Текст книги "Один прекрасный день"

Автор книги: Лора Патрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Взяв чашку с кофе, которую она протянула ему, он устроился с одного края большого кресла, или, скорее, маленького диванчика, а она, скинув туфли и подогнув под себя одну ногу, уселась рядом с ним. Ее колено почти касалось его бедра. О боже, подумал он, почему она не убирает его?

– Джин, а почему ты не замужем? – неожиданно для себя спросил он.

– А с чего вдруг такой вопрос?

– Ну как же, – сказал он более мягко. – Тебе двадцать семь, и ты красивая, живая, талантливая...

– Ты хочешь сказать, что я разношу почту талантливо?..

– Ты смеешься надо мной, а я серьезно.

– Когда ты серьезен, у тебя появляется небольшая морщинка между глаз. – На какое-то мгновение она коснулась его лба. – И это делает тебя старше.

– Я и есть старше. Так почему все-таки?

Она потянулась.

– Может быть, потому, что я была часто неприветлива и холодна.

– А что сделало тебя такой? Несчастная любовь?

– Можно сказать и так, – тихо произнесла она и снова отхлебнула кофе. Он показался ей горячим, и она поставила его на поднос, чтобы остыл.

– А что случилось? – спросил Майкл как можно мягче. Положив руку на спинку кресла, он повернулся к Джин лицом. Когда его колено коснулось ее, он ощутил легкий трепет в ней, но она не отодвинулась.

– Это старая история. Ничего из того, что не испытали уже миллионы других людей.

Она коротко рассмеялась и подняла глаза. В них было нечто, чего он не видел прежде: какая-то глубокая затаенная боль.

– А ты действительно подходишь для своей работы, – сказала она. – Настоящий психолог. Не припомню, чтобы я когда-нибудь так много говорила о себе в один вечер.

– А ведь ты на самом деле сказала не так уж много. То, что я спрашиваю тебя сейчас, мне действительно важно знать.

– Хочешь наставить на истинный путь?

– И не собираюсь.

– Ну да! Ведь это твоя профессия.

– Я хочу помогать людям. Если у них есть проблемы, я стараюсь, чтобы они поняли их природу и самостоятельно справились с ними. Я не психиатр и имею дело с нормальными людьми. Кроме того, я здесь у тебя не как воспитатель, а как друг. Так что же произошло?

Джин почувствовала, как кровь прилила к лицу. Никогда и никому не рассказывала она о своем прошлом. Но Майкл был не просто первый встречный, и ему, пожалуй, она могла кое-что рассказать.

– Мои родители разошлись, когда я была маленькая. Вот и все.

– Это было отвратительно?

– Да нет. Просто болезненно.

Он коснулся ее своей рукой, мягко провел ладонью по волосам и легонько погладил пальцами шею.

– Сколько лет тебе было?

– Семь.

– И ты понимала то, что произошло между ними?

– Ничего ужасного. Но я поняла, что отец, которого я обожала, который часто носил меня на плечах и читал сказки на ночь, ушел и увел с собой моего маленького брата.

– Я не знал, что у тебя есть брат.

– Его и нет. Во всяком случае, практически все равно что нет. С тех пор я не видела ни того, ни другого.

– Ни разу? – Он не мог поверить в это. Большинство разводов включали право посещения детей.

– Ни разу, – спокойно уточнила она.

– Но неужели твоя мать не хотела увидеться с ним?

– Если и хотела, то никогда не говорила мне. Как только они уехали, она никогда больше не упоминала их имен. Словно они умерли...

– Господи, Джин, мне очень жаль. А ты любила своего брата?

– Я его обожала, – произнесла она.

– И тебе было больно?

– Да.

– А как твоя мать?

– Моя мать замкнулась в себе и почти не занималась мной. Мне было тринадцать лет, когда она умерла. Я не могу даже сказать, что очень тоскую по ней, ведь мы никогда не были близки. Не думаю, что мы хоть раз поговорили с ней откровенно. Не помню, чтобы она когда-нибудь даже ругала меня...

– А кто о тебе заботился после ее смерти?

