Текст книги "Грехи отцов наших"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Я спросил, есть ли что-нибудь положительное в наше время?

– А, теперь понятно! – Вэндерпол снял очки и устроил их на колене. Раньше я не мог разобрать цвет его глаз, теперь же увидел – светло-голубые, с золотистыми искорками. – Вы не веруете в Бога, мистер Скаддер. В этом, вероятно, и кроется причина вашего цинизма.

– Может быть, вы правы.

– Отвечаю на ваш вопрос. Господь всех нас любит, и эта великая и жертвенная любовь несет в мир добро. К пониманию этой истины непременно придут все – если не в этой жизни, то потом, когда настанет время предстать перед Всевышним.

Лучше бы увидеть добро еще при жизни, подумал я. И спросил, был ли Ричи верующим.

– Последнее время он испытывал некоторые сомнения. Ричард так ушел в процесс осознания самого себя, что у него не осталось времени для осознания Бога.

– Понятно.

– А потом, на моего сына наложила заклятие Венди Хэннифорд. Не смотрите на меня так – я выбираю слова обдуманно и утверждаю: Ричард в буквальном смысле пал жертвой ее заклятия.

– А каким он был раньше?

– Очень хорошим мальчиком, чутким, внимательным, обаятельным.

– У вас никогда не было с ним проблем?

– Никаких. – Он снова водрузил на нос очки. – Знаете, мистер Скаддер, я все время виню себя.

– За что?

– За все. Как это там поется в песенке? «Дети сапожника ходят босыми», да? Замечательная сентенция, как раз подходит к моему случаю. Должно быть, я слишком много времени уделял своей пастве и почти совсем не занимался единственным сыном. Я ведь воспитывал его один. Когда-то мне думалось, что все будет очень просто, а на самом деле…

– А мать Ричарда?

– Я потерял жену почти пятнадцать лет назад.

– Простите, я не знал.

– Это было тяжелым испытанием и для меня, и для Ричарда. Теперь, по прошествии времени, я понимаю, что мне следовало жениться вторично, но тогда… я не смог. Нанял в дом экономку и решил, что мои обязанности перед прихожанами будут способствовать воспитанию ребенка, дадут мне больше возможности бывать с ним, чем любому другому вдовцу. Мне казалось, что этого вполне достаточно.

– Сейчас вы уже так не думаете?

– Не знаю. Я часто размышляю о том, что мы не можем по своей воле сделать что-то, чтобы изменить нашу судьбу, – она не в наших руках. – На губах Вэндерпола промелькнула быстрая улыбка. – Конечно, мистер Скаддер, это удобное объяснение. Или наоборот.

– Да, я вас понимаю.

– А временами мне кажется, что я все-таки должен был что-то предпринять. Ричард был слишком замкнут, погружен в себя, застенчив…

– Когда вы еще жили вместе, он с кем-нибудь встречался?

– Конечно, встречался, у него было много друзей.

– А на свидания он ходил?

– Нет, Ричарда никогда не интересовали девушки – по крайней мере, пока он жил тут, я ничего подобного за ним не замечал. А потом… Потом он попал в сети этой дурной женщины.

– Вас не тревожил тот факт, что Ричард не увлекался девушками?

Этим вопросом я намеревался заставить его задуматься, хотел подтолкнуть его к мысли, что его сын, игнорируя женщин, имел другие влечения. Но даже если мне и удалось достичь цели, пастор ничем этого не показал.

– С чего бы мне тревожиться? – вскинув бровь, спросил он. – Я абсолютно не сомневался, что со временем Ричард непременно повстречает честную, порядочную девушку, которая впоследствии станет его женой и родит прелестных детишек. Поэтому меня совершенно не волновало нежелание Ричарда назначать легкомысленные свидания. Да сами подумайте, мистер Скаддер, причина великого множества бед человеческих лежит в излишней свободе общения людей противоположного пола. Поверьте, мне доводилось на своем веку видеть не только беременных девочек, которым едва стукнуло пятнадцать, но и совсем молодых ребят, страдающих от «дурных» болезней. Едва ли стоит удивляться, что меня несказанно радовало то, что мой сын несколько задержался – в этом смысле – в развитии.

