Текст книги "Правдивая история про девочку Эмили и ее хвост"

Автор книги: Лиз Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава четырнадцатая

Чем больше я удалялась от Рифа и чем ближе подплывала к тюрьме, тем сильнее нервничала, вздрагивая от каждого шороха. Вот у самого дна, беззвучно шевеля своими роскошными «крыльями», медленно проплыл электрический скат. Вот шмыгнула мимо, подозрительно косясь на меня, группа мрачноватых рыбин с удивленно разинутыми ртами. Вот впереди из полумрака выплыла черная туча. Внезапно она испуганно развалилась на части, превратившись в клубящиеся облачка крошечных рыбешек и пропуская длинный серый силуэт, напоминающий подводную лодку. Ожидая, когда акула проплывет мимо, я затаила дыхание.

Вода между тем становилась всё темнее и холоднее. Лавируя между скалами и водорослями, я наконец добралась до входа в тюрьму. Он напомнил мне разверстую пасть кита, только с острыми белоснежными зубами. Перед входом маячили два жутких создания с плоскими прямоугольниками вместо голов. По краям прямоугольников посверкивали злобные глаза-бусинки. Молот-рыбы!

Мимо них не пробраться! Может, есть другой вход? Я вспомнила запись в папиной папке: «Восточное крыло». Жаль, что здесь нет никаких указателей, как в крупных торговых центрах…

Судя по всему, сначала «Король» двигался строго на запад, поскольку солнце садилось впереди меня. Потом мы свернули вправо, по направлению к Великому Русалочьему Рифу. Значит, сейчас я смотрю на север.

Я поглядела направо, – там, до половины скрытая многолетними наносами ила, темнела длинная широкая труба, соединяющая основную пещеру с другим «корпусом», также выбитым в скальной породе, но абсолютно без окон. Может, это и есть Восточное крыло?

Прячась за обломками скал и коралловыми кустами, я крадучись добралась до трубы, но входа не обнаружила. Я проплыла вдоль всего туннеля, до самого конца. Никаких признаков двери!

Похоже, войти можно только через главный вход. И, значит, зря я так сюда рвалась! Прорваться внутрь – мимо этих акул-людоедов – невозможно.

Перебравшись на другую сторону трубы – а вдруг все-таки обнаружится потайная дверца? – я двинулась обратно. Неожиданно у меня за спиной раздался едва слышный шелест. Это приближались, рассекая воду, акулы-молоты! Не долго думая, я рванулась вниз, к самому основанию туннеля и, прильнув к стене, накрылась с головой широкой водорослью.

Акулы, не останавливаясь, проплыли мимо, после чего я осторожно поднялась наверх, поминутно вздрагивая и оглядываясь по сторонам. Тут-то я и заметила щель, – овальную, в половину моего роста и чуть шире моих плеч. Щель была перегорожена тремя толстенными серыми прутьями.

Так как никаких других вариантов всё равно не предвиделось, я решила испробовать этот. Для начала я подергала прутья – только для того, чтобы убедиться, что они твердые как камень. Потом я попыталась протиснуться между ними: голова пролезала, а вот плечи – никак. А если боком?

Я попробовала боком. Теперь не проходила голова. Вот уж никогда бы не подумала, что у меня такой длинный нос! Цепляясь за решетку, я задумчиво покачивала хвостом. И тут до меня дошло! Ну конечно же! Снова повернувшись к щели лицом, я осторожно просунула сквозь прутья голову. Теперь оставалось только развернуться боком.

