Текст книги "Возвращение: Тень души"

Автор книги: Лиза Джейн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Бонни глазами знатока изучала эскиз:

– Эти парные браслеты были изготовлены специально для этого платья, не так ли? – спросила она с заговорщицким видом.

К удивлению Елены Леди Ульма была смущена. Она медленно произнесла:

– Правда в том… в том, что мисс Мередит… раб. Все рабы обязаны носить своего рода символические наручники, когда находятся вне своего поместья.

Она отвела глаза и уставилась в полированные деревянные половицы. Ее щеки порозовели.

– Леди Ульма, пожалуйста, не думайте что это важно для нас.

Глаза Леди Ульмы сверкнули, когда она подняла голову:

– Не важно?

– Ну, – сказала Елена, – это действительно неважно… потому что, с этим ничего нельзя поделать, не сейчас.

Конечно, для слуг не были секретом необычные отношения между Деймоном, Еленой, Мередит и Бонни. Даже Леди Ульма не понимала, почему Деймон не освобождает девушек, только на случай что что-то может случиться или Небесные Стражи воспрепятствуют этому. Но девушки заняли твердую позицию на этот счет; по их мнению, это принесло бы неудачу всему их делу.

– Ну, в любом случае, – трещала Бонни, – я думаю, что наручники красивые. Я имею в виду, что едва ли она могла найти что-то более совершенное для этого платья, не так ли? Это был удар по профессиональным чувствам дизайнера. Люсьен скромно улыбнулся, и Леди Ульма одарила его любящим взглядом. Лицо Мередит еще пылало.

– Не знаю, как и благодарить вас, Леди Ульма. Я надену это платье, и сегодня ночью я буду кем-то другим, кем никогда раньше не была. Еще ты изобразила мои волосы забранными наверх. Я никогда не носила такую прическу, – поспешно добавила Мередит.

– Сегодня мы поднимем твои волосы и откроем твой прекрасный лоб с широкими бровями. Это платье подчеркнет твои красивые плечи и руки. Преступление – прикрывать их днем или ночью. А прическа подчеркнет твое экзотическое лицо, а не скроет его! – твердо сказала Леди Ульма.

«Хорошо», – подумала Елена. Они отвлекли ее от предмета, символизирующего ее рабство.

– Мы нанесем тебе легкий макияж – бледно-золотые тени на веки и тушь, чтобы удлинить ресницы. Немного золотистого блеска на губы, но никаких румян; я не думаю, что они нужны молодой девушке. А твоя оливковая кожа прекрасно дополнит картину.

Мередит беспомощно посмотрела на Елену.

– Я обычно не ношу макияж, – сказала она, но они обе понимали, что она побеждена. Задумка Леди Ульмы воплотится в жизнь.

– Не называйте это платье «Русалка», ему больше подходит «Сирена», – проговорила Бонни с энтузиазмом.

– Но нам лучше навести на нее заклятье, чтобы держать подальше морячков-вампиров, – к удивлению Елены, Леди Ульма кивнула. – Моя подруга швея послала за жрецом, чтобы тот благословил всю одежду, и она оберегала вас от того, чтобы вы не стали жертвами вампиров. Если конечно вы разрешите? – она взглянула на Елену и та кивнула.

– Конечно, если не отпугнут от нас Деймона, – добавила она в шутку, и почувствовала, что время остановилось, когда Бонни  и Мередит одновременно уставились на нее, надеясь уловить что-нибудь в выражении лица Елены.

Но Елена оставалась беспристрастной, а Леди Ульма продолжила:

– Естественно, что ограничения не будут распространяться на Господина Деймона.

– Естественно, – спокойно сказала Елена.

– А теперь перейдем к наряду самой маленькой красавицы, – сказала Леди Ульма Бонни, и та, краснея, закусила губу. – У меня есть кое-что особенное для тебя. Я очень давно скучала по работе с этим материалом. Я проходила мимо витрины магазина много лет подряд и жаждала купить эту материю и создать из нее что-нибудь изумительное. Вы видите?

Несколько швей подошли к ним, держа платье более легкое и меньших размеров, нежели у Мередит, а между тем Леди Ульма показывала им эскиз. Елена смотрела с изумлением. Материя была великолепна – невероятно – но особенно невообразимо было то, как она скреплена между собой. Текстура платья представляла собой яркого зелено-синего павлина, с удивительно красиво вышитыми горящими глазами над талией.