– Кузина моей матери. Она была замужем, но детей и опыта общения с ними у нее не было. К счастью, я была вполне самостоятельной. Мне дали комнату и еду. В большем я не нуждалась. Те небольшие деньги, что остались после смерти матери, дали мне возможность поступить в колледж. Я получила право на стипендию для учебы за границей. Работала, сколько себя помню, поэтому смогла год прожить в Канаде, в Квебеке. – Голос ее окреп: самое худшее она уже рассказала. – После окончания я получила диплом, который был мне нужен. Своего рода свидетельство независимости.

– Но ты никак его не использовала.

– В смысле работы, занятости – нет. Было много других вещей, которыми мне хотелось заняться.

– Но среди них не числился брак. Или хотя бы просто любовь.

– Нет, не числился.

– Мне очень жаль, – сказал он с таким откровенным сожалением, что она подняла на него глаза и улыбнулась.

– Нет нужды. У меня все в порядке. В самом деле. – Странно, но она чувствовала себя более чем в порядке: она ощущала невидимую тонкую связь с Майклом. Его лицо казалось родным, а черты такими дорогими и милыми. От его присутствия рядом возникало чувство комфорта и успокоения, и, когда он потянулся опять и погладил ее щеку тыльной стороной руки. Джин невольно подалась навстречу ей.

– Любовь может быть такой прекрасной, – прошептал он.

– А жизнь без любви – спокойной и размеренной, – ответила она так же тихо.

– Но в таком случае что-то теряется.

– Нет. Когда человек ничего не ожидает, каждое маленькое удовольствие становится более полным.

– Но когда ты не знаешь, что упускаешь... – начал он, и недоговорил, прильнув губами к ее губам.

4

Джин не могла устоять перед этим маленьким удовольствием. Это было прекрасное завершение вечера, идеальный способ забыть о вопросах, которыми Майкл засыпал ее. Она целовалась раньше, но с такой нежностью, с таким чувством – никогда. Возможно, это было вызвано их разговором, той духовной близостью, которая возникла между ними, возможно, чем-то еще, но она не собиралась задумываться над этим, а просто ощущала, как ей хорошо.

Его губы ласкали ее легко, уверенно, спокойно. Какая-то неведомая сила подняла ее от земли, унося все выше и выше... И у нее не было ни малейшего желания возвратиться на землю.

– Я должен остановиться? – тихо спросил он, чувствуя, что ему все трудней контролировать себя.

– О нет, – прошептала она. – Это так хорошо.

– Обними меня.

Их губы едва соприкасались, словно мягко шепча что-то друг другу, словно ловя дыхание в тот самый миг, когда оно появлялось. Джин пробежала пальцами по его волосам – густым и теплым, а губы имели ароматный кофейный привкус. Закрыв глаза, она погрузилась в какой-то странный транс, спокойный и в то же время возбуждающий.

А когда он уткнулся лицом ей в шею, она обняла его еще крепче.

– О, Майкл, – простонала Джин, трепеща от удовольствия.

– Скажи это снова, – шепнул он в ответ. – Мое имя. Ты никогда не произносила его.

– Разве? Я говорила мысленно, по крайней мере.

– Произнеси его вслух.

– Майкл, – прошептала она снова.

Он поцеловал ее на этот раз более решительно, и она не возражала. Мягко придавив ее спину к подушкам, он целовал ее закрытые глаза, бархатисто-нежные щеки с чуть заметными веснушками, полуобнаженные плечи и руки, заставляя испытывать огромное наслаждение. Переменив положение, он сильнее обхватил ее. Она откликнулась полувздохом-полустоном.

– Я не делаю тебе больно?

– Нет, нет. Мне хорошо.

Ее тело начало льнуть к нему в какой-то неосознанной потребности еще большего удовлетворения, которое начинало томить ее.

Его губы вновь прижались к ее губам, а рука скользнула к основанию шеи. Тонкая ткань платья дразнила его запястье, но он не спешил, поглаживая нежную кожу, прежде чем сдвинуть эту ткань. И лишь понемногу, как будто случайно, он, наконец, обнажил ее грудь.

Джин чувствовала себя переполненной сладостными ощущениями, которые вызывало каждое его прикосновение. Дыхание ее участилось. Это было так ново и необычно, так не похоже на те неуклюжие и грубые ухаживания и объятия других мужчин, что она не могла поверить в реальность происходящего. Майкл не делал ничего оскорбительного, и у нее не возникало желания оттолкнуть его. Пальцы двигались плавно, поглаживая упругую выпуклость груди. Ощущение было божественным, но уже недостаточным ни для него, ни для нее.

