Текст книги "Не-единственная в Академии (СИ)"

Автор книги: Лючия Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Госпожа ректор дернула щекой, кажется, это было недовольство, и сделала едва заметный жест рукой – хватит, остановись. Я тут же замолчала. Такэра Тошайвна произнесла с виду грозно, но я точно знала, что она рада моему поступлению:

– Зайдешь завтра утром в канцелярию, возьмёшь расписание пересдач своих хвостов.

Я чуть не спросила что такое «хвосты», но опять споткнулась о взгляд ректора и промолчала. Ещё раз поклонилась и вышла. Вслед мне послышалось:

– Подожди меня в приёмной!

* * *

Я пишу буква к букве, потому что я счастлива. Я счастлива от того, что пишу, и мне никто не запрещает этого, я учусь, и для этого мне не приходится прятаться, меня учат разным наукам, и мне не только можно, но даже нужно учиться!

– Мамочка! Как ты и просила – я счастлива! Как мы с тобой и мечтали – я учусь на мага, и даже могу стать боевым магом! Мамочка, ты могла бы мною гордиться!

И синее плетение, светлеющее к краям мне кажется не просто интересным, но и очень симпатичным и даже милым, а профессор Бурковский, который полностью оправдывает свою фамилию постоянным брюзжанием, что «из такого материала ни мага не получится!», и ни одному адепту не нравится, мне кажется сейчас просто душкой.

С тем преподавателем с орлиным носом, который так испугал меня на вступительной беседе, мне пришлось встретиться позже. Я всё ещё опасалась его, и наверное, не пошла бы на его факультет, но на следующий день после приёма в Академию в канцелярии мне вручили не только довольно длинный список предметов, которые нужно было досдать, но и записку от декана боевого факультета, которая больше была похожа на распоряжение военного министра. Там в приказном тоне сообщалось, что мне следует прибыть через пять дней после последней лекции в аудиторию со странным номером 0012F.

– Ариша! – уже поздно вечером я добралась наконец до бумаг, полученных в канцелярии и, прочтя записку от неизвестного мне декана, я затеребила подругу. – Я не понимаю, как номер класса может начинаться с нуля, если первая цифра это этаж?

Мы лежали каждая в своей кровати на третьем ярусе и готовились к завтрашним занятиям. Хорошо, что всё письменное мы сделали в библиотеке – наши соседки снова находились в хаотическом движении и занимали все свободное пространство нашей тесной комнаты. Для нас с Аришей оставалось только пространство между нашим лежбищем и потолком. Как в таких условиях адепты умудрялись учиться, меня просто поражало.

Ариша оторвалась от конспекта и протянула руку через проход. Я отдала ей записку в надежде, что она сейчас скажет что-то вроде: «Какая-то глупость! Нет такой аудитории в Академии!». Но подруга удивила – прочла записку и резко поднялась, стукнувшись головой о потолок. Досадливое шипение, потирание ушибленной макушки и даже сморщенное от боли лицо вовсе не помешало ей выдать удивившее меня больше, чем её внезапное соприкосновенье с потолком:

– Тебя вызывает сам Хараевский?!

В комнате стало тихо – хаотичное движение соседок, сопровождаемое хаотичными же звуками неожиданно прекратилось. Я осторожно глянула вниз. На меня смотрели четыре пары потрясённых глаз. Я же в ответ не менее потрясённо смотрела на эти четыре пары. Потом перевела взгляд на Аришу.

– И что тут такого?

В комнате повисла пауза. Вниз я уже смотреть не решалась, а Ариша внимательно так приглядывалась ко мне, будто подозревала меня в чем-то очень серьёзном.

– Ты шутишь, дева? – спросила она всё так же неверяще.

Я пожала плечами, показывая, что не понимаю совершенно что она имеет в виду.

– Он? Вызывает тебя? Простую адептку?

– Да кто он такой? – я не выдержала этих загадочных гляделок, тем более, что снизу так и не раздалось ни звука. И это носило дополнительную нервирующую ноту в атмосферу нашей комнаты.