Карие глаза Бонни расширились еще сильнее.

– Это для меня? – выдохнула она, практически боясь прикоснуться к ткани.

– Да, и мы уберем твои волосы со спины, так чтобы ты выглядела также утонченно, как и твоя подруга. Давай, примерь его. Я думаю, тебе понравиться, как ты будешь выглядеть в этом платье.

Люсьен вышел и Мередит надела на себя платье-русалку. Бонни радостно принялась раздеваться. Леди Ульма, как оказалось, была права. Бонни понравилось, как она выглядела в этот вечер. Сейчас на нее наносились последние штрихи, такие как несколько капель духов с ароматом розы и цитрусовых, изготовленных специально для нее

Она стояла перед огромным зеркалом, всего за несколько минут до того, как они отправятся на празднество, которое устраивала Фазина – Серебряный Соловей.

Бонни слегка повернулась, с трепетом глядя на свое платье. Ее лиф был сделан, или казалось, что был сделан, целиком из павлиньих перьев, которые собирались на талии, демонстрируя ее миниатюрность. Еще один каскад более крупных перьев струился от талии вниз спереди и сзади. Со спины был небольшой шлейф из павлиньих перьев на изумрудном шелке. Спереди, под крупным каскадом направленных вниз перьев, красовалась выполненная золотом и серебром вышивка из стилизованных перевернутых контурных перьев, струящихся до самого подола, окаймленного тончайшей золотой парчой.

И как будто этого было недостаточно, у Леди Ульмы был веер из настоящих павлиньих перьев, вставленных в ярко-зеленую нефритовую ручку, с кисточкой на конце, на которой тихо звенели нефритовая, топазовая и изумрудная подвески. На шее Бонни красовалось нефритовое ожерелье, инкрустированное изумрудами, сапфирами и ляпис-лазурью. На запястьях у нее были наручники из нефрита и изумруда – символ ее рабства, и они щелкали каждый раз, как она двигалась. Но Бонни не могла долго задерживать на них взгляд, и не могла призвать надлежащую ненависть к ним.

Она думала о том, что пришел специальный парикмахер для того, чтобы выпрямить земляничные кудри Бонни до состояния пока они, потемневшие до истинно красного, не были гладко прилизаны к ее голове, и закреплены нефритовым и изумрудным зажимами. Ее лицо формы сердца никогда не выглядело настолько зрелым, настолько сложным. К изумрудным векам с накрашенными ресницами Леди Ульма добавила яркую красную помаду и, нарушив свое правило, все-таки добавила ей румян на щеки. Это выглядело так, словно на полупрозрачной коже Бонни проступил румянец от комплимента.

Изящно вырезанные нефритовые сережки с золотыми колокольчиками внутри завершали ансамбль, и Бонни чувствовала, будто она была Принцессой Древнего Востока.

– Это действительно какое-то чудо. Обычно я похожу на эльфа, пытающегося нарядится черлидером или цветочницей, – говорила она, целуя Леди Ульму снова и снова, восхищенная тем, что помада осталась на ее губах, а не на щеках женщины. –   Но сегодня я выгляжу как молодая женщина.

Она бы продолжала лепетать, не в состоянии остановить себя, даже видя как Леди Ульма уже пыталась осторожно стряхивать слезы со своих глаз, но в этот момент в комнату зашла Елена и она ахнула.

Платье Елены было завершено только во второй половине дня, поэтому Бонни видела его лишь на эскизе. Но он не в состоянии был передать, как платье будет смотреться непосредственно на Елене. Бонни в тайне задавалась вопросом, понадеялась ли Леди Ульма на естественную красоту Елены и надеялась ли, что Елена будет в таком же восторге от своего платья, как Бонни и Мередит от своих. Теперь Бонни поняла.

– Оно называется «Платьем Богини», – объяснила Леди Ульма всем, ошеломленно притихшим, когда Елена вошла в комнату, и Бонни подумала, что если богини когда-либо жили на горе Олимп, они бы хотели одеваться именно так.

Фокус платья был в его простоте. Оно было сделано из молочно-белого шелка с изящно плиссированной талией (Леди Ульмы назвала такую плиссировку «рачингом»), которая держала две простые части лифа, образующие V-образный вырез, демонстрируя персикового цвета кожу Елены между ними.

