Текст книги "Флирт"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Он покачал головой:

– Вряд ли, Эллен свое дело знает и работает очень тщательно, да к тому же мы в двух часах езды за городом. Если даже твои ребята пробьются, Джейкоб в любом случае успеет дать снайперам команду закончить работу.

Моя была очередь понять, врет он или нет. Я втянула в себя прохладный воздух, пахнущий землей – и ничего. Он был пуст и мирен, как стоячий пруд. Какое-то ощущение дзен, очень не похожее на то, что обычно от оборотней.

– И еще: если Джейкоб или Эллен почувствуют, что ты пытаешься преодолеть ее барьер, Мика Каллахан умрет.

Это он сказал без малейшего изменения интонации, лишь пульс у него едва заметно зачастил.

Вот от этой безинтонационности у меня свело живот судорогой. Это было даже хуже, чем то, что он будничным тоном говорил об уничтожении того, кого я люблю, той оси, на которой вращается мое счастье. И то, что его это не волнует, было мне на пользу, но и во вред. Во вред – потому что при отсутствии эмоций партнером труднее манипулировать, а на пользу – потому что успокоило, помогло понять правила или их отсутствие. В эту игру я смогу играть.

Пришлось подавить в себе желание проверить барьер, который она поставила, – как пробуют запертую дверь, на всякий случай. Если эта Эллен вообще что-то умеет, она почувствует, как я испытываю барьер, и рисковать ее возможной реакцией нельзя. Если бы это была настоящая дверь, я бы ее попыталась слегка подергать, но так, чтобы не выводить стражей из терпения. А как можно «слегка подергать» метафизический барьер? Мои паранормальные возможности всегда отдают предпочтение грубой силе перед тонким исследованием, и так рисковать жизнью Мики я не могла. Но заговорила я ровным голосом – лишний балл мне за это:

– Не то чтобы я жаловалась, но почему вы все время мне грозитесь убить его первым?

– Он всего лишь твой Нимир-Радж, а остальные – звери твоего зова. Мы не знаем, какие именно возможности ты получила от своего мастера-вампира, но если ты – что-то вроде подчиненного вампира, то смерть оборотня, с которым ты связана, может привести и к твоей смерти. Ты нам нужна живой, чтобы поднять зомби, поэтому первым – Мика.

– Если их убьют...

– Да-да, ты убьешь нас всех. Мне это известно.

– Я разговаривала, пока лежала без сознания?

– Нет, но мы знаем твою репутацию. Если мы убьем кого-то, кого ты любишь, то возврата не будет, и друзьями уже нам не быть. – Он посмотрел на меня прямым взглядом, несколько испорченным упавшими на одну сторону лица прядями. Они придавали его лицу вечно молодой, несколько игривый вид, будто мальчик с такой прической вообще ничего серьезного не скажет. Но тяжесть, которая читалась в единственном глазу, была очень серьезной.

– Если вам придется убить Мику, то придется убивать и меня, потому что вы знаете: иначе я вас выслежу и убью.

– Ага. Джейкоб тебя не хочет убивать по многим причинам, но понимает: переступив определенную черту, он лишит себя выбора. – Он оперся спиной на стену сарая. – Дерево это твердое, не смотри на щели.

– Твердое или нет, но для меня эта тюрьма не слишком надежна. Зачем мы здесь?

Он слегка расцепил руки, сжимающие колени, и сказал:

– Джейкоб боится, чтобы ты меня не подчинила, как обыкновенный вампир. Я никогда раньше против него не шел, Анита, никогда. В его прайде я с девятнадцати лет, и никогда не восставал против него. Мне хочется до тебя дотронуться. Ну, да, ты красивая и все такое прочее, но дело не только в этом. У меня пальцы ноют от желания к тебе прикоснуться. Что ты со мной сделала?

Спокойствие у меня было только поверхностное: под ним пузырился страх. Может быть, он не смог бы распознать мою ложь по запаху или языку жестов, но зачем врать, если и правда сойдет?

– Я сама до конца не знаю.

Он смотрел на меня, положив голову на колени.

– Я тебе не верю.

– Ты раньше сумел почувствовать, что я лгу. Сейчас ты это чувствуешь?

