Текст книги "Светлые надежды умирают первыми (СИ)"
Автор книги: Луиза Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава вторая. Пренеприятное знакомство
Черный внедорожник с фирменным значком на интерфейсе в виде птички, сносимой в бок сильными ударами ветра, остановился с тыльной стороны жилого дома, там, где не было подъездов. Там вообще ничего не было – только пустырь и длинные трубы теплового отопления, тщательно обмотанные рыжими листами изоляции. С этой стороны никто не хотел оставлять свои автомобили, чтобы не найти их поутру со снятыми колпаками и разбитыми стеклами.
Из машины неторопливо вылезло двое мужчин, оба колоритных и заслуживающих отдельного внимания.
Первым из них и более старшим был Лева Киммельман, тридцатидвухлетний бывший учитель русского языка и литературы. Роста он был высокого, внешность имел примечательную и запоминающуюся: жгучие карие глаза под абсолютно прямыми, густыми бровями дремали опасным огоньком, черные волосы, выразительный нос, пухлые губы и слегка оттопыренные уши придавали его внешности характерный национальный оттенок. Легкая небритость на смуглой коже наделяла Леву неизменным шармом, приковывая к себе искушенные взгляды.
Одет он был в темные брюки, легкую жилетку, идеально облегающую стройную фигуру, и синюю рубашку с неизменно закатанными до локтей рукавами.
Оставив салон, Лева окинул взглядом высотную новостройку и, положив в рот ментоловый леденец, медленно произнес:
– Ну и геттовский район...
Второй мужчина только хмыкнул, обшаривая карманы в поисках «своей прелести». С рождения его нарекли Макаром, и фамилию он носил упрямую: Баранов, чему усиленно соответствовал в течение всей жизни. Лет ему было двадцать семь от роду. Также высокого роста, сбитый и крепкий, на фоне интеллигентного Левы он выглядел его полной противоположностью: в растянутых джинсах, белой майке, клетчатой рубахе всегда нараспашку и ярко-салатовых фирменных кроссовках бывший полицейский чувствовал себя вполне комфортно.
Лицо его, всегда гладко выбритое, носило отпечаток какого-то постоянно ожидаемого злого умысла, то ли из-за чересчур близко расположенных глаз, то ли из-за плотно сжатых бескровных губ, – но первое впечатление на людей он всегда производил неблагоприятное.
Прическу он носил аккуратную, запоминающуюся: волосы по бокам были выбриты, а по самому центру черепа они проходили ровным каштановым ежиком. Капельные черные серьги в ушах дополняли образ лихого мужчины, добавляя ему модный оттенок безбашенного блеска.
Наконец-то нашарив в кармане слегка помятый косяк, заготовленный заранее в салоне машины на коленках, он чиркнул зажигалкой и сладостно затянулся сизым дымком марихуаны.
Лева прислонился к нагретой вечерним солнцем дверце автомобиля, не опасаясь испачкать франтовской наряд, – его железный друг был чистым, только пару часов, как из мойки. Макар пристроился рядом, усевшись на крышу капота.
– Ты ведь мог припарковаться во дворе, а остановился здесь, на отшибе, – произнес Макар, в задумчивости разглядывая вечернее небо.
– Во дворе много машин, а значит много людей, а значит кто-то мог бы обратить на тебя внимание, – безэмоционально ответил Лева, опуская руки в карманы.
– Ты прав, нужно заботиться об окружающих, – одобрил Макар, следя за причудливыми завитками дыма.
– Окружение – это наше всё, – подтвердил Лева, доставая мобильный телефон.
Лева Киммельман, проработавший в средней школе десять лет, был сумбурно уволен якобы по собственному желанию в связи с домогательствами к своему ученику. Двенадцатилетний мальчик, кудрявый и белокурый, словно маленький херувим, не давал учителю покоя в течение целого года. Его невнятные ответы невпопад и робкий скрип маркером по доске заставлял сердце мужчины биться с удвоенной силой. Леве уже не было дела до остальных учеников, все его внимательные взгляды, все его мысли были сосредоточены только на одном объекте, который даже понятия не имел о тех буйных фантазиях, которыми учитель занимал себя во время урока.
