Текст книги "Все цвета тьмы"

Автор книги: Ллойд Бигл-мл.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

15

Вышагивая вокруг трапа, Даржек вновь проверял свежесть воздуха в капсуле. Он втягивал его долгими, равномерными вдохами, с тщательностью опытного дегустатора пробуя на язык, точно стараясь различить его запах сквозь завесу запахов, источаемых инопланетянами.

Но и запах и вкус всегда были одинаковыми.

Вниз спустился Исайя. Аккуратно обогнув Даржека, он ловко приготовил пищу на шестерых, порцию Даржека оставил подле его подстилки и вскарабкался по трапу наверх, прижав пять треугольных мисок локтем к груди. Он не сказал Даржеку ни слова и даже не взглянул на него.

Исайя начал сторониться Даржека сразу после беседы с Захарией. Большую часть времени он проводил наверху, в одиночестве, не скрашиваемом даже обществом своего друга-человека. Даржек не знал, что с ним. Быть может, юноша ужаснулся тому, что Даржек внушил ему, или просто стесняется оттого, что ему не хватило смелости для откровенного разговора. А может, здесь имеет место какой-либо экзотический инопланетный психологический выверт.

А может…

Слова Захарии о том, что человечество, имея всего два пола, может считать, что ему повезло, вогнали Даржека в ступор. Возможно, инопланетяне – трехполы, и мужских полов у них – два, и Исайя принадлежит ко второму – полезному, далее жизненно важному, однако вызывающему у прочих реакцию отторжения?

Расспрашивать Даржек не решался. Как сказал Захария, знать все ему нет необходимости; вдобавок, психология и физиология инопланетян уже преподнесли ему достаточно сюрпризов, чтобы совершенно сбить с толку.

Мысли его снова вернулись к остаткам запасов воздуха.

Да, система вентиляции в капсуле работала просто чудесно. Она фильтровала воздух, удаляла из него двуокись углерода и посторонние примеси, добавляла кислорода до нормы и вновь нагнетала воздух в капсулу. Когда Даржеку объяснили, как она работает, он понял, что воздух навсегда останется свежим. Капсула будет продолжать удалять углекислый газ и обогащать воздух кислородом, пока не иссякнут запасы кислорода. А потом она будет перерабатывать воздух уже без кислорода. Даржек не думал, что содержание кислорода в воздухе разом упадет до нуля, но был уверен, что конец наступит достаточно неожиданно.

Все это он выяснил, пытаясь понять, сколько времени отпущено ему на то, чтобы сотворить чудо. Между внешней и внутренней оболочками капсулы имелось огромное пространство для хранения запасов воды и воздуха, но сколько воздуха там хранилось и насколько быстро он расходуется, нельзя было сказать даже приблизительно.

Однако основным элементом чуда, которое он должен был сотворить, было не время, а пространство. Инопланетян можно было спасти, лишь доставив их в безопасное место. Но здесь в игру вступала неумолимая, бескомпромиссная реальность, находившаяся сразу же за стенами капсулы. Луна. Ни человек, ни инопланетянин не были приспособлены к путешествиям по Луне без оборудования и ресурсов со своей родной планеты.

Вниз по трапу соскользнул, подражая Даржеку, Захария.

– Выкурил ли ты уже сегодняшнюю сигарету? – спросил он.

– Пока нет, – отвечал Даржек. – Но – почему бы не сделать этого сейчас?

Попробовать изготовить сигареты предложил именно Захария. Он раздобыл хрусткий, похожий на ткань материал, и вместе с Даржеком принялся пробовать заворачивать в него разнообразные вещества из имевшихся в капсуле. Некоторые из них неспешно тлели, испуская удушливый дым, другие, шипя и сыпля искрами, сгорали со скоростью бикфордова шнура. В конце концов, Даржеку с Захарией посчастливилось отыскать темную, зернистую субстанцию, которую вполне можно было курить, хотя после ее вонючего, красноватого дыма и немела глотка. И Даржек скрутил себе про запас дюжину сигарет.

