Текст книги "Осквернитель Соломон III (ЛП)"

Автор книги: Люциан Бейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Не зажигай свет!

Спичка зашипела и вспыхнула, и Соломон повернулся в тот момент, когда отец резко налетел на него и задул огонек.

– Здесь что-то произошло, – произнес отец едва слышно, когда Соломон уставился в темноту. Его глаза были широко раскрыты от ужаса того, что он увидел за те несколько секунд до того, как свет исчез.

Кровь. Много крови.

– Господи, думаю, я нашел Джимми, – прошептал дядя Джо в темноте.

О, Боже. Где же мисс Мэри?

Глава 3

Весь оставшийся путь до своего старого дома Хаос прокручивала в голове план. Сначала она найдет бабушку. Затем раздобудет ответы, которые искала. Если найдет Шантиль, то вытащит и ее. Она найдет способ, она должна. Нужно мыслить по-другому, играть хитрее. Использовать все скрытые лазейки, чтобы добыть информацию. Использовать все свои таланты и способности, таким же образом, как делал это Мастер, чтобы следить за всеми членами церкви, живущими в Часовне Света.

Она старалась держаться густой части лесистой окраины площадью в пятьсот акров. Дружелюбный старик, подвезший ее, настоял, чтобы она взяла с собой плед. Хаос с радостью согласилась. Было темно, и широкая ткань прикрыла ее яркое платье. Она должна была подумать и об этом. Ей необходимо все продумать еще раз, у нее не было шанса на ошибку, если она собиралась помочь Соломону и Шантиль. Она была более чем уверена, что его жена находилась сейчас в общине, внутренний голос подсказывал ей это. Так происходило всегда. Только когда она стала старше, то поняла, что не все наделены подобным предчувствием. А если и были, то не всегда могли расслышать его или понять.

Хаос осмотрелась вокруг, ее грудь тяжело вздымалась, а кожа поблескивала от пота, когда она добралась до задней части здания. Она взглянула на место, до которого ей нужно было добраться. Вход находился рядом с потайной дверью. Стояла тишина, но это не значило, что за местом не установлено наблюдение. Без сомнения, им было приказано наблюдать за домом. При виде окружающей обстановки ее постепенно наполнило чувство покоя. Все было таким знакомым, она чувствовала себя в безопасности. Она знала это место лучше, чем кто-либо, и так, как никто другой. Она сблизилась с ним. Она любила места, которые никто не любил. Уродливое старое каменное сооружение, трава, деревья – всё так напоминало её саму. Используется по назначению, но никогда по-настоящему никому не принадлежит и в то же время является частью чего-то более значительного, чем все думали. Она стала единым целым с этим местом, и, казалось, оно тоже приняло ее.

Теперь, когда Хаос стояла здесь, она была уверена, что это место приняло ее для определенной цели. И темные тайны, отпечатанные на этих землях, скроют ее от того, кто пытался уничтожить все, что она любила. Ведь все эти темные секреты были частью ее самой.

Она стояла в тени деревьев, изучая каждую щель, окно и тени, обволакивающие тихое и внушительное каменное сооружение. Сейчас или никогда.

Хаос сняла тяжелые ботинки, нуждаясь в предельной аккуратности и скрытности, которые могли обеспечить только босые ноги. Это также позволило ей вновь ощутить связь с землей.

Она глазами отметила цель, ее поступь была твердой и уверенной. Она предпочитала представлять себя в образе красивой танцовщицы, несущейся по сцене. Бегущей на встречу к самому великолепному выступлению, к которому она готовилась на протяжении всей своей жизни. Она даже слышала аплодисменты восхищенной аудитории, когда привела бы Мастера к его заключительному акту. В самый низ, туда, откуда мертвые не возвращаются, чтобы помешать живым. В могилу, которая запечатывает всех демонов в ловушке.

А Мастер и есть настоящий демон.

****

– Что это было? – задыхаясь, произнес Соломон.

– Забаррикадируй дверь! – прорычал отец. Соломон напрягся, как только услышал скрежет передвигаемой мебели по полу. – И держись подальше от окон.

– Он жив, – произнес дядя. – Я ни черта не вижу.

– Дай ему спички, – прошипел отец в ответ.

