Текст книги "Африка"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Напрасно путешественник пытался рассеять предубеждения и подозрения Нгочоно – люди убанги, прервав переговоры, удалились вслед за своим вождем.

Кто другой спокойно перенес бы столь скверное начало дела? Но де Бразза невозможно превзойти в отваге и энергии – мало найдется столь опытных, осторожных и умелых дипломатов.

Он добился новой встречи и одержал моральную победу над туземцами: был любезен, настойчив, убедителен, неизменно искренен и постоянно сохранял очаровавшую негров веселость. Француз вовсе не угрожал им, а лишь доказал: поступая так, они нарушают свой долг перед сюзереном; Макоко за них распорядился, и уже только поэтому у них перед де Бразза появились обязательства.

Одним словом, Нгочоно и все убанги убедились в миролюбивых намерениях и правах путешественника; они умоляли простить их за то, что дурно поняли волю своего государя и мысли белого человека. Затем негры отправились прочь, чтобы передать братьям, живущим выше по течению реки, заверения белокожего вождя в мире и дружбе.

Все кончилось благополучно: дальше должен был состояться огромный съезд всех местных вождей, подтверждавший согласие на присоединение к Французской Республике. Вскоре «генеральная ассамблея» собралась.

Казалось, в этот день ликуют все, а Конго – главный и почти что единственный здесь путь сообщения – превратилось в живую дорогу.

Флотилия великолепных пирог, выдолбленных из цельных стволов гигантских негниющих деревьев (каждая с сотней воинов на борту), спустилась вниз по реке и пришвартовалась у Нтамо. Представители всех племен убанги, живущих на западе бассейна Конго, между Стенли-Пулом и экватором, поспешили на этот совет, где решалось, быть войне или миру. Возглавляли их сорок вождей в пышных нарядах; в этом зрелище было некоторое величие и самое дикое варварство.

Впрочем, эти дикие воины знали, что и в их краях, и на Верхней Алиме де Бразза использовал свои ружья исключительно для обороны; знали и то, что, если какое-то племя не решалось пустить его в свои земли, французский вождь не прокладывал себе дорогу силой (а ведь так легко было пробиться, сея кругом смерть!), но добровольно шел другим путем. Подобным обстоятельством путешественник расположил к себе все окрестные племена – отныне в нем они видели друга.

Итак, все шло как нельзя лучше, но вдруг случился серьезный инцидент, чуть не испортивший дело.

Спорили на съезде основательно, потому что появление европейских поселков на Алиме и Конго затрагивало интересы многих, но важных претензий никто не предъявлял.

Вдруг один из вождей убанги встал, торжественно подошел к де Бразза и указал на лесистый островок посреди реки.

– Посмотри на этот остров, – произнес он высокопарно. – Он как нарочно лежит на самой середине реки: напоминает, что мы должны всегда остерегаться белых и не забывать, какое зло они нам причинили. Там пролил кровь убанги первый белый человек, который был у нас!

– Кто скажет, – продолжал вождь, все более распаляясь, – сколько мертвых оставил после себя этот кровопийца-пришелец? Он хотел против нашей воли пройти через эту землю; он пронесся по реке как ураган и всюду нес с собой войну! Так пусть он никогда не пытается пройти обратно: мы поклялись отомстить за наших мертвецов!

Конечно, де Бразза прекрасно знал, что племена, с которыми Стенли тридцать два раза вступал в бой, жаждут мщения, и не был захвачен врасплох: его бы скорей удивило обратное.

Так что французу было легко отвечать. На нем не лежала ответственность за произошедшее ранее и в чем Франция никогда не участвовала. Сам же он решительно отвергал такой образ действий и, пока путешествовал среди дикарей, словом и делом протестовал против насилия и всегда вел себя как друг всех туземных племен.

Ничего лучше сказать было нельзя; факты сами свидетельствовали о правдивости слов миролюбивого путешественника. Инцидент оказался исчерпан, и обе стороны немедленно заключили мир. Чтобы торжественно закрепить его, совершили обряд похорон войны.

Напротив того самого островка, хранившего печальную память, вырыли большую яму; вожди по очереди подходили к ней и бросали кто пулю, кто кремень, кто щепотку пороха, а де Бразза со спутниками – патроны. Затем яму опять забросали землей, и один из вождей произнес следующее:

– Мы зарываем войну так глубоко, чтобы ни мы, ни дети наши не смогли ее откопать, и сажаем здесь дерево в свидетельство союза белых и черных людей.

