Текст книги "Не-единственная в Академии (СИ)"
Автор книги: Лючия Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– И всё таки она здесь! Наша принцессочка, Тойво, как там её назвали при рождении?
– Надежда её назвали при рождении, – проговорил со вздохом Дамиан.
– Ты не прав, друг мой. Назвали её при рождении «радость», а надеждой она уже потом стала. И вот очень мне хотелось бы знать, чьей надеждой и на что… – задумчиво протянул Суземский.
Дамиан развернулся и глянул советнику в глаза. Тот только покивал, дескать, да, друг мой, случайностям тут вряд ли есть место.
– А если мы не успеем? – спросил Дамиан глухо.
– Должны успеть, реджи. Должны. Толстуха-ректорша права, и если девчонка тут, а она тут, то она в относительной безопасности. Абсолютной не гарантирует никто, но если она тут, то мы её найдём!
Напряженный взгляд Дамиана смягчился.
– Хорошо, Зорий. Если ты так говоришь, значит, так и будет. Но как нам её найти? – принц запустил пятерню в свои короткие светлые волосы. – Мне кажется, я сегодня каждому адепту заглянул в глаза, но на её след так и не вышел.
– Значит, – начал задумчиво Суземский и хитро улыбнулся, – будем проводить учения с теми, кто остался в Академии. Это для всех остальных они будут просто учениями. Сама-то Тойво, если смогла сюда добраться, совсем не глупа, и поймёт – это охота на неё. И думаю, когда она поймёт, что она уже у нас на крючке, стоит дать ей понять, что мы менее опасны, чем агенты её отца. И что нам нужны только сведения, а её жизнь пусть останется при ней.
Дамиан только покачал головой.
– Зорий, не хватает у меня сил ещё и тут придумывать всякие заковыристые учения, посылать информацию девчонке, которая прячется от нас…
Суземский склонил голов набок, улыбнулся Дамиану как малому ребенку и снисходительно похлопал его по плечу:
– Друг мой, твоё дело – принцево, вот им и занимайся, а своё, советническое, я беру на себя. Не переживай, всё будет как у Плодородной в кармане!
Глава 9.
Я сначала ничего не поняла. Вернее как… Понять-то поняла, что очередные жизненные испытания, но что они касаются меня, – не сразу. Была в другое погружена. Совсем в другое, да…
А началось всё с того, что в Академии появились реджи и его советник. Тот самый улыбчивый блондин-великан, обаяние которого меня всегда поражало. Вот кто мог бы называться самым красивым мужчиной. Во всяком случае, я именно так себе представляла мужскую красоту.
И единственное, что меня тревожило в этом человеке – его постоянная улыбка. Я просто боялась этой его улыбки. И не то, чтобы она была какой-нибудь зловещей, нет. Вполне искренняя, дружелюбная, даже порой заразительная – мне не однажды приходилось сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, когда встречалась с ним во дворце королевы Ильдарии.
Причина была в другом. Мне почему-то всегда казалось, что эта жизнерадостная улыбка не нормальна. Мне и сейчас кажется, что невозможно улыбаться просто так, от хорошего настроения. Но он улыбался. Почти всё время. И от этого начинало казаться, что он знает что-то такое, чего не знаю я. А такие ощущения, сами понимаете, тревожат.
Так вот вместе с этим своим вечно улыбающимся советником реджи явился в Академию. И я бы даже не знала об этом, если б не та нездоровая ажиотация, что возникла вокруг их явления.
Мы как раз шли с Аришей в едальню, и она в который раз за последние дни завела разговор:
– Рада, да что происходит?
И если раньше она говорила это требовательно и даже возмущенно, то теперь тон стал просящим и даже заискивающим.
– Ничего не происходит, – произнесла я, размеренно шагая по коридору к едальне. – Я же тебе уже говорила, Ариша.
– Но почему?.. Почему ты опять стала такая? – она почти плакала.
– Какая, Ариша? – я, честно сказать, устала уже от этих разговоров. В душе творился бедлам, мне не хотелось ничего, кроме тишины и неподвижно лежать под одеялом. А нужно было идти, есть завтрак, слушать подругу, а видя её слёзы, ещё и утешать. Кто бы меня утешил?
