Текст книги "Когда ты станешь моей"
Автор книги: Лиза Хигдон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Он снова настиг ее, грубо схватил за руку и развернул к себе лицом.
– Глупая шлюшка! Неужто ты надеешься, что я не заметил тебя там, в доме? Можно подумать, для тебя это внове. Не ломайся же и знай: у меня есть чем тебя отблагодарить.
– Нет! – отчаянно крикнула Лаура, пытаясь вырваться. – Я туда попала случайно…
Маркиз с пьяным смешком притиснул ее спиной к шершавой стене дома и зажал рот ладонью, другой рукой он сдавил ее шею. От него нестерпимо разило винным перегаром и немытым телом. У Лауры потемнело в глазах. Тусклый свет уличных фонарей стал меркнуть и вскоре совсем погас. Она была близка к обмороку.
«Так вот чем все это закончится!» – последнее, что мелькнуло в ее сознании.
Но вдруг потная рука отпустила ее горло. Лаура стала хватать ртом воздух и мучительно закашлялась. Кровь запульсировала в голове с таким шумом, что она не расслышала слов, которыми обменивались остановившиеся чуть поодаль от нее мужчины. В одном она узнала своего обидчика маркиза, в другом – того Темноволосого джентльмена, который около получаса назад защитил ее от домогательств баронета Стокли.
Лаура почувствовала, что силы покидают ее. Она попыталась удержаться от падения, цепляясь ладонями за стену, но эти усилия оказались тщетны. Медленно скользнув вниз, она очутилась на земле и закрыла лицо ладонями.
Ей было невыносимо стыдно. Она повела себя глупо и неосмотрительно, как малое дитя. Сперва поддалась искушению заработать денег, чтобы вернуться домой, затем сбежала, не дождавшись экипажа, который добрая мадам Деверо собиралась ей предоставить. Если бы не ее уговоры, Лаура, быть может, и задержалась бы, чтобы дождаться, пока заложат карету. Но мадам не переставая твердила ей, что бежать после того, как несколько мужчин едва не подрались из-за нее, значит отворачиваться от огромной удачи.
– Милая, – ворковала она, – опомнитесь! Вы привлекли внимание самого лорда Локвуда. А это ведь не какой-нибудь там баронет, а настоящий пэр, к тому же красавец и джентльмен! Не гоните счастье от своего порога!
Но Лаура почти ее не слушала. Каждое слово, произносимое нежным голосом с легким французским акцентом, лишь убеждало ее в собственной правоте. Она уже приняла решение. Ее душили пережитый стыд и чувство гадливости. Мадам Деверо со вздохом прибавила, что, так и быть, даст ей еще один шанс примкнуть к сонму ее милых девушек, если Лаура по зрелом размышлении решит вернуться. Ведь иначе она пропадет. У одинокой девицы нет ни малейшего шанса выжить в таком огромном, жестоком городе, как Лондон. И вот теперь, сидя на грязном тротуаре в полутемной аллее и наблюдая, как двое мужчин грызутся из-за нее, словно взбесившиеся крысы из-за кучки отбросов, она с горечью признала свое полное поражение. Как она заблуждалась, и как права была мудрая мадам Деверо!
Однако битва между двумя джентльменами, – к счастью, всего лишь словесная, – закончилась так же внезапно, как и началась. Маркиз устремился прочь, пошатываясь и бормоча ругательства. Что же до второго участника сражения, лорда Локвуда, то он подошел к Лауре, наклонился и протянул ей руку.
После недолгого колебания она ухватилась за его крепкую ладонь и с удивлением обнаружила, что он был без перчаток. И даже без головного убора. Легкий ветерок шевелил его темные волосы, которые в тусклом свете уличных фонарей отливали золотом и багрово-красной медью.
– Надеюсь, он не причинил вам вреда, мадемуазель? – вежливо осведомился лорд.
Лаура покачала головой. Движение это отозвалось болью в затылке и шее. Она поморщилась и хрипло ответила:
– Нет, почти никакого. Кроме морального.
– Утром у вас здесь появятся синяки. – Он указал на ее шею. – Но будет хуже, если вы вдобавок простудитесь.
