Текст книги "Светлые надежды умирают первыми (СИ)"

Автор книги: Луиза Бельская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава четвертая. Нет покоя на работе

   Кабинет начальницы приглушенно гудел, словно улей, когда Егор, опоздавший на десять минут, переступил его порог.

      Почти одинаковые вопросы по образу и подобию: «Ну как? Ну что?» – посыпались со всех сторон, и, хотя в некоторых из них сквозили фальшь и деланное участие, в какой-то момент, ненадолго, на пару секунд, Егору стало приятно, что ему сочувствуют. Но это ощущение очень скоро прошло. Егор не любил, чтобы его жалели. С завистью он уже давно смирился, а вот с искусственным состраданием даже не собирался.

      Благодаря тому, что в одной из аптек города чудесным образом появилось лекарство от простуды, не имеющее никакого права на жизнь из-за отсутствия сертификата качества, ревизия, которая к тому времени уже успела всем изрядно поднадоесть, была продлена еще на две недели.

      Работники отдела, с недовольством глядя на адреса, указанные в выданных им предписаниях, обреченно закатывали глаза, сетуя на судьбу по поводу того, что им на этот раз придется тянуться в другой конец города на общественном транспорте.

      Подойдя к столу Елены Андреевны, Егор молча протянул руку, слегка размытым взором глядя начальнице прямо в лицо.

      – Посидите сегодня в отделе, здесь полно работы, – она даже растерялась, не ожидая от него подобного упорства.

      Ее золотые серьги в виде причудливо переплетенных лилий блеснули на солнце, пробивающимся сквозь приоткрытые жалюзи. Мгновенно проследив за этой искрой, берущей свое начало от изогнутых стеблей и скрывающейся где-то в светлых пережженных волосах, Егор решил, что по сравнению со вчерашним днем видит он относительно сносно.

      – Я тоже поеду. Мне совсем неплохо.

      Начальница молча подперла кулаком подбородок, в задумчивости глядя на него и удивляясь то ли неимоверной силе воли, то ли необузданному упрямству своего подчиненного.

      – Елена Андреевна, можно ехать? – раздался голос одного из ревизоров.

      – Нет, подождите, – начальница неторопливо встала из-за стола, еще раз заглянув в вечно улыбающиеся глаза Егора, и решила, что он, очевидно, издевается над ее проявлением сочувствия. Пройдя мимо коллег, в нетерпении сминавших в руках свои предписания, она забрала один из листков и протянула Егору.

      – Нате вам, Егор Аркадьевич «Аписфарм». И будьте внимательны и корректны: хозяин фирмы практически слепой, поэтому подписи везде будет ставить его заместитель.

      Кто-то, стоящий в задних рядах, хохотнул. Теперь Егор, в свою очередь, подумал, что издеваются над ним, но предписание взял и молча вышел из комнаты.

      Сегодня пространство почти не расплывалось, практически не досаждая вести автомобиль. Егор ехал аккуратно, не торопясь, осознавая всю ответственность подобного шага.

      Припарковавшись прямо под окнами склада и уже намереваясь направиться на проверку, Егор с досадой понял, что замок дверцы автомобиля отказывается закрываться: старый механизм прожил свои последние дни, предоставляя возможность любому желающему посетить салон старенького «Опеля».

      Раздраженно ляпнув водительской дверью, Егор торопливо направился ко входу, беспокойно потирая покрасневшие веки.

      Директор и вправду оказался слепым. То есть не до такой степени слепым, чтобы вообще, а так, до поводыря в незнакомом пространстве. В своем собственном офисе этот человек вовсе не выглядел инвалидом, важно развалившись на кожаном диване и небрежно закинув ногу на ногу. Не зная его особенности и впервые столкнувшись с ним, Егор ни за что бы не подумал о том, что человек, ворочающий огромными суммами, заключающий договора и вообще держащий в своих руках такое масштабное дело, практически ничего не видит.

      Навскидку ему было лет сорок. Худощавый, высокий, одетый с иголочки, абсолютно седой до загадочной привлекательности с замершим льдом в незрячих, подозрительно светлых глазах.