Майкл все ниже и ниже медленно сдвигал ткань по ее напрягшемуся телу, давая ей время возразить. Но глаза ее горели, губы приоткрылись, и, ободренный этим, он спустил платье вниз, к талии, полностью обнажив грудь.

– Вирджиния! – прошептал он и коснулся одного из сосков.

Она вздрогнула и затаила дыхание, ошеломленная той горячей волной желания, которая пробежала от этого нежного прикосновения по всему ее телу, до самых кончиков пальцев на ногах.

– Да, – прошептала она, едва дыша, – трогай меня... трогай меня... – И взяв его руки в свои, положила к себе на грудь, отпустив их только, чтобы тут же вцепиться в его запястья, когда он начал мучительно разжигать ее жажду. Она закрыла глаза и откинула голову набок, сосредоточившись на том опьяняющем ощущении, которое исходило от его ласкающих рук. А когда он склонился и коснулся ее соска языком, она тихо застонала. Голова ее кружилась от желания, она словно вся пылала в огне, который он так умело поддерживал.

Его язык опять устремился к отвердевшему соску, слегка касаясь его снова и снова, пока он не стал почти болезненно твердым. Горячее дыхание Майкла согревало ее обнаженное тело, заставляя его трепетать, а влага, которую он оставил на соске, показалась ей жгучей. Бессознательно она подалась к нему, а он, обхватив губами розовато-коричневый кружок, стал так нежно покусывать его, что желание стало нестерпимым.

– Я хочу тебя!.. – простонал он.

Он попытался снять платье, и тут ей, наконец, удалось осознать, что же сейчас случится. Нельзя сказать, что она совсем не хотела этого, но что-то в ней встрепенулось и напряглось.

– Подожди, – выдохнула она, останавливая его руку своей. – Извини... я не могу... Я не могу сейчас...

– Не можешь? – спросил он хрипло, с каким-то усилием. – Но почему?..

– Не знаю... Я не хочу... я боюсь... – Она боялась потерять себя, утратить тот контроль над собой, который все еще сохраняла, окончательно раствориться в блаженстве, принадлежа не себе, а ему. Понял ли он это? Согласится ли он с этим?

Медленно Майкл убрал руку и уткнулся лицом в подушку за ее плечом, дрожа всем телом. Когда он наконец заговорил, голос его еще срывался от напряжения:

– Тебе нечего бояться, дорогая. Я не сделаю ничего, чего бы ты не хотела.

Она пробежала пальцами по его волосам, чтобы утешить.

– Я знаю, – прошептала она. – Это я теряю себя, когда я с тобой. Но я не могу и не хочу торопить события.

Он сел и, отвернувшись, закрыл лицо руками.

– Хорошо. Ты сама должна это решить. Я не хочу добиваться этого вымогательством и не стану торопить тебя.

Джин попыталась поправить платье. Но тонкая материя, уже смявшаяся складками, плохо слушалась ее рук. Наконец, подтянув ткань наверх и прикрыв грудь, она поднялась с кресла и прошептала:

– Теперь можешь повернуться, Майкл.

– Я не уверен, что сделаю это.

– Почему?

– Потому что все равно буду видеть тебя с обнаженной грудью...

– Я уже все прикрыла.

– Но не в моей памяти.

Он слегка улыбнулся. Потом нехотя поднялся.

– Не пойму, улыбаешься ты или хмуришься – поддразнила его она. – Пожалуйста, выбери что-то одно.

– Я не знаю, что выбрать.

– Улыбнись.

– Но ты ведь меня отвергла!

– Нет, Майкл, – мягко сказала она. – Это не тебя я отвергла, а себя. – Она взглянула на него с неожиданной робостью. – Ты ведь не думаешь, что я плохо к тебе отношусь?

– Но какие могут быть препятствия? Если мужчина и женщина чувствуют одно и то же...

Она приложила палец к его губам, боясь того, что он может сказать.

– Не надо. Пожалуйста. Я не хочу спорить.

