Текст книги "Не-единственная в Академии (СИ)"
Автор книги: Лючия Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Но как ты мог не попросить моего благословенья?! – гневно и даже яростно прозвучало над моей головой.
Я подняла взгляд. Князь уже сердито раздувал ноздри, вцепившись взглядом в напряжённо улыбающегося Зиада.
– О, отец мой! Дочь северного короля, подданная Бенестарии, к тому же находящаяся под личным патронажем принца Дамиана девушка – разве это не лучшая партия для твоего наследника?
Князь вскинул подбородок и глянул на сына. А я сжалась. По опыту знаю, что за такими взглядами следуют другие, более весомые неприятности.
– Но моё благословение!.. Традиции!.. – тёмные глаза на высохшем лице засверкали.
– Отец, – Зиад вежливо поклонился. – Не время и не место говорить об этом.
– Князь Марун, позвольте мне, – раздался голос, от звука которого я всё ещё немного вздрагиваю. Это вступил Дамиан: – Я мало знаком с обычаями вашей державы, но предполагаю, что традиции у вашего народа ничуть не слабее, чем у нас. И у нас до сих пор не все родители детей с сильным магическим даром отдают их учиться, тем самым закапывая их таланты в землю. Но когда узнал, что вы, ваше сиятельство, отправили к нам, за границу, своих сыновей, восхитился вашей мудростью. Пусть не сразу, но ваши подданные тоже потянутся к нам, а ваша страна начнёт активнее развиваться благодаря новому поколению обученных магов.
И поклонился – боковым зрением я увидела, как мелькнули светлые волосы. Князь Марун перевёл дыхание и перестал убийственно сверкать глазами на сына, а сосредоточил всё внимание на реджи. Тут произошло неожиданное – сама королева сделала шаг к князю, нарушив все нормы этикета:
– Мой сын обсуждал со мной этот вопрос, ваше сиятельство.
И мы решили, что согласие на брак стоит дать. Ведь вы отправили старшего сына и наследника на учёбу в другую страну, не связав его предусмотрительно узами помолвки ни с одной девушкой из своих земель. Значит, дали ему свободу выбора.
И она улыбнулась, мягко, нежно. Вопросительно приподняла брови и даже чуть склонила голову на бок, будто спрашивала: «Разве нет?»
Князь Марун слегка склонил голову, подтверждая эти слова, но в глазах его не было полного принятия.
Пока папенька со свитой отдыхали с дороги, переодевались и готовились к торжественному приёму в узком кругу, мы с Зиадом тренировались. Я учила мужа соей детской магии. Вообще-то, она не была никакой не детской. Но я никак не могла назвать её по-другому – я выросла, считая, что так умеют любые маги, и что пользуются ею только малыши из-за несерьёзности.
Я только недавно поняла, что мама вот так меня защищала, строила вокруг меня невидимые заслоны. Как снаружи, пряча моё происхождение, пряча мою магию, так и изнутри, давая мне знания по магии так и в таком количестве, чтобы я не могла стать полноценным магом. В последние дни мне некогда было думать, но иногда всё же мелькала мысль о том, для того ли, она нырнула под нож самоубийцы, покусившегося на короля Юзеппи, что бы защитить его? Может у неё не было больше сил так мучиться, видя любимого человека рядом с другой? Или она моё будущее пыталась обеспечить?.
Она же пыталась покинуть службу при дворе олдандезийской Короны, я знаю. Но король её не отпустил. Хотя правильнее было бы сказать, не отпустила его толстая жена. Интересно, она знала, что связывало главу её личной охраны и её мужа? Если знала, то такой её поступок – ужасная низость, и она не так глупа, как кажется, а если просто каприз?.. Нет, ни желания, ни сил искать ответы ещё и на эти вопросы у меня не было.
А про мою «детскую» магию мне рассказал улыбчивый седобородый старик, дворцовый маг. Он доброжелательно и большим интересом расспросил меня о том, как я это делаю, внимательно наблюдал за несколькими моими демонстрациями, а потом всё так же по-доброму объяснил:
– Видите ли, ваше высочество, это портальная магия. В принципе, она не так уж и редка, но в вашем случае… удивительна. Обычно ею овладевают после довольно длительного обучения, и такой вид магии требует немалых сил. А у вас ваши способности долгое время были перекрыты, но эта возможность сохранилась. Это необычно! Ну и сам вид порталов… Дверца! Подумать только! – старик хмыкнул и пожал плечами. – Очень, очень необычно!