      Егору предложили для удобства место самого директора за широким дубовым столом в роскошном кресле. Через минуту перед ним появилась кипа с документами и чашка с дымящимся ароматным чаем. Время от времени отрывая взгляд от наскучивших накладных, Егор поглядывал на директора, повернувшего свое лицо в сторону окна, невидящим взором проникающего в какие-то таинственные глубины невидимой материи, и понял, что с каждой минутой ему становится все противнее сидеть в этом кабинете. Взгляд ледяных глаз был ему неприятен, постоянно напоминая о том, что именно вот так, отстраненно и задумчиво, он вполне себе может смотреть на мир в скором времени.

      В кабинете царила полная тишина и какое-то леденящее безмолвие. Дымок из чашки развеялся полностью, и напиток коньячного цвета постепенно остывал, оставаясь нетронутым.

      Директор продолжал сидеть в своей надменной позе, рассекая воздух носком мягкой туфли, а его заместитель и секретарша сидели, как вкопанные, тут же, на диване, с неестественно прямыми спинами и сложенными на коленях руками, не сводя напряженных взглядов с кропотливой работы инспектора.

      «Сектанты какие-то, – промелькнуло в голове у Егора. – Будто совы уставились». И он решил покончить с проверкой как можно скорее. В бумагах был полный порядок, критических нарушений в складских помещениях тоже не обнаружилось, поэтому, заполнив акт по всем правилам, он пододвинул бумагу к краю стола для росписи директора. Тот сменил позу – видимо, общие очертания предметов все же всплывали в его поле видимости – и жестом указал своему заместителю на документ.

      Мужчина поспешно подхватился и поставил под убористым текстом заковыристую роспись.

      Изо всех сил стараясь придать своему лицу нейтральное выражение, Егор все же поморщился, глядя на это беспомощное распоряжение. Больше стараясь не смотреть директору в лицо, он торопливо собрал свои бумаги в зеленую папку и, пожелав директору удачи, покинул постылый кабинет, провожаемый немигающими, словно загипнотизированными взглядами.

      «Секта, как есть секта, тьфу ты, – Егор с силой рванул на себя ручку автомобиля. – О, еще только двенадцать, а я уже справился!»

      И так как предписание было всего одно, можно было смело возвращаться в управление. Полуденный голод напомнил о себе, когда Егор проезжал мимо ближайшего магазина. Голодный, он был жутко злым и раздражительным и таким не нравился даже себе, поэтому, не долго думая, Егор завернул к этой торговой точке с тем, чтобы приобрести вкусный обед.

      Магазин оказался небольшим, с винно-водочными стеллажами за широкой спиной одинокой продавщицы, крупной женщины бальзаковского возраста с абсолютно невозмутимым выражением лица.

      Выбрав пару кусков холодной пиццы, Егор пристроился в небольшую очередь, состоявшую сплошь из личностей с испитыми, опухшими физиономиями. Личности в торговый зал даже не заходили, а просто от входа устремлялись к кассе, чтобы как можно быстрее заполучить заветные пол-литра, при этом норовя создать очередь с другой стороны.

      Один из таких субъектов, с трудом удерживаясь за прилавок потемневшей от грязи рукой, второй, перемотанной бахромистым бинтом, пытался ввести пин-код на терминале.

      Вожделенная бутылка чернила уже стояла перед ним и отвлекала от процесса оплаты. То и дело не попадая в резиновые кнопки, мужчина плавно покачивался из стороны в сторону и нецензурно выражался.

      Очередь начала устало вздыхать, когда с четвертого раза мужчина снова не угадал сложную комбинацию цифр.

      Используя момент, Егор набрал номер Ромы. Дежурная фраза про то, что аппарат абонента выключен, звучала в сотни раз хуже, чем матерная брань явно нетрезвого человека, тыкавшего в терминал с такой силой, словно пытался раздавить блошек, скачущих по аппарату в полном ажиотаже.

      В этот момент телефон зазвонил, определяя совершенно незнакомый номер. Егор знал, не снимая трубки, что звонили они. Кошмар не закончился, он только начинался, напоминая о вчерашнем постыдном поступке. Думать об этом было настолько неприятно, насколько отвратительно было сегодня наблюдать за выражением лица слепого директора из-за понятного нежелания стать таким же: незрячим, беспомощным, с обманчивыми амбициями, служащими щитом от окружающего мира.

