Текст книги "Сильнейшие (ЛП)"

Автор книги: Лорен Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Она улыбается, хватая влажную тряпку со стойки напротив кровати.

– Не смеши, – она хватает меня за руку, пытаясь притянуть к себе. И хоть и неохотно, но я позволяю ей.

Она немного колеблется, прежде чем провести тряпкой по моей руке. Ткань шершавая на ощупь, хотя ее прикосновение, что неудивительно, нежное.

– Я далеко не хрупкий, – говорю в ответ на каждое ее нежное прикосновение.

– Я знаю, – тихо произносит она. – Между хрупкостью и мягкостью есть большая разница.

Эти слова совсем не похожи на сотни предыдущих. Они обдуманны, проницательны, как и она сама.

– Значит, ты думаешь, что я мягкий?

Она вопросительно наклоняет голову:

– Разве ты не хочешь, чтобы о тебе заботились? – она лишает меня дара речи.

И только когда она выпускает из рук грязную ткань, я прочищаю горло, наконец нарушая тишину. Смотрю, как она опускается обратно на матрас, зарываясь в одеяла.

И только тогда я устремляюсь к двери, засовывая кинжалы за пояс штанов.

Я слышу беспокойство в ее голосе.

– Куда ты идешь?

Дверь распахивается.

– Найти их.

Глава шестая

Адина

Я просыпаюсь от сладкого аромата булочек так же, как и делаю каждое утро с тех пор, как Мак отправился искать людей, загнавших меня в его объятия. Хоть я и не знаю, что стало результатом его действий, но начинаю думать, что, возможно, мне это и не нужно.

События той ночи и выражение лица Мака, когда он отправился на поиски мерзкой компании, все еще преследуют меня. Их слова, грохот шагов за моей спиной… Я надеюсь, что больше никогда больше не испытаю подобного страха.

Мои глаза медленно открываются, и я чувствую, как он ставит тарелку мне на живот. На ней лежат пропитанные медом булочки, поблескивающие в тусклом свете. Сажусь, c улыбкой потягиваюсь и широко зеваю.

– Завтрак в постель третий день подряд? Я совсем избаловалась.

– Да, очень, – как обычно сухо отвечает он. – Новый день – новое требование.

Я киваю в сторону булочки, лежащей на столе.

– По крайней мере, это требование выгодно нам обоим.

– Ну, в плане финансов это точно невыгодно, – ворчит он. – Ты начинаешь дорого мне обходиться.

Я выбираюсь из кокона одеял и с тихим стоном поднимаюсь на ноги. Свисающий c плеча синий свитер окутывает меня теплом и, что еще важнее, его запахом. Он пахнет чем-то похожим, на огонь, – не дымом, а чем-то смелым и непоколебимым. Воплощением оружия – стойкого и смертоносного.

Два дня назад он швырнул этот свитер мне в лицу, сравнив стук моих зубов с непрерывным набатом стали – или чем-то столь же драматичным.

Тем не менее, я прячу подбородок в потрепанном воротнике и нахожу в этом умиротворение. Или, быть может, меня успокаивает нечто более символичное. Возможно, даже он.

Странно, если учесть, что он, вероятно, не самый мягкий человек, с кем мне когда-либо доводилось сталкиваться. Но последние несколько дней рядом c ним мне было особенно спокойно.

Я говорю, а он слушает. Каким-то образом ему удается сдерживать мою тревогу за Пэй.

При этом я никогда не могу быть полностью уверена в том, что он слушает. Распространенное заблуждение обо мне заключается в том, что мне всегда легко говорить. Однако, на самом деле, все зависит от слушателя. И пускай я не всегда могу быть уверена, что Мак действительно это делает, мне все равно невероятно легко высказывать ему свои мысли.

– Над чем ты работаешь? – я выглядываю из-за его плеча и рассматриваю разбросанные по столу куски металла.

Он одаривает меня одним из тех взглядов, что сопровождают каждую его невыразительную эмоцию.

– Здесь нет ничего, что касалось бы того, над чем должна работать ты.

– Да ладно тебе! – я откусываю еще кусочек булочки и обхожу его. – Твоя форма скоро будет готова, – он уже раскрывает рот, отчего шрам на его губах растягивается, как я поспешно добавляю:

– Она будет готова к нашему визиту в замок.

