Текст книги "Мистер Писатель (ЛП)"
Автор книги: Лиза О`Нил
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 20
«Определённо любитель раскидать руки и ноги во все стороны», – размышляла Сара, ютясь на своём жалком уголочке кровати. Ни один из них, строго говоря, не отличался особой миниатюрностью, что приводило к недостатку свободного места для манёвра.
И милостивый боже, какой же Такер горячий! Этот парень способен продуцировать жар, словно среднестатистический ядерный реактор. Под потолком пыхтел вентилятор, в окно дул свежий ветерок, и всё равно Сара чувствовала себя так, словно её завернули в электроодеяло и заперли в сауне.
Но когда, с мелькающими в голове видениями об утреннем кофе, желательно со льдом, она попыталась вылезти из-под небрежно лежавшей сверху руки, Такер ловко привлек её к себе.
– Останься, – сонно пробормотал ей в волосы. – Мне нравится, как ты теснишь меня с кровати.
– Извини, но это не я заняла три четверти пространства.
– Я больше. – Он зарылся носом Саре в шею. – А пока мы беседуем, становлюсь ещё больше.
Она рассмеялась. Не сдержалась.
– Извращенец. – И стукнула его подушкой.
– Дай мне хоть полшанса, тут же им стану. – Вцепившись в подушку, Такер перекатился с Сарой в обнимку и пригвоздил её к матрацу. Именно так она и провела большую часть ночи. – Только посмотри на себя. – Он откинул волосы с её лица. – Вся взъерошенная, раскрасневшаяся, сексуальная.
– Имеешь в виду, мне нужна расческа и немного воды? Пусти…
– С какой стати?
– Потому что я собираюсь заварить кофе?
Явно приободрившись от этих слов, Такер в раздумье склонил голову.
– Позже.
И вошёл в Сару.
Она чуть не ошалела от удовольствия, и это после ночной вакханалии. Новый день едва успел окрасить воздух розовыми переливами, за окном распевала птичка… Они двигались в ленивом ритме, настроение было лёгкое и игривое – идеальный утренний воскресный секс.
Когда всё закончилось, Такер провёл пальцами по её влажному животу.
– Есть вероятность, что к кофе прилагается ещё и завтрак?
Сара придала своему взгляду суровости:
– Так ты занялся со мной сексом лишь в надежде умаслить, чтобы я тебя чем-нибудь накормила?
– Я занялся с тобой сексом, потому что мне это нравится. А ты должна меня накормить, потому что тебе это тоже понравилось.
Посмеиваясь про себя, она потянулась за отброшенной футболкой Такера.
– В каком виде ты любишь яйца?
* * *
Он любил болтунью, да побольше. А когда вниз, мечтая чем-нибудь поживиться, притащился заспанный Мейсон, Сара согласилась и ему приготовить варёных яиц и то, что он называл «подрумяненный хлеб с сыром».
– Странный вы народ, – резюмировал Такер, глядя, как Мейсон втыкает ложку в слегка затвердевший желток. – Подозреваю, ваши вкусовые рецепторы каким-то образом атрофировались из-за недостатка в Англии солнечного света.
– Это очень вкусно, – возмутился Мейсон.
– Кто ест плавленый сыр на завтрак?
– Просто радуйся, что тебе не подали копчёную сельдь. – Он свёл брови, затем нагнулся, подобрал что-то с пола и протянул Такеру… блестящую розовую пуговицу. – Твоё?
Тот прищурился. Мейсон ухмыльнулся, затем с неожиданным отвращением нахмурился:
– Боже, Петтигрю, обязательно было заниматься этим на чёртовом столе? Знаешь… – Он мастерски повысил голос, чтобы Сара услышала его со своего места у плиты: – Мне не помешает немного свежего воздуха. Думаю, я позавтракаю на террасе.
Едва друг со своей тарелкой удалился, Такер опять перевёл взгляд на Сару.
Она собрала волосы в узел на макушке, и то тут, то там небрежно струились огненные локоны. На фоне молочно-белой кожи смотрелось особенно впечатляюще. И наблюдая, как Сара протирает пожелтевшую от времени эмаль его плиты, Такер восхищался проворностью её длинных рук.
«Яркая», – подумал он. Да, она яркая. Вспышка света, цвета и движения на его обычно унылой кухне.
