Текст книги "Сделка на… любовь? (СИ)"
Автор книги: Луиза Анри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 40
Девушки сидели друг напротив друга, каждая молчала, не в состоянии начать разговор первой. Сквозь открытое окно в каюту просачивались обрывки мелодии, звон бокалов и шум голосов с палубы. Но они словно и не замечали всего этого, молча уставившись на маленький белый тест с двумя полосками.
– Все, хватит! – Оливия первой сорвалась с места, схватила со стола тест и, резким шагом подойдя к мусорной корзине, выбросила прибор. На лице ее было выражение полнейшей удовлетворенности, словно таким образом они избавились от проблемы.
– И что тут такого ужасного? Ты ведь не беглая преступница! Подумаешь, вас не связывают “священные узы брака”, – с иронией произнесла брюнетка, подходя к подруге. – Не ты первая мать-одиночка. Над разбитой чашкой не рыдают. А выбрасывают осколки и моют пол. Тем паче, что мы направляемся на новое место, там нас никто не знает, и твоя тетя…
– Хватит! – Алия остановила ее мягко, но твердо. – Это слишком…Сначала отец, потом Адам, теперь…это…Так нельзя…
– Что ты имеешь ввиду? – подозрительно сощурив глаза, спросила брюнетка.
– Оливия, какая из меня мать? – обескураженно протянула Алия. – За пару недель я удосужилась разрушить планы, строившиеся многие годы. Да я сейчас даже за котенка ответственной быть не могу, куда уж там…
– Алия, если ты сейчас же не заткнешься, я с удовольствием сделаю это за тебя! Ты хоть понимаешь, о чем… Черт! Алия, это твой первенец. Разумеется, никто не говорил, что тебе придется легко, но пораскинь мозгами: сделав аборт сейчас, ты рискуешь больше никогда не забеременеть. Ты этого хочешь? Опомнись, Лили, ты не такая, как я. Ты не сможешь прожить жизнь, зная, что не…
– Стоп-стоп, Оли, – девушка решительно направилась к выходу. – Мы со вчерашней ночи ломаем голову над тем, как быть. Ты хоть помнишь, почему мы решили уехать из города? Да, чтобы избавиться от всех этих перессудов. И что ж, по прибытии в Турцию уже через пару месяцев они начнутся с новой силой. Нет, Оливия, я отказываюсь. Сразу по прибытии я решу этот вопрос.
И девушка вышла из каюты, с трудом сдерживая комок в горле. По телу волнами разбегалась мелкая дрожь, словно она билась в лихорадке. У нее не было выбора. Больше всего на свете она хотела этого ребенка, частичку той Алии, которой она когда-то была. Но девушка знала, что ей будет не под силу вынести все это. Она покривила душой: Алия могла бы встать против всех, ей уже приходилось так поступать, но она представила себе, как через пару лет ее малыш придет из школы домой и угрюмо спросит: “Мама, а кто мой папа? Где он? Почему он не с нами?” И что же она могла ответить на этот вопрос? Что он – порождение трехдневной связи с малознакомым человеком, который ее использовал? Или что она была слишком наивна, слишком сумасшедшей, чтобы вовремя опомниться? Она не вынесет всего, через что придется ему пройти. Кривые взгляды, оскорбления – иногда прикрытые, а иногда явные, не сможет вынести ЕГО боль…
Руки девушки машинально прикрыли живот, словно это могло ее успокоить, сомкнув веки, она опустилась на шезлонг, подставив лицо согревающим лучам солнца. Мысли ее крутились в голове с молниеносной скоростью.