– Ты опять стала каменная, не улыбаешься, не смеёшься. Даже шутки свои злые забросила…
Это у меня злые шутки? Это не шутки, это жизнь такая! Хотелось возвести глаза к потолку и вздохнуть, но я держала себя в руках и продолжала молча размерено шагать.
– Рада, – Ариша семенила рядом, вполоборота ко мне. И, кажется, даже пыталась заглянуть мне в лицо.
– Да? – мне не хотелось ни на кого смотреть, ничего замечать. Тишины! Дайте мне тишины и одиночества! Дайте мне саму себя пожалеть…
– Ты… – робко пробормотала подруга, – ты на меня сердишься?
Я всё же вздохнула. Она странная, эта Ариша. У меня мир перевернулся, другим стал, я не знаю, как мне относиться к себе, к парню, которого считала идеалом, как – к его брату, ставшему моим первым мужчиной.
Зиад что-то разрушил в моей жизни. Что плохое разрушил. Своей нежностью, своей лаской.
Зная только любовь и ласку матери, я не представляла, что мужчина может так относиться к женщине. Мне казалось, и здесь, наверное, заслуга моего сводного брата, Варгена (чтобы все немилосердные боги посылали ему свои немилости в тройном размере!), что мужчины именно как он обращаются со своими женщинами – резко, грубо, жестко, порой жестоко.
Я не помнила, чтобы у мамы был мужчина. Отец же, король Юзеппи, в общении со своей женой не показывал чувств. Самое большее, что я видела – гордость короля за свою женщину. Всё, что мне удавалось увидеть в отношениях между мужчиной и женщиной, я видела в детстве, пока я жила с матерью, при казармах, и это было больше или меньше похоже на то, как вел себя Варген: пьяные приставания, грубость, оскорбления.
И когда Зиад бережно, осторожно целовал меня, тонко касался моей кожи, спрашивал, нравится ли мне, не больно ли… Не то, чтобы я думала, будто наедине с женщиной мужчины ведут себя по-другому. Хотя, что тут лукавить – я не думала об этом, не представляла, как они вообще должны себя вести. И то, что показал мне Зиад, – мою ценность в его глазах, потрясающую нежность, бережное, почти благоговейное отношение, – меня пронзило, как стрела пронзает дичь. Навылет.
Я была ему благодарна за всё. За то, что теперь владею магией. Да ещё как владею! И за то, что однажды он провёл меня в счастливую обитель милосердных богов, тоже была благодарна. Но никак не могла отделаться от чувства вины за своё непостоянство, а ещё – от страха, что я могу в нём обмануться, и стоит мне встретиться с ним ещё раз, проявить свою слабость, и он станет совсем другим. Таким, как Варген. И я не хотела продолжения наших отношений.
«Ты не достойна благородных мужчин! Твой удел – служить своему королю и отмаливать у немилосердных богов грех своей матери! Ты не достойна!..» – эти слова отца звучали в голове. И я, как ни старалась сопротивляться, не могла не верить.
А тут Ариша с виной во взгляде и вопросом не на неё ли я сержусь?
– Девочка моя! – Я остановилась в полупустом коридоре, посмотрела, положила ей на плечи руки. Мне почему-то казалось сейчас, что я старше подруги лет на сто. – Дело не в тебе…
– А в чём? – она что-то внимательно высматривала в моём лице.
– Не в чём, а в ком, – какая же она смешная и наивная! – Во мне, Ариша. Во мне дело.
– Ты из-за Зиада так расстраиваешься? – она немного расслабилась.
Не хотелось отвечать на все эти её смешные вопросы, и я только улыбнулась.
– Ариша, пошли уже позавтракаем.
Я не могла ей нагрубить или ещё как-то резко пресечь эти её разговоры. Потому что она была той тонкой нитью, которая связывала меня с этим миром, которая заставляла меня оставаться здесь, что-то делать.