Во время одного из самых неудачных экспериментов Алиса с Ксерком спустились посмотреть, откуда дым. Алиса, при посредничестве Захарии, сообщила Даржеку, что горящая сигарета – это напрасный расход кислорода.

– Равно как и дышащий человек, – любезно ответил Даржек.

Выслушав перевод, Алиса удалилась без дальнейших комментариев.

Даржек в очередной раз пожалел, что с ним нет Теда Арнольда. Уж он-то наверняка смог бы высчитать точное количество кислорода, сгорающего при каждой затяжке, и перевести затяжки в лишние секунды жизни. Уж он-то, несомненно, пришелся бы Алисе по сердцу.

Даржек закурил свою синтетическую сигарету и едва удержался, чтобы не зажмуриться от первой же затяжки.

– На тот случай, если ты не против еще поучить меня своей игре, – сказал Захария, – я принес все, что нужно.

– Давай, – откликнулся Даржек.

Игра, так восхитившая Исайю, возбудила интерес и в Захарии, и теперь они продолжили заполнять крестиками и ноликами большие листы того же материала, который использовали, как папиросную бумагу. Захария оказался таким же бестолковым, как и Исайя, но Даржек подозревал, что у него просто голова занята чем-то иным.

– Ты говорил, – начал, наконец, Захария, – что готов обменяться информацией.

– Какой угодно, – подтвердил Даржек. – Если дадите слово, что не станете записывать для своих преемников.

– Конечно. Даже и запиши мы все, что ты скажешь, – они не воспользуются этими данными. Мы не справились с заданием, и потому любые сообщения от нас будут выглядеть сомнительными.

– Но ведь они наверняка захотят выяснить, что произошло, – в чем вы ошиблись, и тому подобное.

– Что взорвалась энергоустановка, они поймут с первого взгляда, – сказал Захария. – Вот это они, в самом деле, будут расследовать тщательнейшим образом. Подобных катастроф не случалось за всю нашу историю. А твое присутствие подскажет им, что мы ошибочно интерпретировали либо нарушили Кодекс, но никто не станет гадать и разбираться, почему мы это сделали.

– А вот мои соотечественники обязательно начали бы строить догадки, – сказал Даржек. – Они постарались бы выяснить первопричину для того, чтобы в будущем избежать повторения.

– Резонно. Но, вероятно, ваш образ мыслей и действий более единообразен. Что бы мне хотелось знать, из чистого любопытства: почему „УниТел“ не прекратила обслуживать пассажиров, после того, как некоторые из них не достигли пункта назначения?

– Это объясняется просто. Таких пассажиров не было.

Захария отложил в сторону Даржеков карандаш.

– Но нам известно, что компания была информирована об исчезновениях! Они обсуждались на совете директоров. И тебя наняли для их расследования. Мы сами писали письма в газеты, чтобы о них узнали все. Тем не менее, компания продолжала работать, будто ничего не произошло.

– Так ведь и в самом деле ничего не произошло, – ответил Даржек. – Если бы в пути исчез настоящий, честный пассажир, его принялись бы разыскивать родственники и друзья, подключили бы полицию – словом, в случае даже одного такого исчезновения компания была бы вынуждена прекратить работу. Как только расследование показало, что исчезнувшие пользовались фальшивыми документами, мы сочли эти исчезновения мошенничеством, и не ошиблись. И все внимание компании было обращено на то, чтобы выяснить, каким образом это проделывается.

– Но наши документы были безупречны!

– Одна ничем не подкрепленная бумажка, пусть даже безупречная, не стоит ничего. Неважно, насколько точно изготовлены водительские права; они не выдержат простейшей проверки, если по указанному в них адресу лицо с такой фамилией никогда не проживало, или если самого адреса не существует в природе. Неудивительно, что газеты игнорировали ваши письма, пока не могли чем-либо подтвердить их подлинность.

– Я понимаю. Наш план был обречен на провал с самого начала.

– Более того: рано или поздно фальшивые документы втравили бы вас в неприятности. Кстати, зря вы, подделывая автомобильные номера, выбрали те, что принадлежат одному из руководителей „УниТел“.