Наверное, или даже безо всяких сомнений, старый маг был прав. Потому что как я ни рассказывала, как ни учила Зиада, получалось у него, скажем честно, из рук вон плохо. Он мог открыть дверцу в пределах одной комнаты, мог с близкого расстояния, например, из начала длинного коридора общежития к себе в комнату.
Но вот из дворца в свою комнату – нет, в библиотеку Академии – нет. В замок отца даже призрачный вид дверцы не прорисовывался. Мы пробовали и так, и эдак, но результаты были очень скромные.
И самое грустное (и я бы повеселилась или даже порадовалась этому в другой ситуации), но открывал он маленькие дверцы только ко мне. То есть, если он знал, что я стою где-то за дверью, причем в месте, где он бывал, и хорошо помнил, то мог открыть эту дверцу. Но если запомнил плохо, или меня там не было, его маленькие дверцы не открывались.
– Зиад, – сказала я ему, когда в короткий перерыв он обнял меня и прижал к себе, поглаживая по спине так, словно гладил кошку. Сил уже не было ни у него, ни у меня. Хотелось упасть и, раскинув руки, лежать, не шевелиться, смотреть бездумно в потолок. Но мне не давал покоя страх. – Я очень переживаю за тебя. Мне страшно, что ты оттуда не сможешь выбраться!
Он молча гладил меня по спине, и мелено расслаблялась. И я предложила:
– Давай туда поеду я? Я там всё знаю, я смогу выбраться. Я и в самые трудные времена изворачивалась и сбегала, а сейчас у меня сила увеличилась, я тем более ускользну. А, Зиад?
Он стоял неподвижно, уткнувшись носом мне в макушку, и громко сопел. Потом пробормотал:
– Ты так пахнешь, Рада-сть моя. – А потом оторвался от обнюхивания моих волос и твёрдо сказал: – Нет, родная, туда поеду я. А ты будешь страховать меня здесь. И к тому же, я королевский посланник, со мной нельзя обращаться плохо. Ничего не бойся!
Мне было до слёз страшно думать о том, что в Оландезии с ним могут сделать, когда узнаю зачем он туда приехал. И я не могла не бояться. Я сильнее обхватила его за талию и прижалась так сильно, что почувствовала все швы на моей одежде и каждую пуговицу – на его.
– Господа, позволите?
Знакомый низкий голос. Я вздрогнула и обернулась, а Зиад выпустил меня из объятий, и как-то неожиданно, но плавно и мягко я оказалась у него за спиной.
– Да, реджи, прошу вас, – муж слегка поклонился его высочию Дамиану.
– Как успехи?
– Хорошо!
– Плохо…
Мы с Зиадом сказали это одновременно. И он примирительно сжал мой локоть.
– Мой реджи, – снова обратился он к его высочию Дамиану, – Рада права. Было бы совсем хорошо, если бы я потренироваться месяц.
– У нас нет месяца! – отрывисто бросил принц и стал вышагивать вдоль гостиной, которую нам с Зиадом выделили как тренировочный полигон.
– Друг мой, мы что-то придумаем. Обязательно, – я, оказывается, не заметил почти постоянного спутника его высочия Дамиана – советника Суземского. Он стоял у дверей и привычно улыбался. Только в улыбке этой мне почудилось сочувствие. Он сочувствовал? Его высочию Дамиану? Я перевела удивлённый взгляд на принца. Кто эта девушка, которую нужно вытащить из королевского дворца Оландезии, что его так жалеют? Его единственная?
Я попыталась вспомнить, что мне об этом говорила Ариша, но не смогла. В голове крутились какие-то обрывочные сведения, что-то про помолвку и траур, но и только.
– Ваше высочие, – осмелилась я произнести, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал от страха. – Может, вам удастся открыть дверцу к вашей… к той девушке?
