Текст книги "Один прекрасный день"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– По-моему, они должны сказать, что вы образцовый почтальон, помогающий новому жителю привыкнуть к месту и почувствовать себя как дома.

Его взгляд встретился с ее. Он не был липким, как взгляды многих из встречавшихся на ее пути мужчин. Скорее, теплый и дружеский. С большим усилием отведя глаза, она посмотрела вниз, на пустую банку содовой, и протянула ее ему.

– Спасибо. Это был приятный отдых.

– Заходите на обратном пути, устроим еще одну передышку.

Отрицательно покачав головой, она протянула ему почту.

– Чтобы соседи начали сплетничать? Ведь они все видят.

Похоже, что Майкла это не слишком интересовало.

– А как насчет ланча? Может, перекусим вместе где-нибудь? Здесь наверняка полно веселых заведений!

Но Джин была уже на дороге.

– Веселых заведений? В Мантео? Если вы ищете их, то не туда попали!

Он понял, что явно не то сказал.

– Но мы могли бы просто погулять где-нибудь! – крикнул он вслед быстро уходящей девушке.

Но она просто махнула рукой и тут же исчезла, не оборачиваясь.

Майкл долго еще смотрел в ту сторону. Он уже ждал сегодня ее короткого посещения. Да и она, похоже, не прочь поболтать с ним. Согласилась даже выпить прохладительного, хотя вчера отказалась.

Совершенно машинально он поднес к губам банку, оставленную Джин. Одна капля, потом вторая скользнули в рот, он с наслаждением сглотнул, и возникло ощущение близости с этой симпатичной девушкой.

Возможно, когда-нибудь они разделят стакан вина, и он ощутит мягкую влажность ее губ. А может, и зароется лицом в золотые пряди, глубоко вдыхая тот легкий, сладкий аромат, который еще чувствовался, дразня его. Когда-нибудь, возможно...

В тот вечер Джин уговорила Уитни посмотреть с ней французский фильм, который показывали в соседнем городе.

Уитни была на два года старше Джин и работала в местной библиотеке. Она выросла в Мантео, но жила и училась в Уилиамсбурге, где и вышла замуж, вскоре, правда, разведясь. Джин познакомилась и подружилась с ней, когда интенсивно изучала французский и часто засиживалась в библиотеке.

Закусывая гамбургерами после кино, они болтали, оживленно обсуждая все перипетии картины, когда Уитни вдруг упомянула Майкла Йетса.

– Вчера днем он заходил к нам. Очень эффектный мужчина. На него невозможно не обратить внимания. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Понимаю, – ответила Джин с такой серьезностью, что подруга насторожилась.

– А ты его видела? – спросила она.

– Конечно. Я приношу ему почту.

– Ой, Джин, и везет же тебе. Будешь видеться с ним каждый день.

– Ну и что? Он просто еще один мой клиент, – возразила она суховато. – А что он делал у тебя?

– Что и все, – усмехнулась подруга. – Искал книги.

– Какие?

– По плотницкому делу, по домоводству Забавно, но он не выглядит, как типичный рабочий.

– Он не рабочий. Он купил дом Хилтона и взялся сам отремонтировать. А приехал сюда заниматься воспитательной работой в средней школе.

– А он женат?

– Кажется, нет. Но у него есть пассия в Нью-Йорке. Она присылает ему любовные письма, от которых за версту пахнет лавандой.

– Джин! – Подруга понизила голос. – Ну откуда ты знаешь, что это любовные письма? Я знаю, что вы у себя на почте читаете почтовые открытки. Но письма...

Джин недовольно покачала головой.

– Нет, Уитни. Мы не вскрываем письма и не читаем их тайком. Но оно просто пропитано духами, и почерк такой цветистый, и красные чернила. Это ведь о чем-то говорит?..

– Мне кажется, ты ревнуешь.

– Ревную? Не болтай чепухи!

Уитни откинулся на стуле, самодовольно усмехаясь.

– И совсем не чепуха. Он красивый мужчина. И возраст вполне подходящий.

– Для тебя, может быть, но не для меня.

– Вот мы и сидим здесь вдвоем, разочарованные в мужчинах, – вздохнула подруга, думая о чем-то своем.