– У тебя пульс зачастил, когда я заговорил о том, чтобы убить твоего Нимир-Раджа, и ты за него испугалась, так что – нет, не могу сказать. – Он нахмурился и заерзал на прохладной земле. – Почему я это тебе сказал? Надо было просто говорить, что я тебе не верю, и уж никак не давать лишней информации. Зачем я это сделал?

– Я правду сказала, Никки. Я не знаю.

– Ты могла и соврать.

– Могла бы, – ответила я. – Но тебе придется принять на веру, что не соврала.

Он посмотрел на меня взглядом, понятным даже в полутьме сарая. Взгляд, который говорил, что он ничего не принимает на веру. И он то ли засмеялся, то ли фыркнул. Все еще улыбаясь, он снова спросил:

– Что ты со мной сделала, Анита?

– Не знаю, – ответила я, и тело у меня даже стало еще спокойнее, поскольку никто в данный момент не хотел причинить вреда мне или моим близким, и адреналин стоит поэкономить на потом. Это даже не было сознательным решением – просто когда насилие или его угроза не непосредственные, я успокаиваюсь.

Улыбка у него начала гаснуть.

– Ну а если попробовать догадаться?

– Притронься ко мне, тогда я, может быть, соображу.

Это была правда. Прикосновение помогло бы мне лучше понять, что происходит, но я еще и пыталась в этой неразберихе найти союзников. Мне нужна была помощь, а он бы почувствовал, если бы я к кому-нибудь обратилась ментально. Таким образом, моим лучшим шансом на помощь был он сам.

Он крепче обхватил руками колени.

– Не думаю, что снова к тебе притронуться будет разумно, Анита.

– Но ты же хочешь этого?

– Больше всего на свете, почему я и думаю, что этого делать не надо.

Он так сильно стиснул собственные колени, что мышцы на руках выступили буграми. Я думаю, так он подавлял в себе импульс – протянуть руку через разделяющее нас маленькое расстояние и коснуться меня.

Я его понимала – видит Бог, как я его понимала. Сколько раз я сдерживалась, чтобы не дотронуться до Жан-Клода, пока наконец он не выиграл эту битву? Черт побери, сколько раз я сдерживалась, чтобы не коснуться целой кучи вампиров или оборотней? Очень многие противоестественные силы растут от прикосновения, но сейчас мне именно это и было нужно. Оружие у меня отняли, и убийство Никки не помешает Джейкобу сделать фатальный звонок. А без оружия я не смогу всех перебить настолько быстро, чтобы спасти Мику. Может быть, я что-то могу сделать, чтобы спасти двух из трех, но один телефонный звонок пройдет. На такой исход я идти не могу, значит, силовые методы пока в сторону. Отложим их в резерв на будущее, а сейчас надо играть менее грубо и более вкрадчиво. Вкрадчивые способы в мой арсенал практически не входят, но кое-что все-таки есть. То самое кое-что, заставившее Никки драться с собственным Рексом из-за такого незначительного со мной взаимодействия. Что случится, если взаимодействие станет куда более сильным? Если я пущу в ход свою вампирскую развращенность и подчиню его волю своей? Могу я это сделать? Хочу ли? Ради Мики – конечно, да. Ради всех троих – да, и еще как! Я, бывало, шла против собственных моральных норм ради спасения абсолютно незнакомых людей, так что я готова сделать ради тех, кого люблю?

Ответ простой: все.

Я протянула руку:

– Никки, иди ко мне.

– Нет, – ответил он, но ответил шепотом.

Я вспомнила эту игру. Было такое, много лет назад: я каждый раз упиралась, когда Жан-Клод хотел ко мне прикоснуться. Я жаждала ощущения его рук на себе задолго до того, как позволила себе вслух это признать. От внезапной догадки, что я тоже хочу дотронуться до Никки, электрическими искорками закололо пальцы. Мне надо было почувствовать под руками его кожу. Обычная моя реакция на такое желание – бежать прочь, сейчас она была другая. Сейчас я не могла позволить себе бояться этой стороны своей сути – потому что другого оружия у меня не было.

Я думала, что мне придется первой до него дотронуться, но в конце концов он пришел ко мне. Не был он настолько силен, чтобы заставить меня идти к себе.

