Текст книги "Вчерашний скандал"
Автор книги: Лоретта Чейз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Воскресенье, – сказал Лайл. – Работников здесь не будет, большая часть прислуги получит свои законные полдня отдыха. Мы сможем обследовать в замке каждый дюйм. Нам никто не помешает, и никто не распустит слухов. И все это будет происходить при дневном свете.
– Надеюсь, что к тому времени мы будем знать чуточку больше, – сказала Оливия. – К ужину вернутся дамы. Я рассчитываю, что они прольют хоть немного света на эту тайну. Потом, у нас всегда под рукой бумаги твоего кузена. Их надо просмотреть внимательно, я ведь только начала это делать. Ну что ж, – махнула рукой в сторону стены Оливия, – значит, в воскресенье.
– Если не будет дождя, – добавил Лайл.
Тем же вечером
– « У стен есть глаза и уши, но ищите внизу». Именно так было сказано? – проговорил Лайл.
Обе дамы кивнули.
Они поздно вернулись из Эдинбурга, где обедали с друзьями.
Во время легкого ужина они доложили о результатах своих разговоров с прислугой Фредерика Далми.
Весь их отчет уложился в два предложения.
– Мне жаль, мои дорогие, – сказала леди Уиткоут. – Полная бессмыслица.
– И никакого секрета, – добавила леди Купер. – Всем известно, что сказал Фредерик Далми на смертном ложе. Все посчитали это одной из его шуток.
– Они, видимо, все меньше и меньше понимали его в последние месяцы, – сказала леди Уиткоут.
Все знали о его романе с местной вдовой, который длился много лет. Все знали о других его романах. Кузен Лайла очень любил женщин, и они щедро любили его в ответ.
Вероятно, он коллекционировал вещи с той же страстью, с какой любил шутки и женщин. Всякий раз, когда ему попадалась книга, памфлет или письмо, имеющее отношение к замку Горвуд, он испытывал трепет. Но он не выделил, по крайней мере очевидным способом, ни одного документа, который можно было бы связать с сокровищем.
– Стены, – произнес Лайл и посмотрел на Оливию, которая гоняла по тарелке кусочек пирога. Она проделывала это с большей частью еды: раскладывала и перекладывала ее, изредка вспоминая, что ее надо есть.
– Да, – сказала Оливия. Ее мысли явно были где-то далеко. – Стены.
Ночь пятницы, 28 октября
Братья Рэнкин наблюдали, как Мэри Миллар и еще несколько человек вели из таверны ее пьяного братца.
– Полезный малый, – сказал Рой.
– Точно, – откликнулся Джок.
Мэри Миллар нанялась горничной в замок Горвуд. Ее брат Глауд был сапожником. Братья Рэнкин намекнули Мэри, что они тревожатся за пальцы ее братца, которые могут быть случайно сломаны, если Мэри не станет вести себя с ними дружелюбнее и не будет чаще болтать с ними. Ну, скажем, обо всем, что происходит в замке Горвуд. Они также беспокоились за то, что может случиться с Мэри, если она кому-нибудь расскажет об этом.
Любой, кто покупал Глауду выпивку, был его другом. Братья Рэнкин сразу же стали его очень хорошими друзьями. Каждый вечер, когда Мэри приходила забирать его, он сидел в углу со своими двумя самыми лучшими друзьями, отделившись от всех. Она тоже присаживалась к ним и говорила с ними быстро и очень тихо.
Сегодня она рассказала им о поездке старых дам в Эдинбург.
– Им известно, что сказал старикашка, – заметил Джок, – но они не ведут раскопки.
– «У стен есть глаза и уши, но ищите внизу», – повторил Рой. – Что там внизу, под стенами, кроме земли?
Джок осмотрелся вокруг, но никого, кто бы подслушивал, поблизости не было. Даже когда таверна была переполнена, посетители обычно оставляли немного пространства вокруг себя.
– Мы нашли кое-что в земле, – наклонившись к своей кружке, сказал Джок. – У стены.
Рой долго размышлял.
– Они не копают, – Джок уставился на свою кружку, – и мы не можем.
Рой продолжал думать.
– Я сойду с ума, точно, – заявил Джок. – Все это время…
– Может быть, в этих словах скрыт какой-то другой смысл, – перебил его Рой.