“Как же так? Я действовала, двигалась вперед, решала проблемы по одной, но будто сама земля, по которой я шла, воздух, которым я дышала, стали ненадежными и незнакомыми. Будто изменилось все, потому, что изменилась я. Но я знала, что это не так. Я знала, что как бы тебе ни было плохо, какие бы страшные вещи с тобой ни случились, мир продолжает вертеться вокруг своей оси. Остальной мир даже понятия не имеет, какие чудовища грызут тебе сердце. Когда-то давным-давно, меня поражало, как это так: такое смятение, такая боль, а миру глубоко на все наплевать. Мир, творение в целом, создан так, чтобы продолжать жить, жить дальше без любого из нас. Ощущение полного пренебрежения, и, собственно, справедливое. Но опять-таки: если бы земля переставала вертеться только потому, что у кого-то из нас случится неудачный день, мы бы уже летали в космосе…"
– Алия? – раздался тихий баритон над головой. Девушка вздогнула, ей показалось, что голос был ей знаком, слишком часто этот голос в страстном исступлении повторял ее имя. Девушка распахнула глаза и с облегчением первела дух. Гамид.
– Оливия в каюте…
– Я знаю, – улыбнулся мужчина, присаживаясь на соседний шезлонг. За его спиной показалась фигура Оливии, но та осталась стоять у поручней, лишь взглядом наблюдая за их беседой. – Мы с ней говорили. Не знаю, насколько это позволительно, но Оливия упомянула о небольшом инциденте… – Гамид старался наиболее смягчить “предательство” Оливии, но блондинка метнула-таки убийственный взгляд на подругу.
– Она не имела права, – отчеканила девушка, пытаясь встать, но властная рука мужчины остановила ее.
– Может, она и не имела такого права, – мягко согласился Гамид, – но у нее доброе сердце, а это куда важнее.
Девушка скрестила руки на груди. «Психолог бы сказал, что я замкнулась и прервала общение, – мелькнуло в голове. – Ну и пошел бы он на фиг, этот психолог!»
– Алия, вы ведь понимаете, что она печется о вашем благополучии, – мягко продолжил мужчина. – И раз уж она решилась довериться мне, значит, вам действительно нужна помощь. В любом случае, Оливия сказала, что поддержит вас в любом вашем решении, хотя оно ей не по душе.
Информация медленно достигала сознания девушки. Да, видимо в прошлой жизни она чем-то походила на мать Терезу, раз уж ей в подруги досталась Оливия, которая пошла-таки против своих принципов, дабы поддержать ее. Она наблюдала, как Оливия, словно почувствовав, что сейчас самое время, подошла к ним.
– Знаю-знаю, ты готова придушить меня, – подняв руки, проговорила брюнетка, – но я все равно считаю, что так было правильнее. В конце концов, если ты так уверена в своем решении, тебе следует учесть, что нам нужен нормальный специалист. А из нас троих такие связи есть только у Гамида. – Оливия села рядом с мужчиной, обхватив руками ладони Алию. – И раз уж ты решишься пойти на это, я буду с тобой.
Глава 41
Уже неделя, как мы поселились в Бодруме. Если днем я могу занять себя всевозможными делами, то, когда наступает ночь, время тянется невыносимо медленно. У меня началась бессонница. Вначале меня согревали воспоминания о детстве, друзьях, однако теперь в мою душу все больше закрадывается осознание того, что все это утрачено навсегда. Отныне я одинока.
Временами я задумываюсь о смерти. Поначалу мне было страшно об этом думать, но постепенно привыкаешь ко всему. Что ж, и к этому я привыкну. Взгляд наткнулся на черное кружево над балдахином кровати. Черный… Это цвет моего здешнего мира: черные улицы, черные здания, черные небеса. Сегодня было особенно пасмурно, непрестанно лил дождь. Везде один сплошной черный. Я уже почти и забыла, какие еще есть цвета…
Тремя днями позже.
От третьего лица.
На визитной карточке было выведено “Доктор Гюнуль Дозунак”, больница “Хизар”. Бодрум”. Девушка перевела взгляд с золотистой визитки на здание клиники. Оливия чуть сильнее сжала ее руку, словно пытаясь удостовериться в решимости девушки. Алия кивнула, направившись к лестнице, хотя колени дрожали.
