Текст книги "Африка"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 20

ГЕНРИХ БАРТ

Экспедиция в Борну. – Радиальные походы из Кукавы. – Путешествие в Багирми. – В Адамаве. – В Томбукту.

В 1849 году англичанин Джеймс Ричардсон[297]297
  Ричардсон Джеймс (1806–1851) – член Английского общества противников рабства; в 1845 году путешествовал по Алжиру и Триполитании; экспедиция к озеру Чад была его вторым африканским путешествием; умер от лихорадки.


[Закрыть], прославившийся участием в африканских экспедициях, собрался в путь из Лондона с миссией, сулившей выгоду не только науке, но и всему человечеству. Речь шла о том, чтобы Судан стал открыт для европейской торговли, причем торговал не рабами, но естественными богатствами Черной Африки.

Ричардсон не был ученым и понимал необходимость взять с собой хороших исследователей. По совету прусского посланника в Лондоне барона фон Бунзена Ричардсон стал искать их в Германии. Берлинское географическое общество обратило его внимание на молодого естествоиспытателя из Гамбурга доктора Овервега[298]298
  Овервег Адольф род. в 1822 г., ум. в 1852 г.


[Закрыть], а тот, в свою очередь, рекомендовал включить в состав экспедиции еще одного немецкого ученого – Генриха Барта.

Генриху Барту шел тогда двадцать восьмой год. Он родился в 1821 году в Гамбурге в семье богатого негоцианта. С юных лет охваченный страстью к серьезным занятиям и путешествиям, он четыре года назад совершил путешествие вдоль побережья Средиземного моря, от Марокко до Малой Азии. Он только что опубликовал первый том своих записок, в которых обнаружил весьма ценные качества наблюдателя и ученого. Перспектива путешествия в Центральную Африку открыла перед молодым человеком еще более широкие горизонты. Нетрудно угадать, что он с великой радостью согласился ехать.

В марте 1850 года экспедиция собралась в Триполи, уже готовая направиться в Феццан, а из Феццана – во внутренние области континента.

Сначала два молодых немца, рассказывает господин Вивье де Сен-Мартен, были в экспедиции далеко не на первых ролях. Только благодаря сверхчеловеческой активности Барта с Овервегом (в первую очередь Барта), задававшим предприятию мощный импульс, экспедиция приобрела широкий размах и вызвала в Европе большой резонанс.

Первые шаги при выходе из Феццана ознаменовались открытием. От арабов уже и прежде смутно знали, что посреди Сахары есть какая-то страна Аир[299]299
  Аир – горный массив в Южной Сахаре (высшая точка 1944 м) в центральной и северной части современной Республики Нигер.


[Закрыть]. Экспедиция пересекла эту область, представляющую собой большой и красивый оазис – настоящую Швейцарию в пустыне. Открытие представило тем больший интерес, что страна Агисимба – крайняя точка, до которой, по сообщению древних, доходили римские войска и местонахождение дотоле оставалось неизвестно, – есть, вне всякого сомнения, Аир.

В Тагелате путешественники разделились, чтобы больше осмотреть. Ричардсон через Зиндер и Гуре хотел выйти к озеру Чад, но в Гуре заболел. Пытаясь превозмочь болезнь, он дошел до Угурутуа, но дальше идти не смог – ему становилось все хуже. Правитель округа позаботился об уходе за путешественниками, но бедный Ричардсон все же скончался. Это произошло в начале 1851 года. Барт поспешил отдать последний долг несчастному спутнику. Тело Ричардсона завернули в саван, накрыли ковром и похоронили в тени большого дерева недалеко от села. На похоронах находился весь округ с шейхами во главе, а султан Борну прислал приказ оказывать могиле путешественника почести.

Пока же Ричардсон с Овервегом следовали своими путями, Барт прошел до Кано – великолепного города с тридцатитысячным населением, огромной кладовой Центрального Судана.

«Эта стоянка, – пишет он, – была для нас важна не только с научной, но и с финансовой точки зрения. Туареги нас начисто обобрали, и вся надежда была на товары, ожидавшие в Кано. По прибытии в город мне следовало уплатить сто двенадцать тысяч каури – и я был горько разочарован, узнав, как мало стоят вещи, составлявшие мое имущество. Вообразите же, каково мне пришлось в этом знаменитом городе, давно занимавшем мое воображение: квартира дурна, кошелек пуст, каждый день кругом толпятся кредиторы – и любой нахальный посетитель может смеяться над моей нищетой…»

Однако следовало нанести визит правителям.

