Текст книги "Семья Спеллман расследует…"

Автор книги: Лиза Лутц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Ее здесь нет

Всю дорогу до Майло я давила на газ как сумасшедшая. Наконец впечатала в пол педаль тормоза и остановилась возле бара. Влетела внутрь. Лица Майло меня окончательно добило. Страх – это не столько выражение лица, сколько его отсутствие. Страх забирает кровь отовсюду, чтобы сосредоточить ее у сердца и не дать ему остановиться. Майло был очень бледен. Я видела, как шевелятся его губы, но среди гвалта посетителей и свиста собственного дыхания ничего не могла разобрать. Расталкивая людей, я пробралась в дальнюю часть зала, осмотрела туалеты и черный ход.

Потом Майло вышел со мной на улицу. Он показал место на крыльце, где меня ждала Рэй. Мы обошли квартал по кругу, останавливая каждого встречного и спрашивая, не видел ли кто моей сестры. Объездили каждый закоулок в радиусе трех миль, трижды звонили домой и два раза на ее мобильный. Потом вернулись в бар, я снова стала ходить вокруг здания и звонить. И вдруг услышала. Ее звонок. Майло открыл крышку урны – на самом верху лежал сотовый Рэй. Я схватила его и посмотрела на Майло.

– Иззи, тут должно быть какое-то объяснение. Может, она потеряла телефон, а кто-то бросил его в мусор.

Я поехала домой, нарушая все мыслимые правила дорожного движения, чувствуя, что случилось нечто ужасное, непоправимое. Я пыталась вспомнить, когда в последний раз видела сестру, и спрашивала себя: неужели действительно – в последний?

Рэй пропала всего час назад, но я знала: она не просто потеряла мобильный. Она всегда выходит на связь, что бы ни случилось. Звонит, прибегает. Рассказывает обо всем, что у нее на уме. И никогда не уходит, если ей велено сидеть на месте и ждать. Никогда.

Кажется, несколько минут я просто пыталась открыть дверь нашего дома. Я уже начала думать, что родители сменили замки. Когда дверь наконец открылась, я побежала по комнатам, выкрикивая имя сестры.

Я стучалась во все закрытые двери, пока не подлетела к спальне Рэй. Она была заперта. Руки у меня слишком сильно дрожали, чтобы вскрывать замок. Я дважды пнула дверь. Бесполезно. Запертую дверь пинком не откроешь – это миф. Я взяла из кладовки топор и колотила по дереву вокруг замка, пока оно не треснуло. Потом еще раз пнула, и дверь распахнулась.

Из другого конца коридора за мной наблюдал дядя Рэй.

– У меня был запасной ключ, – сказал он, взял телефон и набрал номер родителей.

В детской стояла неестественная тишина. У меня даже холодок побежал по коже. Кровать не заправлена (как всегда), одежда в типично подростковой манере разбросана по полу. Эта комната будто ждала прихода хозяйки, но та все не возвращалась.

Я осмотрела стол и нашла записную книжку. Позвонила всем сестриным подругам – ни одна не знала, куда могла подеваться Рэй. Дядя позвонил своим приятелям в полиции, и те согласились начать поиски раньше положенных сорока восьми часов.

Выходя из комнаты сестры, я прошла мимо родителей. Стараясь не смотреть им в глаза, сказала, что прочешу окрестности, – просто предлог, чтобы выбраться из дома. Я надеялась, свежий туманный воздух избавит меня от тошноты, но только я вышла за дверь, как меня вырвало на мамину клумбу (уже не первый раз, кстати). Между сильнейшими рвотными позывами зазвонил мой сотовый.

– Изабелл, где вы? – спросил проклятый голос.

– Это вы ее забрали? – прошептала я. У меня так ослабло дыхание, что я еле выговорила эти слова.

– Кого?

– Мою сестру. Она у вас?

– О чем вы говорите?

– Если вы хоть пальцем ее тронете, вам конец. Слышите? Конец! Они вас убьют!

– Кто?

– Мой отец вас убьет. Или мама. Или они поспорят, кто сделает это быстрее. Она у вас?

– Да кто?!

– Если она у вас, привезите ее домой! – сказала я, и мой собеседник бросил трубку.