За ним взял слово де Бразза:

– Мы тоже зарыли войну, и она не вырастет до тех пор, пока на этом дереве не начнут расти пули, порох и патроны.

Вожди подарили де Бразза в залог дружбы пороховницу, а он дал каждому французский флаг. Когда флотилия пошла обратно вверх по Конго, вся река покрылась цветами Франции!

Так было освящено основание Французского Конго.

Установление добросердечных отношений с людьми, которых Стенли на весь мир объявил кровожадными людоедами и достойными истребления чудовищами, стало большим успехом. Де Бразза ждало еще много дел.

Прежде всего надо было позаботиться, чтобы столь долго ожидаемый груз доставили в Нтамо, отныне называвшуюся Браззавилем, и изучить дорогу, соединяющую Французское Конго с морем.

Но вместе с тем приходилось оставить будущее поселение без обороны, положившись на слово негров – переменчивых, словно дети, и легко склоняющихся на сторону того, кто говорит последним.

Де Бразза находился в большом затруднении. Наконец он решил доверить этот почетный пост своей маленькой охране – троим сенегальским стрелкам под командой сержанта Маламина, чью отвагу и верность он уже имел возможность оценить не один раз.

– Маламин, – сказал он, – ты остаешься здесь за меня. Я доверяю тебе французский флаг, который ты не должен давать в обиду! Теперь ты здесь самый главный. Я могу оставить с тобой только трех человек, но ничего не бойся! Ты представляешь Францию, а Франция защищает всех своих детей – и ближних, и дальних. Я же иду туда, куда зовет меня мой долг. И ты исполни долг француза – не оставляй никогда своего поста! Прощай!

Африканец торжественно поклялся в верной службе. Он понял величие своей задачи и ощутил весь груз ответственности, лежавшей на нем.

Де Бразза хорошо разбирался в людях. Он уехал спокойно, ибо знал: Маламина нельзя ни запугать, ни подкупить – покуда он жив, знамя не отдаст никому.

Маламину же действительно приходилось быть начеку. В одно прекрасное утро по реке Нкума вдруг явились два английских миссионера. Они поразились, увидев здесь французские цвета, и с пристрастием стали допытываться у туземцев, понимают ли они, какой серьезный поступок совершили, отдав французам землю. Туземцы, в свою очередь, стали расспрашивать миссионеров, какого они народа; новоприбывшие с презрением и возмущением отвечали, что, уж во всяком случае, не французы.

Возможно, миссионерам действительно казалось, что попытка опорочить нас в глазах африканцев вполне уместна и пристойна. Но нашим новым друзьям не понравилась враждебность англичан, подозрительным показалось и направление, откуда прибыли миссионеры. В результате пришельцев проводили весьма холодно.

Этот мимолетный эпизод стал прелюдией важных событий, когда от Маламина потребовались в полной мере мужество и верность.

Стенли, в изобилии обеспеченный всем – людьми, деньгами, провиантом, снаряжением, – готовил гигантскую работу. Даже не подозревая про стремительный марш своего соперника через Габон и земли, которые несколько месяцев назад стали Французским Конго, он снаряжал разборные пароходы, вербовал носильщиков, ставил под ружье занзибарцев… Наконец англосакс отважно двинулся вперед.

Большая флотилия – четыре паровых баркаса, стальной вельбот и сторожевик – пошла вверх по реке мимо европейских факторий в Руве и достигла первых порогов у Виви. Там Стенли соорудил постройки на плато, возвышающемся над рекой на четыреста пятьдесят метров, и протянул наверх с берега канатную дорогу.

Завершив это колоссальное предприятие, он пешим порядком направился к поселку Иссангила (где судоходство по реке возобновляется) в обход водопадов Йеллала, Инга и Иссангила, разделенных многочисленными порогами. В Виви и в Иссангиле устроили стоянки, между ними проложили дорогу протяженностью в восемьдесят километров и доставили по ней разобранные пароходы. Затем экспедиция поднялась по реке до третьей стоянки – Маньянга в двухстах пятидесяти километрах от Виви.

