Текст книги "Флирт"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Я толкнула его в грудь:

– Ты слишком высокий! Я не хочу всю дорогу пялиться тебе в грудь, мне лицо нужно видеть.

Он засмеялся:

– Ты просто не хочешь лежать на земле голой задницей.

– И это тоже, но главное – видеть лицо.

Он перевернулся набок, посмотрел на меня.

– Зачем?

– Когда мы будем заниматься любовью, я хочу видеть твои глаза.

– Вряд ли Джейкоб станет ждать, пока мы будем заниматься любовью.

– Ладно. Хочу видеть твою рожу, пока будем трахаться.

Он то ли засмеялся, то ли фыркнул:

– Ты не похожа ни на одну женщину из всех, кого я знал.

– Ты даже понятия еще не имеешь, Никки, насколько не похожа.

– А ты покажи, – сказал он и подкатился ко мне поближе.

– Раздевайся, – сказала я.

– Чего?

– Когда поднимется ardeur, шмотки полетят прочь. Можем их снять сами сейчас или рвать друг на друге тогда, и потом надеть будет нечего.

Он на меня посмотрел скептически, но встал на колени и одним движением снял с себя майку. Без нее он выглядел лучше, чем в ней.

Я отвернулась, когда начала раздеваться сама. Еще одну сделанную на заказ кобуру мне рвать не хотелось. А хотелось, чтобы потом у меня была одежда. Не так, конечно, надо бы в первый раз раздеваться при мужчине, но Джейкоб всю ночь ждать не станет. И надо все закончить до того, как он вернется проверять. До того, как поймет, что от его льва я не только кормежки хочу. Потому что я решила подчинить себе Никки, как любой порядочный вампир. Но я не вампир на самом деле, я что-то другое, и большее, чем вампир, и меньшее. Взглядом заставить его делать то, что мне нужно, я не могу, но я могу включить ardeur и привязать Никки к себе. Могу дать ему место, которого все эти три месяца добивается Хэвен. Сделать львом своего зова.

Это вообще-то большая честь, делается это обдуманно и с любовью, как брак, но на такие тонкости у меня не было времени. Скорее это был метафизический аналог свадьбы под дулом ружья. Мне хотелось спросить мнения Мики и Натэниела. Хотелось сперва поговорить с Жан-Клодом, с моими мужчинами, но чтобы сохранить их живыми, помощь мне нужна была сейчас. Вот эта помощь, голая в лунном свете, и была сейчас передо мной – и от вида его обнаженного тела я чуть не забыла, что у меня вообще был план. Он был красив, мышцы и признак желания выступали в обрамлении лунного света и тени, сами как ночное небо с луной, тьмой и звездами. Я поняла то, чего раньше не понимала – что процесс уже начался. Примерно на той стадии, на которой остался Хэвен. Я хотела его, и прикасаться к нему было чудесно, но я держала Рекса на расстоянии, не отдавая этого последнего кусочка. И будто оттого, что я держала место открытым, над ним возникла табличка «Свободно», и первые же попавшиеся мне доминантные львы оба попытались его занять. Блин.

Я протянула к нему руку – и дальше его поощрять не надо было. Он просто пришел ко мне, сомкнул руку на моей руке и дал мне вести. Для этой ночи лучше было бы трудно придумать.

Я открыла ardeur – и поняла, что была уже ниточка его, привязанная к Никки. Я даже ощутила другую нить, уходящую в ночь к Джейкобу, и с этой нитью он боролся как лев – каламбур ненамеренный. Где-то в уголке сознания было у меня желание заставить его прийти к нам, но он не делится. Он никогда в нашу жизнь встроиться не сможет. Ему всегда надо будет быть королем, а в моей жизни королей и без него хватает. Мне нужны мужчины, которые согласны быть властью позади трона, а не задницей на нем.

Никки нашел губами мою грудь, приподнял меня, чтобы присосаться к ней, стоя на коленях, стал посасывать и покусывать, пока я не вскрикнула. Потом чуть отпустил меня, я соскользнула вниз и ощутила эту твердость, это нетерпение, и одно только прикосновение телом к нему заставило меня вскрикнуть снова. Никки встал, не выпуская меня, и я тихо, по-девчачьи, пискнула – отчасти от неожиданности, отчасти оттого, что он прижался крепче. Он сел на пол спиной к стене, взял меня за бедра, попытался насадить на себя, и я от нетерпения схватилась за него рукой, стиснула так, что у него из груди вырвался какой-то звук, направила в себя, и он начал путь внутрь. Ardeur дает желание и смазку, но лишь истинная прелюдия заставляет меня открыться.

