Текст книги "Грехи отцов наших"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава шестнадцатая

– О чем вы говорите? Я вас не понимаю.

– Бросьте, все вы прекрасно понимаете.

– Мой сын совершил страшное преступление. Я совершенно уверен, что он и сам не знал, что делает, что он был невменяем. Я его простил и теперь ежечасно молю Господа, чтобы и Он простил Ричарда…

– Вы сейчас не на кафедре, а я не ваш прихожанин. Я тот, кто знает все, о чем, как вы надеялись, не ведает больше ни единая живая душа. Ваш сын совершил единственный грех – он убил себя. Но больше никого. Ричард не был преступником.

Долгое время он сидел молча, переваривая услышанное. Голова его склонилась; со сложенными вместе ладонями он был похож на молящегося. Однако я был уверен, что он сейчас далек от вознесения молитв.

– Что заставляет вас… думать так, мистер Скаддер? – В тоне Вэндерпола сквозило искреннее любопытство.

– Те факты, которые мне удалось разузнать, да еще то, как все они совпали и подошли друг к другу.

– Не поделитесь со мной своими изысканиями?

Я кивнул. Затем и пришел, чтобы высказаться до конца, чего не сделал при последней встрече с Хэннифордом, к чему был очень близок во вчерашнем разговоре с Триной, но вовремя сдержался.

Вэндерпол был единственным человеком, которому я должен был сказать все.

– Вам известно, что дело об убийстве Венди было сразу же закрыто. С точки зрения полицейских, все было ясно. Однако я зашел с другой стороны. Я не стал искать убийцу, а принялся собирать информацию о Венди и вашем сыне. И чем больше узнавал о них обоих, тем труднее мог поверить общепринятому мнению, что Венди убил Ричард.

На него как на единственно возможного преступника указывало то, что в приступе истерии он бегал перед домом, а его одежда была заляпана кровью. Но стоит отбросить на время этот факт, как стройная картина начинает рушиться.

С работы в тот день Ричард ушел раньше обычного, так как почувствовал себя дурно. Конечно, желудочные колики легко симулировать, но зачем? Он и не думал возвращаться домой, хозяин магазина выставил его силой.

Когда он все-таки вошел в квартиру, времени уже практически не оставалось. А ведь он должен был успеть изнасиловать девушку, убить ее и выбежать на улицу. То есть действовать надо было очень быстро.

В течение того рокового для всех дня поведение Ричи ничем не отличалось от обычного, он вел себя как всегда ровно и спокойно. Что касается боли в животе, так пищевые отравления случались у него и прежде. Однако по официальной следственной версии, парень ворвался в дом, и что-то настолько вывело его из себя, что заставило пойти на преступление.

Что же это было? Вспышка чувственного желания? Он не был насильником. К тому же давно жил вместе с Венди, а значит, теоретически мог вступать с ней в половую связь в любое время, когда захочется. Но чем больше я узнавал о нем, тем сильнее убеждался, что они никогда не спали вместе. Жили, но не спали.

– Почему вы так решили?

– Да потому, что ваш сын был гомосексуалистом.

– Вы лжете!

– Нет, это чистая правда.

– Но с точки зрения религии, отношения между двумя особями одного пола отвратительны и должны быть строго наказаны. Это богопротивно.

– Вполне возможно. Я не большой специалист в этой области. Единственное, чем могу вас утешить, – Ричарду не очень нравилось то, чем он занимался. Ричи метался, не мог найти себя, в его душе царила полная сумятица – и из-за вас, и из-за его матери. Эта неразбериха чувств мешала ему, преследовала на каждом шагу, делала невозможной нормальную сексуальную жизнь.

Остановившись возле камина, я с минуту смотрел на огонь. Когда же снова повернулся к Вэндерполу, тот все еще сидел в прежней позе, вперив взор во фрагмент коврового орнамента у себя под ногами. Негромким голосом я продолжил:

– Знакомство с Венди оказало на него самое положительное воздействие: он успокоился, жизнь его вошла в стабильное русло. Да что там говорить – он наконец-то обрел счастье и умиротворение, которых так ему недоставало. И вот однажды он несвоевременно пришел с работы и увидел нечто, от чего у него помутился рассудок. Что же это было?