К разочарованию Такера, она сняла его футболку. Сбегав к себе за яйцами, кофейными зёрнами и, ну, почти всем, что нужно для завтрака, Сара вернулась в зелёной майке и бежевых шортах.
Не то чтобы он не оценил, как ткань обтягивает её формы. Но вид Сары в его футболке разбудил в нём… собственнические чувства. Его. Его футболка. Его плита.
Его женщина.
Такер резко выдвинулся из-за стола.
– Тебе не надо этим заниматься. – И шагнул к ней.
– Уже всё. – Она последний раз провела по плите и бросила влажную губку в раковину. – Надеюсь, ты не собираешься избавиться от этой вещицы, когда будешь тут всё обновлять. Готовить на ней – одно удовольствие. Я…ох.
Сара обернулась, и он прижал её к столу.
– Ты оделась.
– Ага, люди часто так поступают.
– Мне ты нравишься раздетой.
– Что ж, когда я сегодня поеду в оранжерею, это может стать серьёзной проблемой.
– В оранжерею? – Такер побаловал себя, покусывая её изящную шею.
– Ну, знаешь, растения и цветы, и мульча, и… держи себя в руках, Петтигрю.
– Я бы лучше подержал в руках тебя.
Сара засмеялась, тревожно взглянула на крыльцо и сбросила блуждающие по её телу руки.
– Потише, парень. Мне нужно поторапливаться, если хочу успеть поработать до наплыва посетителей.
Сообразив, что больше ему ничего не светит, Такер поцеловал её в плечо и отстранился.
– Эта твоя оранжерея… там продаются горшки?
– Имеешь в виду, для цветов?
– Нет, ночные.
– Очень смешно. Конечно, там есть горшки. А что?
Такер подумал о жёлтых бутонах, что видел у банка.
– Может, я захочу несколько этих, – он неопределённо махнул рукой, – цветущих штуковин, о которых ты упоминала.
Сара прикусила щёку:
– Цветущих штуковин?
– Откуда мне, чёрт возьми, знать, как они называются?
– Гибискус. – И тут веселье в её глазах сменилось алчностью. – Хотя у тебя достаточно солнца, чтобы прямо здесь, наверху лестницы, посадить прелестный карликовый цитрус. Забавно будет, правда? И, например, вдоль каждой стороны дорожки разобьёшь клумбы с лантаной. Она цветёт просто офигительно, и видит бог, всё лучше, чем нынешняя облезлая трава. Конечно, для посадки сейчас не самое удачное время, но если добросовестно поливать…
– Сара. – Такер поднял руки. – Я сказал, пару горшков. Не ботанический сад.
– Расслабься. – Она потрепала его по щеке. – Это будет весело.
* * *
– К твоему сведению, – жаловался Такер, выезжая с оранжерейной парковки, – выкинуть сотню баксов на растения – это не то, что я называю весельем.
– Девяносто семь. К тому же как минимум сорок из них ты отдал за горшки. – Сара обернулась, чтобы полюбоваться разноцветным морем цветов в кузове. – Только посмотри, какие они миленькие.
Он нахмурился в зеркало заднего вида:
– Предполагается, что пикап должен выглядеть сурово и мужественно. Не миленько.
– Нет причин, почему он не может сочетать и то, и другое. Ты суровый и мужественный, но твоя работа, плоды твоих рук милы в своём роде.
Такер ещё сильнее сдвинул брови:
– Я не пишу… цветисто.
– Вообще, я говорила о твоих поделках из дерева. Стулья, которые ты смастерил для заднего крыльца, прекрасны. Но, – раз уж он поднял эту тему, – чтобы называться изящной, проза не обязательно должна быть цветистой или возвышенной. Изящная по определению – приятная, с красивым слогом. Если следовать этой логике, то с полным основанием можно утверждать, что ты пишешь мило.
– Гм.
И снова, поднимая эту тему, Сара словно ломилась в запертую дверь. Стараясь подавить разочарование, она уставилась в окно:
– Прекрасный день.
Пушистые белые облака разбрелись по небу, будто стадо тучных овец, не обращая внимания на ленивый ветерок, который никак не мог набраться сил и прогнать их.
– Жарко, – только и сказал Такер.