Лева плохо помнил тот момент, когда оставил мальчика после занятий: как закрыл на ключ дверь классной комнаты, как распахнулись в испуге голубые глаза, когда сильные руки до боли сжали хрупкие детские плечи. Будто сквозь какую-то пелену до Левы доносились крики и стуки в закрытую дверь – он не успел. Ему не хватило времени.
Благодаря многочисленным связям, это дело, грозившее громким скандалом и скамьей подсудимых, удалось замять, а Лева вынужден был незамедлительно уволиться. После чего, промаявшись без работы полгода, он поступил в коллекторское агентство, где добросовестно трудился вот уже как несколько лет и был на хорошем счету.
– Погляди, – Лева поднес телефон к самым глазам Макара, уже подернутых опиумным дурманом.
– Это он? – его собеседник перевел равнодушный взгляд на горящий экран.
– Да. Красивый, – Лева кончиком пальца провел по пластиковой панели с каким-то ностальгическим видом и спрятал мобильник обратно в карман.
Макар ничего не ответил, делая очередную глубокую затяжку. Он, вот уже как два года назад, был уволен из органов за превышение служебных полномочий, которые то и дело проявлялись в виде садистских наклонностей по отношению к подозреваемым. В личной жизни тоже все не заладилось: имея за плечами жену, двоих малолетних детей и бракоразводный процесс, Макар убедил коллекторское агентство официально переводить на его счет символическую сумму, чтобы бывшей семье перепадало алиментов как можно меньше, а все остальное выплачивалось «в конверте». При этом бывший полицейский всем и каждому любил приврать о том, что дети не его и что содержать чужих отпрысков он не намерен.
– Зря ты ему вчера столько звонил. По закону теперь полагается только два звонка в неделю и один визит, – продолжил между тем Лева, глядя на тлеющий кончик белой самокрутки.
– Переусердствовал. Привык по старинке работать, – отозвался Макар, чувствуя прилив сил, растекающийся вдоль руки, сжимающей волшебную сигарету, и распространяющийся по всему телу. Зрение приобрело необходимую яркость и четкость восприятия, всю его сущность наполнила неуемная жажда действия. – Смотри, трещины на асфальте улыбаются!
Лева внимательно присмотрелся:
– И вправду улыбаются. Такие тонкости примечать надо. Из этого вся жизнь и состоит.
Самокрутка уменьшилась до предельного минимума и слегка обожгла пальцы Макара, на что мужчина рассмеялся и бросил остатки кумарного удовольствия в ближайшие кусты.
– Пошли, что ли? – произнес он, склоняя голову то к левому плечу, то к правому, тем самым разминая шейные мышцы.
– Пошли, а то наш клиент, очевидно, заждался, – улыбнулся Лева, перекатывая во рту ментоловый леденец.
С самого утра день обещал быть просто замечательным. Егору подписали заявление на отпуск, в течение которого он планировал доделать ремонт во второй комнате. Не своими руками, конечно, доделать, а с помощью бригадного подряда, но все же под его бдительным контролем, чтобы из остальной квартиры что-нибудь ненароком не вынесли.
Нежелательных телефонных звонков не раздавалось, на проверки его сегодня не посылали, и Егор целый день спокойно просидел за компьютером, оформляя необходимые отчеты. В таком позитивном ключе прошел весь рабочий день, и казалось, что вчерашний кошмар уж точно остался где-то там, в недалеком прошлом, и совсем не обещал вернуться.
На всякий случай проверив почтовый ящик и не обнаружив там никакого содержимого, Егор успокоился и, насвистывая под нос веселую мелодию, начал не спеша подниматься по лестнице. Не успев даже скинуть туфли, он резко вздрогнул от звука дверного звонка.
Егор никого не ожидал – сердце больно сжалось от испуга и, пропустив один удар, заколотилось с бешеной силой, отдавая своими тахикардийными сокращениями в висках. Он не был пугливым человеком, но эффект неожиданности неумолимо возымел свое действие. Глубоко вздохнув пару раз, он решительно приблизился к входной двери и распахнул ее настежь.