Он проводит рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы серебряную прядь, чем снова напоминает мне об Пэй.

– То есть, она будет готова через три дня, верно?

– Да-да, – заверяю я с энтузиазмом. – Ты совершенно в меня не веришь, Мак.

– Что справедливо, – замечает он. – Мне следует напомнить о слезах, пролитых прошлым вечером из-за пуговиц?

– Пуговицы – проклятие всей моей жизни, – просто отвечаю я. – Это единственное объяснение.

– Ну, конечно, – его сарказм едва ли меня задевает, и я киваю в сторону того, над чем он работает. Он вздыхает и неохотно отвечает:

– Я тестирую несколько моделей ножей. Вот этот, – поднимает тонкое лезвие со стола, – раскрывается на два ножа.

Он вставляет палец в металлическое кольцо, расположенное на вершине, а затем прокручивает клинок в ладони. И, действительно, раздается тихий щелчок, после которого на противоположном конце появляется еще одно лезвие.

– А что насчет этого? – спрашиваю я, указывая на один из ножей, безобидно лежащих на деревянном столе.

Он отталкивает мою руку, бросая на меня взгляд.

– Твои руки больше не имеют права находиться рядом с моим оружием. – Я пытаюсь скрыть улыбку и киваю на нож, побуждая его продолжать. – Эти четыре объединяются в один.

С этими словами он начинает собирать лезвия, соединяя их ручки и создавая своеобразную смертоносную звезду. Мое сердце замирает, когда он бросает ее в дальний угол, заставляя меня вздрогнуть. Стали удается пройти между разрушающимися кирпичами и погрузиться глубоко в стену. Я изумленно моргаю до тех пор, пока мое сердце вновь не начинает биться.

– Это было… великолепно.

Он позволяет себе издать сухой смешок.

– Не думал, что тебе понравится подобное.

Я скрещиваю руки на груди.

– То, что я создана для любви, вовсе не означает, что я не могу восхищаться бойцами.

Он направляется к стене и с ворчанием вытаскивает нож.

– Это правда. Мне еще предстоит сделать из тебя бойца.

Я фыркаю:

– Поверь мне, Пэй пыталась. Раньше она умоляла меня носить нож, но… – я замолкаю, почувствовав, что расстояние между нами внезапно сократилось. Он широкими шагами устремляется ко мне, и теперь его тело настолько близко, что я чувствую запах, исходящий от его одежды. Я по привычке раскрываю рот, чтобы сказать что-нибудь, что успокоит мои нервы, как слышу, что он говорит:

– Итак, – его голос звучит тихо и низко. – Что бы ты сделала, если бы я поднес этот клинок к твоему животу?

Мягко смеюсь.

– Ну, ты бы никогда этого не сделал, так что я особо задумывалась об этом.

Он проводит лезвием по моим ребрам и шепчет так, что мое лицо вспыхивает:

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь, сладкая.

Я сглатываю.

– Это абсурд. Я никогда не окажусь в подобной ситуации.

– Пока ты живешь в трущобах, – он делает паузу, медленно скользя по мне взглядом. – Ты определенно окажешься в такой ситуации. А теперь скажи мне, что бы ты сделала.

Я постукиваю пальцем по губам.

– Ну, сначала я бы попыталась договориться с ними. Вежливо, конечно.

– Чума, – он сжимает мозолистыми пальцами переносицу и покачивает головой. – Возможно, ты и правда безнадежна.

Он опускает нож, позволяя мне наконец вдохнуть полной грудью. Когда он выставляет передо мной ладони, я вопросительно поднимаю брови.

– Ну, давай, покажи мне удар.

– Ты хочешь, чтобы я ударила твои руки? Это кажется немного болезненным.

– C тобой все будет в порядке, – вздыхает он.

– Я имела в виду для тебя.

Это почти заставляет его улыбнуться.

– Думаю, я справлюсь.

Я выпрямляюсь, крепко сжимая кулаки. Мои костяшки встречаются с его ладонью, и я смотрю на него с улыбкой.

– Вот. Ну как?

– Как и предполагалось, ужасно, – просто говорит он. Когда его руки находят мои бедра, я поражаюсь тому, насколько они крепкие.

– Вот, – он с небольшим усилием поворачивает мои бедра, – таким должно быть ощущение, когда ты наносишь удар.

