Текст книги "Грехи отцов наших"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава девятая

В отеле меня ожидало сообщение: сразу после одиннадцати звонил Кэйл Хэннифорд и, не застав меня на месте, просил обязательно разыскать его по оставленному номеру, тому самому, что у меня уже был.

Я поднялся к себе и позвонил. Ответила секретарша: мистер Хэннифорд вышел пообедать, но свяжется со мной, как только вернется. Я сказал, что через час перезвоню сам.

Теперь займемся компанией, давшей рекомендации Венди. Я полистал любимый блокнот и отыскал нужный номер. Может статься, в первый раз меня неправильно соединили? Позвонил – результат тот же. Попробовал связаться с городской справочной, но мне ответили, что такого номера у них нет.

Поразмышляв немного, я набрал специальный номер, известный только полицейским. Услышав женский голос, сказал:

– Патрульный Льюис Пэнкау, Шестой участок. Мне надо проверить номер одного телефона. Там никто не отвечает, а я хотел бы выяснить, на чье он имя.

– Записываю, – отозвалась женщина. – Не вешайте трубку, сейчас поищу.

Прижав трубку плечом к уху, я просидел минут десять. Наконец снова раздался ее голос:

– Линия в порядке, но такого номера больше не существует.

– Не могли бы вы сказать, на кого он был записан раньше?

– Нет, простите, в этом я помочь не могу.

– Неужели у вас нет никакой информации?

– Где-то, может, и есть, но мне не удалось ничего выяснить. Видите ли, ко мне поступают сведения по отключениям, которые произошли сравнительно недавно, а в вашем случае телефон отключили больше года назад. Даже странно, что его до сих пор не отдали другому абоненту.

– Значит, номер аннулирован больше года назад… – задумчиво протянул я.

Я поблагодарил и повесил трубку. И откупорил бутылку виски. За приятным занятием прошло сорок минут. Прикинув, что Хэннифорд уже должен был вернуться в свой офис, я позвонил.

И не ошибся – он действительно вернулся. Услышав мой голос, сообщил, что отыскал интересующие меня открытки. Первая была отправлена из Нью-Йорка четвертого июня, вторая – из Майами шестнадцатого сентября.

– Ну как, Скаддер, это вам о чем-нибудь говорит?

Единственное, о чем мне это говорило, было то, что в начале июня Венди уже была в Нью-Йорке, а в Майами ездила раньше, чем подписала договор о найме квартиры. Вот и все.

– Еще одна загадка, – сказал я. – Открытки сейчас при вас?

– Да, лежат на столе передо мной.

– Вы можете их прочитать?

– Да тут совсем немного… – замялся Хэннифорд. Я выжидающе молчал, и тогда он заговорил вновь: – В общем-то не вижу причины, почему бы и не прочитать. На первой написано: «Милые папа и мамочка! Надеюсь, вы не очень обо мне волнуетесь. У меня все в порядке, я в Нью-Йорке и просто влюбилась в этот огромный город. Учеба в колледже – такая скукотища! Когда приеду к вам, все объясню. Главное – у меня все хорошо. Очень вас люблю. Венди».

– А другая открытка?

– Она еще короче. «Мамуля, папочка! Здорово, правда? Я всегда думала, что во Флориду лучше ездить зимой, а теперь убедилась, что она прекрасна в любое время года. Скоро увидимся. Целую Венди».

Потом Хэннифорд поинтересовался, как продвигается мое расследование. Так как я и сам толком не знал, как оно продвигается, то сказал, что все это время занимаюсь тем, что собираю воедино кусочки разрозненной информации, но пока не знаю, когда смогу предоставить ему окончательный результат моих изысканий.

– Кстати, я тут выяснил, что перед тем, как на сцене появился Вэндерпол, Венди жила вместе с одной девушкой.

– Да? И она тоже промышляла проституцией?

– Пока еще не знаю. По-моему, не похоже, но точно сказать не могу. Они были знакомы по колледжу. Венди когда-нибудь упоминала при вас имя Марсии Мэйзл?

– Мэйзл?.. Да нет.

– А кого-нибудь из ее подружек вы помните?

– Даже не знаю. По-моему, она всех их называла по имени, но сейчас я никого не могу вспомнить.

– Ну хорошо, а фамилия Котрелл вам ничего не говорит?

– Как вы сказали? Котрелл? Нет, впервые слышу. А что, она должна мне о чем-то говорить?

