Текст книги "Африка"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

…На самом восходе солнца мы, переправившись через Нигер, входим в небольшую протоку, ведущую нас в Кабару – город, служащий аванпортом Томбукту, – а на другой день переваливаем через дюны, разделяющие оба города».

Когда Барт достиг цели, он совсем обессилел, но тут-то ему и потребовались, как никогда, мужество и хладнокровие. Слух о том, что в городе появился христианин, опередил путешественника. Барт имел за собой поддержку шейха, однако из-за распри властей в Томбукту слово этого государя могло в любой момент лишиться веса, так что доктор не был в безопасности.

Прошло какое-то время, и Барт действительно оказался вынужден временно покинуть город. Через два дня он смог вернуться туда – однако гражданские распри так усилились, что решительно стали угрожать путешественнику гибелью. Силой фульбе не смогли добиться от шейха его выдачи. Чтобы изгнать Барта во что бы то ни стало, они решили прибегнуть к хитрости.

«Семнадцатого марта ночью, – сообщает путешественник, – старший брат шейха приказал бить в барабан, оседлал коня и велел мне с двумя слугами следовать за ним. Туареги – наши союзники – с боевым кличем колотят по щитам. Мы приезжаем к шейху, с которым находится многочисленный отряд. Я прошу его не проливать из-за меня кровь. Он обещает недовольным не пускать меня в город, и мы становимся лагерем в некотором отдалении».

Барт оставался в Томбукту целых семь месяцев и в итоге был несколько разочарован, хотя и знал уже описание француза Рене Кайе, которое мы прочтем впоследствии. Дело в том, что Томбукту, как все далекое и таинственное, в нашем воображении вырос.

Размеры города люди соотносят с его славой, а слава, к которой примешалось немного и легенды, превратила Томбукту в один из величайших городов Африки – богатейших и могущественнейших. Томбукту действительно сыграл в истории очень важную роль. Его торговое значение было велико, да и теперь еще не малое, однако неизвестное всегда кажется значительней того, что находишь в реальности… Город имеет в плане вид треугольника и был некогда окружен глинобитными стенами, ныне снесенными. Обойти кругом его можно за час. Но хотя он не так обширен, как другие большие города Восточного Судана, зато в нем нет больших пустырей и огородов – дома стоят тесней, а потому у Томбукту более городской вид. Да и в прочих отношениях он больше похож на северные мавританские города, чем остальные суданские столицы. Жилища, числом около тысячи, в большинстве построены из побеленной глины, многие имеют два этажа с террасами. Круглые хижины с коническими кровлями встречаются только на окраинах города и составляют его предместья. Вид города особенно своеобразен благодаря шести-семи мечетям, стройные минареты которых возвышаются над всеми домами. Город разделен на кварталы; улицы узки и извилисты. Число жителей Барт оценивает в двенадцать или тринадцать тысяч, а когда, с ноября по январь, в Томбукту приходят караваны, с ними является еще почти столько же мавританских купцов, туарегов с севера и негров с юга.

Барт прибыл в Томбукту 27 августа 1853 года, был изгнан, содержался под надзором вне городских стен, потом снова заперт в городе с запрещением покидать его… Наконец в конце марта 1854 года путешественник смог беспрепятственно выехать из Томбукту. В сопровождении эскорта из двадцати человек он спустился по Нигеру до Сая. Обстановка ухудшалась – повсюду разгоралась война. Султан Асбена был свергнут, шейх Борну утратил власть, а великого визиря – друга Барта – удушили…

Семнадцатого октября 1854 года Барт прибыл в Кано, где ждал писем, денег, новостей из Европы. Ничего! А он должен заплатить слугам, рассчитаться с долгами, уплатить по всем давно просроченным векселям. Доктор продал все, что у него оставалось, вплоть до револьвера, и сумел с присущей ему скрупулезной честностью рассчитаться со всеми.

Здоровье Генриха, и до того расшатанное после перенесенного в путешествии, совсем ослабло. Животные от переутомления также все заболели. Верблюды и лошади Барта пали, в том числе благородный верный конь, три года деливший с ним все невзгоды.

Воля путешественника и в этот раз победила все трудности. 24 ноября он выехал в Кукаву, где шейх Омар вернул себе власть. Там Барту пришлось пробыть еще четыре месяца. Весной он наконец отправился в путь на Феццан, в конце августа прибыл в Триполи, откуда отплыл на Мальту, потом – в Марсель, проехал через Париж и 6 ноября 1856 года прибыл в Лондон.