Именно Ариша первая заметила, что моя аура перестала мигать, и предложила попробовать какое-нибудь заклинание, которое раньше у меня не получалось. И я попробовала. И у меня получилось. И как получилось! Будто я с раннего детства владела магией! Конечно, все те упражнения для пальцев были полезны, но когда у тебя такая послушная магия, какой стала моя, то это уже не столь важно, потом как тонкие потоки вами оплетают пальцы и будто подсказывают им что и как надо делать.
И Ариша радовалась этому сильнее, чем я, да так, что мне стало как-то неловко за свою холодность. Она кинулась меня обнимать, и просила снова и снова сотворить какое-нибудь заклинание. Я выполняла все её просьбы, и смотрела на все свои новые возможности как-то отстранённо, будто и не я всё это выделываю. Забавно… Так стремилась к этому, а когда получила, не рада.
И она, конечно, спросила, как у меня так получилось. Но я только обняла её, и отвечать не стала. Она с горящими глазами добивалась ответа:
– Зиад, да? Зиад?
Я только устало улыбалась и молчала. Какая разница кто?
– Ну, Рада! Ну кто?
– Ариша, пойдём на занятия, – и я тянула её в аудиторию.
– Ну скажи, ну, Рада!.. – канючила она, едва шевелясь по пути на занятия.
Я молчала, маска холодного спокойствия только помогала мне в этом – когда ты камень, то молчать легко.
От мыслей о произошедшем, о Зиаде и Джаваде, об удивительно послушной теперь магии меня немного отвлекали только мысли о тонкой цепочке, которую мне одели в тот самый-самый момент.
Я пыталась её снять. Да, это было сделать не сложно. Она снималась. И даже у меня получилось положить её в свернутый из бумаги кулёчек. И я даже облегчённо вздохнула – Зиад несколько преувеличил способности этой вещи. Как он её назвал? Гвели? Меня немного обрадовал этот успех, я победила и её. Я решила, что после занятий попробую снова с помощью детской магии пробраться в комнату Зиада и оставить там цепочку. Да, так будет правильно. Не хочу, чтобы у нас было что-то, что нас связывает.
И как же я удивилась, когда, бросив случайный взгляд на руку во время лекции, снова увидела на ней цепочку! Я достала из кармашка бумажку, в которую она была завернута, и, конечно же, не обнаружила её там! Цепочка поблёскивала камешком у меня на руке! Будто подмигивала, дескать, попробуй, сними!
И я, естественно, попробовала. И сняла, и снова завернула её в бумажку. Когда она вновь оказалась у меня на руке, я не пропустила.
До самого вечера я не вспоминала о ней – у меня были другие занятия. И я не о лекциях и отработке заклинаний – весь день мне приходилось уворачиваться от настойчивого желания Зиада встретиться со мной. Я пряталась за других адептов, завидев ещё издалека его в коридорах Академии; пропустила обед, заметив знакомую гибкую фигуру, поджидавшую кого-то (кого же, если не меня?) у дверей едальни; не пошла в читальный зал (это уже на всякий случай), и весь вечер ходила по гостям, навещая всех знакомых, мало знакомых и почти не знакомых адепток нашего этажа, чтобы случайно не столкнуться с Зиадом, если он вдруг прорвётся на наш этаж.
И только перед сном, когда вновь очутилась в душе, в тот самом, памятном душе, вновь глянула на руку – цепочка, эта гвели, снова была там! Ну что ж, само место подсказало мне, что нужно делать. Я вышла в коридор, и пока никого не было, нарисовала маленькую дверцу у самого пола, пробормотав считалочку.
Вот открыть её не решалась, пока не поняла, что ещё миг, и дверца исчезнет, поэтому быстро приоткрыла, и убедившись, что это комната Зиада (его запах буквально ударил меня в лицо воспоминаниями), забросила туда непослушную цепь.
Сердце билось как сумасшедшее, и я ринулась в душ, опрокинула на себя бочку холодной воды, потом долго отмокала под тонкой, но очень струей горячей, пытаясь привести себя в чувство. А когда одевалась, цепочка снова была на моей руке…
И тогда утром я попросила Аришу. Ничего не стала ей объяснять, но она и не обиделась, потому что моя просьба сказала ей больше, чем я бы хотела. Я попросила отнести кое-то Зиаду, вручив ей завернутую в бумагу злосчастную гвели. Она так внимательно смотрела мне в лицо, с таким детским любопытством, что пришлось скорчить злую гримасу, чтобы, наконец, подруга убежала.