Лаура опустила взгляд. Ее чудесное муслиновое платье было испачкано грязью и порвано в нескольких местах, бретелька лифа держалась на двух-трех нитках, и грудь оказалась почти обнажена. Решительным движением Джулиан оторвал бретельку и накрепко привязал ее к одной из оборок лифа. Лаура напряглась, ожидая новых посягательств на свою честь, однако прикосновение его теплых пальцев к столь интимной части ее тела не вызвало у нее неприязни.
– Вы потеряли плащ?
– Я… я его забыла. – Дрожа от холода и унижения, она с трудом сдерживала слезы. Что толку плакать? Вряд ли это остановит лорда Локвуда, если у него дурные намерения. Ну а если нет, тогда у нее тем более нет причин для слез. – Благодарю вас, милорд.
– Пустое! Это я должен сказать вам спасибо за возможность наконец-то высказать негодяю Уитфилду все, что я о нем думаю. Я не раз мечтал довести его до состояния безмолвной ярости. И вот наконец-то благодаря вам осуществил свою мечту. Позвольте мне нанять для вас экипаж. Он доставит вас, куда прикажете.
Лаура пробовала было возразить, но он резонно заметил:
– Признайтесь, мадемуазель. После встреч с Уитфилдом и Стокли у вас наверняка сложилось самое нелестное мнение об английской аристократии. Я намерен рассеять это заблуждение, пусть и вполне объяснимое.
Они вышли на широкую улицу и очутились у ярко горевшего фонаря. Лаура исподтишка взглянула на своего спутника. Лорд Локвуд был на редкость хорош собой: темные густые волосы, карие глаза, резкие, мужественные черты лица, волевой подбородок. Несмотря на цинизм некоторых его высказываний, он дважды за сегодняшний вечер спас ее от пьяных негодяев и ничего не потребовал взамен. Держится с ней подчеркнуто вежливо и несколько отстраненно. И тем не менее… он был на званом вечере в доме мадам Деверо, куда джентльмены приходят с единственной целью – найти себе содержанку. Столь явное противоречие в его действиях не могло не заинтриговать Лауру.
Верный своему слову, он остановил наемный экипаж и помог ей подняться на ступеньку. Когда она уселась на скамью, он приказал кучеру отвезти ее, куда она прикажет, сунул в его ладонь монету, отступил на шаг и с вежливым поклоном проговорил:
– Доброй ночи, мадемуазель.
Карета тронулась. Лаура выглянула из окошка, но Локвуда уже и след простыл. Это показалось ей столь же интригующим, как и все, что было с ним связано.
Глава 4
– Розы… зимой!
С чувством, близким к благоговению, Лаура взглянула на желтовато-кремовые полураспустившиеся бутоны. От них исходил волнующий аромат, который наполнил всю крошечную гримерку. Букет стоял в простой стеклянной вазе на столике у зеркала. Лаура залюбовалась не только самими цветами, но и их отражением.
– Да они же стоят целое состояние! Розы посреди зимы. Кто их прислал, дорогая?
Лаура пожала плечами:
– Не знаю. Карточки в букете не было, а лакей, который его доставил, успел уйти до моего прихода. Джереми его видел. Говорит, на нем была зеленая с золотым ливрея.
– Свидетельство одной из твоих побед на балу у мадам, – ухмыльнулась Селия.
Лаура молчала, погрузившись в свои мысли. С того памятного вечера миновала неделя. Мадам Деверо переслала ей несколько визитных карточек мужчин, с которыми Лаура встретилась в ее доме, но ни на одной из них не значилось имя лорда Локвуда. Да и могла ли она ожидать иного? Он был всего лишь вежлив с ней, как истинный джентльмен вызволил ее из затруднительного положения и наказал обидчиков. И принял ее за куртизанку, имея для этого все основания. Ему и в голову не придет, что она просто никому не известная актриса маленького театрика.
Зажмурившись, она вдохнула пленительный запах роз и мысленно перенеслась в родной Лонгэйкр, в Виргинию. Ей чудилось, что над головой у нее сияет щедрое солнце, а из дома доносится пение бабушки.
Мечтаниям ее положила конец Селия. Будничным тоном она произнесла:
– Мадам справлялась о тебе. Велела передать, что рада будет принять тебя назад. Чего ты ждешь, дорогая? Ведь твое положение нисколько не изменилось – ты по-прежнему на мели.
