Текст книги "Пленники ночи"
Автор книги: Лоретта Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
– Мне было очень приятно, мадам.
Церемонно поклонившись леди Брентмор и дружески кивнув Эндрю, он ушел.
– Я уверена, что граф Эсмонд порядочный негодяй, – глядя ему вслед, заявила леди Брентмор. – Тебе ли этого не знать, Лейла.
Лейла собрала все свои силы и изобразила на лице снисходительную улыбку.
– Высказывания леди Брентмор иногда просто шокируют, – обернулась она к Эндрю. – Она всегда дает исчерпывающую оценку любому мужчине, который смотрит в мою сторону.
– Не вижу в этом ничего шокирующего. Боумонт умер. А вы живы, и Эсмонд прекрасно это понимает. И он не отступит, как бы Эриар ни кудахтал вокруг вас, словно наседка над новым выводком. Я права или нет, Эриар? – требовательно спросила герцогиня.
Эндрю слегка зарделся, но улыбнулся.
– Я надеялся, что это не так заметно.
– Очень даже заметно, и вам следовало бы быть осмотрительнее. Люди видят, как вы хлопочете, и начнутся разговоры.
Лейла не понимала, на что намекает леди Брентмор.
– Эндрю вовсе не хлопочет. Они с графом говорили о политике, и это было очень интересно.
Эндрю коснулся плеча Лейлы.
– Нет, дорогая, леди Брентмор права. Я и вправду вел себя неосторожно, и это было плохо. Ваше положение достаточно щекотливое и без…
– Ничего подобного, – заявила герцогиня. – Если мое положение не щекотливое, то и ее – тоже нет.
– Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить, миледи. Просто Лейла… она когда-то была моей подопечной, а от старых привычек трудно избавиться.
Другими словами, Эндрю сомневался в том, что Лейла способна противостоять Эсмонду, которого считал воплощением искушения. Но Эриар опоздал со своей помощью. Лейла уже не хотела, чтобы ее защищали от нее самой или от Эсмонда, а постоянное присутствие Эндрю может к тому же помешать расследованию. Именно на это намекала леди Брентмор. Оставалось надеяться, что герцогиня выбрала правильную тактику. Все же Лейле с трудом удавалось подавить в себе болезненное чувство вины.
– Это ваша великодушная привычка быть добрым и помогать, – успокаивала она Эндрю. – Вы оба очень ко мне добры. Мне повезло с друзьями.
– Вам повезло бы еще больше, если бы они занимались тем, в чем смыслят, – отрезала герцогиня. – Послушайте, Эриар, сейчас дела обстоят так, что любое вмешательство мужчины может лишь навредить, какими бы добрыми ни были его намерения. Предоставьте дружков Лейлы мне, дорогой мой, а вы занимайтесь ее финансами.
– Ради Бога, леди Брентмор, не давайте Эндрю повода думать, что я коллекционирую дружков.
– Мне не надо давать ему никаких поводов. Он их сам находит. – Герцогиня пристально посмотрела на Эндрю. – Полагаю, вы навели о нем справки в Париже?
– Принимая во внимание некоторые слухи, я посчитал это своим долгом.
– Ах, Эндрю…
– Значит, наводили. Хотели убедиться, что Эсмонд не банкрот и что он не прячет где-нибудь свою жену.
Лейла напряглась.
– Полагаю, нет нужды напоминать вам, что вы оба пытаетесь поставить телегу впереди лошади, а ведь я овдовела всего два месяца назад…
– Дорогая моя, никто не обвиняет вас в том, что вы ведете себя неприлично, – успокоил ее Эндрю. – Просто граф явно заинтересовался вами еще в Париже и не признался – даже на слушании в суде, – что выследил вас, когда вы уехали в Лондон, и сам до сих пор никак не вернется в Париж. Хотя я не могу утверждать, что он не уезжает только из-за вас, я все же предпочитаю быть осторожным. Однако я сожалею, что сегодня вечером вел себя с меньшей осмотрительностью, чем Эсмонд. Леди Брентмор была права, указав мне на это, за что я ей благодарен. Хотя и несколько обескуражен.
– Я знала, что вы разумный человек, Эриар, – кивнула герцогиня. – И можете быть уверены, что, если дело дойдет до заключения брачного договора, поле деятельности останется за вами. – Она и Эриар обменялись улыбками, словно заговорщики.