А я стояла в коридоре общежития, смотрела на свою руку и считала удары сердца. На пятьдесят седьмом на руке стала проявляться тонкая золотая цепочка. сначала она была похожа на размытую туманную тень, а затем уплотнилась и снова подмигнула мне блеснувшим камнем. Я поняла, что Ариша уже может возвращаться, вот только сообщить ей об этом я ещё не могла.
И быстро сообразив, что сейчас может произойти, стала судорожно соображать – куда Зиад не пойдёт меня искать? Покусав нервно губу, я бросилась в женскую уборную и затаилась, стараясь не отсвечивать аурой на случай, если парень окажется настолько настойчивым, как я и подозреваю. И я не ошиблась.
Ариша вернулась не одна. Его шагов не было слышно, но вот грохот его кулака по всем по очереди дверям и женские возмущенные крики я слышала отлично. Это продолжалось довольно долго, а потом я услышала громогласное:
– Рада! Ты меня слышишь?
Я промолчала, прижимаясь спиной к стене. Не отвечать же ему, в самом деле?
– Ты слышишь, я это чувствую. Знай же, Рада, я тебя всё равно найду! И гвели ты снять не сможешь! Запомни это! Вы обе – мои!
Я только закатила глаза к потолку и закусила губу. «Мои»! Ка же! Готова поспорить с этим! И поспорю. А ещё, подумалось мне, хорошо, что Зиад – не Хараевский. А то было бы мне житьё – с одной стороны он, а с другой – его поклонницы. У Зиада, наверное, тоже были, просто я о них не знала, его не обожали так массово, как декана боевиков. Надеюсь, если и есть поклонницы у Зиада, они не живут на нашем этаже и не слышали, что он тут только что кричал…
А я ещё несколько деньков побегаю от него, слава немилосердным богам, в Академии есть где спрятаться. Потом его отправят в Новую Академию, потом он закончит свою учёбу, и всё, я смогу забыть это всё, как сон. Как страшный сон… Хотя кого я пытаюсь обмануть? Как приятный, как самый сказочный и волшебный сон… Я всхлипнула, но осталась стоять под стенкой в уборной. Я забуду, я всё забуду…
Пока мы шли к общежитию, Ариша рассказала, что на первом круге учений было почему-то Зелёное крыло. Всех адепток-первокурсниц прогнали через небольшую комнатку. Там в кресле в углу молча сидел принц Дамиан, а каждой девушке задавал пару-другую вопросов улыбчивый Суземский, некоторых просил показать руки и каждую – создать небольшое заклинание. И всё. Далее ничего не понимающих девушек просили выйти через другую дверь.
Многие выходили с таинственным видом, молчали, скромно улыбались. Некоторые были недовольны и возмущались, что это никакие ни ученья, а большинство были растеряны и оставались ждать под лекарским корпусом продолжения или каких-то сообщений о результатах. Те, кто ещё не прошел, пытались выспросить у тех, кто уже побывал перед глазами его высочия принца, что же за учения и как можно предстать в лучшем виде.
Поэтому шум стоял знатный, и профессору Вадийской, декану медицинского факультета, которая только-только вернулась из Новой Академии и была уставшая и озадаченная своей частью работу по переезду, пришлось даже выйти и на повышенных тонах разбираться в ситуации. Только после этого уже прошедшие эти странные учения, выглядевшие больше как проверка силы магического дара, стали расходиться. Хотя разговоры не утихали ещё несколько дней, и версии строились одна невероятнее другой – от справедливости оценок преподавателей до отчисления всех адептов женского пола.
Спустя ещё несколько дней, в течение которых ничего не происходило – никого не увольняли и не отчисляли, волна возмущения пошла на нет, и разговоры стали стихать.
– В чем суть первого круга учений, так никто и не понял. Сейчас хоть ясно – нужно избегать ловушек и быстро прийти в себя, – коротко обрисовала предыдущие события Ариша.