– Да, но повышенная влажность очень даже неплохо. Мы не будем…эй! – Сара выхватила бутылку, что он успел стащить из подстаканника. – Это пить нельзя.
– Чёрт, почему нет? У тебя их две.
– Это вода с сахаром. Сэм из оранжереи замешивает её специально для меня. Чтобы не травмировать корни при пересадке растений.
– Иисусе, – пробормотал Такер себе под нос.
– Подожди, пока обзаведёшься огромными горшками с цветущими штуковинами, приятель, и посмотрим, кто будет смеяться последним.
– Приятель? – Он ухмыльнулся, высунув локоть в открытое окно.
– Извини. Я хотела сказать, ты, чёртов придурок-янки.
Его смех пробирал до кончиков пальцев на ногах.
– На твоей парковке машина.
– Что?
Такер махнул на джип, что пристроился рядом с маленькой легковушкой Сары.
– Ну, придётся их разочаровать, но мы закрылись. Я только… о. – Сердце радостно запело, стоило увидеть такой знакомый силуэт мужчины, изучающего сад. – Папа. Это мой отец. Остановись, Такер. Он не собирался приезжать до Дня благодарения…
* * *
Он даже еще не успел переключится на «парковку», а Сара уже выскочила из машины и побежала.
Такер наблюдал, как она бросилась в объятия высокого худощавого человека с седеющими волосами и потемневшим от загара лицом. Они стояли посреди цветущего сада, и от буйства жизни вокруг эта сцена казалась ещё трогательней. Когда мужчина рассмеялся и с истинно отцовской гордостью привлёк Сару к себе, Такер вдруг почувствовал ужасное одиночество.
Ощутил, как тоска протянула свою своевольную руку и с силой стиснула сердце.
Глубоко дыша, пока боль не отступила, он, неуверенный и слегка смущённый, сидел в кабине пикапа.
Надо ли подойти, представиться? Или оставить их в покое?
Сам Такер предпочёл бы второй вариант. Не имея собственного отца, он не особенно хорошо ладил с чужими. Не сказать, что ему совсем не хватало мужского образца для подражания. Мама со временем завела и друзей, и поклонников, из них парочка даже водила Такера на футбол, баскетбол и всякое такое. Были учителя, которых он уважал, и старый мистер Сол, мастер на все руки, живший в их доме. Именно он первый показал Такеру, как управляться с молотком.
Но от всего этого не становилось проще подойти к отцу женщины, с которой спишь, и поинтересоваться, как у него дела.
Такеру не доводилось делать ничего подобного со старших классов, когда он пригласил Марию Тедеско на выпускной.
Но ему уже не восемнадцать. Он – взрослый мужчина, чья мать (о чём все неустанно напоминают) воспитала его вежливым человеком. Возможно, не всегда это приходится проявлять подобным образом, но разумеется, Такер в состоянии управиться с отцом своей любовницы.
А если на лбу вдруг и выступил пот, так это явно от жары…
– Что ты здесь делаешь? – услышал он голос Сары. – Конечно, я очень рада тебя видеть, но до ноября ещё несколько месяцев.
– Разве мужчине нужен повод, чтобы навестить свою малышку?
«Малышка. Вот чёрт». Оставалось надеяться, что мужик не захватил ружьё.
– Нужен, если он бросает своё дело в самый разгар сезона.
– Сэнди позаботится о рыболовном магазине, а её сын взял на себя работу с документами. Мальчик знает, что к чему, и он не дурак. Справится.
Сара открыла было рот, но тут заметила за плечом отца Такера. От улыбки, которой она его одарила, лёгкой и естественной, желудок сжался ещё сильнее.
– Такер, познакомься с моим отцом, Джоном Барнвеллом. Папа, это Такер Петтигрю.
– Сэр. – Такер протянул руку.
И… о да, вот и взгляд Грязного Гарри, который, наверное, появляется в арсенале мужчины сам собой, когда ему приносят подержать новорожденную дочурку. От ледяных зелёных, словно вода в озере, глаз по обветренному лицу расходились морщинки.
– Наслышан о тебе.
Такер не знал, то ли ему следует быть польщенным, то ли пора беспокоиться.
– От кого? – потребовала Сара. Затем, прямо как отец, прищурилась. – Ной. Вот крысёныш.
