Текст книги "Не-единственная в Академии (СИ)"

Автор книги: Лючия Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Лес не только не позволил сократить путь. Он неожиданно стал приключением – не пропустил их. Надо было прислушаться к словам старичка-управляющего, который не советовал идти без проводника, но понимание этого пришло уже после долгого блуждания в чаще. Высокие деревья, толстые стволы, густой подлесок, буреломы, глохнущий звук голосов, будто говоришь в перину, духота, надвигающиеся сумерки.

– Мой реджи, нужен привал с ночёвкой, – тихо тронул Дамиана за рукав старший отряда. – Становится темно, нужно подумать о ночлеге.

– А что наш маг? – спросил Дамиан, всё ещё горячечно пытаясь прорваться из зарослей и направляя коня то к одному просвету, то к другому. Он взмок, на потное лицо прилип древесный мусор, дыхание было прерывистым.

– Нашему магу требуется отдых, – и старший кивнул на молодого офицера, который сосредоточенно о чем-то думал, покачиваясь в своём седле. – Он держит щит вокруг нас, но большей частью – вокруг вас, мой реджи. Прошу понять и мою ответственность. Знал бы капитан, что мы решим заночевать не то что в лесу, даже в городе, вас бы без отряда сопровождения не выпустили из столицы. А так – просто щит. От крупных хищников, от мелких насекомых, от недобрых глаз. И парню будет проще, если мы остановимся.

– А направление он нам не может указать, в котором двигаться? Может, мы успели бы выйти к жилью до заката? Я чувствую, что здесь не очень далеко что-то есть… такое. То ли люди, то ли…

– То ли не люди, – с кивком закончил старший. Указал глазами на мага и продолжил: – И он тоже так говорит. Нам стоит остановиться, переночевать под охранным пологом, дать парню немного отдохнуть и утром двинуться через лес. Да и лошади устали.

Дамиан внимательно посмотрел на мага. Бледноватый, уставший. Пожалуй, действительно стоит прислушаться и не спешить. Капитан Павловский, узнав, что с группой пойдет принц, заменил мага. Этот мальчишка, по словам капитана, был одним из самых сильных в ведомстве. Он сможет обеспечить не только отправку сообщений, но и защиту. Но даже он не сможет всю ночь прикрывать группу, идущую ощупью по лесу.

Дамиан, рвавшийся в столицу, планировавший ещё что-то успеть, почувствовал себя так, словно наткнулся на стену. Наткнулся грудью, со всего размаху.

Лагерь был разбит быстро: разведен костёр, отправлен вестник во дворец о задержке в дороге, выстроен защитный купол полностью скрывавший присутствие людей и лошадей. Уже лежа на подушке из еловых лап и накрывшись плащом, слегка голодный реджи смотрел на звезды, что иногда выглядывали через густую листву над головой. Лапы были неудобными – в спину давили ветки и кололи иголки, от него пахло лошадиным потом и костром, но душа наполнялась тихим торжеством: он вдруг понял, что сегодня удивительный и прекрасный вечер. Он в лесу, у костра, над головой лес и небо, вокруг – воздух, напоённый чудными ароматами, где-то в глубине чащ скрипит неизвестная птица, тихо гудит и постреливает искрами костёр. Когда такое было в последний раз? Забыл. А может и не было ничего подобного. И ряд ли скоро повториться.

Как же замечательно! Глаза закрылись сами. Звуки леса стали ближе и будто громче – шум ветвей, шорохи, голоса птиц. Принц засыпал улыбаясь и думал о том, что завтра должно произойти что-то необыкновенно прекрасное!

Интуиция его не подвела. Так и случилось.

Утром лес будто расступился, и принц с затаённым предвкушением пробирался впереди отряда сквозь густую высокую поросль и кусты. Впереди стало светлее – лес редел. И Дамиан неожиданно для самого себя сделал знак отряду – тише. Все остановились, кое-кто спешился по примеру принца. И вместе с ним тихо двинулись к кромке леса.