Майкл глубоко вздохнул и обнял ее руками за талию.

– Я тоже не хочу. Это был слишком приятный вечер.

При упоминании о вечере она бросила взгляд на стол.

– Ты так и не допил кофе.

– Думаю, лучше и не надо, а то всю ночь не засну.

– Мне очень жаль.

– Прекрати! Зато я буду утром только больше тебя уважать... Ведь именно так я должен сказать, правда? – Она кивнула, ослепленная его нежной улыбкой. – А теперь мне лучше убраться, пока мои благие намерения опять не подверглись испытанию. Так?

Джин кивнула, чувствуя приятное прикосновение его губ к щеке, затем он повернулся и вышел за порог. Она прислушалась, представляя по звукам картину снаружи: вот дверца его машины открылась, потом захлопнулась, «скаут» заворчал, просыпаясь, загудел, когда разворачивался, и, замурлыкав ровнее, с шуршанием гравия под колесами укатил.

Ночная тишина стала еще более глубокой. Взяв свой остывший кофе. Джин собралась допить его. Но тут, повинуясь какому-то импульсу, поставила обратно и потянулась за чашкой Майкла. Поднеся ее к губам, она сделала медленный глоток...

Подойдя к проигрывателю, посмотрела на альбом, который выбрал он, достала пластинку и поставила ее. Потом, чувствуя какое-то необъяснимое удовлетворение, вернулась к креслу, вытянулась в нем и закрыла глаза, позволив звукам музыки заполнить тот вакуум в ее доме, который остался после ухода Майкла.

Она думала о счастье, о том прекрасном состоянии, которое ощутила в обществе Майкла, в его объятьях. Пожалуй, ничего плохого не было в том, что сегодня произошло, и, если она будет контролировать свои чувства, бояться ей нечего.

Следующие два дня Майкл провел, соскабливая остатки прежней краски со стен дома и заново окрашивая его. Он часто думал о Джин, но довольствовался пока тем, что просто ждал почту, чувствуя, что она нуждается сейчас в передышке и торопить события не следует. К счастью, его нагреватель воды как раз нуждaлcя в починке, так что холодные души были не только необходимы, но и неизбежны сейчас.

Когда она пришла в понедельник, они выпили вместе по баночке колы и обсудили все «за» и «против» того, чтобы мостить кирпичом подъездную аллею. Во вторник он угостил ее поп-корном, взяв один пакетик и себе, пока выбирали краску для окон. А в среду он завел ее в дом и угостил апельсиновым соком, согласовывая цвет тента для веранды.

Однако визит Джин в четверг явился для него полной неожиданностью – ведь это был ее выходной. Он уже вполне примирился с тем, что проведет в одиночестве весь сегодняшний день, когда ее веселый голос донесся до него:

– Помощь нужна?

На ней были шорты и просторная футболка с портретом Моцарта на груди, а на ногах спортивные тапочки. Волосы были собраны на затылке.

– Вирджиния! Глазам не верю.

– Почему не веришь? У меня выходной, и мне нечего делать. Если помнишь, я говорила, что у меня есть кое-какой опыт в покраске.

Он осторожно спустился с лестницы, побаиваясь, что может оступиться, если будет смотреть на нее.

– Ты выглядишь на шестнадцать лет. Где это ты достала такую футболку?

Она рассмеялась.

– Я купила ее в Австрии. – Она оттянула тонкую ткань на груди. – Нравится?

– Ты неотразима!

– Ну как, – засмеялась Джин, – возьмешь меня на работу?

– На работу? – Он слегка откашлялся. ~ А тебе не жалко свой выходной?

– Нет, не жалко. Иначе я не была бы здесь.

– Тогда ты получишь работу, моя девочка, – сказал Майкл, беспечно обняв ее за плечи. – Я думаю... – Он поднял палец к верхней губе. – Нам понадобится еще одна лестница. А как ты добралась? Я не вижу твоей машины.

– Я приехала на велосипеде.

– На велосипеде?

– Ну да. Тут недалеко, и погода прекрасная. Кроме того, мой автомобиль нуждается в отдыхе, чего не скажешь обо мне. А у тебя разве нет второй лестницы?

– В данный момент нет. А как насчет оконных рам! Хочешь покрасить?