– И быстро прийти в себя… – задумчиво повторила я.
Вот только избегать ли ловушек было основным заданием в этом круге? Я так четко представила себе, как раскрылось бы моё инкогнито в этих чудных учениях, переоденься я парнем и учись я на первом курсе… А ведь была такая идея – найти мужскую одежду и переодеться. Всё упёрлось в то, что мне просто негде было взять мужскую одежду. Не в длинных же, затканных парчовыми нитками балахонах наших послов разгуливать по Академии? Да и второй курс, куда я попала каким-то чудом, совершенно был неожиданным.
И если главное умение, которое проверяли на этом круге учений – избегать ловушек и быстро приходить в себя, то вопрос почему именно реджи, а не кто-нибудь другой, не такой занятой и высокопоставленный, занимается такой ерундой, стал особенно остро. В животе опять похолодело от нехорошего предчувствия, и теория о том, что именно он, живот мой, основной орган чувств подтверждается, то всё же не в избежании ловушек дело, и присутствие реджи на учениях очень даже становится понятным…
Я сглотнула – мысли нервно метались в голове выискивая возможности спрятаться от участия в этих учениях, которые кто знает когда могут распространиться и на второкурсников. Можно было бы сходить к Тэкэре Тошайовне и попроситься в Новую Академию. Но тогда я попаду снова под внимание Зиада. Что же делать? Как быть?!
Я осмотрелась вокруг. Едальня гудела от голосов адептов – все что-то обсуждали, многие даже очень живо и громко. Ну что ж. Пока высовываться как можно реже из аудиторий и из комнаты общежития, а если ходить по Академии, то в самой гуще адептов, выбирая группы побольше. И осторожность, осторожность и ещё раз осторожность.
* * *
– Зорий, мне кажется, я уже всех адепток первого курса знаю в лицо. Даже с парнями всё удалось – они все парни, без малейших сомнений, и среди них нет спрятавшейся девицы. Я лично в этом убедился, и этот вариант можно отбросить. А что никто из парней не спрятался случайно, это мы с тобой сами проконтролировали.
Реджи и Суземский неторопливо шли по территории к ближайшему корпусу – корпус Чи. Советник щурился задумчиво.
– Ты знаешь, друг мой, – сказал он, – а мне кажется, мы что-то не учли.
В распахнутую дверь корпуса был слышен разговор на повышенных тонах, и принц с советником переглянулись и согласно кивнули – мало ли какую интересную картину можно увидеть в коридорах Академии в таких интересных ситуациях.
Прямо в небольшом фойе старого тесного корпуса двое друзей застали интересную картину: преподаватель отчитывал адептку, которая вовсе не выглядела послушной исполнительной девочкой, даже наоборот – явно злилась и не скрывала этого.
Даже её поза – наклонённый вперёд корпус, руки в боки, и выражение лица – сощуренные злые глаза, трепещущие крылья носа, а главное звенящий голос – выдавали раздражение и решительность.
– …не буду! И всё! Не отвлекайте меня, у меня занятия!
– Адептка Канпе! Я требую!.. – строго упирался в неё взглядом декан боевого факультета.
– Нет! Я всё сказала!
Девушка резко развернулась, так, что длинный плащ крутанулся и приподнялся вокруг её ног, и решительно зашагала к ближайшей аудитории. И уже открыв дверь, чтобы войти, снова глянула на преподавателя. Казалось, из глаз её сейчас посыплются искры и прожгут визави, но дверь за собой она всё же прикрыла тихо.
Декан увидев высокого гостя, поклонился. Оба, и Дамиан, и Зорий, в своё время брали уроки боя Хараевский, и уважали его как сильного бойца и опытного наставника.
– Мой реджи, – затем преподаватель и Суземскому отвесил поклон, – советник.
– Здравствуйте, Хараевский, – сказал Дамиан, улыбнувшись воспоминаниям о том, как этот человек нещадно гонял его в круге, а потом вежливо кланялся, стоило выйти за линию. – Всё воспитываете?
– Скорее загадку разгадываю, мой реджи.
– Загадку? – заинтересовался Суземский. Он тут тоже пытался кое-что разгадать, так что легко уловил созвучие интересов.