– Когда Венди подписывала контракт о найме квартиры, она сослалась на фирму Котрелла. Я справлялся – сейчас такой фирмы не существует.

– А почему вы считаете, что фамилия Котрелл может быть мне знакома?

– Ничего я не считаю, наугад спросил. Последнее время я постоянно задаю вопросы наугад, мистер Хэннифорд. Вот еще один: скажите, Венди хорошо готовила?

– Венди? Насколько мне известно, она вообще не готовила. Возможно, во время учебы в колледже у нее и развился талант поварихи, но утверждать точно не могу. Когда она жила с нами, все, что ей удавалось изобрести, был шедевр под названием сэндвич с ореховым маслом. А почему вы спрашиваете?

– Сам не знаю.

В это время у Хэннифорда зазвонил второй телефон. Он поинтересовался, есть ли у меня еще вопросы, и я хотел было сказать, что разговор можно окончить, но тут вспомнил, зачем, собственно, звонил.

– Открытки.

– Что – открытки? – спросил он, так и не взяв другую трубку.

– Что там на другой стороне?

– Не понял.

– Ну, это же обычные почтовые открытки, так? Переверните их. Я хочу знать, что у них с другой стороны.

– А, ясно!.. Колонна Гранта. Ну как, Скаддер, полезное сведение?

Явный сарказм в его голосе я проигнорировал.

– Эта из Нью-Йорка. Меня больше интересует та, что из Майами.

– На ней вид отеля.

– Какого именно?

– О Господи! Я и не подумал об этом. Это может быть важно?

– Какого отеля, мистер Хэннифорд?

– «Иден Рок». Это дает вам ниточку?

Ниточку это не дало.

Связавшись с управляющим «Иден Рок», я назвался полицейским из Нью-Йорка, расследующим дело о мошенничестве. Потом попросил покопаться в регистрационных книгах за сентябрь 1970 года. Я прождал у трубки добрых полчаса, пока он рылся в поисках имени Венди Хэннифорд, и услышал наконец, что данная особа у них не останавливалась. Фамилия Котрелл в книгах тоже не значилась.

Что, впрочем, меня не удивило. Совсем необязательно, что существует человек, которого зовут Котрелл, и что этот гипотетический Котрелл возил ее в сентябре в Майами. А если и возил, то подписаться мог любым другим именем. В этом деле все было не просто – ни при жизни Венди, ни в ее убийстве. Чего же ждать, что в Майами так вот вдруг отыщутся ее следы?

Я плеснул в стакан еще немного виски и решил сегодня больше ничего не предпринимать. Чем я, собственно, занимаюсь? Ищу иголку в стоге сена, да еще в полной темноте, на ощупь… Зачем вообще выяснять что-либо о Ричарде? У меня есть конкретный клиент, который платит деньги не за то, чтобы узнать, кем был этот парень и почему ему вдруг вздумалось прирезать его дочь. Его интересует, как она жила после того, как бросила учебу. На это может пролить свет Марсия Мэйзл, и будет это завтра.

А покуда можно отдохнуть. Почитать газетенку, к примеру, выпить виски, на худой конец – посидеть в пивной Армстронга, если осточертеют стены собственного дома.

Все это прекрасно, но не мог я просто сидеть без дела. Допив виски, я сполоснул под краном стакан, надел куртку и вышел из номера. На остановке подождал, пока подойдет нужный автобус, и поехал.

Отправляться в бар, где собираются голубые, в разгар рабочего дня – полный идиотизм. Совсем другое дело – вечером, когда у них начинается настоящая тусовка. Дым коромыслом, все пьют, хлопают друг друга по плечам, обнимаются, милуются. Конечно, если приглядеться, веселье может показаться наигранным; это скорее надрыв, вопль отчаяния, но таков стиль жизни почти всех гомосексуалистов.

Сейчас, в четыре часа дня, да еще в четверг, в баре было тихо, если не считать двух-трех забулдыг, которым некуда больше податься, да бармена за стойкой, на чьем лице лежала печать тяжелого детства, а скорбный взгляд говорил, что надежд на будущее не предвидится.

Я понял, что здесь мне делать нечего, и отправился по другим злачным местам. В клубе на Бэнк-стрит обнаружил единственного посетителя, со скучающим видом гоняющего машинки на игральном автомате, – с длинными осветленными волосами и такими, же усами. На Восточной Десятой улице я наткнулся на шумную компанию накачанных подростков, малюющих стену непотребными надписями, но больше ничего интересного не было.