– Это декан боевого факультета! Один из самых знаменитых воинов современности, сильный маг да и просто… – Ариша опустила взгляд мигом ставший застенчивым, – очень симпатичный холостой мужчина.

Снизу послышался согласный вздох, а затем звуки хаотичного движения возобновились. Сначала тихо, а потом стали почти такими же громкими, как и раньше. Причем тут семейное положение декана боевиков, мне было совершенно не понятно, но я не стала уточнять, а вот вопрос свой повторила. Даже оба вопроса:

– Так почему же он не может меня вызывать? И где же всё таки находится странная аудитория, номер которой начинает на ноль?

Ариша сжала рот в строгую негодующую точку и нахмурила брови, а потом всё-таки ответила:

– Он никогда никого не вызывает. К нему сами идут и просятся. Все мечтают быть боевыми магами. Особенно парни. Девчонки тоже не возражали бы…

Внизу согласно упала на пол книга, столь же согласно звякнула ложечка в чашке и не менее согласно скрипнула кровать. Я глянула вниз – четвертая соседка согласилась, молча сложив на груди руки и глядя на меня своими голубыми. Я быстро подняла взгляд от суровой блондинки Юльци. Ариша покивала и мечтательно вздохнула:

– Девчонки тоже не возражали бы – там самые шикарные парни учатся. Но чтобы девушке туда попасть, нужно уметь драться голыми ногам, стоя на голове.

Четыре тяжелых вздоха снизу подтвердили слова Ариши. Судя по тяжести вздохов снизу – и про парней, и про девушек.

– Сама понимаешь, что этого никто не умеет, – сокрушенно продолжила она.

– Ну, значит, я не столкнусь больше с тем мужчиной с орлиным носом, ведь я не умею драться голыми ногами стоя на голове, – я облегченно вздохнула. – Он мне сразу не понравился – страшный он какой-то, носатый…

Ариша опять подскочила на своей полке и опять стукнулась макушкой о потолок, а её круглые возмущенные глаза уставились на меня, как две шпаги. Внизу снова стало тихо. Я выглянула одним глазом, уже зная, что там увижу. И не ошиблась – четыре пары осуждающих глаз смотрели на меня с безмолвных лиц моих соседок-старшекурсниц. Я быстро спряталась, а подруга с кровати напротив с глубочайшим осуждением сказала:

– Ты разговаривала с самим Хараевским и ничего мне… – она глянула вниз, откуда так и не раздалось ни звука, и поправилась: – нам не сказала?!

– А что надо было сказать? Что на беседе присутствовали разные мужчины, и один из них, похожий на орла здоровенным носом, чуть не испепелил меня своим хищным взглядом?

– Ты не понимаешь! – проникновенно воскликнула Ариша, приподнявшись на локте (я облегченно передохнула – голова в этот раз обошлась без травм, а то как – то жалко бедняжку, бьющуюся об потолок из-за всякой ерунды) и очень выразительно размахивая моей бумажкой перед моим же носом. – Он – самый красивый и мужественный мужчина нашей Академии!

Снизу послышалось согласное шуршание бумаги, такое же согласное бульканье воды, явно наливаемой из чайника, и очередной подчёркнуто согласный с Аришей скрип кровати. Четвёртая соседка опять согласилась молча, но так выразительно молчала, что я поняла всё и без лишних звуков. Что уж тут непонятного?

– Что, правда? А как же орлиный носище? – не смогла я скрыть своего недоумении.

Академия была большая, и людей из-за переполненности каждый день я видела бессчетное количество, и не могу сказать, что никого красивее упомянутого Хараевского не видела. Не то, что я присматривалась специально и сравнивала, нет! Я даже не знала, что тот носатый, оказывается, был самым красивым мужчиной Академии.

Просто здесь и преподавало, и училось такое количество мужчин, что назвать одного-единственного самым красивым было, как мне кажется, довольно опрометчиво. Тем более, что я искренне считала, что большой нос делал декана Хараевского скорее грозным, устрашающим… Возможно, воинственным… Да каким угодно, но только не красивым!

Возмущенное сопение в пять носов внизу и прямо перед мной затылок отвернувшейся от глупой меня стали мне ответом. Вот как?