– Послушай, Сара…
Обвиняющее выражение на её лице сменилось брезгливым.
– Вот тебе и сдержанные молчаливые мужчины! Да вы двое вечно сплетничаете, как бабки в парикмахерской. И хотелось бы заметить, я уже достаточно выросла, чтобы принимать самостоятельные решения. Неужели ты и вправду проехал весь этот путь, потому что у меня с кем-то взрослые отношения?
– Я по другому вопросу. А про… это даже знать ничего не хочу. – Барнвелл окинул Такера обжигающим взглядом. – Я приехал, потому как хотел лично посмотреть, как этот мальчишка Хоубейкер разбирается с твоими неприятностями.
– Моими… Клянусь, я убью Ноя. Это лишь пара злобных шуточек, папа, ничего такого, о чём стоило бы беспокоиться.
Джон сунул руки в карманы. Такер, и сам будучи молчуном, распознал этот жест как знак того, что отец Сары не согласен и раздражён необходимостью спорить.
– Когда дело касается моей дочери, я сам решаю, беспокоиться или нет.
– Папа…
Джон поднял руку:
– Обсудим всё дома, не на этой жаре.
Сара вздохнула:
– Хорошо. Извини, что не предложила тебе чего-нибудь освежиться. Такер, не возражаешь, если мы посадим цветы как-нибудь в другой раз? Только поливай, пока я до них не добралась.
– Без проблем. – Очевидно, они собирались обсудить свои семейные дела наедине. Такер постарался не показывать слишком уж явного облегчения от того, что сорвался с крючка. – Я только распакую твою мульчу и пойду.
– А ну-ка погоди. – Джон осмотрел его с ног до головы. – Ты ведь крутишь шашни с моей дочерью?
Вопрос, на который не существует правильного ответа.
– Можно и так сказать.
– Тогда пойдём с нами. У меня есть, что вам сообщить.
Глава 21
Разливая чай со льдом в винтажные кобальтовые стаканы, Сара поглядывала на мужчин, расположившихся за её маленьким кухонным столом.
Они походила на двух больших немного невоспитанных псов, которых запихнули в одну клетку, и теперь они настороженно присматриваются друг к другу на случай, если один решит укусить. Одновременно забавно и нелепо.
Картина вызвала прилив нежности, и протягивая каждому по стакану, Сара с трудом сдерживала улыбку.
– Спасибо, – поблагодарил Такер.
– Очень признателен, – пробормотал отец. Затем уставился на кусочки фруктов и трав, плавающих в напитке. – Что там на сей раз?
– Малина и мята. Мята только с грядки.
– Вкусно, – осторожно глотнув, признал он. – Ты всегда была хороша в таких делах. Подавала нам воду с дольками лимона, а в спагетти втыкала веточки зелени.
Сара научилась этому, ужиная с Элли.
– А я вот припоминаю, что вы с Ноем оба возмущались, когда я приправляла блюда одуванчиками.
Джон поморщился и пояснил Такеру:
– Собрала какие-то сорняки и облепила ими вполне приличный шоколадный торт.
– Кажется, эта её страсть всюду совать цветы возникла уже очень давно.
– Ну, у её матери были золотые руки во всём, что касается растений. Помидоры выращивала с бейсбольные мячи.
– Папа. – Сару так тронула горькая гордость в его голосе, что она потянулась через круглую белую столешницу и накрыла ладонь отца своей. – Я так рада тебя видеть. Но почему ты приехал?
Он пялился в стакан, бренча льдом, затем перевёл взгляд на Такера:
– Парни Линвиль жили в твоём доме.
– Да. – Тот прищурился.
– Ты их заселил, когда твой дед купил их землю.
– Папа, ради бога!
– Нет. – Такер вскинул руку. – Твой отец просто хочет понять, сколько моей вины в том, что Линвиль оказался у тебя на пути.
– Но это же просто смешно.
– Он твой отец. Имеет право. Уверяю, пока я не приехал сюда, они были для меня лишь именем на договоре аренды. И договор этот я подписал, полагая, что его составили самым обычным образом. Могу также добавить, что агентство, в которое я обратился, принадлежит компании моего деда. И что, по мнению Хоубейкера, старик, вероятно, этим пользовался и лично заселял арендаторов – включая Линвелей, – потакая каким-то своим прихотям.