      – И вон ту бутылку, – Егор пальцем указал на водку, когда кассир с непробиваемым видом пододвинула к себе корзину с покупками, – красивую, с уточкой.

      Когда его окинули бывалым взглядом с ног до головы, Егор понял, что алкоголь в этом магазине ему точно не продадут.

      – Паспорт, – это слово хозяйка положения произнесла таким отработанно-уставшим тоном, словно она этак лет десять подрабатывала на пункте пропуска в аэропорту.

      – Уважаемая, привычки такой не имею документы за собой носить, – Егор не лукавил: и паспорт, и права он оставил в машине.

      – Тогда повзрослей до этой привычки, а потом приходи. Двести рублей, – продавщица была непреклонна.

      Егор не стал спорить, понимая, что это абсолютно бесполезно. Протягивая разноцветные купюры, он поймал себя на мысли о том, что не уподобился тому самому, откровенно пьяному мужчине с терминалом, запивая свои проблемы жгучей водярой, одним словом, опять же, не скатился.

      Уже выходя из магазина, Егор почувствовал телефонную вибрацию. Он хотел говорить только с одним человеком, с тем, кто самым бесчестным образом повесил на него свои долги и скрылся в неизвестном направлении, с тем мерзавцем, благодаря которому спокойная и размеренная жизнь молодого врача начала сбиваться на галимую кардиограмму, оскалившуюся кривыми клыками превратностей жизни. Звонил не Рома. Звонила начальница.

      – Да, Елена Андреевна, – Егор поднял трубку уже в машине, поспешно развязывая пакетик с пиццей и плечом удерживая телефон возле уха. – Не было у них никаких нарушений, – запах сыра и ветчины приятным ароматом, обещающим долгожданную сытость, мгновенно разнесся по салону, вызывая прилив слюны и легкую нервозность. – Что? Ехать обратно на фирму? Да, я понимаю, сведения с таможни, – Егор с негодованием отбросил телефон на пассажирское сиденье и вонзился зубами в холодный кусок продукта питания из местной кулинарии, твердо решив про себя без обеда не выдвигаться. Велено было вернуться в то самое омерзительное место со слепым директором во главе и до победы искать по документам следы «левого» товара.

      Одна только мысль о том, что снова придется столкнуться своим подслеповатым взглядом с абсолютной, скажем так, незрячестью, вызывала подсознательный страх и чувство отвращения.

      Егор ел быстро: одно только предвкушение неприятного диалога с мужчиной-инвалидом, этим бессовестным перекупщиком лекарств без сертификатов, нагоняло тоску, лишая организм возможности насладиться холодным обедом. Егор ел над пакетом, стряхивая крупные крошки на шелестящее дно. И все же выпить хотелось и даже очень. Но, смирившись с неожиданным поворотом судьбы и изгвазданными в майонезе руками, Егор тяжело вздохнул и, вытерев руки о нижнюю часть водительского кресла, наконец-то тронулся с места.

      Сегодня, на удивление, телефон не разрывался от звонков навязчивых коллекторов. Было ли это затишье перед бурей или просто милое совпадение, Егор не знал да и знать не хотел, стараясь вообще не вспоминать об общении с непредсказуемым безумцем накануне.

      В самом что ни на есть дурном расположении духа, нисколько не исправленном поспешным обедом, Егор ввалился в помещение пресловутой фирмы.

      Ее обитатели сразу учуяли неладное, чуть ли не в линейку выстраиваясь перед пребывающим в ярости ревизором. В ярости – потому что его круто подставили, утаив большую часть важных документов, в ярости, потому что начальница обещала лишить его премии в случае провала этого дела, в ярости, потому что именно сейчас снова пришлось столкнуться со своим страхом, только в чужом воплощении.

      – Это что такое?! – Егор присел на край стола, одной рукой опираясь о столешницу, а другой – оживленно жестикулируя, – товар мимо лаборатории пронести решили? Народ массово отравить задумали?

      Скользкая троица переглянулась, точнее, переглянулись секретарша и заместитель, а директор с растерянным видом заворочал башней наподобие филина и покраснел.

