Текст книги "Грехи отцов наших"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава одиннадцатая

Приехав на Бродвей, я вернул машину в контору проката, зашел в закусочную и за сандвичем и куском яблочного пирога стал просматривать заветный блокнот, чтобы хоть как-то привести в порядок полученную информацию.

Итак, Венди Хэннифорд. Ее интересовали мужчины зрелого возраста, и если всерьез задуматься о причине, то корень этой страсти кроется в глубокой, невостребованной любви к отцу, которого она никогда не видела. В колледже это ее стремление реализовалось в отношениях с преподавателями.

Потом один из них увлекся слишком сильно, и тут все завертелось, ей пришлось удирать из школы, и вот она оказалась в Нью-Йорке, предоставленная самой себе.

А уж в Нью-Йорке благополучных, солидных мужчин хоть пруд пруди. Кто-то из них возил ее отдыхать в Майами. Он же – а может, и кто другой – снабдил рекомендацией, чтобы она смогла снять шикарную квартиру. Словом, у нее не было недостатка в ухажерах, которые водили ее в рестораны, оплачивали такси и подсовывали тридцать или пятьдесят долларов под подушку.

В сущности, компаньонка как таковая ей была не нужна. Она уговорила Марсию Мэйзл переехать к ней и брала с нее небольшую часть арендной платы только для того, чтобы та была рядом, по одной простой причине – той же самой, по которой субсидировала и Ричарда. И причина эта теперь ясна.

Бедняжке было очень одиноко в этом мире – один на один с призраком обожаемого отца. Мужчины менялись один за другим, но, проведя с ней какое-то время, непременно возвращались в тепло и уют собственного дома, к женам и детям, а она оставалась одна. Ей был нужен в этой квартире кто-то, кто не стал бы тащить ее в кровать, кто просто мог бы составить компанию. Марсия сказала, что Венди была разочарована, когда она согласилась пойти с ней на вечеринку. Почему? Да все очень просто: с этого момента Венди приобрела компаньонку в ночных развлечениях, но одновременно потеряла подругу по той, прежней жизни, где она еще была настолько невинна, что налет этой невинности, по словам той же Марсии, сохранила, даже став проституткой.

Потом на сцене появился Ричи. Робкий, застенчивый, скрытный юноша с гомосексуальными наклонностями; Ричи создал в доме уют и готовил вкусные блюда, ничего не требуя взамен, он даже спал в соседней комнате на раскладной кушетке. В свою очередь, и Венди дала ему возможность обрести дом. В их общении не было сексуального вызова, напряженности. И, съехавшись с Венди, Ричи перестал появляться в «голубых» барах.

Картина понемногу вырисовывалась. Удовлетворенный, я расплатился по счету и отправился вниз по Бродвею к своему отелю. По дороге ко мне пристал какой-то нищий оборванец с заплывшими слезящимися глазками и настойчиво потребовал имеющуюся у меня наличность. Может, я и дал бы ему пару центов, если бы от него так не воняло. Оттеснив попрошайку плечом, я проследовал дальше, с интересом прислушиваясь к доносящимся сзади вычурным ругательствам, часть из которых решил взять на вооружение.

Чтобы не терять впустую время, по пути к дому я принялся обдумывать, чем заняться теперь. Ну, можно слетать в Индиану, порыскать там по злополучному колледжу, разыскать подружек Венди, а заодно и того профессора, при этом не имеет значения, оставили ли его преподавать после нашумевшего скандала или выгнали взашей. Уж я бы его расколол! Мог бы еще пообщаться с другими учителями, которые спали с ней, со студентами.

Но что мне все это даст? Я же не нанялся писать ее биографию в конце концов! Кэйл Хэннифорд просил меня выяснить внутреннюю суть его дочери, в чем я, по-моему, и так уже преуспел. Вряд ли в Индиане я узнаю больше о том, кем была его дочка и как она пришла к этому.