Сара откинулась на спинку стула:
– Ты мне этого не рассказывал.
– Ну вот, рассказал, – пожал плечами Такер.
– Мой сын говорил, ты не очень-то высоко ценишь своего деда.
– Если вы так пытаетесь выяснить, не побегу ли я после разговора с вами передавать ему всё слово в слово, то ответ – нет.
– Тебе он не слишком-то нравится.
– Мягко сказано.
Джон довольно улыбнулся:
– Это, вкупе с тем, что ты встречаешься с моей дочерью, предполагает наличие у тебя хоть какого-то здравого смысла.
Стараясь подавить раздражение на них обоих, Сара вздохнула:
– Папа, может, просто объяснишь, почему ты решил, что тут не хватит обыкновенного звонка, а нужно навестить меня лично.
– Позвони я, ты бы попросту отмахнулась. Не суть. – Он катал стакан между ладоней, вглядываясь в его глубину так, словно там запрятано решение всех мировых проблем. – Думаю, Сара рассказывала тебе, что я был пьяницей.
Сердце упало.
– Пап…
– Ну, именно про это все и говорят на всяких там встречах анонимных алкоголиков. Не ври насчёт проблемы и не пытайся её скрывать. А правда в том, – Джон в упор уставился на Такера, – что мне даже признаться стыдно, как сильно я подвёл своих детей после смерти их матери. И невозможно выразить словами, как я благодарен им за поддержку. Но сейчас не о том. В общем, я проводил в барах больше времени, чем может себе позволить мужчина с обязательствами. Таскалась туда ещё парочка парней – я не назвал бы их приятелями по выпивке – со слабостью к бутылке, и по большей части всё заканчивалось тем, что я оказывался сидящим на соседнем с ними стуле. Престон Линвиль был одним из них.
Желудок Сары сжался.
– Отец Джонаса и Остина.
– Верно. Надираясь, Престон то болтал без умолку, то злобно огрызался. Когда он болтал, его слушали вполуха или вовсе игнорировали. А когда огрызался – старались держаться от него подальше. Действительно подальше. Однажды я видел, как он превратил лицо какого-то бедолаги в кровавое месиво только за то, что парень нечаянно разлил его пиво. Престону полагался срок, но обвинения почему-то сняли. И мне известно, что, приходя домой, он набрасывался на своих мальчишек. Ещё хвастался, мол, у него твёрдая рука, и я поверил, когда увидел его в действии.
Сара не хотела чувствовать и капли жалости к двум маленьким мальчикам. Но почувствовала.
– Кажется, Остин и Джонас стали такими неспроста.
– То, что над тобой издевались, не оправдывает твоих издевательств над другими, – заметил Такер.
– Нет, но невозможно отрицать этот замкнутый круг.
– И ещё… он поколачивал не только своих пацанов. Линвиль был из тех, кто считает, будто у женщины только два места: на кухне и на спине. – Когда Джон поднял глаза на Сару, его щеки залились лёгким румянцем. – Извини за грубость, но из песни слов не выкинешь. Однажды он ляпнул, дескать, мне повезло, что не приходится больше ночь за ночью возвращаться домой к одной и той же чёртовой бабе.
– Ох, папа. – Насколько же ужасно ему было слышать, как потерю женщины, которую он отчаянно любил, изобразили в самом грубом свете. – Не нужно, пап. Не стоит выворачиваться наизнанку, убеждая меня, что у Джонаса гнилые корни. Я и так знаю. Я не отношусь к этому легкомысленно, но… правда, не надо.
– Нет, я много думал и должен выговориться. – Джон промочил горло. Кажется, это самая длинная речь, какую он произносил за раз. – Я заподозрил, что старший мальчишка Линвиль тебя изводит. Ты всегда была эдаким книжным червём, а тут вдруг начала жаловаться на необходимость ходить в школу. Конечно, из-за моей тогдашней – думаю, можно назвать это зацикленностью на себе… мне потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы сложить два и два. И я намерен попросить за это прощение.
Сара вновь сжала его ладонь. Отец вздрогнул, но тут же стиснул её руку в ответ.