– Нам казалось, что все номера одинаковы, и этот – ничем не лучше и не хуже прочих, – сказал Захария. – Но все равно. Я уверен, что мы достигли бы цели, если бы не ты. Ты оправдал мои самые худшие опасения.

– Да! – воскликнул Даржек. – В ту ночь, возле моей конторы, – что вы собирались со мной сделать? Упрятать куда-нибудь, пока не покончите с „УниТел“?

– В таких крайних мерах не было нужды, – возразил Захария. – Кое-какие изменения в твоем мышлении, удаление небольшой части памяти, – и ты сам отказался бы работать на „УниТел“. На все это понадобилось бы не более двух часов.

– Удаление памяти?

– Для нас это – обычная процедура, успешно применяемая в целом ряде областей… Несомненно, такая концепция кажется тебе странной и даже не пришла в голову.

– Вовсе нет, – ответил Даржек. – В то время она, действительно, не пришла мне в голову, но только потому, что я не знал, что вы – с другой планеты. Ведь инопланетяне всегда стирают людям память. На этот счет существует обширная литература…

– Я не понимаю. Мы еще никогда не подвергали этой процедуре ни одного человека.

– Ну что ж. Пожалуй, не упусти вы шанс на этот раз, нам обоим повезло бы куда больше.

– Согласен. Но тот полицейский начал свистеть, и мы испугались, что ситуация может усложниться. Решили дождаться более удобного момента, но так и не дождались.

– По меньшей мере, кто-то один из совета директоров снабжал вас информацией, – сказал Даржек. – За деньги?

– По сути дела, нет. Просто один из них – наш хороший друг. Мы владеем некоторым количеством акций „УниТел“, и уполномочили его голосовать от нашего имени. Вполне естественно, что он, в свою очередь, информировал нас о деятельности компании.

– И кто же это?

– Мистер Миллер. Мистер Карл Миллер. Мы решили оказать ему поддержку, так как он, в силу собственного бизнеса, заинтересован в грузоперевозках. Если бы компания начала не с пассажиров, а с грузов, это намного упростило бы нашу задачу. Мы могли бы уничтожить ее оборудование, не боясь травмировать людей.

– Видимо, точно так же, как уничтожали трансмиттеры Арнольда.

– При включении мы помещали в них небольшие взрывные устройства. Но затем твой друг, Арнольд, улучшил конструкцию и лишил нас такой возможности. Он блестяще вышел из положения, учитывая, что не знал причины неполадок.

– Арнольд – человек на редкость умный. Я так понимаю, тот риэлтерский синдикат, пытавшийся скупить акции „УниТел“, тоже – ваших рук дело. Должно быть, у вас – прекрасная база в Нью-Йорке, и связями вы успели обзавестись во множестве.

– Совершенно верно. Нью-йоркской базой, как ты выражаешься, руководила Гвендолин. Будь она там в момент устроенного тобой взрыва, мы бы давно были спасены. К несчастью, мы все собрались здесь, чтобы обсудить создавшееся положение и помочь Алисе разобраться с тобой.

– То есть, стереть мне память?

– Это – крайне деликатная процедура. Теперь ты все понимаешь?

– Сомневаюсь, что когда-либо смогу понять все. Например: зачем вам вообще скрывать свое присутствие на Земле? Да еще – такой ценой?

– Эта система действовала вполне удовлетворительно в установлении отношений с таким количеством миров, которое ты даже не можешь представить себе!

– И всякий раз она подразумевала торможение технического развития этих миров?

– Конечно, нет. Так мы поступаем лишь в тех случаях, когда это развитие может угрожать другим цивилизациям. Ведь ты без колебаний отнимешь у ребенка пистолет, спрячешь его подальше и позаботишься, чтобы ребенок не играл с чем не положено.

– Значит, человечеству следует повзрослеть, а уж затем обзаводиться трансмиттерами?

– Быть может, я слишком уж упростил, – произнес Захария.

– То есть, нам никогда не позволят иметь трансмиттеры, потому что тьма внутри нас – не того цвета.

– Наши соотечественники живут гораздо дольше, чем твои, Ян Даржек, но даже мы относимся к слову „никогда“ с осторожностью.