– Ах, как туго, боже мой! – выдохнул он, отпустил мои бедра и взялся за талию, ниже, направляя меня к себе, куда он хотел.

Ощущение скользящей твердости внутри, дюйм за дюймом, было наслаждением, таким же, как всегда, и что-то было в этом первом проникновении, первом настойчивом напоре внутри, что по-особому на меня подействовало. Когда он вошел на всю глубину, когда я ощутила, как притиснуты наши тела друг к другу, я задрожала, упираясь пальцами в шероховатые доски стены у него за спиной.

От этой дрожи голова у меня закинулась назад, и пришлось приходить в себя, чтобы снова увидеть его лицо. Я взяла его в ладони и стала двигаться у него на коленях, ощущая его внутри себя, и он двигал бедрами мне в такт, упираясь ногами в землю, и мы танцевали с ним у стены в летней темноте.

– У тебя глаза горят, карим и черным, как темное стекло на свету.

Мог бы назвать и другие цвета, которые испугали бы и меня, потому что когда-то я была одержима одним-другим вампиром, но он описал мои глаза и силу в них. Такое случалось всего пару раз, но как раз сегодня мне это было нужно, потому что сила эта моя. Сегодня она меня не пугала. Он смотрел, завороженный, в темные алмазы моих глаз, а тело его входило в меня и выходило, и бедра у меня ходили вверх и вниз в такт его движениям. Ритм учащался, становился отчаяннее, я ввинчивалась в него бедрами, помогала ему проникать в меня глубже, жестче. Как это было хорошо, как хорошо, как хорошо!

Я снова и снова повторяла на выдохе его имя, и теплая радость нарастала в глубине тела.

– Никки, Никки, Никки!

Последний рывок – и я хлынула через край, спина у меня выгнулась, я орала в небо свое наслаждение. Но одно оно еще не питало меня, надо было, чтобы его тело взорвалось внутри меня, и тогда ardeur стал насыщаться. И тогда-то я оттрахала его всерьез, во всех смыслах этого слова. Оттрахала, пока он снова не довел меня до кричащего забытья, и втолкнулся в меня последним глубоким движением, и ardeur сделал то, что лучше всего умеет – снова довел его до оргазма, и закрепил мою окончательную власть над ним, кричащим мое имя.

Я ощутила его силу, его зверя, его суть, и все это стало моим в этот миг, и самые темные мысли пришли ко мне. Да, я могу все взять у него и оставить его валяться мертвым, но я подавила этот порыв, поскольку его убийство не дало бы мне спасти других. А потом пришла мысль не столь темная – что он мог бы быть нашим. Нашим не только на этот миг, а вообще на все время, на сколько мы захотим. Ardeur иногда привязывал ко мне мужчин, но никогда я не делала этого намеренно. До сих пор – никогда.

Я думала сделать его львом моего зова, но в тот момент ardeur вампира во мне понял, что есть другой вариант, вариант сделать его своим рабом. Зверь зова обладает до некоторой степени свободной волей, у него есть выбор. А мне надо было, чтобы у Никки выбора не было. Надо было, чтобы выбор был за мной. Я сделала с ним то, что хотели сделать со мной вампиры, когда я только начинала на них охоту. То, что они делали на моих глазах с полицейскими и с другими истребителями: я подчинила себе его свободную волю. Жизнь своих любимых я предпочла его свободе. Свою жизнь я поставила выше его жизни – и овладела им. Овладела его телом, разумом, жаром его зверя и той силой, которую зверь ему давал. Я выпила его – испариной его тела, его разрядкой во мне. Выпила. Но во тьме угадывалась его жажда – жажда принадлежать, жажда нежных объятий, жажда того, что никак не позволял ему Джейкоб. Линия Белль Морт действует сексом, любовью и неотмирной силой. Я новичок в этом и не умею защитить себя от главной слабости этого метода: мы можем управлять лишь настолько, насколько сами хотим быть управляемыми. Любимыми быть лишь настолько, насколько любим сами. Чужое вожделение удовлетворять настолько, насколько удовлетворяют наше. Я знала теперь, как это делать, но мне нужно было, чтобы он готов был ради меня рискнуть жизнью. Может быть, мне нужно будет, чтобы он убил своего короля, своего друга. Ради секса мужчины этого не делают, но ради любви... ради любви совершаются страшные вещи. Мне нужно было, чтобы Ник возжелал выполнить любую мою просьбу, и ради этого я готова была нас обоих обречь на вечное проклятие.