В Маньянге снова пришлось задержаться, разобрать суда и перетащить огромный груз через горы, долы и леса. Уф! До Стенли-Пула осталось совсем немного, но это не значит, что все трудности позади; дорога по-прежнему малопроходимая. Долгие дни и недели пробиралась экспедиция через всевозможные препятствия.

Вот перед нею еще один холм, круче всех прежних, который Стенли – как всегда – смело штурмует.

Колонна дошла до середины холма, а авангард уже достиг вершины. Вдруг все увидели, как его командир, молодой бельгийский лейтенант, немного помедлив на гребне, побежал назад.

– Мистер Стенли! – закричал он еще издалека. – Я открыл озеро, огромное озеро! С вершины видно, как вода сверкает до самого горизонта.

Стенли ухмыльнулся и сказал по обыкновению насмешливым тоном:

– Мне очень жаль, лейтенант, но озеро, которое вы, по вашему мнению, открыли, я уже два года назад нарек своим именем. Это Стенли-Пул!

Раздался всеобщий радостный клич, и люди, забыв усталость, бросились на вершину. Оттуда открывалось волшебное зрелище.

Насколько хватало взора, сверкала под ярким солнцем рябь реки, орошавшей те самые места, которые Стенли предназначал во владение новому государству. Изумруд великолепных вечнозеленых лесов обрамлял мерцающее серебром зеркало вод.

Широко раскрыв глаза, задыхаясь от торжества, Стенли обводил взглядом эти обширные дебри: это он их открыл, чтобы завоевать и населить…

Внезапно путешественник наморщил лоб и судорожно скривил губы. Вдалеке он смутно разглядел нечто непонятное: какой-то домик, а над ним что-то полощется в воздухе.

Он направил в ту сторону бинокль и, побледнев от гнева, воскликнул:

– Французский флаг!

Очутившись перед свершившимся фактом, Стенли повел себя очень плохо даже в глазах самых страстных своих поклонников. Он не смог сдержать ярости и позволил себе выражения, о которых ему после пришлось пожалеть.

Но это было еще ничего: несдержанность языка можно и простить: ведь этот баловень судьбы впервые пережил неудачу – и очень чувствительную.

Гораздо хуже, что Стенли пытался подкупить сержанта Маламина, чтобы сенегалец оставил свой пост. Так белые люди не ведут себя с неграми!

Африканец хорошо проучил авантюриста – слугу множества господ. Он гордо ответил:

– Француз не может ни нарушить присягу, ни служить двум стягам!

Тогда Стенли попытался взбунтовать против нас местных жителей. Но Макоко оказался верен дружбе и союзу с де Бразза – заявил, что никого другого на его место не допустит.

Стенли уже намеревался применить силу, но резонно подумал, что Франция, без сомнения, сурово отомстит за оскорбление своему флагу и заставит возместить материальный ущерб. Он сдался, отказался от мысли утвердиться на правом берегу, переправился через реку и на левом берегу основал Леопольдвиль[96]96
  Современное название этого города – Киншаса. Сегодня – столица Демократической Республики Конго.


[Закрыть].

Бразза успевал повсюду; сначала он отправился к Маньянге и пустился на поиски наилучшего пути от Французского Конго к Атлантике.

Он открыл цветущую землю Квилу-Ньяди: ее прекрасное положение впоследствии очень повлияло на судьбу европейских владений в Конго. И действительно, река Квилу – важнейший водный путь внутрь материка. Она берет исток возле Джве[97]97
  Джве – река, впадающая в Конго напротив Киншасы.


[Закрыть], недалеко от Браззавиля[98]98
  Примерно в 150 км северо-западнее Браззавиля начинается река Ниари, левый приток Квилу.


[Закрыть], протекает через густонаселенные районы, богатые свинцовыми, медными и железными рудами, и впадает в океан несколько севернее Пуэнт-Нуара и Лоанго[99]99
  Лоанго – поселок на берегу Атлантики в современной габонской провинции Квилу, примерно в 20 км северо-западнее города Пуэнт-Нуар.


[Закрыть].

Так как оказалось, что Огове не может стать путем для торговли с центром материка, то Браззавиль – пока не построена железная дорога – свяжет с морем Квилу.

Де Бразза с полудюжиной туземцев, буквально на пределе сил, вел разведку в Квилу-Ньяди; тем временем лодки механика Мишо, посланные в Габон, встретили долгожданную экспедицию Баллэ. Поселения Франсвиль, Алима и пост Браззавиль получили провиант как раз вовремя.