Соломон обернулся, крепко сжимая пистолет. Он положил оружие за пояс.

– Они у меня, – прошептал он, идя на голос. – Я взял спички.

– Принеси их, – сказал дядя. – Зажги. Мне нужно видеть.

Кашель оборвал голос дяди, и Соломон опустился на колени рядом с ним. В течение пяти секунд он пытался совладать с дрожью в руках, чтобы высечь искру.

Свет вспыхнул, падая на Джимми.

– Вот, черт, – выдохнул Соломон.

Чернокожий мужчина сидел в углу. Его тело было обмякшим. Кровь покрывала нижнюю половину лица, проложив кровавую дорожку до груди, испачкав белую майку.

– Джимми, – позвал дядя, махнув рукой перед его лицом. Его дыхание было тяжелым, как у человека, которого часами пытали, и теперь он молился лишь о том, чтобы смерть, наконец, забрала его. Его тело содрогалось в частых конвульсиях, в то время как Соломон оставался неподвижным от ужаса. Но вся эта кровь не могла принадлежать Джимми. Он был покрыт ошметками плоти, перемешанными с кровью и волосами, которые не принадлежали чернокожему.

– Я нашел Мэри, – болезненно прошептал отец,

Спичка обожгла пальцы, и он выбросил ее. Внезапно внутри него зашевелилось ощущение надвигающегося ужаса, но он оттолкнул его от себя. Ему нужен глоток свежего воздуха, но вокруг стоял лишь смрад и ничего кроме смерти.

Дядя схватил коробок спичек онемевшими руками, пытаясь зажечь другую. Соломон не хотел смотреть. Он не оглядывался вокруг и пытался не связывать осязаемый запах с кровью. Но ему это было и не нужно. Все это уже буквально выжжено в его разуме. Его кожа покрылась мурашками, он хотел как можно быстрее убраться отсюда.

Внезапно вспыхнувший свет заставил всех встрепенуться от страха. Как демон-обольститель, он обвивал Соломона нерушимыми оковами кошмара. Он смотрел на Джимми, видя нескончаемый поток крови, стекающий из его рта.

– Джимми, – дядя похлопал по лицу мужчины.

Чернокожий дернулся вперед, и, вздрогнув, они отскочили от него.

– Твою ж мать, – вздохнул дядя, когда Джимми потянулся к ним; его зеленые глаза были широко раскрыты и полны безумия.

Его рот открывался и закрывался, извергая еще больше крови с булькающими звуками. Когда Соломон опустил глаза на пропитанную кровью грудь, он почувствовал, как борется с потребностью в воздухе, не желая вдыхать то, что видел. Он проиграл битву с собой и втянул воздух, когда его взгляд остановился на кровавом месиве, висевшем там, где должны были быть ноги Джимми.

– О, господи, – выдохнул дядя, выражая мысли Соломона.

– Нам нужно сваливать, – тихо произнес его отец. – Здесь мы уже ничем не поможем.

Джимми бессвязно что-то повторял, но на этот раз это звучало иначе.

– Он пытается что-то сказать, – отчаянно нуждаясь в каких-либо ответах, Соломон наклонился ближе.

– К-к-к... М-м-гил! – кровь вытекала из его рта при каждой попытке вымолвить слово. – К-ч. Куч! Гила!

– Что? – спросил его дядя.

Соломон размышлял, пытаясь вычленить смысл.

– Ключ! – он провел руками по карманам. Он взял его, вытащил и оставил в ванной. – Он в отеле.

– Что нам делать с ключом, Джимми? – его отец опустился на колени рядом с ним.

– М-м-гла.

– Ключ, который ты дал, – повторил Соломон, но Джимми покачал головой.

– М-гла. З-зах-нение.

– Могила, – пробормотал его отец. – Захоронение. – Соломон попытался понять, что это могло значить, и когда до него дошло… Он встретил напряженный взгляд отца, устремленный на него в тусклом свете огня.

– Они вырезали ему язык, – едва слышно прошептал он ему. – Нам нужно идти.

Джимми судорожно закивал, его руки тряслись, когда он приблизился к Соломону. В этот момент их поглотила тьма, и дядя выругался, послышалось шуршание спичечного коробка, прежде чем вспыхнул свет.

