Текст книги "У Серебряного озера ч.2 (На берегу Тенистого ручья)"

Автор книги: Лора Инглз Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Последний человек уезжает

Следующее утро выдалось солнечным, но дул холодный ветер, и в воздухе чувствовалось приближение бури. Папа накормил животных и, вернувшись в дом, грел руки возле печки, а мама с Лорой собирали завтрак, когда послышался стук фургона.

Фургон остановился у дверей, сидевший в нем человек что-то крикнул, и папа вышел во двор. Из окна было видно, что они стоят и разговаривают на холодном ветру.

Не прошло и минуты, как папа вернулся в дом, торопливо надел пальто, рукавицы и сказал:

– Оказывается, у нас есть сосед, о котором я вчера даже не знал. Одинокий больной старик. Я сейчас поеду к нему, а когда вернусь, все вам расскажу.

Он уехал на фургоне с незнакомцем и через некоторое время вернулся домой пешком.

– Бр-р-р! Сильно похолодало, – сказал он, сбросил на стул пальто и рукавицы и, разматывая шарф, нагнулся над печкой, чтобы согреться. – Мы сделали доброе дело. Этот погонщик уезжал последним. Всю дорогу от реки Джим он не встретил ни живой души. Все, кто жили вдоль железнодорожной линии, снялись с места – и уехали. Вчера вечером, когда уже стемнело, он увидел свет милях в двух к северу от насыпи и поехал туда, надеясь найти дом, где можно переночевать.

И вот, Каролина, он нашел участок с хижиной и старика, который жил совсем один. Старика зовут Вудворт. У него чахотка, и он приехал сюда лечиться чистым воздухом прерии. Он провел на своем участке все лето и собирался остаться на всю зиму.

Он очень ослабел, и погонщик стал уговаривать его уехать. Сказал Вудворту, что это его последняя возможность, но тот и слушать не хотел. Поэтому, завидев утром дым из нашей трубы, погонщик решил заехать посмотреть, нет ли тут кого-нибудь, кто поможет ему разубедить старика.

Знаешь, Каролина, от этого старика остались только кожа да кости. Но он твердо решил тут вылечиться. Говорит, доктор рекомендовал ему воздух прерий как самое верное средство от чахотки.

– Люди едут сюда лечиться со всего света, – сказала мама.

– Да, так-то оно так, жизнь в этих прериях единственный способ вылечить чахотку. Но ты бы только на него посмотрела, Каролина. Ему никак нельзя оставаться одному в пятнадцати милях от ближайшего соседа. Ему надо жить со своей семьей.

Как бы там ни было, мы с погонщиком собрали его вещи и вместе с ним погрузили в фургон. Он был легкий, как пушинка – вроде нашей Кэрри. Под конец он даже обрадовался, что уезжает. Ему будет намного лучше на Востоке с родными.

– Но ведь он замерзнет насмерть в фургоне на таком холоде, – сказала мама, подбрасывая уголь в печку.

– На нем теплое пальто, мы укрыли его одеялами, нагрели мешок овса и положили ему под ноги. Этот погонщик славный малый.

Представив себе, как этот старик уезжает вместе с последним погонщиком, Лора по-настоящему поняла, в каком пустынном месте они остались жить. Чтобы добраться до реки Сиу, требуется два долгих дня, а между рекой Сиу и рекой Джим, кроме них, нет ни живой души.

– Папа, ты видел сегодня утром следы волков? – спросила она.

– Да, их очень много вокруг хлева, – сказал папа. – И очень большие. Не иначе как это бизоньи волки. Но забраться в хлев они не смогли. Все птицы улетели на юг, а антилоп распугали люди, которые строили железнодорожную насыпь, и поэтому волкам тоже придется отсюда уйти. Они не останутся там, где для них нет никакой добычи.

После завтрака папа отправился в хлев, а Лора, закончив работу по дому, закуталась в платок и вышла поглядеть на волчьи следы.

Она еще ни разу не видела Таких огромных глубоких следов. Эти волки, должно быть, очень большие и тяжелые.

– Бизоньи волки – самые большие и свирепые волки из всех, какие водятся в прерии, – сказал ей папа. – Не хотел бы я встретить такого зверя без ружья.

Внимательно осмотрев хлев, он еще крепче прибил к стенам доски и приделал вторую щеколду к двери.