И вот де Бразза выполнил свою миссию, вернулся на Конго, спустился в Банану и отплыл во Францию вместе с договором с королем Макоко.

В Париж путешественник прибыл 7 июня 1882 года. 21 октября того же года в обе палаты парламента предоставили акт о ратификации договора. Единственная статья этого акта, одобрявшая договор де Бразза с Макоко, была принята единогласно.

Все эти месяцы Франция горячо приветствовала де Бразза – он по праву стал героем дня. Лишь один голос выбивался из хвалебного хора отважному путешественнику, который, не имея никаких средств, без единого выстрела завоевал для своей страны прекрасную колонию, а для цивилизации – огромную дикую территорию. Этот голос принадлежал Стенли, который никак не мог прийти в себя после поражения… Стенли, находившийся тогда в Европе – и даже в самой Франции, в самом Париже, не оставил нападок на счастливого соперника. Американец даже как бы ставил в вину де Бразза то, что француз осуществил экспедицию с пустыми руками!

«Когда я впервые повстречал его на Конго, – пишет злопамятный англосакс, – он показался мне каким-то жалким босяком; не было ничего в нем примечательного, кроме изодранного мундира и мятой-перемятой шляпы. За ним следовала крошечная, невпечатляющая свита с двадцатью пятью фунтами[100]100
  Фунт – здесь: английская единица веса, равная 453,6 грамма.


[Закрыть] багажа. Даже для героя, нарядившегося в лохмотья, он был, пожалуй, слишком оборван. Мог ли я догадаться, что передо мной стоит человек этого года, новый апостол Африки, великий стратег, великий дипломат, великий завоеватель? Его принимает Сорбонна[101]101
  Сорбонна – популярное название Парижского университета, данное по одному из старейших его коллежей, основанному священником Робером де Сорбоном (1201–1274).


[Закрыть], ему рукоплещет Франция – да что там Франция! – им восхищаются во всем мире, даже в Англии…»

Нет никакой необходимости объяснять, как все это нелепо и глупо: ведь если де Бразза был беден – тем больше цена делу, совершенному в таких условиях!

Впрочем, наш герой не имел недостатка в защитниках. Многие взялись за перо в его поддержку, причем некоторые с чисто французской грацией издевались над Стенли, разнося англосакса в пух и прах. Автор «Приключений путешественников» не может, например, отказать себе в удовольствии процитировать несколько строк, написанных по этому поводу таким мастером, как Виктор Шербюлье:[102]102
  Шербюлье Виктор (1829–1899) – французский романист и публицист швейцарского происхождения.


[Закрыть]

«Каждый, кто увидит господина де Бразза, – пишет наш выдающийся академик, – легко согласится с господином Стенли, что вид у него не цветущий: щеки запали, лицо в морщинах – сразу виден человек, вынесший непосильные тяготы… За всю слоновую кость Африки, за все каучуконосные леса Конго мы не осмелимся утверждать, что господин де Бразза упитан. Худоба – важное преступление, но господин Стенли – с той же горькой ухмылкой – находит и худшее: рваные башмаки. “Без приданого!” – восклицал Гарпагон[103]103
  Гарпагон – главный герой комедии Мольера «Скупой».


[Закрыть]. “Без башмаков!” – на все лады твердит господин Стенли. Подумайте только! Господин де Бразза позволяет себе разгуливать по берегам Конго без башмаков – и после такого неприличия его еще пускают в большую аудиторию Сорбонны! И англичане им восхищаются! И еще он смеет утверждать, будто по всей форме подписал – без башмаков – договор с королем Макоко! Нам, в свою очередь, кажется, что господин де Бразза, возможно, и вправду потерял в Африке башмаки, господин же Стенли – изрядную долю рассудка и такта; последнюю потерю возместить труднее».

Де Бразза не составило бы труда и самому ответить на все оскорбления: в бойкости языка он никому не уступит. Но со спокойствием и благородством истинно сильных людей путешественник просто объявил, что считает себя не соперником, а сотрудником Стенли, совершающим одно и то же дело.

Вскоре де Бразза получил чин капитан-лейтенанта и пост генерального консула французского правительства в Западной Африке.