Его высочие глянул на меня с горечью, потом усмехнулся, как скривился, и ответил:
– Я принц, моя магия – родовая. Своей я не имею.
Ну да, что же это я… Мы же учили это в Академии. Вот же я недотёпа! же наверное, ему не легко понимать это и видеть вокруг себя обычных магов…
– Извините, – пробормотала и опустила глаза.
– Ничего страшного, принцесса. – это было сказано задумчиво. А затем попросил: – Покажите, что у вас получается.
И мы с Зиадом продемонстрировали, всё увеличивая расстояние. У него отлично получалось, если он стоял за стеной. Просто прекрасно! Но стоило ему отойти на сотню шагов, как дверца переставала открываться, и я стояла совершенно бессмысленно в ожидании того, как кусок стены у самого пола вдруг подастся назад, открывая низенький проход.
– Принцесса Ило, а вы можете к господину Марун открыть дверцу? То есть не в какое-то определённое место, а именно к вашему мужу? – спросил Суземский, тоже видимо, утомлённый созерцанием неподвижной стены. Я слишком задумалась, чтобы соблюсти все правила вежливости и просто пожала плечом.
– Наверное, да. Я никогда не пробовала. Но идея неплохая.
Подошла к стене, присела и, крепко зажмурившись, представила себе, как Зиад напряженно пытается открыть эту проклятую маленькую дверь. Не глядя, начертила на стене пару линий, пробормотала: «Ну-ка стену отвори, и Зиада покажи!» Да, мне не до церемоний было! Но дверке, похоже, было без разницы вежливая я или не очень. Она отворилась, а за ней я увидела очень знакомые сапоги.
– Зиад, – тихо позвала. Он моментально развернулся и присел, заглянув ко мне в открывшийся проём.
– Рада-сть! – и прошмыгнул ко мне.
– Ну и что ты на это скажешь, Зорий? – голос принца, как и всегда, прозвучал неожиданно.
– Есть у меня одна идея…
Я взглянула на советника, тот, прищурившись смотрел на моего мужа.
– И если не сработают кровные связи, стоит её попробовать.
– Зорий, нам надо до вечера успеем выслать посла, – Дамиан явно волновался, настолько явственно прозвучало напряжение в его вечно холодном голосе. Никак не могла поверить, что он может испытывать столько эмоций, чтобы при посторонних так обнажать свою тревогу.
Её высочие королева и его высочие принц Дамиан отобедали с делегацией из жарких песков в узком кругу в Малой столовой. Я надеялась, я страстно мечтала не попасть на это мероприятие. Но отказать личной просьбе его высочия я не смогла. И я набралась терпения и с огромной неохотой явилась на обед.
Я старалась не отрывать взгляда от тарелки – воспоминания об утренней сцене на ступенях дворца были свежи, как подснежники в вечернем лесу. Но… я ошиблась. Князь Марун молчал почти всё время, пока жевал, и разговорился только во время десерта, и речи его, как ни странно, были хвалебными. Он восхищался могуществом Бенестарии, её быстрым развитием, интересовался железными конями и прочими новинками, в которых было больше техники и почти никакой магии. И если меня не подводил слух, а причин к этому я не видела, в голосе звучала зависть. Хоть и прикрытая, хоть и доброжелательная, но откровенная зависть. А ещё – интерес.
Королева покровительственно улыбалась, но больше молчала, передав возможность отвечать на все вопросы своему сыну. Оно и понятно, ведь именно он курировал Академию – центр развития всего королевства. Но было заметно, что Дамиан отвечает без пыла, чего можно было ожидать. Его мысли были заняты чем-то другим. И я, кажется, догадывалась чем.
Когда этот мучительный обед был закончен, королева пригласила гостей пройти из столовой в ближайшую гостиную. Стало понятно, что сейчас-то и начнётся самый важный разговор.
Её высочие Ильдария заняла самое высокое кресло, но, как и во время обеда, молчала. Разговор завел его высочие Дамиан при поддержке советника.
– Князь, хочу объяснить то, что, как все мы поняли сегодня утром, вам было не понятно. То, на что вы гневались, сразу по прибытии.
Ещё в тот день, когда его высочие Дамиан посетил нашу неудачную тренировку, спросил у Зиада:
– Как вы думаете, князь, можно ли рассчитывать на помощь вашего отца?