– Красить оконные рамы – это мучение.

– Как хочешь. Но ведь для того, чтобы покрасить окна, нужно настоящее умение. И только ты с твоим опытом могла бы с этим прекрасно справиться.

– Ты бессовестный льстец, и я отлично знаю, что ты просто взываешь к моему тщеславию. Ну, ладно, так уж и быть, покрашу я твои окна. А краска у тебя есть?

– Краска? Ох, черт!

– Значит, нет. Тогда нам надо выбирать, ехать в город за краской или за второй лестницей.

– За краской.

– Какой цвет ты выбрал?

– Бежевый.

– Мне кажется, выбор правильный. – Она протянула руку. – Давай мне ключи от машины. Я возьму твой «скаут» и съезжу, покаты тут возишься.

– Ну уж нет. Я тоже хочу прокатиться с тобой.

Майкл вытер руки о джинсы и побежал в дом. Там он быстро надел рубашку и, захватив бумажник, сунул его в карман.

Позавтракать они остановились в центре города. Хотя Джин заявила, что уже поела, ей все же удалось осилить омлет. У Майкла же был отличный аппетит.

– Вот видишь, – насмешливо сказала она, откинувшись на спинку стула и прихлебывая кофе, – если бы я не затащила тебя сюда, ты бы так и не поел. Ты не любишь готовить?

– Увы, действительно, не люблю.

– А как же ты жил нее эти годы? – допытывалась она, только сейчас припомнив, что, по мнению сестер Партон, он разведен. – Кто-то же тебе готовил?

– Слухами земля полнится? – Он не был ни удивлен, ни раздосадован.

– В таком городке, как наш, можешь не сомневаться. Ты в разводе?

– Да. – Он глубоко и удовлетворенно вздохнул. – А ты любопытная. Не терпится все узнать?

– Конечно. Так что же произошло?

– Все кончилось как-то само собой.

– Без всяких скандалов?

– К счастью, да, совершенно без них.

– И детей нет?

– Нет.

– Как ее звали?

– Летиция. Мы поженились прямо после колледжа и шесть лет спустя развелись. Решение было принято к обоюдному удовлетворению. Мы оба знали, что совершили ошибку, и поскольку детей у нас не было...

– Она снова вышла замуж?

– Да. По последним сведениям, у нее уже трое детей.

– А ты детей не хотел?

– Тогда нет. А теперь – да.

Джин почувствовала слабый трепет в груди. Ее все еще мучил вопрос о лавандовой леди, но сейчас она не могла его задать.

– А где твоя семья?

– Мои родители живут в Александер-Сити. Отец на пенсии, он был бухгалтером.

– А мать?

– А мать домохозяйка. Эмансипация ее не коснулась.

– Тебе очень повезло. – Джин сказала это с такой искренностью, что он ощутил легкое чувство вины. Ему и в самом деле повезло: он вырос в ломе, полном любви, в то время как она была лишена ее еще в раннем детстве.

– А у тебя есть братья и сестры?

– Только сестра. – В его глазах появился какой-то лукавый блеск. – Она на два года меня старше.

– Она замужем?

– Да. И у нее трое детей. Все мальчишки. Полностью посвятила себя семье, хотя по характеру Розин всегда была немного эксцентрична.

– Где она живет?

– В Нью-Йорке и часто пишет мне. – Он подождал, наблюдая, уловит ли Джин эту связь, но она, казалось, выслушала это так же, как и все остальное.

– Вы с ней близки?

– Мы всегда были с ней дружны. Надеюсь, они всем семейством приедут в августе посмотреть дом. Ребята сейчас в летнем лагере на севере, и Розин с Брайаном собираются забрать их в этом году сами, чтобы они не возвращались домой на автобусе. Они даже обещали прихватить и родителей. Ума не приложу, как они все поместятся в одной машине.

Джин рассмеялась, представляя себе эту картину.

– По-моему, это очень забавно.

– Не так уж забавно, когда ребята, заскучав, начинают драться или возиться в машине. Я бывал на загородных прогулках вместе с ними – просто волосы дыбом. – Но ласковое выражение его глаз говорило об обратном: он явно любил племянников, что бы они ни вытворяли. Джин видела это и завидовала. Затаенная печаль в ее глазах сказала ему об этом. – Ну, – весело воскликнул он, вставая со стула и беря ее за руку, – если мы будем продолжать в том же духе, то краски нам не видать. А я не хочу упустить шанс воспользоваться лишней парой рабочих рук.