Для Джока это было слишком сложно. Он покачал головой, поднял кружку и осушил ее.
– Надеюсь, они смогут расшифровать, что значат эти слова, – продолжал Рой. – Это очевидно. Старик был образован. Сын лэрда образован. Может, то, что он сказал, обозначает что-то еще, и бумажка объясняет это? Мы не можем взять бумажку, мы ничего не можем сделать. Может, позволим им сделать это? Пусть они выполнят эту работу.
– И найдут сокровище? – спросил Джок. – Вот так? Сдаться?
– Ну почему не позволить им сделать всю работу и найти его? – сказал Рой. – Одно дело – найти, другое – присвоить.
– Ты заболел, Рой? Ты думаешь, мы сможем забрать у них сокровище? Полный дом прислуги под присмотром этого проклятого Геррика? Засовы на дверях, ловушки в подвале!
– У нас есть Мэри, – возразил Рой. – Она сделает то, что мы ей скажем.
Воскресенье, 30 октября
– Проклинаю вас, проклинаю вас! – кричала Оливия. – Проклятые, упрямые камни! Вы же не сфинкс, черт бы вас побрал! Там внутри что-то есть, и мы оба знаем это! – Оливия ударила по каменной стене антресолей своим молотком.
– Не надо…
– Ой! – Молоток с лязгом упад на пол.
– Не бей так сильно, – пробормотал Лайл и, положив свой молоток, подошел к Оливии. Она терла руку. Лайл отвел ее руку в сторону и стал растирать. – Стучать надо осторожно.
– Я не создана для этой работы. Я не понимаю, зачем стучу. Не знаю, что я слушаю. Ты не можешь просто сделать то, что делает Бельцони [16]16
Известный итальянский путешественник, занимался исследованием египетских древностей.
[Закрыть]? Вернее, делал.
– А что делал Бельцони? – спросил Лайл.
– Ты знаешь. Сам как-то объяснял мне. То, как он смотрел на сооружение и замечал какие-то отличия в песке или в камнях вокруг. Именно так он нашел вход во вторую пирамиду. Он рассказал об этом в своей книге. – Оливия ткнула рукой в стену. – Разве ты не можешь просто посмотреть?
– Я смотрел. Но это совершенно другое. Это не погребено под песком и камнями. Я не знаю, что ищу.
Лайл уже не растирал ей руку, но вдруг понял, что по-прежнему не выпускает ее из своей руки. Осторожно и мягко отпустив ее руку, он отступил на шаг назад.
Пять дней.
Это довольно много времени. Все это время они были заняты, просматривая бумаги и книги Фредерика. Но не за закрытыми дверями. Они отнесли книги и документы вниз и работали в главном зале, он – с одной стороны стола, Оливия – с другой.
Они не говорили об этом вслух. В этом не было необходимости. Ситуация вышла из-под контроля, и даже Оливия признала это. Даже она понимала, что они на грани, и даже она, такая бесстрашная, отступила назад.
«Мы погубим друг другу жизнь… Я не стану довольствоваться вторым местом в сердце мужчины».
– Где наша бумажка с разгадкой? – спросил Лайл.
– Где-то на полу, – ответила Оливия. – Я ее отбросила и лучше бы никогда не видела.
– Никогда не напоминай мне и не проси, чтобы я взял тебя на раскопки.
– Как будто ты взял бы!
– Я бы взял, да только ты умрешь от скуки. Или убьешь кого-нибудь. У тебя совершенно нет никакого терпения.
Оливия стремительно развернулась, так что юбки всколыхнулись, и бросилась на одну из скамеек, которую оставили работники.
Лайл нашел пожелтевшую от времени бумажку, которую она кинула в сторону, и сосредоточился на ней. Значки не соответствовали тем, что были на стенах. На стенах присутствовали инициалы и значки каменщика. Каждый оставлял после себя какой-то значок. Точно так делали гости на большой кровати из Уэра.
– Оказывается, ты думал об этом, – подала голос Оливия. – О том, чтобы взять меня с собой на раскопки.
Он думал об этом больше, чем отдавал себе отчет. Когда Лайл впервые увидел пирамиды и сфинкса, он подумал о ней. Каким было бы выражение ее лица и что бы она сказала. Он бы вошел в гробницу и…
– Я иногда думаю, как это было бы: повернуться к тебе и сказать: «Посмотри на то, посмотри на это, Оливия». Да, я иногда думаю об этом.
