355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луис Ламур » Одинокие боги » Текст книги (страница 15)
Одинокие боги
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 03:04

Текст книги "Одинокие боги"


Автор книги: Луис Ламур


Жанр:

   

Вестерны


сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Глава 30

Отец всегда готовил меня к тому, чтобы я не удивлялся чудесам. Сам он был человеком трезвым и рациональным. Однако время, проведенное в море и пустыне, заставило его переосмыслить многое, в том числе весьма легкомысленное отношение людей к знаниям и собственным возможностям.

– Человек не в состоянии ответить на вопрос, что будет или чего не будет, – учил он меня. – Что существует и чего не существует.

Вот, скажем, жители континента восхищались подвигом Колумба, но ведь многие дальние плавания совершались и до него и в еще более трудных условиях. Люди верили, что земля плоская, хотя любому моряку уже было известно, что корабли исчезают за горизонтом.

Или вот еще. Многие думают, что в древности люди плавали только вдоль берега, но ведь человеку, связавшему свою судьбу с морем, известно, что как раз у берега-то всегда подстерегает опасность. В открытом море нет риска наткнуться на рифы, угодить под шквальный ветер с берега. Побережье нередко грозит подводными течениями. А попадающиеся в изобилии плавающие предметы, затрудняющие приближение к суше?

Сколько бед принесло столкновение с ними! Тысячелетиями человек, изучая звезды, ориентировался на них во время путешествий. Крестьянин, охотник, моряк всегда держат глаза открытыми, «читают» погоду по облакам, определяют точное расстояние до острова или лагуны. По полету птицы могут сказать о месте ее гнездовья, море это или суша. Задолго до изобретения компаса люди умели определять местонахождение по солнцу. Тот, кто сидит за партой и пытается все осмыслить только логическим путем, частенько теряет связь с действительностью, жизнью.

Запомни, сынок, в нашем мире невозможное происходит постоянно, и то, что мы называем сверхъестественным, – это просто какое-то недопонимание.

Идя по пустыне или плывя в открытое море, держи всегда свой разум распахнутым для познания. Ты, конечно, многое постигнешь, читая книги, но еще большему научишься у природы – научишься тому, что еще никогда не было и не будет описано в самых умных книгах. Запомни, сын: бедняк крестьянин, охотник или рыбак владеют такими знаниями, которые школяры за своими партами постичь не в силах...

Когда утром я поднялся и начал одеваться, все эти слова отца продолжали крутиться у меня в голове.

Я вышел из спальни. Джакоб уже хлопотал возле очага, а Монте вышел во двор. Не успел Джакоб отрезать кусок ветчины, как Мак-Калла поспешно вернулся.

– След! – только и сказал он. – Я наткнулся на место, где он оставил еще один след.

– Еще один? – переспросил Финней.

– Не совсем. Он шагнул с камня на мягкую землю, и она глубоко осела под его ногой. Я внимательно все рассмотрел и решил, что, судя по ширине шага, существо это должно быть огромного роста.

– Может быть, он совершил прыжок?

– Не похоже что-то, – пожал плечами Монте. – Если бы он прыгнул, то наверняка сдвинул бы с места камень. Но камень стоит, как стоял. Нет, этот человек, очевидно, просто неимоверно громаден.

– Да не волнуйтесь вы так, – утешал я Монте. – Кто бы он ни был, уверен, для нас он не представляет никакой опасности. Не надо так волноваться, забудем происшедшее и займемся своими делами.

Монте хотел что-то возразить, но Джакоб прервал его на полуслове:

– Я бы сказал, что Ханни дал нам неплохой совет. Давайте же последуем ему.

– Мне-то какая разница, – уступая, пожал плечами Монте. – Я уж и забыл обо всем.

Мы вернулись к разговору о диких лошадях – насколько они осторожны, умны и как нам их предстоит отлавливать.

– Если нам попадутся вдруг старые лошади, – заметил Монте, – пусть даже и в хорошей форме, нет смысла тратить на них время: их почти невозможно объезжать. Надо знать этих животных: они скорее умрут, чем позволят оседлать себя.

– Там могут оказаться и лошади, сбежавшие когда-то с ранчо, – предположил Финней. – И, я почему-то уверен, среди них мы обнаружим и нескольких мулов.

– Там попадаются и дикие, неклейменые коровы, – продолжал я проявлять осведомленность. – Отец вспоминал как-то, что пригнал однажды с тех мест нескольких коров для индейцев.