Я снова промолчал, а Вэндерпол задумчиво покивал головой, будто соглашаясь с собственными мыслями.

– И все же, если вдуматься, если бы Ричард… был менее застенчив и невинен, он не попался бы так просто в сети мисс Хэннифорд, не стал бы такой легкой добычей развратницы.

И вновь повисла пауза. Минуты три мы сидели в полной тишине, потом я задал еще несколько ничего не значащих вопросов, ответы на которые меня не особенно интересовали. Вэндерпол еще раз спросил, не желаю ли я выпить чашку кофе. Столь явный намек, что аудиенция затянулась, был понятен даже полному недоумку, к коим я себя не причислял. Посему я начал откланиваться, и он не стал меня задерживать.

Мы прошли в вестибюль. Надевая куртку, я все-таки не удержался и спросил:

– Как я понимаю, вы виделись с Ричардом после убийства. Это так?

– Да.

– Это было в его камере?

– Да, в камере. – Лицо священнослужителя едва уловимо дернулось при воспоминании о последней встрече с сыном. – Свидание было совсем недолгим… Я постарался сделать все, что в моих силах, чтобы успокоить моего мальчика, чтобы он наконец пришел в согласие со своей бессмертной душой. Как видите, я потерпел фиаско. Он… он сам избрал себе меру наказания за то, что совершил…

– Знаете, мне удалось переговорить с адвокатом, которого назначили для защиты вашего сына, – поспешно вставил я. – Его фамилия Топакьян.

– Я не виделся с его защитником, хотя мне это и предлагали. После того как Ричард… расстался с жизнью… встреча с адвокатом, согласитесь, потеряла смысл. Да и не смог бы я с ним разговаривать.

– Да, я вас понимаю, – кивнул я, застегивая молнию на куртке. – Между прочим, по словам Топакьяна, Ричард не мог, как ни старался, вспомнить, что совершил убийство.

– Вот как!..

– Вы с ним на эту тему говорили?

На секунду Вэндерпол замешкался, и мне показалось, что ответа я так и не дождусь, но он вдруг резко тряхнул головой.

– Хорошо, буду откровенен до конца. Какая теперь разница?.. Не исключаю, что он говорил с этим Топакьяном искренне – в тот момент. Может, в ту минуту его мозг был затуманен… – Снова тяжелый, прерывистый вздох. – Не знаю. Лично мне Ричард признался, что убил ее. Сказал, что сам не понимал, что на него нашло, но он ее убил.

– Свои действия он чем-нибудь пояснил? Говорил о побудивших его причинах?

– О причинах? При чем тут какие-то причины, мистер Скаддер? Мне, по крайней мере, и так все ясно.

– Но что же он все-таки вам сказал? Поймите, это важно.

Вэндерпол туманно уставился куда-то поверх моего плеча. Было видно, что он мучительно подбирает нужные слова. Наконец я вновь услышал негромкий голос:

– Ричард сказал, что в какой-то миг вдруг совершенно явственно увидел перед собой ее настоящее лицо. И добавил, что это было похоже на стоп-кадр – на секунду ему явился истинный лик дьявола, на один неуловимый миг, – и он сразу понял, что должен немедленно его уничтожить.

– Вы как будто считаете, что он сделал благое дело?

Он уставился на меня, оцепенев, с вытаращенными глазами.

– Нет! О, нет! – искренне воскликнул он, и лицо скривилось в мучительной гримасе. – Никогда! Ни за что! Ни один человек не имеет права взять на себя функцию Бога. Известно же: «Мне отмщение, и аз воздам». Наше земное существование в руке Господа. Человек не властен в жизни и смерти.

Я уж было нажал на дверную ручку, но все-таки что-то заставило меня помедлить.