– О!
– Первое мгновение открытия – самое волнующее и восхитительное. Тебе бы понравилось. Но этому предшествуют часы и дни, недели и месяцы нудной, скучной работы.
– Во время которой ты забыл бы о моем существовании.
– Ты могла бы принести мне чашечку чая, и это напомнило бы мне о тебе.
– Для этого у тебя есть Николс, – заметила Оливия.
– Ты могла бы снять с себя всю одежду.
– И танцевать обнаженной среди пустыни?
– Ночью, – добавил Лайл. – Под звездным небом. Ты никогда не видела таких звезд, таких ночей.
– Звучит божественно, – тихо сказала Оливия и вскочила со скамейки. – Но я знаю, что ты делаешь. Ты пытаешься соблазнить.
– Не говори глупости.
Неужели он и в самом деле делает это? Возможно…
– Я тебя знаю, Лайл. Я знаю тебя лучше других. Твоя совесть помаленьку таяла, таяла ночь за ночью. И ты разработал коварный план моего падения. «Я соблазню ее», – решил ты. И потому, что ты знаешь меня лучше других, кроме матери, разумеется, ты знаешь способ, как это сделать.
«Неужели? Неужели это было так?»
– Терпения во мне больше, чем ты думаешь, – Оливия приблизилась к Лайлу, – но я не в настроении. Эта несчастная трагическая страсть не для меня. Дай мне еще раз взглянуть на эту проклятую бумажку.
Египет. Танцевать обнаженной в пустыне под звездами.
Он казался ангелом – золотистые волосы, отливающие серебром глаза. Но у него был несносный характер. Оливия взяла у него бумагу и заставила себя сосредоточиться.
На рисунке были две стены, шириной по двенадцать футов. Внутри квадратиков, символизирующих камни, разместились крошечные значки и цифры.
Примерно на четверть выше рисунка стены, справа, был символ.
– Вот этот, смотри, – сказала Оливия. – Он не похож на остальные, да?
– Думаю, это клеймо каменщика. Похоже на буквы «ГЛ», перечеркнутые стрелой. Если это стрела, то она указывает влево.
– Но где это? – спросила Оливия.
Они оба подошли к восточной стене и стали искать значок. Ничего.
Они перешли к западной стене и пристально изучили ее. Ничего.
– Этот знак должен быть на одной… – Оливия замолчала. – Если только мы ищем не то, что надо.
Слова и образы смешались в голове Оливии. Что там сказали дамы? Что повторил Лайл?
– Помнишь, я сказала, что рисунок стены такой откровенный, а ты ответил, что карты всегда откровенные? – спросила она.
Лайл взглянул на значок, потом посмотрел на стену.
– Стрелка, указывающая на место?
– Если имеется в виду западная стена, – размышляла Оливия, – то стрелка, возможно, указывает на окно.
– Но почему «ГЛ»?
– Это рисунок твоего кузена. Что, если это – одна из его шуток? – заметила она. – У стен есть глаза и уши. Смотрите вниз.
И в этот момент Оливию осенило. Город на большой скале. Город, в котором Фредерик Далми провел последние годы своей жизни.
– Эдинбург, – произнесла Оливия. – Он бы подумал, что это будет забавно.
– Я не…
– Пошли, – взяла его за руку Оливия.
Его рука. Это его рука. Так просто – держать его за руку. Но то, что происходило в это время у нее внутри, простым назвать было сложно.
Оливия повела его в самую восточную оконную нишу, в клозет.
– Гарди лу, – сказала она, открыв дверь.
– Это уборная.
– Гардеробная, – сказала Оливия. – Игра слов и значений. В Эдинбурге, когда выливают помои в окно, кричат: гарди лу – берегись, вода.
Пространство было совсем маленьким и темным. Хотя найти доску, чтобы закрыть дыру, было довольно легко, и единственная свеча, которую принес Лайл, в узкой комнате казалась очень яркой. Они увидели инициалы, примитивные рисунки и грубые шутки, нацарапанные на камнях разными руками в разное время.
Лайлу пришлось втиснуться среди юбок Оливии, и они стояли локоть к локтю, пока он медленно поднимал и так же медленно опускал свечу, чтобы они могли внимательно рассмотреть каждый камень.