– K-ключ.

– Ключ, – прошептал Соломон, борясь с подступающей тошнотой. – От могилы?

Он снова в отрицании покачал головой.

– П-п-поэма... к-к-а.

– Поэма? – Соломон чувствовал себя сбитым с толку. – Что он имеет в виду под поэмой? Ключ к поэме?

– К-ч, – вновь попытался выдавить он, руки непрестанно дрожали. – М-гла. П-поэма.

– Ключ, могила, поэма, – повторил Соломон, глядя на дядю, а затем на содрогающегося в конвульсиях чернокожего. – Где-то есть могила, к которой подходит этот ключ? И что это за поэма? Где я могу найти могилу и поэму?

Джимми все время пытался сделать вздох, удерживая Соломона за руку. – Оломон... У-у-щель. – Глаза его выпучились, и Соломон почувствовал, как смерть утягивала Джимми за собой, с этого самого места. Он крепко сжал руки мужчины, помогая ему сопротивляться.

– Ущелье Соломона? – Соломон задохнулся от внезапной волны предчувствия, накрывающей его с головой.

Спичка погасла, и дядя быстро поспешил зажечь еще одну. Но прежде чем он это сделал, Соломон почувствовал, что Джимми уже отошел в вечность. Его хватка ослабла, свидетельствуя о медленном и тихом уходе в мир иной.

Маленький огонек вспыхнул, и Соломон отпустил тело, прислонив его к стене.

– Он умер, – прошептал молодой человек.

– Нам нужно убираться отсюда, – предупредил отец.

****

Бабушка была ее единственной надеждой в получении необходимых ответов, и в груди Хаос горела боль, пока она пробиралась через туннели под резиденцией. Опять же грязное темное пространство было знакомо девушке, и ноги вели ее по тщательно проложенному маршруту. Если она найдет бабушку, то получит и ответы. Если нет – она проверит Чистилище. Если и там ее не будет, то она отправится в Голгофу. Во любом случае, ни одно из этих мест не сулило ей ничего хорошего.

Боль сжала грудь, стоило только представить хрупкую женщину в Голгофе. Полуобнаженной и в полуживом состоянии ее, наверное, заставили лежать дни и ночи в гробу, похожем на коробку с отверстиями. Но они придут, чтобы перевернуть жертву, не дать ей лежать в собственных экскрементах и избежать инфекционных язв, которые будут тормозить процесс очищения души.

Очищение души. Хаос подавила рыдание, осознавая, что это была еще одна ложь. Это было совсем не очищение, скорее это было жестокое наказание, чтобы запятнанный дух навсегда остался нечестивым и во зле.

Одиночество было изнурительным для большинства людей, но оно никогда не применялось по отношению к Хаос по той причине, что она не возражала против него. Легко проникнуть в самые разные закоулки сознания, когда не отвлекаешься. Это был один из способов узнать, как соприкоснуться с тайной частью внутри себя. У нее было много практики, спасибо уединению. Когда она начала выходить из клетки с улыбкой, Мастер прекратил использовать этот метод наказания.

Она должна была понять все уже тогда. Он никогда не был заинтересован в том, чтобы она становилась сильнее, а наоборот – все слабее и слабее. В то время она не понимала, что не проявляет никакого восторга в связи с обучением и дисциплиной. Но она сразу познала его истинную сущность, когда темный гнев исказил его одутловатое бледное лицо, ведь до этого он никогда не выглядел как демон.

И для кого-то вроде бабушки Голгофа была мучительным наказанием. Она может оказаться смертельной для пожилой женщины, поскольку была слишком тяжелым испытанием. Мастер сказал, что те, кто умер в Голгофе, были заключены туда для их же блага. Это означало, что их души были ближе всего к проклятию. В этих случаях Бог милостиво умерщвлял их плоть и возносил их очищенные души на Небеса, чтобы они не были пленены во чреве Ада.

Хаос замедлила шаг возле того места, где должна была быть решетка и где могла находиться бабушка. Туннели не освещались, но что-то подсказывало ей, что она близко. Девушка остановилась и повернула лицо навстречу потоку прохладного воздуха из комнаты бабушки. Такие знакомые запахи масел, которые она использовала, навеяли воспоминания о детстве.