Он подполз на четвереньках, сократив расстояние между нами. Ликантропы, особенно кошачьей породы, умеют двигаться так, будто у них есть мышцы, у людей вообще отсутствующие, они как воплощение текучей грации и чувственности. Но Никки просто полз, будто не уверенный, что поступает правильно. Может, и нет, но когда возможности для правильных поступков исчерпаны, неправильные приобретают неотразимую привлекательность.

Я ждала, что он коснется меня рукой, но он потерся щекой о мою здоровую щеку, где синяка не было. В момент соприкосновения во мне горячей волной желания вспыхнул голод. У меня есть голод Жан-Клода по крови, и голод по плоти от нескольких оборотней, и нынешняя моя потребность готова была удовлетвориться что тем, что этим. К счастью для того, что еще осталось во мне от человека, была у меня еще одна возможность утоления голода. Ardeur – одна из самых специализированных возможностей линии Белль Морт, от которой произошел Жан-Клод. Она позволяет вампирам питаться сексом, и им можно ездить в страны, где они до сих пор вне закона, не оставляя при этом след из укушенных жертв. Другие линии умеют питаться страхом или гневом – последнюю способность мне посчастливилось обрести и самой. Я теперь умею питаться гневом, но это не так приятно, как сексом, и к тому же я не хотела, чтобы Никки на меня злился.

– Боже мой, что это? – выдохнул он дрожащей полоской страха.

Единственный видимый его глаз блестел белком в темноте сарая. Шея сбоку терялась в тени, но я ощущала дрожь его пульса как леденец на языке, который хочется лизнуть, пососать, раскусить наконец и ощутить, как хлынет в рот горячая, густая сердцевина. Я наклонилась вперед, к его губам, но это у меня будет только начало. Мне нужно было, чтобы не рот он мне подставил, а вот эту этой пульсирую жилку на шее, к которой я сейчас подберусь поближе. Где-то отстраненным умом я понимала, что это нельзя, что разодрать ему горло будет плохо, а шансы убить его до того, как он убьет меня, практически нулевые, но на передний план вырвалось орущее желание жрать. Я думала использовать ardeur, чтобы подчинить Никки и заставить его мне помогать, но не предусмотрела такой силы у других видов голода. Такое бывало, лишь когда я тратила очень много энергии – исцеление ее требовало в больших количествах. Насколько же сильно я пострадала, и сколько моих резервов ушло на улучшение состояния?

Я стала целовать его лицо, спускаясь ниже, ниже, приложилась губами к пульсирующему теплу. Вдохнула аромат его кожи, и все это смешалось с запахом деревьев и травы, далеким запахом воды и летнего воздуха. От него шел запах открытых саванн, будто лето просочилось в его поры и придало ему сладость и благоухание тепла.

Голос Никки стал хриплым от сдавленного желания.

– Твоя сила смешалась с жаром и сексом.

От прикосновения языка к шее он задрожал, и эта дрожь вот так рядом с моими губами, рядом с пляшущей под кожей жилкой перебросила во мне переключатель с секса на кровь. Мне пришлось с усилием отодвинуться от этой горячей и сладкой крови.

– Да, – выдохнула я.

– А теперь я ощущаю твой голод. Ты хочешь утолить его мною.

– Я хочу добиться секса, Никки.

– Почему тогда не проснулся мой зверь навстречу твоему? Почему я не ответил голодом на твой голод? Почему у меня ощущение, будто я – добыча?

Вопросы – один другого лучше. Они заставили меня задуматься, а это помогло отодвинуть порыв насытиться настолько, что я нашла в себе силы сказать:

– Не знаю.

Ardeur обычно нельзя было так легко превратить в жажду крови. Он уж как просыпался, так и оставался активным, а сегодня – нет. Сегодня мне приходилось отвлекать мысли от этой горячей влаги под кожей. Если я разорву ему глотку, это будет как любая другая агрессия – Мику это не спасет. Джейкоб только глянет на своего мертвого льва – и я потеряю своего леопарда.

Эта мысль помогла мне задуматься о его вопросах и о том, как превратить эту жажду крови и мяса обратно в секс. Но мне нужно на чем-то напитаться, а это значит, что по крайней мере Натэниел и Дамиан знают о моей травме. Именно их я больше всего истощаю, когда залечиваю раны. Видно, Сайлас хорошо мне врезал, если мне так необходимо питание. Жан-Клод научил Натэниела и Дамиана, как питать ardeur и посылать мне энергию. Они, как любой хороший слуга вампира, умеют питаться, пока я скрываюсь. Это одна из главных причин, зачем нужен слуга вампиру любого рода. Но если они и собрали энергию, то ко мне она не пришла. Если барьер Эллен может сдержать энергию леопарда моего зова и моего слуги-вампира, то она умеет больше, чем мне хотелось бы. Но еще это значило, что мне не поднять для них зомби, не напитавшись сперва. Слишком много энергии я потратила, залечивая последствия удара Сайласа. Вот блин.

Я лизнула пульс на горле, мое дыхание прочертило прерывистый пунктир на коже Никки. Пришлось заставлять себя не всадить зубы в мякоть кожи, и непонятно было, сколько еще я смогу сопротивляться желанию, которое меня жгло. В конце концов, если не получится восстановить самообладание, тогда возьму плоть и кровь – уж раз не получается переключить голод на секс.

Он шевельнулся у меня в руках, припал ртом к губам, поцеловал меня – и этого хватило, чтобы снова перебросить выключатель. Никки вдруг стал в моих руках теплым и доступным, а всем видам голода было плевать, какой из них насытят, лишь бы насытили какой-нибудь.

– Какого хрена вы тут делаете? – заорал голос Джейкоба снаружи.

Распахнулась дверь в сарай, и в проеме показался Джейкоб в лунном свете, а за ним, черным силуэтом – кто-то пониже. Джейкоб наставлял на меня пистолет – но мы с Никки были так близко друг к другу, что не на меня, а на нас.

– Отвали от нее, Никки!

Я притянула Ника к себе, и он обнял меня и приподнял так, что мы теперь оба стояли на коленях. Никки нагнулся меня поцеловать, но Джейкоб оказался рядом, и его злость перекатывалась через нас как почти видимая волна.

– Не смей!

Я посмотрела на Никки – и он стал целовать меня, спускаясь от лица к шее, а на Джейкоба даже не взглянул.

– Он не владеет собой, – сказал второй пришедший женским голосом. Это их колдунья Эллен?

– Чушь!

Никки как раз дошел до изгиба шеи, и мне трудно стало сосредоточиться. Я отодвинула его лицо:

– Не могу думать, пока ты это делаешь.

– А думать и не надо.

– Ее сила взывает к нему, как взывает она и к тебе, Рекс.

Голос Эллен звучал распевно и отстраненно – так бывает у экстрасенсов, когда они чуют что-то не от мира сего. Я поняла, что чует она меня, но впервые не смогла сама почувствовать. Чувствовала только тяжесть и тепло мужчины надо мной, у меня в объятиях.

– Ко мне она не взывает, – ответил Джейкоб.

Я посмотрела на него – и вдруг почувствовала связь между львом, который меня касался, и другим, который стоял в дверях. Джейкоб – их предводитель, и это в сообществах противоестественных созданий значит больше, чем в обществе людей. Джейкоб делил с Никки свою силу, своего зверя. Я в этот момент поняла, что это он сделал из Никки оборотня. Он был для младшего льва создателем, альфой и омегой, началом и концом.

Мне случалось питаться от вожаков групп, и я знала, что по этой связи я могу питаться и от ведомых в одном сеансе с ними, но никогда мне не приходила мысль, что верно и обратное – по связи между вожаком и подчиненным можно добраться до вожака, и власть над подданным дает возможность власти над царем. Но я почувствовала, как тянут мою силу, – так тянет леску пойманная рыба. Эта тяга вела из меня в Никки и из него – к его Рексу, и дальше. Никки был ключом, который открыл дверь, но Джейкоб был у этой двери стражем. Если я смогу овладеть им, то овладею и всеми его львами, в том числе и женщиной у дверей – она тоже была львом, а не только колдуньей. Я чувствовала, как ее зверь тянется к Джейкобу, как тянется цветок к солнцу, но от прежних прикосновений к Джейкобу в нем осталась отдушина для моей силы, и через нее зверь Эллен уходил ко мне. Я раскинула силу наружу, ища, сколько еще там львов. Нашла еще одного – определенно мужчину, раненого.

Эллен схватилась за какую-то штуку, висевшую у нее на шее, – и я слабее стала ощущать ее. Она коснулась Джейкоба, – и я уже не могла разбросить тенета силы дальше двери.

Джейкоб прицелился мне в голову из пистолета. С такого расстояния он не промахнется.

– Джейкоб, – сказала я. – Ты же не хочешь в нас стрелять?

Дуло медленно опустилось к полу.

– Не хочу в вас стрелять, – повторил он.

Тут я ощутила силу Эллен – будто алое пламя вспыхнуло у меня за сетчаткой. Стало больно, и вдруг я перестала ощущать Джейкоба – остался только Никки.

– Твою мать, – сказал он и вынул что-то из нагрудного кармана. – Ты связалась со своим мастером-вампиром и решила, что можешь меня подчинить, как юнца сопливого? Я тебя предупреждал, что будет.

Он набирал номер.

Я подавила панику, а она заглушила ardeur, и вдруг Никки рядом со мной стал совершенно неподвижен. Потом зарычал горлом и спросил:

– А теперь кто пахнет как добыча?

– Это была моя сила, – сказала я, зная, что мой голос звучит жалко и испуганно, но мне было все равно. – Я ни с кем снаружи не связывалась.

Джейкоб молчал, слушая звонки телефона.

Я попыталась встать, но Никки не пустил.

– Нет, – сказал он, и непонятно было, что это значит: «Нет, не вставай», – или: «Нет, попробуй что-нибудь другое». Но он дал мне почувствовать, как сильны его руки, сомкнувшиеся вокруг меня. Объятие, которое может задушить, если станет еще хоть чуть сильнее. Он дал мне почувствовать, как может сделать больно. Когда ardeur вдруг выключается, создается сразу много проблем.

– Это и правда ее сила, – сказала Эллен.

– Это невозможно, – отмахнулся Джейкоб, потом нахмурился, глядя на свой телефон. – Майк не отвечает, включилась голосовая почта.

Я ощутила легкий всплеск надежды. Может быть, Мика сообразил, в чем дело? У нас есть свои телохранители; вполне возможно, что план Джейкоба дал сбой.

– Ты бы почувствовал, если бы его схватили, – сказал Никки, не размыкая кольца рук.

– Да, – кивнул Джейкоб.

– Это была ее сила, мой Рекс, – повторила Эллен.

– Я думал, ее вампирские силы исходят от мастера города. Когда ты поставила щиты на пути этой связи, ее сила должна была уменьшиться.

– Я могу только принести свои извинения. Я не понимала, что некоторые из этих сил теперь принадлежат ей. – Она опустилась рядом с ним на колени, протянув к нему руку. Я видела такие жесты у оборотней других видов. Человеческая версия признания Джейкоба доминантом и извинения за проваленное поручение.

Джейкоб смотрел на нее, и я знала: если он не возьмет ее руку, значит, не простил. А это может быть началом изгнания из группы.

Наконец он опустил руку с пистолетом так, чтобы Эллен могла положить на нее свою ладонь. Я видела куда более изощренные варианты этого жеста, но Джейкоб явно не сторонник долгих церемоний. Своим прайдом он может править так, как считает нужным.

– Помоги ей встать. Пусть поднимет уже этого зомби и кончим работу, – сказал Джейкоб.

Никки встал, обнимая меня за пояс. Был момент, когда я полностью повисла у него в руках, болтая ногами в воздухе, и мы смотрели друг на друга с расстояния в пару дюймов. Вид у него был разочарованный, будто его обеспокоило исчезновение ardeur'a, но все равно он меня поставил на землю.

И тут же, как только мои ноги коснулись земли, мир закружился вокруг серыми полосами. Я ждала, что вернется головная боль, но этого не случилось. Просто внезапная сильная слабость. Я начала валиться на землю, и Никки пришлось меня подхватить, чтобы я не упала на колени. Перед глазами замелькали пятна и вихри, ноги не хотели слушаться.

Никки перехватил меня, я оказалась прижатой к нему, а ноги не держали по-прежнему. Я привалилась к его голой груди, в серой пелене замелькали гаснущие белые звезды, мир почернел и исчез. Я даже не успела подумать, что происходит.

Сперва были голоса. Женский голос:

– Если она не напитается, то просто умрет.

– Она же человек, – возразил мужчина.

– Не совсем, – ответила ему женщина.

Я снова лежала на спине, но на этот раз что-то сложенное было у меня под головой, заменяющее подушку. Я не сразу сообразила, что это мой жакет. Голые руки не мерзли в теплую летнюю ночь.

В поле зрения вошел Никки:

– Она очнулась, – сказал он.

Он снова сидел рядом со мной на земле. С небольшими изменениями – сцена моего прошлого пробуждения.

Ко мне подошли Джейкоб и Эллен, невероятно высокие в этом ракурсе. Эллен присела рядом со мной, но одной рукой все так же держалась за то, что у нее висело на шее.

– Ты затратила очень много энергии на исцеление после удара Сайласа, и ты не человек и не оборотень, как мы. Тебе нужно питаться энергией внешней, как вампиру.

Я облизала губы – они были сухи. Слабость была невероятная, я даже не знала, смогу ли сесть без посторонней помощи. Блин. И голос, когда я сумела заговорить, звучал еле слышно:

– Что со мной?

– Я думаю, что если ты не напитаешь сейчас свои вампирские силы, то умрешь. Я не понимала, какие будут последствия, если отрезать тебя от всех мужчин, с которыми ты метафизически связана. Это моя вина, и я принесла извинения моему Рексу за эту оплошность, но ты невероятно уникальна, Анита. Откуда мне было знать, что ты собой представляешь?

– Знать – это твоя работа, – сказал ей Джейкоб, никак не скрывая своего недовольства.

Эллен опустила голову – длинные прямые темные волосы рассыпались вокруг лица.

– Ты прав. Я не справилась с работой, я виновата, Джейкоб, но если ты хочешь сегодня поднять мертвеца, сперва она должна напитаться. И боюсь, что для стейков и прочей человеческой еды уже поздно.

– Что мы должны сделать?

– Ей надо питаться от кого-то из нас.

Он посмотрел на нее сердито:

– И кому придется ради нее открывать себе жилы?

– Ей не кровь нужна, Джейкоб, – ответила Эллен.

Он посмотрел на нас – на нее, на меня, снова на нее.

– Так это правда? Она действительно суккуб?

– Ты ощущал ее силу. Ты знаешь, кто она. Все мы знаем.

– Можно мне воды? – попросила я.

– Никки, дай ей воды, – велел Джейкоб.

– Ты теперь мне доверяешь?

– Делай, что я сказал.

Никки встал и пошел к открытой двери. Мелькнула мысль, в чем же он принесет воду, но Джейкоб присел со мной рядом напротив Эллен, и мне было о чем подумать еще.

– Эллен, ты наш эксперт по сверхъестественному. Ты облажалась – ты и исправляй.

– Исправлять – как? – спросила она.

– Пусть она от тебя питается.

Джейкоб смотрел на Эллен недружелюбным взглядом.

– Если я ее буду кормить, то не смогу удержать круг силы, который только и отделяет ее от ее мастера. Она так опасна сама по себе – представь себе, что будет, если через нее потечет сила мастера города.

– Отлично, кого мы тогда ей скормим?

Вернулся Никки, держа ладони ковшиком. С них капала вода, серебрясь при луне. Наклонившись надо мной, он посмотрел на своих товарищей по прайду:

– Помогите малость?

Джейкоб глянул на Эллен. Она сказала:

– Я боюсь ее трогать – вдруг то, что она сделала с вами, случится и со мной?

– Со мной она ничего не сделала, – заявил Джейкоб.

– Я тебя предохраняю от ее воли, воздействуя своей волей и верой.

Она разжала руку, показала пентаграмму и снова накрыла ладонью.

– Вода вытекает. Кто-нибудь, приподнимите ее.

В голосе Никки слышалось нетерпение.

Джейкоб хмыкнул неприязненно, но придвинулся и подложил мускулистую руку мне под плечи. Приподнял достаточно бережно, и Никки поднес мне сложенные руки. Получилось неаккуратно, меня залило спереди, но вода была вкусна и прохладна, и я в ней нуждалась. Когда она была частично выпита, частично на меня пролита, Никки убрал опустевшие ладони и провел ими мне по лбу и по щекам, как смачивают влажным полотенцем лицо больного.

Наверное, для самого Никки этот жест тоже был неожиданным, потому что он от меня отодвинулся и сказал:

– Не знаю, зачем я это сделал.

– Она тебя подчинила, – сказал Джейкоб, укладывая меня обратно и подсовывая под голову сложенный жакет. Когда он отодвинулся, я ухватила его за руку, и тут же у него зачастил пульс, а во мне волной жара и желания всколыхнулся голод, заставивший меня сесть и потянуться к нему.

Джейкоб наклонился вперед, как для поцелуя, но между нами возникла пентаграмма, болтающаяся на цепи. Я почти ожидала, что она засветится, но этого не случилось. Может быть, я еще недостаточно вампир. Но она позволила Джейкобу вырваться и встать у двери.

Я посмотрела на Эллен с ее несветящейся пентаграммой.

– Правило – «не навреди», Эллен. Ты плохо сделала, колдунья. Не будет тебе конфетки.

Она проглотила слюну – с трудом, мне было слышно, – и попятилась, держа пентаграмму в открытой ладони. Я думаю, она тоже ждала, чтобы пентаграмма засветилась. Интересно, отсутствие свечения не навело ее на мысль, что она ослабла в своей вере?

Я стала падать обратно, и Никки меня поймал, осторожно опустил на землю. Я видела расширенные глаза колдуньи, чуяла обонянием ее страх.

– Закон трехкратного воздаяния, Эллен. Все, что ты делаешь другим, возвращается к тебе в тройном размере.

Она уже стояла возле двери. Джейкоб вышел, пока я наводила страх на его ручную колдунью.

– Откуда тебе это знать? Ты же считаешься христианкой, – сказала она.

– У меня есть друзья среди твоих единоверцев. Хорошие люди.

– Намекаешь, что я плохая, – произнесла она, уже сердясь.

Я ответила, лежа на руках у Никки:

– Я ни на что не намекаю, я констатирую факт. Ты – плохая колдунья.

– А ты плохая христианка.

Я засмеялась – она вздрогнула.

– Бог меня простит. А насколько склонны к прощению те силы, которым молишься ты? Ты не настолько сильна, чтобы отрезать меня от всех моих без чьей-то помощи.

– Я настолько сильна.

Но голос ее прозвучал слишком резко. Она сама себе не верила.

– Никки, ты чуешь вранье?

– Да, – ответил он, и снова густым голосом. Как будто в отсутствии его Рекса моя хватка держала его сильнее. В этом дело – или просто в том, что он ко мне прикасался?

Снова в дверях появился Джейкоб.

– Ты кормилась от моей энергии, просто касаясь руки?

– Да, наверное, – ответила я.

– Никки, хочешь ее покормить? – спросил он.

– Ты про секс? – уточнил Никки.

Джейкоб кивнул. Эллен отошла и встала рядом с ним в дверях.

Никки посмотрел на меня, единственный глаз блеснул в лунном свете.

– И еще как.

– Ты же знаешь, что это неудачная мысль? – спросил Джейкоб.

– Ага, – ответил Никки.

Джейкоб кивнул:

– Давай по-быстрому. Не можем мы тут всю ночь возиться.

И они с Эллен вышли, закрыв за собой двери.

Никки посмотрел на меня – и что-то ранимое, робкое мелькнуло в его лице – как у ребенка, когда родители вышли и закрыли дверь, а чудовище под кроватью осталось. Никки посмотрел на меня, и на лице было видно понимание, что на этот раз чудовище у него в объятиях. Я бы его утешила, но любое утешение было бы ложью.

Во мне взметнулся голод приливной волной – он взметался все выше после каждого отказа в утолении. В конце концов если я сознательно его не утолю, он сам выберет, когда и что ему есть, и кто-то из нас может не пережить этого выбора.

– Мне нужно кормиться, – сказала я.

– Трахаться, значит, – ответил он.

– Вполне нормальный способ.

Он улыбнулся широко, и лицо его стало моложе, похожим на того весельчака, которого я увидела в ресторане. Это было всего несколько часов назад?

– Я достаточно мужик, чтобы постараться эту работу сделать хорошо, и держать тебя в руках настолько приятно, что я постараюсь доставить тебе удовольствие такое, чтобы тебе захотелось еще раз.

Я улыбнулась ему, хотя не знаю, дошла ли улыбка до глаз.

– Это будет хорошо.

– Откуда ты знаешь наперед?

Я могла бы много чего ему ответить. Могла бы объяснить, что попытка сдержаться вполне заменяет долгую-долгую прелюдию. Но я просто подалась вперед и поцеловала его в грудь над растянутой горловиной майки. Волосы там были мягче, чем казались на вид, и, как и его карие глаза, темнее белокурых волос на голове. Это не значило, что он не натуральный блондин, но снижало шансы на это. На груди было достаточно мускулов, чтобы я захватила полный рот мяса и прикусила.

– Ой! – сказал он.

– Если не любишь зубов и ногтей, то тебе придется защитить себя, потому что будет момент, когда я забуду все.

– Ты хочешь сказать, что будешь делать мне больно?

Я всмотрелась в его лицо, попыталась увидеть при луне, всерьез ли он спрашивает.

– Ты был когда-нибудь с другим оборотнем?

Он только мотнул головой:

– После того, что случилось с первым прайдом Джейкоба, он запретил такое.

Я снова запустила руку в эти шелковистые темные волосы:

– Ой, Никки, как же ты много потерял!

– После того, что ты с нами сделала всего за один вечер, я начинаю понимать правила Джейкоба.

– А что я с вами сделала?

– Разделила. Если бы Сайлас не появился вовремя, мы бы из-за тебя подрались.

Я провела рукой по контуру лица под упавшими волосами:

– Не пришлось бы драться, если бы Джейкоб был так же готов делиться, как и ты.

– Он наш Рекс. Цари не любят делиться.

– Мой король леопардов отлично это делает.

– Леопарды – не львы, – бросил он.

Я его прижала к земле, он не сопротивлялся. Один тест он прошел – мне надо было знать, что он не настолько доминант, чтобы выдавить из меня жизнь ко всем чертям. Задрав юбку, я села на него верхом и ощущение твердого и готового, прижатого ко мне, заставило меня выгнуть спину и задрожать. Господи, какой же твердый.

Его руки легли мне на талию, помогли установиться над ним. Я наклонилась к нему, но разница в росте заставила меня слезть с рабочей части и сдвинуться к талии. Я ожидала нащупать пистолеты, но талия была гладкой, оружия я не нашла.

Он ответил на этот вопрос, будто ощутив мои сомнения.

– Джейкоб после драки забрал пистолеты. Я думаю, он больше мне не доверяет.

– Мне очень жаль, – сказала я совершенно искренне. Да, они враги, они убийцы, но все же его жизнь сейчас меняется безвозвратно, и виной тому я. Если кому-то переламываешь жизнь пополам, полагается извиняться.

Когда он опустился на землю, волосы упали назад, и стало видно его лицо.

– Ты красивый, – сказала я.

– А разве это не моя реплика? – спросил он, потом повернулся так, чтобы отсутствующий глаз был глубже в тени.

Я вспомнила времена, когда Ашер тоже скрывал от меня свое лицо тенью и волосами. От этой привычки я его избавила – убедила, что от меня ничего прятать не надо.

Я тронула Никки за лицо, повернула его к себе полностью, наклонилась и стала целовать лоб, покрывать лицо поцелуями, дюйм за дюймом. Сперва я целовала мягкую бровь, потом место, где была когда-то другая. Он попытался отвернуться, но я держала его лицо в ладонях. И он не помешал мне оставить нежный поцелуй на закрытых веках, на мягкой выпуклости рубцовой ткани. Я целовала, опускаясь вниз, потом нашла губы, и здесь задержалась, целуя, целуя, пока не поднялись его руки, не обняли меня. Пока он не перевернулся вместе со мной, оказавшись сверху, а я на земляном полу. Но для миссионерской позы он был слишком высок. Чтобы получилось, мне нужно было видеть его лицо, его глаза.