А вдруг я застряну?! Голова – с одной стороны, а туловище – с другой?! Но, прежде чем я успела представить себе весь ужас подобного положения, мое тело само собой перевернулось набок и, с силой оттолкнувшись хвостом, протиснулось между прутьями. Потирая шею и ободранный подбородок, я вспомнила, как переживала в раздевалке бассейна за свою худобу. Но, кажется, сегодня моё тощее тело сослужило мне добрую службу…

Пробравшись сквозь решетку, я некоторое время терла глаза, привыкая к царящей внутри темноте. Наконец я поняла, что очутилась в крошечной комнатушке. По стенам с многочисленных рыболовных крючков свисали пучки водорослей, смахивающие на половые тряпки. Подплыв к двери, я потянула за ручку, и дверь со скрипом отворилась. Куда теперь? Аккуратно прикрыв за собой дверь, я заметила в ее верхнем левом углу потускневшую металлическую табличку: «СК; Н 874». Северное крыло?! Значит, мои вычисления оказались неверными…

Я двинулась вдоль безмолвного коридора, поглядывая на выстроившиеся по обе стороны двери. «Н 867», «Н 865»… Все двери одинаковые – круглые, металлические, как в подводной лодке, с медной ручкой под крошечным окошечком в центре. Окна без стекол, но забраны решеткой из рыбьих костей – очень похоже на пустые квадратики, в которые игроки забыли вписать крестики и нолики. Заглянуть, что ли, внутрь?

Подплыв к двери, я прильнула к окошечку. С другой стороны на меня таращился здоровенный тритон с длинными черными волосами, собранными в конский хвост, волосатым пузом и толстым коричневым хвостом.

– Вам помочь? – поинтересовался он, насмешливо поблескивая глазами. На предплечье у него был вытатуирован кораблик.

– Простите.

Я испуганно метнулась в сторону. Какой ужас! Это совсем не то крыло! И вокруг, за каждой дверью, полным-полно преступников! Чего, собственно говоря, и следовало ожидать. Это ведь все-таки тюрьма…

И тут вдали снова послышался знакомый звук. Молот-рыбы! Звук приближался. Ударив хвостом, я метнулась по коридору. Нужно свернуть за угол, пока они меня не заметили!

Еще один рывок, – и я за углом. В точно таком же туннеле.

Таком же, да не совсем. На табличках было написано: «ВК». Восточное крыло!

Я подплыла к одной из дверей. «ВК 924». Какой номер был указан в папиной папке? Ну почему я его не записала?! Я заглянула в окошечко: в камере спиной ко мне стоял пожилой тритон с потрепанным хвостом. Я двинулась дальше. «ВК 926», «ВК 928»… Как же мне его найти?!

В этот момент из-за угла вынырнули две хищные головы. Кинувшись к первой попавшейся двери, я в отчаянии потянула за ручку. К моему величайшему изумлению, дверь поддалась! Вряд ли обитатель этой камеры страшнее акул – я молнией шмыгнула внутрь и захлопнула за собой дверь. И почти сразу же услышала шелест рассекаемой плавниками воды. Шелест приблизился, на одно бесконечное мгновение замер снаружи, а затем растаял вдали. Облегченно вздохнув, я без сил привалилась к двери.

– Повезло.

Кто это?! Резко обернувшись, я увидела тритона, сидевшего на кровати из тростника. Он озабоченно склонился над маленьким столиком, мягко покачивая фиолетовым, с искрой, хвостом.

– Что вы делаете? – спросила я, не отходя от двери.

Засунув в рот кончик длинной нити, тритон затянул на другом конце узелок.

– Надо же себя чем-то занять, – ответил он.

Я робко приблизилась. Нитка напоминала золотую, на нее были нанизаны разноцветные бусины.

– Вы что, делаете бусы?

– Вообще-то, браслет. Вас это не устраивает? – Тритон поднял голову, и я испуганно отпрянула назад. Не стоит шутить с уголовником, ввалившись без приглашения к нему в камеру, – если, конечно, собираешься выйти оттуда живым и невредимым.

Вот только тритон этот не был похож на уголовника. Во всяком случае, я себе их представляла несколько иначе. Он не выглядел злым или грубым. И, кроме того, мастерил украшения…

У тритона были короткие черные волосы, слегка волнистые, и маленькая золотая серьга в ухе. Синяя тюремная роба была наброшена поверх белой футболки. И хвост сверкал почти так же ослепительно, как бусы.