Тетушке было сказано, что они проведут ночь у знакомой Оливии, дабы избежать вопросов тети. Алия решила ничего не сообщать родителям, ведь все уже было решено. Гамида они отговорили ехать с ними, и он с уважением отнесся к решению Алии. Девушка плотнее надвинула на лицо шляпку и направилась к дверям. В приемном покое их встретила седовласая женщина лет пятидесяти.
– Чем могу помочь?
– Я – Мусафина Алия. – По совместной договоренности девушки решили представиться невесткой и золовкой. – Я договаривалась о встрече с доктором Гюнуль для… – Слово застряло в горле. Оливия перевела обеспокоенный взгляд на подругу.
– Доктор ждет вас, – женщина проводила девушек к кабинету доктора, их шаги гулким эхом отдавались в полупустом коридоре. Распахнув дверь, женщина объявила, что доктор будет через пару минут. – А вы пока разденьтесь. Пижама в шкафу.
Избегая взгляда Оливии, девушка разделась, медленно, как во сне, надела белую больничную пижаму. Внутри все скрутилось, ей казалось, будто она надевает фартук мясника. Она собиралась убить зарождавшуюся внутри жизнь. Пижама словно окрасилась в алый. Цвет крови. Крови ее ребенка. Девушка резко отшагнула от зеркала, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от кошмаров, которые с того злосчастного дня на корабле мучили ее.
– Алия, может…?
Блондинка жестом остановила подругу, не доверяя собственному голосу. Ее взгляд упал на большой плакат, висящий напротив окна, на котором была изображена маленькая девочка с длинными кудрями. На лице ребенка царила безмятежность, она доверчиво склонила голову к лицу мужчины, который крепко держал ее на руках. Алия до боли зажмурила глаза, чтобы сдержать набежавшие слезы. ЕЕ ребенок… Он мог бы быть таким…Но, нет, не сможет. Никогда не сможет вот так обнять своего отца. Если это будет девочка, она никогда не сможет станцевать с отцом в день своей свадьбы, ее сын никогда не сможет пойти с отцом в поход… Оливия безмолвно наблюдала за подругой, сама едва сдерживая дрожь. И хотя Алия не сказала ни слова, она словно понимала, какие тревожные мысли одолевают подругу.
– Мусафина Алия?
Алия подняла глаза и увидела стройную женщину лет сорока. Синие глаза поблескивали за стеклами очков, она смотрел только на Алию, и девушка задумалась, как она понял, что именно она – его пациентка. Алия кивнула, не доверяя голосу.
– Садитесь, – женщина указала ей на небольшое кресло, затем налила девушкам воды из фильтрованного крана и уселась за стол. Сделав пару глотков, Алия почувствовала, что дрожь прошла. Оливия за все время не сделала ни глотка, лишь крепко, словно пыталась раздавить его, сжимала в руках стакан.
– Итак, вы хотите сделать аборт?
– Да. – Голос прошелся по комнате, словно по наждачной бумаге.
– Вы выглядите здоровой женщиной. – Доктор сделала какие-то пометки в блокноте. – Экономические трудности
– Нет, – слишком резко ответила Алия, – К чему все эти вопросы? Я просто не хочу ребенка!
– Алия, – тем же спокойным тоном продолжила женщина, скрестив руки перед собой, – Выдолжны понимать: аборт – необратимая вещь. Сейчас вы можете изменить свое решение, но потом будет слишком поздно. – девушка кивнула, скорее почувствовав, чем увидев, как Оливия дернулась на месте, но сдержала себя. – Ну что ж, давайте вас осмотрим. – Алия легла на стол осмотра, поставив ноги на холодные металлические стремена. Доктор задала ей пару вопросов, одновременно умело ощупывая пальцами живот. Девушка отвечала «на автомате», а взгляд был прикован к плакату над головой. Перед глазами стоял ее сын. Она и сама не знала, почему, но была уверена, что это будет мальчик. Он бегал, играл, смеялся. Маленькая копия своего отца.