– Если одна сломается, другая не позволит двери открыться, – сказал он.

Лора подавала папе гвозди, которые он забивал в стены. Тем временем пошел снег и подул сильный холодный ветер. Метели этот ветер не предвещал, но все равно так похолодало, что они даже не могли разговаривать.

Сидя за ужином в теплом доме, папа сказал:

– Я думаю, что зимы здесь не очень суровые. Метели, по-моему, бушуют в западной Миннесоте. Мы находимся еще западнее, а люди говорят: три градуса на запад всё равно что один на юг.

После ужина все собрались вокруг теплой печки. Мама тихонько укачивала Грейс, а Лора принесла папе футляр со скрипкой. Вот когда наступили по-настоящему счастливые вечера. Папа запел под торжественные звуки скрипки:

 
Славься, Колумбия, из году в год!
Славься, возлюбленный
Небом народ!
Нас, молодых и исполненных сил,
Голос свободы объединил.
Были бы братья рядом с тобой —
Будет повсюду мир и покой!
 

А потом, поглядев на прекрасные невидящие глаза Мэри, которая сидела возле печки в своей качалке, сложив на коленях руки, спросил:

– Какую песню сыграть тебе, Мэри?

– Я бы хотела послушать «Горянку Мэри».

Папа тихонько проиграл один куплет.

– А теперь подпевай, Мэри! – сказал он, и они вместе запели:

 
Боярышник благоухал
И цвел наш край зеленый,
Когда ее я обнимал
В тени ветвистой кроны…
И был тот миг – как жизни свет,
Разлитый в горней сфере, —
Ведь мне была как свет и жизнь
Нужна горянка Мэри!

 

– Какая красивая песня, – сказала Мэри, когда последняя нота замерла в тишине.

– Да, очень красивая, но грустная, – сказала Лора. – Мне больше нравится «В гуще ржи».

– Сейчас я ее сыграю, – сказал папа, – но петь будем все вместе.

Все стали весело подпевать:

 
Вот Илкин парень, – говорят. —
А где же твой, скажи?
А мой – любой, кто той тропой шагает в гуще ржи!

 

Потом папина скрипка перешла на короткий залихватский ритм, и папа пропел:

 
Я в кавалерии морской
По-честному служил,
И клюквой своего коня
Развесистой кормил.
Ах, мистер Джинкс! – бегут за мной
Влюбленные девицы. —
Ох, мистер Джинкс! – А я и рад
За ними волочиться!
 

Папа подмигнул Лоре, и она вслед за скрипкой стала ему вторить:

 
«Я – миссис Джинкс с Мэдисон-сквер,
Я – лучший пример хороших манер,
Да и муж мой хорош: мистер Джинкс за дебош
Изгнан был из морской кавалерии!
 

– Лора! – остановила ее мама. – А ты считаешь, что это подходящая песня для девочки, Чарльз?

– Она прекрасно ее исполнила, – возразил папа. – А теперь твоя очередь, Кэрри. Выходи на середину вместе с Лорой и покажи, на что ты у нас способна.

Он показал девочкам, как танцуют польку, а потом заиграл и запел:

 
Пятка – раз и два – носок:
За шажком идет шажок.
Пятка – раз и два – носок:
За шажком идет шажок.
Пятка – раз и два – носок…

 

Пап играл все быстрее, и Лора с Кэрри, держась за руки, все быстрее кружились в танце, пока им не стало жарко и они чуть не задохнулись от смеха.

– А теперь попробуем вальс, – сказал папа, и комната наполнилась мягкими плавными звуками, которые лились, словно набегающие друг на друга волны. – Вы просто скользите под музыку, скользите и поворачивайтесь.

Лора с Кэрри весело кружились по комнате. Грейс, сидя на коленях у мамы, не сводила с них больших круглых глаз, а Мэри молча слушала музыку и топот танцующих ног.

– Молодцы, девочки, – сказал папа. – Вы теперь большие, и за зиму вам нужно научиться танцевать.

– Ой, папа, почему ты перестал играть? – воскликнула Лора.

– Довольно, вам давно пора ложиться, – отвечал папа. – До весны у нас будет еще много долгих уютных вечеров.