Священник, замерший как статуя, хранил молчание.

– Можно предположить, что Ричи застал Венди с другим мужчиной. Однако с чего бы ему так волноваться по этому поводу? Венди от него не таилась, ему было известно, каким образом появлялись деньги, в изобилии водившиеся у девушки; он знал, что она принимает на дому мужчин, пока сам он находится на работе. Кроме того, в квартире не были обнаружены следы пребывания постороннего человека, а он ведь никак не мог растаять в воздухе, едва Ричи в порыве ярости начал кромсать несчастную бритвой.

Кстати, о бритве. Откуда Ричард ее раздобыл – да еще в считанные секунды? Сам он пользовался электрической; в наши дни молодежь не бреется безопасными лезвиями. Кое-кто, правда, носит подобные штуки в кармане, чтобы при возможности пустить в ход вместо ножа, но не мне вам рассказывать, что Ричи был не из таких.

Возникает вопрос и о том, куда он мог деть эту злосчастную бритву после совершения убийства. Сыщики решили, что он выбросил ее в открытое окно, а потом ее подобрал какой-нибудь мальчишка или бродяга…

– Чем же вам не нравится такая версия, мистер Скаддер?

– Она маловероятна. Расследованием установлено, что он мог использовать и нож. Я посетил ту кухню – там полным-полно разнообразных ножей, от самого маленького до тесака для рубки мяса. Но одна деталь доказывает, что убийца не пользовался ими: все они аккуратно лежали в задвинутых ящиках стола. Человек, охваченный слепой яростью, не может выхватить нож, а потом тщательно задвинуть ящик обратно.

Нет, Вэндерпол, ваш сын не совершал преступления, в котором обвинялся. Вернувшись в тот день домой, он нашел Венди мертвой, и это помрачило его рассудок. Будучи человеком тонкой психической организации, он впал в истерическое состояние.

Я сделал паузу. Голова болела все сильнее, и я принялся осторожно массировать пальцами виски. Однако облегчения это не принесло.

– Вы говорили мне, что мать Ричи умерла, когда он был совсем маленьким.

– Да.

– Но забыли упомянуть, что она не просто умерла, а покончила с собой.

– Господи! Как вам удалось об этом узнать?

– Дело техники. Когда передо мной стоит цель что-то выяснить, я найду тысячи способов достигнуть этой цели. Итак, не будем отвлекаться. Ваша жена перерезала себе вены в ванной комнате этого дома, где мы с вами сейчас находимся. Что послужило орудием? Бритва?

Он вскинул на меня глаза, но промолчал.

– Я спрашиваю – это была ваша бритва?

– Не вижу разницы, – отозвался он низким голосом.

– Вот как? Не видите? – Я пожал плечами. – Представьте себе такую картину: Ричи входит в ванную и находит мать плавающей в крови. Страшное потрясение для юной, неокрепшей души! Но вот проходит еще четырнадцать лет. Он открывает дверь квартиры на Бетьюн-стрит и видит то же самое – женщина, с которой было так тепло и уютно, плавает в луже крови. И она тоже исполосована бритвой.

В каком-то смысле Венди Хэннифорд стала для него потерянной в детстве матерью. Они спокойно жили вместе, подолгу разговаривали перед сном, проявляли друг о друге заботу и не выказывали никаких сексуальных притязаний. Когда же он нашел ее мертвой, перед его глазами вспыхнула иная картина. Та, из детства. И он сделал то, чего никогда бы не сделал в нормальном состоянии.

– Что? – выдохнул Вэндерпол.

– Изнасиловал труп. Это произошло мгновенно, импульсивно, без раздумий. Ему и в голову не пришло хотя бы раздеться, он просто набросился на нее. Когда же все окончилось, Ричи, потрясенный, выскочил на улицу и принялся кричать на весь белый свет, что совершил убийство. Повторять его слова я не буду, скажу одно: в его воспаленном мозгу смешались оба события – он твердо уверовал, что только что переспал с собственной матерью – и она умерла.

– Боже мой!..

Интересно, подумал я, произносил ли он когда-нибудь эти два слова более проникновенно?