ГЛАВА 21

Анри Дювейрье. – Туареги. – Убийство Дурно-Дюперре. – Поль Солейе. – В. Ларжо. – Гибель экспедиции Флаттера.

На последних страницах читатель нередко встречал имя туарегов. Итак, нелишне будет посвятить несколько строк этим кочевым племенам, не приемлющим нашей цивилизации, покамест неуязвимым для нашего оружия и представляющим собой главное (можно сказать – единственное) препятствие для нашего проникновения в Сахару. Это же позволит напомнить при случае о превосходных трудах нашего выдающегося путешественника, которыми по всей справедливости должна гордиться наша страна. Он много сделал для географической науки, и его имя вызывает живейшее сострадание и вместе с тем самое искреннее восхищение. Я имею в виду Анри Дювейрье[331]331
  Дювейрье Анри (1840–1892). Его книга «Северные туареги» вышла в свет в 1864 году.


[Закрыть], чья трагическая кончина только что потрясла нас.

Блестяще закончив коллеж, давший юноше превосходное образование, Дювейрье почувствовал, что в нем проснулась беспокойная, неутомимая страсть к путешествиям. Это было в 1859 году – как видите, за тридцать три года до выхода этих строк в свет. Сейчас научные экспедиции вошли уже, можно сказать, в обиход – тогда они были далеко не столь частыми. Требовалось нечто большее, чем просто отвага, чтобы вот так, с легким сердцем, отправиться в совершенно не исследованную страну – не имея опыта научных экспедиций, без предварительных тренировок, почти без всяких сведений о тех местах, куда ты отправился.

С великолепной самоуверенностью, присущей девятнадцатилетним, Дювейрье немедленно, без колебаний пустился в дерзкое предприятие. Никто еще не исследовал алжирскую и марокканскую Сахару. «Вот я и исследую», – сказал себе Дювейрье. И он сделал это насколько позволили обстоятельства, оказавшиеся сильнее воли и мужества самого отважного человека. Вначале Дювейрье постигла небольшая, совсем незначительная, неудача в области Туата. Далее путешественник сосредоточил исследования на Алжирской Сахаре от меридиана Алжира до меридиана Туниса[332]332
  То есть между 2° и 10° вост. д.


[Закрыть] и даже значительно восточнее последнего. Посредством длительных, неустанных наблюдений, беспрестанных странствий по пустыне он самостоятельно добыл для нас множество точных, интересных и совершенно неизвестных дотоле сведений о жизни племен, населяющих в Великой пустыне пригодные для обитания места.

До арабского нашествия в XI веке эти племена жили независимо по всей Северной Африке и составляли единый народ, называемый берберами[333]333
  Берберы – согласно современным научным представлениям, берберами называется группа народов, населяющих главным образом страны Северной Африки, в частности – Центрального и Западного Судана, общее число которых составляет около 6 млн. человек. Берберы являются древнейшим населением Северной Африки. Появление названия связано с арабским завоеванием в VI–VII веках, когда победители всех «неарабов» стали идентифицировать, подобно античным эллинам, одним словом, произведенным от древнегреческого «варвары».


[Закрыть]. Вторжение оттеснило берберов к югу. Одни из них укрылись в ущельях Джерджеры и труднодоступных частях алжирского Атласа, где и сейчас живут под именем кабилов. Другие, которых зовут теперь шлсхами, нашли убежище в Марокко и марокканской части Сахары. Третьи, наконец, углубились в пустыню и стали именоваться туарегами[334]334
  По представлениям современных этнографов, туареги (самоназвание – имошаг) считаются самостоятельным народом, говорящим на томашек, одном из языков берберской группы.


[Закрыть].

Еще недавно страна туарегов была на карте сплошным белым пятном. Сегодня она изучена во всех подробностях, которые полностью опрокидывают бытовавшее недавно представление об огромном пространстве, известном под общим названием «Сахара».

Никто, конечно, не опроверг, что Сахара является пустыней – типичнейшим, эталонным, можно сказать, образцом для всего пояса бесплодных земель, простирающихся через весь Старый Свет от Атлантики до внутренних областей Тартарии[335]335
  Тартария, или Страна татар – распространенное в Западной Европе вплоть до начала XX века название Восточной Азии к северу от китайской границы.