– Кстати, а когда мы пойдем искать этих индейцев? – поинтересовался Монте.

– Они сами найдут нас, – заверил я.

– Ты хочешь сказать, мы должны сидеть и ждать? – спросил Мак-Калла.

– Индейцы сами выберут подходящее время, – ответил я. – У них своя точка зрения на это. Не путайте индейцев кахьюллов с теми, которых знаете вы: они существенно отличаются.

– Что означает это название – кахьюллы?

– Пожалуй, точно вам не ответит никто. Но некоторые утверждают, что «кахыолл» означает «силу» или «людей силы». Или «путь силы»... Имеется в виду, конечно, сила не физическая, а нечто высшее: сила разума.

– Интересно, – усмехнулся Монте. – Но мне еще не встречались индейцы, сильные разумом. Конечно, это еще зависит от того, что ты имеешь в виду, говоря о разуме!

– Просто вы не знакомы с индейцами достаточно хорошо, – ответил я. – Папа говорил, что в какой-то момент ты думаешь, что все уже знаешь о них. А потом вдруг обнаруживаешь, что только начинаешь постигать их нрав, характер, обычаи. Когда же познакомишься ближе, только тогда понимаешь, что до этого вообще ничего о них не знал.

– Может быть... может быть.

Как и большинство калифорнийцев, Финней предпочитал работать с лассо из сыромятной кожи, поэтому и занялся его плетением, работая быстро и ловко. Каждому из нас и всем вместе нужно было немало потрудиться, чтобы быть готовыми к отлову диких лошадей. В ожидании появления индейцев я не сомневался: им наверняка уже известно о нашем присутствии, и на днях либо Франческо, либо кто-то другой «случайно» повстречает нас в лавке.

Все эти дни мною владело какое-то непонятное чувство. Умом я понимал, что долгое время не был в этих местах; с другой стороны, мне казалось, что я вовсе никуда и не уезжал отсюда и всегда принадлежал этой дикой стране. Существовала какая-то загадочная связь между мной и пустыней. Может быть, и в самом деле, как считают некоторые, человек проживает несколько жизней? И я в одной из них уже был обитателем пустыни? Или – эта мысль не покидала меня – я что-то оставил в этой пустыне и теперь должен непременно отыскать?

Я ничего не рассказывал попутчикам о своих сомнениях. Но Финней иногда поражал меня. С виду он всегда казался слишком простым, порой же высказывал предположения, далеко не примитивные. Я всегда знал, что люди, живущие в уединенных местах, имеют достаточно времени для всякого рода размышлений, и их высказывания бывают очень своеобразными. Примером тому был мой отец.

С годами все чаще и чаще я проявлял все больший интерес к идеям отца. Меня интересовало, зачем он поступал в каких-то случаях так, а не иначе; почему разговаривал со мной в такой манере, в какой не разговаривал ни с одним взрослым человеком. Я уже никогда не сомневался, что отец, предчувствуя близкую кончину, старался передать мне как можно больше своих знаний.

Он утверждал, что различные ремесла, как правило, передавались из поколения в поколение. Но существовали и такие вещи, которым можно было научиться, основываясь лишь на собственном опыте. Он мечтал, что в далеком будущем люди изобретут наконец такой механизм, в который можно будет «заложить» весь исторический опыт познания в самых разных областях человеческой деятельности – дипломатии, управлении государством и так далее. Этот механизм «укажет» людям постоянно повторяющиеся ошибки, посоветует, каких ситуаций нужно избегать, остерегаться. Ведь успешно передавая из поколения в поколение, скажем, знания по искусству приготовления цемента, кладки кирпичей, навигации и прочего, в то же время в области политики и социальных отношений из века в век повторяются одни и те же роковые ошибки...

Сидя после трудового дня по вечерам во дворе, я не уставал разглядывать темные изломы гор, этого далекого пристанища Тэквайза. Только ли это выдумка, о которой поведали нам кахьюллы? А таинственный гость, посещавший временами дом, где мы жили? Это не похоже на выдумку. Когда этот человек, или это создание, или кто бы он там еще ни был, захочет пойти на контакт, уверен, он сам поставит меня в известность. А до тех пор, полагал я, его уединение нарушать не следовало.

