся в легкой улыбке. Ей нравилась Хаос. Отлично, значит, к ней можно найти подход.

– Почему Вы покинули "Луна-Хиллз"?

Выражение лица пожилой женщины было полно замешательства, и она снова начала писать. Соломон наклонился достаточно близко, чтобы прочитать то, что она нацарапала.

– Нет денег, – пробормотал Соломон.

– У Вас не было денег? – переспросила Хаос.

Женщина долго качала головой, издавая раздраженные звуки, и снова продолжила писать.

– Больница, – прочитала Хаос, посмотрев на Соломона.

– У больницы не было денег?

Брови женщины взлетели вверх, будто она только что вспомнила об этом.

– Э-э-э!

– Спроси ее, что случилось, – Соломон указал на ее руку, на свои глаза, а затем на рот, на что Хаос покачала головой. Тогда он дал понять, что хотя бы руки.

– Мисс Агнес?

– Э-э-э? – еще одна улыбка.

– Могу я задать Вам один вопрос?

Растерянность во взгляде сменилась беспокойством.

– Э-э-э, – едва слышно проблеяла она.

– Могу я спросить, что случилось с вашими руками?

Она сидела неподвижно в течение нескольких секунд, и снова Соломон не был уверен, что она понимает их.

– Э-э-э! – наконец, прошипела она, заставив их обоих отпрянуть.

– Неважно, – сказал он Хаос, переживая, что она может щелкнуть не тем переключателем, и они потеряют Агнес в каком-то мрачном безумии. – Агнес? – позвал он, опустившись рядом с Хаос.

– Э-э-э...

– Вы... знали художника с инициалами СГТ? Из "Луны-Хиллз".

Она посмотрела на него так, словно могла видеть, взгляд на ее морщинистом лице медленно наполнился безнадежной скорбью. Соломон заметил дрожь, обхватившую обрубки рук и все ее тело, усиливающуюся с каждой секундой. Он приготовился к эмоциональному взрыву, предшествие которого он почувствовал. Когда женщина попыталась взять карандаш с колен, Хаос помогла ей. Она начала писать, и все внутри Соломона сжималось от нехорошего предчувствия, когда он прочитал имя.