– Ладно. Просто скажи, где мне помещение это искать? – спросила я хмуро у Аришиного затылка.

Она независимо шмыгнула носом и повернулась ко мне, всем видом демонстрируя глубину своего несогласия с моим мнением относительно канонов мужской красоты.

– Это в подвале, с центрального входа в корпус Эффе, там же в конце номера стоит буква, – с укором ответила сердитая подруга, возвращая мне бумажку.

Я пересчитала по буквам алфавита, получилось, что Эффе – это шестой корпус. Я там ещё не была, освоив лишь корпуса А, Би и Чи. Да и те заставили меня задуматься о логике строителей, которые такой сложной наукой, как логика, похоже, вовсе не владели. Заметив мои сомненья, Ариша торопливо предложила:

– Я тебя провожу!

Снизу раздалось завистливое пыхтенье, сопенье, шмыганье и цыканье зубом. Посмотреть вниз, на недовольных и завидующих счастливой сопровождающей, я не решилась.

– Ну… хорошо, – неуверенно согласилась я. Как это будет смотреться? Всё же я не ребёнок, чтобы сопровождающих с собой водить. Но сё же согласилась и тяжело вздохнула – идея сделать вид, что я просто не нашла таинственную аудиторию, провалилась. Ну и ладно. Может, меня сочтут слишком уж несерьёзной, если меня приведет подруга?

* * *

Когда твоя подруга – Ариша Солунская, поклонница декана факультета боевой магии, не скрывающая своих симпатий, не то, что не найти класс, даже опоздать к назначенному времени не получилось бы. Поэтому я даже и не пыталась. Более того, мне пришлось сдерживать резвую подругу от побега со второго часа последней пары.

– Слушай, Рада! – сказала она заговорщическим шепотом на маленьком перерыве между часами лекции. – А давай сбежим прямо сейчас! Придем пораньше на боевой, а?

Я скептически подняла бровь и посмотрела на Аришу.

– А что? – правильно поняла она меня. – Это хорошо будет нас рекомендовать, как пунктуальных адептов.

Я добавила скепсиса во взгляд и Ариша пристыжено отвела взгляд.

– Нет, ну а что? – стала она оправдываться. – Придти заранее, найти аудиторию…

– Там ещё наверняка идут занятия, Ариша, – сказала я с жалостью.

– Можно было бы походить по корпусу… – она уже явно мечтала, гладя куда-то вверх и нежно улыбаясь.

– А можно дослушать лекцию и потом прийти, как было назначено.

– Ну тебя, никакой в тебе романтики!

Да уж, какая тут романтика? Корпус Эффе был поновее тех, что я уже видела, но теснота присутствовала и тут. Особенно это было заметно именно сейчас, когда адепты валили густой толпой с занятий. Ариша ловила взгляды парней, скромно опускала глаза, но довольная улыбка не сходила с её губ, а ресницы то и тело приподнимались, чтобы можно было разглядеть проходящих мимо парней.

Когда мы наконец протиснулись в здание, Ариша глянула на меня и сказала с упрёком:

– Ну и зачем строить из себя ледяную глыбу?

Я попыталась посмотреть на себя Аришиными глазами, и поняла, что вновь надела на себя непроницаемую маску спокойствия и отрешенности. Та самая маска, что была как вторая кожа и сама возникала на лице, чуть только становилось трудно, страшно или опасно.

Новая подружка уже несколько раз говорила мне, что не стоит делать такое лицо, оно отпугивает людей. Я только хмыкала – эта маска очень удобная вещь, не однажды выручала меня, а иногда даже спасала, и избавляться от неё только потому, что кого-то отпугиваю, я не собиралась. Здесь не маленькие нежные девочки воспитываются, наверное, не умрут от страха.

– Сюда, – Ариша потянула меня на узкую боковую лестницу. И мы поспешили в подвальный этаж. Подруга сияла как магический светлячок, компенсируя недостаток освещения в темноте коридора.