Допрос
Глава VI

Стоун собирает материалы в аккуратную стопку. Стучит ею об стол, чтобы выровнять края, и проводит по обрезу пальцем в поисках выбившейся страницы. Находит ее, еще раз стучит стопкой по столу и еще раз, затем кладет бумаги в новую папку, стирает с нее пылинки и разглаживает без того гладкую поверхность.

– Знаете, это лечится, – говорю я.

– Вот и все, Изабелл. Если вы что-нибудь вспомните, позвоните мне.

– Вы должны опросить семью Сноу.

– Как я уже говорил, мы считаем, что они не причастны.

– Но других зацепок нет.

– Произойти могло все, что угодно.

– Она не убегает из дома. И она умеет драться.

– Ее могли похитить случайные люди.

– Вы на этом настаиваете?

– Изабелл, давайте закончим. Вам нужно отдохнуть и хорошенько выспаться.

Инспектор Стоун встает. Я хватаю его за руку, и он замирает на месте.

– Скажите мне правду. Она умерла? Думаете, она умерла?

От одних этих слов мне становится плохо. Лучше бы Стоун не отвечал. Но он отвечает:

– Надеюсь, нет.

Пропала без вести

Исчезновение Рэй было невозможно объяснить. Ни один из Спеллманов не мог представить себе дальнейшее развитие событий в духе «с тех пор они жили долго и счастливо». В доме стояла тишина, смесь отсутствия ее веселой болтовни и ошеломленного, почти патологического молчания. Иногда я даже не могла смотреть на родителей, а они на меня. Война не позволяла нам поплакаться в жилетку друг другу: в семье еще стоял враждебный дух. Я вернулась домой и легла спать в комнате Рэй на случай, если кто-то будет ей звонить. Но мой приезд едва ли мог утешить маму с папой.

В течение шести часов после пропажи сестры ее комнату перерыли полицейские, а потом каждый Спеллман в отдельности. Никаких важных улик обнаружить не удалось, хотя полиция нашла выпотрошенный учебник по алгебре, в котором Рэй спрятала почти две тысячи долларов. Это привело к дальнейшим расспросам и долгим разговорам между Дэвидом и родителями.

В течение двенадцати часов после исчезновения Рэй Майло и Джейк Хэнд обклеили весь город листовками. Мы с мамой четыре часа катались по Сан-Франциско и высматривали голубую полосатую футболку (у всех Спеллманов отличная память на подробности). Папа обзвонил всех частных сыщиков, с которыми хотя бы раз играл в карты. Полиция, невзирая на протесты отца, настояла на проверке каждого члена семьи, одноклассников и любых знакомых. Но выяснить ничего не удалось. Дэвид предложил вознаграждение в двести тысяч долларов. Дядя Рэй заключил сделку с Богом: если племянница вернется, он ляжет на реабилитацию.

На третий день я не спала уже восемьдесят два часа подряд. Пару раз мне удавалось вздремнуть, но ненадолго. Такой сон не мог сделать из меня нормального человека: я была просто комок нервов в нестираной одежде.

Сразу после допроса я поехала в «Философский клуб» и села за стойку. Майло налил мне кофе. Когда он отвернулся, я влила туда порцию виски. Было видно, что Майло тоже не спал. Он винил себя в случившемся.

– Поезжай домой, Иззи, – сказал он. – Ты дерьмово выглядишь.

– Уж получше тебя.

– Это потому, что ты красивее.

Спустя час и три украденных порции виски в бар зашел Дэниел.

– Пойдем, Изабелл.

Я заметила, как они с Майло заговорщицки переглянулись.

– Это ты ему позвонил? – спросила я Майло.

– Я за тебя волнуюсь.

Дэниел взял меня за руку.

– Иззи, пора спать.

Он отвез меня к себе, дал снотворное и расстелил кровать в комнате для гостей. Засыпая, я услышала, как по телефону он говорит моей маме, что со мной все в порядке.

Я проспала восемь часов и очнулась в пустой квартире. Дэниел оставил мне несколько записок – в основном со стрелочками, – в которых объяснил, где можно найти яичницу с беконом и тосты. Тосты я съела, а остальное выбросила. Сон, пусть и наркотический, прочистил мне голову. Прошло уже больше недели с тех пор, как я последний раз уверенно водила машину. Пора было возвращаться к работе. Моя сестра исчезла четыре дня назад.