Она прислушивалась к металлу поручней. После целой минуты безмятежного молчания ее сердце ухнуло вниз. Она поскребла ногтями о решетку, чтобы привлечь внимание. Когда тишина стала неумолимой, ничего не предвещая, ни единого звука, Хаос прекратила.

Вернувшись в туннель, она направилась к той части резиденции, где размещались чистилища. Их было шесть.

Подойдя к первому, она прислушалась. Ее встретила еще более мрачная тишина. Бабушка была единственной, кто знал, что Хаос любила играть в туннелях. За исключением Мастера. Но она никогда не говорила бабушке, что Мастер знал. Он сказал ей не говорить. И она послушалась.

С осторожностью Хаос скребла ногтями вдоль решетки каждой комнаты, а затем подставляла к ней ухо.

Дойдя до третьей, она напряглась, услышав звук. Она снова царапнула по металлу.

– Хаос?

Слабый шепот, так близко от нее, перехватил дыхание.

– Бабушка?

Кровати в Чистилище были расположены прямо над вентиляционными люками.

– Я здесь, – прошептала Хаос. – Ты…

– Я в порядке, дитя, – мягко упрекнув, сказала она, ее голос был едва слышен.

Ложь заставила Хаос с отчаяньем убедиться во всех ее подозрениях.

– К-как давно ты здесь?

– Всего несколько дней.

Хаос закрыла глаза. Это была очередная ложь. Очевидно, бабушка потеряла счет дням, Хаос слышала это за ее необходимостью притворяться, что все не так уж плохо. Но Хаос знала, что все намного хуже, потому что единственная причина, по которой бабушка в Чистилище, заключалась в том, что она не подчинилась Мастеру. И теперь она была уверена, что меры соблюдения дисциплины ужесточились после всего того, что произошло.

По крайней мере, она не была в Голгофе. Что бы бабушка ни сделала, Хаос никогда бы не связала это со злом. Для Хаос все плохое, что она делала, было из любви к ней.

«Я просто изнеженная старушка, когда дело доходит до тебя. Мне не нравится видеть, что тебе больно, будь это обучение или что-то еще».

Но теперь Хаос удивлялась, насколько ошибочны были суждения бабушки о ее "обучении".

– Почему ты вернулась? Как... – Хаос слышала, насколько трудно ей было дышать и говорить. – Соломон, – едва слышно произнесла она.

Сердце Хаоса дрогнуло, отозвавшись на его красивое имя, подобному бризу в адском пекле.

– Он жив, – ахнула она, улыбаясь. – Он жив, и он такой красивый. Бабушка, мне нужно, чтобы ты мне все рассказала.

Женщина молчала, и Хаос всем сердцем желала увидеть ее лицо, чтобы понять, что происходит.

– Ты знаешь кого-нибудь по имени Шантиль?

В первую минуту тишины ее безмолвие в ответ несло в себе надежду. Хаос ждала, затаив дыхание, когда из женщины вырвался всхлип.

– Лили, – горько заплакала она.

– Это ее имя? Ты ее знаешь? Неужели она здесь бабушка? Они отняли ее у Соломона. Не плачь, пожалуйста, не плачь, ма-ма. – Это имя, которым Хаос иногда называла ее, дразня, но это лишь заставило женщину зарыдать сильнее.

– Мне нужно знать о ней. Соломон... Соломон любит ее, – задыхаясь, Хаос подавила лавину боли. – И он заслуживает этого, мне нужно найти ее для него. Скажи мне, пожалуйста. Мне нужно знать.

Женщина ответила еще более громкими рыданиями.

– Ма-ма! Ма-ма! Кто-нибудь услышит. Мне нужна твоя помощь! – от отчаяния ее голос дрогнул. – У меня больше никого нет, мама, мне нужно, чтобы ты помогла мне ее найти. Расскажи мне о Шантиль, – она едва справлялась со своим горем.

– Мне нужно рассказать тебе, – прошептала бабушка. – Мне нужно все тебе рассказать, – напряглась она. – Пожалуйста, послушай меня, мне осталось недолго.

– Что? Почему?

– Не придавай этому значения, дитя, – сказала она, твердо и сурово. – Я должна была рассказать тебе давным-давно, но...