Лиф, в свою очередь, держался на плечах двумя застежками, золотыми, инкрустированными перламутровыми жемчужинами и бриллиантами. От талии юбка ниспадала изящными складками вплоть до сандалий Елены, также изготовленных из золота, жемчуга и бриллиантов. На спине ткань, скрепленная пряжками, становилась тонкими бретелями, скрещиваясь на спине, чтобы вновь встретиться на плиссированной талии. Такое простое платье, но такое великолепное на правильной девушке.

На шее Елены было изящной работы ожерелье из золота и жемчуга в форме бабочки и с таким количеством бриллиантов, что с каждым ее движением они загорались разноцветными огнями. Там же висел и алмазный кулон с ляписом, который подарил ей Стефан, так как она наотрез отказалась снять его. Это было не важно. Бабочка полностью скрывала подвеску. На каждом запястье Елены также были наручники из золота и жемчуга с бриллиантами, сочетающиеся с ожерельем.

И это было все.

Волосы Елены расчесали наверно сотню раз, в результате чего они ниспадали на ее плечи золотистыми мягкими волнами, на ее губы нанесли нежно-розовую помаду. Но ее лицо, с темными густыми ресницами и светлыми изогнутыми бровями, на котором ее розовые губы приоткрылись от волнения, окрасив щеки в яркий цвет, осталось абсолютно нетронуто. Ниспадающие каскадом алмазные серьги виднелись сквозь ее золотые локоны. Она сведет их с ума, подумала Бонни, глядя на платье с завистью, но не с ревностью, а скорее наслаждаюсь мыслью о том, какой фурор произведет Елена.

– Ее платье намного проще чем наши с Мередит, но мы опять будем в ее тени, – все же Бонни считала, что Мередит никогда не выглядела лучше или более экзотично.

Она также никогда не подозревала, о потрясающей фигуре Мередит, несмотря на широкий ассортимент у той дизайнерской одежды. Мередит пожала плечами, когда Бонни сказала ей это.

У нее тоже был веер – черный, лаковый, складывающийся. Она раскрыла и захлопнула его вновь, умышленно задев ее подбородок.

– Мы в руках гения, – сказала она просто. – Но мы не должны забывать для чего мы здесь на самом деле.

Глава 25

– Мы должны сосредоточить наши мысли на спасении Стефана, – сказала Елена в комнате, которую занял Деймон, в старой библиотеке особняка леди Ульмы.

– О чем же еще я могу думать? – сказал Деймон, не отводя глаз с ее шеи, украшенной перламутровыми жемчужинами и бриллиантами.

Елена знала, что молочно-белое платье подчеркивало изящный изгиб ее шеи. Она вздохнула:

– Если бы мы думали, что ты действительно это имеешь в виду, тогда бы мы все могли просто расслабиться.

– То есть, быть такими же расслабленными, как и ты?

Елена мысленно вздрогнула. Могло показаться, что Деймон поглощен одной и только одной вещью, но его чувство самосохранения убеждало, что он был постоянно начеку, и видел не только то, что он хотел видеть, но и все, что происходило вокруг него. И это была правда, которая Елену почти невыносимо взволновала. Пусть остальные думают, что это из-за ее изумительного платья, а это и было из-за ее изумительного платья, и Елена была до глубины души благодарна Леди Ульме и ее помощникам за то, что все сделали вовремя.

Что действительно волновало Елену, хотя, была вероятность, «Нет, уверенность», – твердо сказала она себе, – что сегодня вечером, она найдет половинку ключа, которая поможет им освободить Стефана. Мысль о его лице, о том, чтобы увидеть его во плоти, была…

Была пугающей.

Думая о том, что сказала Бонни во сне, Елена тянулась за поддержкой и пониманием, и так или иначе поняла, что вместо того, чтобы держать Деймона за руки, она оказалась в его объятиях.

Истинный вопрос в то, что Стефан скажет на счет той ночи в мотеле с Деймоном?  Чтобы сказал Стефан? Что тут было говорить?

– Я напугана, – услышала она, и минутой позже узнала свой собственный голос.

– Ну, не думай об этом, – сказал Деймон. – Это только делает все хуже.

«Но я солгала», – подумала Елена. – «Ты даже не помнишь этого, иначе ты бы тоже солгал».

– Что бы ни случилось, я обещаю, что я все еще буду рядом с тобой, – сказал мягко Деймон, –   во всяком случае, у тебя есть мое слово.

Елена чувствовала его дыхание на волосах.

– И о концентрации твоих мыслей на ключе?