Все верно, если бы не одна закавыка. Если вдуматься, Хэннифорд при желании и сам был в состоянии провести такое расследование, но вместо этого обратился ко мне, выложив немалую сумму. Конечно, можно считать, что я ее честно отработал; можно прямо сейчас позвонить ему и поведать все, что узнал о ее жизни. Но существовали один-два вопроса, которые мне не давали покоя; осталось несколько белых пятен в этой истории, и я не мог оставить их без внимания.

Винсент оказался на месте, за стойкой портье. В свое время он задал мне хлопот; здорово пришлось тогда повозиться. И он до сих пор никак не мог понять, как я к нему отношусь. На Рождество я одарил его десяткой, чтобы показать, что не держу зла, однако мое появление по-прежнему заставляло его трепетать. Вот и сейчас он весь как-то согнулся и подал мне ключ вместе с клочком бумаги, на котором корявым почерком было написано, что мне звонил Кэн. Там же был номер телефона, по которому можно его разыскать.

Поднявшись к себе, я сразу же позвонил.

– А, Мэтью!.. – лениво протянул он. – Приятно слышать твой голос.

– Что случилось? У тебя проблемы?

– Ну, какие там проблемы! Мы люди маленькие. Сижу вот дома, сам себе устроил выходной. Иначе пришлось бы торчать в участке, а у меня скулы сводит при одном воспоминании о тюремной камере.

– Что-то я тебя не понимаю, дружище.

– Я неясно выражаюсь? Хорошо, буду изъясняться без намеков. Я последовал-таки твоему мудрому совету и переговорил с милейшим лейтенантом Келером. «Синтию» сегодня вечером посетит усиленный наряд полиции. Знаешь поговорку: «Кто предупрежден – тот вооружен»? Вот я и уговорил сменщика постоять за стойкой вместо меня.

– Надеюсь, ты сказал ему…

– За кого ты меня принимаешь? Он, естественно, в курсе, что его заметут вместе с остальными, но тут же выпустят за отсутствием каких-либо претензий. А еще он знает, что за эту небольшую услугу на днях станет богаче на пятьдесят зеленых. Что до меня, так я бы не согласился и за пятьсот, если бы пришлось просидеть в камере даже пять минут, но каждому свое, как говорится в другом изречении. Тебе нравится мое красноречие, Мэт?

– Я его оценил.

– Чудненько! Должен сказать, твой лейтенант оказался на редкость сговорчив, только вот вместо предложенных пятидесяти долларов запросил сотню. Я не стал торговаться.

– И правильно сделал.

– Так я и подумал. А еще подумал, что ты не будешь против того, что при разговоре я упомянул твое имя.

– И тут ты прав.

– Я решил, что это придаст мне определенный вес в его глазах. А раз так, то в ближайшее время заходи ко мне, я тебя угощу. Если невтерпеж, могу это сделать прямо сейчас.

– Ты что-то раскопал о Ричарде Вэндерполе? Я правильно понял твои иносказания?

– Ты просто молодец! Я специально наведался в одно местечко, где обслуживают с ночи и до утра; оно на Хьюстон-стрит. Знаешь?

– Впервые слышу.

– А зря! Там премилая обстановка.

– Что тебе удалось выяснить, Кэн?

– Ах, какие мы нетерпеливые! Мне удалось найти трех джентльменов, которые без труда припомнили, что приводили к себе хорошенького, ясноглазого мальчика на чашку горячего шоколада с бисквитами. Каждый по отдельности, я имею в виду. Были там еще два-три мужика, которые наверняка тоже с ним общались на этот предмет, но сейчас предпочли сослаться на плохую память.

Так вот, я оказался прав: Ричи не гонялся за легкой наживой. Он не просил денег ни у одного из тех троих, даже отказывался, чтобы они платили за такси. Что, согласись, великолепно характеризует малыша, правда?

– Правда. Что дальше?

– Дальше они поделились своими впечатлениями о Ричи, а это может действительно тебя заинтересовать.

– Выкладывай, я весь внимание.

– По их словам, Ричард не отличался особой сексуальностью.

– Господи, это еще что? Будь добр, Кэн, поясни.