Хаос напряглась в ожидании, пока бабушка пыталась справиться с рыданиями.

– Я была слишком слабой, и мне очень жаль, – сквозь слезы произнесла она и тихо прошипела: – Шантиль – одна из наших, она Лили Фэрчайлд, дочь Барнабаса.

Это новость шокировала Хаос, она широко раскрыла глаза, не веря тому, что услышала. Нет. Нет, это не может быть правдой.

– Она одна из... хозяек плодородия.

Хаос отчаянно пыталась вспомнить значение этого термина.

– Ты не знаешь об этом, – прошептала бабушка, как будто это было еще одно признание, которое держалось в строжайшем секрете. – Это частная секта Ордена... – на мгновенье бабушка замолчала, но потом с трудом продолжила: – ...предоставляющая ученикам стадо, чтобы завоевать больше душ.

Агония в ее тоне заставила желудок Хаос сжаться, пока она пыталась связать эту информацию с Соломоном.

– Я… не…

– Лили была первой с ним, перед тобой. Она должна была зачать ребенка, но он был слишком упрям, хотел дождаться свадьбы, прежде...

Хаос судорожно выдохнула при упоминании ангельских черт ее любимого Соломона.

– Да, определенно. Он из тех, кто будет ждать.

Она закрыла глаза, тело наполнилось теплом от воспоминания, когда он занимался с ней любовью.

– Он женился на мне, бабушка, – она не могла больше держать это в себе. – Он женился на мне, он занимался со мной любовью. Но... он любит Шантиль. Так он назвал ее, он... он искал ее. Он думал, что она мертва.

– Возможно, так и есть, – едва слышно произнесла бабушка. – Мастер наказал ее за провал, – сказала она с горечью. – У нее больше не может быть детей, – напряженно выдала она.

Хаос стало нехорошо.

– У нее ... у нее есть дети?

– У нее три дочери. На самом деле должно было быть пять. Они все еще пытаются, творят с ней ужасные вещи, – прорычала она. – Но у нее каждый раз случается выкидыш, и Мастер говорит, что это из-за ее греха, но всё не так! Он сделал это! Он сделал это с ней и наказал за то, что она не могла выносить ребенка!

– О, Боже, – ахнула Хаос, крепко зажмуриваясь. Она была лишь очередной жертвой в безумном плане Мастера. При воспоминании о ней и Соломоне руки Хаос нервно сжали прутья решетки. Мысли об этом причиняли ей боль, в груди жгло огнем, но она заставила себя сделать это. Заставила себя почувствовать, через что прошла Лили, и девушка не испытывала к ней ненависти за то, что она притрагивалась к Соломону. Что отняла его у нее.

Еще одна вспышка тепла прошла через ее тело при воспоминании о напоре и мужественности Соломона, мысли о котором наполнили ее голову, крадя дыхание, ревностно напоминания ей о том, что никто не давал ему столько, сколько она.

Хаос покачала головой, сосредотачиваясь на мраке, окружающем ее, подавляющем ее изнутри и снаружи. Мастер никогда бы не позволил Лили быть счастливой. Конечно, Лили была достаточно умна, чтобы понимать это. Но... она, конечно же, влюбилась, да и как иначе? О, Боже... как она будет жить без него?

– Где она сейчас, бабушка? Я должна вернуть ее Соломону.

– Что? – пронзительно вскрикнула бабушка. – Дитя, ты слышала меня?

– Соломон хочет ее, он любит ее, – воскликнула Хаос с болью в сердце.

– Там больше нечего любить! – бабушка чуть ли не срывалась на крик. – Он завладел ее разумом, вырезал его прямо из ее прекрасной головы! – завопила она.

Ужас наполнял Хаос, пока она прибывала в тишине. Лоботомия. О, Боже, нет. Наказание за ее провал. Это то, что он готовил и для нее? Ее мысли закрутились в водовороте смятения. Что же теперь делать?