Когда все кончилось, мы оделись. Никки сказал:

– Джейкоб скорее убьет меня, чем отпустит.

– О переправе подумаем, когда до реки дойдем, – ответила я.

– Я не могу тебя любить, – сказал он.

– В смысле, что ты в принципе не способен любить меня – или пока еще не можешь?

– Второй вариант.

Я протянула к нему руку:

– Возьми меня за руку, Никки.

Он немедленно протянул руку и взялся за мою.

– Я не могу тебе отказать?

– Наверное.

Он нахмурился:

– Почему это меня не пугает? Ведь должно бы пугать.

Голос был встревоженный, но руку мою он держал, рассеянно поглаживая костяшки большим пальцем. Вряд ли сам осознавал, что делает.

А я не просто чувствовала, что вылечилась или наелась – мне стало хорошо. Я ощущала прилив энергии, будто такое полное подчинение Никки напитало ardeur полнее, чем просто секс. Было ли это ощущением, подобному истинному принятию силы? В этом дело – или просто в Никки было что-то такое, отчего он вкуснее? Такое ли чувство бывает у Жан-Клода, когда он использует свою силу полностью? Спрошу, когда попаду домой – если попаду. Между мной и успешным окончанием этой ночи еще оставалось множество проблем. Одна из них как раз сейчас решительным шагом направлялась к нам среди надгробий.

Энергия Джейкоба катилась перед ним, как грозовой фронт перед готовой полыхнуть молнией.

– Какого хрена ты тут сделала?

– Напиталась, как мы договаривались.

– Я почувствовал, что ты сделала намного больше.

Пистолет в его руке смотрел на меня, и рука не дрожала.

– Ты сказал, что знаешь, кто я, Джейкоб, – ответила я и что-то почувствовала, когда произносила его имя. Ощутила, что привязанная к нему ниточка ardeur'а натянулась, будто я могла его призвать, просто назвав по имени.

– Опусти пистолет, Джейкоб.

Он начал опускать руку, поймал себя на этом.

– Не делай так больше никогда, или я тебя застрелю. Лучше я подавлюсь второй половиной денег, чем позволю тебе подчинить всех нас.

– Тогда давай поднимем жену Беннингтона и разойдемся по домам.

– У нас нет дома, – сказал Никки. – Только номера в отелях. Съемное жилье.

– Мы в разъездах, поэтому у нас нет территории, Никки. И ты это знаешь.

– Мы львы, Джейкоб, нам нужна территория. Место, которое будет нашим.

– Ты его заворожила, – сказал Джейкоб.

Я пожала плечами:

– Ты мне его отдал для еды. Как, ты думал, это будет?

– Не так, – ответил он со страданием в голосе, будто воспринял как личную вину то, что не предвидел событий. – Вот так ты получаешь мужчин. Ты от них кормишься – и они становятся твоими. Я видел, как это делают вампиры. Видел призванных ими невест.

– Ты имеешь в виду Невест Дракулы? – спросила я.

– Да, – ответил он, не отводя от меня пистолета.

– Женихи Аниты – это не звучит, Джейкоб.

– Нет. Но Никки смотрит на тебя так, будто ты – весь его мир. Это же не просто секс?

– Не просто.

– Надо бы мне тебя пристрелить за это.

– Джейкоб, тебе нужно было, чтобы я оказалась в состоянии поднять мертвеца. Чтобы у меня было достаточно силы для того, чего хочет Беннингтон. Ты хотел заработать вторую половину денег, Джейкоб. – Пистолет начал опускаться. – Я сделала ровно то, чего ты хотел, Джейкоб.

– Врешь, стерва!

Пистолет снова поднялся, но был уже не так устойчив.