Зиад вздохнул и ответил:
– Думаю, если бы мы не вынудили отца явиться так спешно, у него было бы время остыть, а так… Слишком уж для него это было скоропалительно. Он очень горяч. Ему нужно время остыть. И я могу только надеяться на то, что он уже пережил свою вспышку гнева и разговаривать будет сдержанно. И сложность, представляется, состоит не в его характере.
– Почему вы так думаете, господин Марун? – не сдержал своего любопытства советник Суземский.
– Это у меня есть собственная, хоть и не большая, магия благодаря происхождению моей матери, у а отца – только родовая, – и муж отвесил вежливый поклон его высочию Дамиану, – а собственная в зачаточном состоянии. Не знаю, как он смог бы нам помочь. Думаю, завтра отец прибудет не в самом расположении духа.
Зиад оказался прав тогда, а что получится сейчас? Я бы даже грустно вздохнула, но нельзя – столько венценосцев вокруг. Забавно! "Ничтожество! Подлый ублюдок!" – так ко мне обращались много лет.
И вот я, ничтожество и подлый ублюдок, сижу в таком обществе и имею право голоса, и к этому голосу прислушиваются. Мама была бы рада… Комок слёз подступил к голу, но я посмотрела на мужа, такого тёплого, большого, надёжного, и слегка улыбнулась, Он перехватил мой взгляд и тоже легко улыбнулся. А я засмотрелась на его губы. Они были такие… Такие… аппетитные! Бывает же у людей такая внешность, что хочется смотреть и улыбаться? А вот у Зиада внешность внушала совсем другие чувства. Мне всё время хотелось его целовать. Прежде всего губы. Такие розовые на его смуглом лице, даже на вид мягкие, в маленьких складочках, с тончайшим пушком на коже в самых уголках губы… Так и хотелось поцеловать этот нежный пушок, почувствовать как откликнутся эти губы на моё прикосновенье… Теперь мне нужно было выдохнуть, но… нельзя. опять же – венценосцы! Но думать про нежность губ любимого мужчины было приятнее, чем про моб родину.
А тут и принц приступил к самой важной части переговоров, из-за которых, собственно, отец Зиада и был приглашен в Бенестарию.
– Видите ли, князь… Я отдаю в жёны свою подопечную не просто так.
Я искоса бросила взгляд на старшего князя Марун. Одна его бровь приподнялась, хотя поза, расслабленная и вальяжная, в которой он сидел на кресле, вовсе не выглядела напряженной.
– Да? И как же?
– Я согласился отдать её в жёны вашему старшему ыну и наследнику на условиях обмена.
Опять пауза. И только слышно как шуршит веер её величия, которым она обмахивалалсь, подозреваю, ене потому что страдала от жары, а чтобы иметь чем прикрыть лицо. Князь слегка сжал губы и опять расслабил лицо. Будто сказал: "Да что вы? Ну-ну!" Принц продолжил:
– Обмен. Одна девушка на другую. Моя официальная единственная находится в Оландезии, на родине принцессы Тойво, названной при рождении Ило. И вот её я меняю на свою подопечную.
Князь величественно кивнул, поощряя его высочие продолжать. Хотя то, что блеснуло во его глазах, вряд ли можно было назвать радостью.
– Принцесса Тойво на своей родине считается преступницей, и там её ожидает смертная казнь.
У князя Марун округлились глаза, а спина вмиг стала, как натянутая струна. Он перевёл на меня потрясённый взгляд, а я вновь опустила глаза.
– Однако, её вины в убийстве, в котором её обвиняют, нет.
– В убийстве?! – у старшего князя в голосе промелькнули подозрительно высокие ноты. Хоть бы истерика не случилась. Мужские истерики – это слишком даже для меня. Ах да, вздыхать-то нельзя.
– Да, король Юзеппи, названный при рождении Карху, обвиняет свою дочь в убийстве принцессы Суэллы.
Всё замерло. А мне хотелось рассмеяться. Истерически, громогласно. Как много замираний связано со мной! Никогда столько за всю прошлую жизнь не припомню. Ну, разве что замирание отца перед тем, как он начинал орать. На меня. За какой-нибудь несущественный проступок.