– Хорошо… – Доктор закончила осмотр. – Когда вы хотите…?
– Сегодня.
– Я скажу медсестре, чтобы она подготовила вас. Операцию сделаем часа через полтора. Пойдет?
– Пойдет… – прошептала Алия.
Глава 42
Она лежала на больничной койке, закрыв глаза, ожидая, когда вернется доктор. Алия больше не могла видеть мученического выражения лица подруги, поэтому велела той выйти из палаты. На стене тикали большие часы. «Твой сын, твой сын…» – словно повторяли они.
– Знает ли он, что должно с ним случится? – полушепотом спросила девушка, ни к кому конкретно не обращаясь. Она едва сдержала, чтобы не коснуться живота, резко закрыла руками уши, чтобы не слышать тиканья часов. Дыхание участилось, на лбу выступил пот.
Скорее почувствовав присутствие кого-то, девушка открыла глаза.
– Вы хорошо себя чувствуете, Алия? – доктор Гюнуль настороженно наблюдала за ней.
– Я хочу, чтобы все поскорее закончилось…
Женщина кивнула, взяв в руки шприц.
– Демерол и финерган, – словно читая лекцию в институте, прокомментировала она. – Чтобы вы расслабились. Затем в операционной вам сделают общую анестезию и дадут кислород….
«Зачем она мне все это рассказывает? Зачем эти подробности? Я не хочу всего этого слышать…»
– …А потом, при помощи металлический расширителей, мы раздвинем шейку матки и сделаем чистку. Вопросы есть?
Девушка покачала головой. По телу волнами расходилось тепло, в голове был туман. Очертания предметов стали расплываться. Она хотела о чем-то спросить доктора, но не могла вспомнить, о чем. Что-то насчет ребенка. Но это было уже не важно… Самое главное, что все будет так, как она решила…
Алия погружалась в сон. Какие-то люди подняли ее с постели и переложили на каталку. Через тонкую больничную пижаму она ощутила холодный металл. Когда ее везли по коридору девушка принялась считать плафоны на потолке. Ей казалось очень важным не сбиться со счета, хотя девушка не понимала причины. Теплая рука легла ей на лоб, сквозь туман в голове девушка разглядела каштановые кудри. Оливия? Она опять хочет отговорить?… Кто-то отстранил от нее брюнетку, и каталку покатили дальше.
Когда ее ввезли в операционную, Алия словно обдало холодом. «Здесь умрет мой ребенок…» Из глаз хлынули слезы. «Сейчас…Сейчас это произойдет…» Кто-то положил ей на лицо маску… В свете ламп сверкнул холодный металл. Инструмент, который убьет ее сына…В голове сиреной пронесся детский плач. Собрав воедино последние силы, девушка отцепила маску от лица. Она услышала крик:
– Стойте! Стойте!
Увидев удивленные лица, девушка осознала, что это был ее крик. Кто-то надавил на кислородную маску. Алия попыталась сесть, но затянутые ремни не давали ей этого сделать. Все закрутилось в водовороте, все быстрее и быстрее.
Последнее, что она помнила, – это яркий белый свет, который нестерпимо резал глаза.
***
Тем временем в коридоре больницы молодая девушка с каштановыми локонами отчаянно пыталась найти в телефоне подруги номер.
– Черт! Черт!
Ни одного абонента по имени «Роберт», «Роб», «Эгиев», ничего похожего. Это был конец….