«Небо было ясно. Город – с пестрыми кучками жителей, с зеленеющими пастбищами, на которых паслись лошади, ослы, верблюды и козы, с подернутыми ряской прудами, с великолепными деревьями, с удивительным разнообразием одежд, от узенького фартука раба до развевающихся арабских плащей, – являл собой живую картину целого мира. С виду он совсем не похож на то, к чему мы привыкли в Европе, но по сути точно таков же. Вот ряд лавок, полных иностранных и местных товаров, где покупатели и всевозможные продавцы норовят выгадать как можно больше и обмануть друг друга. Вон – загоны, набитые полуголыми рабами, умирающими от голода, взор которых безнадежно ищет хозяина, согласного их купить. Вот жизнь во всем разнообразии: богач вкушает самые изысканные деликатесы, бедняк тем временем жадно склонился над горстью зерна. Вот знатный сановник верхом на породистой лошади в блестящей сбруе, сопровождаемый наглой свитой, толкает несчастного слепца – лошади так и норовят затоптать беднягу…

Вот на одной из улиц в глубине двора, огороженного камышовым плетнем, стоит симпатичный домик. Аллелуба и финиковая пальма охраняют это уединенное жилище от полдневного зноя. Хозяйка дома одета в черное приталенное платье и тщательно причесана. Она прядет хлопок и одновременно присматривает за тем, как обрушивают просо. Веселые голенькие ребятишки возятся в песке или гоняются за козой; в доме видны аккуратно расставленные глиняные кувшины и до блеска отмытые деревянные чаши.

Неподалеку громко и принужденно хохочет бесприютная куртизанка[300]300
  Куртизанка – в Древнем Риме так назывались привилегированные женщины легкого поведения. В Европе нового времени – синоним проститутки.


[Закрыть] – звенит гирляндами ожерелий, подметает песок разноцветной юбкой, небрежно подвязанной под пышной грудью… Вот несчастный, покрытый язвами или искалеченный слоновой болезнью…[301]301
  Слоновая болезнь – правильно: слоновость, или элефантиазис; заболевание, характеризующееся резким и стойким утолщением кожи и подкожной клетчатки.


[Закрыть] На открытой площадке – красильня со множеством рабочих. Тут же рядом кузнец кончает ковать клинок, острое лезвие которого отобьет охоту шутить над грубыми орудиями мастера! Вот в глухом переулке женщины развешивают сушиться на заборе мотки пряжи…

Где-то караван привез вкусные орехи, а люди из Осбенавы – соль. Вереница верблюдов с предметами роскоши идет в Гадамес; отряд всадников, опустив поводья, едет сообщить правителю весть о стычке или грабеже. Толпа пестрит всеми людскими типами, всеми оттенками кожи: оливковые арабы, из черных же – канури[302]302
  Канури – население Борну, продукт смешения негров с арабами и фульбе; в этногенезе участвовали и другие пришлые народности: хауса, тува и прочие. Как единый этнос сложились в Борну (XIV–XVII вв.); сейчас проживают в Нигерии, Чаде, Камеруне. Общая численность 4,7 млн. человек. Их язык (кануро) относится к нило-сахарской языковой семье.


[Закрыть] с раздутыми ноздрями, фулани[303]303
  Фулани – одно из названий народа фульбе.


[Закрыть] с тонкими чертами лица, гибкой талией и изящными руками, плосколицые мандинго… Мужеподобная женщина из племени нупе;[304]304
  Нупе – народ в Нигерии, относящийся к негрской расе; язык относится к конго-кордофанской семье.


[Закрыть] элегантная, хорошо сложенная женщина хауса… Повсюду жизнь в самых разных видах, самых разных формах – вплоть до самых мрачных».

Это описание – столь образное, полное и достоверное – не оживляет ли в глазах читателя все, что так прекрасно увидел и передал Барт? Талант изображения, изящество формы ставит его в первые ряды не просто исследователей, но еще в первые ряды тех, кто обладает редкой способностью описывать увиденное[305]305
  Г. Барт в 1868–1886 годах издал десять книг о своих путешествиях. В 1985 году на русском языке вышла книга об этом путешественнике: Геншорек В. Двадцать тысяч километров по Сахаре и Судану (Москва, «Наука»).


[Закрыть].

Барт договорился с начальником экспедиции, о болезни которого еще не знал, встретиться в Кукаве в первых числах апреля. Из Кано он хотел отправиться 7 марта. Но если вспомнить о его финансовых затруднениях, о доводящей до отчаяния медлительности африканцев, принять во внимание, что Барта сжигала лихорадка, – можно себе представить, сколько энергии потребовалось путешественнику для выполнения обещания. Кроме того, никак не удавалось найти попутчиков. Между тем дорога кишела грабителями, и Барт мог рассчитывать лишь на одного слугу, так как сам, даже накануне отъезда, не мог подняться с ковра от лихорадки. При всем при этом путешественник был полон надежд и радовался, вырвавшись на простор из-за городских стен, как птица, вылетевшая из клетки.