Чего хотел бы Соломон? Хотел ли он узнать и увидеть, что его Шантиль сломлена и пуста? Она думала о том, как он поступит, думала о его чистом сердце. О его чистой любви. Слеза скатилась по ее щеке. Без сомнения, он хотел бы свою Шантиль. Целой или разбитой на миллион кусочков, он хотел бы только ее, и Хаос найдет способ вернуть ее туда, где ее место. С Соломоном. Лили заслужила это. Она заслужила Соломона. Не Хаос, которую отослали помочь и которая сделала все не так.

Нет. В ней больше не было зла. Она будет делать лишь то, что правильно. И было действительно правильным привести Шантиль к ее любимому Соломону.

– Королева, – вспомнила Хаос. – Расскажи мне о Королеве: кто она, где находится? Она хорошая или плохая?

Внезапная тишина напугала ее. Ответ на этот вопрос значил многое, даже если Хаос не знала почему, но она чувствовала, что это имело большое значение.

– Никто не видел Королеву, дитя.

Отчаяние охватило Хаос.

– Что это значит?

– Это означает именно то, что я сказала. Ее никто никогда не видел.

Ее рот изумленно раскрылся, когда у девушки появилось новое подозрение.

– Как ты думаешь... она настоящая? Ты думаешь, это ложь, все это ложь?

– Я не знаю, – едва слышно ответила бабушка, ей уже было больно дышать.

– Что еще ты знаешь? Мне нужно как можно больше, бабушка.

– Я знаю, что Мастер – лжец. Жестокий человек. Я знаю, что не доверяю ему, знаю, что ненавижу его, – прошипела она. – И я знаю, что хочу, чтобы он вечно страдал за то, что сделал, – закончила она, ее слова вырывались с такой невероятной болью.

– Я собираюсь остановить его, бабушка.

– Да, ты остановишь его, – внезапно воскликнула она, удивив Хаос. – Я верю, что ты избранная, но не для его замыслов, а истинного нашего Господа Бога.

Внезапная радость затопила ее, подтверждая, что именно в этом знании она и нуждалась. Хаос прижала лоб к холодной металлической решетке и закрыла глаза.

– Я знала это, бабушка, – прошептала она.

– Я знаю, что ты знаешь это, дитя. Потому что ты – ангел во мраке, – боль снова заставила ее говорить с трудом. – Мой драгоценный ангел во тьме. Мне так жаль, что я не была сильнее.

Хаос покачала головой, слезы текли по ее щекам.

– Благодаря тебе я жива.

– Я помогла ему убить тебя! – громко закричала она.

– Ш-ш-ш, пожалуйста, бабушка, они услышат.

– Пусть слышат, – прорычала она.

– Они не должны знать, что я здесь, – напомнила ей Хаос.

– Да, прости, – поспешила она, затаив дыхание. – Что ты будешь делать, дитя?

Что она собиралась сделать... это был единственный вопрос с простым ответом.

– Я собираюсь найти Мастера.

– И что потом, детка? – с ужасом спросила она.

– Положу конец проклятию.

Глава 4

– Кому мы вообще можем доверять в этом городе? – спросил Соломон, пока они направлялись в отель. – Ключ, могила, поэма. Ключ, могила, поэма, – повторил он несколько раз.

– Речь, наверняка, о той проклятой психушке, – ответил дядя.

– Нам нужно достать записи из психиатрической лечебницы, – согласился с ним отец, и это прозвучало так, словно он впервые об этом задумался. Это показалось Соломону смешным.

– Уже достал, – покачав головой, сказал дядя Джо, после чего спросил: – Подождите. Поэма. Ключ. Он имеет в виду, что поэма – это и есть ключ?

– Кто знает, – разочарованно ответил отец. – Ты ведь сказал, что он дал тебе настоящий ключ?

– Да, – как ни в чем не бывало кивнул дядя. – Проклятый бесполезный деревянный ключ.

– Возможно, это просто аналогия, – предположил Соломон, прежде чем задаться вопросом: – А существует ли деревянный ключ на самом деле?

Отец покачал головой, приподняв широкие плечи, его взгляд стал напряженнее.

– Я никогда о таком не слышал, но кто знает. Может, давным-давно такие и были. Или он увидел его во сне, – добавил он. – Полагаю, он просто запомнил фрагмент из сновидения, и деревянный ключ, о котором он говорил, нечто символичное, – заключил он.

– Мы знаем, что эта психушка – воплощение зла, – пробормотал дядя.