      – Егор Аркадьевич, мы эти товары только транзитом, без использования в нашей стране, – дрогнувшим голосом начал оправдываться директор. – Маша, дай документы! – совершенно изменившимся тоном рявкнул он в сторону секретарши, которая, как по команде, извлекла из шкафа скоросшиватель с «черной бухгалтерией» и с вытаращенными от испуга глазами протянула ее разъяренному Егору.

      – И если у меня не совпадет! – Егор многозначительно поднял кверху указательный палец. – То поверьте, лицензии вы лишитесь моментально!

      Все то время, в течение которого он сверял поступления, передвигая красную линейку от одной строки с мелкими цифрами к другой, директор бубнил себе под нос о том, какой он честный и правильный, о том, что в данном случае он совершил только логистический реверанс, не более того, о том, что таможенники, сдавшие его, -

последние мерзавцы и лживые проходимцы.

      Он метался из угла в угол, заложив руки за спину, и разглагольствовал с пеной у рта, а Егор, исподлобья поглядывая на изломанную траекторию его движения, с напряжением ожидал, когда слепой мужчина наконец-таки врежется лбом о дверной косяк. Но тот не врезался, успешно лавируя по своей территории.

      Мелкие цифры начали расплываться, постепенно превращаясь в неприглядную серую размазню, но к этому времени Егор успел окончить свою миссию и, побыструхе накропав весьма позорный для такой презентабельной фирмы разоблачительный акт, протянул ее хозяину ручку для подписи.

      Директора трясло и колотило. И, наверное, если бы он хотя бы мало-мальски видел, то смог бы собственноручно поставить проклятую подпись. Но он не видел и в нерешительности замер у края собственного стола, за которым продолжал восседать Егор, в нетерпении негромко хмыкнувший, словно давая подсказку: «Я тут!»

      Егор видел, как стиснулись его кулаки до едва заметной дрожи, как тонкие губы сжались в плотную линию гнева, как слепая искра бесцветным огнем вспыхнула в светлых глазах и тут же погасла, и сделал вывод для себя, что он зря не пошел на больничный, который всецело избавил бы его от этого неприятного созерцания чужого бессилия.

      – Распишитесь, – обреченно выдохнул директор, давая «добро» своему заместителю поставить в этом деле жирную точку.

      Тот быстро метнулся к обличительному документу и снова поставил свою разухабистую подпись с завитушками «под хохлому».

      – Все, – резко произнес Егор, звонко хлопнув ладонью по исписанной бумаге. Этой подписью директор поставил своей фирме смертный приговор, одним махом признавая свою непростительную ошибку. Его взяли на понт, не предъявляя никаких доказательств, абсолютно голословно, а он тут же выложил всю подноготную, к тому же и завизировал ее в спешном порядке. И если бы он не поставил свою подпись, то вполне еще можно было побороться за сомнительную правоту, но непредвиденный поворот, вначале успешный, а позже разрушительно-эмоциональный, сделал свое дело. Директор не ожидал, он был застигнут врасплох и решил, что такая своеобразная явка с повинной в виде мгновенного признания собственных ошибок, всенепременно облегчит его участь.

      – А там, – директор, в свою очередь, поднял палец кверху, – там меня точно лишат лицензии?

      – Можете не сомневаться, – Егор деловито встал из-за стола, аккуратно вкладывая разоблачительный акт в свою зеленую папку. – И подумайте на досуге о своих товарищах на таможне: порой друзья преподносят такие неприятные сюрпризы, которые не ожидаешь даже от посторонних людей.

      Директор не ответил, в задумчивости опускаясь на диван и скрещивая руки на груди, при этом принимая закрытую позу.

      Уже в коридоре, на пути к выходу, Егора догнал заместитель, заглядывая в его начинающее просветляться от гнева лицо.

      – Егор Аркадьевич, вам же на работе бумага для принтера нужна, я точно знаю, а еще у вас машина не закрывается, – скороговоркой зачастил он, ссутулившись до роста Егора и неприятно хрустя каждым пальцем по очереди, – так мы вам на заднее сиденье пару заводских упаковок положили – пользуйтесь всем отделом!

      Егор обиженно скривился, останавливаясь напротив суетливого мужчины.

      – Заберите обратно. Мне ничего не надо, – процедил он сквозь зубы, с неприязнью наблюдая за торопливой мимикой на подвижном лице собеседника.