Дверь в аудиторию была закрыта, но отступить и тут мне не дали – Ариша любопытно сопела, словно ёж, за спиной и также настойчиво толкала меня в спину. Пришлось потянуть дверь на себя. С некоторым усилием она открылась в небольшой зал, весь пол которого был застлан чем-то вроде гладкого ковра. Орлиноносый декан сидел в углу, сложив ноги под себя и закрыв глаза. За моей спиной восхищенно выдохнула Ариша. Не открывая глаз, господин Хараевский сказал:

– Адептка Канпе, разминайтесь! Посторонние – выйдите и закройте за собой дверь!

Было слышно, как Ариша обижено засопела, резко развернулась и вышла. Хорошо, что ей хватило выдержи прикрыть дверь тихо и аккуратно, а не хлопнуть изо всех сил. Я же сделала ритуальный поклон – меня не могла обмануть его прикрытые веки – и обратилась к сидевшему преподавателю:

– Мастер, я не брала формы для занятий.

В тот же день, когда я стала адепткой Королевской Академии Магии, у меня появилась форма, в комплекте которой была и форма для физической подготовки, включавшая широкие шаровары, больше похожие на юбку, но позволявшие активно двигаться и не оголять ног.

И вот теперь, стоя на пороге этого зала для тренировок (ничем другим он просто не мог бы быть), я поняла, что немного не на том сосредоточилась. Я глубоко пожалела, что за всеми этими плясками влюбленных девчонок не подумала, что декан вряд ли на простую беседу меня вызывал. И потому добавила:

– Извините. Я сожалею.

Хараевский, всё так же неподвижным изваянием сидевший на полу, шевельнул пальцами. С той стороны на стене неожиданно открылась дверца (я бы не нашла её, даже если бы знала, что она там есть), и оттуда прямо в меня полетело что-то черное. Я успела перехватить летевшую с немалой скоростью вещь. Это оказались шаровары – чистенькие, отутюженные, хоть и не новые.

– Одевайтесь. Быстро.

Я на мгновенье замерла, окуталась в непроницаемый кокон безэмоциональности и повернулась к нему спиной, одевая под юбку штаны. Хорошо, что форма предусматривала не платье, и юбку можно было снять без особых трудностей, оставшись в рубашке и жилете.

Когда я повернулась к преподавателю, он уже стоял передо мной, да так близко, что я чуть не дернулась от неожиданности. Но тренировки не прошли даром и я осталась непоколебима. Проверяет, что ли?

– Разминка! – приказал мужчина и отступил на шаг. Я приступила к упражнениям. Теперь уже я прикрыла глаза, и проводя движение за движением, могла наблюдать за орлиноносым объектом обожания моих соседок. Он стоял, глядел исподлобья; руки сложены на груди, босые жилистые ступни упирались в ковер. Выражение лица больше подошло бы палачу, который очень любит свою работу.

В какое-то мгновенье, когда я выпустила из поля зрения декана, вдруг почувствовала его за своей спиной и почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Приём провела молниеносно, даже не включив сознание. Декан отлетел на короткое расстояние и один его глаз прищурился. Кажется, он был рад – какой-то задор блеснул в его глазах. Вот только чему он так обрадовался? Скорости моей реакции или моей реакции вообще?

Следующие несколько минут мы танцевали странный танец – он нападал, а я уходила от ударов. Атаковать больше не получилось ни разу, не то что отшвырнуть его от себя. Мы то сближались, то расходились. У меня заметно сбилось дыхание и взмок лоб, у Хараевский даже не стал чаще дышать.

Когда я устала и готова уже была признать, что полностью обессилена, мужчина вдруг спеленал меня магией так, что я стояла как статуя какого-то очень послушного адепта – ноги вместе, руки по швам. А он стал напротив, опять сложил на груди руки и едва заметно улыбался.

– Адептка, почему не пользуетесь магией? У вас отличный источник, хоть и не раскачан резерв. Так почему? – и глаза такие любопытные-любопытные!

Вообще-то после такого действа, где думать не получалось, а приходилось действовать почти на инстинктах. И лишь проведя приём, я вспоминала, что видела, как такое делала матушка или кто-то из её подопечных, но, не успев порадоваться ни своей ловкости, ни даже хорошей памяти, приходилось реагировать на выпады соперника, снова и снова ставить блоки и пытаться пробить защиту этого опытного, как я теперь понимаю, воина.