[Закрыть]. Но она оказалась не такой уж однообразной и голой – не той обширной безводной равниной, повсюду, подобно пляжу, покрытой песком, которую с таинственным ужасом рисовало себе воображение. Бесчисленные русла пересыхающих речек, многочисленные озера, источники, цепи высоких гор, увенчанных крутыми пиками, снежные шапки, по нескольку месяцев не сходящие с этих вершин, – вот каков вид пустыни в действительности. И лишь по временам встречаются нескончаемые равнины, покрытые движущимися песками…

Посреди своеобразной и не слишком-то приветливой природы живут туареги – искусные грабители, убийцы по инстинкту, поднявшие разбой до степени общественного порядка. Это люди высокорослые, хорошо сложенные, сухопарые, жилистые, не знающие усталости; под загорелой кожей рельефно выступают мускулы. Именно загорелой: в детстве кожа у берберов совершенно белая, и лишь солнце придает ей бронзовый оттенок, свойственный жителям жаркого пояса. Женщины – тоже высокорослые, с горделивой осанкой – по большей части красивы, но той грубой, звериной, так сказать, красотой, которой недостает женственности, того божественного духа, что образует настоящую женщину. Между тем лицом они гораздо более похожи на европейских женщин, чем на арабских. Скажем еще, что туарега можно узнать среди тысяч людей по походке: важной, медленной, твердой, широкой поступи с высоко поднятой головой. Говоря прозаически, она подобна отчасти походке верблюда или страуса, а происходит, как говорят хорошо осведомленные люди, от привычки постоянно носить копье.

У всех туарегов – и благородных, и слуг – одно и то же одеяние, своего рода форма: более или менее богатая, блестящая, но совершенно похожая. Она состоит из длинной рубахи с рукавами и белого полотняного плаща. Вместо рубахи иногда надевают блузу, также полотняную. Под плащом – широкие штаны, напоминающие штаны древних галлов[336]336
  Галлы – древнеримское название кельтов, коренных жителей Северо-Западной Европы, населявших территорию современной Франции, Северной Италии, Швейцарии, Бельгии, Люксембурга и Голландии.


[Закрыть], а верхней одеждой служит длинная блуза, украшенная вышивкой. На голове носят красную тунисскую шапочку с шелковой кисточкой[337]337
  Речь идет о феске. См. примеч. 32.


[Закрыть], на ногах – большие толстые сандалии с ремешками. Но самая характерная деталь туарегской одежды – литам, накидка, закрывающая всю голову, лицо и шею, так что видны только глаза, да и над ними, как некое забрало, висит широкая складка материи.

Литам все туареги носят постоянно, не расставаясь с ним ни в дороге, ни на отдыхе, ни во время сна. Трудно объяснить причину и обнаружить происхождение подобного обычая. Говорят, будто литам носят из гигиенических соображений: он предохраняет глаза от солнца, ноздри и бороду – от неосязаемой песчаной пыли, поддерживает постоянную влажность в отверстиях дыхательных путей. Но если принять такое исключительно гигиеническое объяснение – почему тогда литама не носят женщины? Почему мужчины не освобождаются от стесняющей движения одежды ночью, на отдыхе, когда ни солнца, ни пыли, ни горячего сухого воздуха нет? Как бы то ни было, для туарега совершенно невозможно и неприлично раскрыться перед кем бы то ни было – разве что в интимных обстоятельствах или по просьбе врача для осмотра.

Женская одежда еще проще мужской. Она состоит из одной, двух или трех хлопчатобумажных блуз, стянутых вокруг талии красным шерстяным поясом. Поверх блуз туарегские женщины на мусульманский манер завертываются с головы до пят в кусок шерстяной ткани – белой, красной или полосатой красно-белой, – волосы укладывают косами вокруг головы и покрывают матерчатой повязкой – кто богатой, кто бедной. Обувь такая же, как у мужчин, только более легкая и лучше украшенная.

Странное дело: женщина-туарег пользуется большим уважением, если у нее много друзей среди мужчин, но если она хочет сохранить доброе имя, то не должна никому отдавать предпочтения. Если у женщины только один друг, ее сочтут развратной и станут указывать пальцем. Более того, здешние нравы дозволяют отношения между мужчинами и женщинами, несколько напоминающие предания средневекового рыцарства. Так, женщина может вышить на покрывале или написать на щите кавалера похвалу либо пожелание удачи, а кавалер – высечь имя возлюбленной на скале, воспевать ее красоту и добродетели, и никто в этом не увидит ничего дурного.