– Да, да, но я сегодня не питался как следует.

Елена вздрогнула, затем прижала Деймона ближе. Всего на один момент она почувствовала, не просто разоряющий голод, но острую боль, которая озадачила ее. Однако прежде чем она смогла четко определить ее местонахождение в пространстве, боль ушла, и ее связь с Деймоном была резко разорвана.

– Деймон.

– Что?

– Не закрывайся от меня.

– А я и не закрываюсь. Я только что сказал все, что мог, это – все. Ты знаешь, что я буду искать ключ.

– Спасибо тебе.

Елена попробовала еще раз:

– Но ты не можешь просто голодать…

– Кто сказал, что я глодаю? – теперь телепатическая связь с Деймоном вернулась, но чего-то не хватало.

Он намеренно что-то скрывал, яростно сосредоточившись, чтобы отвлечь ее внимание – на голод. Елена могла чувствовать, как он бушевал в нем, будто он был тигром или волком, который днями, неделями не убивал. Комната медленно закружилась вокруг нее.

– Все… хорошо, – прошептала она, поразившись тому, что Деймон был в состоянии выдержать и вообще держать ее, с его внутренней сущностью, рвущейся наружу. – Что угодно… что тебе нужно… бери…

Затем она почувствовала самое нежное прикосновение острых как бритва клыков к своему горлу. Она уступила этому, капитулируя перед ощущениями.

* * *

Готовясь к праздничному вечеру у Серебряного Соловья, где они буду искать первую половинку от лисьего двойного ключа для освобождения Стефана, Мередит читала некоторые распечатки текстов, которыми она набила свой рюкзак, с огромным количеством информации, скаченной из Интернета. Она попыталась как можно лучше описать все, что узнала Елене и остальным. Но как теперь она могла быть уверена, что не пропустила какие-нибудь очень важные подсказки, какую-нибудь чрезвычайно важную информацию, которая будет той ниточкой, которая определит, добьются ли они сегодня вечером успеха или потерпят неудачу? Найдут ли они способ спасти Стефана или приедут домой побежденные, пока он будет томиться в тюрьме.

«Нет», – подумала она, стоя перед серебряным зеркалом, почти что боясь взглянуть на экзотическую красавицу, которой она стала.

«Нет, – мы даже не можем думать о слове «неудача». Ради спасения жизни Стефана, мы должны добиться успеха. И мы должны сделать это не попавшись.

* * *

Елена чувствовала уверенность и небольшое головокружение, когда они отправились на праздничный прием Серебряного Соловья. Однако когда они вчетвером прибыли на паланкинах: Деймон с Еленой, а Мередит с Бонни (Леди Ульме доктор запретил посещать какие-либо торжества, пока она была беременна), к роскошному дому Благородной Леди Фазины, на нее напало что-то похожее на ужас.

«Дом был настоящим дворцов, в лучших сказочных традициях», – подумала она.

Минареты и башни возвышались на ним, вероятно выкрашенные в голубой и обильно позолоченные, но превращенные в бледно-лиловые солнечным светом, и выглядели чуть ли не светлее, чем небо. В дополнение, в солнечному свету обе обочины дорожки, по которой паланкины поднимались на холм, были освещены фонарями, в них было добавлено какое-то химическое вещество, или использована магия, чтобы их свет горел ярче, сменяя цвета от золотого, к красному, фиолетовому, голубому, зеленому и серебряному; и эти цвета горели так натурально.

От этого у Елены перехватило дыхание, так как только им во всем мире, который был только доступен ее взору, не передавался оттенок красного.

Деймон взял с собой бутылку «Черной Магии», и был едва ли не в слишком хорошем настроении. «Не преднамеренно двусмысленно», – подумала Елена.

Когда их паланкин остановился на вершине холма, Деймон и Елена высадились и спустились в проход, который был значительно отрезан от солнечного света. Теперь над ними возвышался деликатный, освещенный бумажными фонариками – несколько больший паланкин, чем мгновение до этого – яркий свет и причудливая форма, придавали праздничную и игривую атмосферу дворцу, столь великолепному, что это пугало. Они прошли меж подсвеченных фонтанов, некоторые из которых были с сюрпризами – типа полосы магических лягушек, которые постоянно прыгали от лилии к лилии: шлеп, шлеп, шлеп, как звук дождя по крыше, или огромная золоченая змея, извивавшаяся среди деревьев и над головами гостей, она сползала оттуда до земли, а затем возвращалась обратно к деревьям.