И вот теперь, когда очень хотелось упасть и не двигать даже ресницами, приходилось стоять навытяжку перед преподавателем, ещё и отвечать на его не вполне тактичные, а я бы даже сказала дурацкие, вопросы.

– Это личное, – смогла выдавить я.

Он наклонил голову к плечу и взгляд из любопытного стал заинтересованным. Я приуныла – трудно от такого взгляда что-то спрятать. А потом тревогой застучало в груди – а почему он интересуется?

– Насколько личное?

– Очень, – выдавила я.

И вдруг путы пали, и я почти расслабилась, ощутив, как притягивает меня такой мягкий и симпатичный пол. Но резкий рывок, сильная мужская рука, сжимающая в кулаке мою рубаху в кулак прямо у самого моего подбородка и его прищуренные глаза, в которых не осталось ни капли мягкости, смотрят мне прямо в душу:

– А не помешает ли это личное твоей учёбе?

Я почувствовала даже запах его дыхания, настолько он был близко. Запах, кстати, был приятный – мятный. Реакция меня немного подвела, всё же я здорово устала, и ответить ему я не смогла столь же резко, но вывернуться из захвата всё же удалось. И я отскочила подальше, с трудом переводя дыхание:

– Не помешает, а резерв я раскачаю.

Он опять улыбался уголком рта, а руки сложил на груди. Тень от носа легла на щёку, когда он наклонил голову набок, рассматривая меня.

– Да? – и прямо вот издёвка послышалась в его голосе, ехидство совсем такое не маленькое.

Я сделала шаг назад и ещё на подрагивающих ногах (надеюсь, дрожь не была видна из-за широких штанин) и наконец оперлась спиной о стену. Так спокойнее. Не хотелось связываться с этим орлиноносым, он мне и раньше не нравился, а сейчас вот даже пугал. Что он знает? Я закусила губу. Что можно рассказать? И стоит ли что-то рассказывать? Не примет ли он любые мои слова сейчас как оправдание? Но подстраховаться стоило:

– Всё, что вас интересует, спрашивайте у Тэкэры Тошайовны. Она всё знает.

Этот, с носом, понимающе кивнул, хоть насмешка не ушла из его взгляда. Ну и ладно, пусть насмехается. Мне его слова, что слону зубочистка. Я сложила руки в ритуальном жесте и поклонилась:

– Я могу идти, мастер?

– Что, и не спросишь о своих перспективах?

– А нужно спросить? – я так и стояла, слегка склонившись и держа руки вместе. Очень удобно – он не видел моего лица. Хотя и столь же неудобно – его я видела только до пояса, среагировать на любое его движение я, конечно, успею, но вот что там на его носатом лице отражается – нет. Короткий смех и:

– Даже страшно представить, насколько домашним было твое образование, – стало мне ответом. – Посмотри на меня.

Пришлось распрямиться, хотя лучше бы я так и стояла в наклоне – его ехидный взгляд вновь впился в моё лицо, и я почувствовала себя бабочкой, пришпиленной к доске. И даже, о немилосердные боги, мне показалось, что я вижу через увеличительное стекло, как огромный глаз исследователя рассматривает меня-бабочку. Одна его рука оперлась о стену у моей головы, а в другой он перебирал какой-то браслет, взгляд был тяжелым и совсем без улыбки.

– У тебя есть данные, девочка. И ты мне нравишься. Но много пробелов. Техники почти никакой, хотя то, что есть очень непривычно и потому дает интересные возможности для развития. Мне нужно подумать над твоим феноменом.

– Над моим… чем?

Он коротко хохотнул, оттолкнулся от стены рукой, которая своей близостью заставляла меня нервничать, чего уж там – дрожать заставляла, не просто нервничать, и отошел на полшага назад.

– Потрясающий уровень образования! Но не важно. Мне нужно подумать…

Я вновь сложила руки в ритуальном жесте и повторила вопрос:

– Так я могу идти? – и не удержав сарказма добавила, надеясь, добавила совсем чуть-чуть, только самой себе чтобы было заметно, – пока вы будете думать?