В конечном счете я обошел полтора десятка «голубых» баров в радиусе ста метров по обе стороны от Бетьюн-стрит.

Единственной фотографией Ричи, которой я обладал, был снимок из газеты, и я непрестанно совал его в нос каждому встречному-поперечному. Узнавали почти все – и это неудивительно: фото растиражировали все средства массовой информации. Убийство было совершено совсем недавно, да еще в прилегающем районе, а педики отнюдь не лишены любопытства, свойственного нормальным людям, и газеты тоже почитывают. Некоторые даже говорили, что сталкивались с Ричардом на улице, но никто не признавался, что видел его у бара. Выяснялось при этом, что все они совершенно случайно заскочили сюда промочить горло, а вообще-то тут не бывают.

В небольшом ресторанчике под названием «Синтия» парень за стойкой узнал меня еще с порога.

– Боже, кого я вижу! Мэтью Скаддер собственной персоной!

– Привет, Кэн.

– Только не говори, что ты переориентировался, Мэт. С меня достаточно того, что ты ушел из своей богадельни. Но если такой человек, как Мэтью Скаддер, стал предпочитать мужчин, значит, я рехнулся.

Ему все еще можно было дать лет двадцать восемь, хотя я знал, что на самом деле ему вдвое больше. Светлые от природы волосы, молодое лицо. Если приглядеться, становились заметны морщинки под глазами, но в остальном это был тот самый Кэн, которого я когда-то сделал своим секретным агентом, закрыв дело о совращении малолетнего.

В сущности, должностного проступка я не совершил. «Малолетнему» было уже семнадцать, и развращен он был куда больше, чем сам Кэн. Но у этого «невинного мальчика» имелся влиятельный папаша, который не поленился подать заявление, застав парочку на месте преступления, и таким образом дело попало ко мне.

– Хорошо выглядишь, – отметил я.

– Выпивка, сигареты и много-много секса. Рецепт даю бесплатно.

– Видел когда-нибудь этого парня? – Я протянул фотографию.

Он бросил на нее взгляд и вернул обратно.

– Хорошенький.

– Узнал его?

– Это тот, что на прошлой неделе прикончил девушку? Да, премерзкая вышла история. Он, что ли?

– Он.

– А ты-то как не него вышел?

– Долгий разговор. Ответь, Кэн, ты его видел раньше?

Он облокотился на стойку и подпер руками голову.

– Что ж, давай побеседуем, если на то дело пошло. У меня ведь потрясающая память: если кого увижу хоть мельком, узнаю и через пять лет.

– Из чего следует, что ты его тоже встречал.

– Ага, встречал, но… жить всем надо, между прочим.

Я выложил на стойку банкноту. Он тут же долил в мою рюмку виски, забрал деньги и сказал:

– Не хочу вводить тебя в заблуждение, Мэтью. Много о нем я не знаю. – Он надолго умолк, потом налил и себе. Сделав глоток, произнес: – Бедняга… Но я его давно не видел.

– Сколько?

– По крайней мере год. – Он потянулся, закинул руки за голову и прикрыл глаза. – А может, и больше. Да, я его помню, такого не просто забыть. Ну о-о-чень хорошенький! И такой молоденький! Знаешь, когда он появился тут впервые, мне даже пришлось попросить его показать удостоверение личности. Он не удивился и сказал, что ему всегда дают меньше лет, чем на самом деле.

– Ему было девятнадцать.

– Да? А выглядел на шестнадцать. Потом он еще несколько недель приходил в наше заведение – едва ли не каждый вечер.

– Как я понял, он был голубым.

– Ну, не девушек же он приходил снимать!

– Может, просто заглядывал на огонек?

– Господи, да о чем ты говоришь? На огонек!.. Не то местечко, знаешь ли. Вот, вспомнил – Ричи его звали. Да, так вот. Спиртным Ричи не увлекался. Закажет водки со льдом, усядется в сторонке и будет сидеть, пока весь лед не растает.

– Да, выгодным посетителем его не назовешь.

– Естественно, но к молодым и интересным ребятам у нас претензий нет. К ним тянутся поклонники, приходят сюда, становятся нашими завсегдатаями. А уж Ричи постоянно уходил отсюда с очередным обожателем.

Тут Кэна позвали с другого конца стойки, и он, извинившись, отошел. Когда, выполнив заказ, вернулся ко мне, я спросил, не провожал ли и он когда-нибудь Ричи домой.