– Да, – Хараевский бросил взгляд на дверь, которую только что закрыла за собой адептка. – Странная девчонка. Интересный, хоть и слабоватый боец. Магия тоже удивительная. Приглядывался к ней по другому поводу, а теперь, когда рассмотрел, какой потенциал в ней и уже знаю, как его раскрыть, отказывается ходить на тренировочные бои. Прячется от меня даже. Пришел вот, с занятия хотел забрать, она отказывается.
– Странно, – Зорий улыбался во всю ширь, – девчонка к вам отказывается ходить?
Взгляд декана боевиков потяжелел – он очень не любил намёков на всеобщее женское обожание. Дамиан решил прервать напряжение и задал первый пришедший в голову вопрос:
– И чем же она вас заинтересовала, что приглядывались?
Хараевский взглянул на реджи, и взгляд его смягчился:
– Она мне подозрительной казалась. Но после того, как призналась, что влюблена в вас, то я понял, что ошибался, – Хараевский улыбнулся.
Суземский рассмеялся в голос и похлопал Дамиана по плечу:
– Она из тех кумушек, что готовы вылавливать тебя по балам. И этот факт снимает с неё все подозрения, какими бы они ни были!
Дамиан задумчиво почесал бровь, глядя на закрытую за адепткой дверь.
– А в чём подозревали?
– Что она сбежавшая принцесса, – боевой декан пожал плечом.
Оба, и Зорий, и Дамиан одновременно обернулись к двери в аудиторию.
– Да ведь ничего общего! – не смог сдержать изумления принц.
Хараевский вздохнул и быстро приподнял и опустил брови, и выглядело это так, будто он развёл руки в стороны.
– А курс какой? – на всякий случай уточнил Суземский.
– Второй, – Хараевский сказал это так, будто это было досадным недоразумением.
Советник и принц опять посмотрели друг на друга, будто разговаривали мысленно. Дамиан вопросительно приподнял бровь, в ответ Зорий прищурился в сомнении. И оба одновременно скривились – нет, не похоже.
– Но, друг мой, второй курс… – Суземский задумчиво потёр ладонью щеку. – Второй курс… Может и их?.. Того?.. Проверить?
– Не знаю, Зорий, не знаю…
И оба задумались. Через какое-то время советник, щуря свои вечно смеющиеся глаза, сказал со вздохом:
– Мне знаешь, что не нравится, друг мой?
– И что же? – Дамиан так и не вышел из своей задумчивости, ответив на вопрос по инерции.
– Мне странным кажется, что наша госпожа ректор не пытается нам мешать.
– Почему же это она должна нам мешать? – Дамиан спросил это строго, и даже расправил плечи, делая осанку более величественной. Будто хотел подчеркнуть кто здесь кто, и с кем не надо спорить ни в коем случае, даже если ты ректор Королевской Академии Магии. Суземский только улыбнулся.
– Она могла бы мешать, если бы наши действия угрожали ребенку, которому она покровительствует.
Принц вздохнул и покачал головой:
– Не понимаю, Зорий. Объясни толком.
– Помнишь, когда мы с ней поговорили на повышенных тонах, и она едва не призналась, что принцесса здесь, в Академии?
– Помню. И что же?
– А ты помнишь, что она говорила перед нашим с ней диалогом?
– Спрашивала, почему я к ней не зашел предупредить.
– А потом? – Зорий опять улыбался, только выглядел при этом как лис – насмешливо и хитро.
Дамиан покопался в памяти, но больше ничего вспомнить не мог – обычная, ничем не примечательная беседа, так, ни о чём, и слегка пожал плечами. Друг и советник даже зажмурился от удовольствия, как кот, наевшийся сметаны.
– Она рассказывала тебе о том, что в Академии стало более просторно, и она беспокоится о тех детях, которые вылетели из гнезда!
– Ну и что? Просто сентиментальные слова. Что из этого?
– Друг мой! Ну какой же ты не чувствительный! Эти слова многое объясняют. Хотя всё и так было понятно, ещё раньше. Вспомни, как она относилась к нам, адептам, когда мы здесь учились!