– С удовольствием. – В трубке раздался протяжный вздох. – В деле – сам понимаешь, каком, – наш красавчик не был очень искушен. Дело даже не столько в нервах, хотя он и отличался излишней нервозностью и впечатлительностью. Просто он чувствовал себя не в своей тарелке, когда надо было расслабиться и получать наслаждение, так сказать. Он не стремился к интимной близости, хотя и шел на это. Не терпел, когда его брали за руку или гладили по волосам. В общем, у всех троих сложилось впечатление, что он не получал особого удовольствия от секса.

– Хм, интересно…

– Я знал, что ты так скажешь. Словом, он всегда торопился поскорее уйти и наотрез отказывался даже от чашечки кофе напоследок. И на повторные встречи не соглашался, даже разговаривать и то не хотел. Такая вот история.

– А эти трое…

– Я же сказал – никаких имен. У меня, видишь ли, свой кодекс чести.

– Да я не о том. Мне просто интересно, были ли они определенного типа.

– В каком смысле?

– Я об их возрасте. Как я полагаю, все они были примерно одних лет, да?

– Более или менее…

– В районе пятидесяти?

– Откуда ты знаешь?

– Просто выстрел в небо.

– Да нет, выстрел-то как раз в самое яблочко. Я бы им дал от пятидесяти до шестидесяти. Да и выглядят они на свои годы, бедняжки. Вот что значит не заботиться о своей внешности!

– Так, все совпадает.

– Это ты о чем?

– Слишком долго объяснять.

– Хочешь сказать: «Отстань с расспросами, педераст»? Ничего, я не в обиде. Мне всегда приятно оказать тебе маленькую услугу, Мэтью. А вникать в суть дела мне и самому ни к чему. Я вовсе не собираюсь рассказывать своим внучатам занимательные истории, сидя у камина.

Глава двенадцатая

Эдди Келера на месте не оказалось. Я попросил, чтобы он мне перезвонил, спустился вниз и купил свежую газету в киоске. Я успел прочитать две страницы, когда зазвонил телефон.

Настороженным голосом Эдди поблагодарил меня за то, что я прислал к нему Кэна. Я не стал вдаваться в подробности насчет общей суммы, запрошенной им, и Эдди заметно повеселел.

Чтобы совсем успокоить его, я сказал:

– Ты можешь оказать мне ответную услугу. Посади кого-нибудь на телефон: мне надо кое-что выяснить. Сам понимаешь, у меня на это уйдет гораздо больше времени.

Я продиктовал ему задание и нужную мне фамилию. Келер совсем успокоился – выполнить мою просьбу ему как офицеру полиции не составляло никакого труда. Он тут же пообещал все сделать, а я, в свою очередь, заверил, что никуда не буду отлучаться. Чтобы убить время, я улегся на кровать и принялся дальше изучать газету.

Звонок раздался часом позже. Корпорация «Котрелл инк» располагалась в Клейнханс-билдинг и занималась выпуском экономического бюллетеня по биржевому курсу. Прекратила существование со смертью владельца, коим оказался Арнольд Ф. Леверет, а в иной мир он отошел два с половиной года назад.

Поблагодарив Эдди, я положил трубку. Итак, я гонялся за фантомом. Мне не удавалось сесть на хвост Котреллу, потому что никакого Котрелла не существовало и в помине. Стоило, вероятно, призадуматься, какую роль в жизни Венди играл этот Леверет, однако выяснять это придется окольным путем, так как пообщаться с самим Леверетом теперь можно только через медиума.

Делать нечего – пришлось снова связываться с «Иден Рок». Услышав мой голос, управляющий воскликнул, что помнит меня и будет рад услужить. Я попросил отыскать в регистрационной книге имя Леверета. На сей раз он не заставил себя ждать, так как уже знал, за какой год искать. Да, радостно сообщил он после минутной паузы, мистер и миссис Леверет останавливались в их отеле. Прибыли четырнадцатого сентября, уехали двадцатого.

Теперь я точно знал имя одного мужчины из прошлого Венди. Если у Леверета оставалась вдова, можно было бы кое-что ей порассказать, но мне это было ни к чему. Однако полученные сведения избавили меня от дальнейших поисков по линии «Котрелл». Поскольку во Флориду ее возил Леверет, а Котрелл не человек, а название корпорации. Вычеркиваем из памяти эту фамилию.