К тому же северные туареги сохранили в целости некоторые добродетели, свойственные их народу и описанные еще шестьсот лет тому назад одним беспристрастным историком, которого они сами, как араба, считают врагом. Верность слову у туарегов такова, что добиться от них обещания чрезвычайно трудно, а обещать им что бы то ни было – опасно: свои обещания они выполняют скрупулезно, но такой же щепетильности требуют и от других. Обычное правило туарегов – обещать вдвое меньше, чем возможно, чтобы никто не упрекнул их в вероломстве.

Храбрость туземцев вошла в пословицу. Вопреки всем слухам, они не отравляют ни стрел, ни копий. Огнестрельное оружие туареги презирают и называют предательским, потому что человек, засев в кустах, может убить противника, не подвергаясь никакой опасности. Но их важнейшая добродетель, возведенная в ранг религии, – защита гостей и клиентов. Если бы не это, торговля через Сахару была бы невозможна.

Дело в том, что Великую пустыню часто бороздят караваны арабов, перевозящие товары с севера на юг и обратно. Эти арабы заключают с туарегами – исконными жителями пустыни – договоры, по которым хозяева обязуются за известную плату пропускать их, а при случае оказывать помощь и покровительство.

В целом из материалов Дювейрье вытекает, что отношение арабов и туарегов к иноземцам было если не дружественным, то, по крайней мере, неагрессивным. К несчастью, подобные отношения в высшей степени обострились после восстания 1871 года и в ходе последовавших за ним репрессий. Кочевники стали враждебнее относиться к христианам, особенно к французам, чем и следует, думается, объяснить смерть двух наших соотечественников, Дурно-Дюперре и Жубера, убитых в 1874 году.

Дурно-Дюперре был молодой путешественник – умный, благородный, энергичный, а главное – многообещающий. Французу исполнилось только двадцать девять лет, когда он задумал смелый патриотический проект, состоявший преимущественно в дальнейшем исследовании Сахары. Дурно-Дюперре напечатал записку о нем в «Бюллетене Географического общества» и показал, сколь важно было бы в интересах как политики, так и науки расширить наши отношения с соседними племенами Алжирской Сахары. Из всех возможных путей он предлагал избрать, как обещающий доставить более всего полезных результатов, путь из Туггурта в Гадамес, далее мимо Гата на запад к Иделесу в области Ахаггар, а оттуда к Томбукту. Торговая палата Алжира и министерство торговли, одобрив проект, проголосовали за субсидию, и Дурно-Дюперре начал готовиться к путешествию, маршрут которого так хорошо наметил.

Он отправился из города Алжира в 1873 году вместе с господином Жубером, поселившимся в Туггурте. В марте 1874 года спутники оказались в Гадамесе, намереваясь ехать через пустыню, однако им пришлось ждать: они узнали, что дорога на Гат стала опасной. Вновь вспыхнули старые распри между туземцами; дальше надлежало идти вперед с чрезвычайной осторожностью и сделать большой крюк, чтобы на каком-то из обычных караванных путей в Гат не угодить в засаду.

Дурно-Дюперре составил маленький отряд из туарегов дружественного Франции племени ифога, вождь которого Си-Отман в 1862 году приезжал в Париж. Один из этих четверых, некто Клас, нареченный наследник Си-Отмана, ставший впоследствии его преемником, уговорил путешественника отказаться от первоначального плана попасть в Иделес через Темассинин[338]338
  Темассинин – ксар (так арабы называют крепость, укрепленный замок феодала, укрепленное место вообще), расположенный в одном из сахарских оазисов на юге Алжира, примерно в пятистах километрах южнее Уарглы; в колониальное время принял название выстроенного поблизости французского укрепления Фор-Флаттер; в настоящее время называется Завия-эль-Кала.


[Закрыть], несмотря на важность этого пункта, через который проходят дороги в Алжир, Туат, Айн-Салах, Ахаггар, землю аджеров[339]339
  Аджеры (аджерцы) – группа туарегских племен, в наши дни известная как кель-аджер. Эти племена живут на крайнем юго-востоке Алжира, в районе горной системы Тассилин-Адджер.