Я почти смеюсь. В этот момент все, что я чувствую – это его руки на своих бедрах. Кажется, я не замечаю ничего, кроме этого. Я не осознаю что он говорит, пока одна из его ладоней не скользит к моей пояснице.

– … повернись вместе с рукой, чтобы перенести на нее свой вес. Вытяни спину и задействуй корпус. Удар наносит все твое тело, а не только рука, – он становится позади меня, обхватывая пальцами талию. Я едва могу подавить дрожь от незнакомого ощущения. Прижав свою голову к моей, он шепчет:

– Попробуй еще раз. Я буду направлять тебя, – я подавляю как, свою гордость, так внезапную волну тревоги. Когда моя рука движется вперед, он вращает мои бедра в такт удару. Его горячее тело прижимается к моей спине, и я внезапно дышу слишком тяжело для одного удара.

– Ну как? – шепчет он. На долю секунды мне приходит в голову, что он может почувствовать стук моего сердца сквозь спину, к которой прижимается. Я не привыкла к прикосновениям. По крайней мере, не к таким. Это похоже на ту близость, о которой я лишь мечтала; ту, о которой фантазировала перед сном.

Но вот он здесь, его дыхание ощущается на моей шее, и его мозолистые руки соприкасаются с моими бедрами. Я запоминаю этот момент, изучаю чувства, которые он пробуждает во мне. Чувства к кому-то настолько раздражающему. Кому-то, настолько противоположному самой моей сути.

Я прочищаю горло.

На самом деле, это смешно. Я знаю этого человека всего несколько дней и уже невероятно сильно реагирую на каждое его движение. Так глубоко чувствовать, так отчаянно признавать кого-то достойным своего внимания – это действительно проклятие. Мама всегда говорила, что я слишком рано открываюсь кому-то. Из-за своей нетерпеливости я очень быстро влюбляюсь. Вместо этого я теряю равновесие, спотыкаюсь, пока не сталкиваюсь с неизбежной неудачей.

– Еще раз, Дина.

Кажется, я забываю, как дышать.

Дина.

Равнодушие, которое он обычно проявляет, трещит по швам, когда я оборачиваюсь. Я вижу, как в его карих глазах отражается осознание, и ощущаю, как его тело напрягается рядом со мной.

Никто, кроме Пэй, никогда не заботился о том, чтобы называть меня иначе, как по имени. До сих пор так и было.

Имя ощущается как ласка, успокаивающая мое колотящееся сердце, словно он проводит по нему пальцами. От этого звука, от самого смысла этого слова по моему телу разливается тепло. Потому что оно появилось благодаря близкому знакомству.

Прозвища возникают в промежутке между знакомством и чем-то большим. Хотя, я не уверена, на какой именно отметке этой шкалы мы находимся. Возможно, я веду себя совершенно абсурдно и выдумываю всякое.

Внезапно меня разворачивают крепкие руки, переместившиеся на мою талию. Моя поясница упирается в деревянный стол, и он прижимается ко мне своим телом, что невероятно отвлекает.

Он смотрит на меня с равнодушной усмешкой.

– Надеюсь, ты задумалась о технике боя, – я поднимаю голову не в силах отвести взгляд от шрама, пересекающего его губы.

– Что еще может быть у меня на уме? – я улыбаюсь, произнося каждое слово с придыханием.

– Ты мне скажи, – он наклоняется ближе, упираясь руками в стол по обе стороны от меня. Я чувствую, как его руки касаются меня по бокам, и проклинаю себя за отсутствие самоконтроля.

– Ты выглядишь более встревоженной, чем обычно. Мне это не нравится.

Прочищаю горло, после чего нацепляю на лицо улыбку, притворяясь, словно не начала внезапно воспринимать как нечто большее, нежели вынужденного напарника.

– Похоже, я просто не могу сдержать свое волнение из-за твоей крайне увлекательной тренировки!

Он моргает, недоуменно качая головой.

– Хорошо, напомни, чтобы я научил тебя лгать в следующий раз.

Я киваю, после чего его руки снова находят мою талию, посылая волну дрожи по всему телу до самых пальцев ног.

– А теперь продолжай бить, пока я не смогу убедиться, что ты сможешь меня ударить.

Удар. Его пальцы сжимают мои талию.