Хотя дверь они оставили открытой, чтобы из окна клозета проникало как можно больше света, комната не была предназначена для двоих, даже на короткое время. Воздух стал жарче и плотнее, волосы Оливии щекотали Лайлу нос, а вокруг него сгущался смутный аромат ее одежды и кожи.
– Нам лучше поскорее найти что-нибудь, – сказал Лайл. – Это… это…
– Я знаю. Это все равно что в гробницах? – спросила Оливия.
– Я никогда не был в гробнице с тобой. – Лайл начал клонить голову к ней, туда, где на висках плясали редкие кудряшки.
– Осторожно, свеча, – предупредила Оливия, и в тот же самый момент Лайл почувствовал, как на его руку капнул горячий воск.
Он выровнял свечу, и пламя осветило линию известкового раствора вокруг камня. По обеим сторонам кто-то нацарапал маленькие крестики.
– Вот, – сказала Оливия. – Неужели это…
– Да. – Лайл поднес свечу. – Крестами помечено место.
– Боже мой! – сжала его руку Оливия. – Не могу поверить. Это старые царапины, да?
– Старые, – успокоил Лайл. – И метки стоят на растворе, не на камнях. Старые метки, старый раствор.
Повсюду в других местах метки стояли на камнях.
У Лайла заколотилось сердце. Возможно, это ничего не значит. Возможно, это очередная шутка кузена. Значки были старыми, но невозможно было сказать, насколько старыми они были. Десять лет, двадцать или двести?..
– О, Лайл, мы нашли это место! – Оливия повернулась к Лайлу. – Мне не важно, что это. Но оно старое, мы искали и нашли.
Лайлу тоже было все равно, что это. Он поставил свечу в углу, обхватил Оливию за талию и оторвал от пола, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
– Ты сумасшедшая девчонка, – сказал он. – Сумасшедшая, умная девчонка.
– Спасибо. – Оливия обвила руками его шею. – Спасибо тебе. Если мы ничего больше не найдем, спасибо тебе за это.
Лайл поцеловал ее. Он поднял ее, чтобы сделать это. Она ответила на его поцелуй. Поцелуй был долгим и страстным, как будто это был их последний шанс.
Потом Лайл медленно поставил ее на пол. Он взял свечу и стал делать то, что делал всегда. Осматривать. Оценивать. Решать. Он изучил известковый раствор. Он учел варианты. Он решил.
– Нам нужно зубило, – пришел он к выводу.
Это длилось целую вечность. Они принесли кирки, но Лайл сообразил, что размахивать киркой с пользой для дела в таком небольшом пространстве невозможно.
Поэтому они ковыряли раствор, стоя бок о бок, их тела время от времени касались друг друга в процессе работы.
Постепенно раствор отскакивал от краев камня, пока наконец они не освободили его настолько, чтобы можно было сдвинуть.
– Раствор оказался не таким твердым, как я ожидал, – заметил Лайл. – Я думал, на это у нас уйдет несколько часов. – Он покачал камень. – Похоже, он не такой тяжелый, как кажется. Хочешь попробовать сдвинуть его вместе со мной или пошлешь за прислугой?
– Как ты можешь спрашивать? После того, сколько времени мы потратили на тот досадный клочок бумаги и на те упрямые стены? После всего этого я позволю слугам насладиться триумфальным моментом?
– Но мы не знаем, будет ли он триумфальным, – возразил Лайл.
– Мне все равно, даже если то, что мы обнаружили, окажется всего лишь парой башмаков кузена Фредерика. Мы ведь что-то нашли.
– Ладно, – согласился Лайл. – Положи руки вот сюда и поддерживай камень, а я буду двигать.
Оливия выполнила его указание, и медленно, дюйм за дюймом, камень стал выходить из стены.
Тем не менее это произошло немного быстрее, чем ожидала Оливия. Задняя кромка камня появилась так внезапно, что она оказалась не готова и упустила бы его, но Лайл быстро подхватил камень.
Спереди камень ничем не отличался от других камней, но он был выдолблен на несколько дюймов в глубину.
Лайл взял свечу. Оливия встала на цыпочки, пристально вглядываясь в дыру, в которую был замурован камень.
Там лежал окованный железом сундучок.