Тритон провел рукой по волосам. Что-то знакомое было в этом жесте… я задумчиво ухватилась за прядь… И внимательнее всмотрелась на тритона. Он улыбнулся в ответ, и тут я заметила ямочку на его левой щеке.

Не может быть…

Отложив браслет, тритон соскользнул с кровати и подплыл ко мне.

– Я закричу, – пролепетала я, пятясь.

Тритон молча смотрел на меня. А я на него.

– Ну, и как я тебе? – поинтересовался он наконец.

Я посмотрела ему в лицо. У него были темные карие глаза. Совсем как у меня.

– Папа? – пискнула я каким-то чужим голосом.

Тритон протер глаза и вдруг изо всей силы ударил себя кулаком по лбу.

– Я так и знал, – сказал он скорее самому себе, чем мне. – Знал, что когда-нибудь это случится. Невозможно жить здесь и не свихнуться. – Он отвернулся. – Просто приснилось.

Затем снова посмотрел на меня.

– Ущипни меня, – попросил он внезапно осипшим голосом.

Я боязливо отодвинулась.

– Ущипни, – повторил тритон.

Я ущипнула, и он подскочил на месте.

– Ай! Я же не просил живьем сдирать с меня шкуру! – Тритон потер ущипленное место. – Так ты настоящая?

Я кивнула.

Он оплыл вокруг меня.

– Ты еще красивее, чем я думал, – сообщил он. – А я часто о тебе думал, ты уж мне поверь.

Я молчала.

– Никогда не хотел, чтобы ты увидела меня здесь. – Тритон сделал круг по камере, сдвигая в кучу украшения на столе, подбирая с пола и запихивая в щели какие-то журналы. – Это не самое подходящее место для юной девочки.

Потом он снова подплыл ко мне, на этот раз совсем близко, и, взяв пальцами за подбородок, заставил меня поднять лицо. Я старалась не дергаться. Джейк погладил меня по щеке, прикоснулся большим пальцем к ямочке, стер слезинку, которая мешалась с морской водой:

– Эмили!

Это был он! Мой папа!

В следующее мгновение мы бросились друг другу в объятия.

– Ты еще и русалка! – прошептал он, зарываясь носом в мои волосы.

– Не постоянно, – пробормотала я.

– Догадываюсь, – ответил он.

Неожиданно Джейк отстранился.

– А где твоя мама? – спросил он. – Она здесь? С ней все в порядке? – Его руки безвольно упали вдоль тела. – Она встретила кого-то… другого?

– Нет, конечно же, нет! – воскликнула я, возмущенная до глубины души.

– Моя монетка, – улыбнулся он.

– Что?

– Моя счастливая монетка. Так я ее называл. Видимо, не совсем удачно. – Джейк снова улыбнулся. – Но она ведь не забыла меня, правда?

– Э-э… – Ну как на это ответишь?! – Она всё так же тебя любит. – Правда ведь любит. Иначе бы не расстроилась так сильно, когда всё вспомнила. – И помнит тебя. Во всяком случае, сейчас.

– Как это «сейчас»? – удивился он.

– Подожди, я всё тебе расскажу.

И я рассказала. И про 3-зелье, и про мистера Бистона, и про то, как я водила маму на Радужные Камни. И про плавание к Великому Русалочьему Рифу.

– Так она здесь? – перебил он. – Так близко?

Я кивнула. Взволнованно пригладив волосы, Джейк закружил по камере.

– Папа! – Как странно обращаться к нему этим словом! – Она ждет меня на яхте. Пробраться в тюрьму она не может. Потому что не умеет плавать, – добавила я тише.

Он расхохотался.

– О чём ты говоришь? Да она плавает лучше и быстрее всех на свете! Не считая русалок, конечно.

Моя мама плавает лучше всех?! Тут уж рассмеялась я.

– Видимо, эта способность ушла вместе с памятью, – печально заметил Джейк. – Где мы с ней только не плавали! Она даже специально брала уроки подводного плавания, чтобы всегда быть рядом со мной. Однажды мы спустились к затонувшему кораблю, и там я сделал ей предложение.