Я отправился в любимый бар Армстронга и уселся за стойку. Денек выдался утомительный, а поездка в Мамаронек и обратно совсем выбила меня из колеи. Следовательно, надо расслабиться и отдохнуть за рюмкой виски и чашкой кофе, а потом вернуться к себе и пораньше лечь спать.

Но не тут-то было. После двух рюмок, выпитых залпом, у меня появилась одна мыслишка, и, как я ни старался отвязаться от нее, она не давала мне покоя. Что-то меня подталкивало: сделай это, потрать еще немного времени.

Как выяснилось, время я потратил не впустую.

На Девятой улице я поймал такси и на протяжении всего пути до конечного пункта назначения был вынужден выслушивать разглагольствования чересчур словоохотливого водителя. Закончил он отборной бранью в адрес нефтяных компаний, поднявших цену на бензин. Причем умудрился подвести довольно неожиданную базу: оказывается, во всем виноваты сионисты, которые стремятся таким образом заставить Соединенные Штаты войти в союз с Израилем и выступить против арабских территорий, богатых нефтью. С целью их захвата, разумеется. И с этим, по его мнению, связано убийство Кеннеди. Я не стал уточнять, какого именно из двух Кеннеди он имел в виду.

– Вот такая моя теория, – заявил таксист. – А вы как думаете?

– Ну… ничего вроде… – неуверенно протянул я.

– В ней есть разумное зерно, правда?

– Э-э… Я как-то не задумывался об этом.

– Ага, конечно, не задумывались. Вам все равно, вы остаетесь равнодушны. Все вокруг равнодушны, кого ни возьми. У людей нынче нет собственного мнения. Вот поэтому наша страна и катится в тартарары!

– По-моему, все не так плохо… – промямлил я в ответ.

К счастью, мы подкатили к библиотеке на углу Сорок второй и Пятой. Я расплатился с разговорчивым таксистом, прошел между двумя каменными львами к парадному входу и поднялся в зал микрофильмов. Уточнив по записи в блокноте дату смерти Арнольда Ф. Леверета, заполнил бланк заказа и протянул его девушке с печальными глазами, одетой в старые джинсы и клетчатую ковбойку. Взамен через несколько минут получил бобину с пленкой.

Я вставил ее в сканнер и приступил к просмотру. Когда видишь оттиски со старых газет, практически невозможно не отвлекаться от главной цели, ради которой пришел. Волей-неволей начинаешь вчитываться в очерки о событиях давно минувших дней, теряя, таким образом, драгоценное время. Зная это, я сконцентрировался на интересующем меня некрологе.

Смерти Арнольда Филипа Леверета уделялось несколько абзацев. Умер он в своем доме в Порт-Вашингтон от сердечного приступа, оставив безутешную вдову и троих детей. Получил хорошее образование; работал для некоторых известных биржевых маклеров, прежде чем основал собственный бюллетень «Еженедельный обзор Котрелла». Смерть настигла его, когда ему было пятьдесят восемь, и это подтверждало то, в чем я и так уже не сомневался.

Чудная все-таки вещь – человеческий мозг! Сам не знаю, как это получилось; может, во время чтения некролога я боковым зрением увидел другую заметку и она отпечаталась в памяти. Так или иначе, уже выйдя на улицу, я поспешно вернулся и заказал индекс «Таймс» за 1959 год. В этом году Леверет начал печатать свой «Обзор», может быть, это послужило толчком.

Я медленно водил пальцем по колонкам и наконец удовлетворенно крякнул. На это я даже не надеялся – в 1959 году умерла миссис Мартин Вэндерпол!

В индексе было всего несколько строчек. Жена священника, приход которого находится где-то на задворках Бруклина. И все. Только когда я заказал подшивку «Таймс» за этот год, стало ясно, почему я не нашел в индексе никаких подробностей.

Миссис Мартин Вэндерпол, урожденная мисс Фрэнсис Элизабет Хегерман, покончила жизнь самоубийством. Перерезала себе вены и была найдена мертвой в ванне своим единственным сыном по имени Ричард. Это произошло в ванной комнате дома приходского священника Первой реформистской церкви на Бэй-Ридж.