Мне Калла сказал, что незнакомец, оставивший след, по его соображениям, должен быть ростом примерно восьми футов. Такое казалось маловероятным, хотя во мне самом было около шести и я еще продолжал расти. Мне никогда не приходилось видеть такого человека, разве что в легендах упоминались такие огромные люди.

Проходя мимо оставленного следа, я наклонился и стал внимательно вглядываться в него, не в состоянии избавиться от чувства, что он оставлен намеренно, поскольку до сих пор подобных отпечатков ноги нигде не появлялось. Он был оставлен для меня и означал знак или намек на что-то.

В ожидании появления индейцев мы не сидели сложа руки. Джакоб учил меня искусству плетения арканов. Монте тоже знал это дело, но предпочитал работать с конским волосом: так делали арканы техасцы. Прислушиваясь к разговорам Джакоба и Монте, я многое узнал о повадках диких лошадей и охоте на них.

Как-то вечером возвратившийся из лавки Мак-Калла возвестил:

– Оказывается, мы тут не одни, я хотел сказать, у нас могут появиться соседи.

Мы в недоумении смотрели на него, ожидая дальнейших разъяснений.

– Пауло Вевер! Он движется по направлению к нашему дому и через некоторое время будет здесь.

– А, это один из тех, кто живет в горах, – заметил Джакоб. – Я встречал его. Пауло неплохой человек.

– Это еще не все. С ним еще один по имени Секстон, друг старого Хуана Антонио. Они занимаются торговлей, охотой и тому подобными делами. – Монте посмотрел на меня. – Оказывается, Пауло был знаком с твоим отцом, Иоханнес, когда тот скрывался от старика.

Сказанное не вызывало сомнений: наверное, так оно и было, они оба неплохие люди, но в глубине души я почему-то сразу невзлюбил их. Ревновал, что ли, к моим индейцам, моим каньонам и пустыне? Знал, что, если сюда придет много людей, моя пустыня не останется уединенной, перестанет быть пустыней? Эти мысли до того разозлили меня, что я встал и вышел из дома. Небо затянули облака, с гор подул холодный ветер.

Придет много людей, продолжал растравлять я себя, заполнят пустыню... Что будет с Одинокими Богами? Куда уйдут духи древних людей? Спрячутся в старых деревьях и скалах? Или, лишившись почитания, к которому привыкли, постепенно угаснут? Исчезнут?

Вернувшись в дом и не объясняя своего раздражения, я сказал:

– Полагаю, что так непременно и случится, но мне не хотелось бы, чтобы наша страна пустыня полнилась новыми людьми. У меня такое ощущение, будто мы теряем что-то очень важное, невосстановимое уже.

Джакоб понимающе кивнул.

– Мне знакомо это чувство. Со мной происходит подобное, если на своей заветной тропе я встречаю вдруг незнакомого всадника. Но мы не должны ревновать, Ханни. Пустыня – это место для всех.

– Здесь что-то принадлежит только мне, Джакоб, – не согласился я с ним. – И я непременно должен отыскать это, пока не поздно. Что-то, связанное лично со мной.

Финней долго молчал, обдумывая мои слова, и, наверное, тронутый моей откровенностью, сказал:

– Твои родители нашли здесь друг друга. Верн рассказывал мне. Им пришлось бежать в пустыню, но здесь они обрели счастье, счастье в любви. Пусть оно и не было долгим, но оно было. И пусть это останется с тобой, малыш, на всю жизнь.

Отец и мать жили во мне всегда. А теперь я почему-то вспомнил и о Мегги. Где она теперь? Что делает? Я улыбнулся темноте за дверью. Как же все глупо! Почему она должна Думать о каком-то мальчишке? Я для нее просто одноклассник, сидевший недолго рядом с ней в школе и боявшийся даже заговорить, смущавшийся одного ее присутствия и красневший, если она смотрела на меня, что, к сожалению, делала очень редко.

Как мой отец познакомился с мамой? Краснел ли он, как я? Сомневаюсь. Он всегда казался таким уверенным в себе. А я несколько месяцев просидел рядом с Мегги и ничего не сказал, хотя, может быть, какая-то искра все же вспыхнула между нами?.. Мы оба читали лучше всех в классе, и Томас Фразер часто заставлял нас читать вслух по очереди, сначала одного, потом другого. Но этого, конечно, я понимал, было недостаточно.

На следующее утро, испытывая беспокойство из-за того, что до сих пор не появлялся Франческо, я не выдержал, оседлал лошадь и поехал в лавку. И не успел поставить ногу на ступеньку, как из ее дверей мне навстречу вышел человек. Это был... Флетчер.