Когда в среду Джин подошла к дому Хилтона, Майкла не было па крыше. Небо с утра хмурилось, свинцово-серые тучи налились дождем, и она проделала свой маршрут быстрее, чем обычно, в надежде избежать ливня.

Быстро взбежав по ступенькам, она не обнаружила на двери почтового ящика. Щели для почты тоже. Она оглянулась через плечо, проверяя, не пропустила ли его в конце подъездной аллеи, но увидела лишь частую сетку дождя. Дробный перестук капель о крышу не оставлял надежд, что он кончится быстро. Она хотела позвонить, но звонка не было тоже.

Глубоко вздохнув, стукнула в дверь. Один раз, два, потом, подождав, постучала еще – на этот раз погромче и уже с раздражением. Если он хочет получать почту, то должен позаботиться о месте, где ее оставлять. Она ему это выскажет сейчас. Если, конечно, он дома.

Наконец за дверью послышались шаги. Сердце ее забилось быстрее. Взглянув в сторону, она увидела, что дождь и в самом деле начался не на шутку. Ну что ж, отдаст ему почту, повернется и побежит к своей машине. И побыстрее. Без всякой болтовни.

Дверь открылась, и на пороге появился Майкл со своей обезоруживающей улыбкой. Спортивная рубашка и джинсы делали его очень привлекательным.

– Привет. Извините, что заставил вас ждать. На днях установлю дверной звонок.

– Что вам необходимо, так это почтовый ящик. Тогда мне не придется даже звонить.

– Так именно это испортило вам настроение?

– Я на работе. А небольшая латунная щель в двери... или какой-нибудь ящик, установленный прямо здесь...

– Извините. Я вас задерживаю. Вы, наверное, торопитесь успеть до дождя.

Она бросила угрюмый взгляд назад.

– Теперь уже поздно. Дождь начался. Вот, возьмите.

Майкл взял не только почту, но и ее руку. И, не успев ничего сказать, она оказалась уже внутри дома.

– Мне действительно надо бежать...

– Вы сегодня рано. А льет как из ведра.

Она и в самом деле слышала тяжелый перестук капель по крыше. Или это так пульсирует ее сердце?

– Пойдемте, я покажу вам дом.

Она собралась было возразить, но выбора не было – он крепко держал ее руку в своей и через просторный вестибюль ввел в громадную комнату слева.

– Это гостиная. Я хочу заменить здесь обои и полностью перестелить пол. Лепнина на камине тоже вся потрескалась, но зато мне уже удалось очистить его облицовку.

– Я вижу! Мрамор изумительный.

Майкл улыбнулся:

– Это было первое, что я заметил в доме. Хотя в каждой комнате есть что-то особенное. В этой – мрамор. А дальше, – держа ее за руку, он пересек холл и вошел в столовую, – резное дерево. Не правда ли, удивительно тонкая работа? – И, прежде чем Джин успела согласиться, он потянул ее в следующую комнату, поменьше, рядом со столовой. – А тут находилась буфетная дворецкого. Двойная раковина здесь и в кухне. – Он качнул головой в сторону следующей комнаты.

– Значит, вы ищете себе дворецкого? – поддразнила Джин.

– Чтобы я завел себе дворецкого? Пойдемте, посмотрим кухню. Здесь все придется полностью переделать. Но посмотрите, какая она огромная! Я собираюсь пробить эту стену и сделать окно. Тогда здесь будет утреннее солнце.

– А вы романтик!

Оставив это утверждение без комментариев, он показал на дверь.

– Там еще одна кладовая. Потом чулан. За ним дверь, которая ведет прямо в гараж.

Они прошли через маленький коридор обратно в холл и, повернув направо, оказались в уединенном, отделанном дубовыми панелями кабинете. Они покрывали три стены и образовывали книжный стеллаж от пола до потолка на четвертой.

– Замечательно! – воскликнула Джин. – У вас много книг. Значит, вы привезли их все с собой?

– Да, но только книги. Обстановку я надеюсь купить со временем.

Джин кивнула, чувствуя, что ей здесь нравится. Еще пять минут назад она была так раздосадована, что этот человек не установил почтовый ящик, но теперь раздражение прошло. Осмотрев еще раз комнату, она остановила взгляд на двустворчатой двери.