Лейла смотрела на них и не верила своим ушам:
– Вы оба меня просто шокируете. Но они лишь рассмеялись.
Исмал ждал Лейлу у нее в доме на площадке верхнего этажа, облокотившись на перила лестницы. Увидев его, она нахмурилась.
– Только ничего не говори, – сказал он. – Могу догадаться. После того как я ушел, разговор больше не клеился и ты умирала от одиночества и скуки.
– Я умирала от унижения и стыда.
– Тогда ты должна наказать меня.
Она медленно поднималась по лестнице, на ходу развязывая ленты шляпы. Исмал взял ее шляпу и, отбросив в сторону, заключил Лейлу в объятия.
– Я так по тебе соскучился, – прошептал он. – Я стоял совсем рядом и не мог до тебя дотронуться. Я не мог дождаться, когда ты вернешься домой.
– Тебе вообще незачем было приезжать на этот вечер, – пробормотала Лейла. – Ты не представляешь себе, как мне было трудно слушать твою ложь.
– Но ты прекрасно справилась. Ты не содрала с меня одежду, не повалила на пол и не…
– Исмал.
– Ты не заставила меня кричать и просить пощады.
– Исмал.
– Как невыносимо страшно было ждать, дрожа от страха. Это может случиться в любой момент, думал я. В любой. В ее глазах вспыхнет огонь, она прыгнет на меня и опустошит мое невинное тело. Я весь превратился в… ожидание.
– Да ты просто распутник, Исмал. Ты принял желаемое за действительное.
– Да, и признаться, был разочарован. – Исмал взял Лейлу за руку. – Пошли спать.
– Нам надо поговорить.
Он поцеловал Лейлу в кончик носа.
– Потом. После того как я успокоюсь.
Исмал увлек ее в спальню. Его сердце бешено колотилось от нетерпения.
– Успокой меня.
– Ты погубил меня. Ты подверг сомнению мои моральные принципы.
– Их нет. Забудь о них.
– А может быть, я действительно просто вообразила, что они у меня есть? – Со вздохом Лейла начала развязывать галстук Исмала. Потом отстранилась и пристально на него посмотрела. – Надо же, ты ждал, что я сорву с тебя одежду.
Лейла стала расстегивать корсаж.
– Я не такая отчаянная.
– А я – отчаянный. Да еще какой!
Исмал наблюдал за тем, как пуговицы одна за другой выскакивали из петель, и обнажилась молочно-белая грудь Лейлы и ее черная вышитая сорочка.
Исмал с силой вонзил ногти в ладони.
Лейла зашла ему за спину и искуснее самого ловкого камердинера помогла снять камзол.
– Ждал, что я брошу тебя на пол, говоришь? Размечтался!
– Разве это не прекрасная мечта?
Так же неспешно, как она действовала до сих пор, Лейла расстегнула юбку. С легким шуршанием юбка упала на пол. Под ней оказался черный полукорсет и короткая нижняя юбка.
Потом Лейла сняла с Исмала жилет и рубашку.
Когда ее взгляд остановился на безобразном шраме на боку, он напрягся, но Лейла до него даже не дотронулась.
– Думаю, позже ты все объяснишь, – только и сказала она.
– Никогда.
– Посмотрим.
Нижняя юбка отправилась на пол за остальной одеждой. Исмал с шумом втянул воздух.
– Тебе многое придется объяснить. Он покачал головой.
Сев на кровать, Лейла сняла туфли.
– Иди сюда, – приказала она, указав на место рядом с собой.
Исмал сел. Лейла сняла с него вечерние башмаки, а потом начала методично расшнуровывать свой корсет. Корсет полетел на пол, за ним – сорочка, шелковые панталоны и чулки.
Черного ничего не осталось. Было лишь матовое пышное тело с розовыми бутонами сосков и темное золото треугольника между длинными стройными ногами.
– Как же ты мне нравишься!
– Я знаю.
Лейла нащупала пуговицы на его брюках. Закрыв глаза и крепко держась за постель, Исмал дал себя раздеть.
– Ты говорил что-то о том, что будешь молить о пощаде и кричать, – напомнила Лейла.