[Закрыть] и Феццан. Клас прекрасно знал, что эту область беспокоят нашествия немирных арабов, не сложивших оружия после восстания 1870 года, борьба окрестных племен за преобладание, наконец, набеги туатинцев и феццанцев друг на друга. Следуя его мудрым советам, Дурно-Дюперре должен был избежать встреч и с племенем шамбаа[340]340
  Шамбаа (самбаа; васамбаа) – народ группы банту, проживающий в основном на северо-востоке современной Танзании относятся к негрской расе; численность – 930 тыс. человек; говорят на наречии, входящем в восточную группу языков банту.


[Закрыть], предводимым нашим смертельным врагом Мохаммедом бен Абдаллахом, мятежным шерифом Уарглы, и с людьми из Туата, где враги Франции подчинялись Бу-Шуше и брату уарглинского шерифа Си-Саиду бен Идрису.

Дурно-Дюперре решил, что сможет избежать опасностей, сделав большой крюк через Феццан, то есть зависимые от Триполитании сахарские территории. И действительно, там он мог в известной мере рассчитывать на поддержку туарегов, заключивших в 1862 году с Францией соглашение в Гадамесе, и на содействие могущественного вождя аджеров, без разрешения которого нельзя было обогнуть опасное место, – того самого Ишнушена, который некогда милостиво отнесся к мадемуазель Тинне.

Кроме упомянутых четырех туарегов, Дурно-Дюперре и Жубер взяли в отряд еще несколько рекомендованных им людей, и между прочим – некоего Насера бен Тахара, служившего проводником у господина Анри Дювейрье и досконально знавшего политическую обстановку в Сахаре. Может быть, он стоял перед выбором между союзом с Францией и пособничеством ее врагам; может быть, уступил влиянию, которое по временам оказывают на верных сторонников ислама религиозные фанатики; может быть, наконец, раскаялся, что не пограбил вдоволь Дювейрье. Так или иначе, сначала Насер скрыл намерения; до самого Гадамеса казалось, что он твердо решил сопровождать путешественников до конца. Однако по прибытии в Гадамес араб сразу сбросил маску и заявил, что из Гадамеса в Гат невозможно пройти, если не заплатить находившемуся в тех местах отряду туарегов-хоггаров[341]341
  Туареги-хоггары – группа туарегских племен, населяющих нагорье Ахаггар, имеющее и другое название – Хоггар. В наши дни эта этническая группа известна как кель-ахаггар.


[Закрыть] шесть тысяч франков дорожной пошлины.

Это требование показалось Дурно-Дюперре непомерным. Он, естественно, отказался его принять, заподозрил араба в сговоре с туарегами и решил уволить. Произошла довольно бурная сцена, в которой принял участие и господин Жубер, причем Насер выказывал желание уступить, ведя себя по отношению к Жуберу гораздо сдержаннее. Французы не могли понять, с чем это связано; во всяком случае, их подозрения в нечестности проводника лишь усилились. Чтобы вывести араба на чистую воду, они прибегли к хитрости. Жубер притворился, будто поссорился с другом, пошел в Насеру и объявил ему, что Дурно якобы решил вернуться, сам он хотел бы продолжить экспедицию. Жубер таким поведением товарища очень возмущался и раскаивался, что в споре с Насером держал его сторону. Араб попался на удочку: он взялся доставить Жубера в Гат целым, невредимым и без всякой пошлины.

Каковы бы ни были мотивы вражды араба к Дурно-Дюперре и симпатии к Жуберу, но дурные намерения араба стали очевидны. Дурно-Дюперре попросил Жубера изложить свой разговор с Насером письменно, отнес этот документ к каймакаму[342]342
  Каймакам(тур.) – должностное лицо турецкой администрации, уполномоченный губернатора.


[Закрыть] Гадамеса и потребовал арестовать проводника. Затем французы решили, что опасаться больше нечего, и собрались в путь, хотя каймакам всячески их удерживал. В конце концов он потребовал, чтобы Дурно-Дюперре, по крайней мере, оставил расписку о принятом решении, чтобы снять с каймакама ответственность за возможное несчастье.

Проводника каймакам рассудил за благо оставить в тюрьме, чтобы в случае гибели путешественников отправить в Триполи в распоряжение нашего консула. То ли Насер еще раньше снесся с врагами Франции, то ли ему уже из гадамесской тюрьмы удалось обратиться к ним и призвать к мести – только все были уверены, что он причастен к гибели несчастных путешественников.