Глава 43
Алия
Оцепенение сковывает не только тело. Вся сущность словно парит где-то в облаке, сквозь сгустки тумана наблюдая за происходящим, словно сквозь оптические очки, которые вам совершенно не подходят. Сознание пытается пробиться через этот вязкий туман. В голове то и дело пытается сформироваться какая-то важная мысль, но сознание отторгает ее. Что же я должна сделать? Что-то очень важное… Меня словно медленно тащили по тупым лезвиям бритвы, раз за разом сознание отказывалось сформулировать мучивший меня вопрос. Что это? Защитная реакция организма? Или просто страх? Страх открыть глаза и узнать правду… Истину, которую я допустила своими руками… А ведь меня пытались отговорить…
Я понимала, что это блаженное неведение не может длиться вечно, и с каждой секундой пожирающее меня пламя будет разгораться все сильнее, пока не выжжет меня до тлеющих угольков. Но придется пройти через это, через все, что мне уготовано. Казалось, будто меня переместили в чужое тело, настолько чуждыми казались любые движения.
Медленно разлепив веки, я невидящим взглядом уставилась в потолок. Чуть левее непрерывно работал кондиционер, спасая от удушливого запаха лекарств. Над головой размеренно тикал какой-то прибор, и его тонкий писк раздражал, но сил вырвать из горла хоть один звук не было. Я медленно пошевелила рукой, чувствуя, как постепенно к пальцам возвращается чувствительность. Странное покалывание во всем теле стало менее явным. Рука двинулась вверх по прохладной простыне, нащупав у изголовья небольшой пульт.
Я заставила тело подчиниться, медленно повернув голову. Из приспущенных жалюзей едва просачивался яркий утренний свет. Сколько же успело пройти времени? Взгляд метнулся к креслу у подножья кровати: на ручке было небрежно отброшено одеяльце. Оливия? Она ночевала здесь?
У подушки был расположен небольшой пульт вызова медсестры. Сглотнув комок в горле, я со всей силы надавила на кнопку, загоревшуюся красным огоньком. И снова. И снова. И снова, словно пыталась вдавить несчастную кнопку.
В дверях показалось лицо испуганной медсестры, я едва приподнялась на локтях, но не успела даже попытаться заговорить, как она быстро убежала. Силы пошли на убыль, пришлось столь же резко упасть обратно на подушки. Я прикусила губы, сжав в ладонях края одеяла. Руки не смели дотронуться до тела, понять, находится ли все еще ребе…
– Мусафина? – в дверях показалась доктор Гюнуль, секунду спустя за ним показалась фигура Оли. Доктор подошла ближе, моя рука инстинктивно вцепилась в ее халат.
– Мой ребенок… – По горлу сложно полоснули лезвием. – Он умер?
Не знаю, что она увидела в моем лице, но ее голос взвинтился до верхних нот.
– Нет-нет, госпожа, он жив. И судя по вашей уверенности, не удивлюсь, если это будет мальчик.
Я понимала, как это глупо и жалко, но не смогла себя сдержать. Женщина, отчаянно желавшая сделать аборт и передумавшая в последнее мгновение, плачет на глазах у врача как малолетняя школьница. И что?
Не знаю, были это слезы от облегчения или просто от счастья, но тело тряслось словно в судорогах. Какой-то частью сознания я заметила, как Оливия поблагодарила доктора и пыталась меня успокоить, но в данный момент она не смогла бы мне помочь. Отныне только я смогу это сделать. Отныне я ответственна не только за свою жизнь. И осознание этого факта придало мне сил. Ноша создана для плеч достаточно сильных, чтобы ее нести. У меня сильные плечи, и я вынесу все тяжести, что уготованы мне – с такими мыслями я заснула сегодня. Передо мной открылся враждебный мир, где надо бороться, чтобы выжить.
Глава 44
Десять дней спустя:
– Нет, Оли, я даже обсуждать это не хочу. – Я отставила в сторону уже порядком приевшийся чай, глотнув апельсинового сока. – Как ты себе это представляешь? Мы ведь даже не знакомы с его сестрой. И то, что Гамид проявил себя джентльменом, не значит, что он имел ввиду…
– Алия, он имел ввиду то, что он имел ввиду. – Оливия задорно отпила шампанского (что за дурная привычка у нее появилась: пить шампанское средь бела дня?!), глаза ее дьявольски блеснули. – Ты хоть представляешь, какая это возможность?