По телу Исмала пробежала легкая волна, когда Лейла погладила его твердую плоть. Ему не надо было открывать глаза: он и так знал, где Лейла – она встала на колени между его ног. У Исмала закружилась голова. Нет. Да. Нет.
Ее язык скользил по горячей плоти, и его пронзило жгучее наслаждение. Да.
Собрав в кулак всю свою волю, Исмал терпел, а Лейла подвергала его эротической пытке, играя и мучая его плоть своим восхитительным и порочным ртом.
Исмал долго держал себя в узде, но стальные оковы его воли начали ослабевать.
– Довольно, – прохрипел он. Приподняв Лейлу, он усадил ее верхом себе на колени и мгновенно нашел самую середину ее влажной плоти.
– Я порочна. Я весь день тебя хотела, – сказала Лейла глухим голосом. Ее глаза потемнели от желания.
Исмал прижал ее к себе, и Лейла подчинилась ритму, который он задал. Она принадлежит ему. Он ждал весь день и половину вечера, пока за ними не закроется дверь и они останутся одни в целом мире. Ни одна женщина на свете не умела так любить, как она.
Надев прямо на голое тело халат, Исмал пробрался на кухню и вернулся с подносом, на котором были небольшой графин вина, два бокала и тарелки с хлебом, сыром и оливками.
Усевшись по-турецки друг против друга среди смятых простыней, они пили вино, ели и разговаривали. Лейла рассказала о расследованиях, которые Эндрю провел в Париже, и о том, как герцогиня обошлась с несчастным поверенным, а Исмал – о том, что узнала герцогиня о герцоге Лэнгфорде.
Лейла чувствовала, что его светлость в качестве подозреваемого в убийстве был предпочтительней Дэвида или Фионы. С другой стороны, она чувствовала, что за этой теорией скрывается некий тайный смысл.
– Полагаю, это означает, что теперь в качестве подозреваемой ты будешь добиваться дружбы Хелены Мартин?
– Ты переоцениваешь мою стойкость. А может быть, ты бросаешь мне вызов? Ты прекрасно понимаешь, что после тебя у меня ничего не осталось для другой женщины.
– О, в это я как раз верю. Я также верю в гномов, фей и гоблинов. Откуда у тебя этот шрам?
– Я думал, мы говорим о Хелене Мартин?
– Я устала от Хелены Мартин. Это была пуля или нож?
– Пуля.
Лейла внутренне содрогнулась. Исмал сморщил нос.
– Мне жаль, что шрам вызывает у тебя отвращение.
– Думаю, не меньше, чем у тебя самого. Кто это сделал? Одна из твоих ревнивых жен? Или чей-то разъяренный муж?
– У меня нет жен.
– Ты имеешь в виду – в настоящее время? Или поблизости? Вздохнув, Исмал взял оливку.
– Я никогда не был женат. Чем же мне тебя поддразнить? Не был женат. Лейла мрачно посмотрела на Исмала.
– Тебе не пришло в голову, что с твоей стороны нехорошо было позволить мне думать, что ты был женат?
– Тебе необязательно было так думать.
– Жаль, что Элоиза вынула косточки из этих оливок. Я бы хотела, чтобы ты подавился.
– Нет, не хотела бы, – усмехнулся Исмал. – Ты слишком меня любишь.
– Ты такой легковерный. Я всегда так говорю, когда злюсь. Но вернемся к нашей теме. Ты мне расскажешь, почему в тебя стреляли, или мне, как обычно, придется самой это вычислить? Знаешь, у меня уже есть теория.
– У тебя уже была теория насчет сотни моих жен. – Исмал поставил поднос на столик рядом с кроватью. – А у меня есть теория относительно десерта. – Он погладил ее колено.
– Почему ты так расстроился, когда Эндрю упомянул лорда Иденмонта?
– Я должен каким-то образом отомстить тебе за то, что ты сделала со мной, – пробормотал Исмал, проводя пальцем по внутренней стороне ее бедра.
Лейла перехватила его руку и поднесла к своему рту. Покусывая костяшки указательного пальца, она сказала:
– Джейсон Брентмор провел долгое время в Албании. Это знают все. Он женился на албанке, и у них родилась дочь Эсме. Десять лет тому назад на острове Корфу на Эсме женился лорд Иденмонт. Фиона как-то мне пересказала романтическую – а возможно, и вымышленную – историю об этой женитьбе, которую она услышала от лорда Лаклиффа. Он и Селлоуби были в то время в Греции. Лаклифф был сегодня на вечере у леди Силз.