– Здравствуйте, – самым учтивым тоном, который у него только был, поздоровался Лева, с легкой улыбкой постукивая кончиками пальцев друг о друга. – Егор Аркадьевич?
Глядя исподлобья, Макар молча ухватился за кромку металлического полотна, чтобы ни в коем случае не позволить хозяину квартиры захлопнуть дверь.
– Ну, допустим, – с нотками раздражения произнес Егор, переводя беспокойный, но бесстрашный взгляд с одного мужчины на другого.
– Вы обвиняетесь по 177 статье Уголовного Кодекса Российской Федерации по факту уклонения от положенных выплат, – продолжил Лева, одним только взглядом темных пронзительных глаз заставляя почувствовать Егора почему-то неловко.
Этот взгляд словно прожигал насквозь, пытаясь за внешней оболочкой прощупать чувствительную душу. Егор не выдержал этой зрительной борьбы и отвел глаза в сторону.
– Большего бреда я еще не слышал, – произнес он и, снова подняв глаза на незнакомого брюнета, добавил, – я ни за кого ничего платить не собираюсь, – и безуспешно попытался закрыть квартиру, но Макар не дал ему этого сделать, с силой дернув металлическую ручку на себя.
Серые глаза широко распахнулись от возмущения, тонкие ноздри дрогнули в гневе, а губы приоткрылись в готовности произнести фразу негодования – Лева поймал себя на мысли о том, что вблизи Егор явно напоминает ему того самого мальчика, хрупкого, доверчивого, наивного, вот так запросто открывающего двери незнакомым людям.
И, прикоснувшись к его кисти, продолжавшей сжимать дверную ручку, Лева выразительно произнес:
– Егор Аркадьевич, вы начисто лишены инстинкта самосохранения, – с этими словами он с силой втолкнул назад в квартиру ее растерявшегося хозяина, заставляя его сделать несколько вынужденных шагов и опереться лопатками о стену, чтобы не упасть.
Лева решительно переступил порог, предоставляя Макару совершить последний маневр – захлопнуть входную дверь.
– Подите прочь! – Егор быстро отделился от стены, интуитивно не желая быть загнанным в угол.
Лева лишь усмехнулся, неторопливо прокручивая между ловкими пальцами золоченую пуговицу жилета. Ему определенно начинал нравиться этот так мало знакомый молодой человек.
– На сегодняшний день на долг будет начислено три процента госпошлины, семь процентов судебным исполнителям и еще административный штраф от тридцати до шестидесяти тысяч рублей. Итого: уже почти три миллиона, – у бывшего полицейского была хорошая память на цифры, ему даже сочинять на ходу ничего не пришлось.
Так грубо и бесцеремонно с Егором еще никогда не обращались. Он предусмотрительно отскочил от наглого коллектора и торопливо заговорил, вытянув руки растопыренными ладонями вперед, тем самым давая понять, что он не позволит приблизиться к себе на более близкое расстояние:
– Так! Стоп, стоп, стоп. Вы находитесь на частной территории и будьте добры соблюдать нормы...
– О-о-о! Так хата двухкомнатная! – присвистнул Макар, ссутулившись и деловито засовывая руки в глубокие карманы мешковатых джинсов. – Мне здесь определенно нравится!
Пользуясь замешательством хозяина, он начал демонстративно включать свет во всей квартире: на кухне, в ванной, в туалете, при этом оставляя двери распахнутыми. Затем коллектор направился в комнату, где еще проводился ремонт, и с удовольствием вдохнул запах свежей штукатурки – лишь ровные серые стены, одинокая лампочка на потолке да строительный инструмент только и могли порадовать глаз любопытного мужчины. Подхватив столярный молоток и спрятав его за пояс под рубашкой с абсолютно непринужденным видом он вышел из комнаты.
Лева, удобно расположившийся ни диване, при этом вальяжно раскинув руки по бархатной спинке и закинув ногу на ногу, неспешно и с наслаждением спорил с Егором, скользя пронзительным взглядом по его юношеским чертам, пытаясь уловить каждую деталь, поглотить каждую эмоцию, исходившую от заинтересовавшего его человека.