– Мэтью, солнышко, даже если и провожал, какое тебе до этого дело? Неужели ты думаешь, что это событие запало мне в душу на всю оставшуюся жизнь?

– Должно было запасть.

– Черт побери! К твоему сведению, бывают времена, когда меня интересуют не только мальчики. Ой, только не надо задирать брови, тебе это не идет, дорогой. Ну, он, конечно, был очень хорошеньким, и на него можно было запасть, но это совсем не мой тип.

– Разве? А мне кажется, он должен был тебе понравиться.

– Значит, ты меня плохо знаешь, Мэт. Не буду отрицать – иногда я не отказываю себе в маленьких удовольствиях, да и не такой это безумный секрет. Вот только действует на меня не просто молодой, а именно испорченныйпарень. Понятно?

– Не совсем.

– Ну, знаешь, привлекает эдакий сладкий аромат начинающегося разложения. Это похоже на кисть недозрелого винограда, уже начавшую подгнивать.

– Красиво излагаешь!

– Рад, что ты оценил. Только вот Ричи был другим. У него на лбу было написано, что он невинен. Понимаешь, ты мог стать восьмым парнем, которого он снял за вечер, но все равно было трудно избавиться от мысли, что совращаешь несовершеннолетнего. А этим, мой милый, я больше не балуюсь.

Он долил себе из бутылки. У меня виски еще оставалось. Повертев рюмку в руках, я сказал:

– Ты только что упомянул, что он мог сменить восемь партнеров за вечер. Он что, продавался за деньги?

– Ни в коем случае! В деньгах он не нуждался. И пил совсем чуть-чуть, иногда одну рюмку за весь вечер.

– И все время менял партнеров?

– Да нет, это я так выразился. Один за вечер, не больше. По крайней мере насколько я знаю.

– А почему он вдруг перестал сюда приходить?

– Понятия не имею. Может, появилась аллергия на нас.

– Был у него какой-нибудь постоянный партнер, с которым он являлся к вам?

Кэн покачал головой.

– Ни разу не видел его с одним и тем же парнем дважды. А сюда он наведывался всего недели три. Здесь такое не редкость. Мужчины не терпят постоянства. Особенно молоденькие.

– Когда он перестал тут появляться, он как раз повстречался с Венди Хэннифорд.

– В газетах писали, что он с ней жил, но я как-то не задумывался, когда именно.

– Как ты считаешь, зачем ему понадобилось перебираться жить к женщине?

– Я плохо знал этого парня, Мэт. К тому же я не психоаналитик. Сам-то я пару раз ходил к психиатру, но вслух такие вещи не обсуждаются.

– Ну хорошо. Просто я никак не могу взять в толк, почему вообще гомосексуалист может переехать к женщине.

– Ох, не знаю, не знаю…

– Я серьезно, Кэн.

Бармен забарабанил пальцами по стойке.

– Серьезно? Ладно. Не исключено, что он был бисексуален. Такое часто встречается, особенно в последнее время. Между прочим, и совершенно нормальные люди разок-другой не прочь попробовать себя на голубом поприще, а голубые, в свою очередь, стараются хотя бы немного почувствовать себя гетеросексуальными.

– Больше ничего на ум не приходит?

– Больше ничего. Я обязательно сказал бы тебе все, что думаю, Мэт, если бы знал его получше. Но для меня он был всего лишь очередным посетителем с симпатичным личиком, только и всего.

– Ясно. А был ли кто-нибудь, кто знал его ближе?

– Да кто сейчас может похвастать, что знает кого-то достаточно хорошо? Чужая душа – потемки… Может быть, те, кто забирался с ним в постель, знали его лучше. Я – нет.

– И кто же забирался с ним в постель?

– Не знаю. Я, дорогуша, не имею привычки шпионить за клиентами, понятно? За последние два-три месяца наше милое заведеньице стало пользоваться успехом. Прежние посетители отправились на поиски свежатинки, а к нам валом повалили красавцы, с ног до головы затянутые в кожу, так что забот у меня и без того хватает.

Кэн было нахмурился, но вовремя вспомнил, что излишняя мимика добавляет ненужные морщинки, и снова безмятежно разгладил лоб.

– Признаться, новая публика не очень мне по душе. Все эти рокеры… Не люблю я их. Никогда не знаешь, чего от них ожидать. Еще пришьют за стойкой собственного бара, а я безумно люблю себя – единственного и неповторимого.