– В любом случае, однажды ночью, когда Престон пришёл в бар, я спьяну расхрабрился и решил потребовать, чтобы он держал своего маленького ублюдка подальше от моей дочери. Мы подрались. У Линвиля имелось преимущество – он был почти трезв, мои же шансы увеличивал накал праведного отцовского гнева. Думаю, итог можно назвать ничьей, особенно если учесть, что в конце мы оба оказались за решёткой.
– Ты был в тюрьме?
Услышав изумление в её голосе, отец печально улыбнулся, но лишь на миг.
– Только одну ночь. Самая долгая ночь в моей жизни. Свой единственный звонок я потратил, чтобы попросить… друга прийти к вам с братом и остаться на ночь. И в ту же секунду как никогда ясно осознал, что больше у вас никого нет. И что я сильно не справляюсь с задачей. Так что я заплатил штраф – деньги, предназначенные для ваших нужд – и посетил курсы, которые мне предписали. Наверное, этот случай можно назвать моим переломным моментом.
– Папа. – Сара чувствовала одновременно и неловкость, и благодарность за эту историю. – Ты же не думаешь, будто Джонас уже столько времени портит мне жизнь из-за какой-то… стычки между тобой и его отцом?
– Это ещё не всё, – подал голос Такер, и они резко повернули к нему головы. Холод в его глазах воскресил в памяти её первое впечатление об этом мужчине. Что он – сила, с которой следует считаться. – Ведь так?
Джон кивнул:
– Я упоминал, что когда Линвиль не огрызался, то любил поболтать. Почти всё время ублюдок сидел без гроша и ныл по этому поводу, но время от времени он ходил надутым павианом и сорил деньгами направо и налево. И либо совсем никак не объяснял своё внезапное обогащение, либо сочинял какую-нибудь брехню про наследство от умершей тётки или про выигрыш в карты.
– Вы считаете, он промышлял чем-то незаконным, – заключил Такер.
Джон сделал ещё один большой глоток, разглядывая собеседника поверх стакана.
– А ты довольно быстро сложил всё воедино.
– Один из моих талантов.
– Не хочешь ещё чаю, пап?
– Было бы здорово. – Сара встала, а Джон тем временем огляделся. – Знаешь, а тебе удалось превратить это местечко во что-то действительно прелестное. Когда я был здесь в последний раз, оно больше походило на старый сарай.
– Спасибо. – Наливая чай, Сара украдкой полюбовалась простой бело-голубой гаммой, которую выбрала, чтобы кухня казалась более просторной. – Мне нравится.
– А там, на стене… старые формы для выпечки твоей бабушки?
– Точно. Я просто покрасила их в голубой.
– Ну надо же.
Обернувшись, Сара заметила на лице Такера едва завуалированное раздражение. Он выглядел так мило, сидя там, подогнув длинные ноги, лишь бы не соприкоснуться под столом с ногами её отца, и явно с трудом сдерживая желание потребовать, чтобы тот наконец перешёл к делу.
– Пап, боюсь, Такер не понимает нашу окольную манеру рассказывать истории. – В ответ на убийственный взгляд Сара лишь улыбнулась, сладко-пресладко. – И в этом есть своя ирония, ведь он зарабатывает на жизнь, рассказывая истории.
– Ты писатель, – фыркнул Джон.
– Да.
– И к тому же плотник.
– Мне нравится творить. Физически, своими руками. И на бумаге, своим воображением.
– А рыбачить любишь?
– Папа. – Сжалившись над Такером, Сара вновь села и положила руку ему на плечо. – Почему ты считаешь, что возможные незаконные делишки мистера Линвиля каким-то образом связаны с тем, как Джонас ведёт себя сейчас?
– Престон Линвиль работал на «Прибрежное Строительство», пока его не подвела печень, и полагаю, вы в курсе, что оба парнишки трудились там же. Но потом Остин загремел в тюрьму, а Джонас взял отпуск по состоянию здоровья.
– А вы хорошо подготовились, – отметил Такер.
– Я, может, больше здесь и не живу, но слежу за тем, что происходит в этом городке. Особенно сейчас, когда оба моих ребенка снова тут обосновались.
– Вопрос. – Такер поднял палец. – «Прибрежное Строительство» как-то связано с моим дедом?