Голова раскалывалась уже так, что хоть волком вой. Не в силах больше терпеть, я спросил, есть ли в доме аспирин. Вэндерпол вяло сказал, что аспирин в аптечке, а аптечка в ванной. Я без труда нашел коробочку и принял две таблетки сразу, запив их стаканом воды.

Когда я вернулся в кабинет, то нашел Вэндерпола все в той же позе. Усевшись в кресло, я смотрел на него, но хранил молчание, ожидая его реакции.

– То, что вы мне сказали, мистер Скаддер, так чудовищно!..

– Да, это чудовищно.

– Вы правы. Я и представить не мог, что Ричард невиновен в убийстве, ведь и у полиции не было никаких сомнений. Если то, что вы сейчас рассказали, правда…

– Считаете, я вам наврал? Мне это ни к чему.

– Стало быть, он ни за что лишил себя жизни.

– Неточно выражаетесь, Вэндерпол: Ричард лишил себя жизни за вас.Возвращаясь к библейской теме, можно сказать, что он и стал тем самым агнцем для всесожжения.

– Вы что, действительно решили, что я убил эту девушку?

– Чего тут решать! Я это знаю наверняка.

– Что же позволило вам сделать такой вывод?

– Прошлой весной вы встречались с Венди.

– Что с того? Я и не думал скрывать от вас сей факт.

– Вы специально выбрали время, когда Ричард был на работе, потому как хотели увидеться с ней наедине и убедить оставить вашего сына в покое. Вам была невыносима мысль, что они живут во грехе.

– Ну да, обо всем этом я говорил вам в прошлый раз.

– Не спорю, говорили. – Я перевел дыхание, немного помолчал. – Венди Хэннифорд неодолимо тянуло к мужчинам солидного возраста, в каждом из которых она видела своего отца. Если кто-то ей нравился, она могла сама проявлять инициативу. Даже когда училась в колледже, ухитрилась соблазнить нескольких учителей. Иными словами, Венди умело пускала в ход свои чары.

Вы ее заинтересовали с первого взгляда, и это неудивительно. Внушительный вид, суровое, волевое лицо, неприступное поведение, манера держаться. Но самое привлекательное в вас было то, что вы являлись отцом Ричарда, а они жили как брат и сестра.

Итак, Венди решила вас обаять, и семена упали в благодатную почву. Вы уже много лет были вдовцом. Экономка, вероятно, великолепно справляется со своими непосредственными обязанностями, но вряд ли вы видели в ней женщину, способную стать сексуальным партнером. Когда мы встретились в первый раз, вы мимоходом обмолвились, что ради Ричарда должны были жениться вторично. Но мне кажется, вы считали, что это помогло бы вам не подпасть под влияние молоденькой и очаровательной Венди.

– Все это только плод вашего воображения, мистер Скаддер.

– Вы вступили с ней в связь, должно быть, впервые со дня смерти вашей жены. Впрочем, это не имеет значения. Так или иначе, вы стали ее любовником, и это вам понравилось настолько, что интимные встречи в ее квартире повторялись снова и снова. Вы знали, что совершаете грех, но не могли остановиться.

Нет сомнений, вы возненавидели девушку, считали во всем виноватой именно ее. Даже после ее трагической гибели вы все время твердили, что Венди – источник зла. В тот раз я подумал, что таким образом вы хотели оправдать поступок сына. То есть уже тогда я знал, что он не убивал, но был уверен, что выэтого не знали.

Потом вы мне сказали, что Ричард сознался в совершении преступления.

Вэндерпол промолчал, только вытер со лба выступившую испарину.

– Признание Ричарда ничего не означало, – продолжил я. – Во-первых, вы могли уговорить себя, что это на самом деле так, что Ричи раскаялся в убийстве, а во-вторых, парень сам не знал, что говорит. В его голове все смешалось. Своему адвокату, например, он заявил, что нашел мертвую Венди в ванной комнате. При такой путанице в мыслях он и вправду мог решить, что убил девушку, хоть и не помнил, как это случилось.

Но чем глубже я копался в жизни Венди, тем чаще задумывался о вашей страстной уверенности в ее греховности и чуть ли не дьявольской сущности. Да, она не раз оказывала пагубное влияние на судьбы некоторых мужчин, с которыми встречалась, но чем она так насолила вам?Тому есть единственное объяснение: она заставила вас сойти с праведного пути и пуститься в грех. И тогда вы решились на еще больший грех – вы ее убили.