Купив все необходимое, они поехали назад и до вечера проработали вместе. Джин осталась внизу, старательно зачищая и покрывая краской оконные рамы, а Майкл стоял высоко на своей лестнице, по пояс раздетый, и его загорелое тело волновало ее.

И в пятницу все шло как обычно. Она несколько минут поговорила с Майклом, пока он работал, и пошла дальше разносить почту. Наступила суббота, и Джин надеялась, что опять найдет для себя записку в дверной щели, – это был очаровательный способ назначать свидания. Но Майкл был слишком занят покраской.

Поэтому, когда днем ей позвонила ее подруга и предложила поехать пообедать, она с готовностью согласилась. Ее уютная квартира казалась сегодня слишком тихой и пустой. К тому же они давно не виделись и были не прочь немного поболтать.

За салатом и рыбой они поделились своими новостями. Джин рассказала о своем путешествии и с гордостью показала снимки, которые привезла. А Кейт много говорила о новой картине, над которой сейчас работала по заказу.

– Кажется, дела у тебя пошли. Я рада, – сказала Джин.

– Да, кажется, – с облегчением вздохнула Кейт, – После стольких лет неудач дело вроде бы пошло на лад. Один галерейщик, с которым я работаю, уже продал пару картин. И надеюсь, продаст еще. А как ты? До меня дошли слухи, что ты видишься кое с кем, – проговорила она лукаво.

– Кое с кем?..

– Ну да! Такой синеглазый и высокий... Завтрак в городе и все прочее...

– Ах, эти слухи! Испорченный телефон.

– Нет, нет. Продолжай.

Джин улыбнулась.

– Это ты продолжай. Что ты еще слышала?

– Что его зовут Майкл и что осенью он начнет работать в нашей школе.

– Твой телефон оказался совершенно исправным. Он преподает психологию и семейную этику.

– Интересно. А как ты?

– Что я?

– Ну, ты видишься с ним?

– Конечно. Каждый день.

– Я не имею в виду работу, ты прекрасно понимаешь. Вы встречаетесь?

Джин несколько смутилась.

– Разве похоже, что мы встречаемся?

Кейт неодобрительно покачала головой.

– Уж слишком ты скрытничаешь! А кое-что о тебе все же просочилось. Так ты завтракала или нет с этим человеком два дня назад?

– Успели уже донести!

– Джин...

Вирджиния нахмурилась.

– Да, завтракала. Но из этого ничего не следует. У меня был выходной, и я решила ему помочь. Ему нужно было купить краску, а заодно мы зашли в кафе позавтракать.

Кейт удовлетворенно откинулась на стуле.

– Это только начало.

– Никакое это не начало. Ты знаешь, как я отношусь к подобным знакомствам. Я не ищу себе сложностей.

– Иногда и искать не нужно, чтобы найти. Все прямо само падает тебе с неба.

– Но я не хочу этого, Кейт. Тем более что продолжения не будет.

– Так все поначалу говорят, – саркастически заметила подруга, но улыбка ее растаяла при виде испуганных глаз Джин. – Чего ты так реагируешь? Разве так ужасно встречаться с мужчиной?

– Моя жизнь меня вполне устраивает и без него. Кроме того, у него роман в Нью-Йорке.

– О! А почему она не переедет к нему?

– Я полагаю, она ждет, когда дом будет приведен в порядок.

Забавно, что Майкл упомянул, что собирается приехать семья его сестры и, может, даже родители, но ни разу не упомянул о лавандовой леди. И вряд ли будет упоминать в последующем. Но к чему тогда была эта сцена в прошлую субботу?

– Ну а пока он свободен, поразвлекался с ним.

Джин глубоко вздохнула.

– Я думаю, нам лучше сменить тему.

Но Кейт не сдавалась и не собиралась отпускать ее так легко.

– А вы еще чем-нибудь занимались... кроме завтрака?

– Красили его дом. А как твоя семья? Ты давно виделась с ними?

– А он и в самом деле больше ни куда тебя не приглашал?