– А что там?

– Веранда.

– Понятно, – кивнула она. – Но мне уже пора идти.

– Вы же еще не видели того, что наверху, – возразил Майкл. Она подняла на него взгляд, и он улыбнулся: – Вы испачкали себе нос. Дайте я вытру.

Он приблизился вплотную, и его теплота окутала ее. Даже когда он отнял руку от ее лица, она все еще оставалась в плену этой невидимой связи. Потом его ладонь легко коснулась щеки... Джин хотела отпрянуть назад, повернуться, убежать, но ноги не слушались ее. Какой-то неистовый напор крови, бегущей по жилам, лишал ее способности двигаться.

Его губы скользнули по кончику ее носа, по совершенной линии щеки. Они были прохладными и одновременно какими-то мягко успокаивающими. У нее было такое ощущение, что она плывет, и закрыла глаза, чтобы усилить его. Забыв об опасности, она подалась навстречу его мягким губам, которые легко касались ее горящей кожи.

– Ты так приятно пахнешь, – прошептал он хрипловато. – Что это такое?

– Жасмин, – прошептала она, открывая глаза. – Мой любимый аромат. Я с ним принимаю ванну.

– Как хорошо! – прерывисто вздохнув, он откинул голову назад.

– Мне пора. Я должна идти работать, – прошептала она.

– Я знаю.

Повернувшись, Джин выбежала из кабинета и устремилась по маленькому коридору в вестибюль, на ходу прихватив почту.

– Вирджиния! Джин!

Потянув дверь и выскользнув наружу, она бегом бросилась к автомобилю!

– Всего хорошего! – крикнула она на бегу.

Вымещая свое волнение на ни в чем не повинном автомобиле, она сердито повернула ключ зажигания, резким движением включила «дворники» и, сделав крутой разворот, тут же нажала на газ.

В четверг Майкл ждал ее все утро. Ярко сияло солнце, и он уже заканчивал крышу. Но каждые пять минут оглядывался, и это мешало работе.

Наступило десять часов, потом одиннадцать – Джин не появлялась. Он начал беспокоиться, не напугал ли он ее. Черт, он ведь даже не поцеловал ее вчера, хотя и был очень близок к этому. Но он контролировал себя и не хотел ее отпугнуть. Вирджиния слишком целомудренна для своих двадцати семи лет.

К полудню он уже устал ее ждать и, сам того не замечая, с остервенением колотил молотком по шляпкам кровельных гвоздей. Возможно, она позднее обычного начала свой обход. Или, может быть, сегодня у нее особенно много писем... А вдруг она заболела? Или сломалась машина?..

Он знал, что нет никаких оснований беспокоиться, и все же спокойным оставаться не мог. Джин уже успела покорить его сердце за те короткие три дня, в которые он узнал ее, за те еще более краткие минуты, которые провел с ней. И этот тонкий жасминный запах...

Ему почудилось, что Джин уже здесь, и он едва не потерял равновесие, изогнувшись, чтобы посмотреть. Но рядом с домом никого не было. Стуча молотком с еще большей яростью, он думал: неужели жасмин был таким наркотическим средством? Должно быть, так, если он маниакально, навязчиво стремится увидеть эту женщину. Наконец, бросив на землю инструмент, он собрал оставшиеся листы шифера и спустился вниз.

Банка пива немного освежила, но нисколько не успокоила. Подняв глаза, он увидел приближающегося почтальона. Мужчину. Это был Пол.

Коротко кивнув, почтальон протянул ему несколько писем и журнал.

– Спасибо. Я вас раньше здесь не видел.

– Ну да. Я заменяю Джин. Она сегодня не работает.

– Заболела?

– Нет. Это ее обычный выходной. Она будет работать завтра и в субботу.

Глубоко вздохнув, Майкл кивнул.

– Ладно, пока, – помахав в знак прощания письмами, он пошел в дом, почувствовав облегчение от уверенности, что ничего плохого с ней не случилось. Слава богу, он, кажется, не отпугнул ее вчера своими действиями.

Суббота... Он не даст ей повода думать о нем дурно, если будет действовать достаточно деликатно.