Я попыталась включить логику, но в голову приходили только мысли о простой случайности. Человек, якобы знавший тайну Эндрю Сноу, позвонил мне, когда Рэй пропала из «Философского клуба». Связь между этими событиями была в лучшем случае неочевидная, но других зацепок я не нашла, да и внутреннее чутье подсказывало, что я права.

С самого начала мне не давал покоя профессор истории, утверждавший, что в то утро Эндрю искали два парня. Я старалась не думать об этом, ведь воспоминания не слишком надежный источник информации. Но, проверив и перепроверив все остальные зацепки, я взялась за последнюю. На метро доехала до Уэст-Портал, нашла свою машину в трех кварталах от бара, убрала квитанцию за парковку и отправилась домой за материалами по делу Сноу. Нашла в папке нужное имя – весьма запоминающееся, между прочим.

Как выяснилось, Гораций Гринлиф преподавал в Калифорнийском университете Беркли. Я позвонила на исторический факультет, узнала часы работы профессора и поехала на другую сторону моста Бэй. Даже поздним утром здесь образовалась пробка: машины стояли намертво. Ох, вот бы побольше людей днем работало, а не разъезжало по мостам!

Когда я вошла в кабинет профессора Гринлифа, у меня в запасе было всего десять минут. Я вкратце рассказала о цели своего визита, и он любезно предложил мне сесть.

– Согласно отчетам полиции, утром, когда исчез Эндрю Сноу, вы видели двух парней вместо одного – Мартина.

– Верно.

– Вы помните эти свои слова?

– Да. И я помню, что видел именно двух молодых людей.

– А который был час?

– Примерно полседьмого утра. Всходило солнце.

– Почему же вы встали так рано?

– Не мог больше спать. Знаю, природа должна действовать на людей успокаивающе, но под гул машин я сплю куда крепче, чем под треск сверчков.

– Скажите, что делали эти молодые люди?

– Честно говоря, не помню. Кажется, они просто сели в машину и уехали.

– Можете их описать?

– Обоим было где-то восемнадцать-двадцать лет. Один – судя по фотографиям в газетах, брат Эндрю – был широкоплечий, ростом пять с лишним футов, весом примерно сто семьдесят фунтов.

– У вас хорошая память.

– У меня просто отличная память, – поправил меня профессор.

– А второй молодой человек? Как он выглядел?

– Выше, худее, волосы русые.

– А что-нибудь необычное в нем было? – спросила я.

– Кажется, он все время жевал зубочистку.

Я еле-еле удержалась на стуле и для верности задала еще несколько вопросов:

– На какой машине они уехали?

– Вроде бы «датсун». «Хэчбек», модель поздних восьмидесятых.

– А молодые люди вас видели?

– Вряд ли. Я как раз расстегнул вход в палатку и обувался.

– И все это вы сообщили полиции?

– Да, примерно через неделю или две они со мной связались. Наверное, подумали, что я перепутал даты. Но я ничего не путаю: в день, когда исчез Эндрю Сноу, мы с семьей собрали палатку и уехали домой.

После разговора с профессором я вернулась в город и через мост Голден-Гейт поехала в Саусалито. Остановилась на Спринг-стрит возле дома Мартина Сноу. Своего присутствия я не скрывала. Минут через двадцать Мартин выглянул в окно и увидел меня. Примерно каждую четверть часа я замечала его пальцы в щели между шторами. И хотя я до сих пор не знала, что он натворил, мое поведение было ему явно не по душе. Значит, он в самом деле виноват. Но причастен ли Мартин Сноу к исчезновению моей сестры? Я должна была это выяснить.

Я постучала в его дверь. Он не ответил, но я продолжала стучать, так что в конце концов Мартин сдался.

– Если вы не уйдете, я позвоню в полицию.

– Вы хотите, чтобы в дело вмешались полицейские?

– Зачем вы это делаете?

– Моя сестра у вас?

– Что?

– Вы знаете, где моя сестра?

– Да о чем вы говорите?!

– Четыре дня назад она пропала.

Мартин смутился.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Я подошла поближе.

– Если вы знаете, где она, и можете мне помочь, но ничего не скажете – это будет очень большая ошибка с вашей стороны.

Мартин кивнул – он понял мою угрозу.

– Изабелл, вам пора уезжать. Я вызвал полицию. Они уже в пути.

Я села в машину и уехала.