      – Нет-нет, что вы. Не судите строго, это же для вас, чтобы отчетов можно было написать в три раза больше, – тот не шутил, а просто бросал невпопад свои отрывистые фразы. – Назад я ничего не возьму. Мы в первый раз ошиблись, мы так больше не будем.

      – Заберите, я сказал, – шикнул Егор уже возле машины, замечая через боковое стекло две тяжелые коробки с фиолетовыми крышками.

      Заместитель директора все не унимался, умоляя повлиять на высокое руководство и принять во внимание их абсолютное раскаяние, при этом полностью игнорируя все просьбы Егора.

      «Вот наглец, – подумал Егор, устало потирая переносицу, – и когда только успел такое дело провернуть?» При других обстоятельствах он собственноручно выставил бы эти коробки на землю, но каждая из них навскидку весила более двенадцати килограммов, а значит, после вчерашней операции подобные действия могли бы сказаться на его здоровье самым пагубным образом. Поэтому, громко хлопнув дверцей и оставляя пресмыкающегося подлизу топтаться на месте в нерешительности, он с шумом отъехал от гадкого склада, одним своим видом успевшего набить изрядную оскомину.

      Это была первая взятка, от которой у Егора не было возможности отказаться. «Это только один раз. Это же для всех. Не для себя. Я не скатился, просто так вышло», – мысленно успокаивал себя Егор по дороге в управление.

      На сегодня оставалось только уладить дела с документами, проводя остаток дня в спокойной офисной обстановке.

***

      Черный «Лексус» снова припарковался под раскидистым кленом, не потому что ему понравилось это тенистое место, а потому что у хозяина автомобиля попросту возникали приятные ассоциации.

      – Как ты думаешь, за сколько мы доведем его до кондиции? – Макар обеспокоенно ощупал карманы в поисках порции марихуаны.

      – Я не знаю, – сознался Лева, отстегивая ремень безопасности и оборачиваясь к заднему сиденью, – но вот я думаю, что или очень быстро, или очень долго. Здесь не найдется золотой середины, – нашарив на бархатном кресле серую картонную папку, он ухватил ее за угол и притянул ее к себе.

      – Что у тебя там? – Макар недоверчиво скосил глаза в сторону предмета писчебумажной промышленности.

      – Здесь лежит твоя шпаргалка, – словно смахивая невидимые пылинки, Лева провел рукой по шершавой темной поверхности.

      – Шпаргалка? Мне? У меня хорошая память на цифры! – Макар с удивлением слегка приподнял темные брови, находя поведение товарища немного странным.

      – Она послужит тебе в качестве руководства к действию.

      – Тогда давай не будем доставать ее до последнего. В лучших традициях школьной жизни, – предложил Макар, решительно нажимая на ручку двери.

      Лева многозначительно ухмыльнулся и, с азартом подбросив ключ зажигания на ладони, вылез на свет божий, предоставляя своему автомобилю отдохнуть от долгой дороги.

      Приятный летний вечер радовал штилем и мягким теплом, погружая город в спокойную атмосферу умиротворения и абсолютного комфорта. Люди возвращались с работы, уставшие, в некоторых местах души изрядно обозленные, имеющие одно, самое очевидное желание: хотя бы на полчаса рухнуть на диван перед телевизором и абсолютно ничего не делать при этом, – обычные будни среднестатистического работника, гражданина, ну и вообще просто человека при этом.

      Клен молчал: музыка ветра остановилась на отметке «ноль», не давая резным листьям повода для хаотичного танца. «Тихо, тихо, – сказала природа, – отдохни и ты после тяжелого дня». И клен отдыхал, раскинув в стороны свои извилистые, узловатые ветви, с удовольствием поглощая на ужин последние порции ультрафиолета.

      Макар с силой ударил носком салатовой кроссовки по банке из-под пива, стоявшей на краю обломанного бордюра, и с задумчивостью произнес:

      – Почему деревья растут вверх, а не вниз?

      Лева слегка прищурился, глядя, как лучи заходящего солнца мягко играли в кружевных кромках веерных листьев.

      – Потому что они корнями пьют воду, а кроной едят свет, – уголки его глаз покрылись сетью морщинок.