3

Джин провела прекрасный выходной. Она съездила в Тарборо и прошлась по магазинам. Мотовкой она никогда не была, но все же позволила себе купить новое платье. Нежнозеленый цвет прекрасно гармонировал с ее волосами. Оно было до колен и без бретелек, а поддерживалось длинным широким поясом, который, дважды оборачиваясь под грудью и вокруг талии, завязывался на бедрах узлом. Платье было легкое, прохладное – для лета лучше не придумаешь. Она не могла устоять перед ним, как и перед парой белых туфель с тонкими ремешками, и перед пластинкой Шопена.

Вернувшись домой, она устроилась в своем – любимом кресле и, потягивая прохладный лимонад, погрузилась в мир музыки, слушая ее снова и снова.

Прекрасно выспавшись и в приподнятом настроении вышла она на следующее утро на работу. А свернув на усыпанную галькой дорожку, которая вела к дому Майкла, не смогла сдержать робкой улыбки. Он стоял на приставной лестнице, прислоненной к боковой стене дома, и счищал с нее краску.

– Привет! – крикнула она, приближаясь.

Покрепче ухватившись за лестницу, он сразу начал спускаться вниз.

– Я вижу, вы наконец-то надели обувь.

– Стоять на крыше – это одно, а на перекладинах лестницы – совсем другое. – Он взял полотенце и вытер шею. – Вы когда-нибудь пробовали стоять босиком на перекладинах? Это медленная пытка.

– Могу себе представить. – Она поглядела вверх. – Крышу вы закончили. Хорошо смотрится.

– Спасибо. Я ее закончил только вчера. Видели бы вы, как я долго там сидел, ожидая, пока вы придете...

В его тоне проскользнула обиженная нотка.

– О, мне очень жаль. Это был мой выходной. Я забыла предупредить вас.

Майкл слегка похлопал ее по руке.

– Ничего. До меня иногда медленно доходит. Я и сам должен был догадаться, раз вы не явились в обычное время.

– Пол иногда приходит позднее, особенно сейчас. Летом в городе народу побольше. Но вы получили свою почту?

– Конечно. Хотя там не было ничего важного. И пахла она как... обычная почта, – подмигнул он.

Джин слегка смутилась.

– Понятно. А вы теперь собираетесь красить стены?

– Думаю, что так. Если, конечно, мне удастся соскоблить старую краску.

– На вас уже полно этой краски.

Крошечные чешуйки были в его волосах, блестели на плечах и руках. Непроизвольно она протянула руку, чтобы стряхнуть их с его плеча, но не успела коснуться его, как Майкл схватил ее руку и прижал к своей груди.

На миг их глаза встретились.

– А что вы делали вчера? – спросил он.

– Ездила по магазинам. Развлекалась.

– Одна?

– Конечно. Нет ничего хуже, чем таскать кого-то из одного магазина в другой. Неизбежно человек устает и скучает.

– Купили что-нибудь?

– Платье. Туфли. И пластинку.

– Пластинку?

– Да. Полонезы Шопена.

– Вы любите классику? – Он даже вообразить этого не мог.

– Очень. Еще в школе прослушала музыкальный курс и с тех пор увлеклась. Я и отпуск свой посвятила этому: съездила в двухнедельный тур по музыкальным центрам в Европе.

Он был поражен.

– Вы впервые ездили туда?

– О нет. В юности я жила за границей. И стараюсь бывать там каждые два-три года.

Для него это было открытием. Он предполагал, что она просто закончила колледж.

– Где вы учились?

– В Беркли. В Калифорнийском университете, изучала французский.

– Специализировались во французском? – Ему пришло в голову, что она подшучивает над ним, но взгляд у нее был серьезный. – Но почему же вы работаете на почте?

В ответ она рассмеялась:

– Из всего, чем я занималась, эта работа мне нравится больше всего. А у вас тут целая компания соседей, вы это знаете?

– Узнаю со временем, – пробормотал он, сбитый с толку ее ответами. – А вы, вероятно, знаете большую часть жителей?

– В основном я имею дело с почтовыми ящиками. А им особенно рассказать нечего. Но это маленький городок. А я здесь штатный почтальон. Так что, так или иначе, встречалась, наверное, с большей частью его жителей.

– У вас есть друзья?

– Конечно.

– А настоящие?

– Есть и такие.