– Почему в таком случае не прогнать их к чертовой матери?

– Это уже прямой конфликт, а я их все-таки побаиваюсь.

Я вздохнул и допил виски.

– Значит, решил уйти в кусты. Легкое решение.

– Тебе легко говорить!

– А я бы все-таки посоветовал сходить в Шестой участок и перекинуться парой слов с лейтенантом Эдуардом Келером. Может, удастся уговорить его наведаться сюда с небольшой инспекцией?

– Ты что, шутишь?

– Обдумай мое предложение. Рекомендую подсунуть Келеру в карман доллары. Пятидесяти будет вполне достаточно. Тогда он вместе с бригадой несколько раз навестит вашу забегаловку и разгонит всех этих рокеров в коже. Что, непонятно? Лично против тебя никаких нареканий не будет, никакого риска подвергнуться проверке качества спиртных напитков. Единственное, чем это может грозить, – небольшой спад посещаемости, да и то всего лишь на недельку.

– Да нет, пустой разговор. Те, что сюда приходят, ничего из себя не представляют.

– В таком случае вы вообще ничего бы не потеряли. Не та клиентура, так сказать.

– Странный у тебя все-таки ход мыслей, Мэтью. Но ты, наверное, прав.

– Вот именно.

– Значит, пятидесяти долларов, говоришь, достаточно?

– Что же я, по-твоему, шутки шучу? Когда я еще был на государственной службе, мог бы взять тебя на пушку, но теперь, как ты понимаешь, многое изменилось. Даже размер взяток. Если Келер сочтет сумму недостаточной, даст тебе знать напрямую.

– Это ясно. Будто бы мне не приходилось совать на лапу налоговой инспекции. Да их ребята сюда каждую пятницу являются. А уж во что мне обошлось Рождество, ты и представить не можешь.

– Почему же? Прекрасно представляю.

– Спасибо за чуткость. Давай-ка я угощу тебя виски. Такое я держу только для себя.

Щедрой рукой он плеснул виски в мою рюмку. Посетителей в ресторанчике поприбавилось, поэтому я перегнулся к нему и негромко произнес:

– Ты еще кое в чем мог бы мне помочь.

– Выкладывай.

– Порасспрашивай о Ричарде Вэндерполе. Надеюсь, поговорить со своими тебе не составит труда. Я не жду от тебя, чтобы ты выдавал мне имена тех, кто тут собирается по ночам; меня интересует только то, что представлял собой Ричард. Если поможешь это узнать, я в долгу не останусь.

– Только на многое не рассчитывай.

– Договорились.

Ухоженными пальцами бармен прошелся по белокурым волосам.

– Слушай-ка, Мэт, тебе это действительно важно?

– Да, очень.

От посещения такого количества притонов, где собирались голубые, я несколько обалдел. Выйдя от Кэна, я встряхнулся и сразу же направился к будке телефона-автомата. Нашел в блокноте нужный номер и снял трубку:

– Элейн? Это Мэтью Скаддер.

– О, Мэт! Рада слышать твой голос. Как жизнь?

– Нормально. Не против, если я приеду?

– Что ты! Буду очень рада. Через полчасика, ладно? Я как раз собиралась принять душ.

– Отлично.

Я заглянул в очередной бар, выпил чашку кофе, съел рогалик и стал просматривать «Пост». У вновь избранного мэра возникли трудности со своим заместителем, так как его администрация уличила того в каких-то проступках. Теперь мэр стоит перед дилеммой: либо искать другую кандидатуру, либо стоять на своем и избавиться от администрации.

Граждане продолжают убивать друг друга. Двое полицейских, сменившись с дежурства, зашли в кафе где-то в Вудсайде, чтобы промочить горло. Дело кончилось тем, что они что-то не поделили между собой, и в ход пошло табельное оружие. В итоге один убит, второй в критическом состоянии увезен в больницу.

На крыше многоквартирного дома на Восточной Пятой улице обнаружен труп обнаженного подростка без рук и ног. На груди убийца вырезал крест, конечности не найдены.

Я оставил газету на столе, вышел и поймал такси.

Швейцар в доме, где жила Элейн, подтвердил, что меня ожидают, и проводил к лифту. Дверь Элейн открыла сразу же. На ней были длинные шорты и тонкая зеленая блузка. В ушах посверкивали золотые сережки в виде колец; от волос исходил сильный запах мускусных духов.