Глава 18
По крайней мере показалось, что это кованый сундучок. Оливия стояла, открыв от изумления рот. Она на самом деле не ожидала найти сундучок с сокровищами.
Она не знала, что они найдут, но кованый сундучок ожидала найти меньше всего.
– Черт возьми, – пробормотала она. – Ну и ну!
– Похоже на сундучок, – сказал Лайл.
– Это земля? Это он такой грязный? Или сгнил?
– Похоже, что сначала его хранили где-то в другом месте, – пояснил Лайл. – Может, закопали в землю, а потом передумали. – Лайл протянул руки и взялся за сундучок с обеих сторон, потянул, но он не сдвинулся с места. Лайл потянул сильнее и сдвинул его на долю дюйма.
Лайл был сильным, Оливия знала. Он мог легко поднять ее. Оливия была ростом выше многих женщин, да и худощавой ее нельзя было назвать. Но он легко поднимал ее и ставил на место, как будто она была заварочным чайником.
– Сундучок оказался тяжелее, чем я думал, – сказал Лайл. – Для этого мне нужен Николс.
Лайл вышел.
Оливия осталась. Она смотрела на сундучок и не верила своим глазам. Она все еще пыталась убедить свой разум поверить тому, что видели ее глаза, когда появились Лайл с Николсом и принесли набор инструментов.
Оливия стояла в сторонке, пока они счищали грязь с сундучка.
Вот то, чем они занимаются в Египте, подумала она.
В процессе чистки появилась ручка. Николс потянул за нее, а Лайл помогал направлять движение. Они вынули сундучок из отверстия в стене и с видимым усилием опустили его на пол.
– Поразительно тяжелый, – сказал Лайл. – Надо перенести его в соседнюю комнату, чтобы хорошенько видеть, что мы делаем.
После того как Николс отчистил вторую ручку, они с Лайлом вынесли сундучок в караульное помещение.
Николс продолжил отчищать сундучок от грязи. Через пару минут он остановился, а потом продолжил свою работу, но уже медленнее и осторожнее.
Просто стоять и спокойно наблюдать за этим процессом было трудно. Оливия сгорала от нетерпения.
– Полагаю, именно так ты обращаешься с древними артефактами, – сказала она. – Неудивительно, что этот процесс, как ты сказал, требует терпения. И это всего лишь сундучок. Даже мое воображение не в состоянии понять, сколько терпения требуется, чтобы раскопать гробницу или храм.
– Песок – совершенно другое дело, – сказал Лайл. – К тому же у нас есть команда мужчин. Но даже так… Какие-то затруднения, Николс?
– Нет, ваше сиятельство. Но мне кажется, лучше соблюдать осторожность.
– Надеюсь, он не взорвется, а? – спросила Оливия. – Кузен Фредерик обладал странным чувством юмора.
– Такой опасности нет, мисс, – успокоил ее Николс. – Просто определенные признаки указывают на то, что это работа немецких мастеров шестнадцатого или семнадцатого века.
Оливия еще не свыклась с мыслью, что они нашли сундучок. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять смысл сказанного.
– Германия, – произнесла она. – Шестнадцатый или семнадцатый век.
– Что? Почему у тебя такой вид? – спросил Лайл.
– Какой?
– Как будто он действительно взорвался.
– Это знаменитые сундучки, – сказала Оливия и приблизилась к Николсу.
– Сложные, – добавил Николс.
– Дьявольски сложные, – согласилась она. – Двоюродный дедушка Хьюберт Делюси, который мог открыть что угодно, говорил, что на один такой сундучок потратил несколько дней. А у него были ключи.
– Конечно, мисс, – подтвердил Николс. – Не хотелось бы повредить по неосторожности механизм.
У Оливии чесались руки взяться за сундучок. Она заставляла себя держаться от него на расстоянии. Пока Николс осторожно и терпеливо отчищал толстый слой грязи, Оливия ходила вокруг сундучка, изучая его.
Сундучок был около двух футов длиной, фут шириной и фут высотой и был обит железом.
Солнце уже садилось, когда Николс закончил свою работу и подмел помещение.
Оливия опустилась перед сундучком на колени. Лайл пристроился рядом с ней.
– Видишь, – сказала она, – фальшивые замочные скважины. И скрытые замочные скважины. И наружные замки. Начинать надо, разумеется, с них.