Опять же, это была земля, которая могла просвечивать всевозможными видами магических стай рыб, акул, угрей, и резвящихся дельфинов, а в тусклой синеве глубин гораздо ниже, маячила фигура гигантского кита.

Елена и Бонни поторопились как можно скорее пройти эту часть пути. Было ясно, что владелица этой недвижимости может позволить себе любую феерию, какую угодно ее душе, и, прежде всего, музыку, из каждой стороны, прекрасно, – иногда странно – играл разнаряженный оркестр, или может это был всего лишь один знаменитый солист, пение доносилось из позолоченной клетки, висевшей, примерно, в двадцати пяти метрах над землей.

Музыка… музыка и свет были везде…

Сама Елена, хотя и была в восторге от достопримечательностей, звуков, и великолепных ароматов исходящих из огромных банок с цветами, так же как и от гостей, как мужчин, так и женщин, ощущала легкий страх, павший камешком в животе.

Она думала, что ее платье и бриллианты были выполнены так искусно, а затем она покинула дом Леди Ульмы. Теперь она была здесь, у Леди Фазины… что ж, здесь было так много комнат, так много людей, настолько причудливо и утонченно одетых, так же как она сама и ее сестра «личный ассистент».

Она побоялась, что – ну, что в сравнении с вон той женщиной, со своей элегантной тиарой украшенной тремя рядами бриллиантов и изумрудов, свисающих до ее элегантных окруженных бриллиантами пальцев, заставляют, в сравнении, ее не украшенные волосы выглядеть безвкусно или смешно, на таком то грандиозном фоне.

«Знаешь ли ты, сколько ей лет?» – Елена чуть не подпрыгнула, когда услышала в своей голове голос Деймона.

«Кому?» – ответила Елена, стараясь сдержать, по крайней мере, свою зависть – свою обеспокоенность – от своего телепатического голоса.

«Я так громко думаю?» – добавила она в испуге.

«Не то чтобы громко, но никогда не повредит думать потише. И ты прекрасно знаешь «кому»: той жирафе, которую ты так разглядываешь», – ответил Деймон. – «К твоему сведению, она примерно на двести лет старше меня, и она старается выглядеть где-то на тридцать, при том, что это на десть лет меньше того, когда она стала вампиром».

Елена заморгала.

«Что ты хочешь сказать этим?»

«Отправь немного Силы к своим ушам», – добавил Деймон. – «И перестань беспокоиться!»

Елена послушно добавила немного Силы, до того момента, как почувствовала мощный всплеск в своих ушах, и вдруг разговоры стали слышны со всех сторон.

– …о, богиня в белом.

– Она всего лишь ребенок, но что за фигура…

– … да, та, что с золотыми волосами.

– Великолепна, не правда ли?

– …ох, ради Аида, посмотрите на эту девочку…

– … Вы видите принца и принцессу вон там? Дорогая, мне интересно, они предпочитают меняться местами или… или… образовывать квартет?

Это гораздо больше походило на то, что Елена привыкла слышать на вечеринках.

Это придало ей больше уверенности. А так же, поскольку она позволила своим глазам блуждать более смело сквозь богато выряженных коршунов, заставило внезапно проникнуться любовью и уважением к Леди Ульме, которая придумала и руководила пошивом трех великолепных платьев всего за одну неделю.

«Она гений», – торжественно сообщила Елена Деймону, зная, что он слышит ее мысли, и он мог понять кого, она имела в виду.

«Посмотри на Мередит. вокруг нее уже толпа. И… и…»

«И она совсем не ведет себя как Мередит», закончил Деймон, прозвучав немного обеспокоено.

Мередит же не выглядела обеспокоенной ни в коем случае. Она нарочно повернулась лицом, чтобы показать классический профиль своим поклонникам, но он совершенно не был профилем уравновешенной и спокойной Мередит Сайлс. Это была знойная, экзотическая девушка, казалось, что она вполне могла бы петь Хабанера из «Кармен».

У нее был открыт веер, и она грациозно и томно обмахивалась им. Мягкое и в тоже время теплое внутренне освещение заставляло ее обнаженные плечи и руки мерцать словно жемчуг, а черное бархатное платье, выглядело еще более загадочным и ярким, чем до этого в доме. В самом деле, казалось, что уже есть один пострадавший раненый в самое сердце; он опустился перед ней на колено, сжимая в руке красную розу, которую с такой поспешностью вытащил из одного из букетов, что укололся о шип, и теперь кровь сочилась из его большого пальца. Мередит, казалось, совсем этого не заметила.