Когда Лора открыла дверь на лестницу, сверху пахнуло лютой стужей. Она быстро помчалась по ступенькам с горящим фонарем в руках, вслед за ней бежали Мэри и Кэрри. Вокруг печной трубы еще сохранилось тепло от печки, стоящей внизу. Девочки быстро разделись, дрожащими руками натянули на фланелевое белье ночные рубашки, забрались в холодные постели, и Лора задула фонарь.

Мэри и Лора прижались друг к другу и постепенно согрелись. Черная ночная стужа, высокая, как небо, и необъятная, как мир, окутывала дом, и вокруг не было ничего, кроме одинокого ветра.

– Мэри, – прошептала Лора, – по-моему, волки ушли. Я не слышу никакого воя, а ты?

– Надеюсь, что их уже нет, – сонным голосом отозвалась Мэри.

Зимние дни

Становилось все холоднее. Серебряное озеро замерзло. Пошел снег, но ветер все время сдувал его в высокие заросли болотной травы и волнами гонял по низкому берегу.

Прерия тоже замерла, и в бесконечной тишине не было слышно ни звука, кроме свиста ветра.

Лора с Кэрри помогали маме по хозяйству, а Грейс играла в их уютном доме, топоча короткими ножонками по полу. Когда ей надоедало играть, она забиралась на колени к Мэри, потому что это было самое теплое место в комнате, а Мэри всегда рассказывала ей сказки. Под эти сказки Грейс засыпала. Мама укладывала ее в кроватку возле печки, и все уютно устраивались вокруг со своим шитьем, вязанием или вышиванием.

Папа кормил животных и обходил капканы, которые ставил на краю Большого Болота. В пристройке он сдирал шкуры с убитых лисиц, койотов и ондатр и натягивал их на доски сушиться.

В прерии было так пустынно и дул такой холодный ветер, что Мэри совсем не выходила из дома. Она с удовольствием сидела в уютной теплой комнате и аккуратными мелкими стежками что-нибудь шила. Нитку в иголку вдевала ей Лора.

Когда начинало смеркаться, Мэри, продолжая свою работу, говорила Лоре:

– Я могу шить, когда ты уже ничего не видишь, потому что я вижу пальцами.

– Ты всегда шила лучше меня, – говорила ей Лора.

Она тоже любила качаться в кресле, вышивать и беседовать, но шить она терпеть не могла. Ей частенько не сиделось в доме, и она начинала ходить из угла в угол, выглядывала в окна, за которыми вихрем кружились снежинки, и прислушивалась к шуму ветра, пока мама тихим голосом не замечала:

– Я никак не пойму, что с тобой делается, Лора.

Если день выдавался солнечный, Лора, невзирая на холод, непременно выходила погулять. Когда мама отпускала их с Кэрри, они закутывались в пальто, нахлобучивали капюшоны, натягивали варежки и теплые башмаки, завязывали шеи шарфами и бежали на Серебряное озеро. Взявшись за руки, они немного пробегали по берегу, скатывались на гладкий темный лед и со смехом скользили то на одной ноге, то на другой, пока им не становилось жарко.

Это были счастливые дни. Набегавшись по морозу, хорошо возвратиться в уютный теплый дом, поужинать и весь вечер слушать музыку, петь и танцевать. Лора веселилась больше всех.

Однажды, когда за окнами ревел ветер и вихрем кружился снег, папа принес большую квадратную доску, подсел к печке, взял карандаш и разметил ее на квадратики.

– Что ты делаешь, папа? – спросила Лора.

– Потерпи, увидишь.

Папа сунул конец кочерги в печку, раскалил его докрасна и аккуратно выжег дочерна поверхность каждого второго квадратика.

Я сейчас лопну от любопытства, – сказала Лора.

Не обращая на нее внимания, папа вырезал еще двадцать четыре деревянных квадратика. Половину квадратиков он положил на горячую печку и переворачивал, пока они не почернели.

Когда квадратики были готовы, он расставил их на доске, а доску положил себе на колени.

– Ну вот, теперь всё готово.

– Что готово?

– Шашки и шашечная доска. Подвинь сюда свой стул, и я научу тебя играть в шашки.

Лора научилась играть так быстро, что метель еще не успела кончиться, а она уже обыграла папу. Но потом они больше не играли столько партий подряд. Ни мама, ни Кэрри не любили играть в шашки, и поэтому, сыграв разок с Лорой, папа сразу убирал доску.