– Не с ним, с Хоубейкерами, – ответила Сара. – Во всяком случае, так было раньше. Их дедушка владел половиной компании и оставил её Харлану. Насколько я помню, это был не слишком доходный бизнес, и он всё продал, когда дела покатились под откос.
– «ПС» считалось одним из самых прибыльных предприятий в округе, – поправил её отец, – но это было ещё до того, как ты начала осознавать подобные вещи. И хорошенько поразмыслив, я понял, что целый ряд проектов с участием компании закончился… думаю, можно назвать это «неудачами». Обвалы цен, задержки, поломки. Поговаривали даже, будто фирма проклята, потому что стоит на месте захоронений, около того древнего индейского маунда. У них был контракт на медицинский центр, но едва строительство завершилось – здание сгорело дотла.
– Поджог? – уточнил Такер.
– По словам шефа пожарной охраны, дело в проводке.
– Проблема, которую должны были выявить при последней проверке. Но всякое случается. И я достаточно поработал на стройке, чтобы понимать: иногда инспектора можно подкупить.
– И об этом судачили. Думаю, такие разговоры доставили компании немало неприятностей и подпортили репутацию. Размер прибыли, как ты и сказала, Сара, начал уменьшаться.
– И ты думаешь, мистер Линвиль замешан? Но это бессмысленно. Он был всего лишь рядовым рабочим. Зачем кусать руку, которая подписывает тебе чеки?
– Возможно, кто-то хотел обеспечить и повреждения в проводке, и слепоту проверяющих, – медленно проговорил Такер. – Возможно, кто-то хотел, чтобы здание пришло в негодность.
– Ради чего? Ради страховки? В то время Хоубейкеры процветали.
– Люди всякое совершают, Рыжик. По разным причинам. Полагаю, как-то раз, совершенно случайно, богатство свалилось на Линвиля во время одной из неудач «Прибрежного Строительства»?
– В точку, – кивнул Джон. – И я, скорее всего, не проследил бы связь, вот только через пару дней после того случая Линвиль пришёл в бар с перевязанными руками. Заявил, мол, снимал кастрюлю с плиты и не заметил, что горелка включена. Я уже упоминал, как он относился к женщинам. И готов поспорить, что он в жизни не касался кастрюли.
– То есть, возможно, он помог повреждённой проводке?
Он взглянул на Такера:
– Я задавался этим вопросом.
– Ну а полиция? – воскликнула Сара. – Конечно, они должны были увидеть связь. То есть, если…
– Если пьяница смог сообразить, то почему они не смогли?
Она почувствовала, как кровь отливает от лица.
– Прости, пап. Я не то имела в виду.
– Я знаю. – Джон поколебался, затем нагнулся и поцеловал её в щеку. От него пахло солнцем, мятой и тем кремом после бритья, который подарила ему на Рождество жена, Сэнди. – И ты права. Но сдается мне, полиция не обращала внимания на многие вещи, которые касались Престона Линвиля.
– Вы думаете, он был пешкой, – подвёл итог Такер. – И работал на кого-то достаточно влиятельного, чтобы прикрывать все его делишки. А в Суитуотере это означает либо Петтигрю, либо Хоубейкера.
– Твой дед никогда особо не жаловал старого Хоубейкера – отца судьи. И самого судью тоже, если уж на то пошло. Он купил одну из строительных фирм – мелкого конкурента их компании. И как ни странно, она начала расцветать как раз с падением «Прибрежного Строительства».
– Папа…
– Нет, – перебил Такер, – скорее всего, он прав. Вы, очевидно, провели много времени, складывая всё воедино.
Джон поставил стакан на стол:
– Когда моя жена заболела, у нас появилось множество медицинских расходов. Я бился, старался удержаться на плаву. И задолжал арендную плату где-то месяца за два. Позвонил управляющему, постарался объяснить, посмотреть, может, есть какое-то решение. И вот уже у моих дверей стоит судебный пристав с извещением о выселении. Мысль о том, что я теряю жену, приводила меня в отчаяние. Когда же я врал ей, лежащей в больнице, будто смогу сохранить крышу над головами наших детей, то не чувствовал себя мужчиной. Я, может, и простой человек, но у меня есть гордость и мозги на месте. А в море на лодке остаётся много времени для размышлений. И самое главное, я так никогда и не смог простить домовладельца за то, что он настоял на этом выселении.