– Она по-прежнему любит тебя, – повторила я.

– Да, конечно. – Он вернулся к столику у кровати.

– Что это? – спросила я, показывая на листок, приколотый к стене рыболовным крючком. Вроде бы, стихи.

– Это про меня, – ответил он печально.

«Прощание Морского короля», прочла я. Потом быстро пробежала глазами строчки, не особенно вдаваясь в смысл, – пока не наткнулась на четверостишье, от которого у меня перехватило дыхание: «…жемчужные мостовые и янтарный свод…»

– Но это ведь…

– Да, понимаю, это такое старье.

– Да нет же! Я знаюэти стихи!

Джейк вскинул голову.

– Так ты видела затонувший корабль?

– Меня туда водила Шона, – кивнула я. – Моя подруга. Она русалка.

– А твоя мама?

– Нет. Она даже не знает, что я была там.

Джейк снова уронил голову на грудь.

Я сдернула листок со стены, чтобы удобнее было читать.

– «…Покинувшей вероломно одиноких морских королей», – продекламировала я вслух.

– Так кончается стихотворение, – пояснил Джейк.

– Нет!

– Что нет?

– Это совсем даже не конец!

– Конец. Сама посмотри, – Джейк отобрал у меня листок. – Вот, это последние строки.

Я забрала листок назад.

– Но твоя история заканчивается по-другому! Она никогда не покидала Морского короля!

Джейк озадаченно поскреб в затылке.

– Не понял.

– «Морской король». Так называется наша яхта! Глаза у него вдруг затуманились, совсем как у мамы, когда она вспоминала о прошлом.

– Точно, малышка. Я помню, как мы заново окрестили ее. Правда, забыл, как она называлась до этого. Но, видишь ли…

– И она действительно никогда не покидала нашу яхту! Она просто не могла, и теперь я понимаю, почему. Из-за тебя! Она никогда не бросила бы тебя! Ты вовсе не покинутый Морской король!

Джейк рассмеялся.

– Ты правда так считаешь? – Он опять обнял меня. От него пахло солью, его небритый подбородок колол мне макушку.

– Послушай, – сказал он. – Тебе надо уходить.

– Но ведь мы только встретились!

– Скоро зазвонят к ужину. Ты должна спрятаться. Уж не знаю, как тебе удалось пробраться сюда, моя маленькая жемчужинка, но, клянусь акульим зубом, нельзя допустить, чтобы тебя поймали. Потому что иначе ты можешь остаться здесь навсегда.

– Разве ты не хочешь меня видеть?

Джейк взял меня за руку.

– Я хочу, чтобы ты была жива, свободна и счастлива, – сказал он. – И не хочу, чтобы тебя всю жизнь продержали взаперти в какой-нибудь дыре вроде этой…

– Я никогда больше тебя не увижу, – прошептала я.

– Мы что-нибудь придумаем, моя жемчужинка.

Как же мне нравилось, когда он меня так называл!

– Пойдем, – сказал Джейк. – Надо вывести тебя отсюда. – Открыв дверь, он осторожно выглянул в коридор.

– А почему ты не заперт? – спохватилась я. – Разве ты не должен сидеть под замком?

Он показал мне маленькую металлическую бирку, приколотую к хвосту.

– Тебе больно?

– Больно-то не больно, а убежать она мне не даст. Стоит выйти за порог, – он кивнул на дверь, – и я сразу же ее почувствую. Чувство такое, как будто вокруг тебя стены смыкаются.

– Ты что, пробовал?

Джейк потер лоб, словно ударился обо что-то твердое.

– Такою и врагу не пожелаешь, поверь.

– Зачем тогда вообще нужны двери? – спросила я.

Он пожал плечами.

– Для пущей безопасности. Их запирают на ночь. Понимаешь?

– Кажется, да.

Я вдруг вспомнила, как мистер Бистон сказал, что мой папа сбежал, потому что испугался ответственности. Но ведь он врал нам. Или все-таки не врал?..