– Шашки – игра для эгоистов. Ведь в нее могут играть только двое. Неси сюда скрипку, Бочоночек.

Волки на Серебряном озере

Однажды вечером бесконечную белизну прерии осветила ясная серебристая луна, а ветер совсем утих. Под светлым куполом неба простиралась сверкающая морозным блеском белая земля. Лора не могла ничего делать. Ей не хотелось играть ни в какие игры. Она даже не слушала папиной скрипки. Ей хотелось не танцевать, а просто быстро побегать.

– Кэрри! Пойдем кататься по льду! – воскликнула она вдруг.

– Так поздно, Лора? – изумилась мама.

– Но ведь на дворе совсем светло. Почти как днем, – возразила Лора.

– Пускай прогуляются, Каролина, – сказал папа. – Ничего с ними не случится.

– Ну ладно, можете немного побегать, но как только замерзнете, сразу же возвращайтесь.

Лора с Кэрри торопливо надели пальто, варежки, капюшоны и связанные мамой шерстяные чулки. Красные фланелевые панталоны спускались ниже колен, плотно обтягивали чулки и застегивались пуговицами. Фланелевые нижние юбки тоже были толстые и теплые, а платья, пальто, капюшоны и шарфы были шерстяные.

Девочки выскочили из теплого дома на лютую стужу и помчались наперегонки вниз по склону невысокого холма к хлеву, а оттуда по тропинке, которую лошади и коровы протоптали в снегу, когда папа выводил их на водопой к проруби.

– Нельзя подходить близко к проруби, – сказала Лора и повела Кэрри по краю озера. Отойдя подальше, девочки остановились и осмотрелись.

Ночь была такая прекрасная, что у них прямо дух захватило. Огромная круглая луна висела в небе, заливая серебристым сиянием землю. Неподвижная плоская равнина простиралась далеко-далеко вокруг и светилась ярко, словно состояла из мягкого света. Посреди равнины на темной ледяной глади озера сверкала лунная дорожка. Высокие болотные травы черной полосой окаймляли прибрежные сугробы.

Внизу у самого берега притулилась низенькая темная конюшня, а на невысоком холме стоял маленький темный дом землемеров, и желтый свет из его окошка мерцал в темноте.

– Как тихо, – прошептала Кэрри. – Послушай, как тут тихо.

Лора перевела дух. Ей казалось, что она – частичка этой земли, этого бездонного неба и сияющего лунного света. Ей хотелось летать. Но Кэрри была еще маленькая, ей было страшно, и, взяв сестренку за руку, Лора сказала:

– Давай скатимся с горки. Бежим скорей!

Крепко держась за руки, девочки немножко пробежались, а потом скатились на гладкий лед.

– Прокатимся по лунной дорожке, Кэрри! – вскричала Лора.

И они побежали по сверкающей лунной дорожке прямо к свету серебристой луны. Они катились, убегая все дальше от берега, к высоким откосам на другой стороне озера. Порой им казалось, будто они оторвались от земли и куда-то летят, поддерживая друг друга, чтобы не потерять равновесия и не упасть.

Когда до противоположного берега было уже так близко, что девочки почти вошли в тень от его высоких откосов, они остановились. Что-то заставило Лору посмотреть наверх.

Там, на самой верхушке, на фоне яркого лунного света стоял огромный волк!

Он смотрел прямо на Лору. Ветер раздувал волоски на его шкуре, а свет луны, казалось, влетал в них и вылетал обратно на воздух.

– Пошли обратно, – быстро сказала Лора, повернулась и потащила за собой Кэрри. – Я тебя перегоню!

Она бежала, катилась по льду, снова бежала и снова катилась, но Кэрри не отставала.

– Я его тоже видела, – задыхаясь, выговорила Кэрри. – Это был волк?

– Не разговаривай! – отозвалась Лора. – Поторапливайся!

Лора слышала, как их ноги топочут и скользят по льду. Никаких других звуков не было слышно. Девочки молча мчались назад. Только добравшись до тропинки, ведущей к проруби, и взбираясь вверх по склону, Лора оглянулась, но ни на озере, ни на противоположном берегу ничего не увидела.