Вот при каких обстоятельствах свершилось это преступление. 14 апреля 1874 года маленький караван – Дурно-Дюперре, Жубер и их слуга Ахмед бен Зерба – верхом на верблюдах отправился из Гадамеса. Среди погонщиков находился араб по имени Насамр, который стал свидетелем событий и рассказал о них.

Когда экспедиция отошла от Гадамеса уже на семь дней пути, около полудня ей повстречались семеро довольно подозрительных оборванцев. Караван приготовился к обороне и вступил в переговоры. Незнакомцы объявили, что родом они из племени шамбаа, сбились с пути, умирают от голода и хотели бы добраться до Гата. Отвечали они уверенно, без раздумий. Доверившись словам туарегов, путешественники отбросили первые предубеждения: гостеприимно приняли встречных к себе в караван, накормили и дальше отправились вместе. Вдруг, в тот момент когда французы менее всего ожидали нападения, разбойники предательски набросились на Дурно-Дюперре, Жубера и их слугу, изрешетили пулями и ограбили. Верблюжьих погонщиков убийцы не тронули – с ними они, конечно, были в сговоре. Шамбаа выпотрошили багаж, все забрав себе (кроме нескольких напечатанных европейскими буквами книг), чтобы выгодно продать туарегам-хоггарам.

Нападение, несомненно, было заранее задумано и спланировано, избежать его караван не мог: ведь в момент убийства за путешественниками следовало с десяток туарегов-хоггаров, отделившихся от отряда, только что совершившего набег на Гадамес. Убийцы тут же направились к ним и доложили, что дело сделано.

Некоторое время спустя из Триполи прибыл курьер, который вез несчастным путешественникам письмо из Парижского географического общества. Он увидел трупы, повернул назад и помчался поднять тревогу в Гадамесе. Затем возвратился в город погонщик верблюдов Насамр, доставивший более подробные сведения о мрачной драме. Он узнал, что убийцы были шамбаа – грабители самого худшего сорта, а в том, что туареги-хоггары были с ними заодно, никто и не сомневался.

Почти в то же время Поль Солейе – еще один француз, смолоду проявивший темперамент истинного путешественника, – также отправился разыскивать путь к югу, на котором полегло столько жертв. Солейе имел все необходимое для успеха. Это был человек оригинальный, отважный, предприимчивый, терпеливый и вместе с тем энергичный. Будучи охвачен страстью к географическим открытиям, обладая непоколебимой верой, а также драгоценным даром внушать туземцам симпатию и уважение, он был человеком, вполне способным решить задачу, если бы обстоятельства хоть сколько-нибудь ему благоприятствовали.

Совершив три плодотворных путешествия в нашу африканскую колонию, Поль Солейе в 1872 году посетил оазисы Алжирской Сахары, горы Ксур[343]343
  Ксур – общее название горных цепей в южной части Сахарского Атласа, но так же называются на местном диалекте «ксары», укрепленные жилища феодалов.


[Закрыть], священный город Айн-Мади, Мзаб и земли шамбаа. Нигде он не встречал отпора – ведь если когда-либо избирался образ действий, прямо противоположный военному походу или даже крупной экспедиции, организованной на военный лад, то, конечно, таков был поход Солейе. Он просто шел пешком в арабской одежде, с тремя-четырьмя людьми и двумя-тремя вьючными верблюдами – без лишней рекламы и помпы… Солейе просил гостеприимства, на которое имеет право любой путник, в котором араб никогда не откажет, – и возникала симпатия, весьма удивлявшая господ начальников наших колониальных контор.

Солейе стал третьим европейцем и первым французом, сумевшим достичь Айн-Салаха. Первым, в 1826 году, был английский майор Лэйн, вторым, в 1864 году, немецкий путешественник Герхард Рольфс.

Путешествуя в страну шамбаа, Солейе обеспечил себе сотрудничество туземцев – этого не мог, не умел и, может быть, не хотел никто до него. Кроме того, он убедился, что частный человек – не офицер и не чиновник – вполне может, будучи христианином и французом, путешествовать по Сахаре, если только станет соблюдать местные обычаи.