Он самодовольно улыбался, и я тут же разозлился, увидя его наглую улыбку.

– Давненько ты не попадался мне на глаза, парень! – злорадно сказал он. – Интересно, зачем это ты отправился назад, в пустыню?

– Вас это не касается.

Его улыбка словно застыла на лице, но выражение наигранного радушия как ветром сдуло.

– Может быть, нет, – ответил он, – а может быть, и да. Касается. Твой отец слишком много времени провел в пустыне со своими друзьями индейцами. Мне интересно почему. А существуют некоторые, кто предполагает, что это неспроста: будто он раздобыл здесь немало денег.

– Денег? – изумился я. – Каких денег?

– Его и твоей матери. Они жили на востоке, а потом он заплатил за ваш переезд на запад. Вспомни-ка, сколько он отдал за вашу поездку в фургоне? Довольно кругленькую сумму! Где твой отец нашел столько? Полагаю, они уже у него были, когда он уехал на восток. Значит, раздобыл их в этой пустыне!

Я открыл от удивления глаза. Потому что знал, что мои родители все эти годы жили в очень стесненных условиях, денег едва хватало на жизнь. Случались, конечно, моменты везения, когда отцу удавалось заработать приличную сумму, – как тогда с лошадьми, победившими на скачках. Но везло не слишком-то часто.

– Вы ошибаетесь, сэр, – решительно запротестовал я. – Когда мой отец уехал на восток, у него не было за душой ничего, кроме вырученного от продажи скота и мехов.

Флетчер вытащил из кармана сигару, небрежно сунул ее в рот.

– Может быть, и так, а может быть, и нет, – повторил он свою загадочную фразу. – Зачем же тогда он остался здесь, вместо того чтобы со всеми вместе отправиться прямо в Лос-Анджелес? – Флетчер взмахнул рукой. – Почему задержался в этом Богом забытом месте? Я тебе скажу, у него была на то причина! Наверняка он нашел золото или индейцы показали ему, где оно запрятано.

И еще я тебе скажу, парень, одну вещь: твоя мисс Нессельрод знает про это золото. Иначе с какой стати она стала бы так заботиться о тебе? Ты подумал? И зачем ты теперь сам вернулся в пустыню с этим Финнеем? – Он чиркнул спичкой и поднес к сигаре. – Отправляйся, отправляйся, куда задумал! А я следом. Там, уверен, хватит на всех нас...

– Флетчер! – выдавил я из себя. – Вы глупец!

Был момент, когда я думал, что он ударит меня, а поэтому, чуть отступив, предупредил:

– Не пытайтесь этого делать, Флетчер!

Что-то в моем тоне и моих словах, очевидно, насторожило его. Он внезапно посмотрел на меня.

– О'кей, ты стал мужчиной! И наконец-то вырос, поэтому теперь я могу и убить тебя.

Не знаю, что произошло, но неожиданно мне стало вдруг очень весело. Я рассмеялся ему в лицо.

– Когда вам будет угодно, Флетчер! Когда вам будет угодно!

Глава 31

То, что я назвал лавкой, в буквальном смысле слова ею не являлось. Это был обыкновенный дом, хозяин которого запасался продовольственным товаром, а потом продавал его кахьюллам или разного рода проезжим. Под прилавком всегда держал бутыль, из которой наливал посетителям вино.

Флетчер ушел, ничего больше не сказав, а я проводил его взглядом, зная, что к таким людям нельзя относиться легкомысленно: он убийца, и не понимать этого кому бы то ни было непростительно: нужно все время проявлять достаточно осторожности.

Когда я опять повернулся лицом к лавке, то очень удивился: рядом, как из-под земли, появился Франческо.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, потом я схватил прутик и изобразил на пыльной дороге что-то похожее на круглое лицо. Франческо выхватил у меня прутик и, дорисовав на рожице улыбающийся ротик, медленно протянул мне руку.

Его рукопожатие не было сильным – индейцы обычно просто прикасаются ладонью к руке того, с кем здороваются. Жесткое рукопожатие считается проявлением характера и силы, что на самом деле вряд ли было так: настоящие, сильные и умные люди, приветствуя кого-то, никогда не сожмут руку в тиски.

Мы с Франческо отошли в сторону и остановились в тени деревьев.

– Вот, собираемся в долину, – тотчас сообщил я ему о наших планах, – ловить диких лошадей.