Утром 17 марта он пустился в путь через безводную дикую равнину, покрытую асклепией[306]306
  Асклепия – ваточник (Asclepia).


[Закрыть], с редкими одинокими баланитами[307]307
  Баланит – дерево (Balanites aegyptiaca) с колючими ветками и сахаристыми плодами; у египтян известен как «пустынный финик».


[Закрыть]. В окрестностях Шефны – большого, обнесенного стенами города – Барт чуть не умер от жажды. За Машеном местность становится лесистой. Караван прошел через какую-то совершенно заброшенную деревню: по всему было видно, что здесь разразилась катастрофа. «Если у правителя оскудела казна и появились долги, – замечает Барт, – он непременно устроит набег на соседа – разве только рассудит, что проще продать собственных подданных».

Барт пересек границу Борну вблизи Суниколо, а Кукавы, столицы государства, достиг через четыре дня после того, как получил роковую весть о смерти Ричардсона.

Первый визит путешественник нанес важнейшему после султана лицу – визирю. Он был принят очень хорошо, узнал, что экспедицию давно ждут, и был препровожден в резиденцию, приготовленную заранее. Уже в Кано Барт познал бедность, но теперь дела были куда хуже: на нем лежала ответственность не только за себя, но и за долги всей экспедиции.

«Мистер Ричардсон, – пишет он с горечью, – задолжал более полутора тысяч долларов. У меня же не было ни цента – даже бурнуса или еще какой-нибудь ценной вещи. Я не знал, разрешит ли британское правительство продолжать наше путешествие, а меня между тем известили, что шейх ожидает подарков».

Ценой недюжинной деятельности и упорства добившись возврата вещей Ричардсона, на которые местные власти наложили секвестр[308]308
  Секвестр – запрещение, налагаемое на какое-либо имущество органами государственной власти или ограничение права собственника распоряжаться этим имуществом.


[Закрыть], Барт договорился о займе под шестьдесят процентов с выплатой в Мурзуке и таким образом рассчитался со старыми кредиторами, заплатил слугам покойного. Восстановив доверие к экспедиции, он с еще большим пылом, чем прежде, стал заниматься исследованием местности и собрал множество ценных сведений.

Сначала о городе. Столица Борну состоит из двух поселений, из которых каждое обнесено своей оградой. В одном живут богатые люди; оно хорошо спланировано, застроено пышными зданиями. Второе состоит из узеньких улочек, в которых теснятся маленькие домишки. Два города соединяются своего рода бульваром длиной метров восемьсот. Бульвар весьма многолюден; на нем вперемежку стоят и большие дома за толстыми глинобитными стенами, и хижины под соломенной крышей, огороженные плетнями – первоначально ярко-желтыми, со временем же приобретающими густой черный цвет.

В предместьях – деревеньки, поселки, обнесенные стенами хутора. Каждый понедельник устраиваются базары. Местные жители на волах, верблюдах везут туда зерно и масло. А вот йедина – браконьер с озера Чад – торгует сушеной рыбой, мясом гиппопотамов и ремнями из бегемотовых шкур…

Если день не базарный, в городе совершенно тихо. Здесь нет, как в Кано, промышленности, нет красилен, нет работы. Вся жизнь проходит на Дендале – бульваре, соединяющем два города. Там каждый день перед вами густая толпа: всадники и пешеходы, рабы и свободные, туземцы и иностранцы… Туземцы идут на прием к шейху или визирю – отчитаться в выполненном поручении, добиться правосудия, выпросить местечко, преподнести дары.

Барт провел в Кукаве три недели, после чего представился случай продолжить путь к озеру Чад. Из этой поездки он привез интересные сведения.

«Я выехал рано утром, – рассказывает он, – и любовался прелестной панорамой, открывавшейся взору. Но озера не видать – вместо него, насколько хватало взгляда, простирается огромная равнина без единого деревца. Мы едем дальше. Мало-помалу трава становится свежее, гуще, выше; начинается болотистая низина, граница которой то выдается вперед, то отступает. После долгих напрасных попыток выбраться из этой низины или углядеть блестящую поверхность на горизонте я вернулся, топая по грязи и утешаясь тем, что видел хоть какую-то воду. Очевидно, озеро Чад подобно большой лагуне, очертания которой меняются каждый месяц. Вследствие этого составить его подробную карту не представляется возможным.

На следующий день в сопровождении правителя области Канем[309]309
  Канем – область к северу и северо-востоку от озера Чад. Как самостоятельное государство, управляемое султанами, существует с VIII века. В XVI веке было присоединено к Борну.


[Закрыть] и одного шейхского конногвардейца я отправился на северо-восток. За полчаса мы дошли до болота. Промокнув до колен, хотя и ехали верхом, мы добрались до края красивой водной глади, окаймленной папирусом и тростником высотой четыре-пять метров.