Горький смешок мне удалось сдержать. И всю паузу до следующих слов его высочия Дамиана я вспоминала порядок учебных мечей на стойке в зале для тренировок.
– Но нам достоверно известно, что принцесса Тойво этого преступления не совершала.
– Я не понимаю… – проговорил князь. Ну что ж, браво, ваше высочие, вы сбили спесь с моего нового родственника!
Принц Дамиан снова заговорил, и в голосе его не мелькнуло даже тени эмоции:
– Отец Юзеппи ждёт свою дочь, чтобы казнить, и для того, чтобы мы помнили о спрятавшейся на нашей территории преступнице и выдали её, когда найдём, в Оландезии как заложница находится наша подданная, Перла Инвиато, названная моей единственной.
– Единственной… – эхом отозвался князь. Он уже не выглядел ни вальяжным, ни напряжённым. Усталым, да. Он выглядел усталым.
Повисла тяжёлая тишина. И встретила взглядом отца Зиада. Он смотрел на меня ну так, что… Но, видимо, и его высочие Дамиан тоже понял этот взгляд, потому что твёрдо сказал:
– Нет, отдавать принцессу Тойво отцу я не стану.
– Почему?! – резко выдохнул князь.
– Потому что хочу оказать услугу вашему княжеству.
– Услугу?! – опять эти немного визгливые нотки в голосе немолодого уже мужчины.
– Да, князь, услугу, – в этот момент я восхищалась его высочием Дамианом: из него получится великолепный король! – Не буду рассказывать вам, о том, какие браки под нашим солнцем дают сильных наследников древних родов. Вы сами это знаете не понаслышке, – такой уж намёк, совсем не тонкий, на то, что сам князя Марун, по словам Зиада, женился хоть и без любви, но на самой одарённой девушке, какую ему только смогли найти. – Вот именно такой брак я пытаюсь обеспечить вашему старшем сыну. И наследнику.
Последнее принц так выделил голосом, что не должно было остаться сомнений, кто здесь главный благодетель.
Тишина опять давила. Но теперь я не стала поднимать глаза, хватит на сегодня неприятностей. Я всё внимание сосредоточила на ощущении тепла справа. Там сидел Зиад, и я чувствовала его тепло даже на расстоянии. Вот на этом приятном ощущении я и сосредоточилась.
– Зиад?! – голос князя отчётливо прерывался. Ну что за несдержанный человек!
– Да, отец. Рада – моя единственная.
– Не может этого быть!
Зиад взял меня за руку, поцеловал ладошку и вытянул её вперёд.
– Раду принял гвели нашего рода, отец. Она моя жена. И княжество наше будет процветать.
Я прикусила губу, но глаз так и не подняла. Ну и пусть хоть весь мир сопит обиженным ежом. Я ничего не замечаю. Ничего, кроме горячей ладони, в которой лежит моя. И ни про что не думаю, кроме мягких, сухих и очень нежных губ моего мужчины.
– Но чтобы Рада осталась со мной, мне придётся поехать в Оландезию, и выручить ту, другую девушку.
– Сынок, – по голосу трудно было определить что-то внятное, но князь, похоже, испытывал сильные чувства, – это ведь опасно!
– Поэтому мы с Радой и просим тебя помочь, о, отец мой!
Эта пауза была недолгой.
– Я не хочу этого тебе говорить, но… сын мой, моя сила – твоя сила!
Зиад вскочил и бросился к отцу и я, переборов себя, поднял глаза. Они обнялись. На щеке князя блеснула одинокая слезинка.
***
Дорогие мои читатели! Этот кусочек по совету коллег-авторов относится к главе 8. И относится к событиям в лесу, когда Дамиан так удачно выстрелил, и спас женщину из лап разбойников. Вот небольшой эпизод, который немного познакомит нас с жизнью спасённой.
Вскоре я отсюда уберу этот отрывок на его законное место.
***
Валери потеряла самообладание, как и последние силы, стоило стать на пороге дома. Она толкнула дверь и оперлась о косяк. Сделать ещё шаг уже не было сил.