– Вот это меня и пугает, – согласился отец.

– Что? – Соломон наклонился вперед.

– Ну, возможно, это связано с чем-то еще. Это место когда-то было прекрасным, было одной из величайших больниц в мире, другой такой не существовало. Она одна из самых ценных вех истории города, – воскликнул он, снова расстроившись.

Дядя Джо усмехнулся.

– Довольно относительное понятие. Мы с Соломоном думаем, что все проблемы связаны именно с этим местом. Особенно после того, что случилось с твоим сыном.

Соломон не упустил солидной доли язвительности в тоне его голоса. До его отца, видимо, предельно четко и ясно дошел смысл этих слов, поскольку он не стал спорить, лишь добавив: – Вот почему я слушаю все, что вы говорите.

– Ты действительно думаешь, что проклятие существует? – с любопытством спросил Соломон отца. – Настоящее проклятие? Ты в это веришь?

– Я больше не знаю во что верить, – признался он. – Полагаю, в этом городе существует нечто, отказывающееся умирать. И это определенно заключает в себе настоящее зло.

– Думаю, не имеет значения, что я не верю в это дерьмо, – сказал Джо. – Спроси меня, и я отвечу, что это классический случай "религиозного фанатика", использующего слабых и невежественных людей в своих целях.

– Нет, – возразил Соломон. – По-моему, слишком много секретов, чтобы согласиться с этой версией. Слишком много последовательных событий. Нам нужно связаться с внешними источниками, – продолжал Соломон, не сводя глаз с мелькания желтых и красных огней за окном, пока они ехали. – Источники, которые точно знают, что скрывает этот город.

И тогда Соломон вспомнил одну деталь, поспешив спросить Джо:

– Помнишь ту фотографию в доме Джимми?

Дядя повернулся, задумчиво наморщив лоб.

– Та, что висела на стене, – добавил Соломон, щелкая пальцами. – Джимми сказал, что они выбрали нас? Те люди, о которых мы с Хаос расспрашивали.

– Да, – подтвердил он, припоминая. – Как звали ту женщину?

– Он сказал, что она была звездой, – вспомнил Соломон через несколько секунд.

– Звезда? – казалось, отец испытывал одновременно отвращение и недоумение. – Что это ещё такое? Она была какой-то помешанной звездой?

– Наверное, – ответил дядя.

– А что насчет мужчины? – попытался вспомнить Соломон. – На фотографии не было имени, только инициалы. СГТ, – продолжил Соломон с нетерпением.

Его отец покачал головой.

– Я никогда не думал, что в этом учреждении творятся подобные вещи, – признался он, чувствуя себя виноватым.

Да и зачем ему это было нужно?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, когда твоя мать умерла, в то время больницы уже не существовало. На ее месте стояла церковь. Это я обнаружил позже. Сама психлечебница, по крайней мере, в моем сознании, не имела для меня никакого значения. Да и как это место могло быть связано со смертью твоей матери? Оно было закрыто почти полвека.

– Значит, у тебя нет ни малейшего представления о связи с этим заведением?

– Какой связи? – воскликнул отец, бурно отреагировав. – Если психлечебница как-то связана с произошедшим, то только через эту церковь. Мне плевать на все безумное дерьмо, что нес старый хрыч, меня интересует только тот ублюдок и зло, которое он сотворил с моей семьей и другими небезразличными мне людьми! – произнеся последние слова, он тяжело вздохнул и гневно кивнул. Пригладив взъерошенные волосы, отец посмотрел в зеркала. – Нужно добраться до нашего тайного источника.

– Той женщины? – спросил Джо.

– Она находится в доме престарелых, на севере Миссури, – сказал отец. – А это, черт возьми, в тысяче миль отсюда.

– Мы не сможем туда отправиться, это очень далеко, – с беспокойством заметил Соломон. – Разве нельзя просто взять и позвонить? – он посмотрел на дядю. – Как насчет того старика, с которым ты разговаривал в Уэстоне?

– А как мы до него доберемся?

Соломон уставился на него в раздумье.

– Он настолько стар, что не может разговаривать по телефону?

– Хм, – произнес Джо немного шокировано. – Никогда об этом не думал. Нет, он не настолько стар. На самом деле он показался мне вполне адекватным человеком.