Впереди, сосем близко к крайним деревьям тек ручей, а на другой его стороне сквозь редкие стволы можно было рассмотреть какое-то поселение.

Но не это привлекло внимание принца. По крупным камням, уложенным поперек ручья, в поселение шла женщина?.. девушка?.. Понять было трудно, потому что солнце светило в лицо и фигурка в длинной юбке будто сияла. Только и было видно, что несколько черных длинных локонов развеваются на ветру.

Принц замер, сам не понимая почему. Стоял, прячась в подлеске, отвел в сторону руку, предупреждая своих спутников, чтобы не шумели, и смотрел.

Она грациозно ступала босыми ногами, одной рукой придерживая повыше старомодную юбку в пол, а в другой держала корзинку то ли с цветами, то ли с травами, и слегка покачивала ею над водой в такт мелодии, которую напевала.

Принц весь напрягся, будто натянутая струна, следя за каждым движением фигуры над ручьем, впитывая звуки и запоминая каждую мелочь, каждую подробность. В душе разливалось что-то близкое к детской радости от подарка, как в далёком детстве, когда он был маленьким мальчиком и ещё не знал, что он принц и у него обязанности.

Девушка уже стояла на последнем камне и трогала пальцем ноги воду ручья, когда позади принца всхрапнула лошадь. Метнувшиеся темные волосы обозначили быстрый взгляд из-за плеча. Девушка соскочила с камня, быстро присела, подобрав что-то с земли, и поспешила к домам.

Дамиан разочарованно выдохнул – чудо кончилось…

– Мой реджи, – Дамиан обернулся. Перед ним стоял молодой парень, маг. За ночь он отдохнул и уже не выглядел измученным и больным. Зато ему явно было неловко. – Мой реджи, простите, я спорил с вами, а вы оказались правы.

Принц удивленно двинул бровями – да, маг, когда они только трогались из лесного лагеря, утверждал, что нужно держаться восточнее, чтобы выйти к жилью, но принц покивал согласно, а отряд повел туда, куда указывало его чутьё, чутьё хозяина земель. И теперь понял, что мальчишка за его спиной был недоволен тем, что к его словам не прислушались, а теперь вот пришел каяться.

– Вы были правы, лейтенант, но нам не нужно в поселение, нам нужно на дорогу, а она как раз в этом направлении, – и принц указал в сторону от видневшихся за деревьями домами. И чтобы рвущееся наружу разочарование не промелькнуло на лице, принц разложил прямо поверх травы карту, примерно на то место, где они сейчас находились, положил увеличивающийся кристалл. И внимание всех тут же сосредоточилось на увеличенном мерцающем изображении карты, повисшее прямо перед глазами.

– Мы здесь, – показывал Дамиан, – а вот здесь дорога. Это совсем немного до Большой Северной дороги, не больше получаса.

А сам в это время сквозь серебристое мерцание карты пытался рассмотреть домики за деревьями, а вернее невысокую темноволосую фигурку в длинной юбке…

Коней пришлось гнать, чтобы прибыть в столицу как можно быстрее – у Дамиана было слишком много на этот день работы, которую откладывать не стоило. И с первым же шагом через двери дворца эти важные и не очень, но требующие его личного участия события, закрутились и завертелись вокруг него, не оставили времени на посторонние мысли и чувства.

И только вечером, с тоской глядя через окно на темный, уже совершенно ночной небосклон, и сожалея, что и сегодня не удалось вырваться к Милэде, принц вдруг вспомнил, что сегодня утром случилось одно чудо. И уже опустив голову на подушку, приятно пахнущую чем-то свежим, он вспомнил вчерашний вечер под звёздным небом и сегодняшнее утро. И не смог сдержать улыбку, а затем и волну мурашек сбежавших вниз от головы и поднявших все волоски на теле. Стоило подумать об Академии – Суземский обещал завтра придти, чтобы наконец окончательно определиться куда и как перемещать и разделять, но как Дамиан не пытался, перед глазами стояла невысокая женская фигурка, освещенная солнцем.