– Мужчины?

Джин потянулась к почте, выбрала письма Майкла и вложила ему в руки.

– Конечно, и мужчины. – Потом повернулась и пошла, бросив через плечо: – Однако я не из тех, что шлют лавандовые письма.

Майкл смотрел, как она уходит. У него было достаточно опыта общения с женщинами. Но отношения с Джин развивались по своеобразному сценарию.

Временами она казалась самоуверенной и легкомысленной, временами совсем наоборот – как в тот момент, когда коснулась его и глаза их встретились. Тогда она вдруг сделалась неуверенной и робкой.

Хлопнув себя письмами по ноге, он решительно повернулся. Завтра суббота. И, если его план сработает, он сможет выяснить, заинтересовал он девушку или нет.

Майкла не было дома. Джин почувствовала это сразу же, как только свернула на его аллею в субботу утром. Настроение испортилось. Сегодня ей особенно хотелось увидеть его, ведь завтра воскресенье, когда они уж точно не увидятся.

Ее подозрения подтвердились, когда взбежав по ступенькам, Джин обнаружила, что Майкл устроил отделанную блестящей латунью щель для почты. Из нее торчал длинный серый конверт: почта для отправки. Если бы он был дома, он бы отдал ей лично.

Со вздохом она взяла его и повернулась, чтобы уйти. И только спустившись вниз по ступенькам, рассмотрела конверт.

Никакой марки. И никакого адреса. На лицевой части размашистым почерком написано: Вирджинии.

С бьющимся сердцем она достала серый листок, сложенный вдвое. Развернула его.

Я поехал за краской. Не уверен, что вернусь вовремя, чтобы увидеть вас, а одному мне будет ужасно тоскливо. Как насчет того, чтобы поужинать вместе сегодня вечером? Пожалуйста, подчеркните самый приемлемый для вас вариант ответа.

Широко раскрыв глаза. Джин прочла все варианты, один за другим:

Ты слишком самоуверен!!!

У меня болит голова.

Я никогда не ем. Питаюсь только пищей духовной.

У меня другие планы на вечер.

Да, я согласна. Я живу на... и буду готова к...

Опустившись на ступеньку. Джин положила это письмо на колени и в изумлении покачала головой. Ей делали подобные предложения и раньше, но в такой форме – никогда! В пивной, где она работала одно время официанткой, это было примитивнее: «Эй, крошка, как насчет того, чтобы ты и я?..» На заправочной станции подходы были иными, но все равно неприемлемыми: «Такая куколка и в таком месте? Почему бы мне не увезти тебя отсюда ненадолго? Как насчет сегодняшнего вечера?..»

Она снова перечитала письмо Майкла. Забавно, ничего не скажешь! Слишком самоуверен? Пожалуй, нет! Этот пункт она никак не могла подчеркнуть. И голова у нее не болела, и любит вкусно поесть.

Другие планы? Нет, и других планов не было на этот вечер, кроме одиночества.

Она задумалась. Майкл симпатичен ей и интересен. И красив... Так почему бы и нет!

Чувствуя в душе легкость и какую-то странную беспечность, она вытащила из нагрудного кармана ручку и вывела на первой линейке свой адрес, а на второй – семь часов... Ее ручка зависла на миг над бумагой и тут же опустилась, чтобы добавить постскриптум:

Если вы закажете слишком обильный ужин, мне в дальнейшем придется довольствоваться «только духовной пищей». Если будете спаивать, у меня начнется «ужасная головная боль». Если превратитесь в непристойно ведущего себя донжуана, у меня всегда будут «другие планы на вечер».

И пожалуйста, никаких «Макдональдсов».

Аккуратно сложив письмо, она вложила его обратно в конверт и, зачеркнув свое имя, старательно вывела: Майклу. Ощущая необыкновенную легкость во всем теле. Джин зашагала дальше по своему маршруту.

Стук в дверь раздался ровно в семь. Джин бросила последний взгляд в зеркало и побежала открывать. На Майкле были бежевые туфли из мягкой кожи, светло-коричневые брюки, которые плотно облегали его стройные бедра, и бежевая рубашка, короткие рукава и белый воротничок которой выгодно подчеркивали слегка загорелый цвет кожи.

– Привет! – улыбнулась она слегка напряженно.