Лейла почувствовала, как напряглись мускулы на руке Исмала.
– Он очень охотно рассказывает о своих приключениях десятилетней давности, – спокойно продолжала Лейла, словно ничего не заметив. – О том, как он поспешно – по Средиземному морю – переправил Иденмонта и его молодую жену в Англию. По-видимому, это было единственным приключением в жизни бедняги Лаклиффа. Он рассказал, что у него есть поэма, написанная каким-то греком, о двух прекрасных принцах, добивавшихся руки дочери Рыжего Льва. Один из них был темноволосым англичанином, а другой – златокудрым албанцем, которого звали Исмал.
Лейла отпустила его руку и потрогала шрам.
– Этому шраму десять лет?
Пока она говорила, Исмал отвернулся и не сводил глаз с темного окна.
– Солнце встанет меньше чем через два часа, – сказал он. – У нас осталось так мало времени. Мы могли бы заняться любовью, сердце мое.
От этих слов у Лейлы заныло внутри.
– Мне просто хочется знать, что будет со мной. Я знаю, что у нас обычная любовная связь. Я понимаю, во что я влипла. Но я все равно остаюсь женщиной и не могу не спросить, любишь ли ты ее и сейчас… и поэтому никогда не женился?
– Ах, Лейла. – Исмал отвел волосы, упавшие ей на лицо. – У тебя нет соперниц, моя красавица. Мне тогда было двадцать два года и я почти забыл, что я тогда чувствовал. Это была юношеская влюбленность, и как любой человек в этом возрасте, я был самоуверен и горяч.
– Значит, я верно догадалась. – Лейла вздохнула. – Зачем же ты заставляешь меня вытягивать из тебя правду? Неужели так трудно хотя бы изредка мне что-нибудь рассказывать? Например, о юношеских влюбленностях. Впрочем, я не уверена, что мне не захочется выцарапать ей глаза, если она только взглянет на тебя, – добавила она. – О Господи, до чего же я ревнивая!
– А я, признаться, напуган. – Исмал поднял ее лицо за подбородок и заглянул в глаза. – Скажи, ради всего святого, каким образом тебе удалось связать мой шрам с именем Иденмонта?
– Женская интуиция.
– Ты сказала, что он меня расстроил, – настаивал он. – Как ты это поняла? Ты должна сказать мне, Лейла. Если ты обратила на это внимание, мог заметить и кто-то другой. Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я невольно подвергал себя опасности?
Слова Исмала напомнили Лейле, что вся его жизнь построена на обмане и умалчивании. Шрам был старым, и то, каким образом он появился, было делом прошлого. Но он был ярким свидетельством того, что Исмал был живым человеком и… что она может его потерять.
Лейла заметила этот шрам вчера, а сейчас Исмал вздрогнул, когда она до него дотронулась. А ночью, после того как он ушел, ее мучили кошмары: вот в полутемном коридоре на него нападает громадный верзила… в неровном свете свечей блеснуло лезвие ножа… вот маленький жилистый человечек с мертвыми глазами капает яд в открытую рану…
Лейла проснулась в холодном поту и просидела в подушках до самого утра. Даже солнечный свет ее не успокоил. И сейчас, вспомнив этот кошмарный сон, Лейла вздрогнула.
– Я вижу по твоим глазам, когда ты нервничаешь. Если ты спокоен, морщинки в уголках глаз почти незаметны, а когда ты расстроен, они становятся резкими, напряженными. Мне они кажутся крошечными стрелами, указывающими на больные места. Моя интуиция, должно быть, подсказала, где эти больные места.
Исмал пробормотал что-то невнятное – по-видимому, это были ругательства – на своем родном языке. Потом он вскочил и подбежал к большому зеркалу.
– Покажи мне эти морщинки. Принеси еще одну лампу. При той я ничего не вижу.
А Лейла видела, и это было потрясающее зрелище: шесть футов стройного, мускулистого, обнаженного мужского тела. У них оставалось так мало времени, и, вместо того чтобы заниматься любовью, они потратят драгоценные минуты на то, что будут изучать его морщинки!