Егор стоял у шкафа, плечом опершись о деревянную дверцу и, скрестив руки на груди, старался объяснить сложившуюся ситуацию со своей точки зрения.
– Егор Аркадьевич, вы производите впечатление вполне разумного человека, – Лева сдержанно усмехнулся и перевел взгляд с возмущенных широко распахнутых серых глаз на носок своей до блеска начищенной туфли, а потом снова взглянул на хозяина дома, – вы ведь подписали договор. Теперь по закону обязаны.
Егор обреченно вздохнул и, развернувшись к шкафу спиной и слегка приподняв голову, уставился на потолок, непроизвольно позволяя мужчине с интересом рассматривать его красивый профиль, произнес:
– Я все понимаю. Но у нас с Романом была устная договоренность. Я чисто фиктивно подписал. У меня нет таких денег, клянусь вам, – с этими словами он повернул лицо в сторону собеседника, – вы можете понять, что я говорю правду?
Лева хитро прищурился, в деланной задумчивости проведя подушечкой большого пальца по колючему подбородку. Этот парень до безумия был похож на прежний объект его вожделения, он тоже умел улыбаться одними глазами. Те же русые волосы, мягкими волнами обрамляющие правильный овал лица, тонкие, но несомненно чувственные губы, то и дело приоткрывающиеся от волнения, слегка заостренный, красиво очерченный нос, очевидно хрупкие плечи и кисти рук – Егор являлся тем самым мальчиком во плоти, только значительно повзрослевшим. И если несовершеннолетнего ангела нельзя было трогать ни под каким предлогом, то к этому агнцу Божьему очень даже можно было найти определенный подход.
– Нету денег – хату продавай! – Макар снова появился в гостиной, взглядом окидывая скромный интерьер комнаты.
– А жить мне где прикажете? – в негодовании воскликнул Егор, всем корпусом слегка подаваясь вперед, и Лева заметил, как от волнения на его шее напряглась жилка. На доли секунды он представил себе, с какой силой бьется пульс в этой артерии, и в ушах его слегка зашумело.
Услышав эту фразу, Макар остановился прямо напротив Егора, рассматривая его с головы до ног будто бы в первый раз и, цыкнув зубом, недовольно произнес:
– Да что у вас у всех одна и та же песня на разные лады... Верно я говорю, Лева? – спросил он, не переводя воровского взгляда с Егора. Его ощущения, подстегнутые дурманом марихуаны, обострились, заставляя краскам играть несуществующей палитрой цветов, а звуки – разливаться на неслышимой частоте. Ему показалось, что Егор смотрит на него с какой-то ехидцей, с непонятной улыбкой, что хозяин квартиры попросту издевается над ним, не воспринимая всерьез повисшие в воздухе слова.
Егор не улыбался, взгляд его немного раскосых глаз неизменно ввел в заблуждение агрессивного коллектора.
– Верно, Макар, все верно, – Лева медленно отделился от дивана и неспешно приблизился к Егору, раскрытой ладонью опираясь о шкаф прямо возле его уха.
– Надо как-то разнообразить все это дело. Как ты думаешь, Лева? – продолжал Макар, все с новой силой раздражаясь ответным взглядом своей жертвы.
– Всенепременно надо разнообразить, – одобрил Лева, питаясь страхом, исходившим от Егора, практически вжавшегося в жесткую поверхность шкафа. – Ты начинай, а я подмогну.
С дурным предчувствием, неприятным холодком прокатившимся вдоль позвоночника, Егор перевел испуганный взгляд с одного мужчины на другого, на подсознательном уровне почувствовав угрозу, исходившую от обоих незнакомцев.
Криво усмехнувшись, Макар развернулся в сторону ванной комнаты.
– Не бойся, – едва слышно прошептал Лева, склоняясь над самым ухом своей жертвы, кончиками пухлых губ прикасаясь к его пшеничным прядям. – Никаких следов не останется. Макар – мастер своего дела, – и, предугадав попытку Егора метнуться в коридор, обеими руками схватил его за запястья, вынуждая больно удариться затылком о деревянную панель.