На звук к ней обернулась Нюся, невысокая, круглая старушка, что перебирала выстиранное и высохшее бельё прямо здесь, в большой нижней комнате. В глазах её мелькнула паника, чистое тряпьё выпало из рук, и она заголосила на весь дом:
– Валю убили! У-би-ли! Цук-ка-но-вы дети!
У Валери не было сил сказать, что она жива, только и смогла, что поморщиться от громкого звука. И качнулась. Но Нюся, хоть и блажила, но резво подскочила и подставила плечо, подхватила за талию и втащила в дом свою полуживую и обессиленную драгоценность – Валю.
Сверху послышался нарастающий, и у лестницы с антресолей показалась толпа девчонок во главе с Люсей, женщиной преклонных лет, но высокой и статной, к которой слово «старуха» не подходило ни капли. Та, разглядев внизу окровавленную Валери, что безжизненно обвисла на руках у Нюси, обернулась к девчонкам и грозно приказала:
– Тут стоять, вниз ни ногой!
И покатилась по лестнице так быстро, как только позволяли её старые ноги. Нюся тем временем усаживала Валери на лавку под стеной и продолжала причитать:
– Убили! Валечку нашу убили! Кормилицу нашу! Деток сиротами оставили! Вечного вам бесплодия, цуккановы отродья!
Люся, запыхавшись, добралась до них и дрожащими руками безвольную хозяйку.
– Валя, где? Где болит?
Валери, откинувшись на стену, молчала, только морщилась и чуть заметно отрицательно покачивала головой.
– Да заткнись ты, горлопанка! – рявкнула Люся на товарку, окатив её ненавидящим взглядом.
Нюся от неожиданности замолкла на мгновенье, а потом принялась причитать в другой интонации, хоть и тише:
– Кормишь их, поишь! Обстирываешь, а они!.. Они рот затыкають! Детки – сироты же!
– Да жива она, заткнись, говорят тебе! Слышишь! – Люся разъярилась не на шутку и прожигала Нюсю яростью и злобой. – Жива она! Помолчи, пусть она сама скажет, что случилось.
И бережно придержав запрокинутую голову Валери, тихонько спросила:
– Девка, что болит? Где? Ты ранена?
Та только покачала головой, даже кривиться перестала.
– Цела, – прошептала, едва разлепив запекшиеся губы. Нижняя была разбита и раздулась от ссадины на пол-лица. Глаза так и не открыла.
– Цукканы протухлые! – тут же шепотом продолжила Нюся причитать, но Люся зыркнула на неё так, что товарка подавилась шепотом и даже прикрыла рот ладонью, но взгляд вернула, такой же злобный и негодующий.
– Избили… едва не убили… а так… ничего плохого, – едва проговорила Валери каркающим голосом.
– А чья кровь на тебе, девка? – так же тихо спросила Люся, пристально рассматривая потеки и брызги на лице, руках и лохмотьях, в которые превратилась одежда хозяйки.
– Бандита застрелил… один господин… случайно… Тот меня как раз у… уби… вать хотел, – едва проговорила Валери, болезненно сглотнула, снова оперлась головой о стену и заплакала. Сначала по неподвижному лицу покатись слезинки, одна за другой. А затем затряслись плечи, и Валери качнулась вперёд, закрыв лицо руками. И невысокая Нюся, и более крупная Люся качнулись к своей Валечке, но поняв, что она просто плачет, переглянулись.
И каждая занялась своим делом. Люся метнулась к полочке с посудой, где у неё хранились травы и баночки с мазями, а Нюся принялась ругать Валери, поглаживая её по голове, поправляя растрепавшуюся черную косу и выбившиеся из неё пряди:
– Дура-девка! Говорила же я тебе, не ходи в лес! А ты упёрлась, как дитятко, – он один мне силы даёть! Глупыя! Ой, ой, ой! Бедняга ты, бедняга-а-а! А какой же ишак, бесплодие на весь его род, убивцем твоим стать захотел? Чегой от тебя-то хотел?
Люся вернулась с влажной тряпицей и пахучей мазью, и стала протирать раны, лицо, плечи, руки Валери, смывая чужую кровь, заставляя бедняжку поднять голову, и внимательно присматриваясь ко всем её синякам и ссадинам, смазывая, легонько трогая пальцами, проверяя, не сломана ли где кость, нет ли других повреждений.