Несносный Мальчишка стал злиться – он очень не любил, когда Дамиан чего-то не понимал, особенно такого, что казалось очевидным для других. Вот и сейчас Мальчишка пнул ближайший камешек, да так, что тот влетел в окно на втором этаже и разбил стекло.
– Зорий, не понимаю, – мрачновато сказал Дамиан.
Тот шел и улыбался, смотрел задумчиво под ноги.
– Вот смотри: она к адептам относится как своим детям. А девчонку наверняка тем более как ребенка воспринимает, а ну-ка она в опасности! Ещё бы! Потому и бросилась к нам, когда мы с первым учением приехали, потому и завелась так легко, и потому я смог её вывести, что она хоть намёк на информацию выдала. Понимаешь? – советник пытливо уставился на принца.
– Ну… – с сомнением протянул реджи.
– Она защищать бросилась! Защищала несчастную девочку. А сейчас сидит и не высовывает к нам носа. Не боится, значит. А почему? – Зорий наклонил набок голову, весь лучась радостью.
– Почему? – спросил принц, ощущая, как по спине пробежался холодок предвкушения. Предвкушения открытия или чуда.
– Она не боится за Тойво, – и Зорий многозначительно замолчал. А насладившись непониманием Дамиана, продолжил: – Значит, находясь здесь, в Академии, девчонка вс ё равно от нас хорошо спрятана. А что это значит?
– Что? – Дамиан весь напрягся и замер.
– А то, что мы, друг мой, не там её ищем!
Дамиан остановился и в упор уставился на Зория.
– Где она?!
– Да здесь же она! Здесь! В Академии. Завтра же будем подключим к учениям вообще всех, кто есть на территории, даже тех старшекурсников, которые приезжают на отдых из Новой Академии! И всех проверим: и парней, и девушек.
И Суземский засмеялся счастливо, как могут смеяться только маленькие дети.
* * *
Мы шиковали с Аришей вдвоём в комнате. И я вполне справлялась с поставленной задачей – лишний раз никуда не ходила. Несколько дней мы жили спокойно, и робким, хрупким ростком стала пробиваться надежда на то, что принц с советником уже завершили свои странные учения и перекинули своё внимание куда-нибудь в другое русло. Но надежда не напрасно была хрупкой. В одно прекрасное утро легко лопнула и с тихим хрустом осыпалась на землю. На ту землю полигона, на котором мы, сонные и помятые, выстроились через тридцать ударов сердца после сигнала тревоги.
Перед нами стоял свежий и подтянутый принц Дамиан собственной персоной. Он выглядел ещё более серьёзным.
– Адепты! Я не случайно собрал вас сегодня! – начал он вроде и негромко, но так проникновенно, что задрожало что-то в животе. – Именно сегодня мы расширяем наши учения, и теперь не только первокурсники будут принимать в нём участие. Эти учения крайне важны для нас!
Глубокая и даже какая-то трагичная пауза заставила меня нервно сглотнуть.
– На северной границе неспокойно!
Что?! На северной? На северной границе неспокойно?! Чепуха какая-то… Папенька шалит? Не-е-т! Не может быть…
Принц говорил дальше, а я пыталась сообразить, чтобы значили его слова. Не спокойно на северной границе? Чушь, не может быть.
Меня, конечно, не посвящали в тонкости экономики и политики, но одно то, что отец при все его скаредности несколько лет предпочитал тратить деньги на подготовку меня к… моей миссии, назовём это так, чем развивать науку, как это делала Бенестария, или армию. Нет, неспокойно на границе – это должно означать явно что-то другое. Но вот что?
– …каждый адепт – наше будущее! Корона Бенетарии надеется на вас! Поэтому все, каждый, от сильнейших до самых слабых, на каком бы курсе вы ни учились, пройдёте эти учения!
В рядах адептов послышался недовольный ропот и несмелые вопросы, заданные вполголоса: «И долго нам тут торчать? Думали передохнуть, а тут опять напрягайся!» Видимо, старшекурсники.