Так он и уснул, наблюдая, как она то бросает взгляд через плечо, трогает босой ногой воду ручья, то бежит от него куда-то вдаль…

А ночью… Отголоски старого сна смешались с новыми впечатлениями, и во сне руки Дамиана скользили по теплому женскому телу, губы что-то горячо шептали в длинные темные волосы, пахнущие так, что кружилась голова и хотелось орать от восторга, как мальчишке, как простолюдину, как сумасшедшему, мысли путались и ускользали. Нужно было оторваться от этого чистого, незамутнённого восторга, но не было ни сил, не желания.

Откуда-то издали слышался веселый голос Зория, который говорил что-то, что понять было не возможно, но требовательные интонации подсказывали – Академия, Академия, Академия…

Дамиан поднял голову к небу – там кружились звёзды, и ночная птица что-то громко выводила своим пронзительным скрипучим голосом, перебивавшим слова Зория. И этот птичий крик вдруг стал голосом страричка-управляющего старым пролуразвалившимся замком, и он говорил:

– Мой реджи, лучше места просто не найти! Подумайте! Здесь, бывало, так много народу гостило, и всем хватало места!

Дамиан открыл глаза. Последняя фраза «…и всем хватало места!» крутилась в голове вместе с ускользающими воспоминаниями. Он потянул за эту ниточку и весь сон вспомнился мгновенно. Принц улыбнулся тому восхитительному ощущению от женщины, чьего лица он не видел, и потом снова зазвучала фраза «…и всем хватало места!», и предыдущая «Мой реджи, лучше места просто не найти!».

Он замер, пытаясь вспомнить сколько же гостей вмещал когда-то забытый замок его деда, потом представил сам замок, сейчас руины, но если его восстановить… Перед внутренним взором поднялись стены, несколько высоких, в четыре, а то и шесть этажей, хозяйственные постройки, большое пространство луга позади замка, невысокая возвышенность, на которой он стоял, лес, через который он уже знал дорогу к тому ручью.

Да! Решение пришло внезапно. Старичок-смотритель был прав! Места хватит всем. А если не хватит? Дамиан сел в постели, напряженно размышляя. Было несколько городов с большими усадьбами, которые могли бы вместить факультет, но все так или иначе требовали значительной передлки, а значит – затрат, но если…

Принц соскочил с кровати, быстро рошел в гостиную, схватил перо и бумагу и начал записывать идею. Спешил, пока не забылось, пока было свежо, писал и брызгал во все стороны чернилами, а в душе нарастало ликование: отличная идея! Просто отличная!

И вот шесть пар глаз вопросительно смотрят на Дамиана. Он – на них. И Зорий спрашивает:

– Так что ты нашел, друг мой?

– Я нашел решение. Оно мне приснилось! – И вновь ликование в душе, улыбка и огромное чувство силы. – Мы восстановим старый замок, что на севере от столицы! Не нужно будет ни у кого выкупать земли и здания, только ремонт. Там отличное место – и полигоны легко сделать, и лес прекрасный – дикий, дремучий. Можно будет даже установить телепортационную станцию.

Шесть пар глаз уже не просто смотрят вопросительно, но даже немного ошалело. И молчат. Просто смотрят и просто молчат.

– Что-то не так? – Дамиан глянул на Зория. Тот улыбался криво и… как-то странно. А потом принц понял – он тоже улыбается. Пришлось стереть улыбку и вновь стать ты-же-принцем, хотя и получалось это с трудом. Помогли справиться именно взгляды банды Суземского – удивленные, ошалевшие и неверящие. «Гляди-ка, как я запугал подданных своей суровостью», – мимолетно мелькнуло у Дамиана. А Зорий уже интересовался:

Но мы просто поменяем одну резиденцию на другую. Разве нет?

– Нет, – принцу хотелось вскочить и бегать по своему большому кабинету взад и вперед как это сейчас делал Несносный Мальчишка, говорить громко и эмоционально, жестикулировать и улыбаться. Но он сидел и говорил, позволив себе только откинуться на спинку своего кресла. – Во-первых, мы уже на двое разделим Академию. А во-вторых…

Принц задумался, потому что это «во-вторых» родилось только что, в эту самую секунду, и нужна было ещё хотя бы одна секунда, чтобы выразить мысль в словах:

Во-вторых, обучать самым азам магии можно и не в столице.