Ни на секунду не останавливаясь, Лора и Кэрри бегом взобрались на холм, подбежали к дому, через пристройку ворвались в комнату, захлопнули за собой дверь и, задыхаясь, прислонились к дверям.

Папа вскочил со стула.

– Что случилось? Что вас так напугало?

– Это был волк, Лора? – выдохнула Кэрри.

– Да, папа, это был волк, – пролепетала Лора. – Большущий волк! Я боялась, что Кэрри не сможет быстро бежать, но она бежала что есть силы!

– Да уж, оно и видно! – воскликнул папа. – Где этот волк?

– Не знаю. Он ушел.

Мама помогла девочкам раздеться.

– Садитесь и отдохните. Вы совсем запыхались, – сказала она.

– Где был этот волк? – допытывался папа.

– На откосе. На высоком берегу по ту сторону озера, – сказала Кэрри, а Лора согласно кивнула.

– Вы дошли до того берега? – изумленно спросил папа. – И увидев волка, бежали всю дорогу обратно? Я не думал, что вы так далеко уйдете. До того берега добрых полмили.

– Мы шли по лунной дорожке, – сказала Лора.

Папа как-то странно на нее глянул и сказал:

– Да уж, доложу я вам. Я-то думал, что волки ушли. Это было неразумно с моей стороны. Завтра пойду их искать.

Мэри сидела молча, но лицо ее совсем побледнело.

– Ах, девочки! – шепотом проговорила она. – А вдруг бы он вас поймал!

Наконец все оставили в покое Лору с Кэрри, чтобы они отдохнули.

Лора была очень рада, что они сидят в теплой комнате, надежно укрывшись от пустынной прерии. Если бы с Кэрри что-нибудь случилось, она была бы виновата – ведь это она увела сестренку на другой берег озера.

Но ничего не случилось. Лоре казалось, будто она опять видит перед собой огромного волка, а его шкуру, серебристую в лунном свете, раздувает ветром.

– Папа, – тихонько сказала она.

– Что, Лора?

Я надеюсь, что ты не найдешь этого волка.

– Почему? – удивилась мама.

– Потому что он за нами не погнался, а ведь он мог бы легко нас поймать, – отвечала Лора.

Долгий дикий волчий вой раздался и замер в темноте.

В ответ завыл другой волк, а потом снова наступила тишина.

От ужаса у Лоры прямо сердце перевернулось, и она невольно вскочила. К счастью, мама поддержала ее, схватив рукою за плечо.

– Бедная девочка! Неудивительно, что ты так перепугалась, – тихо сказала мама. Она сняла с печки нагретый утюг, плотно обернула его салфеткой и протянула Кэрри. – Пора спать, Кэрри. Согрей себе ноги утюгом. А это для тебя, Лора, – добавила она, заворачивая второй утюг. – Постарайся уложить его посередине, чтобы Мэриным ногам тоже было тепло.

Закрывая за собою дверь на лестницу, Лора услышала, что папа о чем-то серьезно толкует с мамой, но у нее так звенело в ушах, что расслышать его слов она не могла.

Папа находит участок

На следующее утро после завтрака папа взял ружье и ушел. Всё утро Лора ждала, что раздастся выстрел. Она совсем не хотела его услышать, потому что помнила, как волк тихо сидел под луной и как лунный свет серебрился в его густой шкуре.

К обеду папа не вернулся. Прошло много времени после полудня, когда из пристройки наконец послышалось, что он стряхивает с сапог снег. Он вошел в комнату, прислонил ружье к стене, повесил на гвоздь пальто и шапку, а варежки прицепил к веревке за печкой. Потом вымыл лицо и руки в жестяном тазу, стоявшем на скамейке, и причесал волосы и бороду перед маленьким зеркальцем.

– Прости, что я опоздал к обеду, Каролина, – сказал он. – Я зашел дальше, чем собирался.

– Ничего, Чарльз, обед стоял на печке и не остыл, – отвечала мама. – Садитесь за стол, девочки. Не заставляйте папу вас ждать.

– Сколько ты прошел, папа? – спросила Мэри.

– Миль десять, не меньше. Волчьи следы завели меня далеко в прерию.

– А волка ты застрелил? – полюбопытствовала Кэрри. Лора молчала.