Погоня № 4

В нескольких кварталах от дома Мартина мне на хвост садится полицейская машина. Вспыхивает мигалка, и я почти останавливаюсь, как вдруг в зеркало заднего вида замечаю силуэт Ларсона. Наверное, Мартин позвонил ему, когда я уехала. И шериф останавливает меня вовсе не для того, чтобы выписать штраф за разбитую фару.

Я вжимаю педаль газа в пол и начинаю складывать по кусочкам целостную картину происходящего. Итак, мне известно, что Мартин обманом взял у родителей сто тысяч долларов. Что двенадцать лет назад Ларсон купил машину, которую никто не помнит. Кроме того, в день исчезновения Эндрю он был на озере Тахо. И еще он моргает намного реже, чем все нормальные люди.

Шериф включает сирену и жестом велит мне съехать на обочину. Я только набираю скорость: под юрисдикцией городской полиции мне ничего не грозит. А потом шерифа арестуют за… ну, за что он там совершил.

В сумеречном свете мчусь по незнакомым дорогам округа Мэрин. Шериф, как мой папа и дядя Рэй, водит машину гораздо лучше меня. Он много лет провел на этих дорогах и не раз участвовал в погонях. Последний луч солнца исчезает за горизонтом. Ларсон сокращает расстояние между нами до десяти ярдов. Чтобы избежать светофоров, я сворачиваю на горную дорогу. Ларсон догоняет меня и кричит, чтобы я остановилась. Слышно, как стучит мое сердце. Да, это страх, но другой, незнакомый – страх, что я уже никогда не вернусь домой.

Я сворачиваю в переулок, который заканчивается тупиком. Ларсон резко тормозит и преграждает мне путь к отступлению. Потом выскакивает из машины с пистолетом в руке.

– Руки на руль! – кричит шериф, будто я самая настоящая преступница. Не успеваю я и слова сказать, как он уже вытаскивает меня из машины.

На моих запястьях щелкают наручники. Ларсон кладет теплую руку мне на шею и ведет к своему автомобилю, усаживает меня в салон. Потом садится за руль.

– Вам это так не пройдет! – говорю я.

– Что именно? – омерзительно спокойно интересуется он.

– Сами знаете, – неуверенно отвечаю я.

– Мы с вами немного прокатимся, Изабелл, – произносит Ларсон, разворачиваясь на дороге.

– Вы хотите меня убить? – спрашиваю я, чтобы как-то снять напряжение.

– Нет.

– Конечно, вы скажете «нет»! Иначе я буду сопротивляться.

– Вообще-то на вас наручники.

А он прав. Я ничего не могу ему сделать. Однако если бы он обыскал меня, перед тем как запихнуть в машину, то обязательно нашел бы мобильный. Я достаю его из кармана и нажимаю первый номер в списке быстрого набора – Альберт Спеллман. Поднести трубку к уху нельзя, и я даже не слышу, подошел ли кто-нибудь к телефону. Поэтому я просто жду тридцать секунд и начинаю говорить как можно громче:

– Привет, пап, это я. Если я исчезну или со мной что-то случится, во всем виноват шериф Грег Ларсон, Л-а-р-с-о-н. Я сейчас в его машине…

– С кем вы разговариваете? – спрашивает шериф, глядя на меня как на ненормальную.

– С папой, – ухмыляюсь я. – Я только что набрала его номер на телефоне.

Ларсон съезжает на обочину и забирает у меня трубку. Прикладывает ее к моему уху. Я слышу папин крик:

– Иззи? Иззи?! Где ты?

– Привет, пап. Я в машине шерифа Ларсона.

– Ты в безопасности? – У отца насмерть перепуганный голос.

– Минуту назад я бы сказала нет, но теперь думаю, что да. На всякий случай запиши номер его значка: семь-восемь-шесть-два-два…

Шериф наклоняется поближе, чтобы я увидела последнюю цифру.

– …семь.

– Что случилось, Изабелл?

– Ничего. Я цела и невредима. Не волнуйся, пап, – говорю я, и Ларсон берет у меня трубку:

– Мистер Спеллман, ваша дочь в полной безопасности. Мартин Сноу вызвал полицию, когда она отказалась покидать его дом, вот и все. Нет, пока мы не будем предпринимать никаких мер. До свидания, сэр.