Лева с нескрываемым любопытством рассматривал молодого мужчину, с удовольствием отмечая отсутствие веснушек на светлой матовой коже. Все глубже и глубже он проникался мыслью о том, что перед ним сейчас стоит тот самый мальчик, его мальчик, настолько они на самом деле были похожи. Для окончательного сходства не хватало только родинки над верхней губой.
– Пустите меня! Вы что? Что вы делаете! – Егор изо всех сил дернулся, пытаясь выскользнуть из цепких пальцев.
– Ути бозе мой! – фыркнул Лева, даже не прилагая особых усилий, чтобы удержать хрупкую фигурку, – ты, кажется, забываешь, что нарушил закон, а за это положено наказание!
Тем временем, Макар снял с серебристого крючка небольшое махровое полотенце и обильно смочил его водой, как следует пропитывая зеленую ткань, затем, добросовестно отжав его, он намотал этот предмет ванной утвари себе на кулак и быстрым шагом направился к заждавшимся собеседникам.
Завидев Макара, Лева отреагировал быстро: заломив кисти своей жертвы за спину и одной рукой удерживая тонкие запястья, он крепко зажал рот Егора ладонью, не позволяя ему проронить ни звука.
– Только, пожалуйста, без синяков. Нам ведь не нужно, чтобы он смог снять побои, – произнес он.
– Разве я когда-нибудь подводил? – с нехорошим оскалом Макар замахнулся для того, чтобы сделать первый удар.
Тупая боль в правом подреберье попыталась заставить Егора согнуться пополам, но Лева не позволил его телу принять более защищенное положение, прижимая его спиной к себе, тем самым предоставляя возможность входившему во вкус мужчине нанести еще несколько ударов.
На глаза навернулись слезы, губы пытались разомкнуться, чтобы ухватить спасительный глоток кислорода, но встречали лишь саднящий плен крепких пальцев.
Почувствовав, как начинает биться в его руках несчастная жертва, Лева быстро скомандовал Макару:
– Все! Хватит! – и осторожно опустил на пол изо всех сил пытающегося отдышаться Егора.
– Я еще только начал, – разочарованно протянул Макар, отбрасывая ставшее ненужным полотенце в сторону.
Егор тихо застонал сквозь зубы: он не хотел выглядеть слабым и сломленным в глазах этих бездушных людей. Он был обманут другом и виноват перед законом, благодаря своей доверчивости. Он с детства привык доверять людям, и те его никогда не подводили до последнего времени. Все резко изменилось, исказилось до некрасивости и окрасилось в грязный до неузнаваемости цвет. Егор понимал, что за чужой кредит и собственную беспечность ему придется заплатить, однако делать это под подобным давлением представлялось самым настоящим оскорблением и даже неким вызовом. Все его существо противилось подобному принуждению и упрямо твердило о том, что необходимо делать все наоборот: не скатиться под давлением непонятных агрессоров, не дать им ощутить призрачную власть над собой.
Его пальцы судорожно сжались в кулаки, цепляя шерстяной ворс бежевого ковра и загоняя мелкий мусор под ногти, – таким способом коллекторы от него ничего не добьются: он сильный, он не сломается.
Лева присел на корточки перед начинавшим приходить в себя Егором. Он не был садистом, но был наблюдателем, внимательным наблюдателем за тем, что его интересовало. Егор был интересен, поэтому сегодня Лева удачно совмещал приятное с полезным: шаблонную работу и эстетическое удовольствие.
Собравшись с силами, Егор приподнялся на локте, глядя исподлобья на своих мучителей. Нет, в его взгляде не читалось страха загнанного зверя, которого от него непременно ожидали, напротив, в нем читался вызов, брошенный свободолюбивым медвежонком паре изголодавшихся обезумевших волков.
Макар безошибочно считал его эмоции. Он часто видел подобный взгляд на своей первой работе во время допросов, особенно во время допросов подростков, которых привязывали к стулу и одним ударом ноги заставляли падать на пол, в конце концов отбивая почки. Макар знал, как надо ломать человека.