План преступления был продуман заранее. Отправляясь к ней в последний раз, вы захватили с собой бритву. А перед убийством снова вступили с ней в связь.

– Вы лжете!

– Ни в коем случае. Вскрытие показало, что перед смертью девушка имела не только обычные половые сношения. Про то, что сделал Ричи, я уже сказал. А вот что сделали вы: заставили ее заняться с вами оральным сексом, потом выхватили бритву, искромсали ее до смерти и отправились домой, спокойно предоставив единственному сыну выпутываться из этой истории.

С этими словами я встал и вплотную подошел к его креслу.

– И сейчас я скажу, что я о вас думаю: вы самая мерзкая дрянь, с которой мне приходилось встречаться. Все обдумали, все просчитали. Через пару часов Ричи должен был вернуться с работы и найти труп Венди. О последовавшем далее помешательстве сына вы, возможно, не подозревали, зато прекрасно знали, что его непременно упрячут за решетку, ибо он главное подозреваемое лицо в глазах полицейских. Иными словами, вы его самым примитивным образом подставили.

– Нет! – взревел Вэндерпол. – Нет!

– Да хватит вам ломать комедию в конце концов!

– Я хотел… хотел вызвать полицию… Просто позвонить из автомата на улице и сообщить об убийстве, не называя себя. Они бы приехали еще до возвращения Ричарда и не смогли бы его подозревать. Подумали бы, что у нее кто-то был и этот кто-то ее и убил… Мальчик был бы ни при чем…

– Что же помешало вам осуществить ваш план?

Вэндерпол ловил ртом воздух. Едва справившись с собой, заговорил быстро и отрывисто:

– Когда я вышел из квартиры, все плыло перед глазами… Я испытал страшное потрясение оттого, что только что совершил… Словом, уже на улице я увидел возвращающегося Ричарда и понял, что опоздал со звонком в полицейский участок. Он… он меня не заметил.

– И вы позволили ему подняться наверх?

– Да.

– А после посетили его в камере. Почему же не сказали ему, что случилось на самом деле?

– Я собирался обо всем рассказать, но… не смог.

Он словно переломился в поясе и, упав вперед, ткнулся лицом в ладони.

Я смотрел на склоненного передо мной священника. Он не издал ни единого всхлипа, просто сидел, всматриваясь в глубины собственной души. Наконец я подошел к своей куртке и вытащил из кармана флягу с виски. Отвинтив крышку, протянул флягу ему.

Однако Вэндерпол отказался.

– Я не употребляю спиртных напитков, мистер Скаддер.

– В данном случае можно сделать исключение из правил.

– Я никогда не пью спиртное, – повторил он, – и не имею привычки держать в моем доме алкоголь.

Поразмыслив пару секунд, я пришел к выводу, что ко мне это не относится. Да и он сейчас не в том положении, чтобы диктовать мне, что делать и как поступать. Я поднес флягу к губам и отхлебнул солидный глоток.

– У вас нет доказательств, – после паузы проговорил Вэндерпол.

– Вы в этом уверены?

– Все, о чем вы говорили, всего лишь предположения и догадки.

– Между прочим, вам не приходит в голову опровергать мои догадки.

– Да, не приходит. Но мы с вами ведем сейчас приватную беседу. Если же придется отвечать на официальном допросе, я буду от всего отказываться. Повторяю, у вас нет никаких доказательств.

– Совершенно верно, доказательств нет.

– Тогда не понимаю, к чему вы ведете?

– Сейчас я не могу собрать указывающие на вас улики, но едва лишь обращусь с заявлением в полицию, дело обернется не в вашу пользу. Уж они-то непременно докопаются до правды, перевернут все вверх дном. Раньше они не видели смысла заниматься этим, но, уж поверьте, после моего визита начнутся допросы. Например, у вас потребуют описать шаг за шагом все, чем вы занимались в тот день, все ваши передвижения. Вы не сможете дать подробные ответы да еще предоставить свидетелей. Само по себе это не так страшно, но даст моим бывшим коллегам все основания для дальнейшего детального расследования.