– Не могу! – ответила Лаура, нахмурившись. – Я желала бы стать такой, как ты, Селия. Отважной, решительной, практичной. Но у меня ничего не получается.
– Ты себя недооцениваешь, утеночек. Мадам все мне рассказала о твоих подвигах. В первый же вечер ты пленила нескольких знатных господ, в числе которых был и лорд Локвуд, загадочный и неприступный.
– Неприступный?.. – Лаура ничем не выказала своего волнения.
– Неуловимый, как сам сатана в гостиной у викария. Его жена перебралась в Европу, где продолжает вести себя в высшей степени скандально. Он же, по слухам, ужасно по ней тоскует и страдает в одиночестве. А еще ходят сплетни, что он завел интрижку с собственным секретарем. Представляешь? Но тогда зачем бы ему посещать салон мадам Деверо, а?
– Совершенно незачем, – машинально кивнула Лаура, силясь представить себе лорда Локвуда, каким он ей запомнился, страдающим из-за неверности жены. Из этого ровным счетом ничего не вышло, потому что она не могла поверить, что есть на свете женщина, способная променять его на кого-либо другого.
– Лаура, – Селия хлопнула ладонью по столу, – ты просто не представляешь себе, какого успеха могла бы добиться, если бы только захотела! Ведь на балу у мадам за тобой стали увиваться несколько знатных и богатых вельмож. Не считая сосунка Стокли, разумеется. Взять хоть того же Локвуда. Он тебе не какой-нибудь жалкий баронет, он…
– Женат.
Селия сердито фыркнула:
– Нуда, нуда. И это одно из его достоинств, глупая! Вспомни, я же тебе говорила: с женатыми легче.
Лаура лишь слабо улыбнулась. В душе она была категорически не согласна с подругой.
– Поторапливайтесь, леди! – хохоча, выпалил Джереми, который, как всегда, ввалился в уборную без стука. – Публика неистовствует. Шерман позабыл слова. Его уже забросали гнилыми яблоками, сбили с головы парик, а тот угодил в оркестровую яму.
Селию этот волнующий рассказ нисколько не впечатлил. Она пожала плечами, прилаживая тесемку к подолу своего платья, и презрительно бросила:
– Хорошо бы он и сам туда свалился. Никогда не знает своей роли!
Лаура в последний раз глянула на себя в зеркало, взяла пастушеский посох, вынула из корзины маленького ягненка и выскользнула из уборной следом за Селией.
Роль у нее была небольшая, но публике она нравилась. К тому же изображать пастушку было куда приятнее, чем злую ведьму, роль которой ей приходилось играть в предыдущем спектакле. Зрители не скупились на аплодисменты.
Отыграв свою последнюю сцену и получив заслуженное одобрение аудитории, она скрылась за кулисами. Ягненок, с которым она, согласно своей роли, ни на миг не расставалась на сцене, оглушительно блеял. Лаура бегом припустилась к маленькому загончику, где невинное существо проводило свободные от представлений часы.
– Научись вести себя как подобает, а не то превратишься в рагу, – напутствовала она его. Ягненок затих и с удовольствием принялся жевать сено, которое было припасено в загончике. А еще ему довелось полакомиться яблоком, одним из тех, которые публика метала в беднягу Шермана. Лаура погладила малыша по курчавой головке, поднялась с корточек и… остолбенела.
У стены коридора стоял не кто иной, как лорд Локвуд. Улыбаясь, он уже давно наблюдал за ней. Она так громко беседовала с ягненком, что не расслышала его шагов. Он кивнул ей и с улыбкой проговорил:
– По-моему, этот малыш играл куда лучше, чем недотепа, который лишился своего парика.
Кровь прилила к щекам Лауры. Она не нашлась что ответить.
– Я бы посоветовал вашему директору хорошенько подумать, кого из них лучше пустить на рагу.
Лаура все еще никак не могла собраться с мыслями. Сердце ее отчаянно стучало в груди, стук этот отдавался у Нее в ушах.
– Я не напугал вас, мисс Ланкастер?
Только теперь к ней вернулся дар речи.
– О нет, милорд. Просто я никак не ожидала встретить вас здесь.
– Разве к вам за кулисы не заглядывают почитатели вашего таланта? – Он слегка изогнул бровь.
– Такое случается, но все они – люди иного положения, чем вы, милорд.
– Вот как. – Губы его тронула улыбка.