Удар. Его рука прижимается к моей спине.

Удар. Его губы почти растягиваются в улыбке.

Так начинается моя безответная влюбленность в Мака.

Глава седьмая

Макото

– Прекрати смеяться. Это несмешно.

Она продолжает хихикать так, что даже мне сложно оставаться угрюмым. Но когда острый конец иглы снова впивается мне в палец, я раздраженно отбрасываю ткань в сторону.

– О, пожалуйста, не сдавайся, – разочарование на ее лице почти заставляет меня передумать. – Посмотри, как далеко ты зашел!

– Ты имеешь в виду эти двенадцать кривых стежков? – в подтверждение своих слов я поднимаю обрывок ткани. – Да, я явно гений.

Она поджимает губы, с трудом сдерживая раздражающую улыбку. Хотя за последние пару дней она стала менее раздражающей, но сейчас я предпочел бы не думать об этом.

– Послушай, справедливо, что ты попробовал мое ремесло после того, как вчера заставил меня испытать твое, – говорит она, легко подшивая шов на брюках. – В течение нескольких часов.

– Не драматизируй, – вздыхаю я. – По крайней мере, мое ремесло поможет тебе защитить себя.

Адина указывает на меня иглой.

– Ты еще не видел, как я управляюсь с этой штукой.

Мой взгляд скользит по лоскуткам, лежащим рядом с формой, которую она все еще приводит в порядок.

– Разве не этим ты сейчас занимаешься?

Она на мгновение задумывается.

– Полагаю, что так.

– Я буду по-настоящему впечатлен, если через два дня буду выглядеть, как Гвардеец.

– Знаю-знаю, – фыркает она. – Осталось всего два дня до нашей маленькой веселой миссии во дворце.

Я качаю головой.

– Не называй это так.

– Я так рада, что увижу Пэй! – она буквально визжит от восторга, совершенно не замечая меня. – Осталось лишь подшить костюм и сделать подкладку, как у Гвардейцев. Ах, да, и вырезать маску из кожи.

– Отлично, – я глубоко вздыхаю, чувствуя облегчение. – Ты ведь помнишь план, верно? Несмотря на ее безостановочные кивки, я считаю, что лучше напомнить. – Мы выйдем ранним вечером, что даст нам больше часа, чтобы добраться до Чаши. Там мы…

– Проберемся по проходу к восточному крылу замка, затем пройдем сквозь стены мимо охраны, – она самодовольно улыбается. – Видишь, я же говорила, что помню.

– Невероятно впечатляет, – сухо отмечаю я. – Затем, мы будем держаться вместе и расходиться по комнатам, когда это необходимо…

– Подожди, а что я надену на нашу маленькую миссию?

Зажимаю переносицу, чувствуя, как боль в голове начинает нарастать.

– Пожалуйста, не произноси этого…

– Я могла бы переодеться в горничную! – она задумчиво постукивает пальцем по губам. – Хотя я не совсем уверена, что они носят…

– Просто надень фартук, – отмахиваюсь я. – В любом случае, будет темно. Вряд ли тебя кто-то увидит.

– Отлично, – она кивает в сторону жалкого куска барахла, над которым заставила меня работать. – Ну, давай. Тебе нужно сделать еще несколько стежков.

– Ты ведь не серьезно.

Она посмеивается.

– Видел бы ты мои стежки, когда мама впервые пыталась меня этому научить. Это была катастрофа, – ее голос смягчается при упоминании жизни, о которой я ничего не знаю, после чего совсем затихает.

– Ты не говоришь о ней, – произношу я. – Вообще-то, ты не говоришь ни о ком, кроме Пэй.

Она пожимает плечами, как будто прошлое, которое привело ее к настоящему, больше не имеет значения.

– Здесь не о чем говорить. Кроме того… – она поднимает на меня свои большие ореховые глаза. – Ты никогда не говоришь о Гере.

– Здесь не о чем говорить, – парирую я.

– Это странно, – ее голос звучит беспечно, но проницательный взгляд говорит об обратном. – Я думала, что она важна для тебя, раз ты готов пойти на все, чтобы увидеть ее в последний раз.

Правильно. Я должен был встретиться с ней в последний раз, не пытаясь при этом совершить измену.

Я издаю раздраженный звук.

– Твое любопытство меня утомляет, сладкая.