– Скажите, пожалуйста, что же вы сказали сыну?

– Да что сказал? О чем было говорить? Вы понимаете мое состояние. Мой сын испросил у меня прощения… – Я близко увидел его голубые глаза, увеличенные толстыми линзами очков, полные слез. – И я благословил его. И призвал его обратиться за прощением к Господу. И надеюсь, что это случилось. Я могу только надеяться на это.

Глава восьмая

Из кровати я выбрался тогда, когда предрассветное небо еще только начинало немного светлеть. Головная боль так и не прошла, а посему я, спотыкаясь и опрокидывая стулья, дошел до ванной комнаты, на ощупь нашел две таблетки аспирина, с омерзением сунул их в рот, запил водой из-под крана и забрался под горячий душ. Это помогло – когда я накрепко растерся махровым полотенцем и надел чистое белье, молоточки в голове практически перестали бить по наковальне.

В мозгу лихорадочно крутились обрывки разговоров, которые я вел накануне. Из Бруклина я вернулся едва живым от дикой головной боли и отчаянной жажды…

Справиться со вторым неудобством мне показалось более насущным. Поэтому я захотел немедленно наведаться в бар Армстронга, но прежде решил позвонить в Лонг-Айленд Аните. Я услышал о том, что мальчики здоровы, а сейчас уже спят, что они с радостью приедут в Нью-Йорк повидаться с папой, можно и с ночевкой, если получится. Пришлось сказать, что я безмерно рад их видеть, но сейчас как раз занят важным делом. «Дети сапожника ходят босыми», – напоследок добавил я. Не уверен, что Анита меня поняла.

У Армстронга Трина как раз готовилась сдавать смену. Я ее перехватил, угостил коктейлем из виски и мятного ликера и немного ввел в курс дела, которым занимался.

– Представляешь, детка, его мать умерла, когда ему было всего шесть или семь лет! Я об этом и не знал…

– А что, Мэт, это так важно?

– Понятия не имею, если честно.

Когда Трина ушла, я заказал себе еще две порции виски. Хотел взять гамбургер, но оказалось, что кухня уже не работает. С горя пришлось взять еще виски. Когда пришел домой, точно не помню. На часы не смотрел.

Итак, я отправился на Рэд-Флэйм, где позавтракал, выпив напоследок изрядное количество кофе. Поразмыслив, не позвонить ли Хэннифорду в его офис, решил, что с этим можно погодить, и отправился на Кристофер-стрит, а там уж прямиком на почту.

Солидного вида служащий объяснил мне, что невостребованная корреспонденция хранится ровно год, после чего адреса заносятся в специальную картотеку, а сами письма сжигаются.

Я, выждав момент, намекнул, что было бы совсем неплохо заглянуть в картотеку, на что он, выпучив глаза, заявил, что вовсе не обязан заниматься чужими делами, что он и без того страшно занят и что со времен Бенджамина Франклина почтовые служащие не выполняли сверхурочных поручений.

Намек я понял и тут же сунул в его ладонь, которой он красноречиво размахивал перед моим лицом, десятидолларовую банкноту. Он мгновенно закрыл рот, лицо его вытянулось от безмерного изумления – то ли от моей догадливости, то ли от величины полученной суммы. Так или иначе, результат был достигнут: он исчез где-то в глубинах служебных помещений и через три минуты явился, держа в руках искомый адрес: Марсия Мэйзл, Восточная Восемьдесят четвертая улица, недалеко от Йорк-авеню.

По указанному адресу я обнаружил высоченное здание с подземным гаражом и вестибюлем, в котором свободно мог разместиться небольшой аэродром. Там был даже водопадик с выложенным галькой дном и растениями из пластика.

В списке жильцов фамилия Мэйзл не значилась, и солидного вида швейцар ничего о таковой не знал. Каким-то чудом мне удалось отыскать управляющего, который сообщил, что интересующая меня дама несколько месяцев назад вышла замуж и уехала. Теперь ее зовут миссис Гералд Тэл. Порывшись в бумагах, он нашел и адрес в Мамаронеке.