– Ты отобрал у него пистолеты после того, как он едва меня коснулся. Вы с ним чуть не подрались за меня до смерти, когда я едва коснулась каждого из вас. Как ты думал, что с ним будет, если ты мне его отдашь потрахаться, Джейкоб? Как ты думал, что будет с Никки, если мне его отдать?

Он поднял нижнюю губу – прикусил ее, кажется.

– Ч-черт, – сказал он.

– Да я не против, Джейкоб, – отозвался Никки. – Меня устраивает.

– Нет, она права. Она едва нас коснулась – и мы подрались. Она тебя даже не поцеловала – а я уже не мог доверить тебе оружие. И я ей позволил тебя затрахать после этого. – Он опустил пистолет к земле. – Поднимай зомби, Анита. Кто в чем виноват, потом будем разбираться.

Я пошла среди надгробий, Никки все еще держал меня за руку. В некотором смысле не только он был подчинен, потому что очень было приятно к нему прикасаться. Очень знакомое было ощущение – его рука в моей, как будто я только что вновь обрела прежнего возлюбленного. Это была ложь, конечно, но ardeur умеет выдавать ложь за правду. Одна из граней этого дара – или проклятия, зависит от точки зрения. Если благодаря ему мы все останемся живы, то это дар, по крайней мере до тех пор, пока я не притащу Никки домой, а там придется как-то объясняться. Вот, увязался за мной до самого дома, можно он будет у нас жить? Когда я была ребенком, со щенками никогда этот номер не проходил. А уж с целым человеческим существом метод явно не пригоден.

Поодаль от группы высоких деревьев четко виднелась могила, залитая лунным светом, и двое около нее. Беннингтон, очень бледный, смотрел на нас. Другой сидел, опираясь спиной на камень, и еще одно скрюченное тело лежало по другую сторону надгробья. Я не могла разобрать подробностей, но мертвых тел видала достаточно, чтобы не ошибиться.

Эллен шла к могиле из глубины кладбища. Проверяла свой круг силы? Ей нужно быть так близко, чтобы его проверить? Если она не умет просто подумать и узнать, то сила ее далеко не столь велика. То, что она оборотень, должно было увеличить ее паранормальные силы, так что либо она настолько в себе не уверенна, либо хреновая была колдунья еще до того, как стала оборотнем.

Мы с Никки подошли поближе к сидящему у надгробья – он повернулся к нам. Я увидела темные волосы и худое лицо. Серьезно ранен и не может стоять, так почему же он не в больнице?

Я спросила Джейкоба, который оказался как раз за нами:

– Почему Сайлас не в больнице?

– Мы не сможем объяснить происхождение раны, а полиция нам не нужна.

– Клинок был серебряный, – сказала я.

– Это мы догадались, – ответил он голосом, в котором можно было расслышать, насколько он мрачен – даже не зная нюансов характера.

– Ты его чуть не выпотрошила, Анита, – сказал Никки.

– Отвезем его к врачу, но только когда работу закончим.

В голосе слышалась нотка гнева, которую я не поняла до конца.

– Сайлас наказан? За что?

Ответила Эллен, подойдя с другой стороны.

– Он дал этой шлюхе слишком большую дозу. Надо было лишь столько, чтобы она не сопротивлялась.

– Чего? – не поняла я.

– Он должен был раздобыть человеческую жертву, – пояснил Никки.

Я остановилась и повернулась к Джейкобу. Забыла я о поручении Сайласа. Как я могла забыть?

– Значит, бедная работающая девушка села в машину Сайласа и домой уже не вернулась?

– Ты бы предпочла, чтобы мы выбрали случайного прохожего? – спросил в ответ Джейкоб.

Я отпустила руку Никки и уставилась на них на всех.

– Это ж кем надо быть, чтобы хладнокровно пойти на такое?

– Она – проститутка, сидящая на метамфетаминах. Умереть легко и быстро – это куда лучше того, что она себе готовила, – возразил он.

– Врешь, – сказала я, подступая к нему вплотную. – Не тебе было выбирать. Права такого нет.

– Я – Рекс этого прайда, я имею право на все.

Я посмотрела на него – он посмотрел в ответ и опустил глаза.

– Ты не чувствуешь себя вправе, и чем больше ты об этом деле узнавал, тем меньше оно тебе нравилось.