Вода в озере, нагретая солнцем и полная мелких водорослей, не привлекательна на вид, но совершенно пресная. Напрасно утверждали, что озеро Чад либо имеет сток, либо соленое. Я утверждаю обратное: стока озеро не имеет – но откуда может в его воде взяться соль, если в этом краю соли нет вообще? Даже трава здесь совершенно обессолена, и молоко коров и овец вследствие этого безвкусно и нездорово. В ямах, окружающих берег, много почвенного натрия, и вода, естественно, солоновата, но, когда в разлив ямы заполняются водой из озера, соленый привкус навряд ли ощущается».

Бескрайний водный простор (лишь справа, на востоке, его ограничивала болотистая равнина) открылся перед Бартом уже на другой день.

Барт изучил в Борну все, что хотел, и решил воспользоваться конфликтом шейха с правителем области Адамава[310]310
  Адамава – историческая область на севере современного Камеруна; частично заходит в Нигерию и Центрально-Африканскую Республику.


[Закрыть], чтобы посетить Адамаву. Шейх согласился и отправил туда посольство (при котором поехал и Барт) для полюбовного разрешения спора.

Экспедиция отправилась в дорогу 29 марта 1851 года. Путь был опасен: над местными жителями тяготел страх рабства, вследствие чего они вели себя недружелюбно и приходилось все время быть начеку. Но все же миссия добралась до Йолы[311]311
  Йола – город на востоке современной Нигерии.


[Закрыть] – столицы Адамавы. Барт был первым европейцем, попавшим туда, и хотя пребывание в этой стране оказалось гораздо короче, чем ему хотелось, он совершил там замечательные открытия.

Майор Денгем[312]312
  Денгем Диксон (1786–1828) – английский офицер, участник битвы при Ватерлоо, с 1821 года путешествовал по Африке; умер в Сьерра-Леоне, где он занимал пост губернатора.


[Закрыть] в 1824 году только мельком видел границу Адамавы и заметил издали Мендиф, о котором затем было столько догадок. Барт выяснил, что это одиноко стоящая конусообразная гора окружностью в основании не более десяти – двадцати миль. У подножия Мендифа расположена деревня того же названия. Из-за белесого цвета можно подумать, что гора сложена известняками, но это помет птиц, во множестве слетающихся сюда. Как говорят местные жители, на самом деле гора черная. Двойная вершина ее показывает, что Мендиф – древний вулкан, сложенный, без сомнения, базальтами[313]313
  Базальты – вулканические горные породы, бедные кремнеземом (как говорят геологи, «основного состава»); обычно имеют черный цвет.


[Закрыть]. Барт определил высоту в 5000 футов над уровнем моря и в 4000 – от подошвы.

Страна Адамава простирается миль на двести с юго-запада на северо-восток. Это, без сомнения, одна из красивейших провинций Центрального Судана. Реки с тенистыми берегами, плодородные равнины, невысокие горы, тучные пастбища, пышная растительность: папайи, стеркулии[314]314
  Стеркулия – дерево кола (Sterculia acuminata).


[Закрыть], панданусы, баобабы, гифене, бомбаксы, элаисы[315]315
  Элаис (правильно: элеис) – французское название гвинейской масличной пальмы (Elaeis guineensis), плоды которой дают пальмовое масло и зерна, идущие в кулинарное потребление. Пальмовое масло используется в мыловарении.


[Закрыть], бананы… В Адамаве водится много слонов, в восточной части – носорогов, в Бенуэ – ламантинов[316]316
  Ламантины – семейство морских млекопитающих животных отряда сирен; здесь идет речь об африканском (или сенегальском) ламантине (Trichechus senegaliensis).


[Закрыть]. На востоке Адамавы повсюду встречаются и дикие быки. Домашних животных множество, в том числе – особая порода серых коров, высотою в холке всего лишь метр.

В Йоле живет не более двенадцати тысяч жителей. Находится она на расстоянии немногим более четырех градусов широты от Кукавы и почти на той же долготе. Чтобы проехать это расстояние (то есть, со всеми изгибами пути, сто тридцать наших обычных лье или триста шестьдесят английских миль[317]317
  Здесь речь идет о так называемом географическом лье, равном 4,444 км; таким образом, указанное автором расстояние составляет около 578 км. Английская сухопутная миля равна 1609 м, соответственно, 360 миль соответствуют примерно 579 км.


[Закрыть]), Барту понадобилось двадцать четыре дня. Город расположен на реке Фаро, притоке Бенуэ, которая впадает в Нигер всего лишь в нескольких днях пути от устья великой реки. Бенуэ в месте слияния с Фаро достигает в ширину не меньше мили при средней глубине в сухой сезон около трех метров, и Барт весьма прозорливо осознал, какую важную роль призвана сыграть эта река в будущих сношениях Европы с внутренними районами Африки.