– Ну что ж. Всегда ли ваша деятельность имеет деструктивный характер, или направлена на сокрытие информации, как на Земле? Или некоторым планетам вы помогаете? Скажем, делитесь научными открытиями или поставляете им пищу?

– Мы довольно часто способствуем ускорению развития некоторых планет. Все зависит от классификации.

– Иными словами – от цвета тьмы внутри тех, кто их населяет.

– Наверное, да. В переносном смысле.

– И помощь ваша так же засекречена, как и саботаж?

– Естественно. Так гласит Кодекс.

– А если я скажу, что, судя по этому Кодексу, вы – раса самонадеянных, самовлюбленных, слепых, эгоистичных фанатиков?

– Мне бесконечно жаль, если твои чувства диктуют тебе именно эти слова.

Даржек устало опустил взгляд.

– Что за шум там, наверху? – спросил он.

– Мы переносим часть припасов с двух верхних палуб вниз, – ответил Захария. – А после – закроем их. Алиса полагает, что мы будем расходовать остатки кислорода эффективнее, если все соберемся внизу.

– Но сколько времени нам осталось, она так и не сказала.

– Нет. Думаю, не более двух-трех ваших дней, но мне, конечно же, неоткуда знать… Но – вряд ли больше, это очевидно.

16

Джин Моррис со стуком поставила бокал с водой на стол и слегка подалась вперед:

– Взгляни туда, только осторожно. За нами следят.

– Кто бы это мог быть? – Арнольд взглянул в сторону бара. – Ах, этот. Это – всего лишь репортер, время от времени пристающий ко мне.

– И фамилия его – Уокер.

– Точно. Он и к тебе пристает?

– Он – друг Яна. Сразу после его исчезновения он долго ошивался в конторе, все хотел его видеть.

– Очень симпатичный, дружелюбный парень, когда не на работе. Жаль только, что „на работе“ он – всегда… Значит, Эд снова отправился в Брюссель?

– Ему сейчас очень погано, но он не сдастся. Полагает, что, если след где-то и отыщется, то, наверняка, – в Брюсселе.

– Может, он и прав, – согласился Арнольд. – Но этот след еще нужно отыскать…

– Твой босс еще не дергается от наших счетов?

– До сих пор даже глазом не моргнул. И не моргнет. Пока Эд не отчается продолжать поиски, „УниТел“ будет платить.

– Понятно. А тебе не кажется, что это – пустая трата денег? Что никакой надежды не осталось?

– Надежда есть всегда. Но я думаю, Даржек отыщет нас прежде, чем мы его найдем. Если начистоту, он либо мертв, либо вскоре объявится… что с тобой?

– Твой приставучий репортер идет.

Рон Уокер спокойно придвинул к их столику еще одно кресло и присоединился к ним.

– Вот уже третий вечер подряд я вижу, как вы ужинаете вместе, – заметил он. – Замечательные понятия о дружбе у нашего Теда Арнольда! Услал Даржека из города, а сам тем временем пытается увести у него девушку.

– Не девушку, а секретаршу, – ледяным тоном сказала Джин.

– Ах! Я все время забываю, – невозмутимо ответил Уокер. – Ян ведь не склонен к моногамии.

– Он вообще ни к чему не склонен. Он – машина.

– Робот по имени Ян… Жаль, жаль. Мне всегда было интересно…

– Ты все еще работаешь над сюжетом о Луне? – поинтересовался Арнольд. – Чтобы ночи напролет шляться по кабакам за служебный счет?

– Если намекаешь на то, что хочешь дать интервью, то ты опоздал на несколько дней.

– Ну и слава богу. Потому что я знаю обо всем этом не больше, чем несколько дней назад.

– О чем вы? – спросила Джин.

– О том взрыве на Луне, – объяснил Уокер. – Тед вот корчит из себя ученого, но, стоит появиться настоящей научной проблеме, он – тут же прячется в кусты.

– Вот насколько склонны к преувеличениям репортеры, – заметил Арнольд. – Вообрази меня прячущимся! Ну, и что там новенького, на Луне?