Ларсон нажал «отбой» и вернулся на дорогу. Он въехал на шоссе 101 и за пятнадцать минут пути не сказал ни слова. Я тоже не рвалась говорить, поскольку за свою жизнь теперь была спокойна. Ждала, пока заговорит он. Но шериф упорно молчал, и я не выдержала:

– В то утро вы были на озере Тахо.

– Вам многое удалось установить, Изабелл. По сути, вы уже нашли все кусочки головоломки, однако не в состоянии их собрать, верно?

– Хотите прояснить ситуацию?

– Эндрю был очень несчастен. Он трижды пытался покончить жизнь самоубийством.

– Почему этого нет в полицейском отчете?

– Врачебная тайна. Пока родители не расскажут об этом следователям, никто ничего не узнает. Никто и не знал, кроме ближайших родственников и меня. Даже в школе не догадывались. Иногда Эндрю просто заболевал гриппом, как все дети, – так решила миссис Сноу.

– То есть вам известно, что с ним произошло?

– Конечно. Он убежал из дома, от этой страшной женщины, от жизни, которую ненавидел. А мы с Мартином ему помогли. Мы все спланировали заранее. Братья поехали на озеро Тахо, а я в гости к дяде, якобы на концерт. К десяти вечера Хэнк так надирался, что моего отсутствия он бы точно не заметил. Я взял его «тойоту» – права у него отняли за вождение в нетрезвом виде. Даже если бы он пошел ее искать и не нашел, подозрений бы это не вызвало. Дядя вечно забывал, где оставил свою машину. Я поехал на озеро Тахо и отдал ее Эндрю. Наутро Мартин подбросил меня до автобусной остановки, и я вернулся в город. Мы все сделали чисто, так что полиция нам поверила.

Грег остановился возле кирпичного дома в тюдоровском стиле. Во дворе двое детишек играли с мамой – высокой темноволосой женщиной с волевыми чертами лица.

– Эндрю жив? Где он теперь?

Ларсон указал на женщину во дворе:

– Да вот же она.

Сперва я даже не поняла, что он мелет, но чем дольше я всматривалась в женщину, тем яснее все становилось.

– Теперь ее зовут Андреа Мидоус. Она замужем, у нее двое приемных детей, – сказал Ларсон.

– Да… такого я даже предположить не могла.

– Если у вас еще есть вопросы, не стесняйтесь.

– Куда сбежал Эндрю?

– В Тринидад, Колорадо. Там жил нужный ему врач.

– Значит, деньги Мартина ушли на…

– На операцию по перемене пола.

– Вы представляете, что бы стало с миссис Сноу, если бы она узнала?

Ларсон улыбнулся:

– Да.

– Тогда кто же мне звонил? – спросила я.

– Андреа. Брат рассказал ей, что случилось, – думал, звонок вас остановит. Она отлично подражает Абигейл.

– Стало быть, я не ошиблась. Вы скрывали от меня правду.

– Знаете, Изабелл, все люди что-нибудь скрывают.

Я села в машину, чувствуя себя полной дурой. Преступления, которые я чуть не повесила на шерифа, были чистым вымыслом. Ларсон просто любил жевать зубочистки и моргал реже обычного. Он хотел помочь другу, вот и все.

– Она сейчас счастлива. Если вы раскроете ее тайну, все изменится. Я надеюсь на ваше понимание.

– А мистер Сноу? Он знает?

– Нет.

– Лучше ему узнать.

– Да, но это нас не касается.

Шериф был прав. Меня это больше не касалось.

– Вы закроете дело?

– Да.

С того дня никто и никогда не открывал папку с надписью «Дело Сноу», главным образом потому, что по приезде домой я ее уничтожила.

По делу сестры у меня по-прежнему не было никаких зацепок, предположений или теорий. Рэй пропала, и я ничего не могла предпринять. Сестра всегда поражала меня предсказуемостью своих действий (если только не хотела сбить кого-нибудь с толку) и всегда обожала дом, семью. Если бы у нее была возможность с нами связаться, она бы это сделала – во что бы то ни стало.

Пропала без вести

Было полвосьмого вечера, когда я вошла в комнату Рэй. Прошло четыре дня с тех пор, как она исчезла. Я включила лампу над ее кроватью, надеясь, что тусклый свет не просочится сквозь пробоину в двери. Только обнаружение скопленных «грязных» денег от Дэвида убедило инспектора Стоуна в том, что Рэй не сбежала из дому. Иначе он до сих пор вел бы расследование в этом русле.