Квартира Венди до сих пор опечатана. После убийства там не искали отпечатки пальцев, зато теперь на этот предмет будет обследован каждый уголок. И уж ваши «пальчики» будут найдены пренепременно: не думаю, что вы были в состоянии тщательно протереть за собой ручки двери, поверхность столов, спинки стульев и так далее.

Вас попросят показать, какой бритвой вы пользуетесь в быту. Если вы сейчас же кинетесь покупать новую, их заинтересует – почему. Потом они перевернут весь ваш гардероб и обязательно обнаружат пятна крови, даже если вы и пытались их застирать.

Постепенно мои друзья раскопают, каким образом произошло преступление. Да им даже стараться особенно не придется – вы сами расколетесь на первых же допросах.

– Почему вы так решили, мистер Скаддер? Я намного крепче, чем могу показаться с виду.

– Несгибаемый, жесткий – да, но отнюдь не крепкий. Вы не представляете, скольких преступников мне пришлось допрашивать на своем веку! Пары минут бывает достаточно, чтобы понять, сколько надо будет возиться с каждым. Со всей ответственностью говорю: вы расколетесь, как орех, и очень быстро.

Снова распрямившись, Вэндерпол вскинул на меня глаза, но тут же отвел их в сторону.

– В вашем случае, – продолжил я, – даже не важно, как скоро вы начнете давать показания. Поскольку с вами все будет кончено, стоит только полицейским заинтересоваться вашей персоной. Подумайте сами, преподобный отец, что за этим последует. Вы сразу же впадете в немилость у ваших прихожан. Священник, попавший под подозрение, не имеет права читать с кафедры Святое Писание и наставлять паству.

Он молча смотрел на играющее в камине пламя, а я снова приложился к фляге. В его доме не принято пить спиртное. Ах-ах! Он не одобряет пьянство! А я не одобряю убийство.

– Что вы от меня хотите, мистер Скаддер? – наконец прервал молчание Вэндерпол. – Должен сразу предупредить, что я не располагаю большими средствами.

– Это вы о чем?

– Ну, я не очень богат, но мог бы платить частями. Не слишком большие суммы, конечно, но…

– Мне ваши деньги не нужны.

– Так, значит, вы не собираетесь меня шантажировать?

– Нет.

Он недоуменно уставился на меня.

– Тогда я не понимаю…

Я промолчал.

– Вы еще не ходили в полицейский участок?

– Нет.

– Но собираетесь пойти?

– Если придется, пойду.

– Как это – если придется? Объясните.

Сделав еще один глоток виски, я завинтил крышку и убрал флягу в карман куртки. Взамен из другого кармана достал маленький флакончик с пилюлями.

– Вот это я нашел в шкафчике для лекарств на Бетьюн-стрит. Секонал, снотворное. Полтора года назад было прописано Ричарду.

Не знаю, мучился ли Ричи бессонницей, но из этого пузырька он не принял ни одной таблетки. Итого здесь тридцать штук. Может быть, он держал их на всякий случай, как это делают многие неуверенные в себе люди. Если все улаживается, снотворное выбрасывают вон, но чаще всего его оставляют, то есть держат под рукой, если все-таки решат кончить жизнь самоубийством. Просто так спокойнее.

Я подошел к его креслу и поставил флакон на столик, стоящий рядом. Он зачарованно следил за моими движениями.

– Здесь вполне достаточно для того, чтобы свести счеты с жизнью, – сообщил я оцепеневшему священнику. – Если человек примет все сразу, то просто заснет и не проснется.

Он оторвался от созерцания склянки и медленно проговорил:

– Вы обо всем подумали…

– Да. Это единственный выход из положения, который пришел мне на ум.

– Стало быть, вы хотите, чтобы я лишил себя жизни?

– Ваша жизнь кончена. Вопрос лишь в том, какой принять конец. Выбор за вами.

– А если я соглашусь принять снотворное, что тогда?

– Вы напишете записку о том, что безмерно скорбите о безвременно ушедшем сыне и не видите для себя возможности продолжать жить дальше, как будто ничего не случилось. В конце концов это недалеко от истины, не так ли?