– Все молчат. Судя по всему, мы – на пороге новой лунной гонки. Весь мир, затаив дыхание, ждет, кто будет там первым – мы или русские.

– Так ведь и мы и русские – уже там.

– Но не на месте взрыва. Ходят слухи, что мы отчаянно торопимся разместить новую базу прямо на вершине этого самого вулкана, или что там еще. И русские, судя по всему, тоже. Руководство НАСА заседает сутками напролет, и все из кожи вон лезут, и трясутся, представляя, что когда доберутся туда, а встретят русских со станции „СССР-2“.

– А я думал, что „СССР-2“ – на обратной стороне Луны.

– Не факт. Ты же знаешь, у русских совсем другой менталитет. Мы хвастаемся постоянно, но понемногу. А они предпочитают копить информацию, чтобы периодически устраивать колоссальные фейерверки хвастовства. Вот и взрыв, если это вообще был взрыв, произошел так далеко от существующих лунных баз, что туда быстрее будет добраться прямо с Земли. Отсюда и лунная гонка. Жаль, что „УниТел“ не догадалась выстроить на Луне несколько терминалов, чтобы честный и предприимчивый репортер мог сам добыть малость информации на пропитание, а не ждал бы подачек от банды ученых тупиц.

– Не думаю, что такое строительство окупилось бы, – с улыбкой сказал Арнольд. – Пассажиров было бы маловато.

– Шутишь! Это был бы популярнейший туристский маршрут в истории, не говоря уж о разных побочных выгодах, которые тебе любой турагент с ходу изложит. Вот хотя бы – отель для новобрачных. Представляешь: „МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ – НА ЛУНЕ!“. Пока что „УниТел“ ни в какой рекламе не нуждается, но придет время, когда вы за подобные идеи будете платить огромные деньги.

– Несомненно, – сказал Арнольд. – Хотя это – не по моему департаменту. Но все-таки… возникло бы несколько крайне интересных проблем.

– Еще бы не возникло! Как прижмет этих новобрачных, когда через месяц вернутся на Землю! Так, что…

– Я говорю о научных проблемах. И не забывай, что с нами – дама.

– Но разве гравитация – не научная проблема?

– Только не в твоем исполнении. Думаю, подобный проект стоит того, чтобы его рассмотрели. Это может обеспечить нам паблисити на миллионы долларов.

– Медовый месяц на Луне? Ну что ж, поздравляю. А как ты собираешься это организовать?

– Да не медовый месяц, балда. Трансмиттер на Луне.

Уокер вскочил, едва не опрокинув кресло.

– Вот это будет сюжет! Могу я тебя процитировать?

– Нет. Я пока что ничего не сказал. Значит, так… От Земли до Луны – двести сорок тысяч миль, плюс-минус несколько тысяч, и это – после того, как преодолеем все преграды и препоны. То есть, можно считать, вдвое. К счастью, Уоткинс – спец по части скачек с барьерами, и связей в Вашингтоне у него хватает. Если они замышляют соорудить на Луне еще одну базу, то должны перебросить туда многие тонны припасов, материалов и оборудования. Наверняка найдется место и для одного трансмиттера. Это им – прямая выгода. Как только трансмиттер заработает, через него в течение часа можно будет перебросить в сто раз больше груза, чем весил он сам. Ты как думаешь: когда примерно старт?

Уокер покачал головой.

– Об этом они даже разговаривать не захотят.

– Тогда надо поспешить. Где здесь телефон? А, вот. Прошу прощения…

Арнольд рванулся с места, едва не свалив нагруженного подносами официанта, столкнулся у бара с подвыпившим посетителем и исчез в телефонной кабинке.

– Вот это парень! – одобрительно заметил Уокер.

– Да. Мужчина – хоть куда.

– Рад, что и ты так считаешь. Я думал, ни у одной женщины в мире не хватит мозгов, чтобы это разглядеть. Однако помни: кто выйдет замуж за Арнольда, выйдет замуж и за его логарифмическую линейку. Он на ней будет высчитывать и семейный бюджет, и формулу, по которой получаются дети. Насколько я его знаю, он будет брать ее даже в постель. Вы уже решили, какого числа свадьба?

