Текст книги "Флирт"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Мое, если вы хотите, чтобы я его подняла. Некоторые преступления, магические воздействия, жизненные проблемы иногда модифицируют поведение зомби, затрудняют управление им. Что он сделал такого страшного?

– Он сказал мне, что детей не хочет. Что они будут мешать его бизнесу и нашей общественной жизни. Я его любила и на эти правила согласилась. Другие подруги, бывало, пропускали пару приемов таблеток и случайно оказывались беременными, но я играла честно. Чейз не хочет детей – значит, их у нас не будет.

Глаза ее смотрели куда-то вдаль, будто не мой кабинет она видела, а что-то далекое и печальное.

– Если вы так хотели детей, мне очень жаль, что он лишил вас этой возможности.

Она снова перевела взгляд на меня, и он теперь был полон гнева, как и ее лицо. Ну и злилась же она!

– Две недели тому назад ко мне пришел какой-то молодой человек. Он мне рассказал, что недавно умерла его мать, и он нашел письма. И показал мне письма моего мужа к его матери. Фотографии их в отпуске. Он ее возил в Рим, а меня нет. Возил ее в Париж, а меня нет. Когда-то он мне сказал, что никогда не видел столь мало романтичной женщины, как я – и это одна из причин, почему он хотел видеть меня своей женой и партнером: он знал, что я не позволю никаким сантиментам встать между нами и нашим успехом и богатством, потому что я стремилась к этому так же, как и он.

– Вы всегда были богаты?

Она кивнула:

– Это на мои деньги он основал свою компанию, но заработал намного больше. И было его письмо к этой женщине, где черным по белому сказано, что если бы он не подписал добрачный контракт, по которому в случае развода он отдает контрольный пакет компании и остается без денег, он бы развелся со мной и жил бы с ней и с их сыном.

Лицо у нее было опрокинутое – лицо человека, увидевшего самое худшее и оставшегося в живых. Изящные ухоженные пальцы судорожно переплелись у нее на коленях, и она смотрела куда-то мимо меня, на то, что мне видно не было.

– Это, наверное, больно было прочесть, – сказала я.

Она не реагировала.

– Миз Зелл! – окликнула я ее негромко.

Она встряхнулась – как птица, оправляющая перья, и посмотрела на меня жестко. Я много на своем веку видала жестких взглядов – это был хорошо выполнен. Я поверила, что сверкающий новый топор она будет использовать именно так, как сказала.

– На когда мы можем это запланировать? – спросила она.

– Ни на когда.

– То есть? – не поняла она.

– Я этого делать не буду.

– Не говорите глупостей. Сделаете, конечно.

– Нет, миз Зелл. Я не стану.

– Два миллиона сверх вашего гонорара. Два миллиона долларов, о которых никто, кроме нас, знать не будет.

Она была очень в себе уверена. Я покачала головой:

– Не в деньгах дело, миз Зелл.

– Вы обязаны это для меня сделать, миз Блейк. Вы единственная, кто может поднять зомби, испытывающего реальный страх и реальную боль.

– Я не могу гарантировать, что он будет испытывать ту же боль, что испытывал бы при жизни, – сказала я, цепляясь за детали, чтобы не думать о другом.

– Но ведь больно ему будет? По-настоящему?

– У него будет способность чувствовать. У меня были зомби, падавшие, когда споткнутся о камень. Они реагировали так, будто это больно.

– Идеально!

Сколько предвкушения прозвучало в этом слове. Я представила себе, что она предвкушает, – и у меня живот свело судорогой.

– Давайте проверим, миз Зелл, правильно ли я понимаю – чтобы не осталось неясностей. Вы хотите, чтобы я подняла из мертвых вашего мужа Чейза, чтобы он при этом думал, будто он жив, чтобы мог испытывать ужас и боль, когда вы его будете рубить топором. Вы отдаете себе отчет, что топор не убьет зомби, и он будет мыслить и бояться все время, даже когда вы разрубите его на куски? Будет бояться до тех пор, пока я снова не уложу его на покой.