Принц обвёл всех тяжелым взглядом. Его темно-карие глаза скользили по рядам, иногда останавливаясь на чьём-нибудь лице. Задержались и на мне, и только тут я сообразила, что держу то самое, привычное с давних пор, каменное выражение, и быстро улыбнулась. Как можно шире, как можно влюблённее. Принц тут же перевёл взгляд дальше. Я выдохнула облегчённо, но всё, что заледенело внутри от прикосновения его взгляда, так и осталось большой и неуклюжей глыбой, давящей, леденящей, жуткой.
Улыбаться дурацкой улыбкой и глотать комок в горле было… было неудобно. Я опустила голову и попыталась собраться, сжалась, чтобы скрыть крупную дрожь. Что делать? Как скрыться?
Надо взять себя в руки. Я глянула на эти самые руки. Надежды было мало – они сильно дрожали, и это было явно заметно. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Я прямо чувствовала, как рвётся изнутри сила, как пытается освободить меня от той ледяной глыбы ужаса и паники. Мне нужно было куда-то выплеснуться.
– Рада, ты чего? – Ариша, видимо, заметила неладное. – Что с тобой?
– А… – я с трудом перевела дыхание, – у меня там родня. На севере. Страшно. За них.
Глава 10-11.
Драгоценный мой, единственный!
Как рвусь я к вам всем существом своим, всем сердцем! Как мне не хватает вас, как тоскливы мои дни и грустны ночи!
Дни мои сливаются в одну сплошную серую череду. У вас там, в Бенестарии, ещё тепло и солнечно, а здесь всё серо от низкого хмурого неба. Облака лежат на крышах домов, и будто давят громадным весом на голову. День очень короток, и я не успеваю даже как следует насладиться вышивкой. А когда приходит пора зажигать в помещении огонь, становится совсем невмоготу. Здесь совершенно не пользуются магическими светильниками, только масляными лампами. Я не знаю с чем это связано, но это очень и очень гнетёт. А ещё моя служанка, которую я в последнее время зову нянюшкой, из-за того, что она всё время рядом и забоится обо мне будто я несмышлёная, очень экономная. Она говорит, что долго жечь лампу – только привлекать злых духов и немилость и так немилосердных богов. Поэтому рано тушит лампу, и мне приходится идти в постель, хотя я совершенно не хочу спать.
Я подолгу лежу без сна, думая о вас, мой драгоценный, и представляю, как вернусь, как мы встретимся, и вы наконец подарите мне кошку, которую обещали ещё перед мои отъездом. Думаю, и всё не могу решить, какой же она должна быть. Скорей бы уже! Ещё я представляю, как мы будем сидеть вместе в парке около замка, слушать шум фонтана и любоваться зелёной травой лужаек.
Мне очень одиноко и грустно, хоть принц Корнуэль почти не покидает меня в дневное время. Он крайне любезен, и всюду сопровождает меня. Он показывал мне замок, даже такие места, где воспитанным девушкам бывать не полагается. Например, в банях и на чердаке. Он приглашал меня посмотреть подвал, но я очень боюсь подземелий, вы же помните? И поэтому отказалась, хоть это, судя по всему, очень не понравилось оландезийскому наследнику.
Мне почему-то тревожно, я вздрагиваю от каждого резкого звука. Моя старая служанка всё также спит под моими дверями, но меня это уже не успокаивает. Ах, как бы я хотела хоть одним глазочком посмотреть как поживает матушка, хоть на секундочку увидеться вами, мой единственный!
С надеждой на скорую встречу остаюсь ваша преданная
Перла Инвиато.
Дамиан отложил письмо на край стола и откинулся на спинку своего рабочего кресла. Парча неприятно скрипнула, соприкоснувшись с волосами. От этого Призрачная Рука взметнулась и грохнула кулаком, мгновенно ставшим огромным, по столу. Внутри что-то задрожало. Это мерзавец, принц Корнуэль водил девчонку на чердак?! Даже страшно представить, что бедняжке пришлось пережить. Она вздрагивает от малейшего резкого звука… Ещё бы ей не вздрагивать!
И вот это место про подаренную кошку – это был сигнал, что Перле угрожает серьёзная опасность, а в сочетании с фразой «Скорей бы уже!» так просто крик о помощи.