Господи, она неисправима! С трудом поднявшись с постели, Лейла взяла лампу и встала рядом с Исмалом перед зеркалом.
Глава 15
С того момента как Лейла обнаружила шрам, ей потребовалось всего двадцать четыре часа, чтобы вычислить имена людей, имевших к нему отношение. А Исмал уже через минуту понял, что судьба сделала еще один болезненный поворот.
Уже не имело никакого значения, сам ли Бриджбертон в ту роковую ночь десять лет назад свалился в канал или его столкнули в воду. Если его столкнули, не важно, кто это сделал – слуги Исмала или предавший его друг. Например, Боумонт. Все эти детали сейчас не имели значения. Главным было то, что, покинув тот дворец в Венеции, Исмал дал ход событиям, которые разрушили жизнь молодой девушки. И все несчастья, которые пришлось пережить с тех пор Лейле, ложатся тяжелым грузом на его совесть.
Исмал был готов посвятить ее счастью всю свою жизнь, только бы искупить боль, которую он ей причинил. Но на это ему требовалось время. Если Лейла слишком быстро узнает, что он причастен к смерти ее отца, она, возможно, никогда его не простит. Она отвергнет его точно так же, как отвергла Боумонта.
С болью в сердце Исмал понимал, что надо было сказать Лейле правду с самого начала. Тогда, что бы она о нем ни думала, она по крайней мере не считала бы его лжецом. Ему следовало рассказать ей, кто он на самом деле, и предоставить ей решать, любить его или нет. Он же поступил нечестно: завоевал ее любовь обманом.
От одной мысли, что он может потерять Лейлу, Исмалу становилось невыносимо больно.
Пока он стоял перед зеркалом и изучал морщинки вокруг глаз (они выдавали его так же, как подрагивание губ у Эйвори), Исмал продумывал план, как оттянуть время признания.
Хорошо бы, если бы Лейла была чем-то занята, надо сделать так, чтобы ее мысли были сосредоточены на чем-то другом. Исмал начал с того, что попросил ее помочь избавиться от непроизвольной реакции лицевых мышц. Потом он отвлек ее любовью. Когда он перед рассветом ушел, Лейла была слишком утомлена, чтобы думать.
На следующий день Исмал тщательно продумал, что они будут делать на неделе и какие он даст ей задания, которые отняли бы у нее много времени.
Вечером, вместо того чтобы сразу повести ее в спальню, он отвел ее в студию и, усадив за рабочий стол, положил перед ней лист бумаги, где под заголовком «Главные подозреваемые» были пять фамилий: Эйвори, Шербурн, Лэнгфорд, Мартин… и Кэррол.
Лейла смотрела на список целых две минуты, не говоря ни слова. Когда наконец она обрела дар речи, она была явно раздражена.
– Откуда это у тебя? Это почерк Фрэнсиса. Какого черта он составлял списки подозреваемых? С намерением установить их алиби?
Исмал открыл чернильницу, обмакнул в чернила перо и написал: «Понедельник, 12 марта. Выяснить алиби каждого».
– Теперь понимаю. Подделка почерка – один из твоих многочисленных талантов.
– Надо всегда быть готовым к тому, что записки или письма могут попасть в чужие руки. Эйвори и его отец поняли, что такие письма могут оказаться весьма дорогими даже десять лет спустя.
– Похоже, я еще много о тебе не знаю. Как давно ты заподозрил в убийстве Фиону? – спросила Лейла, не смея поднять глаза.
– Лейла, мы оба с тобой не глупы и не слепы. Мы не можем продолжать притворяться, что не видим того, что лежит на поверхности. Леди Кэррол терпеть не могла твоего мужа. Много лет она ненавидела его за то, что своим бесстыдным поведением он исковеркал твою жизнь, а она считает тебя своей сестрой. За несколько недель до своей смерти он опозорил ее сестру Легацию. В тот вечер, когда предположительно был подмешан яд, Фиона была в Лондоне. Мы оба понимаем, что ее алиби должно быть подвергнуто сомнению.
Исмал придвинул табурет и сел рядом.
– Она одна из тех, кто привлек наше внимание. Почти у всех знакомых твоего мужа были причины убить его. Мы слишком увлеклись причинами, и нас отвлекла проблема Эйвори. Я предлагаю начать сначала и попробовать сократить список. Давай начнем с того, что выясним, где эти люди были в вечер убийства.