– Кстати, – хмурясь, но с энтузиазмом в голосе произносит она, – боюсь, я мало что о тебе знаю, не считая твоих размеров, которые запомнила.

– Надеюсь, ты понимаешь, что меня это слегка нервирует.

– Ну, если ты не хочешь рассказывать мне о Гере, – перебивает она, и кажется при этом слегка расстроенной моей скрытностью, – расскажи мне что-нибудь другое.

– Я только что это сделал, – и почти сразу же добавляет:

– Твое любопытство меня утомляет.

Она закатывает свои карие глаза и настойчиво продолжает:

– А что насчет твоей семьи?

Я почти смеюсь.

– О, это самая дружелюбная компания. Они бы тебе понравились, – Очевидно, она не улавливает сарказма, который я вкладываю в каждое слово.

– Как замечательно! Я бы хотела встретить их однажды, – ее лицо внезапно заливается румянцем, и она добавляет:

– Я имею в виду, если мы все еще будем видеться после всего этого.

И вот оно, это чувство вины.

Вина при мысли о том, что я покину ее, даря надежду на то, что неизбежно рухнет. И все же, я отрицаю свою привязанность к Адине. Потому как забота о Гере была единственной слабостью, которую я позволял себе, а эта девушка еще опаснее. Трагедия преследует меня повсюду, и я не заслуживаю того, чтобы стать ее причиной ее гибели. Адина заслуживает счастья, жизни, достойной ее света. А это значит, что я должен держаться от нее как можно дальше.

Я должен.

– Думаю, нам не стоит видеться после всего этого.

Она отводит взгляд от стежков, которые она прокладывает вдоль штанины, и вскидывает голову:

– П-почему?

Я пожимаю плечами с притворным безразличием.

– Потому что мой скверный характер может тебя задеть.

Она поднимает подбородок, сверкая своей яркой улыбкой.

– Думаю, ты просто беспокоишься, что я сделаю тебя добрее.

Я хмурюсь.

– Это было бы прискорбно. Мне нужно поддерживать свою репутацию.

Она снова переводит глаза на мундир на ее коленях.

– Как ты научился сражаться?

Горло сжимается, заставляя меня сглотнуть перед тем, как произнести:

– Я обучился всему сам.

Она настойчиво требует подробностей:

– Почему? Потому что хотел научиться использовать оружие, которое создавал?

Потому что я боялся.

– Мой отец был кузнецом, – мой голос звучит глухо. – Я всему научился, наблюдая за ним. Большей части боевых приемов тоже.

Прежде чем она продолжит задавать вопросы, я командую:

– Ладно, покажи мне, что ты помнишь из моей вчерашней упорной работы.

– Твоей упорной работы? – Она раздраженно вздыхает и поднимается. – Это я десятки раз махала руками в воздухе.

– Да, и мне было очень больно на это смотреть.

Я опускаю руку ей на спину, с каждым шагом ощущая покачивание ее бедер. Пытаясь игнорировать это, я направляю ее к мягкой стене, ранее скрытой за полкой, заставленной оружием. Указываю на пыльную ковровую обивку, которую смастерил много лет назад.

– Больше никакого размахивания кулаками в воздухе.

– Отлично, – произносит она без особого энтузиазма. – Теперь я могу ударить то, что действительно причинит боль.

– Я много раз тренировался на этом, сладкая. Уверяю тебя, она не сможет тебе ответить.

Я занимаю свою обычную позицию позади нее, и она наносит удар по коврику гораздо мягче, чем я ее учил.

– Давай, Дина. Ей не больно.

И вот опять. Во мне просыпается желание.

Имя срывается с моих губ во второй раз, и я снова жалею об этом. Жалею о формирующейся между нами близости.

Прочистив горло, она пытается нанести еще один удар. Я поворачиваю ее бедро в такт этому движению, чувствуя, как моя ладонь обхватывает ее тело.

Кудрявые волосы с исходящим от них ароматом меда, беспрестанно хлещут меня по лицу. Но я не смею жаловаться на ее близость, опасаясь, что она она отдалится.

– Интересно, что Пэй наденет на бал, – Адина вздыхает, замедляя удары. – Надеюсь, они подберут что-то, что не будет делать ее слишком бледной по сравнению с ее серебряными волосами. А еще она наотрез отказывается носить что-то с рюшами или…

– Сосредоточься, Адина.