Суземский удивленно поднял брови, а потом вдруг просиял пониманием:

– То есть начальные знания можно давать и на местах?

Дамиан всё же не удержал улыбку.

– Зорий, ты просто мысли мои читаешь.

И советник азартно потёр руки и многообещающе взглянул на своих подчиненных. Те наконец зашевелились, стали обмениваться взглядами и фразами, доставать бумагу и грифели, а потом изобразили скульптурную группу которая могла бы называться «Вас внимательно слушают».

К утру грандиозный план не только по разделению Академии, но и по разделению магического образования, наконец, был разработан в той мере, когда уже можно было идти с ним к Тэкэре Тошайвовне.

Глава 5.

Пот заливал глаза, руки и ноги дрожали от напряжении яи усталости, приходилось продолжать драку. Парень был выше меня и явно сильнее, и я понимала, что мои шансы всё меньше. Да, он тоже был измотан, да, я сбивала его с толку своими действиями, но он просто был физически сильнее и выдержит больше моего.

Он сделал подсечку. И падая, я извернулась и удачно лягнула его по лодыжке. Секундного замешательства противника мне хватило, чтобы перегруппироваться и, сделав ещё пару движений, всё же остаться на ногах. Дыханеи тяжело вырывалось из груди, грохот сердца мешал слышать, но я всё же разобрала знакомый низкий голос:

– Да что ты творишь, мальчишка? Не так с ней надо! Сзади! Сзади! И – болевой!

Я хрипло хмыкнула. Сзади? Ну-ну, мастер Хараевский, мало же вы меня знаете! Кот, которого хотели повесить, не даст прикоснуться к своей шее. Ну а я не дам свою спину. И я вся подобралась и оскалилась. Противник как раз размял в очередной раз свои мощные плечи и посмотрел на меня. Но оскал мой ему, видимо, не понравился, и он потом опустил кулаки, которые, готовясь к новому нападению, уже держал у груди.

– Дка она зверёныш какой-то! Дерётся не по правилам! – нотки какой-то детской обиды мелькнули в этом голосе. А Хараевский сделал два быстрых шага из-за круга, ограничивающего поле учебных боёв, и продолжая говорить, провел приём-захват.

– Ты, Зверевский, не понимаешь своего счастья…

Я, уже предполагая, чем всё может закрончится, попыталась увернуться. Увернулась. Только не до конца – мастеру всё же удалось меня захватить. Но его позиция была слаба, и я круталась и присела, и из захвата вывернулась.

– Такая редкая возможность поработать с противником, владеющим необычными техниками…

Хараевский сделал неуловимое движение и я оказалась прижата спиной к его корпусу. Полсекунды на осознание ситуации, в которой я оказалась, были наполнены возмущенным гудением Зверевского:

– Да она против правил дерётся!

А потом меня накрыла ярость, корни которой лежали так глубоко и в таком неприятном месте, куда я обычно старалась не заглядывать, но сегодня, чтобы справиться с противником опытным, умелым, более сильным и более свежим, я заглянула. Результат был закономерным – противник получил своё.

Я выскочила за круг, тяжело дыша и почти ничего не видя, Хараевский потирал скулу, стоя всё там же, в середине круга, а Зверевский взвыл, будто прилетело ему, а не мастеру:

– Вот! Вот опять она так!

Хараевский всё ещё держался за скулу и очень выразительно прошипел адепту:

– Вот для этого я тебя, выпускника, ставлю в пару с малолетней девчонкой, чтобы ты понюхал как оно в жизни бывает, чтобы не по правилам. – А потом громко и властно уже мне: – Канпе! В круг!

А чтобы у тебя бешеные собаки на могиле порылись! Не хотелось, очень не хотелось, спина горела огнём, но в крови всё ещё бродили вспышки ярости, и я сделала шаг внутрь круга.