Сначала я вознамерился посетить бар Армстронга, но по здравому размышлению решил, что сейчас это место мало соответствовало тому настроению, в котором я находился после посещения библиотеки.

А настроение мое было более чем мрачным.

Свернув на Коламбус-авеню, я проинспектировал несколько десятков небольших баров, в каждом из них пропуская по стаканчику. Однако нервы это не успокоило, наоборот – выходя из дверей очередной забегаловки, я становился все воинственнее. Между тем на город спускалась ночь.

Сам не знаю, что руководило мной в этих метаниях по злачным местам и чего я искал, переходя с одной улицы на другую. Такое со мной уже не раз бывало. Человеку иногда необходимо выпустить пар.

То, что мне было нужно, я нашел в районе Восьмидесятых улиц. Заскочив в очередное заведение с ирландским названием и испаноязычной публикой, я раскачивающейся походочкой, свойственной морякам и пьяницам, отправился дальше в поисках приключений. И поиски наконец завершились успехом.

В темной подворотне метрах в пяти от меня мелькнула неясная тень. Я радостно пошел навстречу. Когда в руках появившегося человека мелькнул нож, я понял: вот тот, кто мне нужен. А тот еще не подозревал, на кого нарвался.

– Эй ты, гони деньги, да побыстрей! – рявкнул незнакомец.

На обыкновенного воришку-наркомана не похож. Те, как правило, залезают в квартиры, если точно знают, что хозяев нет дома, и забирают аппаратуру и всякую мелочь, за которую можно выручить необходимую на дозу сумму. И уж, во всяком случае, не носят при себе ножи. Если какой-нибудь начинающий наркоман и прихватит с собой перочинный ножик, так только для того, чтобы показать дружкам, какой он крутой.

Парень подошел почти вплотную и поиграл ножом перед моим носом. Огромный тесак, каким пользуются мясники в лавках, – с деревянной рукояткой и пятнадцатисантиметровым лезвием, блестевшим в свете луны.

– Ну-ну, полегче, приятель, – сказал я.

– Пошевеливайся! – скривив рот, заорал он. – Выворачивай карманы, гад! А не то чикну.

– Сейчас, сейчас, только убери свой нож. Я становлюсь нервным, когда мне угрожают.

На вид ему было около двадцати, лицо в шрамах и рытвинах от прыщей. Я полез рукой в карман куртки, легко согнулся, крутанулся на правой пятке и резко ударил его в грудь левой ногой. Нож вылетел из его руки и, описав в воздухе широкую дугу, упал позади него.

И тут он совершил роковую ошибку. Надо было сразу броситься на меня или же пуститься наутек, одно из двух. Он же сделал третье, и это решило исход поединка, – повернулся ко мне спиной и кинулся к ножу.

Ему удалось пробежать метра два. Настигнув его одним прыжком, я схватил за плечо, развернул к себе и ребром ладони саданул по основанию носа. Он хрюкнул и прижал ладони к лицу, а я трижды резко и коротко ударил его в живот. Когда противник согнулся в три погибели, я сомкнул пальцы на его затылке и хряснул лицом о свое колено.

Он остался в согнутом положении, задумчиво раскачиваясь из стороны в сторону, и, казалось, не мог решить, упасть или выпрямиться. Я устал ждать, пока он сделает выбор, и распрямил его сам, ударив снизу вверх по подбородку. Может, чуть-чуть не рассчитал силу: постояв секунду, он рухнул навзничь.

В правом кармане джинсов я обнаружил пухлую пачку банкнот. Двести долларов! Да, по всему видно, что он не молочка вышел прикупить для оголодавшего братишки. Я оставил ему одну бумажку на билет на подземку, а остальные забрал. Он наблюдал за моими манипуляциями с таким видом, будто не верил, что с ним могло произойти подобное.