Но Комитет по исследованию Конго, заменивший Международную ассоциацию, также не мог примириться с тем, что благодаря приобретениям де Бразза на правом берегу реки по соседству с Бельгийским Конго создано мощное владение. Были употреблены все средства, чтобы поднять туземные племена и уничтожить французские приобретения.

Узнав о происках, которые могли все испортить, де Бразза в третий раз отправился в Африку. Обе палаты также были убеждены в необходимости активных действий; 28 декабря 1882 года они благородно предоставили путешественнику кредит в 1 275 000 франков для завершения столь счастливо начатого предприятия.

Экспедиция отправилась 20 марта 1883 года.

Несколькими неделями раньше капитан-лейтенант Кордье, командир корабля «Стрелец», официально завладел побережьем от мыса Лопес[104]104
  Лопес – мыс в современной провинции Приморское Огове (Республика Габон), к северу от устья реки Огове; близ него расположен Порт-Жантиль.


[Закрыть] до Лоанго включительно. Таким образом, устье Квилу, находящееся в этом промежутке, безоговорочно стало принадлежать нам.

Де Бразза прибыл в Лоанго – одну из лучших гаваней побережья, находящуюся в 120 километрах от устья Конго и примерно в 450 километрах по прямой линии от Браззавиля, – и тут же отправил вперед своих подчиненных Мишле и де Монтаньяка с двадцатью сенегальцами охранять пост Алима. Сам направился в Габон, где его уже более месяца ожидали девятьсот гребцов, завербованных господином де Ластуром, на пятидесяти восьми пирогах.

Экспедиция поднялась по Огове; плавание осуществлялось в трудных условиях и потребовало сорок пять дней постоянного напряжения. 25 августа 1883 года де Бразза прибыл во Франсвиль и вскоре достиг истоков Алимы, где его старейший и лучший соратник, неутомимый и преданный доктор Баллэ, устроил лагерь Ганшу. Сверх всякой надежды, доктору удалось даже договориться со свирепыми аффуру – племенем, которое прежде не разделяло всеобщей симпатии туземцев к представителям Франции.

Начальник экспедиции увидел, сколько успели сделать до него, и горячо поблагодарил друга. Вместе с ним, братом Жаком де Бразза и сержантом Маламином, которого господин Мизон отозвал из Браззавиля, де Бразза спустился по Алиме до Конго и направился во владения Макоко.

С тех давних пор, как де Бразза ушел, доверив защиту французского знамени Маламину с тремя сенегальцами, Макоко пришлось многое перенести из-за непоколебимой верности Франции.

Какими только шпильками не изводили правителя агенты Бельгийского Конго! Менее преданного своему долгу человека их изобретательное преследование, несомненно, заставило бы уступить. Стенли, например, возмутил против Макоко всех его вассалов. Право, сколько же злобы было у правой руки короля Леопольда!

Стенли был богат и, ловко раздавая подарки (прежде всего – крепкую водку алугу), поднял мятеж. Макоко, виновного в двух страшных преступлениях – любви к Франции и верности своему слову, свергли и на его место посадили самозванца.

Как вам нравится мораль, которую эти носители культуры преподносят детям природы?

И вот по воле Стенли Лже-Макоко, по-настоящему прозывавшийся Мпутаба, занял место сюзерена! Настоящий правитель не только потерял престол, но ежеминутно рисковал и жизнью: мятежники, страшась возмездия – если превратность судьбы вернет Макоко на трон, – хотели от него избавиться. Но Макоко неким чудом избегал всех ловушек – и в то же время, невзирая ни на что, не склонялся на посулы Бельгийского комитета, который предпочел бы иметь своим подданным его, а не дурачка Мпутабу.

Макоко было довольно сказать лишь слово, отречься от союза с Францией – и к нему вернулись бы престол, сокровища, почести… Как честный человек, он не произнес этого слова, хотя в бесплодном ожидании проходили недели и месяцы. На все уговоры он неизменно отвечал:

– Француз обещал мне вернуться. Я жду, и он вернется. Горе тогда тем, кто предал его!

Такая ситуация продолжала сохраняться до 5 апреля 1884 года, когда внезапно утром и, как всегда у негров, с удивительной скоростью пронеслась весть, что идет на веслах большая флотилия под французским флагом.