Вывалившись с тренировки, я с трудом добрела до закутка, который считался женской раздевалкой. Девиц на боевом было, действительно, мало, но после тренировок нужно было где-то приводить себя в человеческий вид и им раздевалку и душевую совместили с чуланчиком для уборочного инвентаря. Там меня привычно встретила Ариша, хлопотливо усадила на шаткий табурет. И пока я сидела без сил, металась в узком пространстве закутка, подогрева воду в высокой и такой же узкой, как сам закуток, бадье – почти ванна, да. Как раздевалась (или мне помогала Ариша? надеюсь, что нет), я уже не помню. Очнулась только когда мышцы стали приятно мягкими и ныли усталостью, а не болью.

Я не любила сидеть в ванне, да и вода остыла, поэтому быстро помылась и схватила простыню, чтобы замотаться до того, как шустрая Ариша ворвется раздевалку без предупреждения. Она хорошая, моя подруга, и даже не знаю, почему немилосердные боги послали мне такого замечательно человека, но вот её непосредственность заставляла меня быть осторожной и держать спину всегда прикрытой.

Ариша села на единственный шаткий табурет и смотрела на меня задумчиво и почему-то радостно.

– Что? – спросила я.

– Как же ты ему врезала!.. – и такой у неё был задумчиво-улыбчивый, устремлённый в пространство взгляд, что я смогла преодолеть усталость и спросить:

– Кому? Зверевскому?

Ариша сделала круглые удивлённые глаза:

– Да причем тут Звересвкий? – а потом счастливо вздохнула и с придыханием протянула: – Хараевскому.

– А я ему врезала? – попыталась вытащить из памяти такой эпизод, но что-то не могла вспомнить. Влажную простыню я свернула и впихнула в котомку.

– Да, – какая-то ласковая улыбка и опять задумчивость во взгляде. – Когда он выгнал этого бестолкового и схватился с тобой! Он, наверное, даже в Зелёное крыло пойдёт, к лекарям. Вооот такой синячина под глазом!

И Ариша в полном восторге растопырила пятерню у своего лица. По всему выходило, что «синячина» у Хараевского не под глазом, а как минимум на пол-лца.

– Ах, как жаль, что у меня нет лекарского дара! – продолжила всё также томно подруга. – Только ради того, чтобы потрогать его, излечивая, я была бы готова пойти туда учиться.

Да, жертва была велика. В Академии лекари учились дольше других на год, а иногда и на два. В зависимости от количества излеченных во время практики больных: если адепт лечил много и хорошо, то быстрее получал заветный диплом.

– Ариша, пойдём уже, – я уже пыталась запихнуть тренировочную одежду у ту же небольшую котомку.

– Хорошо, – наконец взгляд подруги стал осмысленным, и она мне улыбнулась. – Давай ты тут заканчивай, а я как раз с ребятами поболтаю.

Подруга как-то удивительно хорошо вписалась в группу боевиков, наблюдавших за тренировочными поединками. Была такая не то что возможность, а даже обязанность у некоторых адептов боевого факультета – смотреть тренировочные бои, если они проходили с участием Хараевского.

Он потом обсуждал с парнями тактику и стратегию по всем этим поединкам, объяснял, что было сделано хорошо, как и почему, что можно было сделать лучше, а что – очень удачно, что стоит запомнить, принять к сведению и ввести в навык. Все подобные тренировки записывались фиксирующими кристаллами и, конечно, можно было их просмотреть и потом, но декан настаивал, чтобы адепты сначала наблюдали бой живьём, как он выражался, а потом уже пользовался мерцающими проекциями при разборе и анализе всех деталей.

Поэтому в зале был предусмотрен небольшой балкончик вдоль узкой стены, на котором находились зрители. Единственным требованием к ним было соблюдение абсолютной тишины.

И именно на этот балкончик и сумела пробраться Ариша, перезнакомившись с ребятами-боевиками. Они не возражали, а правило абсолютной тишины очень хорошо скрывало посещения подругой моих тренировок. Да, на всех, абсолютно на каждой моей тренировке, присутствовал декан, который порой переходил даже все грани разумного, оставляя других адептов без своего внимания, зато меня сверх меры этим своим вниманием оделяя.