По возвращении в Алжир Поль Солейе предложил Торговой палате разведать дорогу в оазис Айн-Салах через Лагуат и Эль-Голеа. Кроме того, он надеялся пройти из Айн-Салаха в Томбукту и достичь Сенегала. Его проект одобрили; Солейе отправился в путь и без затруднений пришел в Лагуат, а затем в Эль-Голеа. Но добраться до Айн-Салаха оказалось сложнее. Этот город, самый значительный в оазисе Туат[344]344
  Туат – область в центральной части Сахары, через которую проходит один из древних караванных путей, соединяющих средиземноморское побережье с Суданом, древнейший центр оазисного земледелия; объединяет около 20 оазисов.


[Закрыть], расположен почти на равном расстоянии от Томбукту, Триполи, Могадора[345]345
  Могадор – важный порт на атлантическом побережье Марокко; его арабское название – Эс-Сувейра («Красивая»).


[Закрыть] и Алжира, вследствие чего станет, конечно, в будущем играть важную роль.

Впрочем, этот оазис уже давно должен был попасть под прямое и непосредственное влияние Франции. Подумать только: еще в 1857 году под глубоким впечатлением наших побед Айн-Салах послал уполномоченных в Алжир с поручением вручить дань и признать главенство Франции, хотя и на условии сохранения местной автономии, но неожиданный подарок не приняли! Что сказать о глупости правительства, неспособного понять, что наше влияние могло быть сразу же перенесено на полдороге к Томбукту, что одним росчерком пера мы передвинули бы нашу алжирскую границу к 30° широты!

С тех пор арабы убедились, что мы хотим завоевать Сахару, и стали потихоньку поглядывать в сторону Марокко. В 1861 году два французских офицера в военной форме производили в этих краях рекогносцировку – вполне, впрочем, мирную. Тогда жители Айн-Салаха, опасаясь возможности французской оккупации, обратились за поддержкой к султану Марокко, которого прежде признали своим духовным главой.

Между тем считалось, что над Айн-Салахом установлен французский протекторат (как теперь над Тунисом). Вот почему тринадцать лет спустя Солейе думал попасть туда беспрепятственно – и неожиданно узнал, что эмир запретил въезд в Айн-Салах. У Солейе хватило терпения и упорства в конце концов преодолеть препятствие. Однако его людям намекнули, что лучше бы им из оазиса убраться. Не желая ничего слушать, они в паническом ужасе разбежались, и главе экспедиции тоже пришлось вернуться восвояси.

Путешествие все же не осталось бесплодным. Солейе разведал путь из города Алжира в Айн-Салах – чего оккупационным войскам никогда не удавалось сделать – и вынес глубокую уверенность в возможности провести железную дорогу хотя бы через часть Сахары, которую он посетил.

Подобно первым двум, еще один француз потерпел неудачу, отыскивая путь на юг, хотя и не столь трагическую, как Дурно-Дюперре.

Это был Виктор Ларжо. Он, как и Солейе, был из тех путешественников, что обладают крепкой верой в себя, выдержкой, горячим патриотизмом и не падают духом.

Первое путешествие Ларжо предпринял в 1874 году, располагая очень скромными средствами, собранными по подписке в Париже, Женеве, Лионе, Марселе и Алжире. Он не получил столь внушительной суммы, которые стали наконец-то предоставлять исследователям в наши дни. Но ему посчастливилось встретить в Туггурте агу[346]346
  Ага – здесь: титул младших и средних офицеров в султанской Турции.


[Закрыть] Мохаммеда бен Дриса, энергичная помощь которого стала для Ларжо наисущественнейшей поддержкой. Именно туггуртский ага дал нашему соотечественнику хороших проводников и добрые рекомендации к племенным вождям Сахары.

Сначала Ларжо в сопровождении всего трех местных жителей прошел вверх по высохшему руслу реки Игаргар (древний Гейр[347]347
  Гейр – река, истоки которой показаны на карте Птолемея близ Глубокого ущелья Гарамантов и болота Нуба, а устье – к западу от Карфагена.


[Закрыть] Птолемея[348]348
  Птолемей Клавдий (70–147) – крупнейший античный ученый, астроном и географ; его основной труд «Великое строение» дошел до нас только в арабском переводе.


[Закрыть]), которая ранее впадала, вероятно, в залив Тритон[349]349
  Тритон – морской залив или озеро, помещавшееся античными географами в северной части Сахары; впервые упоминается в «Естественной истории» Плиния Старшего.


[Закрыть].