Хотя Барт был по всем правилам аккредитован султаном Борну при правителе Адамавы, последний принял его настолько нелюбезно, что сразу после аудиенции путешественник вынужден был отправиться обратно. Тем не менее, как мы только что видели, он сумел извлечь пользу даже из такого краткого визита.

Пользуясь благоволением султана Борну и великого визиря, удостоившего доктора своей дружбой, Барт устроил в Кукаве штаб-квартиру и стал совершать оттуда далекие радиальные походы по округе. Из каждого похода он возвращался в Кукаву, а затем вновь отправлялся в путь в поисках новых впечатлений и сведений.

Между прочим, Барт решил посетить Багирми, хотя в те времена это было очень опасно и рискованно. 4 марта 1852 года он пустился в дорогу. По-прежнему без средств, борясь с нищетой, лихорадкой, тяготами пути, одолевая бесчисленное множество опасностей и препятствий, 17 числа того же месяца он добрался до Багирми, где не бывал ни один европеец.

Сразу же по прибытии Барт попал под подозрение властей и жителей: в стране шла война. Путешественнику запретили входить в деревни; без разрешения властей он не мог следовать дальше – короче говоря, его интернировали. К счастью, он встретился с любезным старцем Бу-Бакр Садиком, который принял путешественника как нельзя лучше. Раздосадованный тем, что посланный к правителю человек не возвращается, Барт решил отправиться дальше и углубился в густые джунгли, надеясь выйти через них к реке Шари. У выхода из леса Генриха поджидали посланцы правителя, которые окружили доктора и дальше не пустили. Слова, протесты оказались бесполезными. Люди правителя грубо схватили Барта и заковали в кандалы. У путешественника отняли оружие, часы, бумаги, компас, лошадь, заперли в сарае и приставили двух часовых. Более того: приходилось выслушивать от этих фаталистов нравоучения, что все, дескать, от Бога и надобно покориться!

Мучения продолжались четыре дня. Затем Барта освободил старый друг Бу-Бакр Садик: кипя от гнева, он прискакал за доктором на коне, заставил людей правителя Адамавы немедленно снять оковы и возвратить отнятое.

Через два дня Барт без помех прибыл в Масенью, столицу Багирми. Она, как и вся страна, была пустынна: правитель уехал на войну, а с ним и двор; в городе никого не осталось. Все же доктору посчастливилось найти человека, общество которого стало для Генриха неоценимым.

«Факи-Самбо, – рассказывает Барт, – высокий и худой, с редкой бородкой и выразительным лицом, был слепцом, но оказался не только знатоком арабской литературы всевозможного содержания – он читал и Аристотеля с Платоном. Я никогда не забуду, как застал его дома рядом с ворохом рукописей: теперь он мог лишь перебирать их листы… Сверх того, Факи-Самбо обладал глубоким знанием страны, в которой жил. Предки его, по национальности фульбе, переселились в Вадаи, а отец (автор ученого труда о народе хауса) отправил сына учиться в Египет, в медресе[318]318
  Медресе – мусульманское учебное заведение, воспитанники которого получали наряду с религиозным образованием и некоторые практические сведения из области светских наук, например, медицины.


[Закрыть] Аль-Ахзар. Факи-Самбо пробыл там много лет, затем жил в Дарфуре, а потом вместе с одним караваном отправился на Нигер и вернулся на родину. В Вадаи он был важной особой, но после был оттуда изгнан. Он часто говорил мне о славных временах Халифата, о блеске, сиявшем от Багдада до далекой Андалусии; история и литература тех времен были для него родными. Мы пили кофе, напоминавший ему молодость, причем он непременно прикладывал чашечку по очереди к обоим вискам».

Много раз объявляли, что султан возвращается, и много раз слух оказывался ложным. Наконец государь появился у стен города в сопровождении многочисленной конной свиты – огромного кортежа, блиставшего варварской роскошью, пестрой толпы разноцветных бурнусов. Сам султан в желтом бурнусе ехал впереди. Рабы с железными кандалами на правой руке прикрывали монарха двумя зонтами и обмахивали прикрепленными к длинным шестам страусиными перьями. Далее следовали высокие должностные лица государства, затем – оркестр: литаврщик на верблюде, флейтисты и трубачи. Далее на прекрасных лошадях ехали сорок пять султанских фавориток, закутанных в черное, – каждая в сопровождении двух рабов. Наконец, для вящего блеска триумфальной процессии, провели семерых побежденных вождей. Один из них, человек величественного вида, правивший большим племенем, вызвал общую симпатию спокойным видом и улыбкой. Все в толпе знали, что пленных вождей по обычаю убивают или, еще того хуже, предают на поношение сералю[319]319
  Сераль – дворец (тур.). Здесь имеются в виду его обитатели, т. е. придворные чернокожего повелителя.