С минуту Майкл молчал, пораженный тем нежно-изумрудным видением, что предстало перед ним. Платье Джин было весьма эффектным.

– Ты потрясающе выглядишь!.. – обретя, наконец, дар речи и перейдя на «ты», проговорил он. – Я ведь не видел тебя раньше ни в чем другом, кроме твоей формы. Так это его ты купила в Тарборо?

– Ну да.

– В таком случае, ты не зря потратила время. Знаешь, а у тебя очень мило.

– Квартирка маленькая, но меня одну вполне устраивает.

Майкл в жизни не видел более простого и вместе с тем уютного жилища. Тут почти не было мебели: широкое кресло вмещающее двоих, два стула, маленький кофейный столик – все, казалось, создано друг для друга. В дальнем конце комнаты была кухня, оборудованная в нише, прямо от которой шла лестница на чердак. Все было окрашено в белое и желтое. Мебель была обита тканью тех же цветов, но с затейливым узором.

Окинув взглядом комнату и эту лестницу, ведущую наверх, он улыбнулся.

– Яркая, веселая и очаровательная квартирка. Как ты. – Он сунул руки в карманы, чтобы избавиться от искушения обнять ее, и глубоко вздохнул. В комнате был разлит сладкий аромат жасмина. Это возбуждало его, он уже знал.

Джин кивнула.

– Благодарю вас, сэр. И должна вам сообщить, что я не каждому показываю свое жилище.

– Тогда это двойная честь.

– Двойная?..

– Ну да, ты ведь согласилась поужинать со мной, а я не был в этом уверен.

– Упустить бесплатное угощение? Я истратила свои последние деньги на это платье. Сельские почтальоны не купаются в деньгах, особенно когда откладывают каждый цент на заграничные поездки.

– Тогда ты, должно быть, голодна. – Он взял ее за локоть, но очень осторожно, чтобы не показаться грубым. – Пошли. У нас столик заказан на половину восьмого. Надеюсь, я угадал твои вкусы. Как насчет французской кухни?

– Это было бы великолепно.

– И какая мне будет награда?

– Мое безраздельное внимание в течение всего вечера.

– О большем я и не смел мечтать, – засмеялся он и повел Джин к автомобилю.

Зал ресторана, освещенный свечами и очень уютный, Вирджинии понравился. Еда была вкусная и изысканная, официанты вежливы и ненавязчивы.

– Как ты оказался здесь, у нас? – пробуя закуски, спросила Джин, незаметно для себя перейдя на «ты». – Тебе и в самом деле хотелось уехать из Нью-Йорка?

– Да. И с каждым годом все больше.

– А что тебе там не нравилось?

Он поискал слова, чтобы выразить то, что чувствовал.

– Довольно трудно работать воспитателем в большом городе. Дети очень замкнуты и разболтаны. В определенной степени это есть везде, но в большом городе заметнее. Сначала ты думаешь, что можешь повлиять на них, но потом понимаешь, что все усилия почти бесполезны.

– Там были дети из бедных семей?

– Не только. Многие из богатых. Но с этими еще трудней.

– Наркотики?

– Среди прочего. Однако какая разница – бедный или богатый? У всех есть свои проблемы. – Выражение его глаз говорило то, чего он не мог произнести. Джин заметила в них печаль, усталость и горечь каких-то разбитых надежд.

– И это вынудило тебя уехать.

– Да. – Он кивнул.

– Но тебе жаль прежней жизни.

– Да, конечно. Как бы ты ни был разочарован, кажется все же, что было и что-то хорошее. Но я устал. Шестнадцать лет – это немало.

– Тут жизнь тоже не сказочная, – предупредила она.

– Можешь мне поверить, я это знаю. Но здесь нет того напряжения, которое я испытывал постоянно в Нью-Йорке. Здесь те же самые проблемы, но степень другая. И разрешаются они иначе. К тому же мне просто нужны перемены. Я давно мечтал переехать в сельскую местность. Жизнь в большом городе плохо действует на психику, вечно суетишься. Ну, а здесь совсем другое дело.

Она знала это. О да, она знала это по себе!

– А почему ты выбрал именно Мантео?