– Откуда… как вы узнали, что я служу здесь?
Джулиан развел руками, давая понять, что ответ очевиден.
– Ах, ну разумеется. Это несложно для человека с вашим…
– Положением. – В голосе его звучала едва уловимая насмешка, но Лаура ее проигнорировала и молча кивнула. Здесь, в полутемном загоне для театральных животных, он показался ей еще более красивым, чем в бледно-желтой гостиной мадам Деверо. Яркий свет ламп ложился красно-багровыми отсветами на его густые темно-каштановые волосы, а карие глаза отливали золотом. Полуослепленная этим светом, она едва удержалась, чтобы не вытянуть вперед ладони и не посмотреть, запляшут ли и на них блики.
– Это оказалось совсем нетрудно, – пояснил он. – Я навел о вас справки у мадам Деверо.
– Вот как.
– Простите меня, мадемуазель, но нельзя ли нам с вами перебраться куда-нибудь из этого загона для театральных животных? Куда угодно. Здесь… попахивает.
Лаура смущенно кивнула:
– Разумеется, милорд. Мы можем пройти в мою уборную. В уборную Селии.
– Селия… Милейшее создание. Как талантливо она играет, особенно в третьем акте. Замечательно! Ведите же меня в вашу гримуборную, мадемуазель.
Лаура ощущала его присутствие каждой клеточкой своего тела. По спине пробежали мурашки. Стоило ему появиться, как она тотчас же почти утратила контроль над собой: краснела, как нашкодившая девчонка, не могла найти слов для ответов на его вопросы. Руки и ноги плохо повиновались, в голове стоял туман… Ей стало досадно.
Но вот они миновали длинный коридор, лестницу и очутились в уборной. И дело приняло совсем уж скверный оборот. Он заполнил собой все крошечное помещение с низким потолком, которого едва не коснулся макушкой.
– Мне никогда еще не доводилось бывать в актерских уборных, – сказал он, с любопытством обводя взглядом комнату. – Здесь довольно мило.
Что же до Лауры, то никогда еще она не чувствовала себя так неловко. В уборной повсюду были разбросаны предметы дамского туалета, на столике в беспорядке громоздились баночки с гримом, вдобавок Селия нечаянно просыпала на столешницу белоснежную пудру. Роскошные розы выглядели здесь совершенно неуместно. Розы…
Лаура подозрительно покосилась в сторону своего незваного гостя. Он стоял у стены с непроницаемым выражением лица и продолжал разглядывать уборную. Лаура так и не осмелилась спросить, не он ли прислал ей цветы. Стряхнув с рукава своего камзола невидимую пылинку, он с полупоклоном осведомился:
– Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель Ланкастер, согласившись поужинать со мной?
Лаура насторожилась. Что могло крыться за этим предложением? Лорд Локвуд в отличие от Эмори и многих ему подобных вел себя безукоризненно вежливо. А вдруг он преследует те же цели, что и остальные?
– Ужин с вами, милорд?
– Да-да. Это, знаете ли, вечерний прием пищи, состоит обыкновенно из нескольких перемен. Как правило, к блюдам подаются и вина.
– Я знаю, что такое ужин. – Лаура засопела от негодования. Не зная, чем занять руки, она погладила один из роскошных бутонов.
– Итак, – насмешливо произнес он, – вы уже догадались, чего я от вас хочу. Вероятно, вы успели себя убедить, что я не из тех, кто нападает на спутниц в темных закоулках?
– Право, не знаю, что и подумать, – честно ответила она. – Вот если бы вы сами соблаговолили открыть мне причины вашего интереса к моей персоне…
– Вы удивительное создание, мисс Ланкастер, – мягко проговорил он, после того как долго молча изучал ее взглядом. – Речь ваша правильна, несмотря на колониальный акцент. Вы безупречно владеете французским. Впрочем, трудно было бы ожидать иного от той, чья мать француженка и кому довелось несколько лет прожить в Париже. В Лондон вы прибыли в составе небольшой театральной труппы, а прежде чем получить роль здесь, у мистера Роско Трогмортона, вы несколько месяцев выходили на подмостки театра Грина, пока владелец не обанкротился. Проживаете вы на Карриер-стрит, в одном из самых нездоровых районов Лондона. Делите комнату с тремя другими женщинами, которые работают белошвейками, выполняя заказы одного небольшого магазинчика на Бонд-стрит. Из сказанного следует, что вы сильно нуждаетесь в деньгах. Не это ли побудило вас прибегнуть к услугам мадам Деверо?