И гонял он меня так, что можно было подумать, что я воплотила всё зло этого мира, а декан – последняя надежда на спасение от зла. Я иногда радовалась, что боевики в основном парни, и не страдают излишней ревностью, а иногда готова была плакать, как сегодня, например, когда никто не пытался отвлечь от меня внимание декана. И я после таких тренировок добиралась в раздевалку, как сегодня, на каком-то инстинкте. Наверное, на том самом, что ведет умирающее животное в самый уединенный уголок леса.

Я уже вышла из закутка, оптимистично названного раздевалкой, в коридор, когда меня догнала Ариша и радостно доложила, ухватив меня под руку:

– Он действительно ходил в Зеленое крыло! – взволнованно и счастливо сверкала она глазами.

– Ну и что? – не поняла я её радости.

– А то! – продолжала искриться радостью подруга. – Парни говорят, что это чуть ли не единственный случай, когда декан пошел лечить свои ссадины после боя с адептом!

Я поправила лямку котомки, которая сильно давила в плечо и посмотрела на Аришу молча, но всем видом показала что не понимаю ни её слов, ни тем более эмоций.

– Да парни знаешь, что говорят? Что ты либо бешеная, либо декан слишком мягко к тебе относится!

Я чуть пожала плечами. Вероятнее первый вариант. Я, по крайней мере, в этом уверена, но говорить об этом смысла не было – слишком много придётся рассказывать из того, чем делиться ни с кем не хотелось бы.

– Ты понимаешь, что это значит, Рада? – тихо, заговорщически бормотала Ариша, таинственно поглядывая по сторонам.

– И что же это значит? – спросила, старательно придерживая котомку, норовившую съехать с плеча при каждой встрече со встречным или попутным адептом.

– Он к тебе неровно дышит! – прошептала торжественным шепотом Ариша и пребольно сжала мою руку. Я скривилась. И не так от боли, как от нелепости предположения. Декан – и неровно дышит? Ко мне? К адептке? Нелепее предположения не придумаешь. Я только скептически скривилась. И именно в этот момент через весь коридор пронеслось:

– Адептка Канпе! – магическое усиление голоса хоть и искажало его, но не настолько, чтобы не узнать – декан снова про меня вспомнил. Я развернулась, даже не потрудившись стереть недовольную мину с лица.

Ариша тоже обернулась, и тут же юркнула мне за спину и продолжила шептать:

– Вот! Видишь! Я же говорила! Стал бы он всё время тебя дергать, если бы не было чувства?

Хотелось Арише рассказать про папеньку, который меня тоже всё время воспитывал. И я точно знаю, им не любовь двигала, а нечто однозначно противоположное.

– Да, мастер? нужно быть вежливой всегда. По крайней мере, мама всегда мне об этом говорила. Хотя сейчас я с удовольствием сказала бы что-то совершенно не вежливое. Очень-очень невежливое.

– Не забудь, перед следующим тренировочным занятием – разбор боёв! Не опаздывай! – орлиный нос ни с одной стороны не был подсвечен не только синяком, но даже краснота была едва заметна. Даже сумеречное освещение полуподвального этажа не могло помешать это рассмотреть. Из-за спины послышалось тихое подружкино: «Вот! Я же говорила, уже сгонял к лекарям, синячину свёл, не стал с тобой разговаривать избитый!»

Я посчитала, когда у нас следующее занятие и скривилась ещё больше – придется пожертвовать часом в читальном зале, где так удобно было готовить самостоятельные задания, и потом после тренировочного занятия читать свои куцые (по сравнению с книгами) конспекты, засыпая на своей третьей полке в переполненной комнате… Но вовремя вспомнила свои обстоятельства и кивнула.

– Хорошо, мастер. Обязательно приду, – и уже разворачиваясь, тихонько добавила, – разве что не успею.

– И без опозданий! – строгое предупреждение стукнуло меня в спину как дубинка. – Будут все, и ты тоже обязана быть!