– Ты, случайно, колонку сплетен и слухов по совместительству не ведешь? Мы всего-то пару раз поужинали вместе, и…

К столику подбежал запыхавшийся Арнольд.

– Я, видимо, буду работать всю ночь. Рон, ты проводишь Джин домой?

– Рад услужить, старина.

– Джин, прости меня, ради бога, но такая возможность возникает далеко не каждый день. Космическая Администрация нас ждать не будет; мы должны быть готовы к моменту старта.

– Но ведь еще десерта не принесли, – сказала Джин.

– Пусть Рон за меня съест. По счету я расплачусь. Спокойной ночи. Я позвоню тебе завтра.

– Привет твоей логарифмической линейке! – крикнул Уокер ему вслед.

Арнольд остановился и оглянулся.

– Рон! В газету об этом – ни слова!

– Иди уж, нянчись со своими трансмиттерами. Ну и просьбы у моих друзей…

Арнольд коротко переговорил с кассиром за стойкой бара, указал на их столик, бросил на стойку купюру и, едва не бегом, выскочил наружу.

Уокер развел руками.

– Сюжет – на первую полосу, а он говорит: ни слова… Ведь даже времени старта мне не назовет, если не пообещаю на него не ссылаться. С тех самых пор, как Даржек… а, кстати, где же Даржек?

– Не имею ни малейшего представления.

– Честно?

– Честно.

– Где бы он ни был, это ведь тоже грандиозный сюжет. Я днями напролет тормошил Арнольда на эту тему, проверил все места, где Даржека видели, говорил с людьми, которые его знают… И что в итоге? Местонахождение Даржека так засекречено, что неизвестно даже ему самому.

Перрин прервал общую беседу и развернул на столе карту.

– Просто так, чтобы всем было наглядно видно, о чем речь, – пояснил он.

– Где ты ее раздобыл? – спросил Арнольд.

– Типография Правительства США. Цена – восемьдесят центов.

– Надо же, и недорого…

– Точно. Вот, посмотрите. Здесь, в кратере Абенезра, произошел этот пресловутый взрыв. А вот – наш Нью-Фронтир Сити, возле кратера Плиния, где Море Ясности соединяется с Морем Спокойствия. Чтобы достичь кратера Абенезра, им придется проделать путь до самых южных берегов Моря Спокойствия, а может, даже пойти в обход, через Море Нектара, и даже после этого перед ними еще останутся двести миль жуткого бездорожья. Лунавилль же – здесь, в кратере Кеплера, в Океане Бурь, то есть – еще дальше. А уж о русской базе в кратере Архимеда – и говорить не приходится.

– Понимаю. С хайвэями на Луне плоховато.

– Ехать прямым путем невозможно нигде, кроме дна лунных морей, а кое-где – не проехать вовсе. Именно поэтому базы расположены там, где так называемые моря позволяют хоть как-то исследовать окрестности. По крайней мере, наши базы; какими соображениями руководствовались русские, ручаться не могу. Майор, что вы об этом скажете?

– Русские вряд ли и себе-то сознаются, какими соображениями они руководствовались, – буркнул майор Горейлик.

– Насколько я понимаю, в НАСА ничего не известно о станции „СССР-2“ на обратной стороне Луны. Мы в самом деле намереваемся тоже разместить там базу?

– Да, намеревались до этого взрыва. Теперь эту базу предполагается разместить в кратере Абенезра, как только мы туда доберемся. Я считаю, что хуже места для базы не придумаешь, поскольку мы и из кратера-то вряд ли выберемся, а если выберемся, то все равно далеко не уедем, однако нам поступил приказ. Далее, должен сообщить, что ваше предложение безоговорочно отвергнуто, и я здесь – только затем, чтобы, по возможности, успокоить вас.

– Вы получите новый приказ с минуты на минуту, – возразил Уоткинс. – Я только что говорил с президентом. Единственное условие: к моменту старта все должно быть готово.

– Так сколько у нас времени? – поинтересовался Арнольд.