– Мы ходили ужинать в прошлый уик-энд.

– Великолепно! Ну и что, весело провела время?

– Конечно. Я же сказала тебе. Он очень приятный парень.

Кейт в течение нескольких секунд сидела, уставившись на Джин.

– И ты не хочешь рассказать о нем мне.

– Да не о чем рассказывать, в самом деле.

Кейт ухмыльнулась. За то время, что она знала Джин, она никогда еще не видела подругу такой... смущенной.

– Ну, раз ты избегаешь этой темы... – Откинув волосы назад, Кейт ответила на прежний вопрос подруги: – Моя семья? Они в порядке. Я разговаривала с сестрой неделю назад. Они хотят, чтобы я приехала к ним. Но ехать мне, по правде говоря, не хочется. Опять начнут мне проповеди читать. Они никогда не могли принять как должное тот факт, что я предпочла жить в тихом маленьком городке и заниматься живописью для собственного удовольствия. Никак не могут понять, что есть вещи более важные для меня, чем последняя модель «феррари». Я всегда была у них паршивой овцой в стаде; стоит только встретиться, начинаются споры.

– Но теперь-то все иначе. Дела твои пошли хорошо. Разве ты не хочешь показать им, что у тебя все в порядке? Я думаю, они были бы рады за тебя. Знаешь что, купи себе пару новых нарядов, новые туфли. Покажи им, что можешь играть в их игру... Надо поддерживать отношения с родными.

Кейт подцепила оливку, которая выглядела одинокой на ее уже пустой салатной тарелке.

– Ну да, – ответила она. – Кто бы говорил. Не ты ли рассказывала, что не видела своего отца многие годы?

– Это другое дело. Я была очень маленькой, когда он ушел. У меня не было... воспоминаний, как у тебя.

– Но неужели ты так никогда не интересовалась им?

Джин прочертила на салфетке ногтем едва заметную линию.

– Бывало. С некоторых пор все больше.

– Почему это вдруг?

– Наверное, потому что я стала старше. Оглядываюсь вокруг, вижу друзей, у которых есть родители, и немного завидую им.

– И это болезненно, тяжело? – мягко спросила Кейт.

– Нет. Хотя, да, в какой-то степени. Сначала, когда мои родители только разошлись, была невероятная боль утраты. Знаешь, если бы отец не ушел, а мать не умерла, я бы тоже выросла в большом шумном доме...

– Мы всегда идеализируем то, чего не существует.

– Да. Но твоя семья все же ближе к идеальной, – заметила Джин, вернувшись к своей обычной живости. – Ты часто рассказывала мне о своем детстве, и это было очень мило, несмотря даже на твое положение «паршивой овцы». Согласись, твоя семья не такая уж плохая.

– Хорошо. С этим я согласна. Моя семья вовсе не такая уж плохая. Слушай, а почему бы тебе не поехать со мной и не познакомиться с ними?

– О нет, я не могу...

– А почему нет? – Она была захвачена этой идеей. – Это было бы здорово!

– Но, Кейт, я и не думала...

– Тогда подумай сейчас. Это будет прекрасно. Если у меня будет союзник, я действительно смогу действовать с позиции силы.

Джин рассмеялась:

– Ты начинаешь меня вербовать! И все же я думаю, что ты больше любишь свою семью, чем сама осознаешь, – добавила она и, поймав взгляд официанта, показала, чтобы принесли счет. К ее облегчению, Кейт увидела знакомую и другом конце зала и пошла поздороваться. К тому времени, когда она вернулась, тема посещения ее семьи была уже забыта.

В тот вечер Джин много думала о предложении подруги. Кейт отвезла ее домой незадолго до девяти, и в одиночестве, задыхаясь от жары, она ходила с верхнего этажа в гостиную и потом снова наверх, открывая все окна, пытаясь создать хоть небольшой сквозняк. Наконец, сбросив с себя все, что только было можно, она вытянулась во всю длину на кровати и закрыла глаза.

Она не могла поехать с Кейт. Это было бы слишком тяжело. Стоит ли слепому идти на фейерверк, а глухому – на симфонию? Не было нужды напоминать себе о том, чего она никогда не имела.