– А в случае моего отказа…

– …во вторник утром я отправлюсь в полицию.

Несколько раз подряд он глубоко втянул воздух, потом потер ладонью лоб и сказал:

– Неужели вы считаете, что я недостоин жить дальше, мистер Скаддер? Ведь я исполняю высокую духовную миссию и, смею надеяться, я хороший священник.

– Не спорю.

– Я не рисуюсь и не выгораживаю себя, но я искренне думаю, что несу в мир идею добра. Неужели с моей стороны дурно продолжать проповедовать эту идею?

– Нет.

– К тому же я вовсе не преступник. Согласен, я убил… эту девушку…

– Венди Хэннифорд.

– Да, я ее зарезал, однако не надо делать поспешные выводы. Вы все разузнали и с легкостью обрекли меня на смерть. Но известно ли вам, каким мучениям я подвергался, сколько бессонных ночей провел, преследуемый бесом-искусителем? Тысячу раз я давал себе слово перестать ходить к ней, но шел снова и снова – с бритвой в кармане, раздираемый страстным желанием перерезать ей глотку и искренним ужасом перед возможностью совершить это страшное преступление! Что вы можете знать о том кошмаре, в котором я жил последнее время?

Я опять промолчал.

– Да, я ее убил, но что бы ни случилось, никогда не совершу подобное вновь. Так неужели же вы серьезно считаете, что я представляю угрозу для общества?

– Конечно.

– Но почему?

– Для общества разгуливающий на свободе преступник всегда представляет угрозу.

– Но в чем же смысл? Ведь если я сделаю то, чего вы от меня ждете, никто даже не узнает, что я убийца и понес наказание за совершенное убийство.

– Об этом буду знать я.

– Значит, берете на себя роль судьи и присяжных? Так я понимаю?

– Нет, не так. Эту роль возьмете на себя вы.

Смежив веки, Вэндерпол тяжело откинулся на спинку кресла. А мне смертельно захотелось допить виски, но фляга уже покоилась в кармане куртки. В голове что-то ухало, ломило затылок, словно я и не принимал аспирин.

– Мистер Скаддер, поверьте, я не хватаюсь за соломинку, но, как человек глубоко верующий, осуждаю самоубийство.

– Я тоже.

– Вот как! Это любопытно.

– Я говорю правду. Если бы относился к этому иначе, давным-давно лишил бы себя жизни – на это были свои причины… Но, с моей точки зрения, существуют и бо́льшие грехи.

– Например, убийство?

– Вот именно.

Священник открыл глаза и в упор посмотрел на меня.

– Скажите, мистер Скаддер, вы считаете, что я несу в себе злое начало?

– В этих нюансах я не большой специалист, хотя и частенько размышляю, что есть добро, а что – зло.

– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.

– Ну, если на то пошло, мне кажется, что вы руководствовались – в какой-то мере, конечно, – добрыми намерениями. Вы сами посвятили этому свою проповедь.

– И я вымостил ими дорогу в ад?

– Не мне судить, какая дорога куда ведет. Скажу лишь одно: на своем пути вы оставили немало жертв. Ваша супруга покончила с собой. Любовница зарезана. Сын сошел с ума и повесился в порыве раскаяния в том, чего никогда не совершал. И теперь вы сами должны решить, сеете ли вы добро вокруг себя или зло.

– Итак, – устало проговорил Вэндерпол, – вы намерены отправиться в полицию во вторник утром?

– Да, если буду вынужден это сделать.

– И будете вечно хранить молчание, если я соглашусь добровольно уйти из жизни?

– Да.

– Понятно. А как же насчет вас, мистер Скаддер? Чей вы, так сказать, представитель – добра или зла? Вы ведь наверняка не раз задавали себе этот вопрос.

– Случалось.

– И каков же ответ?

– Ответ достаточно противоречив. Когда как.

– Я имею в виду – сейчас, в случае со мной. Как вы чувствуете себя, заставляя меня совершить самоубийство?

– Я вас не заставляю.

– Разве?

– Конечно. Я разрешаювам совершить самоубийство, то есть даю вам право выбора. А это, согласитесь, разные вещи. С моей точки зрения, вы будете последним идиотом, если не сделаете этого, но заставить вас я не вправе.