– Я не хочу, чтобы вы укладывали его на покой. Я хочу, чтобы эти куски закопали как есть, чтобы он был похоронен заживо и осознавал это, пока не сгниет.

Я медленно, очень медленно моргнула – так я поступаю в те моменты, когда ни черта не могу придумать, что сказать. Наконец я нашла слово:

– Нет.

– Что значит – нет? – спросила она.

– Нет – это такое слово, означает отказ. Я не стану этого делать.

– Три миллиона.

– Нет.

– Сколько это будет стоить? – спросила она.

– У вас нет таких денег.

– У меня? Есть.

– Господи, женщина, если у вас хватает ума понять, о чем вы меня просите, то я никогда не слышала ни о чем худшем, что сделал бы один человек другому. Вам стоило бы испугаться этого, миз Зелл. Стоило бы, если знать, с какого рода преступлениями мне приходилось иметь дело.

– Вы работали с серийными убийцами и одичавшими монстрами, я знаю. Я про вас навела справки, Анита Блейк.

– Очень мило с вашей стороны. Но такой мерзкой работы, как вы, у меня еще не было.

– Мне безразлично ваше мнение обо мне, лишь бы вы сделали, что я хочу.

– Нет.

Я оттолкнулась от стола.

Наконец до нее дошло, что я всерьез, и она испугалась. Из всех возможных эмоций страха я ожидала менее всего.

– Если не деньги, то что же? Чего ты хочешь, Анита? Скажи, и если это можно купить за деньги – оно твое. Чего ты хочешь?

– От вас – ничего. Абсолютно.

– Не для тебя, так для твоих бойфрендов. Я изучила твою жизнь – не может не быть чего-то нужного, что можно купить за деньги.

– Уходите, – сказала я.

– Я не приму отказа. Ты единственный аниматор, который может поднять Чейза достаточно живым для страдания. А я хочу, чтобы он страдал, Анита.

– Да, я это уже слышала.

Я пошла обходить стол – чтобы открыть дверь и выгнать эту тетку к хренам отсюда. Она тоже встала – на каблуках оказалась меня почти на фут выше – и остановилась между мной и дверью. Я могла бы ее скрутить, но наш бизнес-менеджер Берт сильно морщится, если на территории фирмы кому-нибудь поставить фингал.

– Мне доводилось слышать, что не все твои ликвидации вампиров проходили законно, Анита.

И она была права. Но все они либо пытались меня убить, либо угрожали, либо хотели сожрать, или угрожали тем, кого я защищала. Эти воспоминания не тревожили мой сон.

– Во-первых, не Анита, а миз Блейк. Во-вторых, обо мне много чего говорят, я бы не всему верила.

Когда-то я совершенно не умела врать, но это уже было давно.

– Я представлю в полицию доказательства некоторых ваших преступлений, и значок у вас точно отберут. А может, и не только значок.

– А я расскажу полиции, чего вы от меня хотели – потому что всякий, кто готов такое сделать, может так поступить и с живым человеком. – Я всмотрелась в ее лицо. – Как там, кстати, поживает его незаконный сын? – В лице ее мелькнула какая-то неуверенность. – Если с ним хоть что-нибудь случиться, я позабочусь, чтобы полиция явилась к вам.

– Вы не знаете его имени.

– Ну, бросьте. Будто его так трудно узнать. Наверняка найдется в интернете страничка, где он говорит, что его отцом оказался Чейз Зелл. – Она посмотрела на меня, наморщив лоб, будто прикидывая, не права ли я. – Так вот, с мальчишкой ничего не случится. Иначе у вас денег не хватит откупиться от тюрьмы, в лучшем случае – от дурдома.

– Я не сумасшедшая, миз Блейк. Я – обманутая женщина.

– Он был женат на вас двадцать пять лет. Я считаю, что бедняга был наказан достаточно.

Этого хватило. Она повернулась на «шпильках» дорогих туфель и медленно вышла. Если бы я знала, что заставит ее уйти, я бы сказала это раньше.

Похоже, что мне выдалась неделя заказов «живых» зомби для очень нехороших целей.