– Я здесь – всего лишь мальчик на побегушках… Думаю, двадцать четыре часа.

– Ох!..

– Можете считать, что вам еще повезло. Если бы не тот факт, что нам нужно снабжать и другие базы, у вас бы не было и двадцати четырех часов.

– Экие вы, в НАСА, шустрые, – раздраженно сказал Арнольд. – На целые поколения отстали от времени. Весь остальной мир уже полторы недели пользуется трансмиттерами. Если б эти индюки из „кэ-а“ озаботились поинтересоваться, о чем пишут в газетах, пораскинули бы умишком и оценили перспективы, так сами бы к нам явились с предложением. Меня совершенно не волнует, где будет установлен наш трансмиттер – в Ныо-Фронтир Сити, в Лунавилле или этом, как его там, кратере. Как только он заработает, базу можно будет снабжать с Земли настолько оперативно, что посылай им хоть сандвичи из кафетерия внизу. Они смогут получать все, что только захотят, и в любое время суток. Мы даже сконструируем портативные трансмиттеры-приемники для полевых исследовательских групп. Они смогут работать в поле месяцами, получая все, что нужно, с Земли. Отработав положенные шесть часов в день, они смогут проводить вечера и уик-энды на Земле, в кругу семьи! Мы произведем революцию в исследованиях Луны, точно так же, как революционизировали перевозки пассажиров на Земле!

– Ура-ура-ура, – с усмешкой сказал майор Горейлик. – Если бы время не поджимало, мы бы от радости запрыгали. Но в данный момент… Хоть вы изобретите способ перенести в кратер Абенезра весь Нью-Йорк, все это будет напрасно, если русские первыми поставят там хотя бы паршивую палатку. Куда вам торопиться? Доставим ваш трансмиттер на одну из баз следующим регулярным рейсом. Луна за это время никуда не денется, мы – тоже. Какая разница, произведете ли вы свою революцию в исследованиях Луны сейчас или через полгода?

– Что скажешь, Тед? – спросил Уоткинс. – Успеешь все приготовить за двадцать четыре часа?

– Постараюсь успеть.

– Тогда я – за то, чтобы поспешить. Если данная экспедиция организуется только из соображений престижа…

– Что бы ни произошло в кратере Абенезра, – пробормотал майор, – это может быть важным с научной точки зрения.

– А может вообще ничего не значить. Судя по статьям, которые я читал, многие ученые считают взрыв обычной галлюцинацией.

– Массовая галлюцинация? Да еще и сфотографированная?

– Что-то не припомню, чтобы об этом писали, – удивился Уоткинс.

– Совершенно верно. Видите ли, по имеющимся сведениям, на Луне уже сотни лет наблюдаются любопытные явления. Наблюдатели видят таинственное свечение, облака газа, пятна, меняющие цвет… Не далее, как в 1958-м, русские ученые наблюдали нечто наподобие выброса газов в кратере Альфонса. Но происшедшее в кратере Абенезра отличается от всего прочего двумя, и весьма важными, фактами. Во-первых, этот взрыв, извините за выражение, произошел в очень удачное время. Как раз в тот момент через эту область проходила линия терминатора, а астрономы, в силу каких-то только им известных причин, очень часто наблюдают движение этой линии по поверхности Луны. Семеро вполне достойных доверия астрономов-любителей из Европы и Африки наблюдали именно район кратера Абенезра и все видели. Но самое главное: один астроном-любитель делал в тот момент серию снимков, дабы картографировать именно этот кратер. И, только проявив пленки, обнаружил, что взрыв дважды попал в кадр. Наблюдатели отчетливо видели вспышку, поскольку она была в тени кратера и не исчезала, почти десять секунд; отметили также выброс ионизированного газа на довольно большую высоту. Одним словом, галлюцинация документирована, как нельзя лучше. Во-вторых, современный уровень техники позволяет нам незамедлительно осмотреть место происшествия. Именно этого очень бы не хотелось отдавать на откуп русским. К счастью, мы смогли скрыть эти фотоснимки, и, если русские будут продолжать считать взрыв галлюцинацией до того момента, когда мы приземлимся в кратере Абенезра, тем лучше для нас.