Я намеревался убедиться, что с моих губ не сорвется ее прозвище.

– Вернее, ее и так сложно заставить надеть что-то, кроме того жилета, который я ей сшила, – продолжает она так, словно я даже рта не раскрывал.

Я вздыхаю, отчаянно желая сменить тему:

– Пэй – твоя единственная семья или просто единственная тема для разговора?

Она бросает взгляд через плечо, и в ее чертах проступает легкое раздражение.

– Раньше были только мама и я. До ее смерти.

Моя рука немного крепче сжимает ее бедро, прежде чем она наносит еще один удар, на этот раз гораздо сильнее предыдущего.

– Я… – мне всегда с трудом удавалось выражать свои чувства. – Прости, я не знал.

Она пожимает плечами, и моя рука скользит вслед за движением. Звук ее вздоха грозит вызвать у меня улыбку, но я сохраняю самообладание, проводя ладонью по ее напряженному плечу. Я чувствую ее дрожащее тело под своей рукой.

– Все в порядке, – выдыхает она. – Она была больна. Целитель все равно не смог ничего сделать.

– И c тех пор ты жила на улице? – тихо спрашиваю я.

– Последние пять лет, – она кивает, как будто вспоминает что-то. – Пять лет в Форте с Пэй.

В этот момент она резко оборачивается и бьет меня кудрями по лицу.

– Ох, я все еще должна показать тебе Форт! Ты обещал провести там ночь.

Я отталкиваю ее тычущий палец из своего лица.

– Разве? Не припоминаю.

Она скрещивает тонкие руки на груди.

– Не смей мне врать, Мак, – она запинается, прежде чем окинуть меня пристальным взглядом. – Как я могу ругать тебя, если не знаю твоего полного имени?

– Хорошо, – я убираю локон с ее глаз, чтобы она могла ясно меня видеть, и говорю:

– Давай это так и оставим.

Звук, вырвавшийся из ее горла, похож на раздраженный стон.

– Мне вообще можно хоть что-то о тебе знать?

– Конечно, – я киваю в сторону распростертой на полу формы. – Мои размеры.

Она медленно прикрывает глаза, отчего темные ресницы касаются мягких щек. Забавно наблюдать, как на ее лице отражается разочарование, и как быстро она подавляет его, скрываясь за характерной для нее улыбкой.

– Хорошо, – в этой улыбке есть что-то лукавое. – Тогда ты тоже ничего обо мне не узнаешь.

Я медленно киваю для того, чтобы скрыть легкую усмешку за упавшими на лицо прядями.

Ох, я уже и так знаю слишком много.

Глава восьмая

Адина

– Можно открыть глаза? Ты в порядке?

Слышу шорох ткани, после которого следует сухой ответ:

– Я одет, если ты об этом, – приоткрываю один глаз и замечаю белоснежные брюки, свисающие с его бедер. Мои губы плотно сжимаются.

Он стоит там, лишь наполовину одетый в форму, с оголенным торсом и широко распахнутыми глазами. Мой взгляд скользит по шрамам, покрывающим его кожу, а затем я наконец набираюсь сил и отвожу глаза. Несколько дней назад его обнаженная грудь не была бы столь интригующим зрелищем, но теперь… Теперь я до безобразия очарована им.

– Что? – спрашивает он, наблюдая за мной. – Не веди себя так, будто я – единственный мужчина, которого ты видела без рубашки.

– Хм, – мои щеки вспыхивают. – Верно.

Он замирает, его глаза сужаются.

– Ты ведь не видела, да?

– Нет, – выпаливаю я, как бы защищаясь. – В Луте полно мужчин, которые ходят без рубашки…

– Понятно, – он медленно кивает. – И ты всегда так пристально на них смотришь?

Не думала, что мое лицо может стать еще краснее.

– Ладно, поторопись, у меня еще есть дела.

Я запинаюсь, прежде чем повернуться и отругать себя за любопытство.

– Неужели? – в его тоне слышится насмешка. – И куда же ты идешь сегодня вечером, если не во дворец?

– Если ты забыл, – с удовлетворением говорю я. – У меня есть дела, которыми нужно заняться.