– Появилась возможность устроиться на работу сюда, я не мог упустить ее. Найти подходящий дом – тоже проблема. – Он помолчал, потом спросил осторожно: – Что ты думаешь о нем?

– О чем? О доме?

– Да. Он тебе нравится?

В его голосе сквозила такая неуверенность, что Джин постаралась успокоить его.

– Я влюбилась в него! – искренне ответила она. – Он просто очарователен!

Майкл улыбнулся с облегчением.

– Там предстоит еще масса работы.

– Но главное же там есть. Фундамент, стены и все остальное. Планировка прекрасная, и в целом дом впечатляющий.

– Спасибо, – искренне сказал он. – Мне тоже так кажется.

– Но такой большой дом не должен быть пустым...

– Может быть. Но я не думал об этом. Я просто не мог устоять перед искушением купить его. Цена была небольшая и... – Он слегка запнулся в смущении.

– И что?

– Ну, я всегда мечтал... иметь дом, подобный этому. – Его мечты простирались гораздо дальше, но он не должен пока говорить ей об этом. – В течение многих лет я был чертовски занят. Но теперь, когда все это кончилось, я почувствовал, что одинок. И мне придется решать, что с этим делать.

Лавандовое письмо. Ну да, конечно же. Джин кивнула, чувствуя острый приступ чего-то похожего на зависть. Кто бы ни вселился в этот прекрасный дом с Майклом, пусть они будут счастливы!

– И ты... собираешься достроить все до того, как начнутся школьные занятия?

– Хотелось бы надеяться. У меня такое чувство, что с наступлением осени я опять буду страшно занят. Мне придется преподавать сразу несколько предметов первое время.

– Преподавать?

– Да. В местной школе хотят поставить эксперимент: ввести несколько курсов по межличностным отношениям. Многие ребята выросли здесь. Потом уедут в большой город, поступят в колледжи или на работу. Они должны быть подготовлены к тому, что их ожидает там. Я также буду читать курс о вреде наркотиков, о взаимоотношениях с противоположным полом, а также с родителями.

– Ну и ну! – шутливо закатила глаза Джин. – Господин учитель считает, что это великий грех – поцеловать кого-то до полного совершеннолетия?

Майкл весело рассмеялся:

– Не совсем. Но, судя по твоей реплике, ты, должно быть, в школе была довольно легкомысленной девчонкой.

– Легкомысленной девчонкой я никогда не была!

– Не могу поверить в это. Такая пылкая, энергичная...

– О нет, я вовсе не пылкая. Во всяком случае, когда дело касается некоторых вещей.

– Каких?

Каких? Любви и секса... Но ей не хотелось об этом говорить. Она деликатно обошла щекотливую тему, и Майкл не стал настаивать на ее продолжении.

– Ты здесь живешь десять месяцев. А где ты была раньше?

– В Беркли.

– Работала почтальоном?

– О нет. Сборщиком пошлин на автостраде.

– Сборщиком пошлин?

– Ну да, а перед этим, – она подняла глаза к потолку, пытаясь припомнить все по порядку, – я работала на автозаправочной станции в Кавингтоне. Еще раньше официанткой в Алме. Да! И вот еще – я могу красить дома.

– Почему ты не сообщила мне раньше? – спросил он, пытаясь замаскировать свое недоумение юмором. – Я мог бы нанять тебя себе в помощники.

– У меня уже есть работа. И, кроме того, – сказала она, вздернув голову в шутливом высокомерии, – те дни уже позади.

– А что у тебя впереди?

– То есть?

– Я просто интересуюсь, что ты собираешься делать в дальнейшем?

– А не слишком ли ты любопытен? – довольно резко спросила она, хотя вовсе и не была обижена. – Хотя, правда, не только тебе приходит в голову, почему девушка с дипломом Калифорнийского университета разносит почту или красит дома.

– Вот видишь, ты и сама так думаешь!

– Мне нравится заниматься различными вещами.

– И переезжать с места на место.

– Именно.

– А ты не хочешь устроиться где-нибудь насовсем?

Она пожала плечами.

– Мне нравится здесь. Кто знает, может быть, я никуда и не уеду.

Разговор прервался – официант принес меню. Джин заказала себе утку, а Майкл – телячью отбивную. Когда бокалы были снова наполнены, Майкл продолжил:

– Значит, тебе нравится работать почтальоном.