– Что с тобой, малышка?

Я опустила глаза на свой хвост, нервно постукивающий по полу.

– А ты хотел, чтобы я родилась?

– Что?!

Неожиданно Джейк метнулся к кровати. Кажется, испугался. Лучше бы я ему ничего не говорила.

– Вот! Посмотри! – он протягивал мне стопку непромокаемой бумаги. – Только взгляни! На любой листок.

Я робко приблизилась.

– Ну же, – подбодрил он. – Бери.

Я взяла один из листков. Это были стихи. Я прочла вслух:

 
«Не снилось мне
И в страшном сне,
Что дочь отнимут у мене.
Один тоскую я на дне».
 

– Ну, это из ранних, – проговорил Джейк, смущенно теребя сережку в ухе. – У меня есть и получше.

Но я не могла оторвать глаз от листка.

– Ты сам…

– Ну да, ну да… Украшения, стихи… у меня целая куча талантов, – он скорчил шутливую гримасу.

Ответить я не успела, потому что внезапно тишину разорвал звон колокола. Получилось очень похоже на пожарную сирену в школе. Я заткнула уши.

– Ну вот. Ужин. Скоро сюда придут. – Джейк схватил меня за руку. – Эмили, тебе надо бежать.

– Можно, я оставлю это себе? – спросила я.

Он бережно сложил листок и протянул мне, потом крепко сжал меня в объятиях.

– Я найду тебя, – твердо произнес он. – Однажды. Обязательно.

Затем, схватив со стола браслет, стянул концы нити в узелок.

– Передай это маме. Скажи ей… – он на мгновение задумался. – Просто скажи, что я никогда не переставал любить ее и никогда не перестану, что бы ни случилось. Слышишь?

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Джейк обнял меня в последний раз и впихнул мне в руки стихи про Морского короля: – И это тоже ей отдай. Скажи, пусть хранит их до тех пор, пока мы не встретимся. Пусть не забывает меня!

– Она не забудет, папа. Мы обе не забудем. Никогда-никогда!

– Я найду вас, – хрипло повторил он. – А теперь иди. – Он подпихнул меня к двери. – Быстро. И будь осторожна.

Проплыв немного вперед, я оглянулась.

– До встречи, папа, – шепнула я.

Но он уже закрыл дверь.

Я замерла в пустом коридоре. Колокол продолжал бить; снаружи набат был еще оглушительнее, чем в камере. Я зажала уши ладонями и, ударив хвостом, метнулась вперед. По тем же коридорам, в подсобку, между прутьев, сквозь сумрак, – и так до самой дыры в Рифе.

Шона ждала меня на той стороне – как и обещала. Мы крепко обнялись.

– Я так волновалась! – воскликнула она. – Тебя не было тысячу лет.

– Я нашла его, – коротко ответила я.

– Хлестко! – ахнула Шона.

– Пошли, я тебе всё расскажу по дороге. – Мне не терпелось поскорее увидеть маму.

Представляю, какое у нее будет лицо, когда я отдам ей папины подарки!

– Ну-ка, повтори еще раз! – Мама безостановочно вертела на руке папин браслет, глядя, как переливаются, вспыхивают, гаснут и вновь загораются разноцветные искорки. Милли с завистью поглядывала на украшение. – Так что он сказал?

– Мам, я уже три раза повторяла!

– Ну, в последний раз, милая, и всё.

Я вздохнула.

– Он сказал, что всегда любил тебя и всегда будет любить. И еще он написал кучу стихов.

Мама прижала руки к груди.

– Обо мне?

Я подумала о листке, лежавшем у меня в кармане.

– Ну, в общем, да. В основном…

Мамино лицо озарилось такой улыбкой, какой я у нее никогда раньше не видела. Я рассмеялась. Она вела себя точь-в-точь как те женщины в Миллиных сопледавительных фильмах о любви.

– Мама, мы обязательно увидим его снова.

– Он всегда любил меня и всегда будет любить, – как бы не слыша, мечтательно повторила она.