– Убирайся у меня из головы!

– Я не в голове, Джейкоб, я по лицу читаю. Большие, наверное, деньги.

– Да, – глянул он сердито.

– Достаточные для такого?

– Подними зомби, и выясним.

– Ты же знаешь, что Беннингтон ошибается. Мне не нужна человеческая жертва, чтобы поднять его жену.

– Он думает, что нужна.

– Джейкоб! – сказал кто-то. Это я в первый раз услышала голос Сайласа. Глубокий, вполне под стать внешности. На голову с лишним был выше всех присутствующих. – Зачем ты с ней разговариваешь?

– Я Рекс, а не ты. И не тебе меня допрашивать после всего, что ты натворил. Подыхай тут, истекая кровью из брюха.

Сайлас стал подниматься, опираясь на могильный камень. Беннингтон попятился с отвращением на лице. Уж не знаю, что ему не понравилось – то ли окровавленные бинты на брюхе, то ли что-то личное.

– Она вас подчинила.

– Она подчинила Никки.

– Нет, вас обоих.

Сайлас оттолкнулся от могилы, одной рукой зажимая живот над поясом, будто удерживая что-то внутри.

– Что-то не то скушал, Сайлас? – спросила я.

Джейкоб на меня глянул неодобрительно:

– Не надо.

– Боже мой! – ахнул Беннингтон.

Мы обернулись и увидели: Сайлас поднимает пистолет.

– Сайлас, нет! – крикнула Эллен.

Он целился в меня, но Никки бросился и загородил меня собой.

– Опусти, Сайлас. Второй раз повторять не буду, – предупредил Джейкоб.

– Она вам обоим мозги замылила, – сказал Сайлас.

Мне не было видно за Никки, но он глянул назад – и вдруг мы оказались на земле, он прижал меня сверху. Затрещали выстрелы, но кто стрелял – я не видела. Я была накрыта телом Никки, полностью изолирована от того, что там творилось. Гром сменился тишиной, и только слышно было, как ругается Джейкоб:

– Какого хрена, Сайлас? Какого хрена?

Никки приподнялся оглядеться, потом встал на колени и подал мне руку.

– Цела? – спросил он.

Я кивнула, и мы поднялись оба, обернувшись к могиле. Эллен стояла рядом с Сайласом, слезы серебрились при луне на ее лице. Окровавленными руками она старалась остановить бьющую из раны кровь, а на лице читалось, что уже слишком поздно. Джейкоб склонился к упавшему.

– Твою мать, твою мать, – повторял он.

Никки опустился на землю по другую сторону от него. Три льва сгрудились возле раненого собрата, и только мы с Беннингтоном остались стоять, равнодушные к произошедшей трагедии. Джейкоб навел на меня ствол:

– Он жив, но это ненадолго.

Никки встал и двинулся ко мне.

– Не надо, Никки, – сказал Джейкоб.

– Она не виновата, Джейкоб, – ответил Никки, не останавливаясь.

– Не вздумай ее прикрывать!

– Если вы хотите ваш гонорар полностью, мистер Леон, она должна быть жива, чтобы поднять мою жену из мертвых.

Я думаю, львы про Беннингтона просто забыли – или перестали придавать ему значение. Все начали его желание и его деньги, но как-то он выпал из картины, сложившейся между Джейкобом, Никки, Эллен и мною, – пока не заговорил. Тогда Джейкоб будто вспомнил, почему он здесь и что его заставило идти на такой риск. Деньги.

– Проститутка умерла, пока они занимались сексом, – сказал Беннингтон. – У нас теперь нет человеческой жертвы.

– Есть кое-что получше, – возразила я, посмотрев на Джейкоба.

– Нет, – ответил он.

– Ты сам сказал: он умирает. И это его вина, что женщина мертва. Мне кажется, сделать Сайласа жертвой – вполне симметричный ответ.

– Симметричный... – казалось, Джейкоб подавился этим словом. – Так ты это называешь?

– Если ты дашь ему умереть, а я не подниму мертвую, то все это было зря. Ты даже денег своих не получишь.

Джейкоб опустил пистолет и кивнул.

– Делай тогда, пока я не передумал.

– Нет! – Эллен схватила его за руку. – Не позволяй ей такого!