[Закрыть], после чего гнусным образом калечат.

Час спустя султан передал Барту, что не знал о страданиях, перенесенных доктором, и в доказательство благорасположения прислал барана, масло и зерно.

Это было 6 июля. Вечером Барт получил наконец депеши из Лондона, где находилось разрешение продолжать экспедицию и необходимые для выполнения задачи средства. В нищете и беспокойстве прошло пятнадцать месяцев! Получил он и самое приятное вознаграждение, какое существует для путешественника, – множество частных писем с высокой оценкой своих трудов.

На следующий день султан дал доктору приватную аудиенцию. Государь явил к путешественнику благожелательство и с удовольствием принял дары. Затем, поскольку полученные инструкции звали Барта в Кукаву, он сразу же испросил разрешения покинуть Багирми.

Пять недель спустя Барт воротился в Кукаву.

К сожалению, радость его длилась недолго: в экспедиции вновь случилось несчастье. В сентябре 1852 года умер Овервег, сраженный, как и Ричардсон, столь немилосердным к европейцам климатом. После этого Барт хотел только одного: уехать из гиблых мест как можно дальше. Ожидая из Лондона нового сотрудника, доктор решил отправиться далеко на запад: исследовать Нигер и посетить неизведанное пространство между дорогами, пройденными Кайе, и землями, в которых делали открытия Лендер[320]320
  Лендер Ричард Лемон (1804–1834) – в 1825–1827 годах вместе с X. Клаппертоном путешествовал из Лагоса в Сокото; в 1830 году путешествовал по Нижнему Нигеру. В 1832 году опубликовал дневник о своих странствиях по Нигеру. Был смертельно ранен в схватке с туземцами и умер на острове Фернандо-По.


[Закрыть] и Клаппертон[321]321
  Клаппертон Хью (1788–1827) – совершил два путешествия по Африке: в 1822–1825 годах от Триполи до Кукавы и Сокото (совместно с Диксоном Денгемом и У. Аудни), в 1825–1827 годах из Лагоса до Сокото (совместно с Р. Лендером). Результаты работ опубликовали Д. Денгем и Р. Лендер.


[Закрыть].

Итак, 25 ноября он отправился из Кукавы, намереваясь достигнуть Томбукту[322]322
  Томбукту расположен в 12 км от берега Нигера (при самом низком уровне воды в реке).


[Закрыть].

Девятого декабря унылые равнины Борну закончились и начались плодородные округа хауса. 12 числа Барт направился на северо-северо-восток к провинции Муниго, оттуда – не прямо в Зиндер[323]323
  Здесь имеется в виду город Зиндер на юге современной Республики Нигер, близ границы с Нигерией, а не одноименный город на реке Нигер.


[Закрыть], а на запад, желая посетить Ушек – местность в западной части Борну, где больше всего выращивают пшеницы. Затем Генрих попал в Бадуими, где многочисленные ручьи орошают плодородные поля и сливаются в два озера, соединенные проливом. Но странное дело – хотя озера и соединяются, одно из них пресное, другое солоноватое; одно совершенно спокойно, как лазурное зеркало, второе зеленовато, как море, и, беспокойно вздымаясь, катит волны, вынося на берег множество морских водорослей.

Чтобы попасть в Зиндер, путешественник избрал путь школяров или исследователей, что часто является одним и тем же. Барт прибыл в этот город, где его ожидали средства для продолжения пути. Драгоценный багаж был надежно укрыт за толстыми глинобитными стенами от чуть ли не ежедневно опустошающих город пожаров.

Вид Зиндера необычен: в западной части, прямо посреди города, вздымается скальный массив, а от городских стен во все стороны расходятся каменистые гребни. Вследствие этого вокруг Зиндера находится множество источников, орошающих табачные поля и питающих необыкновенно богатую растительность. Купы финиковых пальм, поселки торгующих солью туарегов оживляют пейзаж. Визирь – друг прогресса – даже распорядился учредить нечто вроде ботанического сада.

У Барта было две тысячи долларов, тщательно упрятанных в ящик с сахаром. Доктор накупил кое-каких вещей: белых, желтых и красных бурнусов, тюрбанов, гвоздики, четок, зеркал – и отправился в Кацину[324]324
  Кацина – город на самом севере современной Нигерии.


[Закрыть]. Он приехал туда 5 февраля 1853 года. Правитель Кацины с явным удовольствием получил бурнус, кафтан и две головы сахара, а больше всего понравились два пистолета. Он постоянно носил их с собой и, словно старый ребенок, забавлялся тем, что поджигал пистонами бороды всем, кто к нему приближался.