В справочной я узнал номер ее телефона и сразу же позвонил. Первые три раза не увенчались успехом – занято, занято, занято. Но я всегда отличался упорством. С четвертого захода в трубке раздался женский голосок.

– Миссис Тэл? – спросил я.

– Да, я слушаю.

– Мое имя Мэтью Скаддер. Мне нужно поговорить с вами о Венди Хэннифорд.

Наступила долгая пауза. Настолько долгая, что у меня возникла мысль, не ошибся ли я номером. Вчера в стенном шкафу в квартире Венди я отыскал пару старых журналов, а на них – имя Марсии Мэйзл. Может, где-то вкралась ошибка? Ведь не исключено, что тот почтовый служащий мог дать адрес какой-нибудь другой Мэйзл, а управляющий – достать не ту карточку.

Она наконец заговорила:

– Что же вы от меня хотите?

– Всего-навсего задать несколько вопросов.

– Почему именно мне?

– Ну, вы же жили вместе с Венди на Бетьюн-стрит.

В трубке послышался сдавленный вздох.

– Это было так давно… – «Давным-давно, – подумал я, – и далеко отсюда, да и девица уже умерла». – С тех пор я не виделась с Венди, даже не уверена, узнала бы ее, встретив на улице.

– Но вы же раньше общались с ней довольно тесно?

– Ну и что с того? Подождите секунду, я возьму сигарету, хорошо? – Я охотно согласился. Отсутствовала она не больше полминуты. – Извините. О том, что произошло с Венди, я узнала из газет… Тот парень, что ее убил, покончил с собой, да?

– Да, это так.

– Тогда я тем более не понимаю, зачем втягивать меня в это дело.

Я уже успел догадаться, что ей очень не хочется быть «втянутой». В который раз пришлось пускаться в объяснения, что Кэйлу Хэннифорду необходимо выяснить, каким образом его дочь провела последние годы жизни. Распинался я довольно долго, а когда смолк, она заявила, что согласна ответить на мои вопросы.

– Спасибо. Итак, вы уехали с Бетьюн-стрит в июне позапрошлого года.

– Ничего себе! Откуда вам известны такие подробности? Хотя, впрочем, не важно. Продолжайте.

– Какова причина, по которой вы решили уехать?

– Просто хотела иметь свой собственный угол.

– Ясно.

– К тому же Восточная Восемьдесят четвертая гораздо ближе к моей работе в Ист-Сайде. Из Виллиджа туда добираться – замучаешься.

– А как случилось, что вы стали жить с Венди?

– Ее квартира была слишком большой для одного человека, а я как раз подыскивала жилье. Вот наши интересы и совпали.

– Однако позднее интересы ваши разошлись.

– Ну, я уже говорила: на работу ездить было страшно далеко, а еще – я люблю побыть одна.

Стало понятно, что она действительно готова ответить на все мои вопросы, лишь бы поскорее от меня отделаться. Жаль, что приходится связываться с ней по телефону – личный контакт куда действеннее. Но уж больно не хотелось тащиться в Мамаронек.

– Так как же так получилось, что вы стали делить с ней квартиру?

– Господи! Я же только что объяснила – ее квартира была слишком большой…

– Я не о том. Она что, дала объявление в газете?

– А, теперь понятно! Нет, никаких объявлений она не давала. Мы с ней просто встретились на улице.

– Вы знали ее раньше?

– Разве вы не успели это выяснить? Надо же, а мне показалось, вы узнали обо мне все. Что ж, приоткрываю завесу: мы с Венди учились в одном колледже. Подругами нас, конечно, нельзя было назвать, но наш колледж был небольшой, и так или иначе мы все между собой общались. А когда случайно встретились на улице, то, конечно же, тут же разговорились.

– Значит, вы вместе учились…

– Ну да, я думала, вам это известно.