Он вырвал руку:

– Ты умеешь поднимать мертвых?

Она посмотрела на него большими темными глазами и молча заплакала.

– Умеешь или нет? – заорал он ей в лицо, и она аж отшатнулась.

– Нет! – заорала она в ответ.

– Тогда заткнись к трепаной матери.

Я вышла вперед, и Никки пошел за мной большой белокурой тенью.

– Чем я могу помочь?

– Держись рядом – сказала я и встала коленями на могилу, рядом с умирающим. Джейкоб посмотрел на меня поверх своего павшего льва.

– Тебе надо круг силы поставить.

Голос его после всех потрясений этой ночи прозвучал безжизненно.

– Эллен поставила круг такой широкий и глубокий, что я ничего не ощущаю от своего мастера и от всех мужчин, с которыми метафизически связана. Я думаю, ее круг удержит все, что можно.

– И что это значит? – спросил он.

– Это значит, дай мне нож какой-нибудь, чтобы я прекратила его страдания и подняла мертвую.

Я протянула руку, и он из-за спины, из-под майки достал охотничий нож. Почти такой же большой, как тот, что они у меня отняли. Он блеснул при яркой луне, и было видно, какой он острый.

Я посмотрела на плачущую женщину, скорчившуюся возле выветренного могильного камня.

– Круг держать можешь?

Она посмотрела на меня сердито – но жар гнева был слегка приглушен слезами.

– Я свою часть сделаю.

– Отлично.

– Смотри, оправдай свою репутацию.

Я кивнула:

– Ага, постараюсь.

Стоя коленями на могиле и держа нож в руке, я другой схватила Сайласа за волосы. Когда оттянула ему голову назад, услышала голос Никки:

– Шею назад только в кино отгибают. Намного легче, если сухожилия не перетягивать.

Я спорить не стала – вернула голову в более нормальное положение и поднесла нож к шее. Всадила острие и потянула поперек горла. Я уже и забыла, какую силу получаешь от убийства человека – мне только однажды пришлось это делать. И забыла, какую силу дает убийство не человека, а чего-то большего, чем человек. Это я тоже делала только однажды.

Сила потекла поверх меня, сквозь меня, кожа завибрировала, кости загудели от мотива и ритма силы. СИЛЫ! Боже мой, какой силы!

Нож выпал из моей руки на траву, я вместе с ним рухнула на колени. Приложив к могиле окровавленные руки, я представила себе, как они уходят в землю и вытаскивают оттуда мертвую, будто не земля это, а вода, и женщина тонет в ней, а спасти ее могу только я. И я выкрикнула ее имя:

– Ильза Беннингтон! Восстань, приди ко мне, приди, Ильза!

Под коленями, под руками зашевелилась земля. Я толкнула мощь в глубь могилы, в куски тела, и очень велика была эта мощь.

Женщина стала собираться из кусков, даже тех, которых в могиле не было, и я это чувствовала. Сила воссоздала ее идеально целой, и что-то ухватило меня за руки из земли, и я вытащила это из могилы.

Она восстала, белокурая, одетая в белое, лицо идеально накрашено. И только синие глаза были пусты, и еще нужна была сила, чтобы их наполнить. Коснувшись еще текущей из шеи Сайласа крови, я помазала губы Ильзы Беннингтон. Она заморгала, высунулся изящный язычок и облизал кровь. Облизнувшись, она заморгала вновь – и вдруг вернулась в себя.

Она посмотрела на могилу, на меня, на тело – и закричала. Подскочил Тони Беннингтон, отвел ее от могилы, утешая, уговаривая, а она спрашивала:

– Почему мы здесь? Это мертвец? Тони, что случилось?

Он повел мертвую жену прочь от могилы, но сила, рожденная смертью Сайласа, еще присутствовала, еще была во мне, и теперь, когда зомби был поднят, сила снова билась во мне. Она пульсировала, гудела в костях – никогда я такого не чувствовала. Я упала на могилу, извиваясь от боли. Сила требовала действия. Как будто мощь некроманта во мне стала ближе к зверям, к ardeur'y, как будто у нее была собственная воля, и эта воля требовала мертвецов.

Ники опустился на землю рядом со мной:

– Что такое, Анита?

– Слишком много силы от этой смерти для всего одного зомби. Слишком много.