Пока она закрывала дверь, я прошел в комнату и повесил куртку на спинку стула. Радостно улыбаясь, она буквально влетела в мои объятия. Последовал затяжной поцелуй.

– Прекрасно выглядишь, Элейн, – сказал я, едва она слегка отодвинулась и принялась с интересом меня рассматривать.

– Спасибо. А ты все такой же – сильный, красивый, уверенный в себе. Как твои дела?

– Хорошо.

Проигрыватель был включен, и в комнате негромко звучала камерная музыка. Когда пластинка кончилась, Элейн подошла к столику, чтобы выбрать новую, а я наблюдал за ней, гадая, виляет ли она бедрами в мою честь или же у нее от природы такая походка. Этот вопрос всегда меня занимал.

В комнате было уютно. Огромный белый ковер, удобная мебель современного дизайна; на стенах несколько небольших картин в абстрактном стиле. Сам я долго жить здесь не смог бы, но время от времени наведываться сюда мне нравилось.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Не сейчас.

Она уселась на диван рядом со мной и принялась болтать о каких-то книжках, которые недавно прочитала. Ей всегда удавалось поддерживать светскую беседу.

Мы снова поцеловались. Я погладил ее по упругим бедрам, и в ответ она сладострастно замурлыкала.

– Хочешь заняться любовью, дорогой?

– Конечно.

Спальня была гораздо меньше размером и выдержана в более приглушенных тонах. Элейн включила настольную лампу; мы легли, но мои старания не увенчались успехом. Через пять минут я отодвинулся в сторону.

– Расслабься, милый, отдохни немного.

– Нет, сегодня ничего не получится.

– Это из-за меня?

Я покачал головой.

– Слишком много выпил?

Дело было совсем не в этом – у меня другим была занята голова, но углубляться в объяснения я не стал.

– Может быть.

– Не переживай, это бывает.

Мы оделись. Я как всегда положил на тумбочку тридцать долларов, а она как всегда сделала вид, что не заметила этого.

– Налить тебе что-нибудь?

– Да, самое время выпить. Бурбон у тебя есть?

Бурбона не оказалось, зато было виски. Себе она налила стакан молока, и мы уселись рядышком на диване, попивая свои напитки и слушая тихую музыку. Я и впрямь начал расслабляться.

– Мэт, ты сейчас много работаешь?

– Угу.

– Да, всем приходится работать.

– Угу.

Элейн достала из пачки сигарету, я поднес зажигалку.

– Тебя что-то беспокоит, Мэт.

– Да, ты права.

– Хочешь поделиться?

– Да нет, не стоит.

– Ну и ладненько.

В спальне зазвонил телефон. Элейн быстро поговорила с кем-то, а когда вернулась, я спросил, случалось ли ей подолгу жить с одним и тем же мужчиной.

– Ты имеешь в виду как содержанка? Нет, никогда не жила и жить не буду.

– Ты не поняла. Я хочу знать, был ли у тебя парень, с которым вы долго жили вместе.

– Нет. Парни в таких случаях всегда садятся на шею и становятся обыкновенными нахлебниками.

– Вот как?

– Уж поверь. Мои подружки постоянно твердят: «Ах, он такой милый, мне так нравится, как он смущается, когда я делаю ему подарки». А на деле оказывается, что этот милый сидит без работы, денег у него ни гроша и ей самой приходится платить и за квартиру, и за питание. Девушки очень легко обманываются, но им трудно признаться, что взвалили на себя такую обузу. Со мной такое не случится, уж будь спокоен.

– Рад за тебя.

– Я не могу позволить себе содержать здорового мужика. Деньги мне нужны самой.

– Хочешь купить ранчо в Техасе?

– Зря шутишь. Я собираюсь вложить деньги в жилой дом, буду сдавать квартиры.

– Ты в роли домовладелицы? Это забавно.

– Почему? Мне же необязательно самой встречаться с жильцами и требовать плату. Этим может заниматься специальное агентство.

Одно такое агентство я мог бы ей порекомендовать прямо сейчас.

– Извини, Мэт, я тебя не выпроваживаю, но через сорок минут ко мне должны прийти.

– Да-да, конечно.

– Хочешь еще выпить?

– Спасибо, но мне уже пора.

Она проводила меня до двери. На пороге мы снова поцеловались.

– Я буду тебя ждать, Мэт.

– Береги себя.

– И ты тоже.

С тем мы и расстались.