Оба, и Елена и Деймон почувствовали молодого человека, который был белокур и очень красив.

Елена почувствовала сожаление… а Деймон почувствовал голод.

«Она определенно вышла из своей скорлупы», – высказался Деймон.

«Ох, Мередит действительно никогда из нее не выходила», – ответила Елена. – «Это все наиграно. Но в эту ночь, я думаю, это делают платья. Мередит одета как сирена, и она ведет себя знойно. Бонни одета как павлин и… смотри».

Она повернула голову вниз к длинному коридору, который вел к огромной комнате перед ним.

Бонни, одетая во что-то наподобие реальных павлиньих перьев, имела свою толпу поклонников – и это было именно то, что они делали: поклонялись. Каждое движение Бонни, казалось, было легким и птичьим, ее нефритовые браслеты синхронно перезванивались на ее маленьких кругловатых ручках, ее серьги подрагивали с каждым наклоном головы, ноги, казалось, мерцали в золотых сандалиях, позади нее был павлиний хвост.

«Ты знаешь, это странно», – пробормотала Елена, когда они добрались до большой комнаты, наконец, договорив совсем тихо, чтобы услышать телепатический голос Деймона: – «Я не осознавала этого, но Леди Ульма создала нам платья различных уровней животного мира».

«Хмм?» – Деймон снова посмотрел на ее шею.

Но, к счастью, в этот момент человек одетый в земной костюм – смокинг, кушак, и так далее – подошел с большими серебряными бокалами «Черной Магии». Деймон выпил вино залпом и взял другой бокал, грациозно кланяясь официанту. Потом он и Елена заняли места – за пределами заднего ряда, даже если это было грубо по отношению хозяйке. У них должна быть возможность, чтобы улизнуть.

– Что ж, Мередит – русалка высшего уровня, она ведет себя как сирена. Бонни – птица, и это еще один высокий уровень, она ведет себя как птица: ждет, пока все мальчики проявят себя, продолжая дразниться. А я бабочка – что ж, я полагаю, я буду светской бабочкой сегодня. Надеюсь, рядом с тобой.

– Как… мило, – выдавил Деймон, –   но почему ты думаешь, что ты именно бабочка?

– Ну, это дизайн, глупенький, – сказала Елена, и она подняла свой переливающийся золотом и перламутром веер и легонько стукнула его по лбу. Затем она открыла его, показав Деймону мастерски выполненный рисунок с таким же узором, как и ожерелье, украшенное с лицевой стороны мелкими крупицами алмазов, золота и перламутра, где им не мешали складки.

– Ты видишь? Бабочка, сказала она, рисуясь неподдельным удовольствием.

Деймон проследил контур тонким длинным пальцем, очень напоминая Стефана, и ком встал у нее в горле, он остановился на шести стилизованных линиях над головой.

– С каких пор у бабочек есть волосы? – его пальцы двигались к двум горизонтальным линиям между крыльев, – или руки?

– Там ноги, – изумленно сказала ему Елена.

– Какая разница между руками и ногами или шесть волосков у тебя на голове или крыльев?

– Пьяный вампир, –   предложил голос над ними и Елена, подняв глаза, удивилась, увидев Сейджа.

– Можно я сяду с вами? – спросил он. – Я не смог бы справиться с рубашкой, но моя крестная фея заставила появиться как по волшебству жилетку.

Елена, смеясь, передвинулась на соседнее сиденье, чтобы он мог сесть у прохода рядом с Деймоном.

Он выглядел намного аккуратнее, чем когда она видела его в последний раз, работающим около дома, хотя его длинные волосы все еще висели беспорядочными кудрями. Однако она заметила, что его волшебная фея надушила его одеколоном с запахом кедра и сандалового масла и одела на него жилетку и джинсы Dolce & Gabbana. Он выглядел… великолепно. Это означало, что он не животное.

– Я думала ты не придешь, сказала ему Елена.

– Как ты можешь такое говорить? Облачиться как ты –   в небесно белый с золотым? Ты упомянула про праздничный прием; твое слово для меня закон.

Елена прыснула.

Конечно, сегодня вечером каждый воспринимал ее иначе. Это было из-за платья.