– Знаете, миссис Тэл, я думаю, мне лучше всего немедленно приехать к вам и выяснить кое-какие детали. По телефону не поговоришь толком. Хорошо?

– О, нет!

– Я понимаю, что займу у вас некоторое время, но…

Голос в трубке стал напряженным:

– Повторяю, я не хочу, чтобы меня впутывали в это дело. Неужели не ясно? О Господи! Венди умерла, и теперь никто в мире не может ей помочь!

– Миссис Тэл…

– Извините, но я вешаю трубку, – заявила она. И повесила.

Я купил свежий номер газеты, зашел в кафе и выпил чашку кофе. Я дал этой дамочке полчаса, чтобы погадать, легко ли ей удалось от меня отделаться. После чего снова набрал ее номер.

Долгий опыт работы в полиции кое-чему меня научил. Например, что совсем необязательно выяснять, чего боится конкретный человек, вполне достаточно просто знать, что он действительно чего-то боится.

Трубку она сняла после второго звонка. Сначала просто поднесла ее к уху и молча ждала. Я тоже. Тогда она все-таки отозвалась:

– Алло…

– Это Скаддер.

– Послушайте, я не…

– Ну-ка заткнитесь и не будьте идиоткой! Я все равно с вами поговорю. Ясно? Решайте: или мы будем говорить в присутствии вашего мужа, или наедине.

Молчание. Я продолжил:

– А теперь подумайте. Я сажусь в машину и через час появляюсь в Мамаронеке. А еще через час исчезаю – и из этого города, и из вашей жизни. Но это, так сказать, простой способ решения проблемы. Если вам хочется его усложнить, могу устроить встречу в принудительном порядке, хотя и не понимаю, зачем вам это нужно.

– Господи!..

Я дал ей обдумать мои слова. Торопиться некуда – западня расставлена, и ускользнуть она уже не сможет. Так и получилось. Довольно скоро я снова услышал ее голос:

– Через час я не могу. Я пригласила друзей на чашку кофе, они придут с минуты на минуту.

– Тогда вечером?

– Нет-нет, дома будет Джерри. Давайте завтра.

– Хорошо, назначайте время.

– На десять утра я записана к врачу, после этого свободна.

– Я приеду в полдень. Адрес у меня есть.

– Погодите! Я не хочу, чтобы вы являлись ко мне домой.

– Тогда сами назовите место.

– Сейчас, дайте подумать… О Боже! Я совсем не знаю этих мест, мы переехали всего несколько месяцев назад. Сейчас, сейчас… На бульваре Шайлер есть один ресторан, он называется «Кариока». Я могу зайти туда на ланч после визита к доктору.

– Так в полдень?

– Хорошо, но я не знаю точного адреса.

– Ничего, я найду. «Кариока» на бульваре Шайлер.

– Правильно. Простите, но я не запомнила ваше имя.

– Скаддер, Мэтью Скаддер.

– Как я вас узнаю?

Хороший вопрос, подумал я, а вслух сказал, что буду пить кофе в баре.

– Договорились. Надеюсь, мы не разминемся.

– Я тоже.

Мое незаконное вторжение в квартиру Венди прошлой ночью увенчалось не только тем, что я обнаружил журналы с именем Марсии Мэйзл. Дело сильно усложняло то, что приходилось идти наугад, так как я не знал точно, что именно ищу. Совсем по-другому себя чувствуешь, если надо найти что-то конкретное, не волнуясь при этом, что оставишь следы своего пребывания, которое не должно стать достоянием гласности. При легальном обыске, например, спокойно подходишь к книжным полкам, берешь каждую книжку отдельно, пролистываешь и швыряешь в кучу на пол. Если же книги приходится аккуратно ставить на место, обыск растягивается на несколько часов.

В квартире Венди, к счастью, книг оказалось немного, и я решил не тратить на них драгоценное время. То, что мне, видимо, было нужно, хозяева не прятали в укромных уголках, это я нутром чувствовал.