Хотя первые шесть обысков ни к чему не привели, я снова стала перебирать сестрины вещи. Я точно не знала, что ищу, – просто пыталась занять себя чем-то полезным. На полу валялись шмотки и всякий мусор (мама почему-то не стала здесь убираться). Я тоже не тронула завалы одежды, просто заглянула под кровать, в комод и даже под матрац. Потом взялась за письменный стол: открывала каждый ящик и перебирала отчеты о слежках, школьные тетради и засохшие конфеты. Не понимаю, как мы сразу не заметили: один из ящиков был мельче остальных. Я вытряхнула его содержимое на пол, достала из кармана нож и провела им вдоль стенки, чтобы подковырнуть дно. У меня в руках оказалась идеально ровная деревянная пластинка. Интересно, Рэй выпилила ее на уроках труда?

Под фальшивым дном лежала незнакомая мне записная книжка из красной кожи. Она была блестящая и почти не мятая – значит, новая. На первый взгляд – простой альбом для вырезок и фотографий, куда Рэй вклеивала семейные снимки. Однако, приглядевшись, я заметила, что они либо сделаны под слегка непривычным углом, либо само изображение чуть зернистое, темное, будто фотографировали через сетчатый забор или грязное стекло. Меня осенило: Рэй шпионила за всеми членами семьи!

Первые страницы альбома она посвятила дяде Рэю. В основном это были снимки с высоты: дядя вываливается из такси и проявляет недюжинные моторные навыки – открывает ключом входную дверь. Далее сестричка взялась за отца. Фотографии в духе «пойман с поличным». Папа уже долгие годы утверждает, что сидит на диете, но по ночам тайно закусывает. Мы все это знаем. Видимо, Рэй запечатлела эти акты чревоугодия, чтобы при необходимости заключить с папой бартер. Был там и снимок, на котором мама курила на заднем крылечке с Джейком Хэндом. А вот Дэвид с Петрой идут по Маркет-стрит, держась за руки. Конечно, меня Рэй не пощадила. Она сфотографировала наши первые встречи с Дэниелом и умудрилась поймать меня за переодеванием в машине. Не избежали этой участи и сестрины одноклассницы и учителя. Альбом был серьезным поводом для беспокойства, однако в последние дни я и так жила в постоянной тревоге.

Листать дальше не имело смысла, но почему-то я продолжала разглядывать снимки. Последний месяц я часто делала что-либо лишь потому, что других занятий не было. Я запросто могла не заметить эту фотографию. Обычный снимок, сделанный телеобъективом: двое мужчин жмут друг другу руки. В одном я узнала отца – его любимая клетчатая рубашка по частоте носки уже претендовала на статус «счастливой». До сих пор не понимаю, как меня угораздило вглядеться во второго человека на снимке. Сквозь лупу я увидела знакомые черты.

Инспектор Генри Стоун.

Инспектор Генри Стоун жмет руку моему отцу.

На фотографии не было даты, но, судя по папиной стрижке, это происходило до исчезновения Рэй. Они знакомы. Невероятно.

Вы можете сказать, что я сделала слишком поспешные выводы. Что я была чересчур взволнована и не могла рационально мыслить. Однако у меня мгновенно возникло подозрение, что пропажу Рэй подстроили папа с мамой. Теории заговора появляются именно так: когда других разумных объяснений нет. Значит, моя сестра не пропала без вести. Значит, она спокойно сидела в номере какой-нибудь гостиницы и ела «Фрут Лупс», посмеиваясь над чудовищным обманом родителей. Значит, мне оставалось только одно: вывести всех на чистую воду.

Я позвонила в полицейский участок и узнала, когда у Стоуна нерабочее время. В восемь вечера я уже стояла возле участка, поджидая, когда он заберет машину. Инспектор опоздал на час. Судя по влажным волосам и обычной одежде, он был в тренажерном зале. Потом он сразу поехал домой, что меня нисколько не удивило. Стоун не производил впечатления человека с насыщенной личной жизнью. Я остановилась в четырех домах ниже по улице и наблюдала, как загорается и гаснет свет в его окнах. Два часа я простояла на месте, не зная, что делать дальше. Можно было позвонить в дверь и спросить, что он сделал с моей сестрой. Но кто в наши дни задает такие вопросы? Еще через два часа я уже собиралась домой – придумывать новый план, когда инспектор неожиданно вышел из дома в костюме, сел в машину и уехал. Я могла бы проследить за ним, однако, судя по костюму, он отправился куда-то по работе.