Опустившись на одно колено, я приблизил к нему лицо и увидел вытаращенные глаза, полные испуга. Наконец-то он узнал, что такое страх. Я сказал:

– Теперь слушай меня, подонок. В Нью-Йорке много темных переулков, и ты выбрал один из них. Засел тут и угрожаешь своим тесаком одиноким прохожим, да? Скольких ты обобрал сегодня? Думаешь, ты такой крутой и тебе все сойдет с рук? Нет, тварь, на сей раз ты ошибся, не на того нарвался. Теперь надолго запомнишь, что такое боль.

Пусть на своей шкуре испытает, что приходится чувствовать людям, которым он приставляет к горлу нож.

Я подобрал тесак и на ходу бросил его в канализационное отверстие. После чего вышел на Бродвей и сел в такси, велев везти меня в отель.

Глава тринадцатая

Ночь я провел отвратительно, ворочаясь с боку на бок.

Как только вернулся в свой отель, сразу же разделся и залез под одеяло. Плотно закрыв глаза, погрузился в ту вязкую темноту, когда толком не знаешь, спишь ты или бодрствуешь. Словно какая-то часть моего сознания отделилась и со стороны наблюдала за моими снами, оценивая их подобно пресытившемуся критику на премьере. Проснувшись в очередной раз, я понял, что больше не засну, да и сонливость, надо сказать, как рукой сняло.

Ванны в номере не было, поэтому я отвернул кран с горячей водой и стоял под душем, пока не выветрились остатки хмеля и усталости. Через какое-то время, когда уже стало невмочь терпеть льющийся на плечи кипяток, я включил ледяную воду. Не уверен, полезна ли такая встряска для человеческого организма. Может быть, так поступали древние спартанцы.

Насухо растеревшись, я облачился в чистую одежду, уселся на кровать и взял телефонную книгу. В справочной мне сообщили, что самолет отправляется по интересующему меня рейсу в пять сорок пять утра из Ла-Гуардиа. Я позвонил в аэропорт и выяснил, что в пункт назначения самолет прибудет в семь с чем-то. Тогда я заказал на свое имя билет туда и обратно, причем графу обратного вылета попросил оставить свободной.

Недалеко от отеля я нашел ночной ресторанчик и с аппетитом проглотил порцию густого, наваристого супа из говядины, яичницу с беконом и запил все это несколькими чашками крепчайшего черного кофе.

Около пяти утра я сел в такси и приказал везти меня в аэропорт.

В Олбани оказалась промежуточная посадка, и стало понятно, почему полет такой долгий. Кто-то из пассажиров сошел, кто-то занял их места, и через двадцать минут мы снова приготовились подняться в воздух. Капитан через внутреннюю радиосвязь предупредил, что взлет будет практически вертикальным, так как мы вышли из графика.

– Пристегните ремни, – мило улыбаясь, сказала стюардесса. – Примите меры предосторожности. Желаю вам приятного полета и удачного дня.

Будьте осторожны.

Раньше этого никто не говорил, но пару лет назад фраза стала расхожей, словно люди внезапно осознали, в каком шатком мире все мы живем.

Я тяжело вздохнул, так как не был уверен, что сегодняшний день выдастся удачным и тем более приятным.

Аэропорт, где приземлился наш самолет, находился в окрестностях Ютики, поэтому когда я добрался до города, было уже около восьми часов. В офис Хэннифорда я позвонил около двенадцати, но к телефону никто не подошел. Тогда я набрал его домашний номер.

Трубку взяла жена. Я представился, она тоже назвалась, а потом осторожно спросила:

– Скажите, мистер Скаддер, вам уже удалось что-нибудь выяснить о нашей Венди?

– Как вам сказать!.. Без дела сидеть не приходится.

– Да-да, я понимаю. Сейчас позову Кэйла.

Когда он подошел к телефону, я сообщил, что хотел бы срочно с ним увидеться.

– Вот оно что… – протянул Хэннифорд. – Обнаружили что-нибудь, о чем не хотите говорить по телефону?

– Что-то вроде того.

– Ясно. Вы не могли бы сами прилететь в Ютику, Скаддер? У меня полно неотложных дел, и поездка в Нью-Йорк меня бы сильно отвлекла. А вы бы могли вылететь сегодня сразу после полудня. Тут всего-то час лету, если без пересадки.