Через две недели я снова оказалась в ресторане, где Мика, Натэниел и Джейсон флиртовали с официантом. Да, и я тоже. На этот раз я сидела не в кабинке, и совсем одна. Хотя, если честно, я в своей взрослой жизни куда чаще обедаю одна, чем в компании. У работников «Аниматорз инкорпорейтед» расписание плавающее, и обед у всех в разное время. Иногда я беру с собой книжку, иногда мне просто хочется выбраться из офиса. Сегодня я принесла последний номер «Аниматора» – нашего профессионального издания. Пару статей там я хотела прочесть, так что сделаю заказ, почитаю и, даст бог, что-то узнаю новое.

Официантка, принимавшая заказ на напитки, была миниатюрная женственная блондинка, но принес их высокий темноволосый официант. Тот самый, что был в прошлый раз. Поставив на стол колу, он улыбнулся и сказал:

– Я поменялся с Кэнди столами. Вы не против?

Я покачала головой и ответила с улыбкой:

– Нет, не против.

Он улыбнулся еще светлее, чем я помнила по прошлому разу. А я сделала то, чему научилась в прошлый раз: улыбнулась в ответ. Еще два его прохода туда-обратно мне понадобились, чтобы дошло: он думает, что я флиртую с намерением. И лишь когда он задержался у моего стола, продолжая говорить после того, как принес еду, я поняла, что допустила некоего рода тактическую ошибку. Одно дело – флиртовать в полной безопасности под защитой собственной группы, когда часть нагрузки принимают на себя Натэниел и Джейсон, а Мика наблюдает, и совсем другое дело – когда участвуем только я и официант. Да, блин.

Его звали Ахсан, он оказался студентом колледжа, специализация по театру и дополнительная – по литературе. В этом году он получал диплом и начинал учиться на магистра. Целью себе он ставил преподавание в колледже, если театральная карьера не получится.

Все это я узнала, поскольку не понимала, как мне прекратить этот разговор. Флирт начала я, значит, вина моя, а когда я виновата, я стараюсь сама вину исправить. Но с Ахсаном получилось как в той сцене из «Фантазии» с Микки-Маусом, когда метлы начинают носить воду. Флиртовала и начала игру я, но я понятия не имела, как ее прервать. В смысле, я могла бы поступить прямолинейно, как обычно, но начала-то я, значит, должен быть способ изящно отступить? Но сейчас я уже была уверена: он думает, что я пришла одна, чтобы чувствовать себя с ним свободнее. Только этого не хватало. Теперь я вспомнила, почему никогда не флиртую забавы ради – не знаю, как. Могу флиртовать, чтобы завести отношения или ради секса, но в ни к чему не обязывающем флирте я полный ноль.

Влипла.

Я могла бы разыграть карту в разнице возрастов, но мальчик точно возраста Натэниела, так что мне не удалось бы убедить его, что меня отпугнула разница в восемь лет. И я думала, чем же можно его осадить мягко или не раздражена ли я уже достаточно, чтобы сделать это жестко, но тут я ощутила энергию. Не обычную психоэнергию человека, а энергию оборотня. Это был кто-то достаточно мощный, чтобы волоски поднялись на руках и поползли мурашки по спине – не отзовется ли этой энергии кто-нибудь из моих собственных зверей. Тени внутри меня задвигались, будто чья-то невидимая рука погладила где-то в самой глубине тела. Да, силен оборотень. Либо это предупреждение, что ко мне приближается враг, либо кто-то учуял моих зверей и решил, что я настоящий оборотень. В некоторых сообществах поощряется охрана своей территории, и один из способов это сделать без реальной драки – выпустить силу. Безопасный способ сказать: не связывайся со мной.

А если энергия исходит от врага – тогда это угроза. Так как это точно не узнать, пока не станет слишком поздно, я решила считать, что это враг. Лучше быть подозрительной, чем мертвой.

Мило улыбнувшись Ахсану, я сказала:

– Ты меня извини, Ахсан, с тобой очень приятно трепаться, но мне пора на работу. Дай мне счет.

– Можно твой телефон записать?

– Знаешь, ты мне лучше свой напиши, когда счет принесешь.