– Денег хотел, чего ж ещё, – глухо проговорила Валери, отнимая ладони от заплаканного лица.
Нюся всплеснула руками и затянула новое:
– Оставил тебе твой-то наследство! Гадина, да что б ему никогда в Царство Плодородия не пройти! И детей, и долгов – всё на тебя перевесил! Бедняженька ты моя!
Маленькая старушка прижимала ладони к щекам и жалостно качала головой, а потом опять свернула в своих завываниях в другую сторону:
– Глупая, ой глупая! И в лес попёрлася! Знала же, что опасно! А всё туда же! небось, не впервой бандиты с тебя долги-то спрашивають за твоего мужа…
Столпившиеся вверху, возле лестницы, девочки стояли неподвижно, наблюдали эту картину как завороженные: не шевелясь, с широко открытыми глазами, молча. И только самая младшая на животе сползала по лестнице. Глаза её были крепко зажмурены, она судорожно и тихо всхлипывала, содрогаясь от этих всхлипов всем тельцем, но не останавливалась, продолжая двигаться вниз. И только когда добралась до пола, открыла глаза и побежала к матери, громко топая тяжёлыми ботинками. Уткнулась в её колени лицом и затряслась крупно от плача. Но даже плакала она без единого звука.
Валери глянула на неё и сморщилась как от боли. С мукой взглянула на Нюсю. Но та разошлась и не замечала просьбы в её взгляде, понося пропавшего мужа Валери и её саму, легкомысленную и несерьёзную.
– Да замолчи ты уже, старуха! – снова прикрикнула на неё Люся. – Не вишь, и без тебя плохо!
Валери опять болезненно сморщилась, только теперь повернув лицо к Люсе. Но наставница молодых мастериц также не заметила жалобного взгляда. Её волненье о здоровье её драгоценной Валечки, когда-то вернувшей её жизнь, выплеснулось на крикливую бабу Нюсю, с которой они, две старухи в одном доме, вечно ругались и ссорились.
– Чего ты к Валечке пристаёшь? Сама, что ль, лучше? Молчала бы уже!
– А я и не буду молчать! Не для того я столько лет маялась, что бы теперя молчать!
Валери опустила глаза, и бездумно гладила гладко причёсанную головку младшей дочери, её тоненькие, но тугие косички. Та успокаивалась, чувствуя родное тепло, и всхлипы становились реже. Нюся и Люся со вкусом продолжал ругаться, уже забыв о причинах, не обращая внимания на девочек, что стояли наверху узкой, плохо освещенной лестницы, на саму Валери, на малышку, уткнувшуюся ей в колени.
Когда малышки Вира совсем прекратила плакать, Валери наклонилась к ней, что-то прошептала ей на ушко и пересадила на лавку рядом с собой. Ещё несколько раз погладила её по голове, улыбнулась вымученно и встала. Медленно прошла к дальней двери в углу этого большого помещения, служившего одновременно и передней, и столовой, и учебной комнатой для детей, и закрыла за собой дверь.
Этот тихий стук произвёл магическое действие, и спор двух старух вмиг потерял запал. Наступила тишина. Стало слышно, как тихонько переговариваются девочки на верху лестницы да шмыгает носом малышка Вира, переводящая удивлённый взгляд с Нюси на Люсю и обратно.
– Ну мы и дуры, – тихо проговорила Люся, глядя на закрытую дверь комнатушки, которая считалась кабинетом Валери и для всех абсолютно была запретной территорией.
Нюся стояла, горестно прикрыв рот ладошкой, и тоже смотрела на ту же дверь.
– Ой, и дуры, – поддержала она вечную свою соперницу. – Главное, что жива ведь наша Валечка…
Люся в ответ только тяжело вздохнула и пошла к своему малолетнему войску.
Глава 12.
Дамиан сидел в своём кресле совсем неподобающим образом – вытянув ноги далеко вперёд, откинувшись на спинку и заложив руки за голову – и в нём боролись два непонятных чувства. Одно требовало расслабиться наконец, отдохнуть. Другое звало, тянуло куда-то, требовало движений и каких-то действий.