– Я думаю, это легко, – сказал Лайл.
– Надеюсь, – пробормотала Оливия. – Такой сундучок я видела только однажды, но у меня никогда не было возможности открыть хоть один. Замки надо открывать в определенном порядке, отворачивать винты и так далее. Даже с ключами сделать это проблематично, а у нас ключей нет.
– Нам понадобятся свечи, – обратился к Николсу Лайл. – И огонь. Я подозреваю, что мы пробудем здесь долго.
Спустя четыре часа Оливия сидела за столом, подперев подбородок руками, и с мрачным видом смотрела на сундучок.
Дело продвигалось слишком медленно.
После того как они с Лайлом тщательно отчистили ржавчину и смазали замки, Оливия приступила к работе.
Когда прошел час, Лайл попросил Николса принести стол и стул. Вдвоем они подняли сундучок на стол.
По прошествии второго часа Николс принес для всех чай и шаль потеплее – для Оливии.
– Надо подняться наверх и поужинать, – объявил Лайл после трех часов работы.
– Вы идите, – сказала Оливия, – а я не оставлю эту проклятую штуковину, пока не разберусь с ней.
Вместо этого Лайл велел гарпиям обедать без них, а в караульное помещение принес сандвичи и вино.
Оливия перепробовала каждую отмычку из имевшегося набора для вскрытия замков, который насчитывал десятка два отмычек. Она пробовала также открыть замки с помощью шпилек, булавок, зубочисток, швейных иголок и проволоки.
– Иногда бывает полезно прерваться на некоторое время, – спустя четыре часа бесполезных усилий сказал Лайл, – чтобы потом вернуться к работе.
– Мне никогда еще не попадался замок, который я не смогла бы открыть, – ответила она.
– Тебе никогда не попадался один из таких замков, – сказал Лайл. – Ты сама сказала, что это не просто замок или комплект замков. Это головоломка. Сколько лет потребовалось тетушке Дафне, чтобы разгадать символы, которые обозначали Рамзеса?
– Но то был утраченный язык! А это – замки, куски металла. Это единственное, что я умею делать! – Оливия наклонила голову и посмотрела на замочную скважину.
– Какая чепуха! – заметил Лайл. – Ты все умеешь делать. Проблема в том, что у тебя нет нужного для таких головоломок склада ума. Для этого нужен упорный, методичный, настойчивый ум. А твой, – Лайл покружил руками в воздухе, – весь такой возбудимый. Эмоциональный.
Оливия вскинула голову, и взгляд ее синих глаз мог бы обжечь сталь.
– Хочешь сказать, что ты можешь решить эту проблему?
– Возможно, пришло время и мне сделать попытку, – ответил Лайл.
– Нет, я сама. Я постараюсь сделать это без всякой помощи дилетантов.
Лайл направился к выходу. На половине пути он вдруг ясно представил ее лицо и снова услышал тон ее голоса, которым она произнесла слово «дилетанты». Лайл уперся рукой в стену и стал смотреть в пол, но так и не смог справиться с собой. Рассмеялся. Он смеялся, не в силах остановиться.
– Ты здоровый и надменный тугодум! – выпалила Оливия. – Ничего смешного.
Лайл подхватил ее, прижал к себе и поцеловал. Она начала было сопротивляться, но недолго. Оливия обняла его за шею и поцеловала в ответ, сердито и страстно. Через мгновение ее тело тоже затряслось от смеха, она оторвалась от Лайла, и насыщенный бархатистый звук ее смеха эхом прокатился по комнате, касаясь его кожи и проникая в сердце как водопад веселья.
– Я не могу это сделать, – сказала Оливия и, продолжая смеяться, топнула ногой. – И мне хочется рвать на себе волосы.
– Может, дело не в тебе. – Лайл снова привлек ее к себе и погладил по голове, по шелковистым локонам. – Может, замки заело.
– И что тогда? – не успокаивалась Оливия. – Кузнечный молот?
– Этим ты отведешь душу, но так можно сломать сундучок и, возможно, то, что в нем находится. Нам нужен кузнец.
Тем же вечером
– Ты опоздала, Мэри, – сказал Рой, напугав горничную, когда она шла по тропинке к дому, где они жили с братом.