– Я в курсе, мистер Хэннифорд. Дело в том, что я говорю с вами из Ютики.

– Вот как!

– Я нахожусь в аптеке Рекселла, что на углу улицы Джефферсона. Вас не затруднит заехать за мной? Тогда мы могли бы вместе отправиться в ваш офис.

– О, конечно! Минут через пятнадцать буду.

– Жду вас. До встречи.

«Линкольн» Хэннифорда я узнал издалека и к тому времени, как он притормозил у аптеки, успел пересечь улицу, чтобы ему не пришлось разворачиваться. Хэннифорд открыл для меня дверцу, и я забрался на переднее сиденье.

Если, конечно, у них в семье не было заведено привычки сразу после утренней ванны переодеваться в парадную одежду, то он облачился специально для меня в превосходного покроя строгий синий костюм в едва заметную полоску.

– Что же вы не предупредили заранее о своем приезде? Я мог бы встретить вас в аэропорту. К чему лишние хлопоты?

– Ну что вы, какие тут хлопоты! Мне хотелось познакомиться с городом.

– Хороший городок. Может быть, слишком тихий по нью-йоркским стандартам, но иногда неплохо отдохнуть от суеты, вы не находите?

– Да, конечно.

– Вам приходилось бывать здесь, Скаддер?

– Всего однажды, но мне было не до осмотра местных достопримечательностей. Тогда вашим детективам удалось схватить одного типа, за которым мы давно охотились, и я приехал за ним сюда, чтобы доставить его в Нью-Йорк. Это было не самое приятное путешествие.

– Надеюсь, сегодня полет прошел нормально?

– Да, благодарю.

Хэннифорд буквально изнывал от любопытства, что же меня привело в Ютику – так неожиданно для него; но он был слишком хорошо воспитан, чтобы задавать вопросы в машине. Есть неписаное правило: никогда не обсуждать дела за ленчем, пока не подали кофе. Так и тут – он понимал, что главный разговор должен состояться не ранее, чем мы доберемся до его конторы.

Фармацевтическая компания Хэннифорда располагалась на западной окраине города, и он повел «линкольн» через центр, по пути показывая мне какие-то колонны и фонтаны. Я старательно делал вид, что все это мне безумно интересно. Наконец мы прибыли на место.

В фирме сегодня был выходной, и возле здания стояло всего два грузовика, чьи водители, по всей видимости, пошли перекусить в кафе напротив. Хэннифорд припарковал машину и провел меня в свой офис. Там он включил верхний свет, пригласил меня сесть в кресло, а сам удобно устроился за огромным письменным столом орехового дерева и, вздохнув полной грудью, произнес:

– Итак, Скаддер, я вас внимательно слушаю.

Странно, но я совсем не чувствовал усталости, хотя и должен был валиться с ног после бессонной ночи, всей этой беготни, стрессов и того количества алкоголя, что принял на грудь. Не могу сказать, что ощущал особый прилив бодрости, нет, – просто был в полной норме.

– Я приехал, чтобы дать вам отчет о проделанной работе. Теперь я знаю о вашей дочери все, что вам требуется. Мог бы, конечно, потратить еще немного собственного времени и ваших денег на поиски дополнительных сведений, но не вижу в этом никакого проку.

– Быстро же вы со всем этим справились.

Он произнес эти слова ничего не выражающим тоном, и я отметил это. Что у него на уме? Восхищается моими способностями или раздражен тем, что мне потребовалось всего пять дней, чтобы отработать две тысячи долларов?

– Не так уж быстро, мистер Хэннифорд, расследование было весьма интенсивным. Вряд ли оно заняло бы столько времени, если бы вы все рассказали с самого начала. Возможно, правда, тогда моя задача была бы легче.

– Простите, я вас не совсем понимаю.

– Попробую объяснить. При нашей первой встрече вы ознакомили меня с теми фактами, с которыми, как вам казалось, меня было необходимо ознакомить. И только. Если бы у меня было задание выяснить что-нибудь конкретное, этого действительно было бы достаточно. Однако вы хотели понять истинную причину ее поступков, а для этой цели дополнительная информация была мне нужна с самого начала.