Мысли были заняты последними событиями – снаряжением и отъездом вестника в Оландезию к королю Юзеппи. Обговорили всё: и путь, и само сообщение, и способ связи – не надёжный, очень рискованный, но всё же лучше, чем вовсе никакого. И о том, как дать понять Перле, что приехал друг, и что у него поручение от реджи – спасти её. Дамиан пункт за пунктом, снова и снова мысленно перебирал их план. Сделано всё, что нужно, никаких пробелов не осталось. А значит…
Значит, пока Зиад Марун не оставит в условленном месте королевского дворца сообщение, а принцесса Тойво его не достанет оттуда, можно ни о чём не тревожится и отдохнуть. Значит, какое-то время Перла, эта бесстрашная некрасивая девочка, единственная наследница гениального дипломата, маркиза Инвиато, будет в безопасности. Всё то время, пока наследник князя Марун будет добираться до столицы Оландезии, а король Юзеппи будет ждать вестей о своей дочери-преступнице. Потом ещё несколько дней переговоров, хотя тут никто не поручится. И только потом можно начинать волноваться. А пока – расслабление, покой, отдых…
Почему же его куда-то тянет? Даже кажется, что стоит встать, закрыть глаза и сделать первый шаг, как ноги сами понесут его куда нужно. Понесут, побегут, помчатся… Дамиан сориентировался и улыбнулся – направление, в котором ему хочется бежать, знакомое. Если представить пространство вокруг – дворец, дворцовую площадь, город, то направление, куда его тянет, легко угадывалось.
– Марк! Соедините меня с…, – сказал он чуть громче, чем обычно, чтобы секретарь в приёмной услышал. А потом легкомысленно махнул рукой, решив, что один раз можно прибыть и без предупреждения, так сказать по дружбе. – Велите подать карету, Марк!
Опрельский заглянул в дверь и вопросительно приподнял брови, экономя время на этикете и лишних словах. Это почему-то порадовало Дамиана, и он продолжил тише, но неожиданно весело, почти улыбаясь:
– Служебную, без опознавательных знаков.
Несносный Мальчишка подпрыгивал от нетерпения на месте, поглядывая на Дамиана, который убрал со стола все бумаги в секретер с системой магической и механической охраны, ещё раз педантично осмотрел кабинет – не осталось ли чего лишнего или неприбранного, и вышел.
Уже садясь в карету, он понял, что его так неожиданно обрадовало, – его тянуло не в Новую Академию, его тянуло к Милэде. Значит, никакой тяги к простой селянке вовсе нет! Всё было наваждением и мороком! Пусть лучше будет Милэда – она умна, молчалива, давно знакома, и она хороший друг. Вот что прекрасно!
* * *
Она его не ждала, но заулыбалась своей слабой улыбкой, такой, будто хотела спрятать её ото всех, стесняясь своих бурных чувств, когда увидела его входящим в кабинет.
Едва Дамиан прибыл, служанка провела его в гостиную, пообещав, что доложит госпоже. Камин не горел и не пахло вкусным чаем. И главное… главное – хозяйки не было в гостиной! Дамиан кружился по небольшой, хоть и уютной комнате, но нетерпение нарастало, и он не стал ждать, сам пошёл на поиски Милэды, хоть никогда не бывал в других комнатах этого скромного особнячка, кроме гостиной.
Чутьё вело его точно, и он ошибся лишь раз, заглянув сначала в людскую, где обреталось всего трое слуг. Но после попал, куда и хотел – в кабинет хозяйки. Эта комната сильно отличалась от того, что он привык видеть в кабинетах – своём и матери. Везде лежали большие папки с рисунками, на стенах висели то ли картины, то ли большие эскизы картин, на которых были нарисованы самые причудливые женские фигуры.
Вдоль одной стены стоял стеллаж, но не с книгами, как можно было ожидать, а с маленькими и большими рулончиками тканей, мотками кружев, каких-то тесёмочек, верёвочек и ещё чего-то невероятно мелкого, цветного, воздушного и… совершенно женского. Дамиан даже смутился, опасаясь увидеть что-нибудь неприличное из женского нижнего гардероба.