Он потратил на меня еще несколько улыбок, потом все же устремился через забитый ресторан взять счет и нацарапать на чем-то свой номер. Зато хотя бы мирный официант не будет стоять возле моего стола, когда подойдет враг. Еще была отдаленная возможность, что это нечто вроде предварительной попытки флирта. Некоторые по-настоящему сильные ликантропы вечно ищут кого-нибудь, подходящего им по силе. Такой паре легче держать в руках всю группу животных и отпугивать других оборотней, чтобы с тобой не связывались. Но то, что я сейчас чувствовала, для флирта было многовато. Единственная причина выделять энергию, от которой так густеет, нагревается и твердеет воздух, что дышать трудно, – это пометить свою метафизическую территорию и показать мне, что он больше меня и злее меня. Что вполне меня устраивает.

Как можно небрежнее я вытащила из подмышечной кобуры пистолет и убрала руку с ним под стол.

Собственный вариант силы оборотня я не пыталась призвать. Во-первых, я не была столь сильна как тот, кто шел сейчас ко мне – это я чувствовала просто по бурлению силы. Во-вторых, иногда, когда я призываю свою силу, она выходит из-под контроля: то, что я не перекидываюсь, еще не значит, что сидящие во мне звери не рвутся наружу. Еще как. Они чуть не разорвали меня изнутри, пока я наконец научилась держать их в узде. И это не просто больно: всегда есть шанс, что когда-нибудь я перекинусь по-настоящему, а в переполненном ресторане это было бы не совсем удобно. Кроме того, если это попытка флирта со стороны крутого мачо, он поймет, что неправильно меня определил, и отстанет.

Силы было столько, что я даже не могла определить направление, откуда она исходит. Как будто находишься в самом центре какого-то суховея. Но черт побери, у меня есть сила похолоднее этой, и сейчас я ее включила, чтобы не дать своим зверям восстать, потому что ликантропия – проявление жизни, горячей крови, такой горячей, что она, может быть, самое живое, что в нас есть. А я призвала свою силу некроманта, которая всегда со мной. Как будто разжала кулак, который всегда держу крепко зажатым. Эта сила похолоднее, ближе к вампиру, чем к оборотню. Она разлилась вокруг, среди столов. Несколько чувствительных поежились, но вреда от нее им не будет. Ничего она с ними не сделает, потому что ничто мертвое не расхаживает по земле среди бела дня. По крайней мере, в этом городе. Свою силу я пролила как холодную воду против жара его силы – самцовой, судя по ощущениям.

Получилось даже лучше, чем я думала, как вода на огонь, и «пламя», которое разогнал он вокруг себя, погасло, только ядро еще светилось. Я увидела, как он идет ко мне между столов, и тело его окружено было дрожащим мерцанием силы, будто призрачным жаром. Интересный эффект – будто моя сила некроманта затолкнула обратно его силу оборотня. Я раньше не видела, чтобы так получалось, но запомнила на будущее как полезный факт.

Я посмотрела на него, он на меня – через несколько ярдов расстояния. И когда наши глаза встретились, я поняла, что о романтике и речи нет – даже о романтике оборотней. Он был высок, чуть выше шести футов, разве что ботинки у него на каблуках – тогда чуть ниже. Волосы светлые, сострижены почти наголо. Что-то в нем было военное, но он не казался солдатом – по крайней мере, таким, которого обучали на государственной службе. Он был одет в черный пиджак, застегнутую на все пуговицы черную рубашку и в черные джинсы. Даже пряжка пояса у него была черная – может быть, потому что блестящий металл привлекает пули в перестрелке. Он снова направился ко мне, показывая опущенные открытые ладони – что идет без оружия. Но я не обманывалась: пиджак не совсем плотно прилегал на правом бедре, из чего был вывод, что он правша, а пистолет достаточно велик, чтобы выпирать из-под пиджака.

Незнакомец осторожно приближался к моему столу, все так же держа руки по швам ладонями вперед, чтобы я видела – они пустые. Но я знала, что он – оборотень, а поэтому и с пустыми руками сильнее, быстрее и смертоноснее любого присутствующего здесь человека. Оборотню не нужны когти и зубы, чтобы сломать тебе шею – хватит силы и скорости, а они у него найдутся.