Сейдж, шептал что-то о своей скрытой гетеросексуальности, клялся, что рисунок на ее ожерелье и веер были образцами совершенства. Очень вежливый демон справа от нее, имевший сиреневую кожу и маленькие вьющиеся белые рожки, почтительно утверждал, что она смотрит на него как богиня Иштар, которая будто бы послала его в Темное Измерение несколько тысячелетий назад для того, чтобы пристрастить людей к лени.

Елена сделала мысленную пометку, чтобы не забыть уточнить у Мередит, означает ли это, что он уговаривал людей есть ленивцев, которые, как она знала, были дикими животными, ведущими не слишком активный образ жизни, или тут речь о чем-то другом.

Тогда Елена подумала, что Леди Ульма назвала платье «Платьем богини», так ведь? Это платье можно носить только в том случае, если твое тело очень молодо и очень близко к совершенству, потому что нет никакой возможности одеть под него нижнее белье или хоть как-то минимально его драпировать, что являлось его опасной особенностью.

Единственная вещь под платьем Елены ее собственное молодое тело и пара скудных, мягких телесного цвета клочков нижнего кружевного белья. О, и брызги жасминового парфюма.

«Так что это богиня – я чувствую себя подобно ей», – подумала она, поблагодарив демона (который стоял и кланялся). Люди занимали места перед первым выступлением Серебряного Соловья. Елена должна была признать, что ей хотелось увидеть Леди Фазину, и к тому же, было слишком рано предпринять попытку отправиться в уборную – Елена уже заметила, что охранники стоят во всех дверях. Две арфы стояли на помосте в центре большого круга из стульев. Внезапно все вскочили на ноги и захлопали, и Елена ничего бы не увидела, если бы Леди Фазина не выбрала тот же проход, у которого расположились Елена и Деймон. Как это было, она остановилась рядом с Сейджем, чтобы поприветствовать ликующую толпу и Елена прекрасно видела ее.

Она была привлекательной молодой женщиной, которая к удивлению Елены выглядела чуть старше двадцати, и в тоже время была практически такой же маленькой как Бонни.

Это крошечное существо, очевидно, относилось к ее прозвищу очень серьезно: она была одета в платье сделанное полностью из серебряной сетки. Ее волосы так же были серебристо-металлическими, охваченные высоко впереди и очень короткие со спины. Ее шлейф был едва привязан на две простые застежки у плеч. Он горизонтально плыл позади нее, постоянно двигаясь, больше походя на луч луны или облако, будто настоящее, до тех пор, пока она не добралась до центрального помоста и не поднялась на него, затем раз прошлась вокруг высокой открытой арфы, и тут накидка мягко и грациозно соскользнула на пол и полукругом собралась возле нее. А затем зазвучал волшебный голос Серебряного Соловья. Она заиграла на высокой арфе, которая выглядела еще более высокой по сравнению с ее миниатюрной фигуркой. Своими пальцами она могла заставить арфу петь, уговорить ее реветь, как ветер или извлечь музыку которая, казалось, спускалась с небес в глиссандо.

Елена плакала на протяжении ее первой песне, даже притом, что она была спета на каком-то иностранном языке. Это было так пронизывающе мелодично, что напомнило Елене Стефана, времена, когда они были вместе, общаясь только самыми мягкими словами и прикосновениями…

Но самым впечатляющим инструментом Леди Фазины был ее голос. Ее маленькое тело могло произвести экстраординарную силу, когда она того хотела. И в то время как она пела одну горькую песню с минорной мелодией за другой, Елена могла чувствовать, что ее кожа покрывалась мурашками, а ноги дрожали. Она чувствовала, что в любой момент могла бы пасть перед ней на колени, поскольку эти мелодии заполнили ее сердце.

Тут кто-то дотронулся до нее сзади, Елена вздрогнула, возвращенная так быстро из мира фантазий, который уже окутал ее. Но это была всего лишь Мередит, у которой, невзирая на любовь к музыке, имелось весьма дельное предложение для их компании.

– Я собиралась сказать, почему бы не начать сейчас, в то время как все остальные слушают? – шептала она. – Даже охранники отвлеклись. Как мы договорились, два на два, да?

– Мы просто всюду осмотрим дом. Мы даже можем найти что-нибудь, в то время как все здесь будут слушать, еще около часа. Сейдж, может, будешь поддерживать связь между двумя группами, телепатически?

– Сочту за честь, мадам.

Пятеро отправились в особняк Серебряного Соловья.