– Не задавай лишних вопросов, Кэрри, – улыбнулся папа. – Сейчас я расскажу вам все по порядку. По вашим вчерашним следам я перебрался на тот берег озера. И как вы думаете, что оказалось на том высоком откосе, где вы увидели волка?

– Ты нашел там волка, – уверенно сказала Кэрри, но Лора за все время не проронила ни слова. Еда прямо-таки застревала у нее в горле, она не могла проглотить ни единого, даже самого маленького кусочка.

– Я нашел там волчью берлогу, – сказал папа. – И самые большие волчьи следы из всех, какие мне попадались. Вчера вечером там было два волка.

Лора и Кэрри так и ахнули, а мама сказала:

– Чарльз!

– Теперь поздно пугаться, – сказал папа девочкам. – Дело в том, что вы подошли вплотную к берлоге, где сидела пара волков. Следы были свежие, и мне стало ясно, что эти волки там делали. Берлога старая, а волки, судя по их величине, уже далеко не молодые. Они, наверно, прожили там несколько лет. Но нынешней зимой они там не жили. Судя по следам, вчера вечером они пришли с северо– запада и направились прямо к берлоге. В ней они и оставались до сегодняшнего утра. Я пошел по их следам на юго-запад вдоль Большого Болота и дальше в прерию.

Покинув свою старую берлогу, волки нигде не останавливались. Они шагали рядом, словно им предстоял долгий путь и они точно знали, куда именно идут. Я следовал за ними, пока не убедился, что мне их не догнать. Они ушли навсегда.

Лора так глубоко вздохнула, словно наконец вспомнила, что надо дышать.

– Ты рада, что они ушли? – глянув на нее, спросил папа.

– Да, папа, – отвечала Лора. – Ведь они за нами не погнались.

– Верно, – сказал папа, – только я никак не пойму, что же их остановило?

– А что они делали в этой старой берлоге? – поинтересовалась мама.

– Им просто захотелось на нее поглядеть, – сказал папа. – Я думаю, что они вернулись на старое место, где жили до того, как пришли строители и ушли антилопы. А может, они жили здесь до тех пор, пока охотники не застрелили последнего бизона. Когда-то в этих краях водилось множество бизоньих волков, но теперь их тут осталось совсем немного. Железные дороги и поселки постоянно теснили их всё дальше на запад. Если я что-нибудь понимаю в следах диких зверей, могу сказать одно: эти два волка пришли сюда прямо с запада и ушли прямо на запад, а здесь провели всего одну ночь в своей старой берлоге. И я не удивлюсь, если окажется, что они – последние бизоньи волки в этой части страны.

– Бедняги, – огорчилась Лора.

– Силы небесные! У нас тут и без волков забот хватает, – неодобрительно заметила мама. – Скажите спасибо, что эти дикие твари вас только напугали, а не сделали чего-нибудь похуже.

– Но это еще не все, Каролина! – продолжал папа. – У меня есть новости. Я нашел для нас участок.

– Ой, где он, папа? Какой он? Он далеко отсюда? – наперебой затараторили Мэри, Лора и Кэрри. А мама сказала:

– Это очень хорошо, Чарльз.

Папа отодвинул свою тарелку, допил чай, вытер усы и объявил:

– Участок по всем статьям нам подходит. Он расположен южнее того места, где озеро соединяется с Большим Болотом, а болото поворачивает к западу. Место там высокое, и на нем очень удобно строиться. С западной стороны небольшой холмик отделяет участок от болота, на возвышенности с южной стороны у нас будет покос и пахотная земля, а кругом – луга для выгона скота. О лучшем фермеру и мечтать не приходится. А главное – все это близко от города, и девочки смогут ходить в школу.

– Я очень рада, Чарльз, – сказала мама.

– Удивительное дело, – заметил папа. – Я уже несколько месяцев разыскиваю участок и никак не могу найти ничего подходящего, а он, оказывается, тут рядом. Если б я не пошел за этим волком на ту сторону озера и дальше вдоль болота, я бы наверняка никогда на него не наткнулся.

– Жаль, что ты не успел зарегистрировать его осенью, – сказала мама.

– Зимой тут никого не будет, – уверенно сказал папа, – а весной я отправлюсь в Брукинс и запишу его на себя задолго до того, как кто-нибудь начнет разыскивать здесь гомстеды.