– Ближе не надо, – предупредила я до того, как подошел к столу вплотную. Если бы был способ удержать его еще дальше без крика и привлечения внимания, я бы им воспользовалась.

Он послушно остановился, но я ощутила удар его силы и ноздри у меня затрепетали от его запаха. Ему пришлось больше призвать жаркой силы своего зверя, чтобы прогнать холод некромантии. В воздухе повис густой, тяжелый, омытый жаром запах льва, и львица во мне подняла голову и посмотрела на меня – если что-то, живущее у тебя внутри, может на тебя посмотреть. В таком виде мой разум их визуализирует, моих зверей, чтобы я могла их «видеть», не теряя того, что осталось от здравого рассудка.

– Хороший котик, молодец, – сказала я, обращаясь не к бледно-золотому образу у себя в голове. Образ тем временем понюхал воздух и басовито мурлыкнул – львице понравился запах. А это значило, что подошедший лев именно так мощен, как я опасалась. Львы, тем более львицы, требуют себе сильного партнера. Вероятно, это связано с тем, что настоящие львы, завоевав прайд, убивают в нем всех львят. Когда на кону – жизнь твоих детей, хочется, чтобы самец был способен их защитить.

Тонкие губы мужчины сложились в улыбку еще более тонкую, но он кивнул, и то, что я распознала в нем кота, почему-то заработало мне очко. Он понюхал воздух и посмотрел на меня более серьезно. Он учуял мою львицу, и это его вроде бы удивило. Что во мне есть лев, он не знал: это хорошо. То есть он не все обо мне знает – это еще лучше.

Он покосился в сторону, и я подавила импульс посмотреть туда же – только самым краем глаза. Слишком близко он ко мне был, чтобы отводить от него глаза. Вряд ли он на меня бы набросился, но уверенности в этом не было, и потому я только уголком глаза увидела, что Ахсан движется ко мне. Оборотень повернулся к нему, совершенно на меня не глядя. Оскорбление – или проявление доверия?

Ахсан чуть приостановился, чуть вздрогнул, подходя к столу. Слегка почувствовал гудящую вокруг нас паранормальную энергию – в плюс ему. Заводить с ним роман я не хотела, но не хотела, и чтобы его убили. Он посмотрел на этого мужчину, стоящего возле моего стола, но не «за» ним. И ситуация вдруг оказалась не просто опасная, а еще и неловкая.

Только этого не хватало.

Асхан посмотрел на меня, на него, улыбка у него слегка увяла.

– Это тоже... друг? – спросил он, слишком долго помедлив перед последним словом.

– Нет, он не друг, – ответила я.

– Коллега, – сказал оборотень совершенно ординарным, даже любезным тоном. – Я увидел, что Анита уходит, и решил, что ее стол освобождается. Других-то свободных не было.

Асхан успокоился, а я нет, потому что незнакомец сумел успокоить официанта и высказать скрытую угрозу в адрес всех посетителей ресторана. Я велела себе дышать медленно и ровно, а пистолет держала наведенным примерно на середину тела незнакомца. Хотя при его росте и высоте стола ему бы надо надеяться, что курок спускать не придется, потому что выстрел пришелся бы низко, в смысле, ниже талии. Если стрелять выше, пистолет будет виден посетителям, а этого мне не хотелось. Он был прав: в ресторане полно совершенно посторонних прохожих. Полно человеческих тел, которые пуля с серебряной оболочкой убивает не менее верно, чем оборотней, черт бы все побрал. Не говоря уже о том, что проявленное им количество силы показывало: этот может вырастить когти на человеческих руках, не превращаясь полностью, что дало бы мне время его убить. Когти – они как выкидные ножи – быстрые. Порезать людей он успеет быстрее, чем я – его убить. Ситуация просто ощетинилась плохими исходами.