– Наука – наукой, – сказал Уоткинс, – но, не будь это вопросом престижа, вы бы не стали так суетиться. Поскольку „УниТел“ может внести в исследования весомый вклад, она может рассчитывать и на спою долю престижа. Уж этого-то, если справимся, хватит на всех. Тед, куда ты?

– Дернуло же меня соваться с этим предложением! Двадцать четыре часа! А как паковать трансмиттер для перевозки на Луну? Что толку отправлять его туда, если разобьется в дороге? А если он прибудет в целости, его недостаточно просто включить. Его придется приспосабливать к наиболее эффективному из местных источников энергии, а что это за источник – не имею ни малейшего представления!

– Для этого с нами – майор Горейлик. Он либо сам знает, либо может быстро выяснить.

– А ведь нужно еще обучить кого-то из персонала базы обращению с трансмиттером! „Кэ-а“ ведь наверняка не согласится взять в полет одного из наших!

– От них требуется лишь один раз включить трансмиттер, – сказал Уоткинс. – А затем мы пришлем к ним инженера.

– И все же… Ладно, неважно. С утра первым делом отправлю Перрина на Мыс, как нашего представителя. Если повезет, то успеем. В самый раз.

Пять часов спустя, отыскав последнюю ошибку, ликвидировав последнее препятствие и опустошив последнюю чашку кофе, Арнольд поднялся из-за чертежной доски.

– Приступайте, – сказал он.

И работа закипела. Все инженеры „УниТел“, все до единого техники из тех, кого Арнольд счел нужным привлечь к работе, в поте лица трудились за рядами верстаков, установленных в незаконченной секции нью-йоркского терминала. У дверей Арнольд расставил охрану, имевшую строгий приказ: никаких звонков, никаких визитеров, никаких помех работе. С неувязками и неполадками в перевозке пассажиров менеджеры пусть разбираются на местах.

Они смонтировали два многофункциональных трансмиттера, один – на Мыс, другой – для Луны. Трансмиттеры работали от батарей, и конструкция их была гораздо лучше, чем у простых, коммерческих моделей. „Рамки“ их были гораздо шире и ниже, и подходили, скорее, для контейнеров определенной формы, чем для пассажиров. И хотя персоналу, чтобы пройти сквозь рамку, приходилось всякий раз нагибаться, Арнольд не желал слушать жалоб. Пара шагов пригнувшись, в сравнении с долгим космическим полетом, не может считаться неудобством.

В пять семнадцать провели первое испытание. К шести один из „специальных“, при помощи стандартного трансмиттера, был доставлен на Мыс, после чего провели несколько испытательных рейсов между Мысом и Нью-Йорком. В это же время группа, отправлявшаяся на Луну, слушала базовый курс управления трансмиттером. В восемь часов Арнольд передал тщательно упакованный „специальный“ трансмиттер Космической Администрации.

В три часа утра он, в составе группы почетных гостей, наблюдал за взлетом ракеты, вознесшейся к небесам верхом на длинном столбе ослепительного пламени.

Едва держась на ногах от усталости, он добрался до дому лишь на рассвете. Стоило ему войти в спальню, в его постели кто-то заворочался.

– Ты?! – заорал Арнольд.

Рон Уокер сел на кровати и радостно сказал:

– Выкладывай скорее, что нового?

– Ты…

– Ну, а кто же еще? Твоя домохозяйка пожалела меня. Или же решила, что репортер, спящий на крыльце, повредит репутации дома.

– Ты же провожал Джин…

– Я, со всей возможной скромностью, довел ее до парадной, хотя она в этом совершенно не нуждалась. После того, что она рассказала мне о джиу-джитсу…

– Я ведь должен был позвонить ей сегодня. То есть, вчера…

– Я сказал ей, что ты наверняка забудешь. Так что произошло?

– Запуск ракеты, – ответил Арнольд, падая на кровать. – С нашим трансмиттером на борту.

Как только его голова коснулась подушки, он закрыл глаза, но тут же приподнялся и добавил:

– На меня не ссылаться!