Двадцать первого марта под охраной чиновника, посланного собирать налоги, Барт отправился в Сокото. Мало-помалу они приблизились к границе мусульманских и языческих земель. Не стало видно засеянных полей; унылый вид брошенных городов говорил, что здесь прошла война. Алию, эмир Сокото, повел войска на людей Гобира. Это не прошло без следа и для жителей: воины здесь, не имея интендантской службы, живут обыкновенно за счет земель, через которые идет армия, и, подобно саранче, пожирают все под корень.

Тридцать первого марта Барт считал одним из самых страшных дней за все время путешествий. Отряд оказался перед пустыней Гундуми[325]325
  Возможно, это – пустыня Азава.


[Закрыть]. Ее можно преодолеть только форсированным маршем, таким долгим, тяжким и изнурительным, что даже туареги, при всей баснословной выносливости, боятся пустыни. Лишь через тридцать часов ужасного, нечеловеческого напряжения обессиленная экспедиция, умирая от усталости и жажды, подошла к другому краю Гундуми. Многие были больны, а жена одного из проводников умерла.

В тот же день Барту посчастливилось: мимо с войском проходил эмир Алию. Хотя доктор буквально валился с ног, он поспешно отобрал и отослал в подарок государю, от которого целиком зависел успех экспедиции к Нигеру, все самое ценное из своих товаров. На другой день время в ожидании ответа тянулось медленно. Когда Барт начал отчаиваться, правитель прислал Генриху быка, четырех баранов, двести килограммов риса и на словах передал, что ожидает визита доктора.

Алию пожал путешественнику руки, дружески усадил и спросил, чем может быть полезен. Барт попросил покровительства в пути до Томбукту и охранную грамоту на жизнь и имущество любых англичан, которые когда-либо посетят владения эмира. Алию, благосклонно приняв обе просьбы, заверил, что думает лишь о благе человечества и, следовательно, не имеет иных желаний, как сблизить народы. На другой день Барт прислал монарху еще столько же подарков и один, без эмира, отправился в Нурно. Алию прислал путешественнику вслед сто тысяч каури на все расходы во время путешествия и охранную грамоту.

Эмир отправился на войну, а Барт тем временем на досуге исследовал окрестности, добираясь иногда до самого Сокото. Город оказался заброшенным; лишь тонкой ниточкой текла нездоровая вода, которую людям приходилось пить. Барт заметил много слепых – следствие дурного воздуха и воды. Торговля там, правда, как и в большинстве суданских городов, довольно оживленная, но съестные припасы очень дороги. Барт вернулся в Нурно, куда эмир, покарав мятежников, торжественно въехал 23 апреля. Вообще люди здесь из года в год проводят время в непрестанных войнах. Поистине удивительно, что обширная область имеет довольно плотное население – каково оно бы было, если бы вдруг ненадолго оставил землю страшный бич войны!

Еще две недели эмир, оказывая неизменное благорасположение, держал Барта при себе, а отпустил тогда, когда путешественник, сверх всяких пожеланий хозяина, подарил музыкальную шкатулку. Эмир был совершенно восхищен! Барт отправился в дорогу 8 мая. Славный эмир дал Генриху письмо к племяннику, эмиру Гандо. 17 мая доктор прибыл туда. В Гандо Барта гнусно обобрал некий мошенник, называвший себя «арабским консулом» и сумевший, благодаря слабости и плохому состоянию дел правителя, завоевать себе значительное влияние: знатный плут что хотел, то и творил! Пришлось буквально завалить проходимца подарками, чтобы он тоже дал грамоту с гарантией свободного прохода и с приказом чиновникам оказывать содействие.

«Четвертого июня, – рассказывает Барт, – мы пересекаем долины Кеби[326]326
  Современный Бирнин-Кебби на реке Сокото, притоке Нигера.


[Закрыть], которые в сезон дождей становятся рисовыми чеками. В Камбаре[327]327
  Современная Камба на границе Нигерии и Республики Бенин.


[Закрыть] правитель присылает мне все необходимое для доброй суданской трапезы – от барашка до пирога и крупной соли. В Тальбе грохот барабанов возвещает о военных приготовлениях: рядом, в Даубе, засели мятежники, но каждый день с их земли пропадает какой-нибудь ремесленный поселок… Яра месяц назад была богатым селением с трудолюбивыми жителями – сейчас она пустынна; я пробираюсь через развалины, невольно держась за ружье. Но в этих плодородных краях жизнь и смерть держатся рядом! Забыв о руинах, мы с радостью видим рисовые поля под сенью прекрасных деревьев – главным образом делебов. В тени этих пальм сидит какой-то человек и преспокойно лакомится их плодами. Кто может путешествовать по таким местам в одиночку? Не иначе шпион? И мой араб, неизменно храбрый, когда нечего бояться, хочет убить одинокого путника. Мне едва удалось отговорить спутника.