Хэннифорд пришел в замешательство; брови его поползли вверх над очками, лоб наморщился. Он не отрывал от меня выжидающий взгляд, и я продолжил:

– Объясняя причину, по которой не сообщил заранее о приезде в Ютику, я покривил душой. На самом деле я прилетел сюда на рассвете и пять часов провел в поисках того, что вы, мистер Хэннифорд, утаили от меня пять дней назад.

– В поисках?.. В каких поисках?

– Пришлось немного покататься по городу. Например, посетить отделение регистрации смертности и рождаемости местного муниципалитета, редакцию приложения к «Таймс», полицейский участок…

– Я не нанимал вас для того, чтобы вы тут всем задавали вопросы!

– Не надо так, мистер Хэннифорд, вы меня не нанимали, вы меня упросили. Итак, дата вашей свадьбы вам хорошо известна. Я выяснил, что на тот момент и у вас, и у вашей супруги это был первый брак.

Он промолчал, только медленным движением снял очки и положил их на стол перед собой.

– Почему вы скрыли, что Венди была незаконнорожденным ребенком?

– Зачем вам было об этом знать? Даже Венди об этом не подозревала.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– А я, признаться, нет. Хорошо, последуем дальше. При высадке наших войск в Инчхоне погибли два морских пехотинца из Ютики. Один из этих двоих был негром, а вот имя второго – Роберт Блор, и у него тут осталась вдова. Скажите, отцом Венди был этот Блор?

– Да.

– Я не хочу бередить прошлое, мистер Хэннифорд, но мне думается, что Венди знала, что она незаконнорожденная. Хотя, быть может, это не так и важно.

Посидев минуту в полном молчании, Хэннифорд тяжело поднялся и подошел к окну. Я проследил за ним, размышляя, могла ли девушка действительно догадаться об обстоятельствах своего рождения. Сто против одного, что могла. Она сотворила себе кумир из отцовского образа и как могла старалась найти его воплощение в мужчинах, с которыми встречалась. По всему выходило, что ее не устраивали рассказы матери и отчима и она отыскала нужные сведения, пользуясь другими источниками.

Некоторое время Хэннифорд постоял у окна, потом наконец повернулся и задумчиво посмотрел на меня.

– Возможно, вы и правы, мне следовало рассказать вам об этом, – медленно произнес он. – Но у меня и в мыслях не было что-то намеренно от вас скрывать. Когда мы с вами встретились, я как-то не придавал значения тому, что Венди не рождена в браке. Это настолько отошло в прошлое, что мне не пришло в голову упомянуть об этом.

– Понимаю.

Он вернулся на прежнее место и опустился в кресло.

– Вы говорили, что хотите отчитаться о проделанной работе. Я вас слушаю.

Я решил начать с ее жизни в Индиане. Не углубляясь в детали, чтобы не ранить его сердце, я рассказал о том, что во время учебы в колледже Венди совсем не интересовалась своими сверстниками, зато охотно вступала в связь с преподавателями. Связи эти были достаточно мимолетны. Все, кроме одной, когда любовник настолько ею увлекся, что решил оставить жену, а та, в свою очередь, в отчаянии пыталась покончить с собой.

– Не знаю, был ли ее порыв до конца искренен или таким образом она хотела вернуть мужа в семью, но, так или иначе, разразился грандиозный скандал. Именно поэтому за несколько месяцев до выпускного вечера Венди пришлось спасаться бегством.

– Да, после такого остаться там она не могла.

– Конечно. И теперь становится ясным, почему ее исчезновение не больно взволновало администрацию колледжа: они прекрасно знали, что вызвало ее побег. Помнится, вы сказали, что они связались с вами и сообщили о самом факте. Но не предприняли никаких шагов к поискам. Не проинформировать вас они не имели права, но раскрывать истинные причины не намеревались, а уж тем более разыскивать виновницу скандала.

– Это понятно, – согласился Хэннифорд, мрачно кивнув головой.

– Итак, ваша дочь отправилась в Нью-Йорк, где опять начала встречаться со зрелыми мужчинами. Один из них и возил ее в Майами понежиться на прекрасных пляжах.