– Чёрт. – Такер потёр лицо. – Это был мой дед, так?
– А ты соображаешь немного быстрее, чем я.
Сара буквально ощущала нарастающее смятение Такера и хотела хоть как-то его утешить.
– Папа, я понимаю твои чувства, твоё беспокойство, но, как видишь, всё это не имеет к Такеру никакого отношения.
– Мне не нужна твоя защита, Сара.
– Я просто хотела…
– Не надо. – Но прежде чем посмотреть на Джона, он сжал её руку. – Я не буду извиняться за своего деда. Это означало бы, что мы связаны и я каким-то образом отвечаю перед ним или же за него, а это не так. Но зато я точно могу пообещать, что даже если этот засранец Линвиль сюда вернётся, он её и пальцем не тронет.
– А знаешь, – кивнул отец Сары после долгой паузы, – пусть ты и янки, пусть ты Петтигрю, но думаю, несмотря ни на что, ты всё же можешь мне понравиться.
* * *
Ему тоже понравился Джон Барнвелл, но когда тот решил погостить ещё несколько дней и поспать у Сары на веранде, симпатия Такера сильно уменьшилась.
Он никогда не считал себя особо сладострастным. Он наслаждался сексом, всегда был рад им заняться, но не становился раздражительным от вынужденного воздержания.
На третий день визита Джона, Такер зажал Сару в её офисе.
Когда он постучал костяшками пальцев по косяку, она с удивлением подняла голову. Перед ней на старом обшарпанном столе жужжал миниатюрный ноутбук, рядом с локтем высились две кипы бумаг. Взгляд Сары слегка замутился, как бывает с теми, кого неожиданно отвлекли. Сквозь приоткрытые жалюзи за её спиной проникал свет вечернего солнца, зажигая рыжие волосы золотым пламенем. За ухом торчал карандаш.
– Такер… – рассеяно проговорила Сара. – Привет. Я просто… – она махнула на бумаги, – разбирала счета.
– Знаю. – Такер захлопнул дверь. И небрежно щёлкнул замком. – Элли меня впустила и сообщила, что ты тут. Попросила передать, что ей пора домой и «до завтра».
– О. – Сара взглянула на часы. – Уже позднее, чем я думала. Из-за того, что отец здесь, я вроде как откладывала дела на потом и сейчас стараюсь всё нагнать. – Она улыбнулась. – Хочешь кофе? Я заварила чашку, пережить бумажную работу. Пожалуйста, угощайся.
– Я не хочу кофе.
– О. Ладно. Что ж… – Она, кажется, наконец-то поняла значение его взгляда. – Нет. О нет. – И простёрла руки над бумагами в защитном жесте. – Я не буду заниматься с тобой сексом на столе.
– Кто же говорит про стол?
– Зная твоё пристрастие к твёрдым горизонтальным поверхностям, я… Такер! – Он продолжал наступление, и Сара довольно забавно выкарабкалась из кресла. – Мой отец, считай, прямо за окном.
– Он задремал на заднем крыльце.
– Ты шпионил за ним? – Она, спрятавшись за кресло, указала на Такера карандашом.
– Я заметил его из своего кабинета. – А едва заметил, тут же выключил компьютер и рванул сюда. Как-никак, Джон следил за Такером, точно ястреб. – Только вспомни, как волнительно было, когда, подростком, ты тайком проводила мальчишек в свою комнату.
– Я не провела тайком в свою комнату ни одного мальчишку.
Он замялся:
– Серьёзно?
– Я была девственницей до двадцати трёх.
– Серьёзно?
Заинтригованный, Такер сделал ложный шаг влево и, когда Сара предсказуемо попыталась проскочить мимо, поймал её. Обхватил руками, и она взвизгнула, одновременно смеясь и ругаясь.
– А ты и правда закомплексованная.
– Я просто много работаю, действую независимо от своих гормонов и очень избирательна.
– Ещё и месяца не прошло, а ты уже оказалась в моей постели.
– Ясное дело, я потеряла голову.
– Потеряй ещё раз.
Возбуждённый куда сильнее, чем был готов признать, Такер опустил Сару на ковёр.
И сделал всё возможное, чтобы избавить её от любых оставшихся комплексов.