Резко встав с кровати, она надела просторную ночную рубашку и поставила пластинку. Музыка обычно успокаивала, и она попыталась сосредоточиться на мелодии. Но на этот раз ее снедало странное беспокойство.

Подойдя к холодильнику и налив стакан лимонада, взяла книгу, но и чтение не успокоило.

Музыка кончилась. Выключив проигрыватель и верхний свет, она свернулась калачиком на кровати, засмотревшись на раскидистый бук за окном.

В воображении ей представился Майкл, раз за разом она упорно выбрасывала его образ из головы, но через минуту он возвращался опять. Снова и снова в памяти всплывало, как он целовал ее.

Наконец она заснула с ощущением такого одиночества, подобного которому не знала уже давно.

В воскресенье утром она проснулась, чувствуя странную вялость и апатию. Спала плохо и сама не знала почему. Встав с постели, приготовила себе кофе, потом села, положив подбородок на руки, и задумалась, что ей делать с сегодняшним днем. Стирать или убираться она не могла. Может быть, отправиться на пляж... Но ехать одной не хотелось. Что же такое с ней? Раньше она прекрасно ладила сама с собой.

Чтобы успокоиться, она решила принять жасминовую ванну, когда вдруг зазвонил телефон. Она нахмурилась: было всего восемь утра.

– Алло?

– Вирджиния? – проговорил слегка неуверенный голос.

– Майкл! Доброе утро!

– Я... я не разбудил тебя, нет?

– Такую раннюю пташку, как я? – Она рассмеялась, внезапно почувствовав себя лучше. – Нет, ты меня не разбудил. Я как раз пытаюсь решить, чем заняться. Убираться не хочется. Стирать тоже.

– А как насчет пляжа? Эта идея тебя привлекает?

Он словно прочел ее мысли. Она улыбнулась:

– Думаю, да.

– Я заеду за тобой через час?

– Я буду готова.

Повесив трубку, она буквально подпрыгнула от радости. Но тут же, напомнив себе о том, что ей уже не шестнадцать, степенной походкой направилась в ванную.

5

Они приехали на взморье, где собралась уже добрая половина населения городка, которой пришла в голову точно такая же идея.

– Я не знала, что тут будет так много народу, – заметила она, помогая Майклу доставать полотенца и дорожный холодильник.

– Ну и что? Если ты не против, чтобы проехать дальше, мы найдем для себя более укромное местечко.

Они устроились на пятачке песка, где было поменьше народу. Майкл расстелил пляжное полотенце, потом стянул с себя футболку и джинсы. Джин была занята своей собственной одеждой, хотя и замечала каждое его движение. Без всякой задней мысли она надела в то утро бикини под шорты и блузку. Но вдруг ей захотелось, чтобы на ней был закрытый купальник. Однако ничего менее открытого у нее не было, и потому, раздевшись без дальнейших остановок, она растянулась на полотенце и зажмурилась от солнца.

– Ах, как хорошо!

– Хочешь лосьон от загара? – спросил Майкл.

– Пока нет. Может, немного позднее, когда станет совсем жарко.

Но ему уже стало жарко. Хоть он и видел ее с обнаженной грудью, но совсем не был готов к тому, как она выглядит в бикини. У нее была гладкая золотистая кожа, высокая грудь. Он видел более светлую полоску на животе, где кожа загорает всегда меньше, и ему стоило немалых усилий взять себя в руки.

– У тебя прекрасный загар, – тихо сказал он. – Была здесь раньше?

– Не на этом пляже. В июне было несколько теплых выходных, когда я ездила на другие.

Она медленно повернула голову и бросила на него взгляд сквозь полуприкрытые веки. Его лицо было обращено к ней, но глаза закрыты. Волосы его были растрепаны, а морской ветерок ерошил их еще больше. Взгляд ее скользнул по его телу: сильные, мускулистые плечи, широкая грудь, а темно-синие плавки на бедрах такие узкие, что у нее участился пульс. Ей вдруг ужасно захотелось коснуться его, и, чтобы избавиться от искушения, она отвела взгляд.

Майкл неожиданно открыл глаза.

– Все в порядке? – спросил он с легкой иронией.

– Вполне. Ты выглядишь превосходно.

– Как и ты. Мне нравится твой купальник.