– Ах, да, – я оглядываюсь назад и вижу, как он натягивает верхнюю часть униформы, взъерошивая при этом волнистые волосы. – Одежда на продажу. Теперь даже те, кто живет в трущобах, смогут голодать красиво.

Я бросаю на него взгляд, который специально придумала, безразличный и слегка удивленный.

– Ну, если ты так говоришь…

Он усмехается, поднимая руки и осматривая свою форму.

– Я выгляжу так, как надо? По крайней мере, в темноте.

Медленно подхожу к нему, одетому в белое, и осматриваю каждый шов и полоску на ткани. Затем хлопаю в ладоши и слегка вскрикиваю:

– Это идеально! Ты выглядишь даже более угрожающим, чем обычно.

Его губы слегка дергаются.

– Наконец настало время сделать мне комплимент.

– О, подожди, еще кое-что, – я хватаю кожаную маску с пыльного рабочего стола. Подойдя достаточно близко, чтобы уловить запах крахмала, которым я пропитала его униформу для большей достоверности, я встречаюсь с пристальным взглядом темных глаз.

Поднимаясь на цыпочки, чтобы закрепить маску на его лице, я вдруг остро осознаю – мы дышим одним воздухом. Его пристальный взгляд заставляет мои ладони вспотеть. Но я продолжаю любоваться его чертами, прослеживаю изгиб его скул, прямую переносицу. Мой взгляд останавливается на шраме на его губах, и мне с трудом удается удержаться от желания провести по нему пальцем.

– Я все еще выгляжу угрожающе? – шепчет он, возвышаясь надо мной.

– Более чем когда-либо, – выдыхаю я.

Мы смотрим друг на друга, судорожно дыша. А затем он прочищает горло.

– У тебя ведь есть дела? Синяя рубашка, которую нужно продать?

Вспомнив, как он безжалостно раскритиковал мое изделие, я нахожу в себе силы отойти от него.

– Да, конечно. И если мне не удастся ее продать, то именно ее я надену на нашу маленькую миссию.

Он недоуменно качает головой, скрестив сильные руки на груди.

– Ты гораздо коварнее, чем кажешься.

Я поднимаю подбородок

– И какой я кажусь?

– Милой. Скромной. Достаточно красивой, чтобы спустить тебе c рук ту ужасную синюю рубашку.

У меня пересыхает в горле, но я все равно пытаюсь сглотнуть. Он смотрит на меня так же, как я смотрю на свои стежки. В его глазах восхищение, даже когда он ищет какой-нибудь изъян, чтобы за него зацепиться. Как будто он жаждет найти причину разорвать те нити, которые медленно связывают нас вместе.

– Тогда ее я и надену, – заверяю я.

Затем я неловко шарю рукой по двери, чувствуя на себе его взгляд, и быстро выхожу в переулок. Солнечные лучи касаются моего лица, согревая нос, пока я иду по аллее. К счастью, с Фортом ничего не произошло и он на том же самом месте. И для неподготовленного глаза он выглядит просто как куча мусора. Вспоминаю о своем решении сделать ремонт к возвращению Пэй и мысленно добавляю это в свой список дел.

Приподняв один из многочисленных ковриков, я нахожу под ним сверток с одеждой, оставленный в переулке в день неудачной кражи. После встречи с Маком я вернулась, чтобы как следует вычистить пыль из остатков и убедиться, что каждый клочок ткани спрятан под многочисленными слоями Форта.

Взяв сверток, я направляюсь к месту работы, которым пренебрегала почти две недели. После сегодняшнего вечера меня больше не будут бесплатно кормить или укрывать простынями. Не то чтобы я не хотела, чтобы это продолжалось, но Мак ясно дал понять, что нам не следует видеться после нашей миссии. Хотя я все еще не понимаю, почему.

По какой-то необъяснимой причине он делает меня счастливой. Мак – не лучик солнца, но, возможно, он похож на лунный свет. Загадочный и тревожный. Столь же красивый, но достаточно мягкий, чтобы на него можно было смотреть.

Размышляя о том, как Мак способен разрушить мое оставшееся здравомыслие, я спешу по оживленной улице. Я уже почти у своего рабочего места и еще не уронила ничего из одежды. Надеюсь, это войдет для меня в привычке, поэтому крепче прижимаю к себе ворох тканей и ускоряю шаг, направляясь ко входу в свой привычный переулок.