Франческо опустился на корточки, я сделал то же самое.

– Надеемся поймать много лошадей, поэтому нам будет нужна помощь, – продолжил я, попутно выковыривая прутиком из земли камешки. – Хотелось бы, чтобы с нами отправилось пять или шесть кахьюллов.

Франческо сдвинул назад шляпу и искоса глянул на кучку добытых мною камешков, потом молча взял один, повертел в руках.

– Думаем отловить их штук триста – четыреста, – продолжал я, поскольку он молчал. – Придется строить длинную изгородь из кустарника, которая поможет привести лошадей в загон. Работы предстоит много, а мы, конечно, заплатим деньги или рассчитаемся лошадьми.

– Нам не нужны лошади, – после долгого молчания произнес наконец Франческо. – Вы будете отлавливать и коров?

– Может быть.

– Если отловите, их возьмем.

Мы молча посидели, наблюдая за вороном, клевавшим что-то на пальме. И я вспомнил, как, когда был еще совсем мальчиком, много раз ходил с индейцами в дубравы собирать желуди или спускался к реке за бобами. Трудясь рядом с ними, понемногу узнавал их.

Помню, старые индейцы не раз рассказывали о своей прошлой жизни, нередко вспоминали легенды о койотах, которые будто бы высаживали бобы там, где исчезло море и оставило после себя сухое дно: ведь рыбы и морские птицы, которыми они привыкли питаться, совсем пропали. Но потом выросли огромные заросли бобов. Правда, до того, как они появились, у койотов, наверное, была очень тяжелая жизнь. Но об этом старики умалчивали.

Позже, беседуя как-то с Монте, я поведал ему эту историю.

– Легенда, – сказал он. – У юмов тоже существует немало таких историй о койотах.

– Во всякой легенде есть доля реального. Наверное, и в этих историях – тоже.

Он вынул изо рта сигарету.

– Ты хочешь сказать, что веришь этому?

– Почему бы и нет? Койоты и сейчас питаются бобами, рыскают по пустыне, охотясь на зайцев. Останавливаясь в том или ином месте, они, возможно, оставляют непереваренные плоды, которые потом прорастают. Почему бы и нет? Ведь семена растений нередко разносятся именно таким путем, через помет птиц и животных.

– Никогда не задумывался над этим! – признался Монте. – Знаю лишь, что разносить семена могут водные потоки... но волки... – Он посмотрел на меня. – Как ты думаешь, индейцы придут помогать нам?

– Можете быть уверены, – ответил я. – Они появятся, но только после того, как подготовятся.

– Ты бывал в их деревнях?

– Да, и не раз, еще маленьким мальчиком. Хотя и жил в этом доме, часто ходил с ними собирать орехи и желуди, слушал рассказы стариков о том, как постепенно исчезало море. Оно приходило и уходило несколько раз: иногда вода прибывала медленно, а однажды хлынула с такой невероятной скоростью, что по волнам понеслись огромные стволы вырванных с корнями деревьев, и была затоплена вся долина. В тот день погибло немало индейцев. Спаслись лишь те, кто охотился в горах или оказался поблизости от скал: там они пересидели страшное бедствие.

Посмотрев на горы, я пояснил:

– Деревни индейцев с тех пор там. И еще в Санта-Росас. Горы и пустыню прорезают старые дороги, одни я хорошо знал, другие мне еще предстоит исследовать.

– Зачем? – поинтересовался Монте.

В самом деле, зачем? – задавался я не раз подобным вопросом, предаваясь размышлениям. Что я о них знаю? Знаю, что это моя пустыня, но мне не будет покоя до тех пор, пока не изъезжу ее вдоль и поперек по этим дорогам, куда бы они ни вели, – до тех пор, пока не смогу бродить по пустыне один.

– Мне знакомо это чувство, – задумчиво протянул Монте. – Кажется, что-то обязательно поджидает тебя за каждым новым поворотом, неизвестной горной вершиной. И ты должен сам убедиться...

Для нашей затеи требовалось немало арканов, поэтому, закупив у индейцев и мексиканцев кожу, мы не мешкая приступили к делу. Да кроме того, каждый день мы терпеливо поджидали прихода индейцев.

И как-то утром, выйдя во двор, мы увидели Франческо в сопровождении пятерых спутников, – все они сидели на лошадях. И словно застыли.