Львица во мне медленно порысила вверх, как если бы могла на самом деле. Я знала, что это утешительная иллюзия, которую создает мой разум, но она шла по тропе вперед, а это значило, что она подходит ближе к поверхности меня. Меньше всего мне нужна была бы попытка перекинуться в ресторане – она бы отвлекла мое внимание от врага. Я постаралась успокоить пульс, замедлить дыхание. У меня все под контролем.

Ахсан потратил на меня еще одну сверкающую улыбку, и я заставила себя улыбнуться в ответ, когда он мне подал папку из искусственной кожи, где лежал счет. Вот почему в кино такого ни с кем не бывает? Как мне заплатить по счету одной рукой, другой под столом направляя пистолет и не сводя глаз с противника, который умеет двигаться так молниеносно, что человеческому глазу не уследить?

Я открыла папку левой рукой, правую с пистолетом держа под столом. Не опасайся я, что Ахсан вызовет копов или скажет менеджеру, который их вызовет, я бы могла показать пистолет случайно и посмотреть, не снизит ли это градус флирта. Но пока что я еще не была готова разжигать конфликт.

Вместе с чеком лежала еще одна сложенная бумажка. В обычной ситуации я бы ее развернула и посмотрела, но сейчас я старалась не отвлекаться от оборотня. Взяв листок, я спросила у Ахсана:

– Твой телефон?

Он кивнул и улыбнулся веселее.

Я знала, что моя улыбка с его и близко не сравнится, и подумала: а что бы сделал Натэниел? Я, как могла, попыталась напустить на себя такое выражение, но улыбка, которая получилась, принадлежала не Натэниелу, а была целиком моя – наполовину зовущая, наполовину угрожающая, будто говорящая: «Если меня укусишь, я в ответ тяпну». Первым мне ее смысл объяснил Джейсон, зато улыбка у меня честная. Потому что жизнь у меня такая.

И она не обескуражила Ахсана ни на капельку. У него улыбка из веселой стала серьезной, глаза приобрели тот вид, который бывает у мужчины, глядящего на женщину, которая ему действительно нравится. Вот теперь я его слишком заинтриговала. Не надо было мне флиртовать, держа кого-то под дулом пистолета. Очень трудно делать то и другое одновременно.

Я глянула на оборотня – он улыбался шире, будто понимал, насколько мне неловко. А может, просто веселился на мой счет. Но в глазах у него была настороженность, которой не было раньше. Непонятно, что она значила, но что-то я сделала, из-за чего он занервничал. Если только понять, что именно, я бы это повторила. Когда-то я могла обманывать врагов своей миниатюрной женской хрупкостью, но сейчас моя репутация среди противоестественных созданий заставляла врага забыть о внешности и оценивать меня как угрозу, как хищника, специализирующегося на других хищниках.

Я сделала единственное, что пришло в голову: сунула телефон Ахсана в карман и вытащила кредитную карту, которая лежала в том же кармане. Ее я вложила в папку со счетом и отдала ему. Еще раз улыбнулась, повернулась к своему «коллеге» и сказала:

– А я не знала, что ты сегодня работаешь.

Ахсан понял намек и оставил нас вдвоем.

Оборотень начал медленно подходить ближе, все так же держа руки на виду. Я не стала его останавливать, потому что единственный способ обезопасить публику от выстрелов – подпустить его поближе, чтобы точно не промахнуться. Ставка была на то, что моя собственная быстрота псевдооборотня позволит мне его застрелить прежде, чем он меня убьет. Может, он не убивать меня пришел, но явно он не имел в виду ничего хорошего. Я бы на это приличные деньги поставила.

Он подошел к краю стола, расставил руки чуть шире и спросил:

– Можно мне сесть? Мне бы не хотелось, чтобы ты стреляла туда, куда сейчас целишься.

С этими словами он радостно улыбнулся, но до глаз улыбка не дошла. Я знала эту улыбку и эти холодные глаза. Слишком много я работала с теми, кто так улыбается – и в зеркале ее тоже часто видела.

– Разумеется, – ответила я, – садись.

И кивнула на стул, который стоял не напротив, а рядом со мной.

Он стал было придвигать стул, но я сказала:

– Не надо. Сиди подальше от стола, чтобы я видела, что пистолет у тебя по-прежнему в кобуре.