– Мы на кладбище. Почему не поднять еще?

Я посмотрела на него и подумала: а правда, почему нет?

Встав на колени, я приложила ладони к земле и знала, чего хочет освобожденная сила. Точно знала, что мне с ней делать.

Упираясь руками в могилу, я бросила силу вниз и наружу. Шире, шире, неумолимо расходящимся кругом, и наконец коснулась каждой могилы, каждого тела, и тогда воззвала:

– Восстаньте, придите ко мне. Восстаньте!

– Нет! – воскликнула Эллен, но было поздно.

Земля шевельнулась, будто в легком землетрясении, и поползли зомби из могил, и были их сотни и сотни, но даже такая огромная сила не могла их поднять в том виде, в каком я подняла жену Беннингтона. Они гнили, рассыпались на ходу, вылезая из земли.

Сила ударила в круг Эллен и разбила его вдребезги. Вдруг я ощутила Жан-Клода и куда ближе, чем в двух часах пути. Все мои связи внезапно включились, и я чувствовала, осязала, обоняла своих мужчин. Они все были живы и здоровы, и некоторые уже в пути. Они шли по следу, но сейчас я зажгла для них метафизический сигнальный костер.

Но тут заорал Джейкоб:

– Ах ты ж дура, ведьма! Ты не только ее экранировала от ее мужчин, ты меня от моих парней отрезала! Их уже несколько часов как поймали!

Он ударил ее так, что она полетела на землю, вертясь, и замерла неподвижно, а он нечленораздельно заорал от злости, подняв голову к небу.

Ильза Беннингтон билась в истерике, но Беннингтон продолжал ее уговаривать, и наконец крики ее стали тише. Она бормотала:

– Уроды, боже мой, какие уроды! Пойдем домой, Тони, пойдем домой!

Беннингтон двинулся в путь по кладбищу под взглядами мертвецов, Джейкоб его окликнул:

– Беннингтон, ваша жена с вами, как вы просили.

– Да, совершенно так, как я просил.

– Переведите тогда остаток средств.

– Как только доставлю ее домой без приключений.

– Трое моих ребят схвачены. Один убит, еще один для меня потерян. Я только что ударил Эллен так, как никогда не бил женщину. Переводите сейчас, черт бы все побрал.

В его голосе слышался намек на рычание.

Беннингтон был возмущен, но еще и слегка испуган. Может быть, Джейкобом, а может быть, таким обилием зомби. Сейчас на этом кладбище было чего бояться.

Достав телефон из дорогого костюма, Беннингтон позвонил.

– Деньги должны быть на вашем счету.

Джейкоб достал свой телефон и проверил. Потом кивнул:

– Да, поступили на счет. Ведите жену домой.

И они пошли среди безмолвных внимательных мертвецов.

– Все хорошо, Ильза, – говорил он ей. – Не бойся.

– Ты получил свои деньги, – сказала я Джейкобу.

– Да, – ответил он.

– Она начнет гнить, Джейкоб. Даже при такой силе она не продержится. Не может, потому что она зомби, и как бы хорошо ни выглядела сейчас, долго это не протянется.

– Ты уверена?

– Абсолютно. И как поступит человек вроде Тони Беннингтона, когда его игривая жена забудет, что она жива, и станет разлагаться?

– Позовет копов, – сказал Никки.

– Или наймет кого-нибудь еще дороже на охоту за вами. И убьет моих игривых мальчиков, раз не может сохранить при себе свою игривую девочку.

– О чем ты меня просишь?

– Только об одном: не вмешиваться.

– Что ты хочешь сделать?

– Нечто симметричное.

– Симметричное, – повторил он, и я увидела при луне, как мелькнуло у него на лице понимание.

– Весьма симметричное, – подтвердила я.

Он посмотрел вдоль строя ожидающих мертвецов в сторону Беннингтона, его мертвой красотки-женушки. И кивнул:

– Мешать не стану.

– Встаньте около меня, оба. Зомби сообразительностью не отличаются.

Никки придвинулся ко мне ближе, я протянула ему руку. Джейкоб подобрал лежащую без сознания Эллен и встал рядом с нами. И я сказала мертвецам:

– Убейте его.

Какой-то момент они смотрели на нас, и я чувствовала их колебание, а потом я им показала на Беннингтона с его белокурой женой.