Я обошла кругом его жилище, выискивая открытое окно или незапертую дверь. Ничего подобного не нашла и вскрыла замок на черном ходе. Я давно этого не делала, поэтому возилась где-то полчаса. Конечно, я должна была понимать, что нельзя вламываться в дом полицейского, однако от нехватки сна у меня совсем отключились мозги.

Я оправдывала свое возвращение к старым привычкам тем, что в этом невыносимо чистом холостяцком жилище найду доказательства тайной связи между папой и инспектором. Стоун – всего лишь пешка в руках моего отца. Истина может быть здесь, в этом доме. Где-то же она должна быть.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я изучила планировку стандартной сан-францискской двухкомнатной квартиры. Два входа: парадный и черный. Черный – на кухне, парадный – в коридоре. Коридор ведет в гостиную, спальня и ванная располагаются на одной стороне. Обычно по количеству скопленного хлама я легко определяю, как долго люди живут в доме. Однако все поверхности в квартире Стоуна были абсолютно пусты, ни одной бесполезной вещи. Сколько места зря пропадает! Даже жалко.

Я порыскала по дому в поисках какого-нибудь подтверждения своих мыслей. Что бы это могло быть? И если я даже найду это, что делать дальше? Идти в полицию? Не станет ли это причиной новой войны?

В спальне Стоуна царила теплая атмосфера дорогого гостиничного номера. Постель была заправлена безукоризненно гладко.

– Надеюсь, оправдание у вас есть, – сказал инспектор, входя в комнату.

Я нисколько не удивилась – так была зла – и дерзко ответила:

– Еще как есть!

– Садитесь.

Я не повиновалась, но Стоун бросил на меня злющий взгляд, который я истолковала следующим образом: «Садитесь, не то я арестую вас за взлом и проникновение». И я села. Стоун зашагал из стороны в сторону, видимо, обдумывая речь. Но я заговорила первой:

– Вам должно быть стыдно!

– Что?!

– Что слышали.

– Изабелл, вы вломились в дом полицейского инспектора.

– Спасибо, я знаю.

– Объяснитесь.

– Я должна была найти доказательство вашего участия.

– В чем?

– Сами знаете в чем.

– Понятия не имею.

– В исчезновении Рэй.

Я почти видела, как утихает гнев Стоуна.

– То есть, по-вашему, я замешан в ее пропаже? – спросил он.

– Да, вы и мои родители.

– Вы что, пили?

– Нет, хотя было бы неплохо.

– Изабелл, что происходит?

– Это вы мне скажите.

– Вы шутите?

– Я видела снимок, на котором вы жали руку моему отцу.

– Какой еще снимок?

– Не знаю. Его сделала Рэй. Примерно месяц или два назад.

Мое открытие не произвело на Стоуна никакого впечатления.

– Я не знаю, зачем она нас фотографировала, – мы с вашим отцом действительно встречались пару месяцев назад, по совершенно другому делу. Можем поехать в участок, и я покажу вам материалы того дела, но сперва послушайте. Я не имею никакого отношения к пропаже вашей сестры. И родители ваши тоже здесь ни при чем.

Даже в сонном помрачении я поняла, что ошиблась. Выходит, сегодня у меня не больше ответов, чем было вчера и позавчера. Рэй пропала. Без вести.

Я уставилась в пол и смотрела на него целую вечность. Стоун, должно быть, подумал, что я уснула, и похлопал меня по колену.

– Изабелл, неужели вы правда решили, будто мы на такое способны? – Стоун говорил мягко, почти сочувственно.

– Это лучше, чем думать, что она умерла.

– Вы правы. – Инспектор больше ничего не добавил и не стал говорить, что все будет хорошо, – значит, Стоун мне не враг. Лучше бы он им был.

– Вы меня арестуете? – спросила я.

– Вряд ли.

– Спасибо. И извините за… ну, за то, что вломилась в ваш дом.

– Извинения приняты. Но пообещайте, что больше никогда не будете так делать.