Милли вздернула брови.

Внезапно снаружи раздался громкий всплеск. Улыбка мгновенно слетела с маминых губ. Мы стремглав выбежали на палубу.

– Думали, одержали надо мной верх?

Мистер Бистон! В воде! Но как он освободился?! Как прокрался мимо нас незамеченным?

– И это после всего, что я для вас сделал! – крикнул он, быстро гребя прочь.

– Что вы собираетесь сделать? – закричала я.

– Я вас предупреждал, – отозвался он. – Вы от меня так просто не отделаетесь. – Затем, уже тише, практически неслышно за плеском волн, добавил: – Мне жаль, что всё так кончилось, Мэри. Это были хорошие времена. Я их никогда не забуду.

Потом он повернулся и поплыл в сторону Великого Русалочьего Рифа. Мы с мамой переглянулись. Ничего себе хорошие времена!

Милли откашлялась.

– Это я виновата, – тихо промолвила она.

– Что? – обернулась мама.

– Я ослабила веревки. – Милли плотнее закуталась в плащ. – Совсем чуть-чуть. Он сказал, что они режут ему тело.

Мама со вздохом покачала головой.

– Не переживай понапрасну, Милли. Всё равно уже ничего не поделаешь…

Мы стояли на палубе и наблюдали, как исчезает вдали мистер Бистон, когда у борта возникла голова Шоны.

– Что случилось? – окликнула она нас. – Мне показалось, кто-то упал с яхты!

– Мистер Бистон сбежал, – ответила я. – Туда, – я махнула в сторону Рифа. – По-моему, он что-то задумал.

– Попробуем его догнать?

– Вы туда не поплывете! – вскинулась мама – Это слишком опасно.

– А что будем делать? – спросила я. – Как добираться назад? Топливо у нас закончилось, парус порвался. Шона не сможет дотащить нас до пристани.

– Может, попробуем вызвать по радио береговую охрану? – предложила мама.

– Мама, радио давным-давно не работает. Ты всегда говорила, что надо будет его как-нибудь починить…

– Но всё время забывала, – со вздохом договорила мама.

– Мы можем призвать на помощь мысленно, – заявила Милли. – Посмотрим, кто отзовется…

Мы с мамой возмущенно уставились на нее, а в следующую секунду всё было решено за нас. Откуда-то из-под воды донесся громовой голос:

– Вы окружены. Сдавайтесь. Сопротивление бесполезно!

– Кто вы? – закричала я. – Я вас не боюсь…

– Эмили! – Мама схватила меня за руку.

Больше я ничего сказать не успела, потому что в этот момент из воды показались четверо тритонов в форме тюремной охраны. У каждого за спиной восседал перевернутый верх щупальцами осьминог. Бешено вращая хвостами, охранники одновременно ввинтились в воздух – щупальца осьминогов вертелись, словно лопасти пропеллеров, – и направились к нам. Они схватили Милли, маму и меня под руки и тут же снова плюхнулись в воду.

– Я не умею пла…! – завизжала мама.

Окончание фразы утонуло в отчаянном бульканье, потому что в следующее мгновение нас уже утянули под воду и запихнули в какую-то трубу. Мои ноги начали превращаться в хвост, но впервые в жизни я не обратила на это ни малейшего внимания.

Соскользнув вниз по трубе, мы шмякнулись на жесткий пол, и отверстие над нами сразу же захлопнулось. Мы оказались внутри белого упругого пузыря. На стене висели две кислородные маски – примерно такие девушки-стюардессы демонстрируют в самолете перед полетом.

Сорвав маски со стены, я помогла маме и Милли натянуть их. Мы молча сидели на полу, прислушиваясь, как потряхивает несущийся по воде пузырь. Порывшись в складках своего черного одеяния, Милли достала четки и принялась яростно крутить их в руках.

Мама до боли сжимала мою руку.

– Всё будет хорошо, – сказала я, обнимая ее другой рукой. И не слишком уверенно добавила: – Честное слово.