Лейла не ответила, а лишь, не отрываясь, смотрела на список.
Исмал продолжал объяснять. Из пяти главных подозреваемых только леди Кэррол была в ситуации, требовавшей от нее объяснения. Но никого, включая ее, нельзя было расспрашивать напрямую.
– Надо все узнать окольным путем. Это будет нелегко, но я не вижу другого выхода, если мы хотим решить проблему в ближайшее время.
– Полагаю, ты никогда не говорил о Фионе, потому что знал, что я начну суетиться еще больше, чем в случае с Дэвидом, – сказала Лейла. – Я вела себя непрофессионально.
– И к тому же весьма глупо. Я знаю, что ты души не чаешь в леди Кэррол. Она была моим самым верным союзником против Боумонта. Честно говоря, я бы выбрал ее в качестве убийцы, потому что она по крайней мере никогда не причинила бы зла тебе – даже чтобы спасти саму себя.
– Надеюсь, до этого не дойдет.
– Я позабочусь об этом. Я также пойму, если ты откажешься собирать информацию за спиной своей лучшей подруги. Может, предоставишь это неприятное дело мне?
Лейла снова посмотрела на список.
– Нет, Фиону я возьму на себя. – Тон был уже деловым. – На твоем месте я бы предоставила Лэнгфорда леди Брентмор, поскольку она пользуется доверием его жены. Но тебе придется взять на себя Дэвида.
– Он уехал вчера в Дорсет. Надо этим воспользоваться. В его отсутствие мы с Ником – конечно, переодевшись – сможем выведать что-нибудь у его слуг.
– Остаются Шербурн и Мартин.
– Я предоставляю Шербурна тебе, – великодушно заявил Исмал.
– Ничего подобного. Я займусь Хеленой.
– Вряд ли у тебя получится. Шербурн и леди Кэррол потребуют от тебя много времени.
– Я займусь женщинами, а ты – мужчинами. Исмал заставил себя говорить спокойно.
– Это нерационально. Твоя подруга – это одно, а Хелена – совсем другое. Во-первых, ты не можешь добиваться дружбы с проституткой, не вызвав скандала. Во-вторых, позволь тебе напомнить, что у нее есть опасные друзья, не говоря уже о ее прошлом, которое не терпит того, чтобы его изучали слишком пристально. Если она…
– По мнению леди Брентмор, в настоящее время Хелена находится на содержании у Малькольма Гудриджа. – У Лейлы сверкнули глаза. – Если ты надеешься на личные встречи с Хеленой, тебе придется ее заинтересовать. Я очень сомневаюсь, что она рискнет расстаться с Гудриджем только ради того, чтобы иметь счастье заглянуть в твои прекрасные синие глаза. И если ты рассчитываешь на то, что я смирюсь с тем, что ты заведешь в Лондоне гарем, советую тебе хорошенько подумать.
– Лейла, не позволяй ревности брать верх над осторожностью. Это непрофессионально.
– Возможно, я и не профессиональна. Но осторожности мне не занимать. Если ты начнешь крутиться вокруг Хелены, ты приобретешь двух смертельных врагов: Малькольма Гудриджа… – Лейла улыбнулась. – Угадай, кто второй?
Ему следовало бы знать, что он никогда ничего не сделает по-своему, если в дело вмешается Лейла. Исмал был готов предоставить ей Шербурна. Тот по крайней мере был джентльменом. К тому же он был не слишком умен, а Лейла уже однажды с ним справилась. А Хелена Мартин была гораздо более опасным соперником.
– Я знаю, что ты необыкновенно умна. Но в некоторых случаях ум не заменяет опыт. Хелена Мартин тебе не по силам. Она выросла среди воров и добилась успеха не по воле случая или удачи.
– Я прожила десять лет с Фрэнсисом Боумонтом, – парировала Лейла. – А моим отцом был Джонас Бриджбертон. Я уверена, что смогу переиграть Хелену. – Лейла направилась к двери. – Все, что мне надо, – это предлог, чтобы встретиться с ней. Хочешь помочь или предпочитаешь, чтобы я набила себе шишек? Ведь я любитель, а не профессионал.