– Возможность? – Я максимально скопировала ее тон. – А что насчет эксклюзивности Гамида? Ты ведь вроде говорила, что…
– Я ве-ли-ко-леп-но помню, что я говорила, Алия. Но причем тут я? Я ведь говорю о возможностях для тебя.
Мой вопросительный взгляд был красноречивее любых слов.
– Да ладно, Алия, хватит тебе притворяться благочестивой матроной. Можно подумать, я не знаю, что ты тайно бегала на свидания через балкон, когда твой папик посадил тебя под арест за тот эпизод с машиной этого…
– Ладно! – Я отрезала тему, не желая вспоминать выходки своей «бурной молодости». – Я правда тебе сочувствую, честное слово. Я для тебя – как чирей на попе.
– Я бы никогда так не сказала…
– Знаю, поэтому и говорю за тебя. И что с того? Я ведь не запрещаю тебе идти, даже наоборот. Но что насчет меня…
– Что насчет тебя, – уже в третий раз встряла Оливия, поднявшись с места, – Гамид будет только рад, если ты согласишься прийти. После вашей последней встречи после того дня в клинике ему кажется, что ты его избегаешь. – Я открыла рот, чтобы возразить, но мне не позволили это сделать. – И даже не смей отнекиваться. Ты поступила правильно, и Гамид тоже так считает. Так в чем проблема? Нет, я даже слушать тебя не буду. Ровно через, – Оливия бросила взгляд на элегантные часы на запястье (подарок Гамида), – четыре часа и тридцать две…нет, тридцать одну минуту Гамид приедет за НАМИ. И МЫ должны быть во всеоружии. Ты ведь понимаешь, о чем я? – Оливия задорно подмигнула мне, затем выпорхнула из комнаты, одновременно мурлыча песенку.
Нет, ну что за бесшабашная особа? Не она ли сразу по приезде говорила, что здесь все будет иначе, что мы начнем все по-новой? И вот вам, прошу любить и жаловать: засранка Оливия вернулась. Где-то в уголках сознания я ясно понимала, почему эта встреча так важна для Оливии – первая встреча с семьей Гамида, хорошее впечатление и все такое… Но я-то тут причем? Где это видано, чтобы люди являлись на свадьбу, не зная даже жениха и невесту? И вообще, ввиду определенных обстоятельств мне отнюдь не улыбалась мысль натягивать на слегка расдавшуюся фигуру тесное шелковое платье, подобранное Оливией. Струящееся платье скрывало наметившийся животик (черт, платье за 35 000 лир обязано скрыть хоть стадо слонов!), но я все-равно чувствовало себя уютнее в обычных спортивных брюках и футболке. Ноги, как не странно, не опухли, хотя, быть может, на этом сроке ничего такого и не происходит. Откуда мне знать, если разговор с родителями я все время оттягиваю. Тетушка Севиляй упорно делала вид, будто ничего не замечает – ее тактичность и воспитание не могли позволить ей поступить иначе, хотя я понимала, что вечно так продолжаться не может. Нет, правда, не скозняком же мне надуло ребенка… Но как бы ей все объяснить? Ей, маме, про реакцию отца и вовсе думать не хотелось… И дело было не в самом ребенке, а в том, кто был его отцом…
Прикусив губы, я поднялась с кресла, направившись к лестнице. Как бы мне не хотелось остаться дома, позволить себе такую роскошь я не могу. Как бы Оливия не пыталась это скрыть, я понимала, что она волновалась. И, быть может, боялась. Для нее это была первая серьезная встреча. И как подруга я была просто обязана поддержать ее. Как она в свое время поддержала меня.