Я покивала, не оборачиваясь – так много декана этим вечером мой изнурённый организм мог не выдержать. Но вот мотивация прибыть вовремя на разбор выбрана была идеально: он сказал, что будут все, значит и тот, кого мне так хотелось увидеть. Я тяжело вздохнула и пошла быстрее – нужно успеть как можно больше сделать заранее, чтобы освободить вечер следующего дня.

И нет, я на него уже не сердилась и не злилась. Хотя было, да, признаюсь, было первое время желание сказать какую-то гадость, отказаться от тренировочных занятий, послать всё подальше.

Но… Пара часов, выделенных мною на изучение газет о трагедии в королевской семье Бенестарии, повергли меня в шок. Нет, даже не так. Я была в панике, в отчаянии, в ужасе: это, оказывается, я, Я! убила принцессу Суэллу и срылась из королевского дворца. Это подтвердили все мои земляки и ещё какие-то неоспоримые улики. Улики… Какие такие улики? Почему неоспоримые? Ответов не было.

Теперь меня ищут. Ищут все и где только можно. И тот визит принца Дамиана в Академию вряд ли был вызван желанием рассказать первокурсникам о их значимости для Короны Бенестарии. Не просто так принц пронизывал взглядом каждого адепта, ох не просто!

А ещё в газетах черным по белому было написано, что посольство Бенестарии ведёт переговоры с королём Оландезии о помощи: король Юзеппи, названный при рождении Карху, предлагает специальные поисковые отряды для помощи в розыске и поимке беглой преступницы.

После таких новостей я вернулась в комнату в каком-то тумане – мне было страшно до того, что руки и ноги стали холодными и теряли чувствительность, а глаза плохо видели: всё мелькало в обрывках радужных пятен и расплывалось нечеткими контурами. В тот момент мне показалось, что я умираю. Даже испытала облегчение – наконец-то мои страдания закончатся. Забралась на свою верхнюю полку, закрыла глаза и лежала, тихо глотая слёзы и ожидая, когда же начнёт меркнуть всё вокруг.

Но меня растолкала Ариша, едва ли не за шкирку, как щенка, стащила вниз и заставила идти на ужин, потом тащила меня, полуслепую и совершенно равнодушную обратно, что-то рассказывала и требовала ответов на какие-то вопросы. Потом ночью вырывала меня из кошмаров, в которых то убивала я, то убивали меня.

На утро старшекурсницы смотрели на меня таким взглядом, что можно было порадоваться – отцовские убийцы не успеют, они уже не успели. Опоздали. Потому что сейчас меня будут убивать. Но мне было всё равно, и даже лучше – эти убьют сразу и не придётся усилием воли проваливаться в обморок, что бы не терпеть боль.

От этих взбешенных гарпий меня спасла Ариша. Вот просто стала передо мной, закрыла собой и сказала:

– Не лезьте! Не видите разве, что ей плохо?

– Это ей плохо? Да эта зараза нас будила всю ночь! Даже полог тишины не помог – вы там сверху как жеребцы на лугу скакали, всё здание шаталось!

– Фу на вас, девы! Как вам не стыдно! Вы маги, вспомните Кодекс – помогать друг другу надо! А вы набрасываетесь!..

Сказать, что соседки успокоились, было нельзя, но, по крайней мере жажды убийства, ну или жажды отомстить нехорошей мне больно, а лучше – побольнее, в их глазах уже не было. Хотя и довольными они не выглядели. Но зато быстро собрались и ушли. А маленькая, но отважная Ариша, закрывшая меня собой, обернулась и спросила:

– Радочка, ты из-за почившей Суэллы так расстроилась?

И столько сочувствия было в её голосе и лице, что я не выдержала и разревелась. Села прямо на нижнюю кровать, наплевав на категорический запрет её хозяйки не только садиться, но даже и прикасаться к её вещам, и заревела. Ревела, забыв о словах матери «Мы воины, а воины не плачут», забыв о том, что всегда, из любой без исключения ситуации, нужно искать выход, и что никогда не нужно унывать. Ревела, как маленькая беспомощная девочка. Потому что именно маленькой беспомощной девочкой я в тот момент и была.