Пять дней спустя Лейла стояла в холле дома Хелены Мартин. Она пришла сюда без ведома или разрешения Исмала. Она не посвятила его в свой план, потому что была уверена, что он не станет ей помогать. Все эти пять дней он только и делал, что всячески отвлекал ее. Лейле пришлось признать, что у него это довольно хорошо получалось. Если бы Исмал имел дело с менее упрямым существом, чем она, его усилия могли бы увенчаться успехом.
Исмал отвлекал Лейлу в постели, хотя и не только там, но и на полу, в кресле, на подоконнике, прислонив к гардеробу и даже на черной лестнице. Если это оказывалось недостаточным, чтобы отвлечь ее, Исмал изо всех сил старался смутить ее в гостях. Он бросал на нее знойные взгляды, сидя напротив за обеденным столом, или в гостиных, или стоя рядом на балу. Он испытывал ее терпение, говоря двусмысленности. Не важно, что никто не догадывался о значении его слов. Лейла их отлично понимала, и ей приходилось сосредоточивать всю свою волю, чтобы не выдать себя.
Когда они потом оставались одни, Лейла, не стесняясь, высказывала Исмалу все, что о нем думала. Он же отвечал, что Лейле ни за что не удастся справиться с такой женщиной, как Хелена Мартин, если она не выносит даже малейшего поддразнивания. К тому же Лейла не могла притворяться, будто возражает против невероятных мест и поз, когда они занимались любовью. А что касалось поддразнивания – она находила даже забавным вести тайные любовные игры на людях.
Дочь Джонаса Бриджбертона наконец оказалась в своей стихии. Она жила в грехе и наслаждалась этим.
Правда, ее жизнь была не совсем безоблачной. Возможная вина Фионы бросала зловещую тень на эту жизнь. Другой тенью, правда, не такой темной, был Дэвид. А еще были эти регулярно повторявшиеся ночные кошмары.
Каждый раз Лейла вскакивала в ужасе. Ей снился все тот же полутемный коридор, те же два человека – один огромный, другой маленький – а между ними Исмал, что-то бормочущий на непонятном языке. Он поворачивал голову, и свет падал на его золотистые волосы… потом на лезвие ножа… и на кровавую рану, в которую капал яд. После этого наступала кромешная, удушающая темнота, и Лейла просыпалась, дрожа от страха.
Служанка Хелены Мартин вернулась в холл и, извинившись за то, что мадам заставили ждать, повела ее в гостиную. Элоиза, которая настояла на том, чтобы сопровождать Лейлу, к счастью, согласилась остаться ждать в холле. Перед тем как отправиться вслед за служанкой, Лейла бросила на свою телохранительницу благодарный взгляд и улыбнулась. Исмал предупредил обоих слуг, что мадам не разрешается даже приближаться к Хелене Мартин. Но хорошее отношение к новой хозяйке перевесило запрет.
Лейла все еще улыбалась, когда за ней закрылась дверь в гостиную.
Ее встретил настороженный взгляд Хелены.
– Гостя ругать не полагается, но право же, миссис Боумонт, вы же не так глупы. Если кто-то узнает о вашем визите, ваша репутация будет погублена.
– В таком случае мне придется вернуться в Париж. К счастью, я владею французским и могу работать там так же, как здесь. Наши с вами профессиональные требования не так уж и различаются.
– Звучит шокирующе. – Хелена указала на диван, и Лейла села. Хозяйка опустилась на стул напротив. – Полагаю, следующим будет предложение написать мой портрет.
– Мне бы очень этого хотелось. Если бы я смогла придумать, как это сделать, чтобы при этом мистера Эриара не хватил апоплексический удар. Но я пришла не за этим.
Лейла открыла ридикюль и достала рубиновую с бриллиантами сережку.
– Это звучит странно, но эта вещь мучит меня с тех пор, как я ее нашла, и я уверена, что та женщина, которой она принадлежала, захочет ее себе вернуть.
Лейла протянула сережку Хелене, но та промолчала.
– Я задумала переоборудовать комнату моего… моего покойного мужа. Служанка обнаружила сережку в щели в полу под кроватью. Наверное, поэтому ее не нашла полиция, хотя они переворошили весь дом в поисках бог знает чего. Но Элоиза, знаете ли, просто одержима порядком…
– Это не моя сережка, миссис Боумонт. – Лицо Хелены оставалось безмятежным. – Мне очень нравятся рубины, но этот определенно не мой.