Он слегка кивнул и чуть повернул стул ко мне, закинув лодыжку на колено – очень такая мужская поза, будто парень предъявляет пах для инспекции. Меня он не интересовал, но мою львицу – весьма, потому что она – один из немногих во мне зверей, не имеющих пары вне меня. Поэтому она куда больше интересуется львами, чем мне было бы удобно. Есть один оборотень-лев, который настоятельно на эту работу предлагается, но я пока его избегаю. Мужчин в моей жизни хватает за глаза.

Я замедлила движения львицы дыханием и пульсом, но образ, который она мне вложила в голову, был далеко не человеческий. Ей хотелось, чтобы я встала на колени и потерлась об него, чтобы больше было его запаха, чтобы ощутить его кожу.

С пистолетом в руке такие мысли давить легче. Я дала ей понять, что мы в опасности, а это всех моих зверей успокаивает. Опасность они понимают, а из моего опыта знают, что делает пистолет.

Оборотень держал руки на коленях и повернулся так, чтобы пистолет точнее смотрел ему в грудь. С такой дистанции случайных пострадавших не будет, потому что, как бы ни был он быстр, от пули с расстояния в три фута ему не уйти.

– Для ясности, – сообщила я. – Если попытаешься двигаться быстро, я просто спущу курок, поскольку я знаю, что на таком расстоянии это мой единственный шанс.

Он кивнул, все так же улыбаясь, и издали могло показаться, что мы ведем дружелюбный разговор.

– Ты меня заставила подойти ближе, чтобы случайно этих добрых людей не зацепить. Я чую твой запах, Анита, и знаю, что за этим столом я не единственный кот. Слишком много думать о комнатных зверьках – это слабость, Анита.

– Ты про людей? – нахмурилась я.

Он кивнул, продолжая улыбаться.

– У меня значок. Заботиться о них – это вроде моей работы.

– Так вот, давай первым делом проясним ситуацию. Если со мной что-нибудь случится, те, кто тебе дорог, погибнут.

– Ты об этих людях в ресторане?

– Нет, но я теперь знаю, что они тебе небезразличны, и это облегчает работу. – Он кивнул мне за спину. – Там иллюстрация.

– Если почувствую, что ты шевельнулся, я спущу курок.

Львица во мне зарычала в воздух, и отголосок рычания вырвался из моих губ. Угрозу это усилило, но ничего хорошего о моем самообладании не сказало. Ладно, Анита, будем решать проблемы по одной, напомнила я себе. Разговор с собой – тоже не слишком хороший признак, но иногда приходилось называть себя по имени, чтобы напомнить самой себе: я не зверь и не скот, я – личность.

– Я тебе верю, – сказал он, сильно понизив голос. – Я буду сидеть очень тихо, кошечка.

Мне не понравилось прозвище, но я его первая назвала котиком.

Повернувшись, я увидела Ахсана почти возле нашего стола. Он улыбнулся, думая, что я его высматриваю, и в определенном смысле так и было, потому что второй враг стоял у него за спиной. Белокурые волосы, стрижка скейтера, прядь полностью закрывает правый глаз. Одет в просторную майку и мешковатые шорты, в которых можно спрятать немало оружия. Как я поняла, что это враг? Может быть, пистолет в руке под футболкой. Она была так велика, что сползала с одного плеча и показывала торс, хорошо знакомый с интерьером гимнастических залов.

Если бы я была достаточно сосредоточена, то попыталась бы определить на вкус, человек это или оборотень. Если оборотень, то он пытался скрывать энергию – или она терялась в том потоке, который исходил от его приятеля. Так или иначе, он шел за Ахсаном, и пистолет у него был в руке. Руки были в перчатках, как для мотоцикла или штанги, покрывающих руку спереди целиком. Кожаные перчатки на жаре – серьезная паранойя или серьезные записи в базах данных отпечатков пальцев.

Но не важно, что это. Важно было то, что он идет за официантом к «нашему» столу. Угроза перестала быть едва заметной.