– Проходите в дом! – гостеприимно пригласил Джакоб. – Для начала немного подкрепимся.

Никто из прибывших не шелохнулся. Один курил, остальные как-то странно поглядывали в сторону пустыни. Франческо, взглянув на меня, пожал плечами, коротко объяснив:

– Ведь это дом Тэквайза.

Джакоб подошел поближе осмотреть лошадей. Все оказались породистыми и прекрасно подходили для той работы, которую должны были выполнять.

– Завтра мы выезжаем, – сообщил Джакоб и посмотрел на Франческо. – Ты с нами?

– Да.

Оставалось только собрать, увязав, припасы и переделать несколько слишком важных предотъездных дел. Выполнив свою часть работы, я уселся с книгой «Последние дни Помпеи», одной из тех, что привез для своего загадочного визитера, но решил дочитать ее. Теперь понял: вряд ли мне это удастся, поскольку едва я раскрыл нужную страницу, как тотчас вернулся мыслями к незнакомцу. Он гигант или монстр? Или, может быть, злой дух, как предполагают некоторые? Знаком ли с ним был мой отец? Видели ли его индейцы?..

Если он и в самом деле был великаном, как они могли ни разу не увидеть его? Где он живет? Как ему удается повсюду проскользнуть незамеченным?..

Конечно, он приходит по ночам и, я уверен, – с гор, потому что после него всегда в воздухе стоит свежий запах хвои.

Откуда вообще он взялся и где научился читать? И делать мокасины, в которые обут? И так прекрасно строить? Как он вообще проводит свои дни?..

Одно я точно знал о нем: он отличный строитель и плотник. Он любил также читать и читал хорошие книги. По-видимому, это все же человек. Но я не был уверен. Да и никто другой тоже.

А вдруг он сумасшедший, которого временами охватывают приступы ярости? Вдруг он решит, что я шпионю за ним? Он мог бы – и уже не раз делал это – войти ночью в дом, когда, предположим, я остаюсь один...

Я нервно вздрогнул, обернулся. В сущности, что я знаю о нем? Да ничего...

Когда была закончена книга, в доме уже все спали. Я затушил свечу и вышел на улицу. Кахьюллы предпочли ночевать в сарае. Одинокий брел я по дорожке, ведущей к холмам. Вокруг стояла тишина, на небе сияли звезды: такие сказочно красивые звезды можно увидеть только в пустыне.

Я стоял, наслаждаясь тихой безмолвной ночью. Где-то вдалеке вдруг послышалась музыка. Я напряг слух: похоже, звучала флейта, и мелодия напоминала ту, которую я сам когда-то наигрывал, будучи совсем маленьким.

Прислушавшись снова, обнаружил, что все стихло, и пустыня опять наполнилась привычным молчанием.

Может быть, это играл индеец? Но музыка, которую слышал я, имела мотив: скорее всего это была американская или европейская музыка.

Наконец я вернулся в дом и улегся в кровать. Завтра отправляемся в пустыню, а потом и в северную долину.

Первым, помнится, в тех местах побывал капитан Педро Фейджес, за ним еще несколько человек. Северная часть пустыни – излюбленное место обитания мохавов, в горах – юмов, хотя Франческо и сообщил мне, что они не так давно ушли оттуда: из-за чего-то, связанного с этой местностью.

– Но не знаю причины, – признался Франческо. – Рамон тебе объяснит.

– Рамон? – удивился я.

– Он встретит нас. Не знаю где, но встретит. – Франческо пристально посмотрел мне в глаза. – Он придет. Я говорил ему о тебе, и он придет. Рамон скажет, где сейчас нужно отлавливать лошадей. Он человек пустыни и гор. Рамон придет приветствовать нас.

– Он кахьюлл?

– Не кахьюлл, не юма... не знаю кто.

– И много там лошадей, как ты думаешь?

– Великое множество! Там, амиго, есть трава, поэтому повсюду, к северу, даже в горах, есть лошади, также и коровы.

– Мы не станем выжигать тавро на коровах, – успокоил я друга.

– Конечно. Я понимаю... – благодарно улыбнулся он.

Задумавшись о том, что нам предстоит, я решил: как все-таки хорошо, что Франческо снова рядом. Надо будет познакомиться получше и с его спутниками-индейцами... Завтра утром, прежде чем мы уeдeм, я вымою полы, чтобы оставить все в чистоте, – таким, каким все было до нашего прихода. С этой мыслью я заснул.