– Думать я буду долго, – сказал он и отошел, повернулся ко мне спиной, а я стала потихоньку перемещаться. Орлиноносый декан резко повернулся и вонзил в меня палец. Ну как вонзил? Почти вонзил. Или вонзил бы. Если бы я загодя тактически не отступила вплотную к двери. Совсем вплотную – лопатки прямо ощущали рельеф дверного полотна.

– А пока я буду думать, ты будешь ходить на дополнительные занятия по рукопашному бою. Понятно?! И резерв будешь раскачивать под моим контролем.

Я сглотнула. Я опять была пришпиленной бабочкой под увеличительным стеклом. Ох уж эти глаза острее стали, ох уж этот нос крупнее клюва!

– Да, мастер! – я вывалилась в дверь, которая подозрительно легко подалась под моей спиной. Но я так спешила, что задумываться об этом не стала. Даже на ритуальный поклон меня уже не хватило.

Я спешила по полутёмному коридору к лестнице, что вела наверх. Вокруг сновали адепты, у которых, видимо, начинались вечерние занятия – и здесь переполненность Академии сказывалась на расписании, и я спешила выбраться из толкотни, не обращая внимание на взгляды, свист, словечки, что некоторые несдержанные парни отпускали в мой адрес. Кто-то сзади дёрнул меня за рукав, и я резко повернулась, ожидая кого угодно, но… Это оказалась Ариша. Она испугано уставилась на меня, а я облегченно выдохнула.

– Рада! А где твоя юбка?

Я глянула на свои ноги и обреченно вздохнула – юбка осталась в том зале, где и носатый декан. Опять туда идти? О, немилосердные боги!

Я подняла страдающий взгляд на Аришу, она, похоже, поняла всё правильно: что я забыла эту важную для женской половины человечества часть туалета в зале тренировок, и что я не хочу за ней возвращаться. Но подруга даже обрадовалась вопреки моим ожиданиям. Это её не огорчило, и даже наоборот – просияла как внезапно вспыхнувший магический светлячок. И не менее ярко сверкнув глазами, выпалила:

– Я сбегаю, принесу! – крутанулась на месте и помчалась обратно, ловко обминая адептов. Я отошла к лестнице, в сторонку, где было потемнее и посвободнее.

Что толку в этой юбке, если переодеться всё равно негде. Да и нервно немного – кто знает этого носатого декана, может он ещё не всё сказал, что хотел?

Ариша прибежала быстро. Раскрасневшаяся, счастливая, с улыбкой сияющей и довольной.

– Вот, – протянула свёрток. – А ещё декан Хараевский сказал, что расписание твоих тренировок он передаст в наш деканат!

Мы быстро шли наверх. Восторг плескался в подруге как пенный напиток в кружке пьяного матроса, то есть иногда через край.

– Он сам мне сказал, что бы я тебе передала! Представляешь?

Я кивнула – ещё бы не представить, несколько минут назад сама с ним разговаривала, еле удрала, сердце вон до сих пор ещё частит.

– И ещё так посмотрел многозначительно на меня. Представляешь?

Да куда уж, мне – и не представлять? Даже и вспоминать не хочется носище это его клювообразное.

– А потом вежливо так предложил поспешить за тобой. Представляешь?

Тоже вполне представляю – выставил он Аришу, совершенно откровенно выставил. Хорошо, хоть вежливо. Наверное, поэтому и не поняла подружка, что выставил, ведь вежливо.

– Слушай, а тебе не кажется, что он… ну… того?

– Ненормальный? – я обернулась, чтобы с интересом взглянуть на подругу.

Она состроила такую гневную гримасу, что я поняла – я ошиблась, он не ненормальный. И ещё – я совершенно напрасно ошиблась вслух.

– Он тебе симпатизирует!

Я даже остановилась.

– Что?! – теперь уже я гневно смотрела на Аришу, а она делала невинный вид.

– Ну а что? Он так на тебя смотрел! – и опять её взгляд стал мечтательным и уплыл куда-то в светлые дали, мне совершено не видимые. И тут я вспомнила подозрительно легко открывшуюся дверь и невероятно быстро возникшую у меня аз спиной Аришу, которой будто бы и не должно было уже быть в том коридоре.

И я подозрительно уставилась на подругу, изучая выражение её лица. Вот мелькнуло её любимое «ну а что?», вот удивление, вот смущение, вот решимость и наконец она выдала, отводя взгляд в сторону:

– Я смотрела в щелку… – кто-то толкнул Аришу (мы остановились очень неудачно – в маленьком холле перед входом в корпус Эффе, и на нас то и дело натыкались спешащие на вечерние занятия адепты) и ей пришлось поднять на меня глаза.

– Ты подсматривала?!

И тут она сложила было руки на груди в таком ну просто до боли знакомом жесте… На моё счастье кто-то неизвестный в очередной раз толкнул Аришу, и она почти упала. И упала бы, не освободи на моё счастье руки, восстанавливая равновесие. А то я ещё одной горделивой позы, но уже в её исполнении, не вынесла бы.

– Ладно, давай выйдем отсюда, – и я покрепче прижала к груди своё платье и двинулась навстречу потоку адептов, в основном – парней. Ариша шла позади меня. И только выйдя из переполненного помещения, я поняла, что она ужасно недовольна – это сопение за спиной было очень и очень выразительным.

Мы молчали почти до самой нашей комнаты в общежитии. Уже на этаже, почти у самой двери Арише наконец высказалась:

– Ну, Радочка… Он такой замечательный! Я не могла удержаться!

Я тяжело вздохнула и обернулась.

– Как это выглядело, ты подумала?

– Радочка, а можно я буду с тобой ходить на тренировки? – и такая вселенская просьба светилась в её глазах, так умильно-просительно были сложены её ладошки под подбородком, что я не смогла ответить грубо, но и напрасную надежду не хотела внушать:

– Глупенькая, не будет же сам декан вести тренировки у таких неумех, как я? Выделят какого-нибудь адъюнкта в лучшем случае, если не старшекурсника в наставники, да и всё.

Она так явно огорчилась, что захотелось её погладить как промокшего, голодного котенка, – поникли плечи, погасла улыбка, безвольно опустились руки.

– Думаешь?

– Уверена!

И я в самом деле была в этом уверена!

Но я ошиблась…

Глава 3.

– Профессор, к вам можно?

Вежливый стук в дверь, и Тэкэра Тошайовна улыбается приветливо, гостеприимно поводит рукой, приглашая входить.

– Здравствуйте, дорогой Ильяс Ниирванович! – ректор лучилась радушием и радостью встречи. Щелкнула ногтем по настольному переговорнику, и стало слышно, как в приемной чем-то зашуршал и зазвякал чашками секретарь. – Проходи, рассказывай!

– Здравствуйте, Тэкэра Тошайовна!

Декан Хараевский с удовольствием уселся на стул – ректор уважала своих посетителей и гостевые стулья у неё всегда были мягкие, со спинками и очень удобные. Шустрый ректорский секретарь уже принёс черный лаковый разнос, на котором была полная сервировка к чаю – чайник, стаканы в подстаканниках, тонкое хрустящее печенье, кусковой сахар. Вся посуда – серебряная, вплоть до щипчиков в сахарнице. Да, ректор всегда подчеркивала свое уважение к гостям, пусть они были и коллеги.

И когда дверь за секретарём была крепко прикрыта, ароматный чай источал приятный аромат, а первое печенье ласково похрустывало на зубах тонкими своими лепестками, Хараевский с довольным выражением лица вежливо задал свой вопрос:

– Тэкэра, дорогая, что с адепткой Канпе не так?

Госпожа ректор всё так же улыбалась, щуря и так свои узкие раскосые глаза, пила чай и рассматривала тонкое печенее на свет.

– А что не так, дорогой?

– Всё не так! – Тэкэра поощрительно кивала, слушая декана-боевика, и продолжала улыбаться. – Почему шум из-за пропавшей принцессы совпал с её появлением в Академии? Как девочка на домашнем обучении может показывать такое странное знакомство с приемами боя, которых не встретишь на просторах Бенестарии? Почему её источник такой слабый, а магией она владеет как десятилетний ребёнок?

Госпожа ректор удивленно приподняла брови:

– Так хорошо владеет?

– Тэкэра! – укоризненно протянул Хараевский.

– Не нервничай, дорогой Ильяс, – успокаивающе подняла она маленькую ладонь с изящными пальчиками, так не вязавшуюся с её массивной приземистой фигурой. – Девочка – дочь моей землячки, почти родственницы. Я выполняю посмертную волю женщины, почти завещание, дорогой. Мать Рады, умирая, просила меня взять её на обучение. Понимаешь?

Орлиный нос Хараевского высокомерно дернулся – он не любил кумовства, и особенно вот этого, восточного, что иногда позволяла себе госпожа ректор. Особенно неприятно его удивляло то, что именно иногда, когда, когда хитрой толстой азиатке это было удобно. Она свою родину, по идее, должна была бы забыть, коль скоро четыре пятых своей немалой жизни провела в Бенестарии. Что уж говорить про обычаи и порядки…

– Но почему у неё такая аура? Что с источником? Зачем было настаивать на зачислении девчонки на второй курс? – декан не заметил, что начал понемногу злиться и повышать голос. Но Тэкэра Тошайовна умиротворяющее улыбалась и покачивала легонько головой в такт своим словам:

– Она хорошая девочка, Ильяс! Очень старательная! А мать её давно уже просила, а сама готовила дочь, как могла. Я даже место для девочки держала с первого курса! А её источник я распечатала вот только недавно!

– Почему он был запечатан?! И как же тогда девчонку готовили к обучению в Академии?

– Запечатан, да не совсем, дорогой Ильяс. У девочки какая-то незначительная капля оставалась в распоряжении. А почему – не знаю. Её матушка была очень странным человеком, – Тэкэра покрутила своими изящными пальчиками в попытке показать насколько же странной была матушка Канпе.

– Тогда почему мы приняли её сразу на второй курс?

– Дорогой, ты же сам согласился с тем, что она справится?

Хараевский желал точных ответов на свои вопросы, и потому всё больше и больше кипятился:

– Тэкэра! Ты же сама настояла на этом! Мы все, каждый в комиссии, лишь согласились с тобой! Меня тревожит другое!

Улыбка ректора всё больше теряла широту и естественность.

– И что же тебя тревожит, Ильяс?

Хараевский встал и прошелся по кабинету. Потом стал напротив ректора и, опершись о стол ладонями, наклонился к ней:

– Почему, скажи на милость, всё же приём Канпе совпал с побегом иностранной принцессы? Почему раньше нельзя было принять на обучение эту адептку?

Тэкэра уже не улыбалась, но была всё ещё вежлива и любезна:

– Совпадение? Какое совпадение? Мало ли в жизни бывает совпадений, Ильяс Ниирванович? Совпало и совпало, всякое бывает в жизни.

Хараевский уставился на ректора совершенно неверяще.

– Тэкэра! – возмущенно взвыл Хараевский.

– Господин Хараевский! Я просто выполнила условия завещания: девочке на момент поступления должно исполниться шестнадцать лет и кроме всего прочего, должно пройти условленное время со дня смерти матери.

Она опять развела руки в стороны и приподняла брови – что тут не понятного? Но теперь оплывшая полная фигура ректора уже не казалась веселым мыльным пузыриком, переливающимся всеми цветами радуги, а была угрожающей глыбой, готовой сорваться на голову первому, кто посмеет тронуть её.

– Господин декан, – тяжело проронила ректор, – что кроме времени, связывает эту девушку с пропавшей принцессой?

– Она сегретто*! У неё фамилия странная, явно придумана.

– Фамилия настоящая, я тебя уверяю, – даже голос у ректора стал ниже от суровости, – это настоящая фамилия её матери.

– Откуда она знает все эти приёмы рукопашного боя?!

Тэкэра Тошайовна смотрела на Хараевского исподлобья. И даже обычно её безэмоциональное лицо, на котором даже любезная улыбка смотрелась немного неправдоподобно, сейчас было хмурым и обещало боевому декану если не бой, то уж неприятности – однозначно.