– Да. Почтальон, особенно в таком маленьком городке, как этот, все время как бы чувствует пульс жизни. Некоторым образом он сам и есть этот пульс, переносящий вести от одного жителя к другому. Все они в каком-то смысле зависят от тебя: они видят в твоем появлении важную часть своего дня. Ну, а сама почта – это своего рода общественный центр.

– И ты никогда не бываешь разочарована?

– Разочарована?

– Не используя свой французский. Раз ты специализировалась в нем, то, должно быть, собиралась пользоваться им.

Джин тщательно срезала кусок утки с кости и стала неторопливо жевать его.

– Как вкусно! Хочешь попробовать? – Он кивнул, и, отрезав еще кусочек, она угостила его. – А я им пользуюсь.

От такого простого дружеского жеста у Майкла перехватило дыхание. Он даже на секунду забыл, о чем спрашивал.

– Используешь... свой французский? – наконец вспомнил он.

– Конечно. Я выписываю книги на французском, хожу на французские фильмы. И когда путешествую, конечно... Вкусно, правда?

Но он не мог так быстро переключаться.

– Отлично!

– А как твоя телятина?

– Неплохо. Вот попробуй. – Ее губы были такими пухлыми, влажными. Затаив дыхание, он застыл.

– Замечательно! Похоже, нам обоим повезло. Или, может, здесь всё так хорошо готовят. Удивительно, правда? В таком захолустье – хороший ресторанчик.

– Удивительно, – подтвердил он, радуясь, что она так разговорилась и надеясь на большее. – Такое впечатление, что тебе всюду нравится, но почему же ты уходишь отовсюду? Почему не задерживаешься нигде?

Джин задумалась, и глаза ее подернулись каким-то облачком.

– Не знаю... Но, наверное, как и ты, я интуитивно стремилась обрести где-нибудь тихую и спокойную жизнь...

– Ты говоришь так, словно уже собралась на пенсию. А как ты попала в Мантео?

– Почти также, как ты. Он мне понравился. И я нашла себе хорошее жилье.

– Прежде чем устроилась на работу?

– А мне подошла бы любая. Я могла бы получать удовольствие, даже продавая косметику в местном магазине. Случайно я узнала, что прежний почтальон уходит, и устроилась туда.

– И собираешься остаться?

– По крайней мере, пока. – Она никогда не заглядывала слишком далеко.

– Я рад.

И она была рада. Ей было легко и спокойно в обществе Майкла. Даже их разговор за десертом, менее личный и касающийся главным образом местных политиков, был каким-то дружески-интимным.

Возвращались они в прекрасном настроении.

– Этот ужин заслуживает чашки моего фирменного кофе, – пригласила Джин, открывая дверь. – Можешь посмотреть коллекцию дисков и найти что-нибудь, что тебе хотелось бы послушать.

Чего ему действительно хотелось бы, так это обнять ее и поцеловать. Он был уверен, что она страстная женщина. Ведь ей было уже двадцать семь, и она наверняка имела любовный опыт, хотя в своих рассказах ни разу не упоминала мужчин. Он понимал, что Джин достаточно тактична, чтобы не говорить с ним о других. Но, конечно, за столько-то лет кто-то пытался заявить на нее свои права.

Ее коллекция записей была богатая и хорошо подобрана. Майкл выбрал концерт для скрипки Дворжака, который слушал когда-то. Он пытался припомнить, с кем он был на этом концерте, но не смог. С Розин или... может, с Лилиан?.. Тот факт, что он не мог это вспомнить, говорил сам за себя. А то, что было у него с Вирджинией, он едва ли забудет когда-то. Тут совершенно другое...

– Ну вот, готово, я надеюсь, ты не потребуешь сливки. У меня есть только молоко.

– Еще лучше черный.

Она выпрямилась, широко улыбаясь:

– Удивительно, но наши вкусы сходятся.

– Совершенно верно, – сказал он с нажимом, хотя чувствовал, что двойной смысл его слов мог и ускользнуть от нее. Он вдруг вспомнил, как Джин смутилась, когда он коснулся ее лица в тот день у себя дома. Неужели это было только вчера? И вот он уже у нее дома.