– С ним все в порядке? – спросила она. – Вы не…
– Джок присматривает за ним очень старательно. В конце концов, ты же не хочешь, чтобы с его пальцами что-нибудь случилось. Как он тогда смог бы работать? Что ты так долго?
– Сегодня воскресенье. Прислуга взяла половину выходного дня, – ответила Мэри.
– Но ты не брала выходной. Мне Глауд сказал. А должна была сказать ты, Мэри.
– Они приплачивают за работу в свой выходной день. Ты знаешь, что мне нужны деньги.
– А ты должна знать, что нельзя проскальзывать домой, не поговорив со мной, просто потому, что таверна уже закрыта, – отрезал Рой. – На твоем месте я бы начал говорить!
Мэри нервно осмотрелась вокруг.
– Здесь никого нет, – нетерпеливо заявил Рой.
– Они… нашли что-то, – сказал Мэри. – Мисс и его сиятельство. В замке никого не было, кроме их собственной прислуги, и они не знали, что я была там. Я… подслушала, как ты хотел.
– Я знаю, что ты подслушивала. Что же ты услышала?
– Они нашли сундучок.
– Неужели? Не может быть! – Рой глубоко вдохнул и выдохнул.
Мэри снова осмотрелась вокруг, заламывая руки.
– Тебе лучше все рассказать мне, – приказал Рой. – Тебе станет легче. Глауду наверняка станет легче.
– Они нашли железный сундучок в старом караульном помещении в южной башне, и мистер Николс много часов отчищал его от грязи. Открыть сундучок они не смогли, поэтому завтра повезут его к кузнецу. Это все, что я знаю, – торопливо заверила Мэри. – Отпусти меня, пожалуйста. Мне надо покормить ужином Глауда.
Мэри попыталась протиснуться мимо Роя, но он схватил ее за руку.
– Кузнец, – повторил он. – Когда?
– Рано утром. Это первое, что надо сделать завтра. Пока новость не распространилась. Прежде чем в замок придут работники. Поэтому они будут у кузнеца, как только он откроет свою мастерскую, все сделают и вернутся в замок, не наделав шума.
– Иди, – сказал Рой, отпустив руку Мэри. – И передай Джоку, чтобы шел ко мне.
Мэри поспешила в дом. Через мгновение оттуда вышел Джок. Рой сообщил ему новость.
Понедельник, 31 октября
От замка до деревни было меньше мили, короткое путешествие, даже при медленной скорости. Лайл вел лошадь, тащившую небольшую повозку из разряда тех, что используют для разных сельских дел. На повозке стоял наглухо закрытый сундучок с наброшенным на него старым пледом из конюшен. Оливия шла рядом с повозкой. Стояло зябкое, серое утро, и большинство работников еще не выходили из дома. Несколько человек, встретившихся им по дороге, ежились от холода и просто кивали им, проходя мимо.
В более погожий день и в другое время они, возможно, остановились бы и с изумлением смотрели бы в их сторону. Но Лайл с Оливией оделись так, чтобы им было тепло, и вовсе не думали об элегантности. На Оливии был тяжелый флотский плащ, который должен был согревать ее в ту ночь, когда она ждала встречи с привидениями. Лайл надел свое самое старое пальто, которое Николс много раз пытался выбросить. Оно совершенно не годилось для графа Лайла, но оказалось самым теплым из всего, что у него было. Его тело по-прежнему никак не могло привыкнуть к здешнему климату. И Лайл не был уверен, что это когда-нибудь случится.
Так или иначе, его наряд был не из тех, что привлекают внимание.
Хотя в этот сумрачный час на дороге не было никого, чье внимание можно было бы привлечь. Солнце едва поднялось над горизонтом, плотные облака полностью закрывали его. И вряд ли можно было понять, какая часть неба светлее.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Лайл.
– Бейли как следует утеплила меня. Фланелевая нижняя юбка и панталоны, толстый стеганый корсет и шерстяное платье.
– Спасибо за подробную картину, – усмехнулся Лайл.
– Мужчине, который попытается достать меня из этого наряда, придется изрядно потрудиться, – заметила Оливия.
– Это вызов?
– Об этом я не подумала. Какая великолепная мысль!
– У нас нет времени, – пробормотал Лайл.
– У нас никогда нет времени.
– У нас нет времени, – твердил Лайл.