– Вероятно, – пробормотал отец, – вероятно, он прикидывается дурачком, чтобы остаться в живых. Мы можем попытаться связаться с ним из отеля.

– И ты тоже можешь попробовать связаться со своим источником, – предложил Соломон, задумавшись. – Кто та женщина, и что она может знать?

– Она одна из немногих паломниц, оставшихся в городе. Это маловероятно, но думаю, она может что-то знать. И она уже в возрасте и может располагать какой-то информацией о психушке, так что, если ваши догадки верны, возможно, нам удастся что-нибудь узнать.

– Попытка – не пытка, – вздохнул дядя безнадежно.

Соломон боролся с тем, чтобы вспомнить все детали произошедшего с ним за последние несколько недель в попытке установить связь и логическую последовательность во всем этом безумии. Ему нужен чертов блокнот.

– У меня в голове слишком много информации, нужно перенести её на бумагу, так мне проще думать. – До отеля оставалось, как минимум, минут тридцать езды, слишком долго. – Помогите мне вспомнить, – обратился он к ним. – С самого начала Джимми продолжал твердить о кладбище и о том, что ответ находится в могилах, а город повторяет свою историю снова и снова. Вот почему я думаю, что наши поиски выходят за пределы церкви, – сказал он отцу. – Многое из того, что он говорил, касалось психушки. Джо работал на кладбище и вскользь рассказывал Джимми о том, что здесь творились плохие вещи. Поэтому нам нужно узнать историю города и все, что происходило рядом с этим местом.

– И еще этот ключ, – пробормотал дядя. – Нам нужно понять, что означает этот чертов деревянный ключ. Это может быть важно. Они убили его за то, что он знал об этом.

– Он вел себя так, будто они не могли причинить ему вреда, – вспоминал Соломон.

– Какая-то куча вуду-худу дерьма, – выплюнул отец с отвращением.

– Там было много могил без имен, – вспомнил Соломон. – И это снова приводит нас к психбольнице. Нам нужно изучить факты и причины гибели, могилы – что угодно. И тех двух людей с фотографии тоже. Анджелину, кем бы она ни была, и того мужчину с инициалами СГТ. Нам нужно раскопать имена, они важны.

Соломон нервно постукивал ногой, мысли в голове крутились с бешеной скоростью, мозг взрывался, пытаясь вспомнить больше деталей, пока отец гнал машину по шоссе. Могут ли его собственные родители быть подсказкой? Его настоящие родители?

– А что насчет моих биологических родителей? – спросил он отца.

– Меня тоже интересует этот вопрос, – сказал он, глубоко выдохнув. – Я пытался отыскать твоих предполагаемых родителей, но вновь и вновь заходил в тупик.

– Тупик?

– Никого похожего с их именами, нигде, – он резко вскинул руку. – Женщина из этого дома престарелых? Думаю, она может знать об Ордене. Она должна знать фрагменты этой головоломки, – спокойно заверил он, пригладив волосы рукой. – Иначе быть не может.

****

Хаос стояла у решетки, чувствуя себя подавленной и бесполезной. Как она спасет бабушку?

– Тебе нужно уходить отсюда, дитя, ты ничего не сможешь сделать в одиночку. Иди к Соломону и спрячься.

Невыносимая агония жгла ее изнутри, и она понимала, что хотела бы так поступить.

– Я не могу.

– Почему ты просто не можешь этого сделать? – прошипела бабушка.

Хаос сосредоточилась на том, чтобы распутать этот клубок тайн. Их было много. Если бы она могла получить ответы, по крайней мере, на некоторые, тогда бы у нее был шанс увидеться с Соломоном. Ей нужно быть умнее. На какие вопросы ей нужно ответить? Она вспомнила женщину с фотографии у Джимми.

– Бабушка, – прошептала она. – Помнишь то ожерелье, которое ты хранила в шкатулке с драгоценностями и которое носила по особым дням?

– Да, дитя, – ответила она, снова тяжело дыша.

– Где ты его взяла?

– У Мастера, – прохрипела она с отвращением.

– Откуда оно взялось?

– Кто знает, откуда оно на самом деле, дитя, но почему ты спрашиваешь?