Лаура смотрела на него, полуоткрыв от удивления рот. Откуда он столько о ней узнал? И что еще ему известно? Вдруг он выяснил, кто такая ее мать? От этой мысли в глазах у нее потемнело. Он молча ждал ответа. Лаура пробормотала, пряча глаза:
– Не представляю, где вам удалось раздобыть все эти сведения. И теряюсь в догадках, чем я могла так вас заинтересовать.
– Мисс Ланкастер, вы не знаете обо мне не только это, но еще очень и очень многое. Согласитесь поужинать со мной, а потом я, так и быть, просвещу вас на сей счет.
А он, оказывается, на редкость самонадеян!
– Вы окажете мне этим огромную честь, – прибавил Джулиан. – Но если вы откажете, то так никогда и не узнаете, стоили ли все мои откровения вашего внимания.
– Хорошо, – кивнула Лаура, игнорируя насмешку, звучавшую в его словах. – Я принимаю ваше приглашение, но с условием: я сама выберу ресторан.
Джулиан широко улыбнулся:
– Согласен.
Лаура вдруг почувствовала себя так, словно спрыгнула с высокой скалы и падает, падает вниз, в черную бездну…
– Очаровательное местечко. – Обведя взглядом тесный полутемный зал «Ангела», лорд Локвуд повернулся к Лауре и слегка приподнял бровь. – И часто вы здесь бываете?
Лаура подавила смешок. Наверняка граф впервые в подобном заведении, где после спектаклей собирается шумная актерская братия, где царит непринужденное, порой слишком буйное веселье и эль течет рекой.
– Да, довольно часто, – солгала Лаура. Ей было не по карману проводить вечера даже в этом скромном пабе. Она заглядывала сюда, лишь когда Джереми настойчиво приглашал ее составить ему компанию и угощал элем или ромом.
Она нетерпеливо заерзала на длинной щербатой скамье. В дверях появилась служанка, которая несла поднос, уставленный тарелками. Вскоре на обшарпанном столе перед Лаурой уже дымилось блюдо с говядиной и почками, а также горячим пирогом. Вдохнув восхитительный аромат, Лаура почувствовала, как рот наполнился слюной. Она с умилением разглядывала огромную порцию сытной еды, струйки пара, поднимавшиеся над поджаристой корочкой… В желудке у нее громко заурчало. Лаура мучительно покраснела и принялась за угощение. Ей почудилось, что это оглушительное урчание заглушило даже пьяные голоса музыкантов, которые расположились у очага и затянули унылую мелодию. Только бы Локвуд ничего не заметил!
Ей стоило огромного труда не наброситься на пирог с жадностью проголодавшегося зверя. Она старалась есть медленно и целиком сосредоточилась на содержимом тарелки, ничего вокруг не замечая. Но несмотря на все ее усилия по обузданию собственного голода, восхитительный пирог, подливка, кусочки вареной репы и бобы вскоре были уничтожены. Лаура подняла голову. Локвуд с дружелюбным вниманием наблюдал за ней.
– У вас здоровый аппетит, мадемуазель.
– Да, – признала она.
– Честный ответ. Мне нравятся прямодушные женщины.
Лаура не осмелилась признаться, что не отказалась бы и от второй порции роскошного угощения. Она молча ждала, когда его светлость соизволит объяснить, зачем он ее разыскивал и что ему от нее нужно. Тогда она смогла бы с ним проститься, пойти домой, лечь на узкую кровать, укрыться теплыми шерстяными одеялами, которые Селия заставила ее принять в качестве дара, и заснуть блаженным сном.
Джулиан, словно прочитав ее мысли, отодвинул от себя блюдо с половинкой жареного цыпленка, к которому едва притронулся, – ей этого хватило бы, пожалуй, на три дня, – и без обиняков произнес:
– Мисс Ланкастер, хочу предложить на ваше рассмотрение одну сделку, одинаково выгодную как для вас, так и для меня.
У Лауры от волнения так сжался желудок, что она почти пожалела о съеденном с такой жадностью пироге.
– Я вас внимательно слушаю, милорд.