Практически целый час я провел, блуждая по комнатам, – присаживался на стулья, прислонялся к дверным косякам, смотрел в окна – словом, старался всеми порами вжиться в роль обитателей ставшего ныне нежилым дома.

Долгое время я смотрел на огромную, новомодную кровать, где была убита девушка. Окровавленные простыни так и не убрали, да и зачем? Это сделает уборщица. Кровью пропитался даже матрас. Я отковырнул засохший рыжеватый кусочек и постоял с ним в руках, как священник перед причастием.

Потом вошел в ванную комнату, отдернул в сторону занавеску и внимательно осмотрел саму ванну. Видно было, что ванной пользовались. В решетке сливного отверстия застряли волосы, но ничто, абсолютно ничто не говорило о том, что здесь было совершено убийство человека. Как, впрочем, я и ожидал. Все, что было связано с Ричи Вэндерполом, не являлось моделью, развивающейся по прямой.

Обследовав ящичек с медикаментами, я выяснил, что Венди пользовалась противозачаточными средствами. Пилюли лежали в пластиковой коробочке, причем каждая – в своей собственной ячейке, помеченной определенным днем недели. В ячейке, соответствующей четвергу, пилюли не было – подтверждение того, чем занималась Венди в день смерти, она приняла таблетку.

Рядом с пластиковой коробочкой в ящике стояли пузырьки с поливитаминами. Следовательно, делаем вывод: Венди и Ричи хотели жить как можно дольше и заботились о здоровье. Прочитав рецепт, приклеенный к одной из склянок, я узнал, что Ричард временами страдал от сенной лихорадки.

На стеклянной полочке над раковиной выстроился целый ряд разнокалиберных баночек с кремами, несколько сортов дезодорантов; рядом аккуратно лежали две электрические бритвы: маленькая – для удаления волос на ногах и под мышками и обычная – для мужского пользования.

Нашел я и еще кое-какие препараты: секонал (Ричи), шарики «декс» для сжигания жира (Венди) и пузырек с таблетками, по виду напоминающими либриум. Удивительно, подумал я, что ребята при обыске не забрали лекарства. Полицейские часто прикарманивают их, так же, как и мелочь из кошельков убитых.

Секонал и «декс» я забрал с собой.

Полки в шкафу были заполнены одеждой Венди, причем несколько платьев и костюмов имели метку «Блуминдэйл» и «Лорд и Тэйлор». В общей комнате я нашел одежду Ричи. Один шкаф там полностью принадлежал ему; в нем висели рубашки, брюки, куртки, на нижней полке аккуратной стопкой сложено нижнее белье и несколько пар носков.

В той же комнате стояла сложенная складная кушетка. Я приподнял ее и увидел, что она застелена постельным бельем, на котором недавно спали. Опустив матрас, я уселся на кушетку и некоторое время провел в раздумье.

Кухня поражала воображение современным оборудованием, обилием тефлоновых сковородок различных размеров, кастрюль и кастрюлек с прозрачными крышками и набором баночек с тридцатью видами специй, на особой полочке.

Я решил обследовать содержание холодильника. Два замороженных готовых ужина в морозилке, остальное до отказа заполнено натуральными продуктами хорошего качества.

Кухня была просторная, по манхэттенским меркам; посередине стоял круглый дубовый стол, по сторонам – два стула с высокими спинками. Я сел на один из них и попытался представить себя участником уютного семейного завтрака.

Я покинул квартиру, не найдя ничего полезного для себя, Ничего, что надеялся найти. Ни телефонной книжки, ни личных дневников, ни банковских счетов. По-видимому, рассчитывались они наличными.

Сегодня, когда уже минул день, я снова вернулся мыслями к этому жилищу, стараясь совместить свои впечатления с образом Венди, созданным пастором Вэндерполом. Воплощение зла… Но если она привязала к себе парня только при помощи секса, почему в таком случае он спал в другой комнате на раскладной кушетке? И почему их квартира дышала таким домашним уютом, настолько безмятежным, что даже засохшая кровь не портила этого впечатления?..