Большинство торговцев продают товары с тележек. У меня другие методы.

Много лет назад мы с Пэй натянули здесь длинную проволоку, и я удивлена, что ржавые гвозди все еще держатся. Балансируя с охапкой одежды в руках, я начинаю развешивать ее на проволоке, демонстрируя свое мастерство. Это создает нечто вроде баннера, достаточно красочного, чтобы привлечь внимание.

Удостоверившись, что все вещи висят так, как мне хочется, я плюхаюсь под вывеску, пытаюсь не ковыряться в ногтях от скуки. Решив провести время с пользой, я начинаю возиться с кожей, оставшейся от униформы Мака.

Когда я провожу большим пальцем по гладкому материалу, перед моими глазами возникает его коллекция ножей. Он не может носить их с собой, не опасаясь порезаться об их торчащие лезвия.

И тут меня осеняет. Перед глазами внезапно всплывают узоры, складываясь в четкий рисунок. Я начинаю отрывать ткань и закалывать углы, наблюдая за тем, как моя задумка воплощается в реальность.

В тот же момент мой желудок начинает урчать, напоминая о том, как мало у меня денег. C этой мыслью я улыбаюсь каждому прохожему, надеясь, что моя улыбка сможет убедить кого-то сделать покупку.

Когда мне начинает казаться, что мои попытки лишь отпугивают покупателей, ко мне подходит мужчина. Я встаю, перебрасываю свое изделие через проволоку и встречаю его с улыбкой, которая, надеюсь, не выглядит отчаянной. По мере того как он приближается, его размытые черты лица становятся все более знакомыми.

Я знаю этого человека. Это одно из тех лиц, которые я вижу, закрывая глаза перед сном.

Он один из тех, кто меня преследовал.

– Здравствуй, красавица, – мурлычет он, сокращая между нами расстояние. – Смотреть на тебя при дневном свете еще приятнее.

Мои глаза нервно мечутся, поглядывая на прохожих, дающих ощущение ложной безопасности. Я пытаюсь сохранять вежливость и вести себя профессионально, несмотря на растущую тревогу.

– Доброе утро, господин, – его ответная усмешка настораживает. – Вы ищете что-то особенное? Может быть, что-то для госпожи? У меня есть красивая синяя рубашка, которая…

– Я хочу увидеть ее на тебе, – перебивает он хриплым голосом, его голубые глаза сверкают. – Лучше, конечно, без нее.

Отступаю на шаг, чувствуя, как мои плечи упираются в грязную стену. Мой голос дрожит, но я заставляю себя произнести:

– Я думаю, вам стоит уйти.

Он проводит рукой по засаленным каштановым волосам, и мой взгляд задерживаются на расцветающем синяке под его глазом. Улыбка мужчины становится еще более безумной.

– Ну уж нет, я больше не упущу тебя из виду, красавица.

Мои губы приоткрываются, и с них срываются слова:

– Пожалуйста, я…

– Неужели в прошлый раз я не позаботился о тебе как следует?

Мои слова прерывает пронзительный голос, полный вызова. Я поднимаю взгляд на фигуру, которая внезапно появляется позади мужчины.

Мак выглядит расслабленным, даже скучающим. Он выжидающе скрещивает руки на широкой груди. Большая часть его черных волос собрана ремешком, но несколько прядей свободно падают на лицо и развеваются на легком ветерке. Один серебристый локон сверкает передо мной, излучая знакомый и успокаивающий свет.

От одного его вида у меня наворачиваются слезы.

Мужчина резко оборачивается, его глаза расширяются от удивления.

– Дерьмо.

Не совсем понимаю, как это произошло, но не успела я моргнуть, как лицо мужчины оказывается прижато к грязной стене рядом со мной. Рука Мака давит на его затылок.

– Ты слишком медленно учишься, – сухо произносит Мак. – Я думал, что одного синяка будет достаточно, чтобы донести свою мысль. Но, похоже, тебе нужно что-то более серьезное.

– Я… Я не узнал ее, клянусь! – голос мужчины приглушен жесткой стеной.

Мак наклоняется ближе и шепчет:

– Мы оба знаем, что это ложь.

Затем Мак хватает мужчину за воротник и грубо разворачивает его, прижимая спиной к стене. Мужчина бормочет что-то неразборчивое, но Мак перекрывает его голос.