Звучат военные кличи, грохочут барабаны, но вдоль дороги непрерывно тянутся плантации хлопчатника и ямса, из-за оград видны кроны папайевых деревьев. Небо ясно, страна красива, хотя и обезлюдела из-за войны. Мы останавливаемся в Коле – столице правителя, располагающего семьюдесятью мушкетами. Здесь это важный человек, и его стоит посетить. Я разжился там жирным гусем (подарок от сестры правителя), таким образом, мой рацион получил ценную прибавку.

…Десятого июня. Переход через большой лес, в котором во все стороны тянутся слоновьи тропы. Местность ровная, и по растительности ни за что не скажешь, что сразу за опушкой начинаются бесплодные земли».

Через два дня Барт увидел блестящую водную гладь. Это Нигер! На другом берегу – город Сай.

Нигер, все имена которого – Джолиба, Майо, Егирен, Ира, Куара, Баки-у-руа – означают не что иное, как река, в месте паромной переправы у Сая имеет в ширину не более семисот метров. Барт с волнением переправился через Нигер, поиски которого стоили стольких доблестных жизней, и вступил в город.

Сай – квадратное укрепление со стороной около полутора километров – чересчур, надо сказать, просторное. За стенами разбросаны плетеные хижины, среди которых возвышается жилище правителя. С севера на юг через весь город тянется лощина, поросшая дикой редькой. В сезон дождей ее заливает водой, и тогда сообщение между двумя частями города прерывается, а климат становится чрезвычайно нездоров. Там растет мало злаков и мало овощей, хотя почва плодородна. «Однако, – замечает Барт, – едва Нигером, великим западноафриканским водным путем, начнут пользоваться, Сай станет самым важным пунктом на всем протяжении реки»[328]328
  Это предсказание не сбылось. Самым крупным городом в данном регионе в XX веке стал Ниамей, столица Республики Нигер, расположенная на левом берегу реки Нигер, прежняя Дунга.


[Закрыть].

Правитель принял Барта крайне недоверчиво: он никак не мог взять в толк, что доктор ничем не торгует. Сразу после аудиенции тот поспешно покинул Сай с его облаком болотных миазмов и поехал в Томбукту, избрав сухопутную дорогу, соединяющую два конца излучины Нигера наподобие тетивы.

В Чампобавеле каравану пришлось без лодок, на плотах из камышовых вязанок, соединенных шестами, переправляться через глубокую реку. На другом берегу то и дело попадались следы буйволов и слонов. 12 июля караван прибыл в Дори[329]329
  Дори – городок на севере современной республики Буркина-Фасо.


[Закрыть], столицу Либтако. Дорогу на каждом шагу преграждали многочисленные речки и болота. Дикие буйволы во множестве встречались повсюду; видел Барт и очень редкую в Судане ядовитую муху, донимающую их. Все время лил проливной дождь, всюду стояла вода. Животные и люди проваливались в грязь так, что лишь с величайшим трудом их удавалось вытащить.

Прежде доктор никогда не скрывал, что он христианин, но, попав в провинцию Далла, подчиненную фанатичному и жестокому правителю, который ни за что не пустил бы неверного на свою землю, выдал себя за арабского шерифа[330]330
  Шериф (араб. «благородный») – здесь: почетное прозвище потомков Пророка Мухаммада, составлявших в средние века один из слоев аристократии в мусульманских государствах.


[Закрыть]. В конце концов ловкость, терпение, благоразумие и отвага помогли пройти опасную страну. 1 сентября на одной из боковых проток Нигера Генрих сел на корабль и поплыл в Томбукту.

«Мы плывем по водной глади шириной метров сто, – пишет Барт. – Кругом столько водорослей, что мы словно скользим по луговине. Через четыре или пять километров мы входим в открытую воду, и наши лодки везут нас от поворота к повороту. Берега вокруг покрыты тамариндами, дроком, травами, на которых пасутся газели и коровы. Появились крокодилы – значит, большая вода недалеко; между тем протока, по которой мы плывем, имеет ширину не менее двухсот метров. Дивная поездка! Все люди и лошади плывут на корабле. Кругом бесчисленное множество пеликанов. Река петляет все больше, берега видны все ясней – нас притягивают огни. Мы останавливаемся в какой-то бухточке, вокруг которой разбросана деревушка. На берегу высится купа деревьев, у которых все ветви покрыты птицами. Плывем дальше. В черном небе встает луна, под которой блестят величавые волны реки; полыхают зарницы, внушающие спутникам благоговейный трепет.