– Обещаю больше никогда к вам не вламываться.

– Не только ко мне, а вообще.

– В данный момент я не могу это обещать.

Мы помолчали. Наверное, он думал, что я сбегу, но бежать мне было некуда. Чем квартира Стоуна хуже, чем любая другая?

– Вам что-нибудь принести? – спросил инспектор.

– У вас есть виски?

Он молча вышел из комнаты и вернулся с кружкой. Я сделала глоток и тут же выплюнула.

– Самое ужасное виски на свете!

– Это травяной чай.

– Ах вот оно что…

– Изабелл, может, вы хотите вздремнуть?

Я до сих пор не знаю, почему Стоун предложил мне именно это. Он отвел меня, как ребенка, в комнату для гостей и расправил кровать. Потом вышел, закрыв за собой дверь. Я сняла туфли, носки, пиджак и часы. Залезла под одеяло – пожалуй, притворюсь, что сплю. Делать-то все равно нечего. Потом усталость и стресс взяли свое, я уснула.

Вскоре после полуночи меня разбудил телефон. Я выбралась из постели и тихо подошла к двери. Если у меня и была природная грация, то она проявлялась исключительно в умении красться. Я неслышно приоткрыла дверь, прокралась по коридору к кухне и услышала голос Стоуна:

– …я понимаю, миссис Спеллман. Она в безопасности. Да, я за ней присмотрю… Нет. Мне незачем ее спрашивать. Миссис Спеллман, уверяю вас, она непричастна к исчезновению Рэй…

Я вернулась в спальню, надела туфли, схватила пиджак и выбежала на улицу. Стоун побежал за мной, что-то крича, но я не слышала. Его слова не имели значения. Так больно и обидно мне еще никогда не было. Как можно было заподозрить меня в такой неслыханной жестокости! Почему-то я не подумала, что несколько часов назад сама подозревала в этом маму.

Я села в машину и уехала, оставив Стоуна ни с чем. У меня все еще была карта дядиной мотельной галактики. Надо было выбрать место почище и поближе, поэтому я остановилась в гостинице «Фламинго» на Седьмой улице.

Я выбрала номер на втором этаже, с видом ни на что и огромной кроватью. Почему-то дешевые пустые комнаты с большими стегаными одеялами действуют умиротворяюще. В незнакомых стенах дышится легче, возникает ощущение, что тебе удалось сбежать. Интересно, сколько будет стоить неделя, месяц и год проживания? Можно создать собственный запасной мир, в котором прошлое стерто.

Однако, чтобы жить в мотеле, нужны деньги, а последний гонорар я получила три недели назад. Наличные быстро таяли. Копить я никогда не любила. За ночь-то я заплатила, но на моем счету оставалось не больше двух суток такого существования.

Разместившись в номере (то есть кинув сумку на кровать и сняв пиджак), я опустошила бумажник: вынула из него все кредитки и позвонила в банк, чтобы узнать, сколько у меня денег. Я решила поддерживать такой образ жизни сколько смогу. На двух кредитках и одном счете оказалось полторы тысячи долларов, не считая моей секретной карточки на черный день, которую я прятала под подкладкой бумажника. Я запустила палец в дыру за отсеком для крупных денег. И ничего не нашла.

Я еще несколько раз обыскала бумажник, досконально выпотрошив его на кровать. Моей карты, моей секретной карточки на черный день там не было. Ее могли заменить, но я не помнила номер, который записала на бумажку и спрятала под крышку своего стола в конторе – конторе, где больше не работала. Придется утром незаметно проникнуть в дом родителей.

Я поставила будильник на пять утра и попыталась уснуть. Даже считала овец, хотя считать дырки в штукатурке на потолке оказалось интересней. Ни то ни другое занятие меня не усыпило. Я приняла душ и оделась задолго до того, как прозвонил будильник. Через двадцать минут я оставила машину за углом родительского дома, вошла на задний двор и по пожарной лестнице проникла в свою комнату (к щеколде окна приделана веревочка, чтобы его можно было открыть снаружи). Мастерски подражая ворам-домушникам, я прокралась вниз. Дверь в контору была заперта, но папа с мамой так и не удосужились сменить замки. Я быстро нашла нужную бумажку, вылезла через окно на улицу и уже в машине сделала необходимый звонок.