Ларжо предполагал вослед редкостно удачной попытке Солейе направиться прямо в Айн-Салах. Но фанатики из тайных обществ все время скрытно обрабатывали население – и оно взбунтовалось. Идти дальше по этой дороге, и без того снискавшей дурную славу, становилось небезопасно. Ларжо все понял, и французу хватило благоразумия не настаивать на своем. Не без колебаний, но он признал свой план невыполнимым (по крайней мере временно) и отказался от него.

По прибытии в Гадамес Ларжо был благосклонно принят турецким губернатором, который свел Виктора с крупнейшими местными негоциантами. Ларжо воспользовался неожиданным обстоятельством и подписал с главными деятелями оптовой торговли в Гадамесе торговый договор, вследствие которого наши алжирские колонисты должны были получить наилучший путь в Судан.

Едва успев приехать во Францию, отважный путешественник, не знавший усталости и преодолевавший все препятствия, стал собирать деньги для организации новой экспедиции. В кармане у Виктора лежал торговый договор, по которому исследователь имел право привезти с собой ученых, а главное – коммерсантов. Ларжо рассчитывал, что при таких условиях коммерсанты откликнутся на призыв и поедут вместе с ним искать путь, который обещает стать исключительно выгодным.

Это оказалось элементарной ошибкой. Исследователи всегда простодушно таскали из огня каштаны для господ негоциантов, и можно предположить, что еще долго (наверное, пока существуют каштаны) таскать их из огня будут ученые, а кушать – другие люди. В конце концов спутниками господина Ларжо стали отважный молодой человек, блестящий флотский офицер Луи Сэй, и превосходнейший литератор Гастон Леме, журналист с весьма почтенным положением.

Девятого ноября 1875 года экспедиция отправилась в путь, а 24 декабря покинула Туггурт, где ага Мохаммед дал Ларжо письма и подарки для самых важных персон Гадамеса.

От Туггурта до Гадамеса шли весело. Спутники Ларжо были не из тех людей, которые падают духом, особенно Гастон Леме: сугубо галльский склад ума придавал особое своеобразие замечательной эрудиции литератора. Кое-как они приспособились к варварской кухне, зверски сдобренной жгучими пряностями, вызывавшими жажду, которую еле-еле утоляла вода – ни дать ни взять какая-то тошнотворная щелочь. Наши путешественники хохотали до упаду над неповторимой наивностью, которая только увеличивалась, оттого что хозяева произносили изречения с истинно мусульманской важностью. Как-то раз Ларжо сказал, что море покрывает две трети земного шара. Один из присутствующих с поспешностью человека, которому не терпится вставить глупость, тут же воскликнул: «Значит, после кончины Пророка выпало ужасно много воды! В Коране я читал, что тогда море занимало лишь одну треть». Другой арабский вождь уверял господина Сэя, что земля держится на рогах быка, стоящего на огромном камне, который лежит на спине огромной рыбы…

Читатель может представить себе, каким потоком лился хохот трех французов, когда они выслушивали изъяснения причудливой, бессмысленной космологии![350]350
  Космология – учение о Вселенной как о связном едином целом и о всей охваченной наблюдениями области мира как о части Вселенной.


[Закрыть]

Впрочем, незнание астрономии не мешало местным жителям очень справедливо рассуждать на сельскохозяйственные темы и на опыте приспособлять сорта различных культур к разнообразию почв на окрестных землях. Первые артезианские колодцы прямо-таки потрясли арабов вопреки их обычной флегматичности.

Артезианский колодец в Африке – жизнь, бьющая ключом из высохшей земли, это сок – кровь растений, – текущий полной струей и оживляющий унылые пустынные местности. Вот неотразимое (хотя и бывшее долго в пренебрежении) средство проникнуть в те места! Ведь жители пустыни отдали бы все на свете за эти источники – такие свежие, животворные, обильные, возникающие по указке наших инженеров. Инженеры были готовы всеми средствами способствовать строительству колодцев между Туггуртом и Гадамесом, и это оказался бы самый верный способ подчинить французскому влиянию все страны от Алжира до Сенегала. Почему подобного доныне не сделано? Почему не отмечен цепью колодцев, как вехами, путь, который должен полностью принадлежать нам?

Ларжо со спутниками прибыли в Гадамес 5 января 1876 года и оказали городу важную услугу – участвовали в военной экспедиции против бандитов, нападавших на караваны. Несмотря на это, путешественников встретили равнодушно и неблагодарно. 21 января они были вынуждены отправиться в обратный путь, убедившись в непригодности города как опорного пункта для караванов из Алжира в Судан.