Макоко сиял в восторге: справедливость восторжествовала. Вскоре рассеялись последние сомнения: сам долгожданный француз шел во главе маленького флота. 10 апреля честный монарх встретил на берегу друга и союзника де Бразза, вернувшегося наказать обидчиков, возвратить верному Макоко все утраченное и утвердиться на берегах Конго!

Как же на глазах изменились мятежные вассалы, которых увлек за собою Мпутаба!

Отовсюду поспешно собрались вожди – с бельгийского и с французского берегов, все царьки, кому некогда де Бразза вручил французский флаг, подчинились ему, даже сам несчастный, жалкий и смущенный узурпатор Мпутаба предстал перед де Бразза и горько раскаивался в содеянном, утверждая, что испугался угроз Бельгийского комитета.

Макоко как можно скорее собрал большой съезд всех негритянских вождей с обоих берегов, где окончательно была подтверждена французская власть на судоходной части Конго.

В начале собрания Макоко публично ратифицировал соглашения, некогда подписанные им и де Бразза, и объявил, какие меры примет по соблюдению этих соглашений. Затем состоялся суд над Мпутабой. Раскаяние самозванца всем показалось искренним, и де Бразза настоял, чтобы Макоко простил виновного, но король велел Мпутабе явиться на берег Пула, где некогда незаконно правил, и публично признать власть Франции.

Мпутаба честно все исполнил и убедил вождей, даже с левого берега, присягнуть французскому флагу.

В апреле 1886 года господин де Бразза был назначен генеральным комиссаром Конго и Габона. При нем находился верный сотрудник доктор Баллэ, назначенный вице-губернатором Габона.

Казалось, генеральному комиссару нужно лишь ненадолго съездить во Францию – обсудить с правительством проблемы окончательного обустройства Конго – и он может тут же вернуться к прерванным трудам. Но с морским министерством возникли разногласия по поводу бюджета колонии. Де Бразза хотел, чтобы бюджет вотировался в целом, – так генеральный комиссар мог бы в интересах дела иметь свободу маневра. Министерство же настаивало на постатейном голосовании – ради облегчения контроля. После многомесячных переговоров де Бразза добился своего; в феврале 1887 года он отплыл к месту службы.

В Либревиле, согласно полученным инструкциям, он учредил колониальную администрацию. Затем де Бразза немедленно отправился в глубь страны, где требовалось его присутствие. Ситуация там складывалась тревожная – случалось, что начальники неоправданно прибегали к силе. Де Бразза разобрался на месте с обстановкой и отослал кого на океанское побережье, кого во Францию. Некоторые племена опять начинали драться по поводу и без повода. Губернатору, пользуясь своим влиянием, удалось восстановить между ними согласие и вдобавок заставить перенести два разборных паровых баркаса: один из них и теперь еще ходит по Огове, другой – по Конго.

В дебрях Африки де Бразза пробыл полгода и, сильно изнуренный дизентерией, вернулся на побережье. В 1888 году он отправился на родину, чтобы восстановить здоровье и представить точный доклад о положении Конго; кое-кто утверждал, будто оно не блестяще с финансовой точки зрения.

В награду за выдающиеся труды Географическое общество в 1882 году присудило ему большую золотую медаль; в том же 1882 году золотую медаль, специально выбитую в честь путешественника, преподнес ему муниципальный совет Парижа, а 14 августа 1885 года он получил офицерский крест Почетного легиона[105]105
  Орден Почетного легиона – высшая награда Французской Республики. Учрежден 19 мая 1802 года. Орденом награждаются как военные, так и гражданские лица.


[Закрыть].

Дело де Бразза идет своим чередом, но еще далеко от завершения. Отважному путешественнику ныне больше, чем когда бы то ни было, требуются присущие ему усердие и энергия. Никто, кроме него, не в состоянии завершить освоение неизведанных районов Африки.

Именно де Бразза первый понял, что для постоянной эксплуатации бассейна Конго необходимо владеть устьями других рек и у Франции для этого – наилучшее положение. По реке, текущей по нашему Габонскому плато, можно добраться до судоходной части Конго без существенных перепадов высот. Стенли сказал следующие исторические слова:

«Тот, кто овладеет Конго, получит монополию на торговлю во всем бассейне реки. Она является и навсегда останется великой торговой дорогой, ведущей с запада в Центральную Африку».

Не будем никогда об этом забывать!