Цинично хохотнув, он прошелся по комнате, обращая внимание на разноцветные ряды книжных корешков, торжественно устроившихся на полке небольшого шкафа. Его пальцы, все еще не утратившие обостренную чувствительность от хмельного косяка, соприкоснулись с шершавой поверхностью золотистых переплетов, быстро перебегая от одного к другому в попытках остановиться на самом подходящем.
Справившись с этой нелегкой задачей, Макар извлек одно из классических произведений и, оценив работу французского писателя по толщине произведения, он вернулся к Егору и опустился перед ним на колени, процедив сквозь зубы:
– Эмиль Золя «Западня». Ты хоть помнишь, о чем это? – Макар пристально посмотрел в полные ненависти серые глаза.
– Вы ничего от меня не добьетесь, – проговорил Егор, делая попытку привстать, – полиция во всем разберется.
Лева весело рассмеялся, полностью переходя на «ты»:
– А что ты им предъявишь? Поверь: мы не оставим ни единого следа на твоей коже. Лучше подумай о том, как расплатиться со своим обременительным долгом, чтобы он не стал изрядно досаждать твоим близким, родителям, к примеру.
– Что ты там сказал?! – в один миг Егор приподнялся на колене и правой рукой вцепился Леве в тщательно выутюженный воротник рубашки. – И думать забудь!
Лева коварно усмехнулся одними уголками губ, на секунду скосив взгляд в сторону кисти, сжимавшей тонкую ткань. География вен, проступивших от гневных усилий, будоражила его фантазию.
– Я не могу думать забыть, потому что никогда не забываю думать. Мне очень жаль. Я бы еще поболтал с тобой на эту тему, но мне нужно работать, – он с силой толкнул Егора обратно на ковер лицом вниз, придавливая его к полу своей массой. – Только, пожалуйста, не переусердствуй, – его последние слова относились к Макару, который, самодовольно осклабившись, извлек из-за пояса позаимствованный молоток.
– Все пройдет бесследно, лишь знания останутся, – прыснул Макар, поигрывая столярным инструментом в воздухе.
– Уроды! Отпустите! – Егор сделал тщетную попытку вырваться из железной хватки Левы, на что тот немедленно отреагировал, одной рукой снова зажав ему рот, а второй – крепко придавив голову к полу.
– Ну, поехали, – с этими словами Макар прислонил книгу к кудрявым волосам и изо всех сил ударил молотком по глянцевой поверхности.
Перед глазами вспыхнули огненные круги, быстро сменяющиеся расплывчатыми черными пятнами. В ушах зашумело, заставляя звуковую реальность измениться до неузнаваемости, перерастая в своеобразную мучительную симфонию. Стон, не нашедший выхода из груди, не смог облегчить безумную боль, нарастающую с каждым новым ударом.
Лева ощущал, как вздрагивает под ним хрупкое тело, как при этом сокращаются мышцы, как беспомощно его пальцы скребут мохнатый ковер, словно пытаясь вырвать из него надежду на спасение. Лева чувствовал дыхание Егора, он даже чувствовал, да, да, он именно чувствовал кожей горечь тех слов, которые так и не смогли сорваться с губ несчастного пленника.
Видя, что жертва больше не проявляет признаков сопротивления, Макар остановился, откладывая орудие пытки в сторону.
– Очень быстро сдался... – разочарованно пробормотал он, приподнимая голову Егора за подбородок, – я даже во вкус не успел войти. Каждая работа должна приносить не только деньги, но и удовольствие. За сегодняшний день – ни одного, ни другого. Выходит, он не задался?
Лева за шиворот отволок бесчувственного Егора к дивану и положил его голову на мягкое сиденье.
– Может да, а может и нет. Деньги мы обязательно получим, ну, а что касается удовольствия, то это лишь начало, я тебя уверяю, просто нужно дать нашему клиенту время все осознать, – ответил он, поправляя жилетку.
Архаичные часы с маятником в виде большеглазой совы пробили семь вечера. Макар подбоченился, глядя на стеклянный циферблат:
– Почему про сов говорят, что они лупатые?