Встав на рассвете, быстро оделся, собираясь оседлать свою лошадь, прежде чем Джакоб позовет завтракать. Вышел во двор и увидел индейцев: они уже навьючивали своих лошадей. Прибрав в доме, мы тронулись в путь. Взглянув туда, где стояла лавка, я заметил рядом с нею четырех лошадей, щипавших траву в тени кустов возле желоба с водой.

Чьи это лошади и почему они тут? Для такого раннего часа появление их вызывало недоумение, и их вид почему-то встревожил меня. Индейцы тоже заметили животных и о чем-то тихо переговаривались между собой. Перед тем как свернуть на тропу, я еще раз оглянулся.

Из лавки вышел мужчина и явно наблюдал за нами. Чем-то он напоминал Флетчера...

Мои мысли вернулись к Лос-Анджелесу, где осталась тетя Елена. Такая красивая, одинокая, любящая женщина, и никогда не была замужем. Было чему удивляться.

О чем она думает, когда остается наедине с самой собой? Что думает о брате, который так к ней относится? А мисс Нессельрод? Кто все-таки она? Была ли она замужем? Или, может быть, выдуманная мною история о потерянной любви и разбитом сердце – правда чистой воды? Что движет ее поступками? Не было ли ее одиночество причиной того, что побудило ее взять меня к себе?..

Но какая бы она ни была, я доволен. Мисс приютила сироту в своем доме, вселила в него уверенность. И теперь я мысленно представлял ее себе: вот она стоит у окна одна, такая спокойная и милая в своем простом, но очень элегантном наряде и, как всегда, с улыбкой на губах. Невозможно предположить, что внутри нее – сталь, а ум не по-женски холодный и трезвый.

Она чуть направила меня в жизни, подсказала что-то в нужный момент, помогла преодолеть нелегкий переходный возраст, когда мальчик становится молодым человеком.

Чего она ждала от судьбы? Уверенности и обеспеченности? Несомненно. Однажды мисс Нессельрод сказала, что наши судьбы в чем-то схожи: оба остались одинокими, и в этих словах ее прозвучал оттенок печали, намек на то, что когда-то, давным-давно, с нею рядом был, может быть, человек, отвергший ее ради денег, положения или чего-то другого. Это, естественно, лишь мои предположения, но ведь такое вполне возможно, поэтому и нельзя сбрасывать со счетов.

Что бы ни явилось причиной, но мужественная женщина собрала все свои небольшие деньги на поездку, веря в удачу, приехала в Калифорнию, рассчитывая найти свое место в жизни.

Может быть, она перебралась сюда, потому что на востоке ее хорошо знали? Приехала, чтобы скрыться от кого-то? Начать новую жизнь здесь, где никто не мог ткнуть в нее пальцем или унизить, зная, кем она была в той, прошлой жизни?

Кто бы она ни была, несомненно одно: мисс Нессельрод – женщина смелая и необычайно талантливая... К такому выводу я приходил каждый раз, когда думал о ней.

Поездка по пустыне давала мне немало поводов и времени для размышлений. Разговаривать становилось все труднее, поскольку узкие дороги были рассчитаны для передвижения друг за другом, колонной. Еще и жажда отбивала охоту беседовать. Поэтому каждый ехал в одиночку, мечтая, размышляя или просто дремал в седле.

Над нами пролетел канюк, далеко впереди показался любопытный койот, а позади оставалась дорога, едва различимая в лучах солнца.

Теперь во главе колонны ехал Франческо: Финней приотстал, поджидая меня. Я повернулся к нему в седле, кивнул на дорогу:

– Что-то слишком много путешественников развелось, что они делали там, у лавки?

– Наверное, охотники, – предположил он. – Интересно, что они тут ищут?

Солнце пригревало все сильнее, глаза уставали от напряжения, и чудились пыльные дьяволы, выписывающие пируэты в пустыне, а потом вдруг заманивающие к переливающемуся голубизной озеру, которое тотчас исчезало при нашем приближении.

Пот струился по лицу. Я вытер лоб и щеки цветным носовым платком, протер кожаную ленту внутри шляпы.

Далеко впереди, на фоне голубой воды миража, появился силуэт невероятно высокого всадника.

Франческо обернулся ко мне и показал рукой в направлении темной фигуры, настолько далекой, что она была едва различима.

– Рамон, – обрадовался Франческо. – Скоро ты увидишь его.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю