Текст книги "Один прекрасный день"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Испытывая страшное головокружение и судорожно хватая ртом воздух, она едва сознавала, что он говорил медсестре за столом. А следующее, что она почувствовала, придя в себя, это то, что она лежит на столе для осмотра с кислородной маской на лице. В ужасе она уцепилась за руку стоявшего рядом Майкла.

Подошел врач и стал задавать какие-то вопросы. Джин испытала мягкое сжатие резинового жгута, когда мерили ее кровяное давление, холодное прикосновение стетоскопа к своему горячему телу. Потом она услышала, как кто-то просит Майкла выйти в коридор и подождать снаружи. Испуганная перспективой остаться здесь без него, она открыла глаза и увидела, как он отрицательно качает головой. Но едва успела с облегчением вздохнуть, как почувствовала резкий укол в руку.

– Все в порядке, – шепнул он, наклонившись к ней и поглаживая ее лоб. – Просто укол адреналина.

Он крепко сжимал ее руку.

Потом врач спокойно стал объяснять ей, что произошло.

– У вас повышенная чувствительность к пчелиным укусам. Вам известно, что у вас склонность к аллергии? – Она покачала головой. – С вами никогда не было ничего подобного, в детстве, может быть?

– Я ее уже спрашивал об этом, – вмешался Майкл, – она сказала, что не помнит ничего такого.

Врач с минуту слушал ее сердце, потом сделал знак сестре, которая тут же вышла.

– Обычно в ее возрасте бывает уже не первый укус. Но в детстве она могла и не запомнить его. Он мог быть не такой сильный, как этот. Дышите глубже. Через несколько минут я сделаю другой укол.

Джин хотела сказать, как ужасно она себя чувствует, как боится остаться в больнице, но была для этого слишком слаба. Сердце ее колотилось по-прежнему часто, и удары его отдавались во всем теле.

– Я должен взять кровь из вены на всякий случай, – произнес врач.

Но его спокойный тон нисколько не обнадежил Джин.

Почувствовав, что она боится, Майкл приложил ее руку к своей груди. Он пробежал пальцами вниз и вверх по ее руке, потом прижал ладонь к губам, не отрывая от нее взгляда, словно бы говоря ей слова ободрения.

Второй укол принес облегчение. Постепенно сердцебиение замедлилось, дыхание стало ровным. Самое страшное было позади. Но неимоверная усталость обволакивала ее.

Когда врач предложил остаться в больнице на ночь, Майкл спросил:

– А что, есть еще какая-то опасность?

– Нет. Опасность уже миновала. Ей просто надо попринимать антигистаминный препарат день-другой. Здесь было бы удобнее проконтролировать.

– Если можно, я бы хотел, чтобы она принимала его дома. И могу вам обещать, что она будет принимать лекарство. А теперь, когда мы знаем, что у нее такая реакция, что необходимо делать?

– У вас есть две возможности. Или она может постоянно держать при себе набор для инъекции адреналина на случай, подобный сегодняшнему. Или надо постепенно приучить организм к аллергену, снизить чувствительность. Укол с содержанием аллергена каждые три недели в течение примерно года поможет сделать это. Я дам вам такой набор на всякий случай. – Ом осторожно снял с Джин кислородную маску – Если вы решитесь на уколы, они должны начаться немедленно. Вам очень повезло, что вы доставили ее сюда так быстро. Реакция такая сильная, что представляла угрозу для жизни.

– Как ты себя чувствуешь? – Майкл осторожно помогал ей одеваться.

– Устала.

Джин действительно выглядела изможденной.

– А место укуса все еще болит?

– Нет, рука болит сильнее.

Он вздохнул и прижал ее к себе, только тут позволив себе осознать всю реальную опасность, которая ей грозила. Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая жасминовый запах, который, казалось, придавал ему мужество. Потом отодвинулся и ласково поцеловал ее в лоб. Минуту спустя он уже нес Вирджинию на руках к машине.

– Я и сама могу идти, – слабо запротестовала она.

– Может, и так, но уж позволь это сделать мне. Ты совсем не тяжелая.

– Я думаю, тебе просто нужен повод, чтобы показать, какой ты сильный.

– А если ты будешь говорить глупости, я надену тебе опять кислородную маску. Честно говоря, ты меня здорово напугала.

Когда он усалил ее на сиденье автомобиля, Джин тихо сжала его руку.

– Спасибо тебе, Майкл.

– За что? – Он слегка вскинул брови.

– За то, что был со мной. Я тоже перепугалась. И не знаю, что бы я делала одна.

Он обнял и прижал ее к себе.

– Ты не должна быть одна, дорогая. Я с тобой.

Всю дорогу она полулежала, привалившись к нему. Когда же он понес ее наверх, к себе в спальню, она попыталась выразить слабый протест.

– Лучше отвези меня домой.

Откинув свободной рукой покрывало, он лаково уложил ее на простыни и возразил:

– Ты не должна быть одна сегодня ночью. После всего, что тебе пришлось пережить... Ты хочешь есть?

– Нет, я просто устала.

– А пить.

– Только спать.

Повернувшись, он подошел к шкафу и достал белую рубашку, мягкую и свежую. Потом усадил ее и начал раздевать.

– Майкл...

– Тихо. – Он стащил с нее футболку. – Так тебе будет удобнее.

– Я не думаю...

– И не думай. – Расстегнув бюстгальтер, он отбросил его, потом осторожно помог ей одеться. – Просто веди себя смирно и позволь мне самому позаботиться обо всем.

Закатав ей рукава до локтей, он положил ее на спину и потянулся к застежке на шортах.

– Майкл...

– He волнуйся, Вирджиния, все в порядке.

Услышав предупреждение в его голосе, она закрыла глаза, пока он снимал с нее шорты и укутывал одеялом.

– Сколько раз я мечтал, чтобы ты вот так лежала в моей постели, – шепнул он ей на ухо. – Правда, я не думал, что это случится при таких обстоятельствах.

– Мне очень жаль, – прошептала она в ответ, поворачиваясь на бок, чтобы прижаться к нему. И несколько минут спустя уже спала.

Когда Джин проснулась, солнце вовсю заливало комнату. Она села, но тут же поморщилась: спина заболела от таких резких движений. Рядом с ней спал Майкл. Она взглянула на него и увидела, что он лежит на животе. Спросонок повернул голову, потом широко открыл глаза и тут же вскочил.

– Ах, черт, а я-то думал, что проснусь раньше тебя!

– Мне надо на работу!

– Ничего подобного. Я звонил им вчера вечером. Тебя заменят сегодня.

– Ты... позвонил? Ты не имел права...

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально.

– Как ты себя чувствуешь на самом деле?

– Прекрасно! – Отвернувшись от него, Джин попыталась встать, но остановилась на полдороге и снова упала на постель. – У меня ноги как ватные, – сказал она слабым голосом, потом закрыла лицо руками.

Он ласково привлек ее к себе. И заговорил спокойно, терпеливо:

– Ты не пойдешь сегодня на работу Вчера ты пережила сильный шок. И тебе нужно время, чтобы поправиться.

– Я ни разу не болела, пока работала, но мое тело меня не слушается!

– Значит, тебе нужно отдохнуть. И твой шеф это понимает. Когда я объяснил ему, что произошло, он настоял, чтобы ты оставалась дома. – Майкл обнял ее. – Ты такая хорошенькая сегодня утром. Как маленькая фея. Особенно с веснушками на носу и волосами, разбросанными по плечам. Но я постараюсь не поддаваться эмоциям и останусь холодным как лед.

– И оставайся, – сказала она. – Но может, мне все-таки лучше поехать домой? Я могу отдохнуть и там.

– Ты отдохнешь здесь. Ты в долгу передо мной.

– В долгу?

– Да, за те несколько часов чистейшего ада, который ты мне вчера устроила.

– Я отработаю, – пообещала она. – Я ведь не закончила еще клеить твои обои.

– Сегодня ты не будешь делать ничего, – сказал он, поднимаясь. – Только отдыхать!

Майкл отправился в ванную, а она, натянув простыню до подбородка, слушала шум воды, текущей в раковину, потом душа. Когда он вышел из ванной, на нем не было ничего, кроме полотенца, обернутого вокруг бедер. Сердце у нее начало колотиться сильнее.

– Ну, как дела? – спросил он с улыбкой, усаживаясь на край постели. И протянул ей таблетку, а потом стакан воды.

– Неплохо, – произнесла Джин, беря таблетку и запивая ее водой.

Она увидела, что он побрился: подбородок его был чистым и гладким. Однако она не успела протянуть руку и дотронуться до него, как Майкл встал и направился к шкафу. Достал шорты, а когда полотенце упало с его бедер, Джин закрыла глаза, но образ его сильного тела остался, дразня ее мучительно, как и шорох его одежды.

Майкл прошлепал по деревянному полу через комнату.

– Можешь открыть глаза, – с усмешкой сказал он.

– Что это за фокусы? У тебя есть хоть какое-то понятие о приличии?

– Это в своей-то собственной спальне?.. Кстати, чего бы ты хотела на завтрак?

– Тебя, – импульсивно вырвалось у нее. – Слегка поджаренного в масле.

– Будет сделано, – ухмыльнулся он и ушел. Потом вернулся, осторожно балансируя с огромной тарелкой, стаканчиком, салфетками, бутербродами и соком. – Извини, что у меня нет подноса, но у одинокого мужчины мало случаев пользоваться им.

Джин уселась повыше, подоткнув под спину подушки.

– Нет проблем. Но когда я закапаю тебе простыни, ты будешь жалеть об этом.

– Видно, что тебе стало лучше, – вполголоса проворчал Майкл.

Он поставил тарелку, на которой было четыре яйца и столько же тостов, потом протянул ей ложку, взяв вторую себе.

Когда тарелка опустела, он поставил ее на столик.

– Все было вкусно, вот что я должен сказать себе.

– Конечно. Спасибо тебе, – сказала она с шутливой торжественностью. – Поверить не могу, что кто-то за мной ухаживает.

Наклонившись вперед, он прильнул к ней губами.

– А я поверить не могу, что я за кем-то ухаживаю. Сам себе удивляюсь.

Она протянула руку и потрогала его гладкий подбородок.

– А вы приятный мужчина, Майкл Йетс.

– И это все?

– Приятный и добрый.

– Притягательный?

– Не то слово!

Его второй поцелуй был крепче первого и говорил о его мужской привлекательности самым недвусмысленным образом. К тому времени, когда он завершился. Джин засомневалась уже, атак ли она слаба на самом деле. В его объятиях она чувствовала себя сильной и бодрой, и ничто в мире для нее больше не существовало.

– Я думаю, что тебе лучше отдохнуть, – выдавил он слегка хрипловато, с трудом оторвавшись от ее губ.

– А ты сам что собираешься делать? – требовательно спросила она.

– Клеить обои.

– Без меня? – крикнула она ему вслед.

– Ты отдыхай!

И это было все, что она услышала, перед тем как он исчез за дверью. Но Джин не была уверена, что сможет отдыхать. Как бы ни устало ее тело, разум говорил ей, что она не должна позволить баловать себя, что ей не нужно нежиться на его постели. Собрав остатки сил, она попыталась заставить себя встать, но голова тут же закружилась.

В конце концов победило тело. Голова ее упала на подушку, и она задремала. А проснулась только два часа спустя от приглушенных ругательств, доносившихся снизу из ванной. Встав с кровати, она отправилась узнать, в чем дело. Майкл стоял в дверях ванной, которую они начали оклеивать накануне, с отчаянием глядя на стены.

– Что случилось? – спросила она, подходя к нему сзади и ласково обвивая рукой его талию.

– Посмотри!

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, в чем дело.

– О-о!.. – Она пыталась не рассмеяться. – Узор ты подогнал прекрасно.

– Ну да. Все полосы совпадают. Вот только рисунок вверх ногами.

– Можешь так и оставить. Так будет... интереснее.

Он взглянул на нее сверху вниз.

– Это все ты виновата. Если бы я не думал о тебе, такой теплой и нежной, лежащей в моей постели... – Тон его немного смягчился. – Ну как, тебе получше?

– Да. Я только что проснулась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Неплохо.

– А слабость?

– Есть небольшая.

– Врач сказал, что ты будешь себя чувствовать неважно еще день или два. Я думаю, пора опять принять таблетку.

– Эти пилюли меня усыпляют.

– Но они же лечат твою аллергию. А поспать тебе не вредно.

Обняв девушку за плечи, Майкл повел ее обратно в постель.

– Не вставай, лежи спокойно, пока не почувствуешь себя совершенно здоровой.

Не споря Джин проглотила таблетку и улеглась в постель.

Она снова задремала и проснулась только для того, чтобы съесть суп, который он разогрел, а поев, уснула еще крепче.

Было далеко за полдень, когда она опять проснулась, и на этот раз почувствовала себя так хорошо, что захотела принять ванну Майкл словно предвидел ее желание; на вешалке в ванной были развешаны чистые полотенца, а сама ванная была вымыта до блеска. Единственное, чего не хватало, так это ее любимой жасминовой соли.

Улыбаясь тому, как легко ее избаловать, Джин налила в ванну горячей воды и, забравшись в нее, ощутила, как проходит внутренняя усталость.

Вода уже начала остывать, когда она, наконец, вышла и вытерлась полотенцем. Футболки и шорт нигде не было, поэтому она опять надела рубашку Майкла.

Она снова легла в постель, уже чувствуя себя немного симулянткой. В дверях появился Майкл.

– Ну как, помогла тебе ванна?

– Да. Спасибо.

Он сел рядом с ней и, протянув руку, убрал за ухо пряди ее еще влажных волос.

– Ты порозовела и выглядишь почти совсем здоровой.

– Я это и сама чувствую. Мне пора уже вернуться...

– Пока еще нет.

– Но я не могу оставаться...

– Можешь! Хотя бы еще немного. Сегодня я тебя не отпущу.

Майкл слегка дотронулся пальцем до ее губ и обвел их плавные изгибы, а когда они беспомощно раскрылись, наклонился и стал целовать их. Запустив пальцы в ее влажные волосы, он крепко удерживал ее голову. Ее губы раскрылись шире, его – сделали то же самое. Их языки встречались и расходились, скользя один вдоль другого с какой-то пьянящей чувственностью.

– Ты прекрасна, – прошептал он, ложась рядом с ней.

Его пальцы нашли пуговицы ее рубашки и расстегнули их одну за другой. Подтянувшись повыше, он широко распахнул ее.

– Что ты делаешь? – прошептала она, едва дыша.

– Смотрю на тебя и не могу насмотреться.

Она и сама чувствовала себя прекрасной под его восхищенным взглядом и не спешила прикрыться, хоть ей и было неловко.

Руки Джин скользнули по его крепким рукам, и Майкл рывком скинул с себя майку.

Глубокий стон вырвался из ее горла, когда он прижал обнаженную грудь Джин к своей. Это ощущение опьяняло: нежная податливая плоть, трущаяся о его твердые мускулы.

Джин затаила дыхание в ожидании чего-то сладостного и прекрасного и изогнулась, чтобы быть еще ближе.

– Ты сводишь меня с ума, – прошептал он хрипло, гладя ладонями ее обнаженное тело, и Джин показалось, что она сойдет с ума от неистового желания, зародившегося в ней. – Тебе хорошо? – спросил он, обжигая горячим дыханием ее губы.

– О да. Я хочу...

Поцелуями Майкл прочертил пламенный след на ее шее.

– Что? Скажи, дорогая. Скажи мне, чего ты хочешь. Я должен это слышать.

Дыхание Джин превратилось в короткую мольбу:

– Я хочу тебя, милый. Возьми меня...

Он скользнул рукой к ее трусикам и стянул шелковистую ткань. Потом, приподнявшись, расстегнул молнию на своих шортах.

– Возьми меня, – снова простонала она, почувствовав себя женщиной, сгорающей от желания.

Всем телом Джин прильнула к нему и невольно развела бедра, уже не думая ни о чем.

Майкл приподнялся, чтобы полностью сбросить с себя одежду, а затем, накрыв Джин всем телом, погрузился в мягкую теплоту ее бедер.

Джин дугой изогнулась от резкой боли.

– Боже мой! – выдохнул он, пытаясь контролировать себя, но уже не в силах остановиться. – Тебе больно? Мне прекратить?

– Не надо! – вскрикнула она. – Пожалуйста... продолжай.

– Но тебе же больно...

– Нет. Все хорошо. – Боль утихла, уступив место нарастающему наслаждению. – О...

Приподняв голову от подушки, она нашла его губы и тут же руками и ногами оплела Майкла. Он застонал от наслаждения.

Джин испытывала безумную радость, оттого что ему хорошо с ней, что она, такая неискушенная и неопытная, способна доставить удовольствие этому мужчине.

Наконец Майкл осторожно приподнялся.

– Вирджиния, – выдохнул он. Ее имя несколько мгновений эхом отдавалось в комнате. – Ты должна была сказать мне...

Смущенная, она попыталась уткнуться лицом ему в грудь, но, взяв ее за подбородок, он заглянул ей в лицо: глаза смотрели с тревогой и нежностью.

– Я был бы более осторожен с тобой. Я ведь и понятия не имел, что у тебя не было близости с мужчиной до меня.

– Я же говорила тебе, что никогда... В тот вечер, в летнем кино, помнишь?..

– Я тогда не понял, что ты говоришь именно об этом... Я думал, ты имеешь в виду..

– Майкл, прекрати, пожалуйста. Я чувствую себя идиоткой.

– Ну что ты, – прошептал он, коснувшись губами ее лба. – Ты самая прекрасная на свете! Ты понятия не имеешь, как много значит для меня то, что ты была... что ты никогда не была с другим мужчиной. Но почему Джин? Почему у тебя раньше не было мужчин?

Она пожала плечами.

– Я никогда не ощущала потребности в них.

– Никогда? Но ты ведь такая страстная.

– Видимо, я никогда не встречала того, кто вызвал бы у меня эту страсть.

Майкл испустил долгий вздох.

– Ну, а теперь он у тебя есть, и, прежде чем пройдет ночь, ты почувствуешь это еще и еще. – Голос его опустился до тихого шепота. – Я люблю тебя. Джин, безумно люблю.

Услышав это, она напряглась и оцепенела.

7

– Не говори этого! – воскликнула она. – И, видя, как Майкл удивлен, понизила голос: – Не говори мне этого.

– Ты не веришь мне?

– Нет. – Закрыв глаза, она покачала головой. – Не говори, пожалуйста.

Какой-то внутренний голос шептал ему, что не надо спорить, что лучше подождать, пока она сама успокоится. Причины, видимо, были в ее прошлом и, в конце концов, привели ее к тому, что до сего дня ни одному мужчине не позволяла она приближаться к себе.

Как она сказала? Не ощущала потребности? Наверное, она смотрела на этот акт как на чисто физический. И не может признать, что за ним кроется нечто глубоко духовное. Слияние тел и душ... По крайней мере, в их взаимоотношениях.

– Неужели это так неприятно слушать? – мягко настаивал он.

Голос его омыл ее, словно теплая волна, и Джин пришлось призвать на помощь всю свою твердость, чтобы возразить. Отвернувшись, она свернулась калачиком.

– Я не хочу говорить об этом.

– Но ты же видишь, что любовь существует. Неужели это так ужасно... что я люблю тебя?

– Любовь вещь непрочная, болезненная. Она не бывает долгой.

– Ты говоришь о своих родителях, но это не всегда так.

– Я говорю о тех бесчисленных людях, которых встречала за свою жизнь. Все они думали, что любят друг друга, а потом обнаруживалось, что ошибались.

– Я не прошу у тебя никаких обязательств, Вирджиния, просто хочу, чтобы ты знала, что я чувствую. Я понял это уже давно и должен был бы сказать тебе раньше.

– Да, конечно.

– И тогда бы ты не позволила случиться тому, что произошло сегодня?

– Я бы никогда не позволила случиться многому из того, что произошло сегодня. Я не могу любить взаимно. Разве ты этого не видишь?

– Не можешь? Или не будешь?

– Какая разница?

– Для меня большая. Не можешь – это что-то необратимое. Не будешь – это означает, что у меня еще есть шанс.

– У тебя нет шанса.

Сидя рядом с ней, он сказал твердым голосом:

– Я в это не верю.

– Но это так!

– Вовсе нет. – Когда Майкл положил ей руку на плечо, она отшатнулась. Он рванулся вперед, повалив ее на спину – Ты можешь обидеть других мужчин такими речами, но не меня.

– Мне никогда не приходилось говорить это другим.

– Что тоже свидетельствует в мою пользу.

– Ты никогда не позволяла ни одному мужчине коснуться тебя, но мне позволила. Тебе не кажется, что это говорит о твоем неравнодушии ко мне?

Джин вырвала свои руки и зажала им уши, отчаянно пытаясь заглушить его слова. Она не хотела слышать их, не хотела даже думать о них.

– Черт побери, – нахмурился он, – напрасно ты зажимаешь свои хорошенькие маленькие ушки. Ты можешь, конечно, уехать сейчас домой и лечь в свою одинокую постель, но ты никогда не сможешь забыть того, что произошло с нами.

– Я найду, чем отвлечься.

– С другим мужчиной? Кого ты пытаешься обмануть? Я всегда чувствовал, что в тебе есть что-то чистое и наивное. Ни за что не поверю в это! До сих пор никому не удалось тебя увлечь. А я это сделал.

Крохотная слезинка выкатилась из-под ее сжатых век, потом другая.

– Не плачь, дорогая. Я не хотел тебя обидеть.

Всхлипнув, Джин отвернула голову на подушке.

– Это было так прекрасно видеть тебя каждый день... И то, что случилось сегодня... Я хотела этого. Но я не могу... Я не хочу… думать...

– Успокойся, – быстро зашептал Майкл. – Все будет хорошо. – Он привлек ее к себе, заключив в объятия и прижав мокрую щеку к своей груди. – Мы не будем думать. Мы просто будем продолжать делать то, что мы делали. Я могу подождать. Я тебе говорил, я ведь терпеливый, ты знаешь.

Джин сама не понимала, что с ней творится, но не могла перестать плакать.

– Когда ты плакала в последний раз? – тихо спросил он.

– Я... не помню.

– Вот видишь. – Когда она попыталась отстраниться, Майкл остановил ее. – Тихо. Я больше ничего не скажу. Просто расслабься.

Он поглаживал ее по спине, ласково успокаивая, и понемногу ему это удалось. Наклонившись, он поцеловал теплый затылок.

– Майкл... – начала она, желая сказать ему что-то, но сама не зная что.

– Молчи. Молчи и помни только о том, как хорошо нам было только что. Тебе ведь понравилось? – Она кивнула. – И это только начало. Первый раз для женщины самый трудный. Если ты получила удовольствие в первый раз, то что же будет потом...

– Правда? – робко спросила она. – Я думала, что с моей неопытностью у меня ничего не получится. Я делала все... правильно?

– Конечно, – подхватил он. – Ты делала все как надо. Ведь ты очень страстная женщина. И ты, прежде всего, хотела подарить радость мне.

Он хотел сказать, что ею руководила любовь, но не осмелился. Невинность и страстность составляли в ней фантастическую комбинацию. Тут нужна была большая осторожность.

– А у тебя много было... женщин? – спросила она.

– Только одна, моя бывшая жена.

– А с ней было хорошо?

– Сам не знаю. Я тоже был неопытен. Нам было по семнадцать. Мы много намучились, прежде чем у нас что-то получилось, – очень уж глупые и неумелые мы были.

Джин рассмеялась. Это не был ее прежний задорный смех, но все же она смеялась.

– Не могу представить тебя неумелым.

– А как, по-твоему, я научился?

– Я могу представить какую-нибудь роковую женщину, немного старше тебя, но плененную твоей юношеской красотой. – Она откинула голову назад и снова улыбнулась. – Женщину лет тридцати, которая жаждала твоей близости и сумела заманить тебя на атласную софу в знойный августовский день.

– У тебя разыгралось воображение. Все было не так, можешь мне поверить.

– Не было роковой женщины?

– Нет.

– А атласной софы?

– Тоже не было.

– А знойного августовского дня?

Майкл наклонился к ней, и взгляд его потеплел.

– Был. Но только у нас, – прошептал он, поцеловав ее в теплые губы.

Если Джин и хотела уклониться от его объятий, то сделать этого не смогла. Одно прикосновение его губ – и она уже снова желала его. Майкл был умелым любовником, инстинктивно чувствующим, что ей нужно. Его губы скользили по ее губам и ласкали ее с такой нежностью, что через минуту она была захвачена страстью. Он был обольстителен в этих ласках и буквально околдовывал ее ими, и Джин страстно отвечала на его поцелуи.

На этот раз Джин чувствовала гораздо острее его близость. И упиваясь этим текучим жаром, который разливался по ее жилам, по всем клеточкам ее тела, она знала – что бы ни случилось, она всегда будет помнить этот великолепный миг.

– Не бойся, дорогая, – сказал он хриплым, прерывистым шепотом, – тебе не будет больно на этот раз...

И это было правдой. Он вошел в нее с бесконечной осторожностью, и наслаждение и радость заслонили появившуюся было мимолетную боль. Невозможно было описать ту радость, которую они оба чувствовали, чувство цельности, единения, восторга, которое разом охватило их, ежесекундно усиливаясь, пока в один сверкающий миг оно не взорвалось пульсирующим фейерверком, заставившим ее изогнуться в конвульсиях страсти.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они пришли в себя. Он молчал, но улыбка удовлетворения появилась на его губах, когда он, наконец, повернул голову к ней. Глаза его были широко раскрыты и полны восторга.

– Это было... – прошептала она, все еще стараясь наладить дыхание, – это было так чудесно!

Его улыбка стала еще шире. Он приподнялся на локте, но его длинные ноги остались переплетенными с ногами Джин.

– Да, Джин, мы созданы друг для друга. Я понял это сразу, как только тебя увидел.

На следующее утро, несмотря на его возражения, Джин решила пойти на работу.

– Мне очень жаль, – сказала она, – но я не думаю, что мой шеф сочтет уважительной причиной наше желание провести еще день в постели.

Майкл и в самом деле еще лежал в кровати. Сама же она проснулась пораньше, зная, что ей необходимо зайти домой, чтобы переодеться.

– Ты можешь сказать ему, что все еще больна.

– Я думаю, что это не совсем честно! А где мои шорты?

– Я их постирал. Они внизу, в сушилке. Ну, тогда скажи ему, что заболел я. А так и будет, если ты уйдешь.

– Это ребячество! – крикнула она из холла, направляясь к лестнице.

– Послушай, Джин! Ты не должна считать себя совершенно здоровой. Ведь и двух суток не прошло, как ты едва не умерла от пчелиного укуса.

– Но я же, слава богу, не умерла. И если уж ты все так хорошо помнишь, то меньше суток назад ты... – она наклонилась, чтобы произнести ему это на ухо, – лишил меня девственности.

И тут же отскочила, чтобы он не успел ее обнять.

– Но это еще одна причина, по которой ты должна остаться. Тебе нужен покой. – Осторожность, с которой она влезала в свои шорты, показалась ему подтверждением. – Но я, конечно же, увижу тебя сегодня вечером?

Джин заколебалась. Его синие глаза смотрели почти умоляюще. У нее ослабели колени.

– Если хочешь, – наконец ответила она мягко.

– Очень хочу. А обед?

– Я приготовлю. Около семи.

– В шесть.

– В шесть тридцать. – Повернувшись, она направилась к лестнице. – И ни минутой позже, иначе останешься без обеда.

Всю следующую неделю Вирджиния чувствовала себя странно. Когда она была с Майклом – настроение было прекрасным. Он больше не говорил о своих чувствах, и она была благодарна ему Их отношения, теплые и непосредственные, были нежными, как никогда. И каждый раз, когда они занимались любовью, это было лучше, чем в прошлый раз. Она хорошо усвоила, что Майклу нравится и больше всего возбуждает, и быстро научилась доводить его до наивысшего накала.

Но когда оставалась одна, подолгу сидела задумавшись. Или рассеянно бродила по квартире, чувствуя себя беспокойной, разбитой, объятой тревогой. Иногда она приходила к выводу, что должна прекратить видеться с Майклом. Однако достаточно было услышать звук его голоса, увидеть его лицо, чтобы все забывалось. В самом деле, пульс ее учащался каждые сто метров по мере приближения к его дому. Все ее тело трепетало только от предчувствия встречи с ним.

Верный своему слову, Майкл достал билеты на концерт знаменитого оркестра, и они поехали на следующий уик-энд сразу, как только Джин закончила работать. Потом побывали на еще одном в воскресенье днем.

Ночевали в ближайшей гостинице, и эту ночь Джин назвала такой же вдохновляющей, как и прослушанную вечером музыку. Приняв это за наивысший комплимент, Майкл был в восторге.

Все шло хорошо, как он и надеялся. Он знал, что Джин любит его, это было видно по ее глазам. Но были заметны и сомнения, терзавшие ее, когда она уходила. Хотя в постели все было замечательно, и очень часто именно она оказывалась инициатором их любовной игры. Джин нуждалась в нем так же, как и он нуждался в ней. Это был хороший признак. Он мог надеяться, что она настолько привязалась к нему, что уже не способна вообразить себе жизнь без него. А что, если у них будет ребенок?

Это обстоятельство нельзя было исключить. Ни разу, с тех пор как они сблизились, он не пользовался противозачаточными средствами. В первый раз она совершенно очевидно не подготовилась. И в дальнейшем, насколько он знал, Джин не сделала ничего, чтобы предотвратить такую возможность. И Майкл не жалел об этом. Хотя он знал, что брак, заключенный из-за беременности, – дело рискованное, но все же предчувствовал, что их любовь должна перерасти в брак. А мысль, что любимая женщина носит его ребенка, придала бы ему жизненных сил.

– Моя семья приезжает на этот уик-энд, – объявил он ей во вторник вечером, после того как они вернулись с концерта. – Я бы хотел, чтобы ты с ними познакомилась.

Они сидели, потягивая содовую, в его единственном большом кресле на заново отделанной и снабженной навесом и перилами веранде. Майкл почувствовал, как Джин напряглась.

– Я не знаю, – поколебавшись, заговорила она. – Они ведь приедут в первый раз осмотреть лом. И ты их давно не видел. Может, тебе лучше побыть с ними одному?

– Я могу их видеть точно так же, если ты будешь рядом со мной.

– Но у тебя и без того много забот. И я тут буду совсем не нужна.

– Кто мне больше всех нужен, так это ты. Тогда я смогу расслабиться и спокойно общаться с ними.

– А где ты их всех разместишь? – Она знала, что он заказал мебель пару недель назад. – Сколько человек будет: четверо взрослых и трое детей?

– Да. – Ему было приятно, что она помнила точную цифру. – Мебель привезут в четверг. Две двуспальные кровати для каждой из больших спален. А ребята устроятся в спальных мешках на полу в любой из остальных комнат.

– А они не будут возражать? Ведь они и так спали в этих мешках все лето в лагере.

– Ты что, шутишь? Они облазят весь дом, чтобы выбрать укромный закуток себе по вкусу Я знаю своих племянников: они обязательно попросятся спать в кладовке или на чердаке. Этот дом создан для детей. – И после многозначительной паузы он вернулся к исходной точке их разговора: – Так ты придешь?

Подняв на него глаза. Джин увидела в его взгляде ту самую напряженную просьбу быть рядом с ней.

– Я думаю, что мне не стоило бы. Я буду чувствовать себя... неловко.

Он ухмыльнулся.

– Деля со мной постель? Но я уже взрослый, и мои родители это поймут. Они будут даже рады. Мое одиночество их беспокоит значительно больше.

– Я не могу. Это было бы неправильно.

– Ну что ж. – Она была прелестна, когда ею овладевала стыдливость. – Тогда просто приезжай на день. – И он с улыбкой понизил голос: – Мы можем заняться любовью потом. Например, когда я отвезу тебя вечером домой.

– Ты неисправим, – укоризненно сказала она, но тоже улыбнулась.

– Значит, придешь?

– Приду. Но смотри, ведь твои родители могут встревожиться, узнав, что их сын связался с простой почтальоншей.

Майкл крепко обнял ее и поцеловал.

– Они будут в восторге, узнав, что ты удостоила своим вниманием их непутевого сына.

Семья Майкла оказалась простой и милой, как он и описал, хотя несколько неожиданностей и подстерегало Джин, когда Майкл заехал за ней и привез к себе домой в субботу после работы. Первой неожиданностью была встреча с его матерью. Эта маленькая ухоженная женщина оказалась сидящей в инвалидном кресле на колесиках.