      – А если бы было наоборот? Деревья росли бы внутрь земли, а корни питались из космоса?

      – Тогда бы люди жили в земле и ходили бы по кругу от безысходности.

      – Ага, внутри земли, с торчащими корнями, вечно голодной земли, которая ест из воздуха.

      – Есть такое растение: омела. Она тоже ест корнями из воздуха.

      – Повезло ей. Я тоже хочу есть из воздуха, тогда работать совсем не нужно будет.

      – Человек всегда получает по заслугам – в следующей жизни ты будешь омелой.

      – Смотри, какая бабка смешная! – Макар толкнул Леву локтем в бок, кивая головой в сторону пожилой женщины с собачкой, соседки Егора, идущей не торопясь и вперевалочку.

      Ее голова, украшенная растрепанными буклями, странным образом вздрагивала при каждом шаге, лохмы ее давно не мытой, когда-то белой собачки, засаленные и какие-то пожелтевшие, колыхались в воздухе из стороны в сторону в едином престарело-заторможенном ритме. Очевидно, собачка непродуктивно погуляла, потому что, не дойдя метров десять до подъезда, она в глубокой задумчивости присела прямо на тротуаре, при этом забыв прикрыть оскаленную зяпу, оставляя после себя недопустимый след позора цивилизации. Пожилая женщина как ни в чем не бывало, вразвалку, продефилировала мимо «камня преткновения» самой непосредственности и высокоморальных устоев современного общества и устремилась к подъезду.

      Макар рысцой, лихо и бесшумно, приблизился к незнакомке и, пристроившись в двух шагах позади нее, не забыв при этом нацепить на лицо маску глупого человека, изобразил ее походку, больше похожую на телодвижения объевшейся утки. Лева сдержанно прыснул со смеху, прикрывая рот раскрытой ладонью, и последовал за своим товарищем.

      Возле самой входной двери бабка резко обернулась, подозрительно окидывая своим колким взглядом обоих спутников. Макар мигом прекратил кривляться и замер в самой непринужденной позе. Лева, засунув папку под мышку, растянул губы в одной из своих самых умопомрачительных улыбок, заставляющих громче стучать людские сердца.

      – А вы к кому? – настороженно спросила бдительная жительница подъезда. Ее собачка пронзительно затявкала, то и дело подскакивая на месте, с абсолютной самоотдачей поддерживая хозяйку во всех ее начинаниях.

      – А мы к Астахову Егору, – произнес Лева, продолжая улыбаться, – который из тридцатой квартиры, может, вы его даже знаете.

      – Конечно, знаю. Он меня заливает постоянно. В зале уже обои отошли. Управы на него нет никакой, – нахмурившись, старушка в недоумении уставилась на ярко-салатовые кроссовки Макара. – А вы по какому делу к нему? Сверлить не дам – сразу в ЖЭС позвоню!

      – Коллекторы мы. Долги выбивать пришли, – скромно пояснил Макар, с застенчивостью проводя носком ботинка по асфальту, вычерчивая на нем невидимую дугу.

      Лицо старушки разгладилось:

      – Я вижу: хорошие вы ребята. Ну, работайте, работайте. Да, долги отдавать надо, а то все понаберут, а другим потом расхлебывай.

      – А вы бы могли Астахову в дверь позвонить, а то я боюсь, что нам он не откроет, – попросил Лева, профессионально состроив умилительно-просительное выражение лица.

      – Идемте, внучки, помогу я вам, как не помочь. Хорошее вы дело делаете, идемте, идемте, – кривые полные ноги то и дело норовили подвернуться, с видимым трудом преодолевая одну ступеньку за другой, и Лева, то и дело давясь от смеха, с легкой надеждой думал о том, чтобы упитанная бабка ненароком не покачнулась и не скатилась вниз, сшибая на своем пути весь честной народ.

      Собачка шустро поспевала за своей хозяйкой, при этом умудряясь на каждом лестничном пролете почесать задней лапой явно зудевшее ухо.

      Медленно и печально поднявшись на третий этаж, предприимчивая соседка начала настойчиво трезвонить в дверной звонок.

      Ее спутники благоразумно встали чуть поодаль, чтобы случайно не попасть в поле зрения дверного глазка.