Мне была нужна мама, которая как в детстве погладила бы голове, прижала к груди, говорила бы какие-то ласковые слова утешения, пока мой отчаянный плач не утихнет, а потом начала бы строить планы вместе со мной, как выбраться из сложного положения. Вот только мамы не было, и я сейчас не хотела даже вспоминать о том, как она ушла, не хотела думать. Но чья-то рука легонько легла мне на плечо и погладила, чей-то голос ласково и немного испуганно сказал: «Ну-ну, Радочка, ну чего ты?», и мои слёзы стали высыхать, а боль, горе и страх стали отступать, и уже не казались отчаянно безысходными. Отчаянно безысходными – нет, но и более решаемыми тоже не стали.

Я шмыгнула полным воды носом в последний раз и задумалась о том, что же делать. Как поступить в такой ситуации, когда кругом враги, а помощи ждать не откуда? Единственная призрачная надежда – здесь, в Академии, я в относительной безопасности. Значит, учиться и затаиться. И то, и другое нужно делать как можно лучше – буду жива, любая крупица знаний мне пригодится, а много занятий сейчас не оставят мне времени думать о той яме, в которой я очутилась.

– Пойдём, Ариша. И спасибо тебе! – я обняла подругу. – Жалко очень принцессу Суэллу, она же малыша ждала. Вот я и расклеилась.

Подруга недоверчиво покачала головой, но ничего не стала говорить, а подала мне мою сумку, а себе на плечо забросила свою, и мы вышли из комнаты.

Кроме всех дополнительных занятий, я стала ходить на все тренировочные на боевом факультете. И Хараевский даже расплылся в торжествующей улыбке, когда я пришла в первый раз. И когда я дралась против парней, надев крепкий нагрудник (декан побеспокоился, спасибо ему), никогда не стеснялась применять грязные приёмы. И хитрость, и ловкость, и даже подлость были моими друзьями. Я себе прощала это всё – я слишком слаба и плохо подготовлена, чтобы противостоять этим ребятам на равных. И Хараевский, как ни странно, ни разу не сдала мне замечания, не остановил и не отстранил от боев, чего я ожидала и даже считала неизбежным. Он будто радовался, что я дерусь именно так, разбирал потом среди прочих мои действия и объяснял парням, как нужно было поступать, когда в глаза летит пыль или тряпка, как уворачиваться от укусов или от ногтей, стремящихся вонзиться в лицо. Мне же делал замечания о скорости реакции, плохой общей физической подготовке и слишком не смелом использовании магии.

Время ограничений прошло, и я уже могла пользоваться своей магией. Вот только я не умела…

Почти все адепты владели своей магией с детства, учились если не в специальных школах, то на дому, если не на дому, то уж на собственных ошибках точно. Я же была великовозрастным младенцем: пальцы плохо плели заклинания, магия почти не слушалась, вела себя как мокрый толстый канат во время зимнего шторма – еле ворочается и так же еле-еле двигается.

Что с этим делать, я не знала. Моих прежних умений явно не хватало – они были приспособлены совсем к другому. На занятиях я более-менее справлялась, но чувствовала, что мне делают поблажки, и это может скоро закончится.

Я думала обратиться к Яцумире, но не решалась просто потому, что её не так-то просто было найти в Академии – её загруженность просто потрясала.

Да ещё говорили, что Академию вот-вот начнут делить, из-за этого гудело всё вокруг, и я, конечно, понимала, что ей не до моих проблем. Уже за то, что я здесь и учусь, была ей благодарна как матери, что дала мне жизнь.

И когда Хараевский однажды припечатал меня к полу и заорал: «Магию! Магию применяй!», я окаменела от ужаса и неожиданности. В крике его лицо так исказилось, покраснело, вздулись жилы на лбу, что и так не самое милое впечатление от его внешности стало просто ужасающим. И я не то, чтобы применить магию, я даже провести приём не смогла. Даже попытаться не смогла.