– Простите меня великодушно, – вздохнула Лейла. – Мне чертовски неловко, но… позвольте быть откровенной. Я знала, что Фрэнсис время от времени приводит в дом женщин в мое отсутствие. И я вспомнила… я хочу сказать… мы с вами пару раз стояли рядом в театре, и я отметила, что у вас необычные духи. А как-то раз мне показалось, что от Фрэнсиса… или в его комнате – точно не помню – …пахнет точно такими же духами. И это было не так давно, иначе бы я не запомнила. По-моему… как раз незадолго до его смерти.
Темные брови Хелены поднялись в недоумении.
– Неужели у кого-то еще есть такие духи? Как странно.
– У меня ужасающее обоняние, – объяснила Лейла. – Как у собаки, говаривал Фрэнсис. Но я плохой сыщик. – Лейла заметила, что у Хелены слегка изменилось выражение лица. – Я уверена, что вы не будете столь жеманны и не станете отрицать, что пользуетесь такими дорогими духами. Меня это нисколько не шокирует, потому что измены мужа уже давно меня не волновали.
– Если бы это были мои духи, я не стала бы это отрицать, миссис Боумонт. И уж я точно не жеманна.
– Да, конечно. На сей раз мой дедуктивный метод меня подвел. Как жаль. – Лейла покачала головой. – Я надеялась… то есть кому бы ни принадлежала сережка, этой женщине пришлось здорово поработать, чтобы получить такой дорогой подарок. И я очень сомневаюсь, что Фрэнсис, сколько бы он ни заплатил, вряд ли окупил столь драгоценную потерю.
Хелена еще раз взглянула на сережку.
– Если эта женщина была так неосмотрительна и потеряла сережку, значит, так ей и надо. Любовнице нельзя оставлять улики, которые неожиданно может найти жена. На вашем месте, миссис Боумонт, я не стала бы беспокоиться об этой проститутке и ее драгоценностях. Она того не стоит, поверьте мне.
Хелена вернула сережку. Она еле дотронулась до руки Лейлы, но ее пальцы были холодными как лед.
– Я слышала, что вы были заняты добрыми делами, – одними губами улыбнулась Хелена. – Шербурн. Эйвори. Люди говорят, что вы пытаетесь как-то восполнить урон, нанесенный Боумонтом. О вас вообще много говорят в Лондоне. Но заботиться об ошибках глупых шлюх – это уж слишком. Вы рискуете своей репутацией, общаясь с такими, как мы. Если вас так волнует эта сережка, советую вам оставить ее в ближайшей церкви в кружке для сбора средств в пользу бедняков. Они гораздо больше заслуживают вашей помощи, чем та, которая потеряла эту сережку.
Исмал с трудом удерживался, чтобы не выглянуть в окно наемного экипажа. Парадный подъезд дома Хелены Мартин ничего ему не скажет, а рисковать тем, что его могут увидеть, нет смысла. Надвигалась буря, небо быстро темнело, но было еще достаточно светло. Чтобы как-то отвлечься, Исмал достал карманные часы и стал изучать циферблат.
Лейла была в доме уже по крайней мере двадцать минут. Он немного опоздал и не смог предотвратить ее визит, и это было его ошибкой. Ему следовало бы догадаться о том, что Лейла замыслила в тот момент, когда перестала приставить к нему по поводу Хелены.
Он мог бы многое сделать за прошедшие дни, но не сделал. Предоставив слуг Эйвори Нику, он занялся Шербурном, который, однако, сумел с помощью нескольких шутливых замечаний направить внимание Исмала в другую сторону.
Слишком покровительственное поведение Эриара на вечере у леди Силз, как оказалось, не прошло незамеченным, и большая часть общества начала проявлять все большее любопытство к намерениям графа Эсмонда относительно миссис Боумонт. Будучи одним из столпов высшего света, Шербурн, видимо, назначил себя его глашатаем.
Теперь, когда миссис Боумонт снова начала выезжать в свет, сообщил Шербурн Эсмонду, все надеются, что она не долго останется вдовой. Все же будет жаль, если лондонское общество лишится ее, если она уедет – например в Париж, добавил Шербурн с многозначительной улыбкой.