– Потому, что они лупают глазами.
– Лупают?
– Да, моргают.
Егор негромко застонал, приходя в себя и потирая ушибленную голову, однако никто не обратил на него внимания.
– Нет, лупают от слова «лупа». У сов глаза большие и выпуклые. Они смотрят в свои глаза, как в прицел, поэтому зорко видят.
– Хорошо иметь «прицельное» зрение.
– Я бы не отказался.
Мужчины замолчали, одновременно переводя взгляды на хозяина квартиры, продолжавшего сидеть на полу, болезненно обхватив руками затылок.
– И никому! – погрозил пальцем Макар. – Иначе твоя мама очень расстроится.
– Она очень-очень расстроится, когда к ней нагрянут нежданные гости по адресу: город Троицк, улица Некрасова, дом пять, квартира пятнадцать. Макар, ты хочешь в гости к родителям Егора? – обратился Лева к своему напарнику.
– Нет, – отрезал Макар, тяжело вздыхая и принимая вид уставшего от жизни человека.
– Мне вот тоже подобный визит неинтересен, – Лева сцепил длинные пальцы в замок и сделал умоляющий жест, – поэтому, заклинаю тебя, не наделай глупостей!
– Вот же твари, – Егор поднял на коллекторов тяжелый взгляд, полный неподдельной ненависти и плохо скрываемой боли. Яркие вспышки перед глазами мешали рассмотреть черты омерзительных лиц. – Валите из моего дома!
– Лева, я разве плохо объясняю? – обратился Макар к своему сослуживцу, оживленно жестикулируя.
– Ну что ты, вполне доходчиво, – Лева в задумчивости провел руками по своим по волосам, будто приглаживая несуществующие вихры.
– Если я доходчиво объясняю, то почему до него ни черта не доходит?! – бывший полицейский начал заводиться. Он быстро приблизился к Егору, продолжавшему сидеть на полу. – Ау! Ты внемлешь словам моим?
– Отвали! – Егор с силой пихнул его ногой, больно попадая в лодыжку.
Макар злобно зашипел, занося руку в непроизвольном ударе.
– Все, все, – Лева успел схватить его за рукав рубашки. – Ты же помнишь: никаких следов.
– Он не воспринимает нас всерьез! – истерично закричал тот, тыча пальцем в сторону Егора.
– Это ненадолго, – хитро прищурившись, заверил его Лева, – Поехали. На сегодня достаточно.
– Три миллиона! – напоследок рявкнул Макар хозяину квартиры, продолжавшему буравить его насмешливым от природы взглядом.
С грохотом захлопнув входную дверь, уже на лестничной клетке Лева извлек из кармана перманентный маркер, который по долгу службы всегда носил с собой. Стянув зубами колпачок, он начал выводить на светлой стене подъезда народную мудрость: «Долг есть тягостное бремя – отнимает сон и время». Закончив марать стену, он немного отошел в сторону, оценивающе глядя на свое художество, а затем поспешил вниз, одной рукой придерживаясь за перила. Одобрительно хмыкнув, Макар заторопился вслед за ним.
Выждав пару минут, Егор поднялся с пола и, придерживаясь за стену, поплелся к входной двери, чтобы закрыть ее на замок. С трудом справляясь с головокружением и подступающей тошнотой, он прислонился лбом к холоду металлического полотна. Никогда, никогда еще в своей жизни он не сталкивался с подобной жестокостью.
Егор понимал, что он виноват в своем легкомыслии: не надо было, ну не надо было идти поручителем, пусть даже к своему другу. Деньги и дружба оказались несовместимыми понятиями. Платить по чужим счетам ему на самом деле было нечем. Сумма, набежавшая каким-то немыслимым образом до трех миллионов, оказалась настолько огромной, что для ее оплаты пришлось бы точно продавать квартиру, а это представлялось абсолютно немыслимым делом. Поэтому, пытаясь успокоится и хоть немного привести свои мысли в порядок, Егор потянулся на кухню, чтобы приложить что-нибудь холодное к ушибленному затылку.