– Мне необходимо обзавестись достойной во всех отношениях компаньонкой, вам же, насколько я могу судить, нужен покровитель. Если вы согласитесь, навек распроститесь с нуждой. Жизнь ваша станет комфортной. А когда моя цель будет достигнута, я отблагодарю вас за услуги весьма солидной суммой денег.
– Но в чем будут состоять мои обязанности, милорд? Что я должна буду делать? Находиться всегда у вас под рукой? Выполнять все ваши желания? Но какие именно? – Она многозначительно умолкла.
– Мисс Ланкастер, – ответил он хмуро, – я с самого начала подчеркнул, что мне нужна именно компаньонка, а не особа, торгующая своим телом. Надеюсь, вы улавливаете разницу?
– Компаньонка…
– Вот именно. Вы станете посещать со мной театры, оперу, любые балы или приемы по моему усмотрению, но не будете делить со мной ложе.
Лаура склонила голову набок. Уж не сошел ли его светлость с ума? Или просто она ослышалась? И нет ли во всем этом подвоха?
– Но зачем вам это, милорд?
– Ну уж это мое дело. Я не намерен пускаться в долгие объяснения. В конце концов, я ведь предлагаю вам сделку, а не руку и сердце.
– Ясно, – вздохнула она, хотя решительно ничего не могла понять. – Выходит, я должна буду играть роль вашей любовницы, в действительности таковой не являясь. Заманчивое предложение, ничего не скажешь.
Бархатные, отливающие золотом глаза лорда Локвуда сверкнули недобрым огнем.
– Когда я впервые вас увидел, вы готовы были дорого продать свою девичью честь, мисс Ланкастер. Стоит ли теперь разыгрывать передо мной оскорбленную невинность? Ведь я предлагаю вам не только высокую цену, но и сохранение вашей добродетели в полной неприкосновенности. Когда наше сотрудничество прекратится, вы сможете ее продать, кому пожелаете.
Грубая прямота его высказывания, издевка, звучавшая в словах, произнесенных ровным, бесстрастным голосом, задели Лауру за живое, но ей нечего было возразить. Она действительно собиралась продать себя, чтобы вернуться домой. Иного способа добыть денег на билет у нее не было. Так зачем же отказываться от столь выгодного предложения? Ее чести ничто не угрожает, а дурная репутация, когда она возвратится в Америку, останется здесь, в Лондоне.
И все же принимать решение сгоряча не следовало. Как знать, вдруг его светлость готовит ей какой-то подвох? Вдруг у него на уме дурное? Ведь приняв условия сделки, она окажется в его руках, в полном его распоряжении. От этих мыслей, от дыма, клубившегося в зале, у нее разболелась голова.
– Позвольте мне обдумать ваше предложение, прежде чем я дам ответ.
Джулиан кивнул.
«Боже, помоги мне!» – мысленно взмолилась она.
– Остановите здесь, Франклин.
Повинуясь приказанию Джулиана, возница остановил карету. Они находились в одном из самых мрачных и опасных районов Лондона. Приди им на ум проехать чуть дальше, в лабиринт кривых зловонных переулков, и они непременно встретили бы на своем пути разбойника, вора или проститутку.
Лаура Ланкастер обитала в ветхом обшарпанном доме, фасад которого заметно наклонился в сторону узкой улицы. Казалось, у старого здания больше не было сил стоять прямо. Над сточными канавами, проложенными по краям тротуара, поднимались зловонные испарения, а из соседних переулков доносились какие-то странные шорохи, приглушенные голоса. Севен-Дайалс жил своей жизнью – тяжелой, мрачной, беспросветной. Локвуд вызвался ее проводить «ради собственного спокойствия», как он выразился, заслужив ее недоверчивый взгляд. Она нехотя согласилась.
Лакей торопливо распахнул перед Лаурой дверцу кареты. Она оттолкнула носком туфли разогретый кирпич и не без труда заставила себя подняться с мягкой как пух подушки. Ее разморило от сытного ужина, от теплой кареты. До чего же неуютно было снаружи. Каким неприглядным показался ей Севен-Дайалс и этот ужасный обшарпанный дом!
Она сделала несколько шагов и очутилась у порога своего жилища. На ступеньках крыльца стояли ее саквояж и дорожный мешок.