– Мне надоело быть хорошей, – заявила Оливия. – Это противоестественно! Не говоря уж о том, что все это совершенно несправедливо! Испытать страсть – и не иметь возможности делать это.
– Страсть надо испытывать в брачную ночь, – сказал Лайл.
– Это ты сейчас о женщинах говоришь, – сказала Оливия. – Мужчины могут делать это в любое время и заниматься этим столько, сколько им нравится. А мы, женщины…
– Мы так не поступаем, – перебил Лайл. – Если бы я занимался этим всякий раз, когда мне нравится, ты думаешь, я оказался бы в этом затруднительном положении? Нет, это должна была быть ты…
– Ты такой романтичный…
– Это должна была быть ты, – твердо повторил Лайл. – Ты, женщина, которая хочет иметь Солнце, Луну и звезды. И настоящую любовь. Для твоего сведения, я должен стать вполне достойным мужем. – По мнению матери – возможно. Они оба были раздражены. Бессонная ночь и неудовлетворенная страсть являли собой взрывоопасное сочетание. – Мне предстоит унаследовать титул маркиза, много земли, несколько домов и кучу денег, – сказал Лайл. – То есть если мои отец и мать не промотают деньги, не разгонят всех арендаторов и не потеряют весь наш доход.
– В твоих устах это звучит так соблазнительно, – сказала Оливия.
– Отлично! Сарказм! Именно то, что нужно в семь часов утра!
– Уже почти восемь.
– Откуда это известно? В этом проклятом месте нет солнца.
– Оставь свое желание видеть Шотландию такой, какой ей никогда не быть, – посоветовала Оливия. – Тебе надо принимать ее такой, какая она есть. Она по-своему прекрасна. Но здесь нет песка, вонючих верблюдов и еще более вонючих мумий…
– И разрушается здесь все не по правилам, – добавил Лайл. – Нет бы просто грациозно погрузиться в песок. Посмотри на ту церковь, – Он махнул рукой в сторону осыпающегося сооружения слева. – Мох, плесень, камни почернели. Там – кусок стены, тут – несколько оконных арок, деревья, пробивающиеся между камнями. У этой церкви похоронены люди, да? Похоронены и забыты. Даже кладбище…
И тут Лайл заметил их и остановил лошадь.
– Беги, – сказал он.
Не успел он произнести это слово, как из ворот кладбища выбежали двое мужчин.
Оливия не побежала, а повернулась в сторону кладбища, как раз когда мужчины выскочили из ворот на дорогу.
Лошадь встала на дыбы от испуга, и сундучок заскользил с повозки вниз. Он проломил борт повозки и упал на дорогу. Один из мужчин побежал за ним. Лайл схватил его и швырнул к повозке. Мужчина отскочил назад и бросился на Лайла. Лайл снова схватил его, ударил и отшвырнул в сторону. На этот раз мужчина упал и остался лежать на земле.
Оливия закричала. Лайл повернулся в ее сторону. Второй хулиган сцепился с ней. Он удерживал ее на расстоянии вытянутой руки, а она одной рукой пыталась сорвать маску с его лица, а другой – ударить, при этом еще била ногой по голени.
С рычанием Лайл бросился к негодяю.
– Осторожно! – закричала Оливия.
Что-то стукнуло Лайла по затылку. Он почувствовал боль, но успел увидеть расширившиеся от страха глаза Оливии и открытый в немом ужасе рот. А потом его накрыло черной волной…
– Не-ет! Не-ет! – визжала Оливия, бешено отбиваясь от напавшего на нее мужчины, чтобы пробиться к Лайлу.
– Оставь ее! – раздался голос. – Давай сюда. Помоги! Эта штука весит целую тонну.
Мужчина отпустил Оливию. Она бросилась к Лайлу и упала перед ним на колени. Он без движения лежал на земле, на шейном платке темнело кровавое пятно.
– Не умирай! – заплакала Оливия. – Не смей умирать! – Она прижала пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Да. Пульс есть. Оливия шумно выдохнула. – Лайл?
Она осмотрелась вокруг. Мужчины исчезли вместе с лошадью и повозкой. Дорога в этом месте резко поворачивала и уходила под гору. По обе стороны дороги росли деревья. Отличное место для засады. Из замка его не видно, и с окрестных полей оно не просматривалось. Но вокруг и так не было ни единой души. Оливия надеялась, что сейчас будут идти работники.