– Убейте его, – приказала я им мысленно, представила себе его лицо, пожелала, чтобы они двинулись к нему, окружили – и они так и сделали.

– Что происходит, мистер Леон? – закричал он. – Что они делают?

– Нечто симметричное, Беннингтон! – крикнул Джейкоб.

И тут Беннингтон закричал:

– Ильза! Ильза, что ты делаешь!

Зомби его окружили – и начался жор. Визг Беннингтона продолжался долго, и еще какие-то руки тянулись к мертвой проститутке и телу Сайласа. Звуки... звуки не были приятными. И зрительные образы впечатляли. Как в любом фильме ужасов, только хуже намного. В действительности любая кость и белее, и влажнее. Кровь – темнее, гуще, и еще на экране нет запаха. Когда рвутся кишки, запах соответствующий.

Какой-то зомби вцепился в штанину Джейкоба.

– Назад, – велела я ему, и он низко-низко склонился к земле и отполз назад, туда, где кипел жор над телом Сайласа.

Я протянула руку Джейкобу, и он схватился за нее, сохраняя равновесие с Эллен на руках. Я стояла среди поднятых мною мертвых, поедающих живого. Стояла, держась за двух львов-оборотней – чтобы их защитить, но еще и для того, чтобы держаться за кого-то живого и теплого. Чтобы помнить, что сама я – не только вот это.

Когда были сожраны все тела, зомби обернулись ко мне, и я смотрела и видела, что появилось в них что-то, чего не было раньше, пока они мяса не отведали. Есть сущности, поджидающие в темноте, пока подвернется тело, в которое можно будет войти, сущности, никогда не бывшие людьми. Иногда их можно ощутить краем сознания, увидеть уголком глаза тени, а если взглянуть прямо – их не будет.

Мертвые стояли в лунном свете, блестели измазанные кровью рты и тени залегли у них в глазах. Наконец-то я видела, что прячется от взгляда, от мысли, и знала, что могу удержать мертвых при себе. Анимированных. С них может начаться моя личная армия. Армия мертвецов, не знающих ни боли, ни страха. Армия, которую не задержит пуля, не убьет клинок, и только огонь остановит.

Никки сжал мне руку и шепнул:

– В них что-то есть.

– Что-то появилось у них в глазах, – прошептал Джейкоб.

– Я вижу.

– Что это? – спросил Никки.

– Тени, – ответила я, а потом громко, звенящим голосом, как всегда во время ритуала. – Вы все, услышьте меня и вернитесь в могилы свои. Ложитесь и станьте теми, кем были вы. Покойтесь в мире и не поднимайтесь более.

У них в глазах побежали полосы – точь-в-точь как по экрану телевизора, отстроенного от станции, или пытающегося вывести на экран сразу два канала.

– Успокойте меня, скажите, что принесли с собой соль, – сказала я тихим ровным голосом.

– Беннингтон не дал бы нам ее принести, потому что соль предназначена для укладывания зомби обратно в могилу, а этого он для своей жены не хотел.

– Класс, – сказала я и очень осторожно опустилась на землю, не сводя глаз с зомби – как на ковре в дзюдо.

Никогда не отводи глаз от противника – он может напасть.

Опустившись на колени, я нащупала в могильной земле нож, на котором еще была кровь Сайласа. Соль – это было бы хорошо, но есть сталь, земля и сила. Этого должно хватить – потому что должно. Другого выхода нет.

Я медленно, рассчитанными движениями, встала и позвала свою мощь некроманта. Позвала способом, которым не звала никогда раньше. Мне нужно было воспользоваться ею против теней у них в глазах, теней, которые обещали мне силу, славу, завоевания. Позволь нам остаться, шептали они, позволь нам остаться, и мы положим мир к твоим ногам. Мелькнула перед глазами картина мира, где мертвые ходят и двигаются по моей воле, но я знала ей цену. Видела эту цену у них в глазах. Мертвых анимировала я, но не я наполнила их глаза этой темной мощью – или все-таки я? Как-то это было связано с тем, что они жрали человеческое мясо без поставленного круга силы, и я теперь вспомнила третью причину для установки крута силы перед подъемом мертвеца: он сдерживает сущности снаружи. Не пускает тени.