– Ник! – окликнул его человек за столом радостным голосом. – А я уже боялся, что придется в одиночку обедать.

Второй пришедший широко улыбнулся нам обоим, несколько похоже на Джейсона. Даже голубые глаза у него засмеялись. Ростом он был под целых шесть футов и сложен совсем не так, как Джейсон, но что-то в нем было, Джейсона напоминающее – может быть, желание подколоть, спровоцировать, которое Джейсон в себе давит. Не слишком приятная черта характера у того, кто держит пистолет.

Ахсан освободил место, чтобы Ник мог сесть напротив первого, и пистолет Ника был все так же близок к Ахсану. Я все еще не очень поняла, как мне подписать счет одной рукой, да и направлять пистолет на двоих я тоже не могла. Бывшее у меня некоторое тактическое преимущество растаяло как, блин, дым.

Ахсан мне посочувствовал и подержал листки бумаги, пока я расписывалась, и я даже смогла ему выделить щедрые чаевые. В смысле, уж если его из-за меня подстрелят, это самое меньшее, что я могу сделать. Он коснулся пальцами моей руки, и я поняла: он подумал, будто я даю ему повод меня тронуть. В нормальной ситуации это вызвало бы у меня раздражение, но сейчас у меня были проблемы посерьезнее, чем мазнувшие меня по руке пальцы. Я даже разрешила ему взять меня за руку и слегка пожать. Бог знает, что он мог бы сказать мне, но он лишь посмотрел на двух моих «коллег» и потратил на меня еще одну пленительную улыбку. Я попыталась ответить такой же, но не знаю, что получилось. Он не перестал улыбаться – наверное, решил, что я не хочу слишком проявляться при двух своих «коллегах»?

– Милый мальчик, – сказал Ник голосом, вполне подходящим к волосам и одежде, но рука его под столом была направлена на меня. Мне не надо было видеть пистолет, чтобы знать о его наличии, и что он смотрит мне куда-то между грудью и животом.

– Нормальный, – ответила я.

– Ну, не надо, не прикидывайся. Такая лапочка.

– Ник, хватит. Мы здесь по делу.

– Если по делу, это еще не значит, что нельзя повеселиться.

– Ник был бы очень рад убить твоего официанта, Анита.

– Очень, – подтвердил Ник и улыбнулся мне до самых своих голубеньких глазок.

– Вот такой ты социопат? – спросила я, очаровательно улыбаясь и по-прежнему направляя пистолет на первого, потому что не знала, как поступит Ник, если я шевельну рукой в его сторону.

– Еще и не такой! – ответил он жизнерадостно.

– Что вам надо? – спросила я, стараясь видеть обоих сразу и зная, что с той минуты, как они взяли меня в клещи, мне не победить. Одного я могу убрать, но не двоих. В этой ситуации – нет.

Пульс у меня попытался рвануть вперед, а от этого львица, которая так хорошо себя вела, пошла дальше по той самой метафизической тропе. Если я слишком потеряю контроль над телом, она верхом на моем пульсе и дыхании подберется как можно ближе к поверхности. Зверям моя неспособность перекидываться была как кость в горле, и у меня бывали болезненные моменты, когда они пытались выцарапаться наружу. Уже давно никто из них такого не пробовал, но этот второй тоже, небось, лев-оборотень. Худший из возможных вариантов: я могла бы подумать, что враги это сделали нарочно, но первый был неподдельно удивлен, унюхав запах льва. Значит, просто неудачное совпадение.

Я услышала, как Ник сделал глубокий вдох. Мне даже не надо было видеть движение, чтобы понять: он нюхает воздух.

– Не придвигайся к ней, – сказал первый. – Мы все будем делать спокойно-спокойно, и тогда сможем отсюда уйти, никого из этих добрых людей не тронув.

– От нее пахнет львом, – сказал Ник, – но как-то по-другому.

– Заткнись к хренам, Никки!

Первый был зол, и от этого снова полыхнула его сила, а моя львица прибавила рыси. Я попыталась вызвать силу некроманта, успокоить эту горячую кровь, но Ник выбрал этот миг для того, чтобы показать, что он тоже силен.