– Что это значит? – сердито спросила она у толстяка, который переминался с ноги на ногу на площадке у входной двери, скрестив руки на животе. – Зачем это вы вынесли мои вещи на улицу?
– Вы просрочили с уплатой за комнату, мисс. Я вас поэтому выселил. Ступайте куда хотите.
Джулиан, стоя у кареты, внимательно наблюдал за этой сценой.
– Да как же вам не стыдно лгать мне в глаза?! – возмутилась Лаура. – Я заплатила за неделю вперед, бессовестный вы человек!
– Ошибаетесь, мисс. Вы со мной расплатились только за прошлую неделю. Я немного обождал, конечно, но теперь все. Извольте искать себе другое жилье.
– Вы не хуже меня знаете, я ничего вам не задолжала! – Голос Лауры зазвенел от отчаяния. Она плохо представляла себе, как ей теперь быть, как отстоять свое право на убогое жилище, которого этот негодяй ее лишал.
Если у Джулиана, когда он сочинял сценарий этого одноактного спектакля, и возникали сомнения в собственной правоте, то они без следа развеялись, стоило ему только увидеть, в каких ужасных условиях обитает эта загадочная девушка. Женщины не должны так жить. Ни одно живое существо не должно так жить, никогда! У него в Шедоухерсте коровы находятся в куда лучших условиях, чем постояльцы этого мерзкого толстяка! Он продолжал прислушиваться к диалогу последнего и Лауры, чтобы вовремя вмешаться. Квартирный хозяин был на высоте и с лихвой отработал деньги, полученные нынешним утром из рук Джулиана.
– Нет уж, мисс. Одеяла, так и быть, забирайте, а саквояж я покуда попридержу. Сперва уплатите мне, что задолжали. Так-то!
Джулиан неторопливо подошел к спорящим.
– Я пожалуюсь на вас в магистрат! – вскипела Лаура. – Вы наглый мошенник!
– Не расстраивайтесь, мисс Ланкастер, – участливо произнес он, – я заплачу за вашу комнату и еще немного прибавлю, лишь бы этот господин впустил вас в дом.
Толстяк согласно уговору развел руками:
– Ничего не выйдет, сэр. Я уже поселил другую постоялицу на ее место.
Резко повернувшись к Локвуду, Лаура процедила сквозь зубы:
– Не смейте давать ему деньги! Он бессовестный обманщик. Я ведь внесла плату за неделю вперед! Не знаю, какую подлость он затеял, но это ему с рук не сойдет! Понятно вам, Макфин?! Ведь если бы я и в самом деле не заплатила за нынешнюю неделю, вы еще в понедельник выставили бы меня вон!
Но Макфин лишь упрямо мотал головой, так что Джулиан в конце концов примирительно произнес:
– Успокойтесь, мисс Ланкастер. Раз уж ваша кровать занята, то и обсуждать больше нечего. Пустая трата времени. На свете есть куда более подходящие места для ночлега.
– Еще бы, – сердито кивнула она. – Только мне ни одно из них не по карману.
– Мы это обсудим в карете, – невозмутимо заявил он и кивнул лакею: – Чарлтон, займитесь багажом мисс Ланкастер, а я пока улажу недоразумение с домовладельцем.
Лаура в оцепенении наблюдала, как лакей внес ее вещи в карету, как Джулиан сунул несколько монет в широкую ладонь Макфина, который тотчас же исчез за дверью, словно опасался, что щедрый господин передумает и отнимет у него деньги.
– Уже поздно, мисс Ланкастер, – произнес Джулиан, беря ее под руку и увлекая к карете. – Едемте ко мне. Там и решим, как вам быть дальше.
Лаура не отвечала. Он взял ее за плечи и повернул лицом к себе. На щеках ее блестели слезы. В этот миг он почти поверил словам ушлой мадам Деверо, что мисс Ланкастер девственница. Это было невозможно, невероятно, но он желал как можно дольше находиться во власти этой иллюзии. Во всяком случае, глядя сейчас на эту несчастную полуголодную девушку, расплакавшуюся от отчаяния, он почувствовал: если и есть на свете одушевленное воплощение непорочности, чистоты, добродетели, то оно сейчас перед ним.
– Выходит, вы все же добились чего желали, милорд.
Он невозмутимо пожал плечами:
– А как же иначе?
